Красавчик и Любава

Вячеслав Самсонов 2
   
       В конце недели, ко мне на работу заехал мой товарищ по армейский службе - Павел. Поговорили о разном, и вдруг он предло­жил мне поехать в субботу на конные соревнования в деревню Энколо­во. Зная мою любовь к лошадям, он достал для меня гостевой билет. Ко­нечно же, я сразу согласился.
Начало мероприятий запланировано на 11.00 - к этому времени мы и приехали. Первый этап - выездка. Соревнование, в котором учитывает­ся способность всадника и лошади вместе выполнять различные слож­ные действия в определенной последовательности. Второй этап конкур - преодоление препятствий. Первый этап меня не очень заинтересовал - прежде всего  самой организацией соревно­ваний. На соседней площадке я увидел юных всадников, которые трениро­вались со своими,  тоже юными подопечными, лошадьми. Я изви­нился перед товарищем и пошёл к ним.
Многое у юношей не получалось и тренер по мегафону указывал им на ошибки. Но не то кони слишком были молоды и неуправляемы, не то юные наездники были недостаточно подготовлены. Что-то у них не ладилось, но мне здесь было интересно. Я выбрал две пары и стал наблю­дать за ними. Вдруг моё вни­мание привлекла наездница,  выезжающая из соседней конюшни. Точнее моё внима­ние привлёк её конь: он был необычной масти. Я находился рядом с воротами конюшни и  очень хоро­шо рассмотрел коня. Это был жеребец-трёхлеток, корпус, хвост и грива у него были бело-розовые, а глаза — голубые.
Первой, на эту необычную лошадь, отреагировала моя память. Я уже точно знал, какой поро­ды и какой масти эта лошадь, потому как в жизни уже встречался с такой.  Масть - это волосяной окрас  ло­шади, есть очень много различных оттенков,  масть этой лошади на­зывается "изабелловая".
Название масти «изабелловая» происходит от имени испанской коро­левы Изабеллы. Легенда повествует о данном ею обете три года не ме­нять рубашку - то есть получается, что изабелловая ло­шадь имеет цвет её рубашки. Об этой масти лошади я знал всё, или почти всё, ещё в далёком - далёком детстве. И до сих пор помню, что та лошадь была иза­белловой масти, туркменской породы  Ахалтекинец.  Тра­гическая история этой лошади, из  моего далёкого детства, оставила замет­ный след в моей жизни. А было это так ...
         Далёкий 1958 год. Я окончил хуторскую семилетку с отличным табе­лем (аттестаты в семилетней школе, в то время, не выдавались) и поехал поко­рять г. Грозный, точнее, поступать в нефтяной техникум. Адрес техникума мне дала наша учительница - Лариса Акимовна.  Маль­чишка, со­всем неопытный, я толком и не знал, кого готовит этот техникум, но верил, что главное, как говорила моя бабушка, «выбиться в люди». Я так наивно и полагал, чтобы выбиться в люди, надо по­ступить именно в этот техникум. Но судьба готовила мне совсем иную участь. Сдав все вступитель­ные экзамены, я не прошёл по конкурсу, на что мой стар­ший брат сказал: «У тебя статус колхозный и навозный, потому и не поступил». Расстроенный, я вернулся в родной хутор.  Надо было идти рабо­тать в кол­хоз  или продолжить учёбу в школе, соседней станицы  Аверьяновской, расположен­ной в трёх ки­лометрах от нас.
         К тому времени, два старших брата уехали из дома: один, после ар­мии, на Сахалин, второй ещё служил в Вооружённых Силах. Дома остались ни к чему не приспособлен­ный и больной старший брат, сестрёнка восьми лет, мама и я. Бабушка Марфа, по­сле моего возвращения, вздыхая, вытирая слёзы, сказала: "Дорогой внучок! У мамы надежда только на тебя, ты вырос, а значит в ответе за семью и должен по­могать маме". Не смотря на свой юный возраст, я хорошо понимал меру ответственности за нашу семью. Мама трудилась в колхозе, работала на птицеферме. Уходила она на работу очень рано, а  приходила совсем поздно. Домашнее хозяйство в основном лежало на детях.
