4. Век фауста

ВЕК ФАУСТА

Владимир Иноземцев

inozemts@mail.ru

Вариант постановки трагедии  И. В. Гёте
в переводе Б. Л. Пастернака

Действующие лица:
Студенты в  Лейпциге:
Брандер,
Фрош,
Зибель,
Альтмайер.

Ауэрбах – хозяин винного погреба.
Лотхен – его дочь.

# 1 #
Улица в Лейпциге, праздничное гуляние. Появляются подмастерья, служанки, горожане, девушки-горожанки, нищий, солдаты и четверо студентов.
Несколько подмастерьев 

Куда такой толпой?

Другие 

В стрелковый тир лесной.

Первые 

А мы ватагой к мельничной запруде.

Один из подмастерьев 

На гать ступайте. Вот где красота.

Второй подмастерье 

Далекий путь. Неважные места.

Из второй группы 

А ты куда?

Третий подмастерье 

Туда, куда и люди.

Четвертый 

Таких, как возле замка в слободе,
Ни девушек, ни пива нет нигде.
И первый сорт задиры и скандалы.

Пятый 

Так у тебя опять, у хвастуна,
По их побоям чешется спина?
Я этим сыт надолго до отвала.

Служанка 

Нет, лучше я пойду домой.

Другая служанка 

Наверно, он за тополями теми.

Первая
 
А мне в нем интерес какой?
Он за тобой таскается все время,
А я, как дура, радуйся на вас,
Когда вдвоем пускаетесь вы в пляс.

Вторая 

Сегодня, кажется, он не один.
С ним, помнишь, тот кудрявчик господин.

Студент 

Гляди, девчонка под руку с девчонкой!
А ну-ка за обеими вдогонку!
Да, брат, покрепче пиво и табак
Да девочки — на это я мастак.

Девушка-горожанка 

Могу сказать, студенты-кавалеры!
Я удивляюсь, как не стыдно им.
У барышень хорошие манеры,
Они же липнут к горничным простым.

Второй студент  (первому)

Да не беги ты! Видишь, сзади две,
И обе из порядочного дома.
Одна из них с соседями в родстве,
И потому мы шапочно знакомы.
Раскланяемся с ними, подойдем
И совершим прогулку вчетвером.

Первый студент 

Нет, брат, одно стесненье эта знать.
Я отдаю служанкам предпочтенье.
Та, что в субботу будет подметать,
Всех лучше приголубит в воскресенье.

Все уходят, кроме студентов. Студенты шутят, смеются.

#  2 #

Фрош. Как здесь здорово. Друзья, как нам повезло – мы оказались в лучшем месте на земле – в прекраснейшем городе, в Лейпциге.

Брандер. Да, Ляйпциг, прогуливаясь по твоим липовым аллеям, я переполняюсь возвышенным духом Германии. Лейпциг, hier ist main Heimatstadt! hier ist maine Faterland!

Фрош. Опьяняющий аромат вековых лип! Какая радость вдыхать его. Во мне он всегда рождает вдохновение.

Зибель. Ляйпциг – город вечной юности и город студентов.

Брандер. Что студенты? Студентов и в других городах полно: есть ещё Краков.

Альтмайер. В Ростове, говорят, студентов ещё больше.

Фрош. Какой Ростов, дружище? Мы же в восемнадцатом веке.

Альтмайер. А-а-а.

Брандер. Студенческие годы, друзья, – это нескончаемый праздник. Но ещё, господа, Ляйпциг – это город красавиц. Вы замечаете, самые красивые женщины живут здесь?

Фрош. Кто бы спорил. Вчера я жену бургомистра видел. Какой у неё царственный взгляд, какое на ней расшитое платье! А диадема!!

Брандер. Шутник ты, Фрош. Что ты с этой диадемой ночью делать будешь?

Зибель.  На жену бургомистра заглядываешься, чудак? Ты, скажи ещё про пасторшу. Она, как винная бочка в погребке у папаши Ауэра, даже в корсете.

Альтмайер. Ребята, нашли о ком говорить. Сходите на маркет, там такие торговки: остолбенеешь и про товар забудешь. Вчера я ТАКУЮ фрау видел. У-у-у! Цимус.

Фрош.  Сдались вам старухи. Что вы помешались на фрау? Откройте очи: в Лейпциге такие фрауляйн, такие медьхен дефилируют!

Брандер. Верно, Зибель. Когда я вижу бургомистрову дочку, готов потерять рассудок. Ой, держите меня, мне уже плохо.

Фрош. Зачем же здесь падать? Назначь своей фее свидание у старого моста через Элстер и там припади к её милым ногам.

Брандер. Фрош, ты насоветуешь. Не приведи господь. Только свяжись с её Фатером, так отделают, родная муттер не узнает.

Фрош. А я, ребята, присматривался к дочке господина пастора. Такая скромненькая, так прилежно молится, а сама глазками туда-сюда, и вдруг покраснеет, вспыхнет, как огонь. Если ещё увижу, за себя не отвечаю. Возьму и шлёпнусь перед нею прямо в лужу, и буду умолять, что умираю от любви.

Зибель.  А ты не умирай. Ты лучше ночью через забор и прямо в окно к  этой мамзели. Там она тебя к жизни и вернёт.

Брандер. В её объятьях ты точно оживёшь.

Зибель. В рай попадёшь, по знакомству.

Фрош. Ой, нет. У её фатера немецкие овчарки, знаешь какие?

Брандер. Но зато ты испытаешь миг блаженства.

Зибель. А по мне, чем купчихи, да поповны, лучше кроткие мещаночки в беленьких кружевах. Прижмёшь к груди такую – скромный полевой цветочек, и всё на свете забудешь.

Брандер. Бедняга Зибель, у тебя дурной вкус. Эти Клерхен, да Гретхен  ничего не видят кроме работы. Они, наверно, и не догадываются, для чего господь сотворил мужчин.

Фрош. Откуда этим неприметным созданиям знать про это? У них в головках – стирка, да шитьё, вязание, младенцы, уборка. Я думаю и руки у них, как у старух.

Зибель.  Ничего ты не понимаешь, Фрош. Душечка Клерхен – это нераспустившийся бутон. А когда распустится – у-у-у.

Брандер. Да, кого только в нашем Лейпциге нет. Друзья, наш городок под липами – это бесконечная благоухающая клумба. Сколько на улицах и площадях мэдьхен, да фрауляин? Чем не тема для стиха?

Фрош. Согласен, Бранд. Но не клумба, а оранжерея.

Брандер. Не будим спорить, дружище. Твой стих будет про оранжерею, а мой про клумбу. Посмотрим, у кого лучше выйдет.

Фрош . Да. От этого цветочного наваждения совсем закружилась голова. Друзья, а что это наш Альтмайер затих?

Зибель. Скажи, Альт, никак влюбился?

Фрош. А, ну, признайся, какая красотка тебя околдовала? Кто она блондинка или брюнеточка?

Зибель. Наш робкий друг попал в мучительные оковы любви. Ему вскружила голову рыжая бестия с дьявольскими глазками.

Альтмайер. Да оставьте ребята, ни какая мне не нравится.

Фрош. Ха-ха. Врёшь, Альт. Признавайся, какая плутовка околдовала тебя?

Зибель. По лицу вижу, притворяешься.

Альтмайер. Да ни в кого я не влюбился.

Фрош. Врёшь! По глазам вижу, врёшь!

Брандер. Альтмайер, я тебе не верю, а верю поэту.

Альтмайер. Какому поэту?

Брандер. Помните строчки? «Мы все в эти годы любили, а значит, любили и нас…»
Фрош. Брандер, гениально. Это ты сочинил?

Брандер. Может и я. Не помню.

Фрош. Это шедевр. Обязательно надо отметить. Пошли в погребок к Ауэру. У старика лучшее рейнское. Он честняга никогда не разбавляет.

Брандер. А вы заметили, дочка у Ауэра, длинноволосая Лотхен, как расцвела? Совсем, как Лореляин стала.

Зибель. А.., и ты попался. Держите нашего Брандера. Сейчас он грохнется об её утёсы.

Фрош. Да. Утёсы у неё, что надо!

Брандер. Пусть умники на занятиях долбят функции да предикаты. Мы будем наслаждаться жизнью.

# 3 #

Готическая комната со сводчатым потолком.

Фауст

Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил.

Однако я при этом всем
Был и остался дураком.
В магистрах, в докторах хожу
И за нос десять лет вожу
Учеников, как буквоед,
Толкуя так и сяк предмет.

Но знанья это дать не может,
И этот вывод мне сердце гложет,
Хотя я разумнее многих хватов,
Врачей, попов и адвокатов,
Их точно всех попутал леший,
Я ж и пред чертом не опешу, —
Но и себе я знаю цену,
Не тешусь мыслию надменной,
Что светоч я людского рода
И вверен мир моему уходу.

Не нажил чести и добра
И не вкусил, чем жизнь остра.

(Пауза).

# 4 #

Появляется Мефистофель в одежде странствующего студента.
Я побороть не в силах скуки серой,
Мне голод сердца большей частью чужд,
И мы считаем праздною химерой
Все, что превыше повседневных нужд.

Живейшие и лучшие мечты
В нас гибнут средь житейской суеты.

В лучах воображаемого блеска
Мы часто мыслью воспаряем вширь
И падаем от тяжести привеска,
От груза наших добровольных гирь.

Мы драпируем способами всеми
Свое безводье, трусость, слабость, лень.

Нам служит ширмой состраданья бремя,
И совесть, и любая дребедень.

Тогда все отговорки, все предлог,
Чтоб произвесть в душе переполох.

То это дом, то дети, то жена,
То страх отравы, то боязнь поджога,
Но только вздор, но ложная тревога,
Но выдумка, но мнимая вина.

Какой я бог! Я знаю облик свой.
Я червь слепой, я пасынок природы,
Который пыль глотает пред собой
И гибнет под стопою пешехода.

Не в прахе ли проходит жизнь моя
Средь этих книжных полок, как в неволе?
Не прах ли эти сундуки старья
И эта рвань, изъеденная молью?

Не тронутые мною черепки,
Алхимии отцовой пережитки,
И вы, исписанные от руки
И копотью покрывшиеся свитки!
Я б лучше расточил вас, словно мот,
Чем изнывать от вашего соседства.

Наследовать достоин только тот,
Кто может к жизни приложить наследство.
Но жалок тот, кто копит мертвый хлам.
Что миг рождает, то на пользу нам.

(Замечает Мефистофеля).

Мефистофель 

Я к вам с визитом. Честь
Представиться имею.

Фауст 

Ты кто? Как ты зовешься?

Мефистофель 
Мелочный вопрос
В устах того, кто безразличен к слову,
Но к делу лишь относится всерьез
И смотрит в корень, в суть вещей, в основу.

Фауст 
Однако специальный атрибут
У вас обычно явствует из кличек:
Мушиный царь, обманщик, враг, обидчик,
Смотря как каждого из вас зовут:
Ты кто?
Мефистофель 
Часть силы той, что без числа
Творит добро, всему желая зла.
Фауст 
Нельзя ли это проще передать?
Мефистофель 
Я дух, всегда привыкший отрицать.
И с основаньем: ничего не надо.
Нет в мире вещи, стоящей пощады.
Творенье не годится никуда.
Итак, я то, что ваша мысль связала
С понятьем разрушенья, зла, вреда.
Вот прирожденное мое начало,
Моя среда.
Фауст 
Ты говоришь, ты — часть, а сам ты весь
Стоишь передо мною здесь?

