Фантазия на тему любви. 2 части

Ада Геткер
               
Мне сегодня так больно,
Слёзы взор мой туманят,
Эти слёзы невольно
Я роняю в тиши.
Сердце вдруг встрепенулось,
так тревожно  забилось,…
Всё былое проснулось,
Если можешь, прости.
                Й. Аркадьев
 
Как давно это было? Как давно наслаждались мы романсами в исполнении Изабеллы  Юрьевой?  Именно этот ,  довольно сентиментальный романс  в 1940 году написал для Изабеллы Юрьевой её муж Йосиф Аркадьев. А музыку к романсу создал итальянец Джованни Раймондо.  Уже несколько позднее  обработал,  аранжировал, приблизил  к  советской  ментальности этот романс-шансон    композитор - аккордеонист  Аркадий Островский .И  именно в этой интрепритации романс  довольно  быстро вошёл в репертуар советских ценителей и талантливых исполнителей русских романсов, таких, как Алла Баянова,  Ирина Крутова, Нина Шацкая, Нанна Брегвадзе и  других.
 Не знаю многие ли сегодня любят подобные романсы. Во всяком случае в двадцатом  веке это были настоящие   шлягеры.  Увы, уже в двадцать первом -  чаще всего  они воспринимаются (особенно молодёжью) как  слезливые, пошленькие песенки. Вероятно, именно так ,неумолимо  диктует время свои законы, свои музыкальные предпочтения. Однако ,известная и любимая многими в те годы певица Изабелла Юрьева,  очень часто вставляла этот романс  в свой репертуар и исполняла его- в стиле  танго.
 Вот и я  лично, из СВОЕГО  двадцатого века, подтверждаю – да, в "моё время"  и быть может,  особенно в его предвоенные годы, русские романсы, даже такого сентиментального характера , люди  очень любили, принимали  всем сердцем, проживали душой и надолго оставались под их  впечатлением.
    Порой, когда задумываюсь над всем этим, неминуемо погружаюсь в анализ  общей ситуации в России  двадцатого века.   А ведь уже с 1917 года, а вернее ещё раньше, с 1914- года начала первой империалистической войны, страна погрузилась в страшнейший мрак. Это были поистине дикие  годы. Сейчас мы воспринимаем их по фильмам, как художественным, так и документальным. А  в те,  поразительно  жестокие годы, не смотря на всеобщее горе, нищету, смерти, бесконечное выяснение отношений :белые-красные, большевики-меньшевики, москали-евреи, хохлы-жиды-москали, правые эсеры-левые эсеры,анархисты-монархисты,кулаки-крестьяне и т.д. и т.п,. люди как-то продолжали жить, а это значит: любить, рожать,  воспитывать детей,  работать, приносить по мере  сил своих и возможностей пользу тому, что как ни странно, ещё по-прежнему именовалось  Российским Государством.  И  даже общались люди  друг с другом, не всегда выясняя отношения только с помощью оружия, нередко и в дружеском застолье, под музыку любимых исполнителей.            
  И время это рождало не только Сталина, Ягоду, Ежова, Берию, судей, которые чуть ли не левой ногой подписывали  расстрельные приказы, да и других жестоких тварей. Но, что не менее парадоксально и не менее драматично для этого периода -это то, что именно это время дало стране Цветаеву, Есенина, Ахматову, Скрябина,  Рахманинова, Прокофьева, но и даже Изабеллу Юрьеву, Александра Вертинского и  Клавдию Шульженко- людей несомненно талантливых, создавших целую плеяду исполнителей эстрадной, весьма романтической, нередко просто сентиментальной музыки.
 Вот на этой почве жестокости и слезливости, противостояния и  равнодушия  к  человеческой жизни-смерти, весьма  неоднозначного, противоречивого  чувства справедливости и беспрецендентной антисправедливости, в музыке возникло целое направление, именуемого сентиментальностью .Это были  две противоположные  стороны одной медали: жестокость- сентиментальность, иногда звучавшая   более мягко и даже как-то трепетно -романтичность.
Лично я относила себя именно  к этой категории  людей, которые назывались романтики. Может  поэтому с особой увлечённостью любила исполнять музыку композиторов-классиков романтической направленности. Лист, Шопен, Мендельсон , Григ, Вебер, Брамс, Сен- Санс, Чайковский, Рахманинов, а также  композиторы уже советского периода, такие как Бабаджанян, Глиэр, Свиридов, Таривердиев, Щедрин и т.д. и т.п.-  постоянно стояли на моём фортепианном  пьюпитре, в ожидании времени  для  серьёзной, многочасовой  работы над ними. Именно их музыка создавала во мне подлинную базу пианизма, взращивала  необходимость прежде всего серьёзного, грамотного прочтения  текста данного композитора  и  сердцем  прочувствованное, в меру   романтическое,( ни в коем случае не слезливое) их исполнение.
  Помню, как с  этой пресловутой сентиментальностью, высоко уважаемый  мною  педагог по классу фортепиано ,  боролся - “не на жизнь , а на смерть”.
 - “Спрячьте свою повышенную эмоциональность” - чуть ли не  на крик переходил он.     “Фортэ- это всего лишь фортэ, а никак не фортиссимо.  Долче (итал.)-это только нежно, певуче, а никак не сентиментально.  Вам (всегда с уважением к моим 14-18 годам говорил  мой учитель)  необходимо придерживаться границ” разумной” эмоциональности, в противном случае классическая музыка превратится в цыганские романсы. Пожалуйста - всё в меру! Цыганщина в классике просто нетерпима”.
 И я сдерживала  себя  по мере  всех  своих  душевных  сил. Пока однажды, уже во  вполне сознательном, двадцати двухлетнем возрасте  я  добилась такой   благородной сдержанности, такой, как в меру строгой,  так и в меру  романтичной  певучести в исполнении  сложнейшей Сонаты  Сергея Прокофьева ,что заслужила высокую оценку своего исполнения и щедрые комплименты членов , ох какой строгой комиссии, приехавшей  из Москвы принимать у нас ГОС экзамены.
  Запомнила всю эту ситуацию на всю жизнь. . Впрочем, Сергею Прокофьеву, даже создавшему уже к тому времени свой романтический балет Ромео и Джульетта, сентиментальность была  бы просто противопоказана.
  “ АСУР!”-как говорят израильтяне.
 Ну, а  в те, ещё доучилищные годы, когда  жила я  в Одессе, когда воспитывалась одесским двором (а не до позднего вечера работающей мамой), когда  ещё не испытывала я на себе влияния такого талантливого музыканта, каким оказался мой учитель по классу фортепиано Виктор Левинзон , я  ещё никак не осознавала разницу между романтизмом и сентиментальностью. Эмоции порой захлёстывали меня,  торопили физиологию, ускоренно приближали желание любить и быть любимой.
   Вероятно - это сама Одесса  “виновата”  была в таком раннем моём развитии.  Это  воздух её, напоенный  запахами  моря, ароматами подолгу цветущих огромных деревьев  бело-розовых  акаций, а также  сиреневых,  голубых  и белых кустов сирени буквально пьянил, возбуждал, звал на поздние прогулки к морю, до самого появления над водой огромной, золотисто- жёлтой луны. 
    В один из таких романтических вечеров, совершенно неожиданно  для себя, когда уже совсем стемнело во дворе, а мы - тринадцатилетние, весьма своеобразные и не по возрасту темпераментные одесситки, распределились на двух больших скамейках и весело судачили, а попросту сплетничали в чей-то адрес, я получила записку  от одного  из наших дворовых мальчишек. В ней  коряво, с какими-то странными, просто  нелепыми  ошибками, были   написаны всего-то пять слов:” Адка, давай  c  тобой  дружить. Лёня” 
 Записка меня глубоко взволновала .Постепенно всё стало ясно.  На втором этаже нашего большого одесского двора, с искусственно приставленной  со стороны двора к дверям   только их квартиры лестницей,  проживал  тринадцатилетний Лёнька.  Очень шустрый, физически развитый,  он в  один из последних дней   сломал ногу. Предстояло  долгое, скучное, полулежачее пребывание дома. Для такого подвижного  непоседы, небольшого любителя чтения, ситуация эта вызывала лишь раздражение, нетерпимость и просто необходимость срочно что-то придумать  и, конечно, необычно- наглое.
