Маргиналы. Голубая любовь. Часть 4

               
               
                МАРГИНАЛЫ.  Часть 4
                Непредвиденная дискуссия.
                Большой рассказ в 4х частях.

                «Не спорит корысть, а спорит правда». Пословица               
      - Все-таки, Михалыч, не могу принять ваших упреков. Мы, как и вы, равноправные граждане своей страны, и если чем-то отличаемся от вас, разве это преступление? Кто-то горбатый, кто-то на костылях, кто-то высокий, а кто-то наоборот, низкий, и мы тоже отличаемся своей особенностью – люди все разные – но мы же не враги народа. – Продолжал озадаченно интересоваться Вадим. – Трудимся, как и вы, не нарушаем законов страны – никому нет вреда от нас, не могу усвоить, почему к нам относятся как к врагам? Мы полезные для общества люди. – Недоумевал он.
      - Вы агрессивны. – Михалыч грустно смотрел то на одного, то на другого. – Вы требуете, чтобы вам разрешили свободно пропагандировать ваш порок; проводить гейпарады. «Парады гордости» – вы что, этим гордитесь? Но в представлении наших людей, такие как у вас отношения присущи заключенным. Причем – это является насилием, унижением и позором. И все это знают и помнят. А вы гордитесь. А зачем эти парады гордости – ну-ка прикиньте? А чтобы привлекать новых приверженцев. Требуете, чтобы вас законодательно уравняли в правах. А это значит, если с вами не захотят иметь дело, из-за вашего трогательного пристрастия, а это реально – их можно будет через суд заставить. Вы требуете, чтобы вам дали возможность работать воспитателями, учителями во всех учебных учреждениях: детских садиках, школах, университетах. Вы требуете, чтобы были учебники по теории гендера. Что вы там напишете и ежу понятно. А это означает, что еще в детсаду, наши детки должны изучать книгу, в которой четко прописано, что не два биологических пола существует, а несколько: трансвеститы, гомосексуалы, лесбиянки, бисексуалы, андрогины. Не важно, что пустоцветных, никому кроме вас не нужных. Это на таком детском уровне объясняется, когда они еще не соображают, но вы уже будете сеять в их души мерзость.
      Вадим хотел что-то сказать, но старик перебил его:
      - Вы что, и грудных детишек хотите воспитывать? – Удивился дед.
      - А почему бы и нет? Что мы не люди, или не умеем? – Парировал Вадим.
      - И чем вы кормить их будете? Волосатой грудью?
      - Михалыч, не ерничайте. – Макс обиженно поджал губы.
      - Нет, просто я не понимаю, зачем это вам нужно? Нормально – это когда воспитанием детей занимается семья, а не государство или общество, тем более – его меньшинства. Это же не игрушки, детские души. Ваше главное желание: «будьте такими как мы», и потому вы рветесь во все эти сферы. Вы призываете к толерантности, но абсолютная толерантность у трупа. И сегодня вы пытаетесь нам ее привить. Призывая к терпимости христиан, сексменьшинства никогда не будут толерантны к христианам, потому что разные идеологии – одни идут в рай, другие в ад. А силы ада всегда воинственны. 
      - Неправда, вы слишком пристрастны. – Не унимался Вадим. – Мы хотим просто жить в свое удовольствие, мы никому не мешаем. Я лично – так это точно, просто все наши соотечественники, и вы тоже, не можете смириться, не притерпелись, что есть другие, не такие как вы.
      - Вадик, ну не надо меня держать за недоумка. Ваши организации, союзы…, вы покушаетесь на самое главное: чтобы образовывать, учить нацию, как надо жить. Вы посягаете на самое святое, основы, что есть у человека – на семью. Написано: Бог создал человека (цельную единицу), а потом добавляет – мужчину и женщину. То есть, целое разделил на 2 половины, которые дадут здоровый плод только при соединении друг с другом. И в природе точно так же. А вы утверждаете, что этих единиц – пять штук, причем бесплодных, а значит ненормальных, даже противоестественных. Более того вредоносных, потому, что они дают не прогресс, а регресс, т.е. упадок. Даже по вашей материалистической теории. Опять возврат к слизняку, из которого мы…. Слушайте, – вдруг удивился старик, – а может тысячелетия истории семейной жизни, это фикция, ерунда? Если верно ваше пристрастие, давайте возвращаться к тому же слизняку?