Мефистофель 
Я верен скромной правде. Только спесь
Людская ваша с самомненьем смелым
Себя считает вместо части целым.

Я — части часть, которая была
Когда-то всем и свет произвела.

Свет этот — порожденье тьмы ночной
И отнял место у нее самой.

Он с ней не сладит, как бы ни хотел.
Его удел — поверхность твердых тел.

Он к ним прикован, связан с их судьбой,
Лишь с помощью их может быть собой,
И есть надежда, что, когда тела
Разрушатся, сгорит и он дотла.

Фауст 
Так вот он в чем, твой труд почтенный!
Не сладив в целом со вселенной,
Ты ей вредишь по мелочам?

Мефистофель 
И безуспешно, как я ни упрям.
Мир бытия — досадно малый штрих
Среди небытия пространств пустых,
Однако до сих пор он непреклонно
Мои нападки сносит без урона.

Я донимал его землетрясеньем,
Пожарами лесов и наводненьем, —
И хоть бы что! Я цели не достиг.
И море в целости и материк.

А люди, звери и порода птичья,
Мори их не мори, им трын-трава.
Плодятся вечно эти существа,
И жизнь всегда имеется в наличье.

Иной, ей-ей, рехнулся бы с тоски!
В земле, в воде, на воздухе свободном
Зародыши роятся и ростки
В сухом и влажном, теплом и холодном.

Не завладей я областью огня,
Местечка не нашлось бы для меня.

Фауст 
Итак, живительным задаткам,
Производящим все кругом,
Объятый зависти припадком,
Грозишь ты злобно кулаком?

Что ж ты поинтересней дела
Себе, сын ночи, не припас?

Мефистофель 
Об этом надо будет зрело
Подумать в следующий раз.

Фауст уходит.

# 5 #

Входит студент.

Студент 
Я здесь с недавних пор и рад
На человека бросить взгляд,
Снискавшего у всех признанье
И кем гордятся горожане.

Мефистофель 
Душевно тронут и польщен.
Таких, как я, здесь легион.
Вы осмотрелись тут отчасти?

Студент 
Прошу принять во мне участье.
Для знанья не щадя души,
Я к вам приехал из глуши.

Мефистофель 
Да, здесь вы разовьетесь вволю.

Студент 
Скажу со всею прямотой:
Мне хочется уже домой.
От здешних тесных помещений
На мысль находит помраченье.

Кругом ни травки, ни куста,
Лишь сумрак, шум и духота.
От грохота аудиторий
Я глохну и с собой в раздоре.

Мефистофель 
Тут только в непривычке суть.
У матери не сразу грудь
Берет глупыш новорожденный,
А после не отнять от лона.

Так все сильней когда-нибудь
Вы будете к наукам льнуть.

Студент 
Но если с первого же шага
Во мне отбили эту тягу?

Мефистофель 
Наметили вы или нет
Призвание и факультет?

Студент 
Я б стать хотел большим ученым
И овладеть всем потаенным,
Что есть на небе и земле.
Естествознаньем в том числе.

Мефистофель 
Что ж, правильное направленье.
Все дело будет в вашем рвенье.

Студент 
Я рад и телом и душой
Весь год работать напряженно.
Но разве будет грех большой
Гулять порой вакационной?

Мефистофель 
Употребляйте с пользой время,
Учиться надо по системе.
Сперва хочу вам в долг вменить
На курсы логики ходить.
Ваш ум, нетронутый доныне,
На них приучат к дисциплине,
Чтоб взял он направленья ось,
Не разбредаясь вкривь и вкось.

Студент 
Не понял вас ни в малой доле.

Мефистофель 
Поймете волею-неволей.
Для этого придется впредь
В редукции понатореть,
Классифицируя поболе.

Студент 
Час от часу не легче мне,
И словно голова в огне.

Мефистофель 
Еще всем этим не пресытясь,
За метафизику возьмитесь.
Придайте глубины печать
Тому, чего нельзя понять.
Красивые обозначенья
Вас выведут из затрудненья.
Но более всего режим
Налаженный необходим.
Отсидкою часов учебных
Добьетесь отзывов хвалебных.
Хорошему ученику
Нельзя опаздывать к звонку.

Студент 
Я это знаю и весьма
Ценю значение письма.
Изображенное в тетради
У вас, как в каменной ограде.

Мефистофель 
Какой же факультет избрать?

Студент 
Законоведом мне не стать.

Мефистофель 
Вот поприще всех бесполезней.
Тут крючкотворам лишь лафа.
Седого кодекса графа,
Как груз наследственной болезни.
Иной закон из рода в род
От деда переходит к внуку.
Он благом был, но в свой черед
Стал из благодеянья мукой.
Вся суть в естественных правах.
А их и втаптывают в прах.

Студент 
Да, мне юристом не бывать.
Я отношусь к ним с нелюбовью.
Отдамся лучше богословью.

Мефистофель 
О нет, собьетесь со стези!
Наука эта — лес дремучий.
Не видно ничего вблизи.
Исход единственный и лучший:
Профессору смотрите в рот
И повторяйте, что он врет.
Спасительная голословность
Избавит вас от всех невзгод,
Поможет обойти неровность
И в храм бесспорности введет.
Держитесь слов.

Студент 
Да, но словам
Ведь соответствуют понятья.

Мефистофель 
Зачем в них углубляться вам?
Совсем ненужное занятье.
Бессодержательную речь
Всегда легко в слова облечь.
Из голых слов, ярясь и споря,
Возводят здания теорий.
Словами вера лишь жива.
Как можно отрицать слова?

Студент 
Простите, я вас отвлеку,
Но я расспросы дальше двину:
Не скажете ли новичку,
Как мне смотреть на медицину?

Мефистофель  (про себя)
Я выдохся как педагог
И превращаюсь в черта снова.
(Вслух.)
Смысл медицины очень прост.
Вот общая ее идея:
Все в мире изучив до звезд,
Все за борт выбросьте позднее.
Зачем трудить мозги напрасно?
Валяйте лучше напрямик.
Кто улучит удобный миг,
Тот и устроится прекрасно.
Вы стройны и во всей красе,
Ваш вид надменен, взгляд рассеян.
В того невольно верят все,
Кто больше всех самонадеян.
Ступайте к дамам в будуар.
Они — податливый товар.

Студент 
Вот эта область неплоха.
Теперь гораздо ближе мне вы.

Мефистофель 
Теория, мой друг, суха,
Но зеленеет жизни древо.

Студент 
От вас я просто как в чаду.
Я вновь когда-нибудь приду
Послушать ваши рассужденья.

Мефистофель 
Вы сделали б мне одолженье.

# 6 #

Улица Лейпцига. Проходят служанки, подмастерья, девушки-горожанки, горожане, нищий, старуха, солдат, крестьяне. Фауст и Вагнер прогуливаются беседуя.

Вагнер 
Мы век проводим за трудами дома
И только в праздник видим мир в очки.
Как управлять нам паствой незнакомой,
Когда мы от нее так далеки?

Фауст 
Где нет нутра, там не поможешь потом.
Цена таким усильям медный грош.
Лишь проповеди искренним полетом
Наставник в вере может быть хорош.
А тот, кто мыслью беден и усидчив,
Кропает понапрасну пересказ
Заимствованных отовсюду фраз,
Все дело выдержками ограничив.
Он, может быть, создаст авторитет
Среди детей и дурней недалеких,
Но без души и помыслов высоких
Живых путей от сердца к сердцу нет.

Вагнер 
Но много значит дикция и слог,
Я чувствую, еще я в этом плох.

Фауст 
Учитесь честно достигать успеха
И привлекать благодаря уму.
А побрякушки, гулкие, как эхо,
Подделка и не нужны никому.

Вагнер 
Ах, господи, но жизнь-то недолга,
А путь к познанью дальний. Страшно вчуже:
И так уж ваш покорнейший слуга
Пыхтит от рвенья, а не стало б хуже!
Иной на то полжизни тратит,
Чтоб до источников дойти,
Глядишь, — его на полпути
Удар от прилежанья хватит.

Фауст 
Пергаменты не утоляют жажды.
Ключ мудрости не на страницах книг.
Кто к тайнам жизни рвется мыслью каждой,
В своей душе находит их родник.

Вагнер 
Но мир! Но жизнь! Ведь человек дорос,
Чтоб знать ответ на все свои загадки.

Фауст 
Что значит знать? Вот, друг мой, в чем вопрос.
На этот счет у нас не все в порядке.
Немногих, проникавших в суть вещей
И раскрывавших всем души скрижали,
Сжигали на кострах и распинали,
Как вам известно, с самых давних дней.

Вагнер 
Прогулка с вами на свободе
Приносит честь и пользу мне.
Но от забав простонародья
Держусь я, доктор, в стороне.
К чему б крестьяне ни прибегли,
И тотчас драка, шум и гам.
Их скрипки, чехарда, и кегли,
И крик невыносимы нам.

Вагнер и Фауст уходят.

Крестьяне  (пляшут и поют).

Плясать отправился пастух,
Оделся, разрядился в пух,
Цветов в камзол натыкал.
Под липой шла уж кутерьма,
Кружились пары без ума,
Скрипач вовсю пиликал.

Протискиваясь в этот круг,
Столкнулся с девушкой пастух
Румяною и свежей,
И та ему, скользя из рук:
«Пожалуйста, без этих штук!
Не надо быть невежей!»

Но, на нее взглянув в упор,
Стал девушку кружить танцор,
И зашумели юбки.
И все нежней за туром тур
Шептался с нею балагур,
Не вымолив уступки.

«Как только врать не надоест!
Довольно из-за вас невест
Пропало по ошибке!»
Но недотрогу в уголок
Он понемногу уволок
От скрипача и скрипки.

# 7 #

Фауст в рабочей комнате. Входит Мефистофель.

Мефистофель 
Вот ты меня и лицезришь.
Я убежден, поладить мы сумеем
И сообща твою тоску рассеем.

Сам облекись в такое же шитье,
Чтобы в одежде, свойственной повесам,
Изведать после долгого поста,
Что означает жизни полнота.

Фауст 
В любом наряде буду я по праву
Тоску существованья сознавать.
Я слишком стар, чтоб знать одни забавы,
И слишком юн, чтоб вовсе не желать.
Что даст мне свет, чего я сам не знаю?
«Смиряй себя!» — Вот мудрость прописная,
Извечный, нескончаемый припев,
Которым с детства прожужжали уши,
Нравоучительною этой сушью
Нам всем до тошноты осточертев.

Я утром просыпаюсь с содроганьем
И чуть не плачу, зная наперед,
Что день пройдет, глухой к моим желаньям,
И в исполненье их не приведет.
Намек на чувство, если он заметен,
Недопустим и дерзок чересчур:
Злословье все покроет грязью сплетен
И тысячью своих карикатур.

Мне тяжко от неполноты такой,
Я жизнь отверг и смерти жду с тоской.

Мефистофель 
Оставь заигрывать с тоской своей,
Точащею тебя, как коршун злобный.
Как ни плоха среда, но все подобны,
И человек немыслим без людей.

Я не зову тебя к простолюдинам,
Мы повидней компанию найдем.
Хоть средь чертей я сам не вышел чином,
Найдешь ты пользу в обществе моем.