  Вот так,  жертвой его скукочищи стала я .
Но это была не единственная проблема Лёньки. К этому времени заканчивался учебный год. Для благополучного перехода в следующий класс  и во избежание конфликта с жёстким, суровым отцом необходимо было  срочно исправить энное количество “неудов” . Именно в эти дни, казалось,  безысходной ситуации, а  быть может и в тайном расчёте на мою бескорыстную помощь, он и решился  (по-своему) объясниться мне в любви. Во всяком случае именно так восприняла я его записку.     Мой ответ был немедленный и безапелляционный:“Дружить мы начнём только после того, как ты исправишь все свои двойки хотя бы на тройки”.
   Труднейшую, неразрешимую задачу поставила я перед  Лёнькой. Однако, неисправимая отличница не могла себе позволить дружбу с каким-то одногодкой- двоечником…
Так  безвременно закончилась моя первая любовная история.
 А  жизнь продолжалась и  непредсказуемо  увеличивалась  её   скорость.
  Мой следующий опыт в любви-дружбе был связан с неким журналистом. Он был намного старше меня, намного опытнее и довольно быстро разобрался  на какие  струнки этого, ещё почти не сформировавшегося, но весьма эмоционального, постоянно подпитывающегося музыкой характера,  можно оказывать давление .
К этому времени я уже была студенткой музыкального училища города Кишинёва.
    Вот уж так сложилась моя творческая судьба. После вступительных экзаменов и довольно  удачного исполнения программы в музыкальном училище города Одессы, меня и мою маму вызвали в кабинет директора и он вежливо, даже с каким-то грустным сочувствием  сказал:“ Ваша девочка безусловно,  не без хороших пианистических способностей. И быть может, если бы была она постарше, мы попробовали  бы её принять и дать ей возможность  проявить себя,  хотя бы  в первый год обучения в нашем училище.
  Но…  Ей всего 14 лет. У неё пятая графа в биографии…( в переводе- еврейское происхождение)- со всей немудреной откровенностью выложил карты на стол директор. 
 Нужно сказать, что для тех лет действительно именно эта графа была   крайне нежелательной, ибо ещё не закончилось  ДЕЛО ВРАЧЕЙ и антисемитизм разгорался всё ярче и громче.
  Это было страшнейшее, нашумевшее дело, повлекшее прежде всего не только дикую  волну антисемитизма, но и многочисленные тюремные заключения лучших, талантливейших врачей-профессоров, работавших в те годы  в  Кремлёвской  больнице. Именно они  обвинялись  тогда в неправильном лечении большой группы  соратников Сталина, в том числе  Жданова и  членов его семьи. Некоторые из профессоров так и погибли в тюрьмах, подписав под пытками признания в антисоветизме, вредительстве и, как обычно- в служении империализму.
 А  в последние месяцы, уже после  смерти самого  Сталина, порядка 37   лучших врачей -профессоров Лечсанупра Кремля объвинялись в том, что служили Английской, как всегда Американской, и ряда других разведок и именно их сознательно неправильное лечение привело к внезапной смерти  великого Сталина.
  Вот и я- четырнадцатилетняя одесситка, возомнившая, что хочет серьёзно заниматься классической музыкой, неожиданно вошла в антисоветскую компанию тех, кто жаждал смерти Сталина. Может именно поэтому совсем недавно, какие-то 2-3 года назад, так искренне, так громко, в компании таких же преданных пионеров и комсомольцев рыдала я в школьном зале, высоко подняв в пионерском привете правую руку, отдавая последнюю честь великому вождю.
    "А пока- и это  ,пожалуй, самое главное- продолжил директор - училище отбирает наиболее одаренных, практически уже сформировавшихся музыкантов для их подготовки  к  дальнейшему  участию в Международных конкурсах и отстаиванию престижа страны. Опыт такой в училище уже накоплен и задача лишь в  постоянном повышении  его уровня. Такие, уже бывшие студенты, как: Давид Ойстрах (cкрипка), Натан Мильштейн (скрипка),брат и сестра Гилельсы ( фортепиано, скрипка),Владимир Горовиц (фортепиано),Леонид Коган (скрипка),Мстислав Ростропович (виолончель)-все одесситы и… к сожалению –все евреи. Правда мысль эта не была высказана вслух, но чётко договаривалась глазами)-гордость всей страны. Они уже неоднократно прославляли  Советскую школу, добивались первых мест  на самых престижных   Международных конкурсах.  У вашей  же  дочери подобный  уровень  дарования пока не прослеживается. Так что попробуйте придти к нам   в следующем учебном году.”
 Ну что ж – вежливо, корректно, без хамства, даже с внешним уважением, проводил нас  к двери  директор Одесского музыкального училища.
 В этот  период  действительно многие студенты с пресловутой  пятой графой  в биографии,  срочно, под  любым предлогом подлежали отчислению из  разных  учебных заведений .
Как  мне  помнится,  Украина  отличалась  особым  рвением  и постоянной готовностью выполнять все, даже негласные, постановления Партии и Правительства. Именно так, с объвинением в фальшивости справки по болезни(на две недели),  один из моих будущих друзей был отчислен  с третьего курса Мед.Института. И обжалованию  такие  решения  не подлежали. В противоположных случаях,для особо шустрых, особо настойчивых, наивно верящих в торжество справедливости, оставался ещё один вариант  - прямо из Института оказаться в тюрьме. Под любым предлогом.
 Вот на  этом и  моя  музыкальная судьба была решена.
 Не  впадая в отчаяние, а  даже в каком-то приподнятом настроении, ибо теперь  передо мной открывалась новая  возможность  самостоятельной, без маминой опеки и контроля  жизнь и учёба  в  столице республики  Молдавия, я поехала в город  Кишинёв.(Для того времени-это сутки езды поездом,для нынешнего- примерно три-четыре часа).
  И вот  экзамены  успешно пройдены, претензий к моей  пятой графе никто не предъявил, и уже через месяц я начала обучение в классе одного из лучших педагогов-пианистов, к моему счастью-выпускника Одесской консерватории.
 Моя мама помогла мне снять квартиру, недалеко от училища, конечно, без такой роскоши, как фортепиано в доме.  Однако  близость к  месту учёбы  позволяла мне уже к шести утра, по свежевыпавшему снегу добегать  до училища, немедленно закрывать  дверь на щеколду  (примитивный аналог внутреннего замка) и приступать к работе над пальцевой  техникой  в  гаммах, этюдах, экспромтах, в  развитии полифонического мастерства  в сложнейших  Прелюдиях и фугах    Баха  и Генделя.
  Мои хозяева занимали первую по коридору, одну  из девяти комнат  некогда раскулаченной, а теперь коммунальной квартиры. В этой маленькой, десятиметровой комнате было всегда очень холодно, ибо печки здесь не было, а тепло поступало только благодаря периодически горящему, буквально   рядом с нашими кроватями,  керосиновому  примусу  во время приготовления  утреннего чая или  обеда с жидким, довольно бездарным супом и страшно любимыми мною мясными котлетами.
 Моя  кровать  стояла  в узком простенке, у самой двери, откуда постоянно  дул холодный ветер, а когда ещё и из оконных щелей в комнату проникали капли дождя или снега, я просто замерзала под своим тонким, байковым одеяльцем.
   Жаловаться, плакаться- некому было, сама захотела взрослой, самостоятельной жизни.
 Мои хозяева были люди верующие, вернее “староверы” и нередко, зимними ночами , когда я просыпалась от холода,  я страшно пугалась, наблюдая, как неистово, быстро, самоотречённо,  воздав очи к потолку(в смысле к небу),  не сходя с кровати молятся своему Богу мои старички. Особенно страшно было наблюдать это зрелище в те ночи, когда на улице гремел гром и небо рассекали  молнии. В такие минуты  я и сама проникалась Верой  и только никак не могла решить  для самой себя- к какому же Богу я внутренне обращаюсь?!
