Всякому сочинителю нужен кот.
Око Флэшбека пронзает тьму. Подшерсток уберегает от стужи. Он величав хвостом, усы лучше радара. Его мурчание укрощает бессонницу.
Унылой была жизнь на безкотье.
Повсюду мыши.
Я бы сравнил мышей с оккупантами: берут, что понравится, и никакого спасибо.
Серая армия жрала по ночам всё без разбору - сыр, яблоки, зонтики, тапочки, мерзко при этом чавкая и хихикая.
Китайские глазенки мыша зырили с утра вместо глаз женщины прямо из вазочки с печеньем: жрал, сучёнок, пока не удрых.
Мой кот пошел на них войной. Он сражался за мою свободу, честь и достоинство, не хухры-мухры!
И мыши отвалили.
Я этого никогда не забуду.
Он егерь, но любит искусства. Разборчив. Морщится от матерных частушек. А вместо струнных квартетов Веберна предпочитает его песни. И плачет, клянусь, при звуках «Du, der ich’s nicht sage» («Ты, от которой я всегда скрываю»). О! О!..
Интересно, откуда в нем это?