Давай столкуемся друг с другом,
Чтоб вместе жизни путь пройти.
Благодаря моим услугам
Не будешь ты скучать в пути.

Фауст 
А что ты требуешь в уплату?

Мефистофель 
Сочтемся после, время ждет.

Фауст 
Черт даром для меньшого брата
И пальцем не пошевельнет.
Договоримся, чтоб потом
Не заносить раздора в дом.

Мефистофель 
Тебе со мною будет здесь удобно,
Я буду исполнять любую блажь.
За это в жизни тамошней, загробной
Ты тем же при свиданье мне воздашь.

Фауст 
Но я к загробной жизни равнодушен.
Мне все равно, хоть не расти трава.
И до иного света мне нет дела,
Как тамошние б чувства ни звались,
Не любопытно, где его пределы,
И есть ли там, в том царстве, верх и низ.

Мефистофель 
Тем легче будет, при таком воззренье,
Тебе войти со мною в соглашенье.
За это, положись на мой обет,
Я дам тебе, чего не видел свет.

Фауст 
Что можешь ты пообещать, бедняга?
Вам, близоруким, непонятна суть
Стремлений к ускользающему благу.
Ты пищу дашь, не сытную ничуть.

Дашь золото, которое, как ртуть,
Меж пальцев растекается; зазнобу,
Которая, упав к тебе на грудь,
Уж норовит к другому ушмыгнуть.

Дашь талью карт, с которой, как ни пробуй,
Игра вничью и выигрыш не в счет;
Дашь упоенье славой, дашь почет,
Успех, недолговечней метеора,
И дерево такой породы спорой,
Что круглый год день вянет, день цветет.

Мефистофель 
Меня в тупик не ставит порученье.
Все это есть в моем распоряженье.
Но мы добудем, дай мне только срок,
Вернее и полакомей кусок.

Фауст 
Пусть мига больше я не протяну,
В тот самый час, когда в успокоенье
Прислушаюсь я к лести восхвалений,
Или предамся лени или сну,
Или себя дурачить страсти дам, —
Пускай тогда в разгаре наслаждений
Мне смерть придет!

Мефистофель 
Запомним!

Фауст 
По рукам!
Едва я миг отдельный возвеличу,
Вскричав: «Мгновение, повремени!» —
Все кончено, и я твоя добыча,
И мне спасенья нет из западни.
Тогда вступает в силу наша сделка,
Тогда ты волен, — я закабален.
Тогда пусть станет часовая стрелка,
По мне раздастся похоронный звон.

Мефистофель 
Имей в виду, я это все запомню.
 
Но нынче ж на ученом кутеже
Твое доверье службой завоюю,
Ты ж мне черкни расписку долговую,
Чтоб мне не сомневаться в платеже.

Фауст 
Тебе, педанту, значит, нужен чек
И веры не внушает человек?
Но если клятвы для тебя неважны,
Как можешь думать ты, что клок бумажный,
Пустого обязательства клочок,
Удержит жизни бешеный поток?

Мефистофель 
Зачем ты горячишься? Не дури.
Листка довольно. Вот он наготове.
Изволь тут расписаться каплей крови.

Фауст 
Вот вздор! Но будь по-твоему: бери.
Какие-то ходульные условья!

Мефистофель 
Кровь, надо знать, совсем особый сок.

Фауст 
Увы, тебя я не надую.
Я — твой, тебе принадлежу,
Раз обещаю к платежу
Себя и жизнь свою пустую,
Которой я не дорожу.

# 8 #

Ауэрбах в винном погребе. Входят Брандер, Фрош, Зибель, Альтмайер.

Фрош. Господа, здесь нам всегда рады.

Брандер. Сейчас опрокинем по паре стаканчиков и полегчает. Верно, Альтмайер?

Зибель.  Не вгоняй его в краску, Бранд. А вообще ты прав – рейнвейн лучший друг студентов и поэтов.

Брандер. Ты только сейчас это понял? Я уже без рейнского ни одного стиха написать не могу.

Фрош. Господин Ауэрбах, четыре стаканчика красного, для меня и для моих друзей. И покрасней, алого, как кровь.

Ауэрбах.  Господин Фрош, в прошлый раз вы, помнится,  ушли и не заплатили.

Фрош. Не будь мелочным, старина. Радуйся, что мы ходим к тебе, а не в погребок напротив. И не забывай о том, кто мы такие?

Ауэрбах. Да вас, господа, весь Лейпциг знает. Вы целыми днями шастаете от погребка к погребку и везде стараетесь выпить на дармовщину.

Фрош. Старина Ауэрбах, уверяю тебя, это не вся правда о нас.

Ауэрбах. А какую же правду вы хотите мне ещё рассказать, господин Фрош?

Зибель. Ауэрбах, запомни, твой подвал почтил своим присутствием лучший поэт Германии, Брандер.

Фрош. Не удивляйся, наш Брандер – первый поэт Германии, а я, между прочем, – второй.

Зибель. Ну, про себя ты лучше бы молчал, Фрош.

Фрош. Мне нечего скрывать, Зиб. Бранд, прочти, что выдал нам только что…
Брандер. Сейчас, вот: «Багровая глотка заката пыталась сожрать океан…»

Фрош. Ну, как?

Зибель.  Ярко, гениально, неподражаемо.

Фрош. А я что говорил?

Ауэрбах. Похвально, но  господин Шиллер, говорят, целую книгу в стихах написал. И не одну.

Фрош. Шиллер? Скажи, Зибель, ты читал какого-то Шиллера?

Зибель. Нет. Я с ним не пил.

Фрош. А ты, Альт?

Альтмайер. Не могу вспомнить. Но то, что он с нами не выпил ни одного стакана, это точно.

Фрош. Вот видишь, Ауэрбах, мы этого господина не знаем, и знать не хотим. Ты бы ещё сказал – Гёте?

Ауэрбах. А, между прочем, господин Гёте хаживал в мой погребок, и скажу вам, никогда не жадничал. Этот учтивый молодой человек всегда оставлял хорошие чаевые.

Фрош. Мы не покупаем славу за чаевые. К тому же всё, что написал этот напудренный господин, всему свету известно. Запомни, Ауэр, первый поэт Германии – Брандер. Ни Шиллеру, ни Гёте в голову такое не придёт: «Багровая глотка заката…».

Альтмайер. Хватит, Фрош.

Фрош. Почему хватит? Мы бюргеры свободного города. И я имею права говорить всё, что думаю об этих господах. Скажите мне все, вы запомнили хотя бы одну строчку из этого Шиллера или из того же Гёте? Вот, то-то. Если они могут катать рифмованные гроссбухи, а народ ни одной строчки этой галиматьи не помнит, то они, выходит, графоманы, литературные подёнщики.

Альтмайер. Ладно, Фрош. Неудобно, право.

Фрош. Не останавливай меня, Альт. Другие не решаются сказать правду, но я скажу, что думаю. Через тысячу лет одна строчка Брандера будет весить больше, чем все рифмованные тома этих господ. Не верите? Время всё расставит по местам. Слава придёт к нашему Брандеру. О нём напишут десятки книг, а графоманов, как Герострата забудут. Забудут и тех, кому жалко было нескольких стаканов вина для лучшего поэта Германии и его друзей.
Пошли, господа. На нашу жизнь в Лейпциге хватит погребков, где будут рады лицезреть нас.

Ауэрбах. Подождите, господин Фрош, вы меня не правильно поняли. Я всегда рад вашей компании. Будучи студентом, я и сам слагал мадригалы. Однако я быстро понял, что стихосложение не для меня. Но если у вас, господин Брандер, со стихами так хорошо получается,  то не могли бы вы посвятить мне какой-нибудь из своих бессмертных сонетов или мадригал. Вы же понимаете, господа, – коммерция, издержки, конкуренция. Не мне вам объяснять, любое дело нуждается в рекламе. Давайте договоримся, вы будете продвигать мой бизнес, а я обещаю вам процент от каждой проданной бочки.

Фрош. Ты с ума сошел, старик? Ты предлагаешь сделку лучшему поэту Германии? Нет, вы как хотите друзья, а я в эту забегаловку ни ногой. Я не буду пить вино там, где нас оскорбляют.

Брандер. Я на сговор не пойду. Свободный поэт Германии не продаётся.

Альтмайер. Никому ещё не удалось купить нашего Брандера. И у вас, Ауэрбах, ничего не выйдет.

Фрош. О рекламе, папаша, вы можете с этими подёнщиками, с Шиллером и с Гёте толковать.

Ауэрбах. Подождите, я хотел сказать другое. Может быть, вы сочинили бы какую-нибудь эпиграммку, чтобы повеселить моих гостей. Это моя просьба к вам. Я буду вам очень обязан.

Брандер. Какие к черту эпиграммы. Ауэрбах, запомни, первый поэт Германии эпиграммок не пишет.

Ауэрбах. Но, позвольте, господин Брандер, а как же называется то, что выходит из-под вашего пера?

Брандер. Никак. Мы изничтожили старую поэзию, мы превратили её в груду хлама. Мы, господа, вступили в новый восемнадцатый век, век прогресса и революций.

Ауэрбах. Вы хотели сказать про перестройку?

Брандер. Не надо смеяться, папаша. Революцию мы начнём с поэзии. В стихах теперь не будет рифм и не будет предлогов.

Ауэрбах. Позвольте, но без предлогов-то как?

Брандер. А вот так:
Дождь слякоть отхлебнуть крепкого не вспоминать не думать не уповать не питать надежду вычеркнуть раствориться
Жить чужими страданиями менжеваться болеть ненужностями втыкать шипящие гвозди чужой головы собственное тело ходить раскалённым углям чужих фантазий убив себя
Забыв собственную жизнь, зная, что другого как ты уже не будет мучиться на земле

Фрош. Гениально! Я такого ещё не слышал. Вот, что значит восемнадцатый век.

Зибель.  Это новое мышление. Неповторимый саксонский колорит.

Фрош. Ты послал этих напудренных господ Шиллера и Гёте в нокаут.

Зибель.  В нокдаун. Браво.

Фрош. Теперь ты понял, Ауэрбах, что значит настоящая поэзия?

Ауэрбах. Мне трудно с вами спорить, господа. Но предлоги я бы оставил. Чем они мешают вам? И потом если убрать предлоги, то мы с вами перестанем понимать друг друга. Вот вы говорите:  «налить вино в стакан» или я прошу вас «заплатить мне двенадцать крейцеров» и мы с вами понимаем, что нужно делать. А без предлогов, как же быть?

Фрош. Что же тут понимать? Говоришь «вино стакан» и всем ясно, о чём речь. А если непонятно, то вместо предлога спрашиваешь налить куда? Ты же видишь? Так проще. Только до Брандера никто до этого не додумался.

Зибель.  Ещё бы? Бранд у нас – голова.

Альтмайер. Кто бы спорил.

Ауэрбах. Господа, скажу вам, дочь моя, Лотхен, совсем от рук отбилась. Я её уже и на пшено в угол ставил и на чечевицу, а она своё – стихи пишет. Возомнила себя негодница парадоксальной немецкой поэтессой. Я, говорит, – предвестница лохматого века. Хотите, тетрадь её покажу?

Фрош. Ваша Лотхен – стихи пишет? Ой, не смеши папаша. Да что она написать может?

Зибель.  Я представляю! Сидела бы она лучше на своей кюхен, ходила бы в кирху, да ещё пусть побольше киндеров рожает.

