3
Я спешил на железнодорожный вокзал областного города К. Моя спешка давно переродилась в привычку. А, как известно, привычка – вторая натура. Порой я сравниваю себя со стадным животным. Спешу вместе со всеми в толпе, как в стаде. Остановиться нельзя – затопчут, как слабака. И прослывёшь неудачником.
Меня многие считают счастливчиком. Те, кто никак не может дотянуться до моего уровня. Но если они смогут добиться в жизни больше меня, то счастливчиками станут уже они. Вот такая философия жизни. А я тянусь за теми, кто пока выше меня. И мечтаю стать выше их. Другой жизни я не знаю. Да и нет её, другой жизни. Спеши или тебя опередят другие.
- Данилов! – послышалось у меня за спиной. Я обернулся. Привык откликаться на фамилию.
Ко мне быстро приближался незнакомый молодой мужчина высокого роста. Его светло-голубая рубашка с коротким рукавом казалась светлым пятном на загоревшем теле. Если бы не серые глаза и волосы пепельного цвета, этого человека можно было бы принять за южанина. Что-то знакомое было в его походке. Широкие плечи и мускулистые руки придавали мужчине внушительный вид.
- Ну, что же ты мимо старых друзей проходишь? – несколько виновато спросил он, близко подойдя ко мне.
В голове у меня внезапно зашумело, в висках застучало. Тот же блеск в глазах… И вихры такие же.
- Сашка? Радин? – спросил я неуверенно.
- Я, – широко улыбнулся он. – Зову, зову тебя «Андрей, Андрей», а ты ноль внимания. Пока уже по фамилии не окликнул.
- Жизнь такая. Всё спешим. На ходу разные вопросы решаем, – пришлось мне оправдаться. – Вот, задумался. Не слышал, что меня кто-то зовёт.
- Где ты сейчас? Ничего о тебе не знаю. Пропал ты, писать тогда перестал.
Я посмотрел на часы. Через двадцать три минуты должен отправиться мой поезд, а я ещё билет не купил. И, как назло, обязательно будет очередь.
- Сашка, ты только не обижайся, – начал я извиняться. – В командировку еду. У меня меньше, чем через полчаса, отправляется поезд в Москву. Просил секретаря билет заранее купить. Как человека, просил. Не купила, кукла. Я в спешке её любимый шоколад забыл купить.
Как я ненавидел оправдания! Вся моя жизнь превратилась в сплошные оправдания перед шефом, заказчиками, женой, матерью. Ну, что за жизнь?! Через двадцать с лишним лет встретился с другом детства и поговорить некогда. Снова оправдания.
- Давай, давай, беги! – без обиды в голосе проговорил Сашка и достал из кармана рубашки бумажник. – Если надумаешь встретиться, приезжай ко мне. Я теперь живу в деревне.
- В деревне? – на ходу успел спросить я.
- Да. Мой телефон. – И сунул мне в руку визитку.
В поезде я думал: что должно случиться с человеком в жизни, чтобы он перебрался в деревню? Что, кроме бессмысленной жизни, можно получить вдали от цивилизации? Но как только я брал в руки Сашкину визитку, уже другие мысли бороздили мой мозг. Я инженер- проектировщик, но у меня нет визитки. Мечусь по жизни, как пешка, направляемая властной рукой хозяина предприятия. Только и думаю, как больше денег из бюджета заказчика вытянуть, чтобы получить премию и пополнить бюджет своей семьи. Исколесил полстраны, разъезжая по разным регионам. За границей был. А визитки всё равно нет, потому что я не хозяин своей жизни. Если б не развалился Союз и был бы жив отец… Тогда бы они, которые называют себя господами, покорно ловили бы всякое слово, как лакеи. Тогда бы я был хозяином и своей, и их жизни…
Приехав из командировки домой, я долго думал, ехать к другу детства на выходные или нет, не потеряю ли зря время. Честно говоря, причина моих сомнений была совсем другой. Даже себе я боялся признаться: мне стыдно перед Сашкой. Это я бросил его, когда нашёл ему достойную замену. Так мне казалось тогда, двадцать с лишним лет назад. Теперь я понимаю, что предал друга, променяв его на дешёвые заграничные подарочки и удобную жизнь. Что скажу ему, когда он будет сидеть рядом? Говорить пошлости типа «прости, дураком был» или «так получилось» – ни к чему. Не тот случай. Ведь мы клялись с ним в вечной дружбе…
Нахлынувшие воспоминания о детстве, о нашей с Сашкой подростковой дружбе пересилили, и я позвонил.