 Одно только помню хорошо- гораздо глубже Веры меня захватил тогда мой  музыкальный мир и гораздо более глубокое  влияние на моё духовное развитие оказывала музыка.
Ноктюрны Шопена, Лорелея Листа, Песни веницианских гондольеров Мендельсона, Концерты для двух фортепиано  Бетховена, Сен-Санса, Рахманинова и т.д.-- вся эта  музыка   стала  моей жизнью и, казалось, не оставляла  места в моём сердце ни для каких других эмоций. Предполагаю, что любителям классической музыки ясно- всё это была музыка композиторов-романтиков,(в отличие от чистых классиков: Гайдн, Моцарт, Бетховен; композиторов-импрессионистов: Дебюсси, Равель, Сен-Санс; композиторов-джажистов:Гершвин, Армстронг, Александр Цфасман и т.д. и т.д.), и именно она оказывала огромное влияние на моё  эмоциональное и духовное развитие.  Видно, не зря когда-то моей маме говорили:” Маленькая, а как чувствует музыку!”
  Однако у жизни другие законы.
 И вот однажды, в эту же огромную коммунальную квартиру ( на девять семей) , совсем неожиданно, в гости, из другого города приехал  взрослый(во всяком случае для моих 14 лет) ,совсем не красавец, но явно очень умный, несомненно талантливый, молодой журналист. Он приехал  в  командировку  из Ялтинской , по его словам популярной газеты, для налаживания связей с  широко  известным  в Молдавии журналом” Днестр”.
  Мой (?) журналист не знал города и, конечно, я быстро взяла на себя роль его гида. К тому времени я уже чувствовала себя почти молдаванкой( в Одессе есть район с аналогичным  именем и одесситы очень любили и гордились этим районом). Скорее всего потому, что главенствовали в этом районе не какие-то там  "музыкантишки-талантишки", типа  Ойстраха и Растроповича, а сам Мишка Япончик-всеобщая гордость послереволюционной, криминальной Одессы. Вот и я автоматически возомнила себя не какой-то там "йиврейкой", а подлинной молдаванкой. И главное, если и не гордилась этим  "открытием", то во всяком случае  к этому времени знала все  самые интересные  места города Кишинёва.
 Ну  и, конечно, я никак не могла обойти стороной  центральный, Городской парк. Он был очень красивый,  иссине-зелёный,  искусственно  засаженный человеческими руками,(а не самой природой) многолетними деревьями и находился рядом с большим озером, с гордым названием КОМСОМОЛЬСКОЕ.
 Мой журналист был очень начитан, обладал великолепной памятью, наизусть знал и часами читал мне поэзию Есенина, Ахматовой, Цветаевой и даже Агнии Барто. (вероятно, в расчёте на мой возраст.)
     А Марья Марковна сказала,
     Когда я шла вчера из зала,
     Что  драм кружок, кружок по фото 
     Это слишком много что-то,
     Вибирай себе, дружок
     Один какой-нибудь кружок.
  Уж не знаю, чем  я могла быть интересной для него в эти годы, но времени вместе мы проводили  много.`И, конечно, это злющее время неумолимо  торопилось  вперёд. Всё грустнее воспринимала я возможность его возвращения в родные пенаты. Постепенно и стихи Агнии Барто сменились на его собственные, обращённые лично  ко мне стихи. Именно они, а не стихи какой-то  придурковатой  Агнии показались мне просто гениальными.
                Мы сидели с тобою под вишней
                И  я был для тебя не лишний.
                Мы долго, долго целовались,
                Но только большего боялись.
 Эти лиричные, ну конечно же, просто гениальные(?!) стихи такого талантливого, такого взрослого,  такого образованного, такого…такого…такого… журналиста, кружили голову, не давали спать по ночам, небезопасно для моей учёбы отрывали от занятий будущей специальностью, поглощали массу времени.
   После одной из подобных прогулок и очередных поэтических фантазий на тему любви, я бросилась искать его имя в  Центральной,городской библиотеке. Нашла! Ура! Ну , конечно- это ОН!  Ну, конечно,  только из скромности своей  он представился именем Семёна Цванга. Я нашла его подлинное имя! Это Стефан Цвейг!!!  Ох!.. Ах!.. Господи!... С кем же свела меня моя судьба?! …
  До одиннадцати  ночи просидела я в библиотеке. Буквально на одном дыхании поглощала прозу Стефана Цвейга: АМОК. Смятение чувств. Закат одного сердца.   Письмо незнакомки. 24 часа из жизни женщины...Я не могла остановиться. Меня попросили  покинуть библиотеку, она уже закрывается, даже сторож  хочет спать.
И  только одно не успела  я  тогда прочитать : Стефан ЦВЕЙГ родился 28 ноября 1881 года и умер  23 февраля 1942 года. Он, глубоко  уважаемый и почитаемый мною по сей, уже старческий мой день великий писатель, трагично, вместе с любимой женой ушёл из жизни именно в тот год, когда мне, его будущей пожизненной поклоннице исполнилось не больше -не меньше, а четыре года.
   А на другой день мой Стефан Цвейг- Семён Цванг  сделал мне предложение. На полный серьёз, без тени улыбки или подспудного юмора я услышала: ”Я люблю тебя и прошу стать моей женой и матерью наших будущих детей”.
   НЕ СОГЛАСИТЬСЯ?!  ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ "АМОКА"?!  ПОСЛЕ ПЕРЕПОЛНЕНИЯ ДУШИ СВОЕЙ  МУЗЫКОЙ Шопена и Рахманинова?!
   Не смешно! Взрослые!- не учите жить четырнадцатилетних! Они сами  всё знают. Они всё понимают! И “на фиг”  им это образование, когда пришла  Такая Любовь!
 НЕТ -это было выше моих сил. Меня уже всецело поглотил процесс перехода из четырнадцатилетней первокурсницы музыкального училища в жену 34летнего журналиста.  И  только одно по сей день не понимаю я -  по каким считалкам, по каким нестандартным математическим таблицам  выясняла я тогда его возраст. (Спросить?-означало обидеть.)И всё же интерес мой, мудрость его в моих глазах всё повышались, вызывая  моё глубокое уважение, заглядывание в глаза в поисках ответа на многие, так и не озвученные мною вопросы.Однако внутренне я уже назвала это состояние таким простым и коротким словом, как ЛЮБОВЬ.
 По нашему совместному плану необходимо было срочно написать письмо маме. Прежде всего именно ей объяснить Как люблю и как любима. И  попросить прощения за то, что все её надежды на моё музыкальное образование ,  на продолжение его в Консерватории, а при большом старании, быть может, и дальнейшей концертирующей карьере, отныне  обрываются и в ближайшем будущем она получит приглашение на свадьбу. Да-да!, на СВАДЬБУ в славный город Ялту.
 И что САМОЕ ГЛАВНОЕ -этот город стоит на том же Черном море, на котором стоит наша великая Одесса. УРА! УРА! УРА!
…  Прошло несколько дней. Я почти не ходила на занятия в училище. Теперь у меня были веские основания пропускать  уроки, особенно общеобразовательных дисциплин. По математике я и так была самая сильная, на контрольных работах  едва  успевала писать десятки шпаргалок  однокурсникам.  Многие из них только- только возвращались из немецкого плена, из сталинских концлагерей, из госпиталей. Куда уж им было до доказательств Теоремы Пифагора. А однажды я  неосознанно, просто подвела своего однокурсника- довольно талантливого вокалиста, обладателя великолепного баритона  и почти абсолютного слуха. На последнем экзамене по математике ( третий курс) я  послала ему в экзаменационную аудиторию доказательства этой несчастной Теоремы Пифагора. Ну, конечно, я догадывалась о его небольших умственных способностях, но додуматься переписать на большую, чёрную доску эту злочастную Теорему не от начала к конечным выводам, а с точностью наоборот, т.е. от конца к началу, я сообразить не смогла. В результате получила гнев нашего старенького математика Ивана Казимировича. Он, почти яростно выразил мне своё ФЭ и просил в следующий раз указывать своим подопечным  номера страниц с доказательствами. Иначе Пифагору придётся выйти из могилы в знак несогласия с моими доказательствами.