      - Но мы же только хотим… – перебил Макс Михалыча.      
      - Подожди Макс, – остановил его дед ладошкой, – Быть таким как все – лучше, выгодней, если хотите, чем отличаться от них вашей голубизной, потому что в вашей среде с отклонениями процветают всякие неврозы, психозы, большее количество самоубийств и т.д. Без Бога – оно так, вполне резонно. Нет биологической потребности в вашей порочной страсти, а следовательно и в вас. Если бы, скажем, художники были гомосексуалистами….
      - Гомосексуалами. – Поправил Макс.
      - А какая разница? – Удивился дед.
      - Так корректней. – Ответил Макс.
      - Уговорил: если бы художники были голубыми по биологической необходимости, а по-другому нельзя, тогда, вы могли бы отстаивать себя: «я хочу  быть художником», «Я творчески отличаюсь этим от других». Это был бы железный довод, но этого же нет. Если бы ваша страсть была болезнью или приемлема с этической точки зрения, Библия не противилась бы вашим нежным отношениям и не запрещала. Следовательно, и люди были бы более благосклонней. В книге Левит Бог предписывает таких, как вы предавать смерти, потому что это гнусность. Цитирую по памяти: «Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них». Наши славяне в генах это носят, потому и не принимают вас за своих. До недавнего времени люди жили по Библии, и поэтому для них ваша темная страстная привязанность, тоже мерзость. Может в мозгу у вас произошли необратимые изменения. Вы добровольно, как хобби выбрали смерть, а это людей интуитивно пугает и отталкивает, не потому, что вы такие страшные, а потому, что вы можете этим заразить других. Никто не хочет, чтобы их дети пошли за вами по этому погибельному пути. А дурной пример, глядя на вас, и как вы сами на себе убедились – заразителен. А вы удивляетесь, почему вас не любят.
      - Если мы такие плохие, как Вы утверждаете, – уже несколько раздражённо поинтересовался Макс, – так нам вообще нельзя жить на белом свете? Почему же ваш справедливый Бог сейчас не наказывает нас?
      У Макса внутри все трепетало от негодования. Он пытался скрыть это. Доводы деда он понимал, но не принимал, потому что свою свободу, как он ее себе представлял, ценил больше всего. Однако, то зерно сомнения, посеянное в его стоической душе дедом, с трудом, но начинало прорастать и превращалось в плотный, упитанный росток, корни которого, беря влагу просто из воздуха и утолщаясь, неумолимо расширяли трещину в монолитной глыбе его убеждений. Это вносило в душу неприятное раздвоение мыслей и чувств. Он понимал, что в общем, дед прав и логика его была безукоризненна, трудно было что-то серьезно возразить. Слабость собственных аргументов портила ему кровь, и он был бессилен уверенно противостоять стариковым доводам. Это давило, раздражало, и он лихорадочно искал в своем интеллектуальном багаже веских возражений, но не находил. Досада читалась у Макса не лице. Вадим тоже был поглощен подобными мыслями. А дед непринужденно, словно их смущение не замечал – продолжал:
      - Потому, что для вас сейчас время благодати. – Улыбнулся он. – Это, как в Африке, сезон дождей. Время сеять, пропалывать и ждать урожая. В свое время придет пора, как и в природе – собирать урожай. Тогда вы предстанете перед Хозяином Жатвы. В Библии написано: «Ибо мера беззаконий Амореев –  это такой народ был – доселе еще не наполнилась». Бог ждет, когда мера ваших беззаконий наполнится. И вы лично входите в число наполняющих каждый свою чашу, а потому, в самом глубоком минусе.
      - Ну, а если мы хотим любить друг друга, разве это преступление? Это же так естественно. – В который раз не мог успокоиться Макс. – Все хотят любви.