- Ну, здорово, Андрюха!
- Здравствуй.
Я не успел осмотреться, выйдя из душного поезда. Сашка крепко сжал меня в объятиях, едва я поставил сумку на перрон. Оглядываясь, проходили мимо нас люди. Наконец, мы посмотрели друг другу в глаза. Слёзы выдавали большую радость Сашки.
Он почти не изменился: такой же подвижный, бойкий. Только вихры поредели.
- Поехали домой. Чего вы тут… вцепились друг в друга? – послышался женский голос.
Только теперь я заметил приятную женщину небольшого роста, слегка полноватую. На её лице сияла улыбка, видно было, что она искренне радовалась встрече. Я предположил, что это жена друга. Рядом с ней стоял парень лет шестнадцати, с тёмно-русой шевелюрой, очень похожий на моего друга. «Ага, наследничек», – решил я. Он нетерпеливо посматривал то в одну, то в другую сторону. Я понял, что мы затянули нашу встречу на вокзале и пора принять предложение Сашкиной жены отправиться к нему домой. После прохладных дней в начале июля к середине месяца наступили жаркие дни. На улице стояло настоящее пекло, так что воздух дрожал. Часы показывали начало седьмого, а солнце по-прежнему обжигало. Хотелось укрыться от палящих лучей в прохладе дома.
- Поехали, поехали, – заторопил меня Сашка, хлопая по плечу и устремляясь вперёд. Я последовал за ним, оглядываясь на жёлтый фасад провинциального вокзала. За нами двинулись Сашкины жена и сын.
В машине жара и духота тоже не отпускали, хотя все окна были открыты, и я торопил время. За стеклом мелькали стоящие вдоль дороги двухэтажные и пятиэтажные дома, однотипные вывески магазинов, небольшие кирпичные остановки, яркие детские площадки. Я поймал себя на мысли, что, прожив многие годы в большом городе, отвык от вида небольшого городка.
Сашка гнал стремительно. Машина иногда то подпрыгивала на «полицейском», то проваливалась в ямы асфальтированной дороги. Друг детства что-то рассказывал о своей жизни за прошедшие два десятка лет. Усталость и жара сделали своё дело: всё смешалось в моей голове. Порой я не слышал Сашкиного голоса, а только гул его подержанной «Волги».
- Приехали, – с торжествующей ноткой в голосе сказал Сашка, остановив машину возле добротного двухэтажного дома, покрытого металлочерепицей. Выйдя из машины, он протянул руку в сторону высокого крыльца и сказал: – Проше пана.
Я вначале подумал, что Сашка не стал останавливаться возле своего дома, чтобы сразу не разочаровать меня видом маленького деревянного домика с крышей, заросшей зелёным мхом. Моё предположение тут же перечеркнула мысль о Сашкиной визитке.
- Это твой? – спросил я растерянно. Голос мой прозвучал глухо: в горле пересохло и губы еле шевелились от духоты.
- Да-а, – с протяжной важностью произнёс Сашка, видя мою растерянность. – А ты думал, если деревня, то вокруг нищета и грязь?! Братан, ну мы же не в девятнадцатом веке живём при крепостном праве. Не шикуем, конечно… но жаловаться грех.
Я огляделся. На улице стояли дома, указывающие на разный доход их владельцев. Дом моего друга выделялся и размерами, и отделкой, и ухоженностью усадьбы. Я прошёл вдоль невысокого деревянного заборчика голубого цвета, ограждавшего усадьбу. За забором был разбит цветник. Белые, розовые, красные, оранжевые, синие и фиолетовые шапки цветов на зелёном фоне газона казались персидским ковром, который выгодно дополнял фасад дома. За другим заборчиком белыми шатрами раскинулись парники. От них сразу начинался фруктовый сад. По всему саду, как сказочные теремки, стояли островерхие домики для пчёл. «Пчелиный рай», – подумал я и улыбнулся. Не сразу заметил беседку. Вьющиеся растения с трёх сторон охватили её, не тронув лишь крышу. Это всё, что можно было увидеть с этой точки осмотра.
Когда я обернулся, Сашка разговаривал тихо со своей женой, а их сына уже не было. Я подошёл к ним.