        Я написал заявление, и меня приняли в колхоз. Конечно лучше бы было найти работу на произ­водстве, в городе Кизляре, но там нужен был паспорт, которого у меня не было. В СССР, паспорта, как известно, в сельской местности, стали выдавать только в 1974г. Мне шёл пятнадцатый  год, а по сельским меркам это уже мужик. В то время, в стране не хватало мужских рук и большинство житейских проблем решали быстро повзрослевшие дети.
      Чтобы поправить материальное положение се­мьи, я пошёл работать на кутан. Кутан - это что-то вроде конной фермы для вы­ращивания и подготовки лошадей к полевым работам, а также кратковре­менного отдыха  работаю­щих лошадей. Я пошёл работать на кутан потому, что там оценивали труд в полтора трудодня (в колхозе труд оценивался услов­но в трудоднях и отражался  в ведомостях учёта), а это  считалось  очень и очень хоро­шим заработком. Кутан располагался в семи километрах от род­ного хуто­ра и в одном километре от левого берега  реки Терек. На кутане я находился посто­янно. Раз в месяц приезжала подмена на  два дня,  это и были мои дни отдыха.
        С первого дня я полюбил лошадей и привязался к ним. Знал их имена, повадки, достоинства и недостатки. У лошадей характеры и отношения были такие же как и у людей. Присматриваясь к ним, я всегда сравнивал их с моими хуторянами и радовался, когда предугадывал действия лошадей в различных ситуациях. Тайком, чтобы никто не слышал, я обращался к лошадям так, будто я общаюсь с хуторянами. И дядя Федя и Пётр Иванович и Марья  Филипповна и все другие лошади меня хорошо понимали. Некоторых я ставил в пример и хвалил, других журил, бывало и наказывал. Мне это составляло огромное удовольствие и проявляло интерес к работе. Мальчишка, что тут скажешь.               
      Основная моя задача, как младшего конюха: рано утром выгнать табун на хорошие травы, в обед подогнать на водопой, снова на пастбище, а вечером загнать лошадей в конюшню или в лет­ний загон. Главное чтоб табун всегда был под присмотром. Кроме меня, на кутане был и старший конюх - Стрелков дядя Лёша - набожный старовер.  С дядей Лёшей мы объезжали молодняк: учи­ли их ходить под седлом и под хомутом, т. е. готовили к  сельхоз работам. В табуне, на нашем  кутане, было около ста лошадей.  В общем,  заняты мы были с утра до позднего вечера.
         Однажды на кутан приехал Степан Иванович - бригадир  животново­дов нашего колхоза.  Посмот­рел наше хозяйство, одобрил работу, а на прощание сказал: «Леонид  Ермолович, подошли завтра к обеду Вячеслава на центральную усадьбу колхоза.  Нам привезут породистого коня для улучше­ния породы наших лошадей, Вячеслав и отгонит его на ваш кутан».                Степан Иванович во время вой­ны служил в кавалерии, очень любил лошадей, мечтал развести в колхозе не только рабочих  лоша­дей,  но и хо­роших беговых скакунов. Его бывший командир работал директором  Ставропольского военно­го конезавода и ча­стенько помогал нашему колхозу лошадьми, в основном отбракованными на коне­заводе, но нам подходили любые.
  Ровно в полдень я был уже на центральном колхозном дворе. Помимо меня, там собралось много народу. Кто - то пустил слух, что скоро привезут необычного коня. Толпа этим сообщением, как и я, была заинтригована.
        Где - то около двух часов дня подъехал старенький ЗИС-5, в кузове которого из деревянных брусьев была оборудована высокая клетка, а в ней лошадь. Колхозники от удивления и восторга были просто ошарашены, когда увидела жеребца: корпус, хвост и грива у него были бело-розовые, а глаза пронзительно голубые. Эта необычная масть, мускулистый круп, поразили всех присутствующих, особенно - несвойственные лошадям голубые глаза. Степан Ивано­вич,  довольный реакцией селян, гордо добавил: «Эта  туркменская порода лошадей на­зывается  Ахалтекинец, а такая масть, как у него, называется  изабелло­вой». Так я впервые в жизни узнал но­вую масть лошадей с таким необычно-красивым названием. Тем временем му­жики из старых ворот гаража соорудили сходни и по ним осторожно спусти­ли необычную лошадь. Сельская учительница Софья Кузьминична с востор­гом сказала: «Красавчик, сказочный красавчик». Этой фразы было до­статочно, чтобы у прибывшего жеребца появилось новое имя. Степан Ивано­вич пытался всех пере­убедить, говоря, что у лошади есть уже имя «Майор», но куда там, всем пришлось по душе имя "Кра­савчик".