Фрош. Не надо забавлять нас. Вы вина нам лучше подлейте.

Брандер. А о чём она пишет?

Ауэрбах. О любви.

Брандер. Писать о любви, Ауэрбах, в наш век прогресса несовременно, да и не нужно. Поэт Брандер отменяет любовь.

Зибель.  Гениально!

Ауэрбах. Да, ну?

Фрош. Запомни, Ауэрбах, любви больше не будет.

Ауэрбах. А что же будет вместо неё, господа?

Брандер. Будет эксперимент.

Зибель.  Здорово.

Фрош. Только ты мог это сказать!

Зибель. Брандер, ты совершил переворот в литературе. А ты, Ауэрбах, можешь эту её тетрадочку засунуть, сам знаешь куда?

Фрош. Верно, Зиб. Но нам пора.

Брандер. Пошли, бродяги. Как там этот хромой в шляпе пел? «Жил был король когда-то, при нём блоха жила…»

Зибель.  Это, Брандер, ты сочинил?

Фрош. Или я…

Альтмайер. Мы все сочинили. Мы лучшие поэты Германии.

Все вместе. «Милей родного браааата, она ему былаааа. Блоха?

Фрош. Да брось ты?

Зибель.  Не веришь?

Фрош. Байки всё это. Забивают народу головы блохами своими.

Альтмайер. Да нет, в этом что-то есть? «Блоха ха-ха-ха…»

# 9 #

Фауст на улице в Лейпцига. Здесь же служанки, подмастерья, девушки-горожанки, горожане, нищий, старуха, солдаты.

Горожанин 
Беда нам с новым бургомистром.
Он все решает с видом быстрым,
А пользой нашей пренебрег.
Дела все хуже раз от разу,
И настоятельней приказы,
И непосильнее налог.

Нищий  (поет)

Вы, судари мои и дамы,
Пошли господь вам много лет!
Подайте нищему у храма,
Я голоден и не одет!
В день праздничного ликованья
Рука дающего легка.
Не откажите в подаянье
И пожалейте старика!

Второй горожанин 
По праздникам нет лучше развлеченья,
Чем толки за стаканчиком вина,
Как в Турции далекой, где война,
Сражаются друг с другом ополченья.
Подходишь у трактирщика к окну
И смотришь — по реке идут баркасы,
И после, дома, отходя ко сну,
Благословляешь миролюбье часа.

Третий горожанин 
Я тоже так смотрю, сосед.
Пусть у других неразбериха,
Передерись хотя весь свет,
Да только б дома было тихо.

# 10 #

Все кроме Фауста уходят. Появляется Маргарита.

Фауст 
Рад милой барышне служить.
Нельзя ли мне вас проводить?

Маргарита 
Я и не барышня и не мила,
Дойду без спутников домой, как шла.
(Увернувшись, уходит.)

Фауст 
О небо, вот так красота!
Я в жизни не видал подобной.
Как неиспорченно-чиста
И как насмешливо-беззлобна!
Багрянец губ, румянец щек, —
Я их вовеки не забуду!
Несмело покосилась вбок,
Потупив взор, — какое чудо!
А как ответила впопад!
Нет, это прелесть, это клад!

# 11 #

Входит Мефистофель.
Сведи меня с той девушкой.

Мефистофель 
С которой?

Фауст 
Которую я на углу настиг.

Мефистофель 
Она сейчас лишь вышла из собора,
Где отпустил грехи ей духовник.
Я исповедь подслушал, в ту же пору
За нею тайно прошмыгнувши вслед.
Ей исповедоваться нет причины,
Она, как дети малые, невинна,
И у меня над нею власти нет.

Фауст 
Напрасный труд, мой милый гувернер.
Я обойдусь без этих наставлений.
Но вот что заруби-ка на носу:
Я эту ненаглядную красу
В своих объятьях нынче унесу
Или расторгну наше соглашенье.

Мефистофель 
Нам не до шуток и горячку надо сбавить.
Дитя ты это силой не возьмешь.
Тут надо изловчаться и лукавить.

Фауст 
Дай что-нибудь мне от нее. Хоть брошь
С ее груди, подвязку с ног, наколку.
Сведи меня тайком в ее светелку.
Скорее! Не вводи меня в беду!

Мефистофель 
Ну, если это, правда, страсть такая,
Что умолять приходится в бреду,
Сегодня же, мгновенья не теряя,
Я в комнату ее тебя сведу.

Фауст 
С ней свидеться? Обнять ее?

Мефистофель 
О нет!
Она пойдет наведаться к соседке.
А ты упиться сможешь на разведке
Мечтой о месте будущих побед.

Фауст 
Сейчас же и пойдем?

Мефистофель 
Нет, слишком рано.

Фауст 
Подарок для нее достать успей.

# 12 #

Вечер, маленькая опрятная комната. Маргарита заплетает косу.

Маргарита 
Я б дорого дала, открой
Мне кто-нибудь, кто тот чужой.
У незнакомца важный вид.
Он, надо думать, родовит,
А то б так смело и беспечно
Не говорил он с первой встречной.

(Уходит, появляются Мефистофель и Фауст.)

Мефистофель 
Войди, не бойся ничего.

Фауст  (после некоторого молчания)
Оставь меня здесь одного.

Мефистофель  (оглядывая комнату)
Порядок у нее какой!
(Уходит.)

Фауст  (осматриваясь кругом)
Любимой девушки покой,
Святилище души моей,
На мирный лад меня настрой,
Своею тишиной обвей!

(Бросается в кожаное кресло у постели.)
Ты, кресло дедов, патриарший трон!
Как гомозились, верно, ребятишки
Вокруг тебя, когда семьи патрон
Здесь опускался в старческой одышке?
А внучка отделялась от кружка
Толпившихся пред елкою товарок
И целовала руку старика
В признательность за святочный подарок.
О девушка, как близок мне твой склад!
Ни пятнышка кругом! Как аккуратно
Разложен по столу узорный плат
И как песком посыпан пол опрятно!

Мефистофель  (входя)
Живее вон! Она войдет сейчас.

Фауст 
Дай кину взгляд в последний раз!

Мефистофель 
Смотри, как тяжела шкатулка эта.
Мы девушке ее поставим в шкаф.
В ней драгоценности и самоцветы.
Она с ума сойдет, их увидав.
Тут безделушки для твоей вострушки,
А дети ой как падки на игрушки!

Фауст 
А честно ль это?

Мефистофель 
Вот так оборот!
Ты, может быть, присвоить хочешь ящик?
Сказал бы это наперед,
Чтобы меня избавить от хлопот,
Когда ты добродетели образчик.

(Ставит шкатулку в шкаф и запирает дверцу. Уходят.)

Входит Маргарита с лампой.
Маргарита 
Как в спальне тяжело дышать!
(Отворяет окно.)
А на дворе не жарко, тихо.
Скорей бы воротилась мать!
Мне кажется, что неспроста
Такая в доме духота.
Какая я еще трусиха!

(Отпирает шкаф, чтобы повесить платье, и замечает шкатулку.)
Откуда этот милый сундучок?
Как он здесь очутился? Просто чудо!
Я шкаф замкнула, помню, на замок.

Наверно, мать взяла его в залог,
Кому-нибудь давая денег в ссуду.
А вот и ключ. Что может быть внутри?
Открою-ка. В том нет греха большого,
О господи! Смотри-ка ты, смотри,
Я отроду не видела такого!

Убор знатнейшей барыне под стать!
Из золота и серебра изделья!
Кому б они могли принадлежать?
О, только бы примерить ожерелье!

(Надевает драгоценности и становится перед зеркалом.)
Ах, мне б такую парочку серег!
В них сразу кажешься гораздо краше.
Что толку в красоте природной нашей,
Когда наряд наш беден и убог.
Из жалости нас хвалят в нашем званье.
А суть она в кармане.

# 13 #

Фауст прохаживается по улице, погруженный в раздумье. К нему подходит Мефистофель.

Мефистофель 
Постылые! Исчадья преисподней!
Мне жаль, что нет ругательств попригодней.

Фауст 
Да что с тобой? Что у тебя за вид?
Тебя какая муха укусила?

Мефистофель 
Я б чертыхался на чем свет стоит,
Когда бы не был сам нечистой силой.

Фауст 
Вот сумасшедший! Что за кипяток!
Не горячись! Здоровье б поберег!

Мефистофель 
Подумай, у попа шкатулка наша!
Все это Маргаритина мамаша.
Лишь глянула — и на пол чуть не бах,
Такой напал на богомолку страх.
Она благочестивая матрона.
По праздникам поет святым каноны.

Без промаха ее наводит нюх,
Где чистый скрыт и где нечистый дух.
Смекнула, поглядев на изобилье,
Что невидали этой не святили,
И говорит: «Дитя, не тронь серег.
Неправое имущество не впрок.

Пожертвуем-ка эти украшенья
Заступнице небесной в приношенье».
Дочь смотрит на каменьев перелив
И думает: «Ужель так нечестив
Даритель и его проступок грубый?
Дареному коню не смотрят в зубы».
Был совещаться вызван капеллан,
И он одобрил материнский план.
«Вы приняли разумное решенье,
Мир вашей добродетельной душе:
Кто жадность победил, тот в барыше.

А церковь при своем пищеваренье
Глотает государства, города
И области без всякого вреда.
Нечисто или чисто то, что дарят,
Она ваш дар прекрасно переварит».

Фауст 
Как и всеядец ростовщик еврей
И главный королевский казначей.

Мефистофель 
Затем, минуты не промешкав,
Премного умиленный поп
Браслеты, цепь и кольца сгреб,
Как горсть каких-нибудь орешков,
На женщин милости небес
Призвал и был таков, исчез.

Фауст 
А Гретхен?

Мефистофель 
С места не встает.
Покоя ларчик не дает,
И неизвестность беспокоит,
Кто тот даритель-доброхот?
Весь день сидит, догадки строит.

Фауст 
Меня томит ее печаль.
Достань ей что-нибудь другое,
Пропажи первого не жаль.

Мефистофель 
Для вас, конечно, все пустое.

Фауст 
И вот мой план: веди подкоп
Обходный под ее соседку,
А Гретхен снова в гардероб
Цепочку сунь или браслетку!

Мефистофель 
Да, милостивый государь.

Фауст уходит.

Влюбленных мания — подарки.
Хоть небо все ему обшарь
На звезды для его сударки.

# 14 #

Дом соседки

Марта  (одна)
Прости господь, мой муженек
Женою бедной пренебрег!
Соломенной вдовою вяну,
А сам уплыл за океаны.
А видит бог, я ль не жена?
Любила и была верна.
(Плачет.)

Небось уж помер на чужбине!
Иметь бы справку о кончине.

Входит Маргарита.

Маргарита 
Ах, Марта!

Марта 
Гретхен, что с тобой?

Маргарита 
От ужаса дрожат поджилки.
На полке ящик костяной,
И в нем сокровищ, как в копилке!
Вещей в шкатулке без числа,
Полней, чем первая была!

Марта 
Ты матери не говори,
А то раздаст в монастыри.

Маргарита 
Вот ларчик, полюбуйтесь им!

Марта  (принаряжая Маргариту)
Ах, куколка! Ах, херувим!

Маргарита 
Ни в сад, ни в церковь, вот в чем горе,
Нельзя пойти в таком уборе.