  Теперь я почти гордо пропускала уроки молдавского языка. У меня были дела поважнее! Всё никак не решалась отправить уже написанное письмо маме, очень боялась её  реакции.
 А время шло, мой журналист  торопил  меня. И  вот уже он назначил день нашего отъезда в Ялту.
 В один из таких, весьма дождливых дней  молдавской зимы, мы должны были встретиться на железнодорожном вокзале. Свидание это было в глубокой тайне и от моей  квартирной хозяйки  ( ну зачем этой старушке- староверке  вмешиваться в чувства, о которых она уже давно забыла?), и от его друзей, у которых он жил весь последний месяц...
 В назначенное время я приехала  на вокзал . В руках  у меня ничего не было, даже простейшего маленького чемоданчика с вещами первой необходимости. Вероятно,  подспудно, подсознательно что-то меня очень тревожило. Быть может, что-то вызывало сомнение в его искренности и решительности. Быть может, уж больно велика казалась мне (как и ему самому) разница в нашем возрасте. Впрочем, вполне вероятно,  что просто с четырёх своих лет я не знала  отца (он погиб на фронте, в 1943 году)и в сознании моём именно теперь смешались оба эти чувства- тоска по отцу и  желание  взрослой, настоящей, мужской  любви.
 О том, что у него уже могла бы быть своя семья и даже дети я просто не задумывалась. ЛЮБОВЬ была важнее всех этих  глупостей, мелочей,  даже какой-то, скорее всего уже давно нелюбимой жены.
      В тот памятный день  было сыро, сумрачно, холодно, весь день шёл в полном смысле этого слова настоящий проливной дождь.  Возле вокзала образовалось  так много воды, что он казался затопленным и войти в него можно было по моим понятиям  лишь с помощью хотя бы резиновой лодки.Так что в полузакрытое здание  вокзала я проникла с большим трудом.  Спряталась за огромной, чуть ли не метровой  ширины   колоной  и испуганно озиралась по сторонам.
 Прошёл час… Полтора… Два...Я всё ещё ждала любимого!..   
Вот уже и поезд Кишинёв- Ялта, набирая скорость, отошёл от перрона.  А моего Стефана Цвейга- Семёна Цванга  всё не было и не было…
 Так и не узнала я тогда приходил ли он.
Так и не узнала я были ли в его планах только “дразнилки” молоденькой первокурсницы? Или это была прежде всего ЕГО попытка самоутверждения  в своих собственных глазах?   Быть может амбиции его были больше возможностей?!
  Быть может это я, живущая в романтических фантазиях, подогреваемая музыкой композиторов-романтиков, впрочем, как и поэзией -прозой талантливых авторов  этой  же, романтической направленности, создала  в своём сознании его  образ  именно таким, о котором уже мечтала?! А внутреннее одиночество, жизнь в непривычных, далёких от всякой душевной теплоты условиях, лишь  провоцировали во мне это столь раннее желание любить и быть любимой?!
Сейчас, более полувека спустя, восстановить всё это уже трудно. Да и нужно ли?!
     Одно только знаю-эти чувства не были флиртом, самолюбованием, душевной пустотой, желанием поиграться во взрослые игры. Да и в дальнейшем, сама судьба доказала мне-баловаться в эти игры я никогда не умела.
  И только годы, только сама Жизнь научила меня понимать- как часто люди делают больно друг другу лишь ради СОБСТВЕННОГО САМОУТВЕРЖДЕНИЯ.
 Эта формула глубоко пронзила моё сознание и как не удивительно, но помогала в дальнейшем, пожалуй до самой старости, легче переносить многие  превратности судьбы.
   Правду же я даже  не попыталась ни тогда, ни позже выяснить.
  Однако,  больше мы никогда не встречались.
  Видимо всё-таки уехал! Вся мокрая, продрогшая, с глубокой душевной обидой и первым в  жизни разочарованием я вернулась домой. Теперь уже с трезвой головой и холодным сердцем  открыла ещё вчера купленную в магазине  толщенную книжку Стефана Цвейга.  Повести и романы. Внизу титульного листа, уже протрезвевшими мозгами прочитала: дата рождения -дата смерти. Только теперь, такие неожиданные, такие зловещие цифры окончательно убедили меня закрыть эту страницу своей жизни.
 
P.S.( post.skriptum-или русское "Послесловие")    ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ               
               
                Уважаемый Семён.
 Мои попытки пробиться к Вам через СТИХИ РУ, ПРОЗА РУ., РЕЦЕНЗИИ к стихам и т.д -все  оказались неудачны. То ли чисто технически я не  справилась с интернетом, то  ли письмо моё не вызвало Вашей реакции. Так или  иначе, а пишу я вторично,  ибо уж больно неожиданно по-моему сама жизнь преподносит нам сюрпризы.               
  Написала же я о том, что знакомы мы более 60 лет. И вот сейчас, уж никак непредсказуемо, оказались мы соседями, с расстоянием в 20минут езды друг от друга. И как не пытаюсь я ни сама себя, ни Вас не травмировать напоминанием об этой дурацкой старости, но оказалось, что и в мои то годы я всё ещё умею удивляться, не без глубокой грусти вспоминать и главное СМЕЯТЬСЯ. А это значит всего лишь, что жизнь продолжается и уже за это БОГУ спасибо! 
  Узнала же я о Вас абсолютно случайно, через одного своего израильского читателя, хотя выкладываю свои воспоминания-исповеди на русском сайте ПРОЗА РУ. Кстати, он  оказался большой поклонник Вашей поэзии и песен, написанных на Ваши стихи.
  Сама же я пишу совсем немного, ибо не профессионал, а лишь примкнувшая к ним, из категории "дилетант-графоман".
 Вот там, на ПРОЗА РУ я поместила 15-16 рассказов, один из которых связан с Вашим именем.
 Надеюсь, если Вы будете снисходительны, не слишком требовательны (увы-поздно!),то рассказ мой должен создать Вам хорошее настроение и, как минимум, поможет окунуться в дни нашей молодости.
 Рассказ мой написан не без фантазий и так и называется ФАНТАЗИЯ НА ТЕМУ ЛЮБВИ.
  Лишь сейчас, благодаря интернету познакомилась я с Вашим творчеством и многое, типа: "СУДЬБА- БАТАРЕЙКА" или "Я НЕ ОСТАНУСЬ В ПАМЯТИ ТВОЕЙ" мне очень понравилось и разбередило душу.
 Здоровья. Удовольствия от творчества и вообще положительных эмоций в как можно более длинной и светлой жизни.
          Лишь теперь Ваша подлинная поклонница Ада Геткер. Внимание к эпиграфу- он не случаен!

                СЮРПРИЗ !!!
  Милая, незабытая  Ада.
 Доброе утро, доброе...через шесть десятилетий и давнего осеннего ливня над Кишинёвом, из-за которого я всего на несколько секунд опоздал на уходящий поезд Кишинёв-Балта( Ялта-ошибочно).И дымкой вслед за ним уносилась назойливо щемящая душу мелодия песни МНЕ СЕГОДНЯ ТАК БОЛЬНО
                СЛЁЗЫ ВЗОР МОЙ ТУМАНЯТ...
 И надо же "СТЕФАНУ ЦВЕЙГУ" и его юной студенточке на стыке двух тысячелетий предстоит встреча у скалистых берегов Средиземноморья. Ему всего лишь 92!, а ей чуть-чуть за 70!(вах-вах,какой изумительный, какой своевременный комплимент!А.Г.)
   СЕНСАЦИЯ!!! Ваш волнующий, не выдуманный рассказ ФАНТАЗИЯ НА ТЕМУ ЛЮБВИ мы с женой вчера с интересом и удовольствием читали допоздна. Моя жена тоже одесситка, жила на ул. Хворостина, угол Комсомольской, окончила Одесский  Кредитно-экономический институт. Она относится к Вам с большой симпатией  и передаёт привет. Это удивительно, но мне пришлось заново пережить всё, что так ярко (оказывается) сохранилось в моей памяти! Спасибо, Ада  и прости меня, ловеласа грешного безумной молодости. Я рад, что ты преуспела  в дальнейшей жизни. Да и я, кем немало пройдено и много пережито, не обижен судьбой. Если вы уверенно плывёте в океане Интернета, то наверняка заглянули и на мои странички. Не вдаваясь в подробности, хочу лишь пожелать тебе и твоему Географу всего наилучшего.
