Из записок монаха лесного скита.
Несколько дней назад подошли к нашему скиту незнакомые путники. Они рассказали странные вещи, в которые невозможно даже поверить! Будто разыскивая своего земляка, попали в какие-то совершенно незнакомые земли. После многих дней пути они добрались и до нашей стороны, на берега священной реки Итиль. Они заночевали у нас и попросили дать на первое время какого-нибудь опытного проводника. Я взялся их сопроводить известную мне часть пути. Подумал, что надобно помочь странникам, идущим издалека. Расспрашивал их о цели дальнего путешествия. И вот какой получил ответ: при самых загадочных обстоятельствах пропал их земляк, Терентий Беркут, вот почему они вышли на его поиски.
Сегодня шли долго по лесу. Наконец вышли к широкой реке, прародительнице рек русских, по имени Итиль. Ну и бескрайний же он! Куда ни кинь взгляд – всюду вода! Голубая, чистая, по поверхности неторопливо «рябят» небольшие волны, строя из себя нечто почти что морское. Впрочем, бывают и такие дни, когда на великой реке русичей поднимается настоящая буря. Горе тем небольшим суденышкам, которые находятся в зоне действия этой природной битвы! И тогда моряки на своих утлых лодках вступают в борьбу один на один с неугомонной бьющей через край стихией, напоминающей в такие часы, а то и сутки, разъяренного громадного дракона, готового поглотить все, что попадет ему под горячую руку. Будто из горнила гигантской печи вырывается из его широко раскрытой пасти огонь, который на самом деле, как мы знаем теперь, есть вспышки молнии, возникающей каждый раз от ударов грозовых тяжелых туч друг от друга.
Сколько их было всего, путешественников? Всего - пять человек и с ними была большая кошка диковинной расцветки. Люди - все достаточно солидные мужи, а с ними один молодой парень – светловолосый и голубоглазый, высокий и крепкого сложения. Зовут его Иваном. А кошку все называли с любовью - Аталак! Ох, каков же дивный этот зверь! Как по лесу бежит – не земля дрожит, а ветер за ушами свистит! А глаза у него – честные, правдивые и, как ни странно это говорить о звере-выходце из дикой природы – преданного друга-товарища.
Так вот, после того, как шли мы по лесной чащобе, да и вышли на песчаный, светло-желтый пологий берег реки, раскинувшейся на многие мили вокруг, тут будто запахло в воздухе, как-то совсем вдруг, грозою и мощным штормом. Засвистел Дударь-ветер, перейдя с тихого ласкового шепота на победные сильные порывы, тучи на небе быстро собирались и, будто протягивая друг другу руки, завели свой хоровод. Тут мы поняли, что надобно нам искать ночлег, чтобы укрыться где-то в лихую погоду, будто ниспосланную нам то ли богами, то ли колдунами, а то и лесными жителями, да их извечными помощницами - русалками речными.
Кстати, я и вспомнил, как один из наших старых монахов как-то был в этих местах, куда нам уже удалось выйти, и видел здесь, в лесу, не так уж далеко от берега, сторожку, а в ней жила ведунья или вещунья – не знаю уже, как ее и назвать, сердешную. А что она-то как раз «сердешная», так это так и есть. Женщина эта сейчас примерно средних лет будет. Знать, случилось у нее какое-то горе, после чего бросила все и пришла, али приплыла сюда, чтобы бросить якорь своего ялика в довольно пустынном этом месте. Может было в жизни ее какое горе-ненастье, али грех шибко-то большой, только прожила здесь она до нашей встречи без малого, десяток годочков, почитай, совсем одна-одинешенька.
Время от времени приходили к ней люди за помощью, все больше занедужившие. Она всем помогала, не смотрела на возраст, достаток, только вот в глаза глянет – словно острием кинжала сверкнет! Такой у нее был острый взгляд, проникающий тебе в самую душу. Одно слово – ведунья! А видит она, как видно, много! Однако так: что видит – о том молчит! С виду вещунья, как говорят те, кто видел ее, худощавая, невысокая, лицо у нее четко вылеплено, будто у скульптуры. О глазах ее отдельно надо сказать. Они черные, будто угли, чуть раскосые, густыми темными ресницами опушенные, а брови густые, будто соболиные, формой – вразлет! Волосы длинные и густые, тоже черные - вот только с частой серебристой проседью.