Марта 
Почаще забегай тайком.
Уже и то тебе забава
Пред зеркалом в добре таком
Чуть-чуть покрасоваться павой.
Там смотришь — праздник. День за днем
Мы осмелеем понемножку,
Наденем брошку, цепь, сережку
И с гору матери наврем.

Маргарита 
Кто мог бы ларчики принесть?
Неладное тут что-то есть.
Слышен стук в дверь.
Не матушка ль моя за мной?

Марта  (посмотревши в дверной глазок)
Какой-то господин чужой!
Пожалуйте.

Входит Мефистофель.

# 15 #

Мефистофель 
Простите, дамы,
Что к вам я вваливаюсь прямо.
(Почтительно отступает перед Маргаритой.)
Я к Марте Швердтлейн.

Марта 
                С кем имею честь?
                Я — Марта Швердтлейн.
Мефистофель  (тихо Марте)
Рад знакомство свесть.
Но я не вовремя, понятно,
Застал вас с барышнею знатной.
Беседе не хочу мешать
И к вам зайду потом опять.

Марта 
Дитя, убором и осанкой
Ты гостю кажешься дворянкой.

Маргарита 
О нет, я из простой семьи.
Вы снисходительны сверх меры,
А украшенья не мои.

Мефистофель 
Что украшенья? Тон, манеры —
Вот дело в, чем! А что наряд?
Так мне остаться? Как я рад!

Марта 
С чем вы пришли?

Мефистофель 
Простите за суровость,
Мне горько выступать посланцем бед:
От мужа вам нерадостная новость,
Он, умирая, вам послал привет.

Марта 
Он умер? Жизнь моя, мое спасенье!
Я упаду! Какое потрясенье!

Маргарита 
Не надо, дорогая, унывать.

Мефистофель 
Позвольте вам о муже рассказать.

Маргарита 
Не дай мне бог любви изведать силу.
Утрата милого меня б убила.

Мефистофель 
Бояться горя — счастия не знать.

Марта 
Что можете о муже вы сказать?

Мефистофель 
Его хранит Антоний Падуанский
В своей часовне тихой и святой.
В земле церковной он по-христиански
Похоронен под каменной плитой.

Марта 
Вещей он не давал для передачи?

Мефистофель 
Лишь просьбу долго жить, а наипаче
По муже справить триста панихид.
Вот все, что передать вам надлежит.

Марта 
Как, ни колечка мне, ни медальона,
Которые любой мастеровой
В котомке бережет для нареченной
И недоест, а принесет домой?

Мефистофель 
Сударыня, я вижу, как вам трудно,
Мне жалко вас, но муж ваш не был мот.
Он денег не транжирил безрассудно,
Но на него свалился град невзгод.

Маргарита 
Какой бедняк! И как любил жену!
Его не раз я в церкви помяну.

Мефистофель 
При склонностях таких благоговейных
Вы созданы для радостей семейных.

Маргарита 
Ах, я вступлю еще не скоро в брак,
Столь ранним свадьбам нет у нас примера.

Мефистофель 
Ну что ж, так заведите кавалера.
На зависть будет счастлив тот смельчак,
Который сделает к вам первый шаг.

Маргарита 
У нас по этой части строг обычай.

Мефистофель 
Ах, в мире нет на этот счет различий.
Марта 
Как муж скончался?
Мефистофель 
Посередь двора.
В навозе лежа, на гнилой соломе.
Я находился у его одра.
Он каялся, и вспоминал о доме,
И отошел, желая всем добра.
Марта  (плача)
Я лишь добром бедняжку помяну.
Мефистофель 
Зато все зло он ставил вам в вину.
Марта 
Какие выдумки! Какие басни!
Так врать пред смертью!
Есть ли что ужасней?
Мефистофель 
Наверно, бредя от упадка сил,
Напраслину на вас он возводил:
«Да, не был я бездельником, зевакой.
Минуты с ней покоя я не знал,
Плодил детей и хлеб ей добывал,
Да все не мог ей угодить, однако,
И корку черствую свою жевал,
Оглядываясь на нее с опаской».

Марта 
А про мою любовь к нему и ласку,
Про все мои тревоги он забыл?

Мефистофель 
Нет, он их помнил и благодарил.
«Я о семье молился, — он сказал, —
В тот день, как наш корабль из Мальты вышел.
Наверно, бог мою мольбу услышал
И судно нам турецкое послал.
На нем везли султану часть казны.
Я храбро вел себя при абордаже;
Когда делить мы стали деньги вражьи,
Хороший куш урвал я для жены».

Марта 
Куш?.. Почему ж?.. А что с ним сделал муж?

Мефистофель 
Ну, денежки те — поминай как звали.
В Неаполе одна из добрых душ
Так нежно занялась им на привале,
Что, испуская свой последний дух,
Не позабыл и он ее услуг.

Марта 
Вот так всегда он! Все для потаскух!
Хватило, значит, денег для подачек?
А мной, детьми пожертвовал растратчик!
Так шашням не мешал его недуг?

Мефистофель 
Зато вот и пришел ему каюк.
На вашем месте траурное платье
Я с год бы проносил и с этих пор
Подумал бы о новом кандидате.

 (Маргарите.)
Так в сердце нет еще печали?
Маргарита 

Как вас понять?

Мефистофель  (про себя)
Дитя, дитя!
(Вслух.)
Прощайте!

Маргарита 
С богом!

Марта 
О муже бы достать бумагу,
Где погребен, когда, бедняга,
И эти сведенья в печать
Для верности потом отдать.

Мефистофель 
Признанье очевидцев двух
Достаточно для справки устной.
Хотите, явится мой друг
И подтвердит рассказ мой грустный?

Марта 
Прошу!

Мефистофель 
А барышня придет?
Приятель мой отличный малый,
Объездил свет, весьма бывалый,
Для дома честь его приход.

Маргарита 
При нем я постыжусь являться.

Мефистофель 
Будь он и принц, не вам стесняться.

Марта 
Итак, сегодня вечерком
Мы вас в саду обоих ждем.

# 16 #

Фауст идёт по  улице Лейпцига. Здесь же служанки, подмастерья, девушки-горожанки, горожане, нищий, старуха, солдаты.

Старуха  (девушкам-горожанкам)
Ах, ягодки-красавицы мои!
Глаз не отвесть от вашего наряда.
Зачем чураетесь ворожеи?
Я раздобыть сумею, что вам надо.

Первая девушка 
Агата, что ты! Постыдись греха!
При встречных заговаривать с колдуньей!
Она мне будущего жениха
Недавно показала в новолунье.

Вторая девушка 
И мне, в хрустальном шаре. Он солдат,
Средь удальцов, бросающихся в сечу.
С тех пор по сторонам бросаю взгляд,
Но, сколько ни ищу, нигде не встречу.

# 17 #

Все, кроме Фауста уходят. Появляется Мефистофель.

Фауст 
Ну, как дела? Идут на лад?

Мефистофель 
Ты пламенем объят и в горе?
Она твоею будет вскоре.
Пойдем к соседке Марте в сад.
Кума заведомая сводня,
И Гретхен будет там сегодня.

Фауст 
Ну что ж, прекрасно. Очень рад.

Мефистофель 
Но и от нас услуг хотят.

Фауст 
Так что ж, услуга за услугу.

Мефистофель 
Заверим ей своей рукой,
Что в Падуе в земле святой
Почиет прах ее супруга.

Фауст 
Хорош! И нам в такую даль!

Мефистофель 
Sancta simplicitas! Да что ты?
Какая в том тебе забота?
Дашь подпись, вот и вся печаль.

Фауст 
Нет, неприемлем этот шаг.

Мефистофель 
Подумайте, какой святоша!
Доныне, господин хороший,
Ты ложных не давал присяг?
А доказательства твои
О боге, мире, бытии?
Из этого инвентаря
Преподносил ты небылицы
С уверенностью очевидца,
А между нами говоря,
О Марты Швердтлейн мертвом муже
Ты знаешь, кажется, не хуже.

Фауст 
Ты, как всегда, софист и лжец.
Мефистофель 
Зато ты — чести образец
И завтра это обнаружишь,
Когда головку Гретхен вскружишь
И дашь ей верности обет.

Фауст 
Всем сердцем дам ей.
Мефистофель 
Спору нет!
И примешься чистосердечно
Твердить, что чувство будет вечно!

Фауст 
Примусь, конечно, — вот ответ,
И с чистой совестью, конечно!

Мефистофель 
И все ж я прав.

Фауст 
О, целиком!
Сдаюсь. Тебя не переспоришь.
Вертя так ловко языком,
Ты доводами всех уморишь.

# 18 #

Сад. Маргарита под руку с Фаустом и Марта с Мефистофелем прогуливаются.

Маргарита 
Ах, это только ваша доброта,
Что вы так снисходительно нестроги.
Меняя в путешествии места,
Любезны вы со встречными в дороге.
Моя незанимательная речь
Не может вас ни капельки увлечь.

Фауст 
Один лишь взгляд, один лишь голос твой
Дороже мне всей мудрости земной.
(Целует ей руку.)

Маргарита 
Да что вы, право, руки целовать!
Ведь кожа у меня так огрубела.
Тружусь, минуты не сижу без дела.
И требует порядка в доме мать.
Проходят дальше.

Марта 
Так вы в разъездах, стало быть, всегда?

Мефистофель 
Проклятое занятие такое.
Стрелою мчишься через города
И ни в одном нельзя пожить в покое.

Марта 
По молодости все нам нипочем,
Свищи в кулак да по дорогам рыскай,
Когда ж к концу подступит дело близко,
Не сладко доживать холостяком.

Мефистофель 
Представишь это, сердце жить не радо.

Марта 
 Об этом вовремя подумать надо.
Проходят дальше.

Маргарита 
Да, с глаз долой, из сердца вон небось?
Вы вежливы, вот все и объясненье.
У вас друзей ученых тьма, хоть брось.
Я с ними не могу идти в сравненье.

Фауст 
Поверь, мой ангел, то, что мы зовем
Ученостью, подчас одно тщеславье.

Маргарита 
Ужель?

Фауст 
О, как в неведенье своем
Невинность блещет, как алмаз в оправе,
Не помышляя о своей цене,
Своих достоинств ни во что не ставя!

Маргарита 
Хоть миг вниманья подарите мне,
И я всегда вас помнить буду вправе.

Фауст 
И ты все дома?

Маргарита 
Больше все одна.
Хотя у нас хозяйство небольшое,
Сноровка в доме все равно нужна:
Мы без служанки, я стираю, мою,
Готовлю, подметаю, шью, все — я.
Возни и спешки, только б с ног не сбиться.
И матушка строга: насчет шитья
Она сама большая мастерица!
Не то чтоб находились мы в нужде,
Скорее мы с достатком горожане.
Отец семье оставил состоянье,
И сад, и домик малый в слободе.
Теперь я не тружусь чуть свет спросонку,
Как год назад:
В солдатах брат
И умерла сестренка,
А то я отдавала все ребенку,
Но рада б муки все вернуть назад
За милый детский взгляд.

Фауст 
Взгляд, вероятно, херувима,
Единственно с твоим сравнимый!

Маргарита 
Сестра на свет явилась в страшный год
Отцовой смерти. Я была ей няней.
Мать поручила мне за ней уход,
Сама ж тогда лежала без сознанья,
Мы думали, что и она умрет.
Кормить дитя в теченье этих дней
Тогда нельзя и думать было ей.
Я молоком с водой сестру вскормила.
И на моих руках, всегда со мной
Она росла, смеялась и шалила.