  С теплом и огромным уважением С. Ц. (не путать с Стефаном Цвейгом!)
  ХЭПИ ЭНД!( от автора).
               О ЛЮБВИ НЕ ГОВОРИ -- О НЕЙ ВСЁ СКАЗАНО.(часть вторая)
  И всё же, как  это не парадоксально, а жизнь продолжалась и даже скорость  свою неумолимо,  следуя  законам природы ( или Бога- до сих пор выясняю  я для себя), всё  увеличивала.
 Я вернулась к учёбе. Всё реже вспоминала Его и его стихи. Теперь они казались мне нелепыми и только  радовали своей сутью:
             ” Мы долго-долго целовались, но только большего боялись".
 Может и удивительно  осознавать всё это так сейчас, но для того времени всё, что связано  было с понятием любви, было куда более значимо и серьёзно, чем для нынешних  потребительниц  любви.
 Теперь я снова бегала к шести утра в училище. Также ловко, мгновенно защёлкивала  дверь аудитории, в которой стояло фортепиано, а когда особо везло–рояль. Ибо можно было высоко поднять его крышку,  наслаждаться открытым звуком и даже мысленно представлять себя на большой концертной сцене. За такие аудитории,  даже с маленькими роялями, которые мы называли” роялинами”, в  те,  ещё  совсем  ранние, утренние  часы между студентами шла ожесточённая борьба за класс.
  Большинство из нас были   горемыки, с очень низким уровнем материального благополучия  и   чаще всего дома не  имели на чём   готовиться  к занятиям по специальности. Просто ( ну конечно “по-белому”) завидовали  мы  струнникам,  духовикам , народникам, ибо имели они дома свои скрипки, валторны, флуеры(молдавский национальный инструмент) и даже саксофоны,  ещё совсем недавно запрещённые ,как инструменты  ненавистного Запада и  даже заклеймённые позором полуграмотным Хрущёвым, который  утверждал :” От саксофона  до ножа –один шаг”.
 Самыми  же  счастливыми  среди нас считались вокалисты. Вот  кого  действительно  Бог поцеловал  в самую макушку. Вот уж кто мог  разучивать свои арии, ариэтты и даже партии из трио и квартетов  и без  домашнего фортепиано, лишь обладая хорошим природным слухом и  научившись  грамотно прочитывать нотный текст.
 А один из моих однокурсников  очень любил распеваться и даже разучивать новые арии прямо в коридорах училища. Особенно в то время, когда  в классах стояла тишина и шли общекурсовые  занятия  по гармонии, сольфеджио или музыкальной литературе.
 В такие мгновения  общий смех, голосов на 50-70, внезапно буквально разрывал   стены училища, ибо все уже знали - это  наш Глеб Г. разучивает своим довольно красивым баритоном  с почти абсолютным слухом Арию Роберта из одноактной оперы П. И. Чайковского “Иоланта”:” Кто может сравниться с Матильдой моей!.”
 Вцелом  же, большинство студентов музыкального училища были почти в равной степени бедны, жили на свои 20 рублёвые стипендии и изредка  подбрасываемые  родителями из деревень и колхозов картошку, лук, яблоки, а иногда   даже примороженные, остро  перчённые, узенькие, чисто молдавские котлетки- мититеи.  И хотя я была из богатеньких, ибо получала повышенную стипендию, в 25 рублей(!)
(благодаря своей беспросветной усердности), но и мне раз в месяц присылали из дома продуктовую посылку, куда мама и бабушка(мать моего  погибшего на фронте отца) заталкивали всё, что успевали добыть в полуголодной, разрушенной войной, всё ещё живущей по карточной системе Одессы.
     То ли не везло Украине со своим  республиканским руководством, так и не сумевшим создать  эффективную   программу  по  развитию  экономики  страны. То ли  до сих пор   не оправилась Украина после страшнейшего Голодомора, унесшего в 32-33 годах  порядка пяти миллионов своих граждан. То ли и в те, послевоенные годы  уже  пышно  расцветала  в стране  коррупция, безответственность , воровство, бездарность руководителей, слепо следовавших всякой  трепне райкомов, горкомов и обкомов Партии КПСС, приведшие к полному развалу невероятно пострадавшей от фашизма, едва-едва не порабощённой  Украины . И конечно,  ещё так  мало миновало  лет после Бабьего Яра, Треблинки и Освенцима, Майданека  и Дахау.   
 Так или иначе, но я хорошо помню,  как  по спец. карточкам, в огромных очередях выдавали  хлеб и мыло и с какими слезами возвращалась я домой , когда перед самым носом магазин закрывался и продавщица, казалось мне, со злой  радостью оповещала: “Хлеб закончился. Приходите завтра”. Как  развозили по дворам керосин и при этом керосинщик орал во весь свой, уже охрипший голос так, чтобы слышно было и в соседних дворах: КЕ-РО-СИ-и-и-Н! Как  кружилась голова моя, когда стороной, за два квартала обходила я Гастроном, где  уже тогда лежала и издавала невероятные ароматы копчённая  колбаса. Однако по своей цене она была доступна  лишь артельщикам,(они плодились не по дням, а по часам), членам бандитских группировок  криминальной Одессы  и особенно- высоко стоящим , в поте лица работающим на благо народа, руководителям Украинской  Партии КПСС.
    И всё же Молдавия в те годы была, как это не удивительно, более благополучной. Быть может не так зловеще успели поиздеваться над ней   фашистская Германия и даже  близкая, просто  соседняя Румыния.  Ведь ещё до   1940 года большая часть Молдавии, под названием Бессарабия  входила в состав Румынии и лишь перед самой Великой Отечественной она была отрезана   Сталиным от Румынии и насильственно присоединена  к   Советскому  Союзу. До сих  пор спорят города Тирасполь и  Бендеры, Бельцы и  Оргеев,  и даже Сороки(этот городок находится подальше от столицы, на правобережье Днестра)-   кто же они: русские или бессарабы, цыгане или гагаузы(коренная народность Бессарабии), молдаване или румыны.  Вероятно, экономические проблемы  и  по сей день   затмевают политические,  а неудовлетворённость экономикой   так обостряет ситуацию, что  нам, бывшим жителям и Молдавии и Украины, половину жизни считавших их своей Родиной  и так нежданно-негаданно  живущих теперь уже далеко от  всех них и  Барух-а Шем(слава Богу) далёких от подобных проблем, нередко    становится просто страшно: неужели  и в Молдавии  конфликты эти, безусловно  аналогичные украинским, доведут  народ этой, теперь уже федеральной Республики до войны с  Россией?!    
Ну, а   в те  годы  моей учёбы и дальнейшей работы в Молдавии, ещё не до конца  успела вкусить эта Республика  все прелести социалистической экономики. Ещё  продолжало достаточно эффективно работать сельское хозяйство , впрочем, уже под флагом колхозов и совхозов. Однако,  общих бед  к тому времени  уже немало обрушилось на эту маленькую, но богатую землями своими, культурой своей страну.
 Хорошо помню, как рассказывала мне подружка моя Машенька, впоследствии окончившая Ленинградский художественный институт им. Репина, а ныне гражданка Америки, глубоко драматичную историю своей семьи.
 Их подняли внезапно, ночью, почти не дали возможности собрать хоть какой-то домашний скарб.  Отца, больную  мать  и двух  маленьких  девочек   пяти  и  семи лет по чьему-то  велению  неожиданно  посадили на подводу и приказали двигаться из Сорок  в сторону Кишинёва. Уже там пересадили голодных, раздетых, испуганных  внезапностью каких-то нелепых приказаний на поезд, и отправили из тёплой, цветущей Молдавии в далёкую, снежную Сибирь. За что?  Почему? Так срочно?Без каких-либо объяснений… Почти две недели добирались они до станции,   где им приказали выходить из вагонов и самостоятельно искать место дальнейшего проживания. Жестокость…Дикость…Беспредел… А ведь так выселяли со своих мест проживания не только бессарабских евреев, но и крымских татар, чеченцев, ингушей и даже немцев.