- Вот, видишь, какая у меня усадьба. Не вытравили из русского человека любовь к земле, а? – спросил Сашка. Ему, видимо, хотелось похвалы. Не дождавшись нужных слов, он решил подтолкнуть меня: – Ну, что, хороший я хозяин?
- Ты решил сразу взять быка за рога, – сказал я, шамкая пересохшим ртом.
- А что, мы в деревне люди конкретные, без долгих вступлений.
- Устроился ты, конечно, неплохо. Как боярин, – решил я немного подыграть другу. – Деревня ещё не твоя?
- Нет. Не моя, – отрывисто ответил Сашка, поняв мою шутку. Мы оба громко захохотали.
Вечером, около десяти часов, мы сели пить чай в беседке. Лида, Сашкина жена, поставила на самодельный стол, устланный бежевой скатертью, разные вазочки, тарелочки со сладостями. Потом принесла расписной тульский самовар. Я сразу заметил, что самовар электрический, с терморегулятором, как обычный электрический чайник. Но как же он украшал стол и придавал праздничного настроения гостю! Мне почудилось, что я попал в настоящую русскую сказку. Русский сюжет росписи самовара: золотой петушок среди ягодника, яркие перья жар-птицы на чайничке – напоминали счастливое детство, когда мама на ночь читала сказки.
Сашка упивался беседой, как в прежние времена. Всё говорил, говорил, как будто мы с ним только вчера расстались и не было ни долгих лет разлуки, ни моего отступничества. Словно интересный роман, рассказывал он о важных событиях своей жизни: неожиданной встрече после армии с деревенской девушкой и скорой женитьбе, знакомстве с замечательным человеком – лесником, необыкновенной удаче в открытии своего бизнеса – ленточной пилорамы.
Я не смог удержаться и распахнул душу перед Сашкой. Поведал о неудавшейся семейной жизни с дочерью известного предпринимателя в К., о смерти отца во время передела власти в стране и подлости тестя, присвоившего совместные деньги в бизнесе после развода с его капризной доченькой. Выплеснул всю накопившуюся обиду на судьбу. Сразу – как из ведра.
- А я-то всегда считал тебя баловнем судьбы, – после паузы задумчиво сказал Сашка Радин. – До сегодняшнего вечера считал. Думал, что тебя отец продвинул, может, в Государственную Думу или ещё в какие верха. И ты сидишь, законы для простых смертных пишешь. Думал, что ты настолько запанел, что и знаться не хочешь со мной. В народе говорят, где большие деньги, там и нити для связки другие. Не нашим простецким ниточкам чета. – Сашка говорил искренне, без всякой язвительности.
- Виноват я перед тобой. Висит на моём сердце гиря. Только тебе под силу её снять. – Смог сказать я, усмирив своё эго. И вздохнул легко.
- Мне? – засмеялся Сашка. – Так ты сам эту гирю и снял.
- Я?
- Раз приехал ко мне – значит, снял. Нет этой гири. Видно, в поезде её оставил, – залился добрым смехом друг. От этих слов будто что-то выпрыгнуло из меня: тёмное, грубое, злое. Я словно очистился от скверны.
Незаметно перешли к современной политике. Тут к нам и Лида присоединилась. Я, как водится, пожурил власть всех уровней – успокоил растревоженную душу.
Мы не заметили, как сгустились сумерки. Опомнился я от разговоров только тогда, когда почувствовал необычные ароматы.
- Откуда-то ароматы такие… – втянул в себя воздух, – божественные.
- Это трава и цветы так пахнут, – ответила довольная Лида. – Только вечером такое бывает, когда роса упадёт.
- Лидушка моя так цветы подбирает, – похвалился друг.
Земля щедро дарила неповторимые ароматы: только что чувствовал тонкий пряный аромат – вдруг его сменил медовый, потом сладкий... Казалось, что разные ароматы, окутывая друг друга, водили хоровод вокруг беседки. Душа моя водила хоровод вместе с ними.
Я проснулся неожиданно, как будто от толчка. Открыл глаза – никого не было рядом. Ближайшее окно к кровати было зашторено, а другое открыто настежь. Скорее всего, утром в спальню заходила хозяйка и открыла его, а я спал так крепко, что не слышал.