Фауст 
И это было радостью живой?

Маргарита 
Но временами я теряла силы.
Стояла ночью рядом колыбель.
Проснусь, чуть двинется она, бывало,
Сестре дам молока, возьму в постель,
А если этого крикунье мало,
Пойду качать, закутав в одеяло,
И ноги оттопчу до хромоты,
А поутру на рынке, у плиты
Или за постирушкой у корыта
Почувствуешь себя такой разбитой!
Зато как сладок съеденный кусок,
Как дорог отдых и как сон глубок!
Проходят дальше.

Марта 
Неисправимые холостяки!
Как обратить вас в истинную веру?

Мефистофель 
К такой учительнице, для примера,
Охотно б я пошел в ученики.

Марта 
Тогда нельзя ль вам в душу заглянуть?
У вас есть на примете кто-нибудь?

Мефистофель 
Своя жена да угол, говорят,
Дороже царств и каменных палат.

Марта 
Я говорю о склонности взаимной.

Мефистофель 
Все встречные в пути гостеприимны.

Марта 
Нет, вы не поняли. Я знать хочу,
Серьезных чувств вы в прошлом не таите?

Мефистофель 
Я в жизни с женщинами не шучу.

Марта 
Ах нет, меня понять вы не хотите!

Мефистофель 
Я, каюсь, глуп. Однако в меру сил
Любвеобильность вашу оценил.
Проходят дальше.

Фауст 
О радость ты моя! Так ты сейчас
Меня узнала с первого же взгляда?

Маргарита 
Конечно. И потупилась, смутясь.

Фауст 
Прости же, что тебя я подстерег
В то утро за церковною оградой.
Не ставь мне этой вольности в упрек.

Маргарита 
Мне это непривычно, и сперва
Я было растерялась от смущенья.
Ведь на меня до этого молва
Еще ни разу не бросала тени.
Мое ли, думала я, поведенье
Внушило вам столь вольные слова?
Наверно, я нарушила приличье,
Что представляюсь легкою добычей!
Признаться, я предвидеть не могла,
Что я сама возьму вас под защиту,
И на себя была за то сердита,
Что строже вас в душе не распекла.
Ну, мне пора.

Маргарита уходи, за нею Фауст.

Марта  (приближаясь из глубины)
Смеркается.

Мефистофель 
И нам домой пора.

Марта 
Я вас не отпустила бы так скоро
Со своего двора,
Но городок наш страшная дыра,
Начнутся разговоры.
Здесь у людей другого дела нет,
Как наблюдать через заборы,
Куда и с кем пошел сосед.
А наша пара?

Мефистофель 
Он юркнул в тьму
За нею вслед.

Марта 
Он благосклонен к ней.

Мефистофель 
Она — к нему.
Так создан свет.

# 19 #

Ночь. Улица перед домом Гретхен. Валентин –  солдат, брат Гретхен.

Фауст 
Признаюсь, к девушке под кров
Ходить мне больно без даров.

Мефистофель 
Напрасно! Выгоду свою
Преследуй в жизни безвозмездно.
Сейчас я Гретхен песнь спою
Под кровом этой ночи звездной.
Чтоб девушка попалась в сеть,
О нравственности буду петь.

(Поет под гитару.)
Смиряя дрожь,
Зачем под нож,
Катринхен, к милому идешь
И гибели не видишь?
Пусть он хорош,
Пусть он пригож, —
Ты девушкой к нему войдешь,
Но девушкой не выйдешь.

Валентин  (выступая вперед)
Кого ты пеньем манишь, крысолов?
Сейчас расправлюсь я с тобой, нечистый!
Сперва гитару на двадцать кусков,
А после сокрушу и гитариста!

Мефистофель 
Сломал гитару вдребезги мою.

Валентин 
Я вам обоим череп раскрою.

Мефистофель  (Фаусту)
Смелее, доктор! Шпагу вон! Вперед!
Тесни его. Прижмись ко мне вплотную.
Коли смелей, он целым не уйдет!
Не отступай! Я хорошо фехтую.

Валентин 
Так отражай!

Мефистофель 
Ну что ж, и отразим.

Валентин 
А если так ударю?

Мефистофель 
Эка штука!

Валентин 
Я бьюсь как будто с дьяволом самим,
И вот уже он перешиб мне руку!

Мефистофель  (Фаусту)
Коли!

Валентин  (падая)
Пропал!

Мефистофель 
Несчастному капут.
Теперь, пока не поздно, надо скрыться.
Сейчас людей на помощь позовут.
С полицией не трудно сговориться,
Другое дело уголовный суд.
Уходят.

# 20 #

Марта  (у окна)
Наружу все!

Гретхен  (у окна)
Огня! Огня!

Марта 
Эй, караул! Разбой, резня!

Народ 
Вон труп, взгляни сюда!

Марта  (выходя)
Лови убийц! Держи и бей!

Гретхен  (выходя)
Кто здесь?

Народ 
Сын матери твоей.

Гретхен 
О боже, вот беда!

Валентин 
Я умираю, — сказ простой, —
И не увижу дня.
Не войте, бабы, надо мной,
Послушайте меня.
Все обступают его.
Еще ты, Гретхен, молода,
И где тебе понять, куда
Ведет твой глупый нрав.
Но, шлюхой ставши невзначай,
По правилам теперь гуляй,
На все есть свой устав.

Гретхен 
Брат! Господи! Не убивай!

Марта 
Вам каяться теперь под стать,
А не проклятья изрыгать.

Валентин 
Ах, сводня, жалко, мочи нет,
Сломал бы я тебе хребет
Да все грехи бы искупил.

Гретхен 
О брат мой, вынести нет сил!

Валентин 
Не плачь, сказал я, брось тужить.
Минувшего не воротить.
Ты мне сама из-за угла
Удар бесчестьем нанесла.
Я честь солдатскую свою
И душу богу отдаю.
(Умирает.)

Часть 2.

# 2.1 #

В погребе Брандер, Фрош, Зибель, Альтмайер, Ауэрбах, Лотхен.

Фрош. Папаша, нам красного. Оно восстанавливает сосуды.

Зибель.  Подкрепим здоровье.

Ауэрбах. Лотхен, налей господам студентам мозельвейна.

Лотхен. Щас. Эти вообще перестали на занятия ходить. Целыми днями по подвалам валандаются.

Ауэрбах. Лотхен, не ворчи. Они наши клиенты.

Лотхен. Наших клиентов декан отчислить собрался.

Брандер. В первый раз что ли? Прорвёмся. Университет без поэтов и спортсменов не ВУЗ, а богадельня. Что эти бездарные доценты без нас, без вечных студентов могут?

Зибель. Посидим ещё годик в академе.

Фрош. Это Майер у нас зубрила. А у меня голова варит. Два часа конспект полистаю и любой экзамен сдам.

Брандер. А я конспектов вовсе не читаю. Я по глазам вижу, какую галиматью профессор от меня желает услышать.

Зибель. Ты, Брандер, у нас голова. Да и какой смысл слушать лекции этого зануды Фауста? Какая польза нам от Аристотеля или Сенеки?

Брандер. Много ли я заработаю, если весь бред Сенеки выучу наизусть?

Зибель. Помои это всё, мусор.
 
Фрош. Верно, ребята. Старый хлам долой.

Зибель.  Долой старую рухлядь. Аристофана долой, Анаксагора вон, Сократа вон! Нас будут помнить, потому что мы крушили старое.

Брандер. Зиб, подожди. Сократа не трогай.
Зибель.  Сократа? Да кто он такой твой Сократ? Он такой же, как Анаксагор. Все одна шайка-лейка.
Брандер. Зиб, прошу по-хорошему, Сократа оставь, а не то будешь иметь дело со мной.
Зибель.  Брандер, ты сразу в бутылку лезешь. С друзьями так нельзя. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь? Ты мне по-человечески объясни, что полезного для народа сделал твой Сократ. Вот для Ростова он что-нибудь сделал, дорогу построил или баню какую? Поезжай на Орбитальную. Там такие колдобины. А Сократ твой он такой же, как все. Им лишь бы карманы набить!

Альтмайер. Не набивал Сократ карманы.

Зибель. Да, ну. Кто в это поверит? Что же он тогда сделал?

Брандер. Что – что? Он изобрёл колесо.

Зибель. Ты смеёшься? Кому теперь его колесо нужно? Давай у Ауэра спросим: «Папаша, тебе нужно колесо?»

Ауэрбах. Одно колесо? Да зачем оно мне, господин Зибель? Вот если бы карету.

Зибель. Слышал? А тебе, Лотхен? Давай мы тебе колесо подарим?

Лотхен. Поиздеваться решили?

Зибель. Вот видишь, Брандер. Лотхен твоё колесо и даром не нужно. А что же тебе нужно, Лотхен?
Лотхен. Честно? Если бы вы знали, как мне надоело ходить в этом миткале. Я знаете, такую блузку из кисеи хочу, и бусы с крупными жемчужинами на шелковой ниточке. Но, боюсь, до этого я не доживу. С вами одни убытки. Когда долги отдавать будете?
Зибель. Лотхен, зачем тебе наряды. Вспомни, что господин пастор говорил? – Скромность – это главная добродетель.

Фрош. Зиб, готов с тобой поспорить. Вы же знаете, друзья, я – драматург. Пьесу я сочинил «Месть Клеопатры». Разослал я её во все театры.

Ауэрбах. И, что?

Фрош. Да ничего. Ни одного ответа, ни одного комментария. Ну, хоть бы обругали, обозвали или вызвали на дуэль. Ни-че-го!

Ауэрбах. Да, ну?

Фрош. Так и есть. И тут до меня дошло, что пьесы у нас никто не читает. Понимаете, никто.

Ауэрбах. И что же делать?

Фрош. Вот тогда я и решил, что для начала одеяние у меня должно быть, как у драматурга. Взял я и обрядился я в желтый сюртук, в ярко-коричневую клетку панталоны, к шляпе приторочил перо.

Ауэрбах. И что?

Фрош. Теперь на променаде слышу за спиной: «Вон господин драматург пошел».

Ауэрбах. А пьесу-то прочитали?

Фрош. Пока нет.

Зибель. Не унывай. Ну а ты, Брандер, видишь, что никому твоё колесо не нужно.

Альтмайер. Да и не изобретал Сократ никакого колеса.

Брандер. Ну, да. А кто же тогда, скажи?

Альтмайер. Кто – кто? Забыл.

Фрош. Друзья, пора по домам. Бог с ним с Сократом (Поёт.) Сократ открыл Америку, страну для нас чужую…

Зибель. Чудак, уж лучше б он открыл на нашей улице пивную…

# 2.2 #

Пасмурный день. Поле.Фауст и Мефистофель.

Фауст 
Одна, в несчастье, в отчаянье! Долго нищенствовала — и теперь в тюрьме! Под замком, как преступница, осужденная на муки, — она, несравненная, непорочная! Ты допустил, ты скрыл это от меня, ничтожество, предатель! Можешь торжествовать теперь, бесстыжий, и в дикой злобе вращать своими дьявольскими бельмами! Она отдана на расправу духам зла и бездушию человеческого правосудия! А ты тем временем увеселял меня своими сальностями и скрывал ужас ее положения, чтобы она погибла без помощи.