  Да-да, именно немцы,  вероятно,  в предверии  дальнейших контактов российских немцев  с  фашистскими соплеменниками,  ещё До войны 41 года были выселены со своих мест проживания.  А принимала тогда все эти народы  Средняя Азия и  больше всего самый холодный, самый  экономически неблагополучный  Северный Казахстан.
    После окончания училища (с красным дипломом) я получила направление на работу в маленький, очень симпатичный городок Сороки, расположенный прямо на берегу Днестра.
  Мои прежние романтические приключения были приостановлены и теперь всё время, все мысли, все проблемы  и настроения  были связаны только с работой  в музыкальной школе. Нередко сталкивалась  я и с  полной безнравственностью,   погрязших в пьянстве родителей и отсюда плохо  влияющих  на  своих детей.  Нередко- с детским сиротством (по разным причинам), а порой и с интересными, музыкально способными  детьми.
 Одна из таких моих прежних учениц-сирот,  относившаяся ко мне  с какой-то  особой, неловкой  для меня, восемнадцатилетней учительницы  любовью, впоследствии стала музыкантом , а теперь живёт и работает в Израиле.
Увлекла меня моя работа.  Три года проработала я  в сорокской музыкальной школе.  На третий год  поступила в Кишинёвскую консерваторию и гордая поехала на каникулы домой, к маме.
  Уже почти год, как довольно активно, хотя и на расстоянии, фактически  заочно развивался мой новый роман.  Это было нежданно-негаданно для  меня самой.  И произошло это именно тогда, когда летом, к нам, в одесский двор, с нашим вечным девишным  трёпом:” А ты что сказала… А  он  говорит”… пришла познакомиться  одна миловидная, несколько чрезмерно болтливая, однако вполне приятная в общении  студентка Кишинёвского  Мединститута, приехавшая в Одессу погостить и главное на море отдохнуть.
       Вскоре, случайно, в нашей же компании 18-20летних студентов и студенток- одесситов, она влюбилась. В то лето среди нас находился  будущий, сейчас уже всем известный, великолепный артист театра и кино, талантище-красавец  N. И брат его родной, студент Мат.фака Вовка, не менее талантливый в своей области. И родственник обоих талантливых ребят, также студент третьего курса Одесского Полит. Теха. Впрочем, как  и другие, нередко обычные  знакомые-однодневки, весьма раскрепощённые одесситы и одесситки.  И всё же влюбилась моя новая подружка в одного из двоюродных братьев нашей будущей знаменитости, вероятно осознав, что  актёр-то ей просто не по зубам.
 Но вот как-то не складывались их отношения…  Вероятно, правду говорят люди, когда объясняют любовь через науку ХИМИЯ или ФИЗИКА. Нет, не пробежали электромагнитные волны между ними, что очень огорчало мою( ну почти) подружку. Уезжая,  она со слезами на глазах,  попросила меня как-то повлиять  на него, убедить как хороша она во всех , даже в материальных отношениях.
  Я очень старалась… Честно - действительно очень! Уж так старалась,так старалась что в конце концов он мне же и объяснился в любви.
 Это становилось даже интересным. Сам факт такой непредвиденной влюблённости  как-то интриговал, порой вызывал почти злую насмешку, порой обострял  чисто одесский, весьма не стандартный  юмор. Однако, как  не странно это было для  меня, особенно после многочасовых пребываний на многочисленных одесских пляжах и купаниях  в тёплом, иссине-голубом, нежно ласкающем  молодые тела Чёрном море - наш роман  развивался…
  Я по-прежнему  жила, работала  и училась в Молдавии  и отношения наши лишь поддерживались  многословными, весьма лиричными( быть может под влиянием  того же Стефана Цвейга), однако скорее всего не имеющими перспективу  письмами.
  И вот однажды, на очередные  двухмесячные каникулы я приехала домой, в Одессу.
 У моей мамы , в самом центре города, в двух кварталах от Оперного театра была однокомнатная квартира. Мы  очень  любили её, ибо была она действительно дизайнерски  очень красивая. Всегда  до блеска ухоженный паркетный пол, который каждые 2-3 месяца как-то по особому натирали спец  мастера. Огромная, до самого потолка печка, выложенная белоснежным кафелем и  карнизом в дворцовом стиле. Кусты сирени под окном и более двадцати бело-розовых деревьев акаций в центе двора, буквально разливающих свой изумительный аромат всё лето и всю осень. 
 Именно  отсюда, в самые первые дни войны на фронт ушёл мой папа и лишь к концу войны мы окончательно узнали когда и как он погиб.
Теперь же проблема  была  в том, что квартира эта была  коммунальной, на троих соседей. Уже в первые недели  войны, когда в квартире нашей  ещё размещались  вечно пьяные румыны (немцы  вошли в Одессу чуть позднее), наша соседка сначала подралась с другой жительницей дома за папины сапоги, вплоть до того, что одна осталась с левым сапогом, а другая, непобеждённая, гордо удалилась с правым сапогом.
 А вскоре наша соседка, баба Настя-баптистка, добиваясь любви и дружбы с целым  взводом теперь уже румынских соседей, расположившихся в нашей большой, коммунальной кухне, выдала им соседей справа- двоюродную сестру моей мамы и её двух дочерей-близняшек, студенток московской Консерватории. Им было по шестнадцать лет. Одна играла на скрипке, другая на фортепиано и, как говорили одесситы-знатоки, "обе подавали большие надежды". Быть может в другие времена не так оскорбительно для себя восприняли бы румыны соседей-евреек. Но не для этих времён, ведь руководила ими теперь уже немецкая жандармения и гнева немецких фашистов они боялись больше гнева своих, румынских фашистов.               
     Вот почему уже к вечеру румыны разожгли большой костёр, прямо у входа в ворота нашего дома, по центральной улице, с довоенным названием Ришельевская 28.  И в этот же вечер, в привычное для театральных зрелищ время, на глазах у собравшихся жителей четырёх соседних домов, они просто, ну совсем-совсем  просто сожгли и 16 летних девочек и их 45 летнюю маму.                А  наша соседка по коридору, баба Настя- баптистка, с её весьма искренней верой в то, что Бог  Христос  обязал  её и ей подобных убивать евреев, никак не горевала по этому поводу и даже Бога своего не побоялась. Не думала она,  как за подобные злодеяния и её Бог когда-нибудь воздаст ей по полной. Впрочем, умение думать было не в её привычках, как и не в привычках её дочери-проститутки, находившей радости жизни в руках немецко-румынских фашистов. Как и в дебильных мозгах её  внука, 15 летнего Васи.
Вот почему пребывание в этой квартире становилось для нас просто невыносимым, и  особенно увеличивал нашу нетерпимость  внук соседки, умственно полный дебил, из года  в год  остающийся на повторное обучение в школе.
Убедив маму в необходимости обмена нашей квартиры на любую другую, только  не коммунальную,  я  отправилась  на улицу Греческая, что находилась в одном  квартале  от центрального продуктового базара, с  гордым названием ПРИВОЗ.
Теперь все мои мысли были связаны только с этим, весьма важным для нас делом, и я только с удивлением замечала, что слух мой как-то несвоевременно заострён, и я слышу то, что сейчас мне совсем неинтересно и даже вызывает просто идиотский смех. 
“Камбала, камбала, камбала…  Бички,  бички,  бички… Скумбрия,скумбрия,скумбрия…         
 Маня, ви уже взяли у Фимы скумбрию?  Он только что с мог-гя… Скорее заберите у него… Он не дорого отдаёт свою рибу , даже дешевле, чем Жора. Я научу вас, как её засолить… Ви же ещё не знаете, как вкусно у меня получается…”
Я давно  не была на одесском Привозе и теперь этот, так близко звучащий говор, смешил меня и я уже, почти не сдерживаясь, вслух хохотала. Удивительно как давно соединились эти два языка –украинский и еврейский- в один, нерасторжимый Одесский язык.