      - Любить – это хорошо. – Терпеливо истолковывал свою точку зрения Михалыч. – Христос говорил: «Любите друг друга, как Я возлюбил вас». Ради этой любви он умер за нас, искупив своей смертью наши грехи. «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» – говорил Он. А вы? Сможете ли вы за самого, что ни на есть, любимого партнера душу положить? Меня как-то сомнения одолевают. У вас не любовь – это вы так, по одному пикантному признаку называете вашу связь – у вас это страсть. А страсть – это земное качество. Она диавольского происхождения, а любовь – Божеского. Жизнь по плоти и по духу. Не секс приносит радость и счастье, а любовь. Секс приносит удовлетворение плотской похоти. Вы сами убедитесь в этом, если объективно оцените свои эмоции. Пошевелите извилинами! А запросы плоти и духа никак не могут быть в согласии – они противоположны. Написано в Евангелии: «ибо плоть желает противного духу, а дух - противного плоти: они друг другу противятся». Кто кого перебарывает. Похоть плоти – тот «живчик», которого дьявол насаживает на крючок, чтобы поймать детей Адама. Бог еще заповедал: «И ни с каким скотом не ложись….. это гнусно». А чем отличается ваша голубая слабость от скотоложества? Давайте бороться за права скотоложников, некрофилов. Ведь у них такие же, как у вас половые предпочтения. Такие же ублажения плоти.   
      Нужно чтобы дух побеждал плоть, иначе она заведет вас в такие низменные катакомбы…. Ладно, было бы что-то новое. А то, тот же самый садовый инструмент. Вспомните Содом и Гоморру. Любовью тут и не пахнет. С религиозной точки зрения сравнивать: Христова любовь завоевала весь мир, а дьявол подсунул человекам суррогат, вашу «любовь» с голубизной, плотскую, в противовес духовной, и многие на это клюнули. И вы туда же.
      - Михалыч, Вы субъективны, а потому я не согласен с Вами. – Уверенно возразил Макс. – Любовь многогранна. Один любит колбасу – другой торт. Один любит мелодрамы – другой боевики. Один любит адреналиновые моменты – другой наоборот. Один любит с женщинами общаться – другой с мужчинами. И так до бесконечности. При чем тут: дьявольского, Божеского. Кому что нравится. Это чисто человеческие слабости. – Он победно улыбнулся.
      - Вот, вот! Тут ты прав. «Нравится» – эт точно. – Возразил дед. –  Вот оно! Ключевое слово! Не влюбились, а понравились. То есть, поняли, что на непристойное предложение никто вас по физиомордии бить не будет и захотели пикантностей.  Не путай, Максик, неоднородные вещи: любовь Божья –  любовь духовная проходит через сердце, а то, что вы обожаете – через одно место, ну…, короче, через плоть. Если говорить о том, что каждый человек – это чья-то половина, то, и тут неправильность получается. Две чужеродные, неподходящие друг к другу половинки, а это значит, что целое ну никак не получится. Стыковка у вас ребята, происходит только в одном месте, простите за прямолинейность. Ваша страсть низводит вас до уровня отправления плотских потребностей: выпить, закусить, кольнуться, в туалет…, особенно когда понос. А заодно лишает вас, родимые, благородной романтики, того, что наполняет дух, когда любишь: возвышенной поэзии, музыки, романа, изобразительного и других видов искусства. Ведь есть же высшая поэзия взаимоотношений. О вас написано в Евангелии – цитирую по памяти: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни прелюбодеи, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, – Царства Божия не наследуют». «Прелюбодеяние» – это значит: перелюбил, то, что сверх любви. Любовь – это когда перестаешь жить только для себя, но в основном для нее, и наоборот. Это свойство духа.
      - И что, вы тоже можете похвастаться такой любовью? – спросил деда напрямую Вадим.
      - Ничем не могу, мужики, вас порадовать: у меня все хорошо. – Улыбнулся старик.
      - Нет, серьезно, – поддержал друга Макс, – вы, в самом деле, испытывали подобное? И не изменяли? Только откровенно…. Михалыч, не томите….
      - Тут надо уточнить, – начал объяснять старик, – я думаю, любить, это не то, что у вас. Сбежались – разбежались…. Страсть – это не любовь. Привычка – тоже. Любовь – это другое. Бог для полноты ощущений подарил человеку высшую радость обладания этим чувством, обогатив и расцветив его, как художник полутонами свой холст: трепетными переживаниями, волнениями, благородной романтикой ухаживания, недомолвками, намеками, признанием в своих чувствах возлюбленной…. Только при Его благословении возможно счастье семейной жизни, а это главное. Проверено на мне. Бог наделил человека всеми чувствами, чтобы у него с избытком была полная гармония, безмерное удовлетворение, какое можно иметь только со своей женой, с родимой половинкой.