Солнечные лучи, проникнув в комнату через открытое окно, хотели разбудить меня, но не успели. Моя рука потянулась к прикроватной тумбочке, на которой лежали часы. Они показывали без двадцати минут восемь. В комнате чувствовалась приятная прохлада. Иногда лёгкий ветерок колыхал занавеску, и я чувствовал его дуновение, прикосновение к моему лицу и открытым плечам. Я сбросил с себя одеяло. Какая-то необъяснимая нега, напоминающая беззаботное детство, охватила меня, и я вновь закрыл глаза. Бог сновидений вдохнул в меня пьянящий суррогат безмятежности и счастья…
Очнулся часа через два. Спать не хотелось, но и вставать тоже не было желания. Я лежал и старался не потерять это давно забытое непередаваемое чувство, которое называют «поющей душой». Нежась в постели, я хотел вспомнить, когда мне было так же приятно, как сейчас. Но ничего не мог вспомнить, кроме работы, ежедневных проблем и нервотрёпки с детьми и бывшей женой на протяжении последних четырёх-пяти лет. «Здорово же меня затянуло это болото. Так может вся жизнь пройти, и не заметишь, что вообще жил, – подумалось вдруг. – Отдыхать можно только вдали от цивилизации». На этой мысли и оборвалась моя нега: полезли в голову мысли об алиментах, об устройстве старшего сына в спортивную школу, об обещании младшему сыну в следующий выходной сводить его в парк на аттракционы, о своевременной уплате кредита за машину… В общем, как всегда: захочешь взлететь – задавит бремя жизни.
«Ну, что ж, пора обойти владения нашего боярина, – улыбнулся я про себя. – В моей однушке не разбежишься. А тут раздолье». Оделся, вышел из спальни. Спустился по скрипучей деревянной лакированной лестнице на первый этаж. Снова человеком себя почувствовал, как много лет назад.
Увидел четыре двери. Открыл дверь напротив, чтобы поздороваться с хозяевами. В небольшом зале никого не было, только маятник орловских настенных часов мерно отсчитывал время. Слева от меня, помню, находится кухня. Скорее всего, семейная пара уже завтракает, а я, городской соня, долго потягивался. Но в кухне тоже никого. Ещё одна дверь ведёт в спальню для гостей. Но я ночевал на втором этаже в спальне для Сашкиных родителей, которые часто приезжают в гости к сыну. Вряд ли кто-то будет сейчас в спальне. Открываю дверь справа. Попадаю на веранду. Снова двери. Теперь только две. Помню, что вчера выходили во двор через дверь с маленьким засовчиком.
Вот и небольшой двор. Низкий серый сарайчик, дровник. От двора сразу начинается огород, засаженный картофелем. В конце огорода видна потемневшая от времени баня. Вроде бы и шика никакого, всё просто – по-деревенски, а душа почему-то радуется. Может, потому, что это наше, родное, из старины русской?
О, сколько здесь воробьёв – птичье царство! Весёлый гомон. Вчера, вечером, воробьёв почти не было. Только два воробья, громко чирикая, дрались за несколько зёрен, валявшихся в траве около сарая. Мы вчера, запрокинув головы, любовались чёрными стрижами, которые, звонко свистя, высоко в небе ловили насекомых. Я никогда раньше не обращал внимания на этих необыкновенных птиц. Был поражён, узнав от Сашки, что стрижи не умеют ходить, а только сидят на деревьях и летают, поэтому и едят на лету, даже спать могут на лету. Сашка вообще много знает о птицах и животных: охотник со стажем.
А утром откуда-то воробьи налетели. Меня не боятся. Быстро прыгают среди кур, воруя у них из-под клювов зёрна овса и пшеницы. Только когда очень наглеют, куры учат их хорошим манерам: долбят клювом так, что воробьишкам приходится спасаться на крыше сарая. Да сколько же их налетело? Я насчитал около двадцати и сбился со счёта: одни птицы улетали, другие занимали их место. Радостно было смотреть на пернатых, слышать их голоса – голос настоящей природы.
Вкусно пахло недавно скошенной травой. Вон на косе, что прислонилась к сарайчику, ещё роса не высохла. Я нагнулся и взял горсть травы. Она была ещё ядрёной и пахла… городом детства. Я вдыхал и вдыхал аромат травы, такой желанный, как после долгой разлуки с родиной. Необъяснимое волнение нарастало внутри меня. Мне казалось, что ещё мгновение и я взлечу, поплыву по воздуху, словно невесомое пёрышко.