 Мои обменные проблемы почти не продвинулись. Вероятно, и для такого вопроса нужно было уметь говорить по-одесски , со специфическим акцентом  предлагать свою  царскую,  просто Фешенебельную квартиру ,ну  Хоромы -и всё!. А  я , как ни странно( бездарность  –во всём бездарность), слишком грамотно,  без преувеличенных восторгов , правду и только правду, говорила о нашей квартире, о нашей соседке, говорящей и молящейся по-украински  и её милом внуке Васе!. И тем самым только распугивала потенциальных меньщиков.
 Я простояла на этом квартирном базаре часа три. Устала. Хотела уже уходить и  в следующий раз, в  другой тональности предлагать нашу любимую квартиру .
 Как вдруг… увидела  свою бабушку. Она шла прямо ко мне и я с  неожиданным удивлением перехватила её взгляд.
-- Бабушка?! Что ты здесь делаешь? Ты ищешь меня? Но мама ведь знает где я  и она не должна волноваться…(После  наших семейных трагедий  мы  с мамой  всегда умудрялись волноваться. По поводу – и без повода).
 Моя любимая бабушка загадочно на меня посмотрела и сказала:” Пойдём ко мне.  У нас гости.   Они из  Ташкента. Он студент. Ему сейчас очень скучно. Я прошу тебя - покажи ему нашу Одессу, он даже на море ещё не был”…   
- -   Бабушка , ну пожалуйста, не отвлекай меня. Я обещала  маме помощь в обмене квартиры. У меня мало времени. Оказалось, что это труднее, чем я ожидала...
Моя  бабуля неожиданно проявила неведомую мне до сей поры настойчивость и продолжала уж как-то очень хитро, глаза в глаза  смотреть на меня.
 --А вообще, бабушка, что-то кажется мне, что ты просто  хочешь мне кого-то посватать?!. ..Ну-ка! Говори мне правду! Так ты уже можешь знать(чисто одесский поворот речи)- это не тайна . У меня  уже ЕСТЬ(!) кавалер…  (“одессизм”).  И мне КАЖЕТСЯ, что у нас c  ним любовь. Так что мне, ну абсолютно  не нужен твой  шмаровозник  из Ташкента.( В переводе с одесского  языка – предположительно: неухоженный, неопрятный, плохо стриженный, небрежно  одетый и т.д. и т.д.)
 Однако, на этот раз бабушка была уж очень настойчива. Обычно мне довольно просто удавалось переубедить её. Не тут-то было…
 Уставшая... Неудовлетворённая  положением  в квартирной проблеме... В каком-то задрипанном платье(“одессизм”, в  переводе -некрасивое, полумятое, прибавляющее  фигуре  незаслуженные килограммы и т. д. и т. д.), и всё же, любя бабушку, я вынуждена была  пойти к ней домой. Недалеко. Улица  Чкалова угол Преображенской.  Именно так в Одессе всегда  назывались адреса. Без каких-то, никому  не  интересных номеров домов или ещё глупее – номеров квартир. Любой сосед  умел   незнакомца  немедленно  направить в искомую квартиру. (Со времён Мишки Япончика  всё  было под контролем, в том числе и  соседским).
Мы познакомились как-то очень просто, очень быстро,без выпендрёжа(в переводе:без
попытки понравиться, произвести  впечатление, или совсем нагло-`опустить ниже плинтуса). 
Господи! Да он ещё и лысый( потом оказалось, что он только что закончил Институт и приехал сразу  после Армейских  двухмесячных сборов). Да ещё в рубашке в красную клеточку. Какое убожество! Приехать в  цивилизованный город в такой идиотской рубашке! Стыдно будет пройтись с ним по городу… Меня же могут увидеть наши ребята из компании… Не хватало ещё, чтобы мальчишки  увидели (и нынешняя знаменитость-красавец N, и брат его родной, студент матфака Вовка, и Мой(?!), полуотбитый студентик Полит.Теха, и главное- мои подружки-ехидины). От сплетен потом не отвяжешься... Да ещё сегодня мы планировали вечером пойти на открытие  нового железнодорожного вокзала. Даже мелочёвку денежную уже приготовили- в фонтан на входе бросать... В те времена ( первое послевоенное десятилетие) всё это было весьма торжественно, подобно открытию нового, вскоре ставшим весьма знаменитым, Театра Оперетты...А сейчас так не хотелось менять свои планы...
   Вот чёрт лысый... Навязался на мою голову! И о чём я с  ним буду разговаривать?
 Только и знает, наверное, что  вино пить, или ещё лучше водку хлестать и трепаться с такими же полупридурками  о победах над  бабами...               
                Как  же мне от него отцепиться?...Нет, перед бабушкой неудобно...
 -Короче, "Федя"... Тебе что интересно? В центр, на Дерибасовскую  пройти и оттуда  мимо Оперного театра к Дюку? Или традиционное-  на море, в Аркадию троллейбусом проехать? А если слышал где-нибудь о таком явлении природы, как знаменитые шестнадцать станций Большого Фонтана, то можно и туда, прямо до 16 станции трамваем прокатиться. Там пляж отличный. Так что- думай. Решай сам. Я завтра зайду за тобой к десяти утра.
   Утром мы встретились. Что уж совершенно  не ожидала - он оказывается большой любитель классической музыки. Любит  работать при  постоянно включённом патефоне-  с классикой( патефон: примитивный, чуть ли не довоенный  аналог  будущих магнитофонов, работающий  благодаря  бегущей  по пластинке тоненькой  иголке.) Особенно  любит музыку  Грига...Сюиту Грига "Пер Гюнт"   может слушать бесконечно.  Самое любимое :”В пещере горного короля”.
--. А ты знаешь эту музыку?( нахал! ничего умнее спросить не додумался).
- Знаю. Знаю. И  "Короля" твоего, и "Танец Анитры"  я тебе наиграю… Мы эту красотку  "Анитру"  в ансамбле с педагогом моим,  вместе играем.
- А ты и вправду  играть  умеешь? ... По настоящему?! ..И тебя можно послушать?... Интересно... Интересно... А ты знаешь такого композитора, как Рахманинов?! Может и Элегию его можешь хоть немного наиграть?...
- Ну могу. Могу… Приходи завтра . Прямо ко мне домой. Не буду же я тебе на пляже играть.  Ещё не научились одесситы на пляжах рояли выставлять- песок мешает. Поиграю  у меня дома, а потом и  в Парк Шевченко сходим. Там хороший пляж. И близко это от меня. Пешком,  минут за 15 дойдём. Там и мороженого поедим, я знаю одного дядю Сашу,  у него самое вкусное в Одессе мороженое, особенно крем-брюле!
- А ты  горы любишь?  Хоть когда -нибудь в горах  бывала?  Мы все исследовательские работы в горах Тянь-Шаня проводим. Это и есть моя специальность. Самое интересное зимой, когда особо большие дожди идут и мы измеряем и вычисляем сколько придёт воды весной  на овощные  и что особенно важно- хлопковые поля Узбекистана.
 (Да…Что-то на придурка он не похож. Вот только эта “красна рубашоночка”...так и  лезет мне в глаза. Неужели одна-единственная?  Ну раздражает- и всё. Нельзя же такой примитив  допускать… Был бы хоть колхозник, от сохи...  А этот- вроде из  интеллигентиков? Похоже-грамотный... Бабушка говорила, что он Университет то ли закончил, то ли в этом году заканчивает- не обратила внимания... Впрочем, интересный ...интересный, как будто "ингермон"(типаж)… 
Как там Высоцкий об этих любителях скалолазания поёт:
                ЛУЧШЕ ГОР МОГУТ БЫТЬ ТОЛЬКО ГОРЫ,
                НА КОТОРЫХ ЕЩЁ НЕ БЫВАЛ...
  А этот...ещё и в классической музыке  пытается разобраться...(а может только придуривается?)...даже рассуждает как-то этот краснорубашечник, из средневекового УЗ-БЕ- КИС-ТАНА?!
    Утром пришёл ко мне. Ну и зачем так рано? Я ещё спать хочу. У меня каникулы- как ни как...