      Старик замолчал и задумался, уставившись невидящим взглядом куда-то вдаль, между деревьев. День уже склонялся к предвечерью и нисшедшее к закату дневное светило, удлинило тени деревьев настолько, что где-то там, в отдаленных кустах, словно невесомый туман, начали накапливаться и сгущаться легкие сумерки. Мыслями дед пребывал не здесь, а где-то в своем прошлом или настоящем, но таком приятном, что его лицо как-то посветлело – он улыбался. Бывает, человек в густой толпе ощущает тоску и свое унылое одиночество. А здесь старик был богат общением, не только на этой лавочке, где собеседники с интересом ожидали продолжения его рассказа, но и в своих раздумьях он продолжал жить каким-то своим насыщенным и увлекательным бытием.
      Затянувшуюся паузу Макс прервал вопросом:
      - Ну, и…? Продолжайте, Михалыч….
      - Я не знаю, – очнувшись от своих дум, продолжил свою мысль дед, – почему был удостоен такой милости, что для меня Бог сотворил подругу бытия из моего самого близкого к сердцу ребра, которое надежно заслоняет мотор жизни от беды и невзгод. Наверное, потому она так дорога мне. Как бы я хорошо о себе любимом не думал, но должен признать, что именно она берегиня и устроитель нашего семейного очага – надежнее и ближе самого закадычного друга. То ли это телепатия, то ли у нас такая слитность, но мы даже мыслим одинаково. Иной раз я хочу что-то сказать, даже не по теме – она опережает меня на мгновение, говорит то, что я хотел произнести, или наоборот. Моя супружница ощущает мои чувства как свои, потому что мы, простите за такую метафору: растворяемся друг в друге как сахар в чае. Она дополняет меня в том, чего у меня нет – признаю за собой такой изъян – и таким образом мы составляем одно единство. Мне неловко это признавать, но без нее я был бы сиротливой половиной нашего целого, причем худшая. Поверьте, ребята, сотни мелочей, кои складываются в волшебное диво: жесты, мимика, улыбки, выражение глаз, недомолвки, вздохи, прикосновения, поступки – претворяются в семейное счастье. И если, вдруг, ночью, во время сна я не слышу ее дыхания – тревожно просыпаюсь, и только убедившись, что она здесь, рядом – опять сладко засыпаю. Можно принять как мой недостаток, а может к счастью, но я не выношу запаха духов, которыми она пользуется, потому что тогда утрачивается ее индивидуальный запах, такой родной и неповторимый: запах шеи, глаз, волос, уст – кои доныне меня волнуют. Она до сей поры очаровывает меня. Разве может кто-то сравниться по красоте с той, которую любят? Вот эти все мои переживания смог выразить в одном четверостишье Семен Яковлевич Надсон. Я люблю его поэзию, послушайте:
              Любили ль вы, как я? Бессонными ночами
              Страдали ль за нее с мучительной тоской?
              Молились ли о ней с безумными слезами
              Всей силою любви, высокой и святой? – Продекламировал дед.
      - Так разумно ли отказываться от такого бесценного многокаратного бриллианта ради елочной мишуры, ради какой-то мерзкой похабности изменить жене? Ради вашей страсти? А обмен реален. Я нахожу, что измена, это предательство – жутко пакостное качество рожденного под небесами. Не хочу быть предателем, меня тошнит от этого. Ни в коем разе.
      Старик замолчал, давая этим понять, что он закончил свою мысль. В область сокровенного и интимного он не хотел никого впускать, считая, что интимность, по своей природе, по своей сути – исключительна, а не всеобща. Интимность союза двоих – это тайна двоих. Ее не разделяют ни с кем..., разве, что с Богом. Ведь Господь и так знает все. Деду казалось, что разговорами о своих отношениях с женой, он себя чем-то обедняет, обкрадывает, словно отрезает от себя какую-то бесценную частицу и теряет безвозвратно. Он дорожил своим сокровищем.
      - Михалыч, а Вы сами, случайно, стихов не пишете? – спросил Макс. – Уж больно поэтично у Вас все получается. В жизни так не бывает.
      - С Богом все бывает – но только доброе. Знаете ребята, я все время нашего разговора – сочувствую вам. Вы сами себя варварски грабанули и потому подобного вам никогда не испытать. Вы лишены этого. А мне так хотелось бы, чтобы вы были счастливы. Человек рождается, для того, чтобы сделать свое продолжение – как и все в природе – таково его естество. Ну, а любовь, освященная Богом, привязывает крепче всяких цепей. Ее ничем не разрубить, не разрушить, не разломать. А без Бога…, а почему бы не сходить на сторону? «Все равно, ведь, любимую не брошу». А там, сравнения, сомнения и другие мысли появляются. Если целое делишь на части – получаешь мелочь. В конце – пустота.