         Тем временем одноногий  конюх, дед  Авдей, пытался отвести коня на конюшню, чтобы покормить и дать ему отдохнуть, но конь упирался и не шёл. Опытный Степан Иванович протянул руку, на ладо­ни которой ле­жал ку­сочек сахара, и медленно двинулся к воротам конюшни. И Красав­чик пошёл.
         Толпа болезненно ахнула: было мучительно больно смотреть на по­ходку Красавчика. Левая, передняя нога у него не сгибалась ( в районе колена виден ярко красный длинный шрам). Чтобы пере­нести эту ногу вперёд, он перевали­вал тело на правый бок, переносил левую ногу вперёд, снова воз­вращал тело в вертикальное положение, потом правой ногой делал нормальный шаг и снова повто­рял инвалидное движение. Откуда нам было знать, что Красавчик почти три года воевал и списан был после тяжёлого ранения. Может быть за былые заслуги, а может, за необычный окрас, он остался жив. Думаю, и в кол­хоз он попал ради его же спасения.      
       «Что вы ахаете, раненый он в ноги, всё остальное работает и в пол­ном порядке, будем выводить в колхозе новую красивую породу»,-  обидчи­во сказал Степан Иванович. Но народ и без него уже всё понял. Люди протягивали Красавчику кто сухарик, кто сахар, кто просто пытался погла­дить. « Авдей  Силантьевич, веди Майора ... ладно, ладно Красавчика, пусть отдохнёт с дороги» - распорядился Сте­пан Иванович. Вот так в моей судьбе по­явилась лошадь по имени Красавчик, но это лишь начало ис­тории.
         Вечером, я запряг Орлика в бидарку (двухколёсная, лёгкая тележка для одной лошади), привя­зал поводья Красавчика к спинке сиденья и поехал на ку­тан. Ехал очень медленно, с болью смотрел на качающиеся движения Красавчика, пережи­вая за него. Красавчик быстро приспособился к скоро­сти  бидарки,  шёл хоть и не спеша, но довольно ловко и уверенно. Часа через полтора мы прибыли на кутан. Я завёл Красавчика в летний загон, снял с него уздечку и отпустил. К нему подо­шли несколь­ко лошадей, походили вокруг него кру­гами и ото­шли. Рядом с ним осталась только Косуха, здоровен­ная, кости­стая ло­шадь. У этой лошади над копытами и на коленях передних и задних ног,  росли длин­ные пушистые  волосы, которые придавали ей сходство с тяже­ловозом. Косуха попыталась потереть­ся о круп Красавчика, но он тихо, угрожаю­ще заржал и отошёл от неё в сторону.
        Странно, но Красавчик так и не нашёл общего языка с другими ло­шадьми, пасся всегда в стороне от табуна, в загоне лежал тоже отдельно от всех. Приезжая к нам, Сте­пан Иванович успокаивал нас, а точнее себя, что со временем Красавчик  адапти­руется. Прошло больше месяца, а ситуа­ция не менялась. У Красавчика не было ни друзей, ни любимой. При­езжая на кутан, бригадир в первую очередь, интересовался, как Красавчик, что нового, нашёл ли подругу и очень расстраивался из-за недоступ­ного пове­дения Кра­савчика. Внимание Красавчику уделяла в основном Косуха, ко­торую  для отдыха, на один, два дня, пригоняли на кутан. Красавчик  её отвергал, иногда даже очень жёстко, другие же кобылы были к нему равнодушны.  «Будем искать Красавчику невесту!» - ободряю­ще сказал Степан Иванович и уехал.
        Одна­жды он приехал  на бидарке, запряжённой молодой кобылой по имени Любава. Привязав лошадь к ограждению, он начал проверять наше хозяйство. Вер­нувшись в нашем сопровождении, он вдруг обомлел: Красавчик, сто­ял рядом с бидаркой со стороны загона, голова его была перенесена над ограждающей жердиной на другую сторону и касалась го­ловы кобылы, запряжённой в бидарку. Потрясение было всеобщим. Степан Иванович тут же распряг Любаву и отпра­вил её к Красавчику.