Мефистофель 
Она не первая.

Фауст 
Вездесущий дух, услышь меня! Верни это страшилище в его прежнюю собачью оболочку. Возврати ему его излюбленный вид, чтобы он ползал передо мною на брюхе и я топтал его, презренного, ногами! Не первая! Слышишь ли ты, что говоришь? Человек не мог бы произнести ничего подобного. Меня убивают страдания этой единственной, а его успокаивает, что это участь тысяч.

Мефистофель 
Ну, вот опять мы полезли на стену, ну вот мы снова у точки, где кончается человеческое разумение! Зачем водиться с нами, если мы так плохи?

Фауст 
Не скалься так плотоядно! Мне тошно!

Мефистофель 
Ты кончил?

Фауст 
Спаси ее или берегись! Страшнейшее проклятье на голову твою на тысячи лет!

Мефистофель 
Я не могу разбить ее оков, не могу взломать двери ее темницы! «Спаси ее!» Кто погубил ее, я или ты?

Фауст 
Доставь меня к ней! Она должна выйти на волю!

Мефистофель 
А опасность, которой ты себя подвергаешь?

Фауст 
Что еще ты мне скажешь? Пусть обрушится на тебя вселенная, чудовище! Перенеси меня к ней, сказано тебе, и освободи ее!

Мефистофель 
Ладно, я  доставлю тебя туда. Но ведь не все на земле и небе в моих силах! Вот что я могу сделать. Я усыплю смотрителя. Завладей ключами и выведи ее из темницы своими силами.

Фауст 
В путь немедля!

# 2.3 #

Тюрьма. Фауст со связкой ключей перед железной дверцей.

Фауст 
Сжимается от боли сердце,
Грудь скорбью мира стеснена.
За этою железной дверцей,
Ни в чем невинная, она.
(Входит в камеру.)

Маргарита  (прячась на подстилке)
Идут за мною! Скоро под топор!
Фауст  (вполголоса)
Молчи, мы увезем тебя и спрячем.
Маргарита  (у него в ногах)
Будь милостив! Смягчи свой приговор!

Фауст 
Ты спящих сторожей разбудишь плачем.
(Старается разбить ее цепи.)

Маргарита  (на коленях)
Кто дал тебе, мучитель мой,
Власть надо мною, бесталанной?
Дай до утра дожить! Постой!
Казнь завтра ведь! Что ж ты так рано
За мной врываешься сюда?
(Встает.)

Я молода, я молода
И умираю так нежданно!
То был моей красы расцвет,
Она меня и погубила.
Со мной был милый, ныне нет.
Опал венок, увял букет.
Не жми меня с такою силой,
А лучше б от могилы спас!
Я зла тебе не причинила,
Тебя я вижу в первый раз.

Фауст 
Как эту боль мне превозмочь?

Маргарита 
Сейчас пойду, лишь миг отсрочь!
Я б грудью покормила дочь.
Мне дали ночь проплакать с нею,
А утром отняли, злодеи,
И говорят, — мои дела,
Сама-де в лес ее снесла,
Как в сказке есть про двух малюток.

Я вся дрожу от этих шуток.

Фауст  (на коленях перед нею)
Твой милый рядом и мгновенно
Освободит тебя из плена.
  (громко)
Гретхен! Гретхен!

Маргарита  (прислушиваясь)
То голос друга, как когда-то!
Спасенье! Наше место свято!
(Вскакивает. Цепи падают.)
Не страшно ничего ничуть!
Ушам поверить я не смею,
Где он? Скорей к нему на шею!
Скорей, скорей к нему на грудь!

Фауст 
Я тут.

Маргарита  (обнимая его)
Ты тут? О, повтори!
Он тут! Он тут! Он все исправит!
Где ужас завтрашней зари?
Где смерть? Меня не обезглавят!
Я спасена!

Фауст  (с поспешностью)
Идем! Идем!

Маргарита 
Давай в покое
Побуду миг один с тобою!
(Прижимается к нему.)

Фауст 
Спеши!
Кругом ни души.
Мы дорого заплатим
За то, что время тратим.

Маргарита 
Разлуки срок был невелик,
А ты от ласк совсем отвык
И холоден к моим объятьям!
Что мне с тобой такая жуть?
Ты разучился целоваться!
(Обнимает его.)

Какой ты равнодушный стал!
Где растерял ты страсть былую?
Ты мой был. Кто тебя украл?
(Отворачивается от него.)

Фауст 
Мой друг, теперь одно: в дорогу!
Во имя наших жарких нег
Решись скорее на побег!
Скорей со мною из острога!

Маргарита  (поворачиваясь к нему)
Но это правда ты? Ей-богу?

Фауст 
Да, да!

Маргарита 
И ты взломал засов
И подошел к моей постели?
Тебе не страшно в подземелье
С такой, как я? И неужели
Ты выпустить меня готов?

Фауст 
Спеши! Уж начало светать.

Маргарита 
Усыпила я до смерти мать,
Дочь свою утопила в пруду.
Бог думал ее нам на счастье дать,
А дал нам на беду.
Ты здесь? И это не во сне?
Все время я в бреду.
Ты не ушел? Дай руку мне.
О милая рука!
Но в чем она? Ах, узнаю.
Она в крови слегка.
Вину твою мы скрыть должны,
Ах, шпагу убери свою,
Вложи ее в ножны.

Фауст 
Что было — поросло быльем.
Спеши! Мы пропадем.

Маргарита 
Останься в живых, желанный,
Из всех нас только ты
И соблюдай сохранно
Могильные цветы.
Ты выкопай лопатой
Три ямы на склоне дня:
Для матери, для брата
И третью для меня.
Мою копай сторонкой,
Невдалеке клади
И приложи ребенка
Тесней к моей груди.
Я с дочкою глубоко
Засну, прижавшись к ней,
Жаль, не с тобою сбоку,
С отрадою моей!

Фауст
Идем! Доверься, не тяни!

Маргарита 
На волю?

Фауст 
Вон из западни!

Маргарита 
Там смерть моя настороже
Стоит средь поля на меже.
Там спать без просыпу я лягу
И больше не ступлю ни шагу.

Фауст 
Дверь настежь! Только захоти!

Маргарита 
Нельзя и некуда идти,
Да если даже уйти от стражи,
Что хуже участи бродяжьей?
С сумою по чужим одной
Шататься с совестью больной,

Фауст 
Тогда я остаюсь с тобой.

Маргарита 
Скорей! Скорей!
Спаси свою бедную дочь!
Дрожащего ребенка,
Когда всплывет голова,
Хватай скорей за ручонку.
Она ещё жива, жива!

Фауст 
Опомнись!
Каждый миг нам дорог.

Маргарита 
О, только б пройти пригорок!
На камушке том моя мать
Ей никогда не встать. Она
Старательно усыплена
Для нашего веселья.
Тогда у нас была весна.
Где вы теперь, те времена?
Куда вы улетели?

Фауст 
Придется унести тебя мне силой.

Маргарита 
Нет, принужденья я не потерплю.
Не стискивай меня ты так ужасно!
Я чересчур была всегда безгласна.

Фауст 
Уж брезжит день. Любимая, молю!

Маргарита 
Да, это день. День смерти наступил.
Я думала, что будет он днем свадьбы.
О, если бы все это раньше знать бы!
Не говори, что ты у Гретхен был.
Вот стали в колокол звонить,
И вот уж жезл судейский сломан.
Мне крутят руки на спине
И тащат силою на плаху.
Все содрогаются от страха
И ждут, со мною наравне,
Мне предназначенного взмаха
В последней, смертной тишине!

Фауст 
Зачем я дожил до такой печали!
Мефистофель  (в дверях)
Бегите, или вы пропали.
Все эти пререканья невпопад!

Маргарита 
Кто это вырос там из-под земли?
Он за моей душой пришел, презренный!
Но стены божьего суда священны!
Скорее прочь уйти ему вели!

Фауст 
Ты будешь жить! Живи! Ты жить должна!
Маргарита 
Я покоряюсь божьему суду.

Мефистофель 
Иди за мною, или я уйду.
 (Исчезает с Фаустом.)

Голос Маргариты  (из тюрьмы, замирая)
Генрих! Генрих!

# 2.4 #

В погреб входят Брандер, Фрош, Зибель, Альтмайер. Ауэрбах им наливает.

Фрош. Да, Брандер! Страшные дела творятся на нашей старушке земле. Как тут не запить. Не зря же говорили наши предки, истина в вине.

Брандер. Они знали, что говорили. А скажи, Фрош, ты меня уважаешь?
Фрош. Ты же знаешь, Бранд. Зачем спрашиваешь?

Брандер. А Зиба уважаешь?

Фрош. А как же? Мы одна ватага. Мы друг за друга горой.

Брандер. А Альтмайера, Фрош?

Фрош. Альта? Не знаю. Он всё молчит. Вот у тебя, Бран, душа нараспашку,  ты весь в своих стихах, а Альтмайер лишнего не болтает. Подозрительно это.

Зибель. А что вам непонятно? Влюбился наш Альт. Раз молчит, значит влюбился.

Фрош. А что? Никак в Лотхен втюрился. Альт, скажи, как тебе Лотхен по вкусу? Правда ножки у неё, что надо? А там, где юбка, самое то?

Зибель. Во – покраснел.

Фрош. Не смущайся Альт. Соберись с духом и похвали непризнанную поэтессу.
Зибель. Распахни перед неё свою душу.

Альтмайер. Без вас разберусь.

Фрош. Не-не-не. Ты, небось, по ночам тихоня стихи пишешь. Нехорошо, Альт. Мы от тебя ничего не скрываем. Читай, тут все свои. Здесь самый цвет немецкой поэзии.

Зибель. Читай, или ты нас не уважаешь?

Альтмайер. Да я просто пишу, для себя, в стол. И потом я стесняюсь.

Фрош. Мы тоже пишем для себя и тоже стесняемся. Но мы же твои друзья, а для друзей можно. Читай.

Брандер. Может быть, ты думаешь, что всех нас переплюнул?

Альтмайер. Хорошо. Только у меня о любви.

Брандер. Читай, что хочешь.

Альтмайер (читает.)

Что мне нужно от тебя?
Боже, да ничего.
Может, хватит того,
что иногда могу видеть тебя,
могу сказать тебе несколько банальных фраз,
скрывая огонь, который каждую минуту жжет меня,
говорить с тобой о какой-нибудь чепухе,
об общих знакомых,
слушать слова, которые ты произносишь,
слышать твой голос.
Можно даже без этого.
Разве мало того, что мы ходим по одним и теми же улицам,
что мы дышим с тобой воздухом одним.

Брандер. Так себе, подростковое. Нужно ещё поработать, строчки переставить и конец усилить.

Зибель. И это всё?

Альтмайер. Вот ещё есть. (Читает.)

Твои холодные пальцы в моей руке.
Может быть, ты хоть на миг задержишь их?
Но нет, ты освобождаешь руку свою.
Быть может, ты, не догадываешься ни о чём?
Не знаю, как быть?
Как прекратить эту муку?
А может быть, стать перед тобой на колени,
целовать твои холодные пальцы и признаться,
что каждый день засыпаю и просыпаюсь с мыслями о тебе,
сказать, что я погибну без тебя.
А что ты хотел, получить отказ и обрубить все,
даже возможность думать о том, чтобы упасть перед тобой? 
Пусть все остается, как есть: ни да, ни нет?