      Когда живешь в рамках своих нормальных принципов, намного облегчаешь себе жизнь. Не мучаешься куда соваться, не грызёт совесть, не боишься наказания. А в отношении своих близких: я к ним настолько глубоко питаю нежные чувства, что если встанет выбор, не задумываясь пожертвую собой ради них. Вы не представляете, какое это грандиозное блаженство, когда маленькая трехлетняя внучка обхватывает своими ручонками твою шею, крепко прижимается, неуклюже целует в небритую щеку, а потом мило интересуется: «Ты любишь меня?». А ты задыхаешься от переполняющих тебя эмоций, ты жизнь за нее, свою жемчужинку, не задумываясь, можешь отдать. Но, даже, не в этом дело – мое чувство дарит мне столько богатства, и я никак не могу им насытиться. Нет верхнего предела. Оно делает меня бесконечно счастливым. Семейная жизнь дарит мне безмерно много приятных ощущений. Вам, к сожалению, трудно меня понять.
      Старик откинулся на спинку скамьи, сложил руки на груди и вздохнул глубоко. Собеседники деда молчали. Вчера и сегодня был их день. За эти два дня столько много любопытной, удивительной и одновременно тяготящей информации посетило их. Никогда прежде им не приходилось слышать столько занятного и одновременно приводящего в замешательство. Это вызывало легкую досаду.
      Михалыч помолчал несколько и задумчиво закончил свои размышления вслух:
      - Что не говорите, парни, но мне трудно понять, что у нормального человека отсутствует стремление родить и воспитать продолжателя рода, и если я встречаю таких людей, у меня складывается впечатление, что у них проявляется психическая дезориентация личности. Так и наши соотчичи полагают: раз вы сделали такой несмышлёный выбор, в котором вовсе не отражается богатство вашего ума, то, что ожидать от вас вообще? Подспудно вы и сами понимаете, что со временем ваша голубая утеха улетучится как дым и не останется ничего. Пустота. И в конце вы окажетесь у разбитого корыта. Как в сказке.
      Ребята молчали. Раздумья подсказывали, что, в общем-то, дед во многом прав. Некоторые слова и даже утверждения старика были почти грубыми, резали слух, и впору было обижаться, но они понимали – это не оскорбления, какими старикан стремится их унизить. С открывшейся стороны, жизнь раньше даже не пыталась выражать им свои тонкости. Многое они вообще узнали впервые. Это было убедительно и можно бы согласиться с мнением деда, однако нелегко было отказаться от своей точки зрения. И вот эта половинчатость и раздвоенность мышления, которую внес в их сознание старик, порождали душевный дискомфорт. Те основания, фундаменты, на которых они, легко и не задумываясь, сооружали свои привычки, убеждения, и которые дед подверг жесткой критике, уже были в основе своей расшатаны. В процессе этой двухдневной дискуссии произошел сдвиг в их представлениях о бытии. Сознание вступало в конфликт с их привычками и укладом жизни. Они раньше прекрасно понимали, что их страсть не соответствует общим стандартам, но не видели в этом ничего особенного. Это было для них так органично и естественно, поэтому трудно было понять тех, кто не принимал их увлечения. Прежде жилось легко, беззаботно. Они не желали о чем-то серьезном думать. Представшая нынче во всей своей объемности досадная дилемма, вынуждала бросать жребий. Не может из одного источника одновременно бежать соленая и сладкая вода. Это раздражало и удручало. Они сознавали, что рано или поздно все равно пришлось бы принимать какое-то решение по своим пристрастиям, а этого не хотелось делать, поэтому они сейчас испытывали некоторую растерянность. Все это усугублялось тем, что решительность тоже отказывала им в своей благосклонности. А на что-то решаться надо, потому что если вдруг дед прав, то когда-то потом их ожидала неблаговидная будущность, о которой он говорил.