        Как только Любава оказалась в загоне, она прытко пробежала по кру­гу, игриво взбрыкивая, как бы призывая всех любоваться ею. Держа высоко голову, медленно обошла стороной лежащих и стоя­щих лошадей и подошла к Красавчи­ку. Ткнулась мордой в его холку, потом перешла на другую сторо­ну. Кра­савчик как - то по особому тихо и протяжно  заржал и положил свою голову на круп Любавы. Степан Иванович возликовал, «Есть любовь, будут жере­бята!- торжественным голосом сказал он. - Ну вы тут, смотрите у меня!»  Как будто от нас что-то зависело. Он запряг Косуху в бидарку и радостно-счастливый уехал домой.               
         История кобылы Любавы, не столь давняя, была известна всем жителям нашего хутор­ка. Четыре года на­зад Филипп Качан, колхозный водитель, на  автомобиле ГАЗ - 51, по неосторожности, сбил   на­смерть колхозную кобылу, при этом её полуме­сячный же­ребёнок не пострадал и остался жив.  Ав­дей Силантьевич, ко­нюх колхоза, принёс жеребёнка домой.  За ним стала ухаживать его сноха, учи­тельница школы Люба­ва Акимовна, которую в деревне очень любили и уважали. Почти год он рос в семье конюха. Жеребёнок, как собачонка, всегда и везде сопровождал  Любаву Аки­мовну. Хуторяне полюбили и при­выкли к покладистой и умной юной кобылке, а за глаза, чтобы не слы­шала учительни­ца, стали назы­вать её Любавой. Так и прикрепилось это имя к молодой, светло-серой, кобыле. Её то и выбрал в подруги  Красавчик. 
     Дружба, скорее любовь Кра­савчика и Любавы была взаимной. Они всегда были вместе, всегда рядом. Если беспечная Любава терялась среди лошадей, Красавчик тут же, громким ржаньем напоминал ей о себе. Любава откликалась на его зов, мгновение и она уже была рядом с ним.  Мне интересно было наблюдать, как Красавчик, нежно прикасался головой к голове Любавы и тихим, еле слышным, прерывистым ржанием, признавался своей пожруге в любви. Любава, выслушав любовные признания Красавчика, видимо от избытка чувств, стремглав, то рысью, то галопом делала несколько кругов вокруг Красавчика и вновь возвращалась к нему. Такие сцены я наблюдал ежедневно. Их любовь не устраивала только Косуху, она всячески пыталась отыграться на Любаве: то укусит её исподтишка, то лягнёт копытом. Красавчик оберегал Любаву: если видел, что Косуха приближается к Любаве, он становился между ними и грозно ржал.
       В тот памятный для меня день, вечером, я погнал табун на водопой. Самый короткий путь к двум небольшим озёрам проходил через дамбу. Дамбу по­строили много лет назад для защиты левого бере­га Терека  от высокой весенней воды. Дамба была  добротная и  довольно широкая, по ней спо­койно могли разъехаться два большегрузных автомобиля. Верх дамбы хо­рошо  укатан тракторами, и табун спокойно проходил по нему на водопой.
       Я ехал верхом на Орлике вслед за табуном. Внезапно лошади от­прянули от  края дамбы, и я, на мгновение, увидел Косуху, которая  встав на дыбы, заржав звериным рыком, бросила своё огромное тело на Любаву. Любава ловко отпрянула в сторону и сразу же исчезла. Красавчик рванулся к  Косухе, но вдруг развернулся и подошёл к краю дамбы. Я спрыгнул с Орлика, подбежал к тому ме­сту, где толпи­лись лоша­ди, и увидел  в реке плывущую Любаву. Видимо, уходя от разящего удара Ко­сухи, Любава отпрянула в сторону и свалилась с дамбы в реку.   В этом месте Терек делал крутой по­ворот. Его воды, ускоряя бег, бурлили и пенились кипящими водоворотами. Люба­ву несло вниз по течению, но было видно, что она держится на воде уверенно, голова её высоко возвышалась над во­дою.
     Вдруг Красавчик шагнул к краю дамбы,  как то неуклюже, боком, сполз по склону к самому урезу воды. Мгновение, и он уже плыл в сторону Любавы. Израненными ногами он пытался себе помочь, но было видно что это ему не совсем удаётся. Голова его то показывалась среди водоворотов, то вновь пропадала.