К этой-то непонятной для всех и необъяснимой женщине и привел я, врученную мне самим провидением, команду! Вы думаете, что мы долго по чащобе лесной плутали? Да нет, не больше часу бродили по ставшему вдруг темным хвойному лесу, будто нас всех кто вел к цели. Между тем, как мы ни торопились, а под собравшийся с силами дождь все-таки попали и промокли изрядно, прежде чем увидели посреди поляны небольшой деревянный сруб.
Когда мы начали подходить к легкой, небольших размеров избе, дверь ее вдруг вроде сама по себе открылась, а на пороге показалась хозяйка. Мы все застыли от неожиданности, и были поражены тем, какою внутренней силой обладал твердый взгляд встречавшей нас женщины. Так, по-хорошему, могла смотреть только хозяйка самой Земли - Геи! Тут мы впервые услышали приятный слуху грудной голос:
- Заходите, люди добрые! Жду вас уже с самого вечера! Птица ко мне прилетела, принесла весточку о вас от моей подруги, которая мне в прошлом многим обязана! Это она просила меня, чтобы я ей Беркута раздобыла, хоть из-под земли, и к ней послала! Не вините, не могла я ей никак отказать – связывают нас такие нити, что не выполнить ее просьбы я никак не смогла бы.
На гладком спокойном лице ее на переносице прорезалась неглубокая морщинка, которая могла бы обозначать только одно - озабоченность. Женщина опустила глаза, да так и смотрела долу, пока все мы ни прошли в ее жилище. Когда проходил в ее дом Иван, она взглянула на него, выражая взглядом только сочувствие. Кроме того, это был тот взгляд, который следует за виной человека, совершенной вольно или невольно.
Когда все гости зашли в просторную внутри избу, она отвела Аталака в небольшой деревянный сарай, стоявший прямо за домом, даже служившим как бы его продолжением. Хищника пришлось на время закрыть в нем, но, как бы это ни странно выглядело со стороны, великих размеров кошка без всякого сопротивления легла спокойно отдыхать после долгого пути, беспрекословно подчиняясь уговорам хозяйки лесного приюта. Уже спустя всего каких-то несколько минут, наш четвероногий товарищ спал, свернувшись полу-клубком, невзирая на то, что попал в незнакомое место.
В это время лесная хозяйка, рассадив гостей по лавкам возле стола, достала кое-какую снедь и принялась угощать путников, которые рады были этой простой пище, подаренной самой природой. На столе стоял, дымясь, чугунок с кашей, в небольшой миске лежали соленые грибы, вместо хлеба на льняной скатерти лежали лепешки, недавно испеченные и не успевшие еще остыть - пышные и белые. В самом центре стола возвышался широкий глиняный кувшин с квасом, вокруг него - пять больших глиняных пузатеньких кружек.
За маленьким, затянутым прозрачным рыбьим пузырем, окошком, продолжала бушевать гроза, а люди, попавшие к лесной хозяйке, уже сушили свои вещи, разложив их возле печи, пышущей теплом от весело потрескивающего в ней, собранного в лесу впрок, горящего хвороста. В светлице пахло сосновой смолой, аромат этот достигал каждого уголка, а на стенах были развешены пучками какие-то малознакомые травы, они тоже издавали приятный аромат, так что гости вскоре заснули прямо на лавках, которых как раз на всех хватило.
Домашний уют сразу одержал победу над осторожностью, впрочем, один из нас – молодой охотник Аскольд, решил нести «вахту вполглаза», чем и занялся незаметно. Да, но наши планы иногда принимаются для того, что быть успешно невыполненными. Так случилось и с Аскольдом – через полчаса он спал уже, как и все, безмятежным сном праведника.