      - Человек лишенный всего на свете, – снова заговорил Михалыч, – может ощутить счастье, просто думая о любимом. Я где-то прочитал выдержку из книги австрийского психолога Виктора Франкла «Психолог в концентрационном лагере». Цитирую по памяти, врезавшееся в память, потому в деталях могу ошибиться: «Конвой с криками подгонял нас, толкая в спины прикладами. Мы шли в тишине. Дул ледяной ветер, и говорить было тяжело. Тускнели звезды, небо розовело, приближался рассвет. Но в душе оставался образ моей жены – я видел ее с необыкновенной ясностью. Я слышал ее голос, видел улыбку, ясный, открытый взгляд. Взгляд этот освещал душу ярче восходившего солнца. И тут я понял, впервые в жизни понял и увидел истину…, я ощутил смысл самой глубокой тайны, заключенной в человеческом творчестве, мысли и вере: спасение человека - через любовь, в любви. Я понял, что даже человек, лишенный всего на свете, может ощутить счастье - хоть на мгновенье - думая о любимом. Впервые в жизни я понял смысл слов: «ангелы счастливы любовным созерцанием бесконечного Господа».
      Глеб Михалыч немного помолчал, думая о своем и давая возможность своим собеседникам осмыслить сказанное. Потом продолжил свою мысль:
      - Человек может ощутить счастье, думая о любимом в невыносимо тяжелых условиях концлагеря. И он не о сексе думал, а о том вечном, что приносит высшую радость. Я знаю, вам трудно, а может быть, даже, невозможно поверить, а тем более понять, но я люблю вас. Я вообще люблю людей, не абстрактно, а конкретно. И тебя, и тебя, но не вашей преступной любовью. И Бог вас любит, иначе наш разговор не состоялся бы. Как ни парадоксально звучит такое мое заявление, но Божья любовь к вам приобретает форму противоположности и проявляется в виде раздражения и неприязни посторонних людей. Может быть, хоть это натолкнет вас на плодотворные размышления.
      Еще я знаю, у Бога, как у гениального художника, все события, все происходящее на земле, складывается в предначертанное прекрасное полотно. Каждый из нас на земле – это своеобразные мазки краски на полотне. Есть темные тона, есть светлые. Кто-то угасает, кто-то загорается. И вы, тоже. Мы многое не понимаем, но Бог все видит и знает. А, поскольку, мой Бог – есть Бог любви, то в конце, я знаю, будет светлая, великолепная картина.
      - И что, Ваш приговор окончательный и обжалованию не подлежит? – с явной иронией мрачно поинтересовался Вадим.
      - Ну что вы! – Дед посмотрел на Вадима и улыбнулся. – Никто не делает замок без ключа. Бог не дает проблем, у которых не было бы решения. Он сделал все для смертного, чтобы тот не попал в ад. Человек сам выбирает путь туда. В этом, увы, сермяжная правда. Я понимаю, так просто, как перчатки, убеждения не меняют, но мне кажется, вам стоит подумать о ключе к замку.
      Вчера вы хотели только узнать, почему вас не жалуют соотчичи, но беседа наша неожиданно затянулась. Я не собирался втолковывать вам нравоучения, поэтому, если вас что-то огорчило, простите меня за въедливость. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство? – Старик усмехнулся.
      Уже вечерело. Городской шум, ранее деятельно доносившийся сюда, в больничный парк – утихал. Темь и умиротворенное спокойствие все гуще окутывали своим мягким покровом окружающий мир: кусты, деревья, опустевшие лавочки вдоль дороги, больничные здания. И только недавно засветившиеся фонари у входа, на некоторых тропинках и других значимых местах освещали путь и вселяли надежду на будущее. Город и больничные корпуса готовились отойти ко сну. Жизнь продолжала шествовать своим чередом.
      - Меня завтра утром выписывают, – сказал Михалыч – так что, ребята, вряд ли мы уже увидимся. Впрочем, если захотите, можете позвонить мне. Хотя, вряд ли это случится. Я вас обижал, нотации читал, выговаривал. Еще раз прошу: простите, уж, меня старика. Я не со зла. – Он встал и протянул обеим руку. – Ну,  покедова мужики. Вы, ведь, мужики. А на память вам напомню двустишье, по-моему, Тютчева:
        Кто сердцем прост, невинен, чист душой,
        Тот чувствует в себе блаженство и покой.
      Собеседники Михалыча молчали. Все, что их интересовало, было произнесено вчера и сегодня. Они получили даже больше ответов, чем ожидали услышать на все вопросы интересовавшие их ранее. Теперь им оставалось только переварить всю услышанное.

                Февраль 2016г.