  Любаву, течением, отнесло довольно далеко. Она достигла противоположного, более низкого берега, вышла из воды, отряхнулась и вдруг увидела плывущего, среди пенящейся воды, Красавчика. Берегом она бросилась в его сторону.
      Был вечер. Солнце склонилось к самому горизонту. Прикры­тое раздробленными, тёмными облаками, оно пробивалось на землю множеством красноватых, как прожекторы, лучей. Один из таких лучей вдруг выхва­тил из воды голову Красав­чика. Он  из последних сил рванулся в сторону бегущей по берегу Люба­вы. Его красивое, сильное тело, до самой груди, вырвалось из воды,в луче солнца  оно было красно-серебристого цвета. В следую­щее мгновение Красавчик погрузился в холодные объятия грозного Терека и скрыл­ся под водой. Красноватый луч уходящего солнца, словно отыскивая Красавчика, скользнул по бурляще­му потоку реки и растаял в облаках.
      Темнота,словно тень, всё ниже и ниже опускалась к пенящимся потокам  Терека, поглощая их в своей необъятной массе. Любава, до­бежав до того места, где пропал Красавчик, бросилась в воду, но сразу же вышла и побежала берегом вниз по течению. Вскоре она скрылась за излучиной реки.
        В каком - то физическом оцепенении, я смотрел на происходящее и не понимал, что происходит. Табун спустился с дамбы и располо­жился у первого озера. Косуха стояла внизу  дамбы и смотрела в мою сто­рону. Опустошённый, не зная что предпринять, я спустился с дамбы, сел на камень и распла­кался. Рыдания толчками вырывались из моей груди, но слёз не было. Вдруг у своего уха я ощутил чьё-то сопение и теплое прикосновение. Поднял голову, рядом стояла Косуха.  В этот момент я по-­настоящему  почувствовал ре­альность произошедшего, а виновником всему было это животное, эта неуклю­жая и вредная кобыла. Выхватив из-за пояса на­гайку, я ударил её по мор­де. Она спокойно раз­вернулась и пошла. Я шёл позади кобылы и хлестал её по костлявому огромному крупу. Теперь уже я плакал навзрыд, слёзы застилали моё лицо. Сквозь их туман я видел только идущую впереди Косу­ху. Она шла спокойно, только после каждого удара плётки, повора­чивала голову то влево, то вправо. Силы мои иссякли, я упал в траву и, не переставая, про­должал рыдать. Че­рез какое-то время придя в себя, я увидел Ко­суху, она не ушла, а стояла недалеко от меня, низко опустив голо­ву. Собрав табун, я направился на кутан.
       На другой день к нам приехал Степан Иванович, я рассказал ему, как всё было. Он молча выслу­шал и с какой - то тайною на­деждой поин­тересовался, точно ли я ви­дел, что Красавчик утонул, а Лю­бава вышла на берег. «Да, работнички!...» -до­бавил он и уехал.
       До сих пор я благодарен этому человеку за то, что   несмотря на большой урон, причинённый кол­хозу,  наша семья не пострадала. Может быть мой юный возраст, или бедственное положение нашей семьи, сыграли свою роль, но правление колхоза не приняло против нас карательных мер. Ху­торские всезнайки говори­ли, что Степан Иванович взял всю вину на себя.
       В поисках Любавы он объехал все населён­ные пункты правобережья Терека в Баба­юртовском районе Дагестана, но тщетно. Ходили слу­хи, что где- то её видели с белым жеребёнком. Степан Ива­нович проверял эти слухи, но  след Любавы бес­следно затерялся…. 
      Прошло много лет, но память цепко хранит эту историю. Вот и сего­дня она напомнила мне ту дав­нюю трагедию, в которой я, хотя и непред­намеренно, но всё же был виновен.
     «Алексеич, ты где пропал?» - донеслось вдруг до меня. Очнувшись от воспоминаний, я поднял го­лову. Рядом стоял Павел. В этот момент я ничего не смог ему ответить, про­молчал, а он и не настаи­вал. Видно, по моему внешнему виду догадался, что со мной  что - то происходит.  Уже,  возвращаясь  домой, в машине,  я рассказал ему  эту историю.

               
                Январь 2016г г.Всеволожск