Захотелось что-то сделать своими руками. Около дровника лежало распиленное берёзовое бревно. Светлая полоса опилок рядом с ним подсказывала, что было и второе бревно, которое, похоже, стало небольшой кучкой поленьев. Пахло свежей древесиной. Среди щепок стояла плаха, рядом отдыхал колун. Кажется, Сашка начал утром колоть дрова, но по какой-то причине оставил это занятие. Я решил помочь другу. Взял в руки топор, поставил на плаху первый чурбак. Рубанул. Колун застрял в чурбаке. Пришлось потрудиться, прежде чем вынул топор. С непривычки эта работа показалась тяжёлой. «Отступать некуда – колИ, если взялся», – подбодрил я себя.
Работа увлекла меня. Уже болели спина и руки, но неведомая раньше энергетика переполняла. Я выпрямился, чтобы немного расслабить мышцы спины. Показалось, что кто-то наблюдает за мной. Обернулся – Лида смотрит. По её довольному лицу я предположил, что она думает: приехал не городской нахлебник, не пустозвон, умничающий по любому поводу, а человек, уважающий её мужа.
- Бросай работать, – приказала жена друга. – Что ты, работать к нам приехал?
- А почему бы не поработать? Я человек умственного труда, нужно мышцам нагрузку давать. А в городе какая нагрузка?
- Всё равно бросай. Позавтракать надо, – приблизилась ко мне Лида.
- А вы разве не завтракали?
- Только Виталик. На рыбалку с ребятами ушёл. Мы с Сашей твоего пробуждения ждали.
- Моего пробуждения? – Я посмотрел на ручные часы. – Не завтракать, а обедать нужно. Где же вы были? Я дом обошёл – никого. И во дворе тоже. Минут тридцать дрова колю.
- Саша на пилораму уехал. Сказал, пока Андрей спит, поеду, посмотрю, какой лес принимают. Сам понимаешь, за людьми контроль нужен. Доверяй, но проверяй, – объяснила Лида. – Просил позвонить, когда ты проснёшься.
- Самое время звонить.
За завтраком Лида с радостью сообщила мужу, что я наколол дров.
- Ты?! Дрова колол? – выкрикнул удивлённый Сашка. – Да он на это не способен, – заключил мой друг, с усмешкой глядя на жену. – Разыгрываешь меня, да?
- Нисколько. Я правду сказала, – уверенно произнесла Лида. – Выйди во двор, посмотри. – Потом повернула голову в мою сторону: – Вот, не верит, что ты топор в руках умеешь держать.
Я пожал плечами. Сашка недоумённо смотрел на нас с Лидой, соображая, не сговорились ли мы проверить его на предмет наивности.
- Ты же с детства тяжелее листа бумаги с ручкой ничего не поднимал. Ещё скажи, что ты вагоны с углем разгружал, будучи студентом, и дрова колол у одиноких бабушек во дворе, как пионер-тимуровец. – И задорно засмеялся.
- Ты прав. Я никогда не любил физический труд. Но жизнь порой так перерубает… – засопел я.
- Ну, ладно, ты не ерепенься, – загудел Сашка. – Я же по-свойски, не со зла, – похлопал меня по плечу.
Уже два года я живу в деревне. Недалеко от Сашки Радина. Приехал я тогда от друга в свою однушку-сиротинку и думаю: «К чему такая жизнь бестолковая? Полноценной семьи у меня нет. Хорошей квартиры нет и не предвидится. Мать растворилась в детях моей сестры, даже квартиру им отдала после смерти отца. Мне только однушка досталась после дележа, и то упрекают, что много получил. Сам себе не хозяин. А в деревне у меня надёжный друг есть, с ним я точно не пропаду. Куплю дом с усадьбой…»
Продал я в К. свою однокомнатную квартиру и переехал к другу. Купил неплохой дом со всеми удобствами по сносной цене. Работаю с Сашкой на пилораме. Выплатил кредит за машину. Есть охотничий билет и ружьё. В сезон охоты приносим с другом не только дичь, но и кабанов, лис, зайцев.
А недавно ко мне в гости старший сын приезжал. Подружился с Виталиком Радиным, почти все летние каникулы провёл в деревне. Обещал приехать на Рождество.
Господи, как же хорошо жить! Прав был Сашка – я баловень судьбы.
*Запанеть – разбогатеть.
16 февраля 2016 года
Светлана Грачёва