После операции по поводу аппендицита пятидесятивосьмилетнюю Викторию Ивановну поместили, как и полагается, в послеоперационную палату. От пережитого она тут же уснула. Ей приснилась березовая роща, где можно было найти прохладу в жаркий день, приснился ручей с чистой родниковой водой, бегущий куда-то между деревьев, и еще приснилась сидящая рядом на ветке птичка - яркая, пестрая, которая, вертя головой, смотрела на нее то одним глазом, то другим. Виктория Ивановна протянула руку, чтобы погладить птичку и… проснулась. Ее рука уперлась в грудь какого-то большого парня, который сидел в больничной полосатой пижаме на ее кровати и смотрел прямо ей в лицо. По его безвольно отвисшей большой нижней губе и взгляду она сразу поняла, что перед ней идиот. Она отдернула руку и с беспокойством посмотрела по сторонам, думая о том, куда она попала. Женщины на соседних кроватях дружелюбно улыбались. Одна из них покрутила пальцем у виска, а другая жестом показала, мол,все в порядке, и беспокоиться не стоит. Виктория Ивановна снова посмотрела на парня, который, видно, только этого и ждал.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
- Нормально, – ответила она.
- Дай апельсинку, яблочко, конфетку…
- А с какой стати я тебе должна что-то давать?
Парень наклонился к Виктории Ивановне и по-свойски предложил:
- Давай я тебе с кухни принесу две порции каши, хлеба и один компот, а ты мне дашь конфетку. А потом я отведу тебя под ручку в туалет, чтобы ты не упала…
- Не надо меня никуда отводить. Меня сестра отведет…
- Катька, что ли?
- Не знаю. Катька она или не Катька.
- Катька так раз отвела одну, что та по дороге обосралась…
Виктория Ивановна вспыхнула от возмущения и хотела накричать на парня, и даже позвать кого-нибудь из персонала, пожаловаться на происходящее, но не стала, потому что увидела, как тот уже сидит с видом обиженного большого ребенка. Тогда она мягко сказала, чтобы он пришел позже, когда ей что-нибудь принесут родственники, и он ушел.
Женщины тут же сообщили, что это приходил Егорушка–дурачок.
- А разве дурачки теперь не находятся где-то отдельно? – спросила недоуменно Виктория Ивановна.
- Отдельно, отдельно, - пояснила одна из женщин. – Да только они ведь тоже болеют, как обычные люди, хотя и очень редко…
- Родители давно от него отказались, - стала говорить другая. – Ну, поместили, куда надо. А потом старшая сестра его к себе забрала. А у самой семья. Не знаю, что там произошло, но ушел Егорушка от них в мороз и в метель. В больницу сюда уже привезли. Лечили воспаление легких, да еще два пальца на ноге удалили. Приезжала за ним его сестра, а он ни в какую. Гнали, выгоняли, все без толку, и тогда оставил его пока здесь под свою личную ответственность заведующий отделением Михаил Соломонович, необычайной души человек… Дай ему бог здоровья. Вот Егорушка и слоняется тут, да попрошайничает, а Михаила Соломоновича любит и боится, как отца родного…
К Виктории Ивановне заглянул лечащий врач. Посмотрел, поспрашивал и удалился.
Потом пришла дочь. Принесла фрукты, печенье, конфеты, сок. Сказала, что придет завтра.
Снова явился Егорушка. Сел на кровать. Виктория Ивановна по-доброму ему улыбнулась.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
- Хорошо, Егорушка. А ты больных обходишь?
- Помогаю Михаилу Соломоновичу…
- А невеста есть у тебя?
Егорушка замялся, покраснел и сказал:
- Катька…
Виктория Ивановна достала апельсин, яблоко, несколько конфет и угостила Егорушку. Тот прижал все к груди и сразу ушел.
На следующий день утром заведующий отделением Михаил Соломонович в присутствии лечащего врача и старшей медсестры делает обход. С ними и Егорушка. Он тоже в белом халате, старается быть серьезным и ловит каждое слово Михаила Соломоновича.
2016