 Отреагировала мгновенно,( по-одесски)...”Это ТЫ-ы? С утра пораньше?. Уже шляешься?…  (“одессизм”,) Ну и пусть грубо! Мы-одесситы именно так и разговариваем!  И материться умеем. Не дворяне… Иудеи… Правда, без каких-либо знаний  и понятий  в этом вопросе… Обрусели…(несчастные!).               
 Пока переодевалась ( на кухне), продолжала многословный трёп.
-” А вы, небось, только  по своим горам  и долинам шастаете?!  И песенки пошленькие на гитаре бренчите. Полупьяными голосами.  И наверняка  фальшиво”. (Хорошо, что мама уже ушла на работу и не слышит мой бездарный трёп. Хоть перед ней не так стыдно было бы.)
Быстренько привела себя в порядок. Да ещё  платье новое одела, купила перед самым приездом домой, на последнюю зарплату. А он и не смотрит на меня. Похоже  ему  бара-бир…(один чёрт).
Открыла окно во двор. День сегодня прекрасный. Уже  сирень цветёт и аромат врывается прямо в  окно... И занавеси  у мамы , как всегда - со вкусом, ветерок их полощет и они едва-едва не достигают самого пианино...               
   Села за фортепиано. Рахманинов. Элегия. Я готовлю её к Гос. экзамену. Ещё не всё получается, особенно вторая, быстрая часть. Но этот... - перебьётся! И такую скушает!          
   Незаметно, прямо во время игры стрельнула глазами в его сторону. Стоит... Обалдевший... С луны свалился... Ну и ну?! Подбросила мне бабушка подарочек!... 
  -Алё..., "Федя!" Ты действительно хоть что-то понимаешь в классике? А вот скажи, какой конец тебе в Элегии больше нравится- оптимистичный или пессимистичный? ("проверка на вшивость"). Играю первый раз аккорды в коде на форте (громко), мол "Да здравствует Советская власть"! А второй раз, ту же Коду (заключительная часть)-иначе, постепенно затихаю, едва ли не умираю,на пианиссимо (очень тихо)...               
 Смотрит удивлённо. Видно чувствует своими мозгами узбекскими, что издеваюсь я над ним... Потом, чуть ли не заикаясь..._               
  -А ты знаешь, я ведь по натуре оптимист. Вот и здесь- сердцем чувствую...Должна же быть хоть какая-то надежда на более светлую жизнь. Пусть даже в конце произведения. Где-то читал, что уехал Рахманинов во времена Революции из России, кажется во Францию... Но очень надеялся рано или поздно вернуться, ведь искренно любил он (талантище!) свою несчастную Родину...               
  -А ведь не дурак. Явно не дурак. Ну что ж-посмотрим...поговорим...прошвырнёмся.
 Чёрт с тобой-покажу тебе Одессу.Бабушку мою благодари... Быть может и цивилизацию впустим в тебя?! И даже красной рубашёночкой ты, наконец, перестанешь мозолить мне глаза?!  Похоже С МОЗГАМИ этот "УЗБЕК"?! А ребятам показывать его рано... Ни знаменитости нашей, красавцу-актёру N. Ни братцу его, едва ли не гениальному математику. Ни МОЕМУ... полуотбитому студентику Полит. Теха.      
 Что-то засомнивалась я- а не зря ли отбился он от моей кишинёвской ( почти) подружки.И сама - НЕ АМ... И другой - НЕ ОТДАМ! Только вчера договаривались мы с ним к вечеру пойти купаться на городской пляж ЛАНЖЕРОН. Обещал новый альбом КУКРЫНИКСОВ притащить.Ему эти саржи и комиксы в исполнении трёх художников-юмористов нравятся.А мне НЕТ- и всё.Мало ли какие гос. премии Сталин раздаёт?! Перед одними щедренько- добренько в усы свои зловещие посмеивается. Других- ни за что, ни про что сотнями в Гулагах расстреливает. Этих трёх придурков, широко известных под одним общим именем КУКРЫНИКСЫ, уже лет пять Сталин бижутерией награждает. Ни черта не вижу смешного я ни в их саржах, ни в карикатурах. Пожалуй, что-то скучно МНЕ с МОИМ стало... Уж лучше "узбека" ташкентского поведу в Оперный театр. Обалдеет, наверное... И правда, красоту такую даже в Италии не увидишь, и не услышишь... На Травиату поведу.Пусть послушает какие талантливые люди в Одессе поют. Это тебе не Средняя Азия. Это какая-никакая, а Европа!...               
 Мы были в Оперном... Слушал хорошо... Почему-то грустил... Во всяком случае был задумчив... Не болтал... Не потреплешься, когда Виолетта поёт свою прощальную арию: "Простите навеки о счастье мечтанья...". Одна моя сентиментальная однокурсница всегда горько рыдала, когда слушала  Травиату. Нет, рыдать я не собираюсь, хотя и меня пронизывает музыка Верди. А поведение его мне даже симпатично. Му-жик! Терпеть не могу трепливых мужиков, даже с не вовремя рассказанными анекдотами. Одесса гордится своими анекдотчиками. А я позволяю себе капризничать... По мне смешно только от таких, как Райкины (отец и сын),Жванецкий, Хазанов, Ильченко с Карповым... Все одесситы и все- подлинная гордость Одессы. Последнее время в Политехническом Институте ребята талантливые собрались. Называют себя КЛУБ ВЕСЁЛЫХ И НАХОДЧИВЫХ. Вроде и братец мой двоюродный к ним примкнул. И он находчивого из себя возомнил... А этот не изображает из себя никого. Похоже без фальши. Искренний... Пожалуй, вместо очередного, занудного общения с Кукрыниксами,завтра вечером поведу "узбека" к морю- луну встречать. Сейчас период полнолуния. Может и искупаемся... Ночью это особенно приятно...            
   А через два дня он уехал. Ничего не сказал. Ни-че-го не обещал...Даже не попрощался...Ну и хам! Показала Одессу- и на том спасибо. Нет! И спасибо не сказал! Хотя бы не скучно было... Кажется, даже интересно... Да и бабуля довольна... Не посрамила её внучка,  времени своего не пожалела...            
 Хоть бы письмо написал, чертяка. Что-то кажется мне, что ХИМИЮ я впервые начинаю познавать... Как  это там было?... Со2+Н2О =? МОЖЕТ  любовь? Не знаю. Не помню. Нэ-э понимаю...    
  А Лёнька? ... А Стефан Цвейг?... А полукраденный студентик Полит. Теха?...         А дирижёр хора  в муз училище? С моим трёхгодичным, увлечённым, много часовым  аккомпаниментом к "Русским романсам" в его тенеровом исполнении?...              А руководитель духового оркестра в Сороках? С его постоянными заигрываниями (совсем по взрослому) и настойчивыми привлечениями меня в качестве концертмейстера в "Увертюре Дунаевского ДЕТИ КАПИТАНА ГРАНТА?"...               А- А- А-?... Нет-нет-нет! Всё это полная чепуха была! А сейчас я так надеюсь, что это именно то, что люди называют СЧАСТЬЕМ!            
Р.S.Далеко ли-близко ли, много ли- мало ли, а прошло с тех пор пятьдесят пять лет.И говорить нам всегда есть о чём. И заботы друг для друга нам всегда хватает. И понимаем друг друга мы с полу слова. Во всяком случае- и в музыке, и в юморе, и в восприятии людей, и даже в политических проблемах, как прошлых, так и настоящих.
И девятью внуками своими мы гордимся. И даже языком новым, нет- не моим, мужа своего,которым  овладел он почти в совершенстве,что даёт ему возможность все годы работать по своей специальности...               
 Ну, а я - одесситка несчастная?... Только тем и похвастать могу, что Консерваторию окончила и двух деток родила. Умненьких. Самых лучших друзей своих. И только одно не сумела я воспитать в муже своём... Как из 12 глаженных рубашек выбрать одну, единственную, не глаженную? Да ещё (прости, Господи, где только умудряется выкопать?)- в красную клеточку...               
           Удивительно, как Жизнь Судьбой распоряжается? А может- наоборот?! ...            
.