***

Что она думает обо мне?
Ну да, я для нее – пустота или вещь,
как этот стул или книга.
Да нет, книгу она берет в руки и при этом что-то чувствует,
а я для нее – бесполезный предмет.
Или я тут не причем?
Что если дело не во мне?
Что если она устала от жизни,
Решила, что всего нахлебалась,
и новые проблемы,
тем более романы ей ни к чему?
И потому избегает не только меня, но и  всех мужчин?
Быть может, она испытывает страх,
а, может, она слишком рациональна.
Жизнь ее подвела к формуле: нет мужчин – нет проблем.

Брандер. Сократить раза в два или в три, и тогда, может быть…

Зибель. Да, Альтмайер, тебе ещё поработать надо. До Брандера далеко. Пресно. Нужны яркие образы.

# 2.5 #

Императорский двор. Тронная зала. Государственный совет в ожидании императора. Трубы. Входят придворные всякого рода, великолепно одетые. Император восходит на трон, справа от него становится астролог.

Император 
Привет вам всем. Вы в полном сборе
Из дальних мест сошлись у трона.
Мудрец уж занял пост исконный,
Но нет шута на наше горе.

Дворянский сын 
Он нес ваш шлейф, и вдруг, бедняжка,
На лестнице упал врастяжку.
Гуляку вынесли. Пузан
Кондрашкой хвачен или пьян.

Другой дворянский сын 
Но старому шуту мгновенно
Преемник вызвался на смену.
Нарядом — щеголь, но урод
Такой, что оторопь берет.
Пред ним у цели вожделенной
Скрестил секиры караул,
Да вот он: мимо прошмыгнул.

Мефистофель  (на коленях перед троном)
Что ненавистно и желанно?
Что нужно и не нужно нам?
Что изгнано и под охраной?
Что и сокровище и хлам?
Пред кем в душе дрожат вельможи
И кем пренебрегают вслух?
Кто жмется к твоему подножью
Верней и ниже всяких слуг?

Император 
Здесь в ребусах нет недостатка.
Ты лучше дай нам их разгадку.
Скончался шут мой приближенный.
Смени покойного у трона.
Мефистофель всходит по ступеням трона и становится слева.

Ропот толпы 
Вот новый шут — нам всем капут —
Болтлив и смел — на шею сел.
Тот был как чан —  пропал пузан, —
А этот — жердь и тощ, как смерть.

Император 
Вы в добрый час сошлись у трона,
Могу порадовать собранье:
К нам звезды неба благосклонны
И нам сулят преуспеянье.
Но точно ль совещаться надо
И портить скукой и досадой
Приготовленья к маскараду?

Канцлер 
Наисияннейшая добродетель
Венчает императора. Лишь он,
Верховной справедливости владетель,
Осуществляет право и закон.
Однако в горячке зла и своеволья
Больное наше царство мечется в бреду
И порождает за бедой беду?
Лишь выглянь из дворцового окна,
Тяжелым сном представится страна.
Все, что ты сможешь в ней окинуть оком,
Находится в падении глубоком,
Предавшись беззаконьям и порокам.
Тот скот угнал, тот спит с чужой женой,
Из церкви утварь тащат святотатцы,
Преступники возмездья не боятся
И даже хвастают своей виной.

В суде стоят истцы дрожа.
Судья сидит на возвышенье,
А рядом волны мятежа
Растут и сеют разрушенье.
Но там, где все горды развратом,
Понятия перемешав,
Там правый будет виноватым,
А виноватый будет прав.
Не стало ничего святого.
Все разбрелись и тянут врозь.
Расшатываются основы,
Которыми все создалось.
И честный человек слабеет,
Так все кругом развращено.
Когда судья карать не смеет,
С преступником он заодно.

(После некоторого молчания.)
Я дело мрачно описал,
Но ведь еще мрачней развал.
Когда враждуя меж собою,
Все ищут, на кого б напасть,
Должна добычею разбоя
Стать императорская власть.

Начальник военных сил 
Не стало мирного приюта,
Везде усобицы и смуты,
Нужна жестокая борьба,
А власть верховная слаба.
Мещане в городской ограде
И рыцарь в крепости средь гор
Отсиживаются в засаде,
Оказывая нам отпор.

Нетерпелив солдат наемный
И требует уплаты в срок.
Не будь за нами долг огромный,
Все б разбежались наутек.
Но берегись дразнить наймита.
Не тронь осиного гнезда!
Они разграбят города,
Им отданные под защиту.

Казначей 
Пришел конец союзным взносам.
И денег никаким насосом
Теперь в казну не накачать.
Иссяк приток подушных сборов,
У нас что город, то и норов,
И своевольничает знать.
Теперь в любом владенье княжьем
Хозяйничает новый род.

Властителям мы рук не свяжем,
Другим раздавши столько льгот.
Из партий, как бы их ни звали,
Опоры мы не создадим.
Нам так же чужды их печали,
Как мы и наши нужды им.
Кому теперь какое дело,
Ты гвельф, или ты гибеллин?
Своя рубашка ближе к телу,
Все за себя, всяк господин.
У всех желанье стать богаче,
На всех дверях замок висячий,
Но пусто в нашем сундуке.

Смотритель дворца 
И я в таком же тупике.
Пусть экономией мы бредим,
Мы прямо к разоренью едем.
Не знают меры повара.
Олени, зайцы, гуси, куры,
Поставки свежею натурой
Не убывают для двора.
Зато вина, к несчастью, мало.

Где в прежние года, бывало,
Переполняли нам подвалы
Его отборные сорта,
Теперь не то что мелководье,
А нет вина совсем в заводе,
Все выпили их благородья,
И вот — ни капли, пустота.

Пускай откроет магистрат
Свой погреб нашей пьющей знати.
Пусть напиваются и, кстати,
В управе под столами спят.
Пред всеми я один в ответе.
А я ростовщику-жиду
Так много задолжал в году,
Что по своей бюджетной смете
Концов с концами не сведу.

От недокорму чахнут свиньи.
Хозяйство все по швам трещит.
Спим на заложенной перине
И даже хлеб едим в кредит.
Император  (после некоторого раздумья)
А у тебя нет жалоб, шут?

Мефистофель 
А место ли сомненьям тут?
Какие жалобы возможны
Средь этой пышности надежной,
Когда держава так прочна,
Когда твои войска готовы
Разбить любые вражьи ковы,
Когда усердия полна
Трудолюбивая страна?
Средь неба ясного такого
Какая буря нам страшна?

Ропот толпы
Без мыла лезет, егоза.
Умеет пыль пускать в глаза.
А врать-то, врать-то как горазд!
Я знаю, он проект подаст.

Мефистофель 
У каждого — своя беда.
Здесь денег нет, и в них нужда.
Их с полу не поднять, мы знаем,
Из-под земли их откопаем.

В горах есть золото в избытке,
Под зданьями зарыты слитки.
Ты спросишь, кто отроет клад?
Пытливый дух с природой в лад.

Канцлер 
Дух и природа — не для христиан.
Вот где ты уязвим и досягаем.
Мы нечестивцев на кострах сжигаем
За эти лжеученья и обман.
Природа — грех. Дух — сатана. И оба
Родят сомненья, недоверье, злобу.
У нас все по-другому. Основанье
Империи, ее святой оплот —
Духовное и рыцарское званье.

Им власть в стране, им земли и почет,
Зато крестьянин бестолков
И горожане без рассудка
И пляшут под чужую дудку
Безумцев и еретиков.
Ты в заговоре с ними всеми,
И ты проник под этот свод,
Прикрывшись дерзостью острот,
Чтоб заронить неверья семя
Средь этих избранных господ.

Мефистофель 
Узнал ученого ответ.
Что не по вас — того и нет.
Что не попало в ваши руки —
Противно истинам науки.

Император 
Не помогают нам беседы.
Ты действуй, а не проповедуй.
Что пользы от вниканья в суть?
Нет денег, ты их и добудь.

Мефистофель 
Добуду больше, чем нужда,
Руками голыми добуду,
Легко, без всякого труда,
Вся трудность только в том, откуда?
В века нашествий и невзгод,
Когда огни пожаров тлели,
Спасаясь бегством, в подземелья
Сносил сокровища народ.

Так будет век, так было в Риме.
Все, что зарыто в землю встарь,
То, вместе с землями твоими,
Твое по праву, государь.

Казначей 
Шут разбирается в законе,
Земля принадлежит короне.

Канцлер 
В мечтах о золотой казне
Не попадитесь к сатане.
Смотритель дворца 
Хотя б я и в грехах увяз,
Пополню кладовых запас.
Начальник военных сил 
Дурак неглуп. Откуда клад.
Не станет спрашивать солдат.

Император 
Скорей! Довольно рассуждений!
В забавах время проведем
Пред наступающим постом
И кутерьмою беспечальной
Наполним праздник карнавальный.
Трубы. Все расходятся.

Мефистофель 
Им не понять, как детям малым,
Что счастье не влетает в рот.
Я б философский камень дал им, —
Философа недостает.

# 2.6 #

В погребе Брандер, Фрош, Зибель, Альтмайер, Ауэрбах.

Ауэрбах. Да, господа, вот и пустили они козла в свой огород. Это я вам насчёт того, что «Фауста» господина Гёте иногда читаю.

Зибель. Зачем, ты папаша, на ахинею время тратишь?

Ауэрбах. Мне сам господин Гёте собрание своих сочинений подарил, знаете, с такими пурпурными корешками.

Фрош. Папаша, а ты на каком этаже живёшь?

Ауэрбах. На третьем. А что?

Фрош. Выброси эту макулатуру с балкона.

Ауэрбах. Ну, не скажите, господа. Вчера я как раз прочитал, как Фауст и его дружок за бугор умотали.

Зибель. И чего они там не видали?

Ауэрбах. Известно, что. Медицина у них, не то, что здесь. Чем у нас лечат – валерианой да пиявками? А за кордоном всякой шмали наварили, пей, ни хочу.

Фрош. Старик, ну зачем тебе эта дурь?

Ауэрбах. Мне не надо, упаси бог. Я своё пью натуральное. Но тот хромой с другом своим к ведьме подались. А у неё – антисанитария, мыши, тараканы. Меня б за такое, давно бы закрыли. А у них – свобода, значит. И как я понял, на эту травку у них клиенты есть. Я, конечно, господа, за прогресс. Но такого, упаси всевышний, нам не нужно.

Альтмайер. Этого нам только не хватало. Слава богу, у вас в кабаке чисто.

Ауэрбах. Ну, это потому, что с дочкой мне повезло. Лотхен по десять раз на день шваброй трёт. Даже меня, бывает, поколачивает, если сапоги не помою.

Брандер. Сам воспитал. Говорили тебе про кюхен, да кирху.

Ауэрбах. Не смейтесь над стариком. Сами намаетесь, когда свои будут.

Зибель. Короче, старик, чем в твоей книжке всё кончилось.

Ауэрбах. Чем? Плут тот напоил этого умника травкой, и пошли они дальше чудить.

Альтмайер. Как напоил? Он же профессор, зав. кафедрой, на лекциях нам про грех вякал.

Ауэрбах. Ну, это он у нас такой, а там захотел отвязаться. Решил, значит, попробовать.

Альтмайер. Ну, дела.

Ауэрбах. А ещё, я понял, господа, что чёрт теперь стал не тот.

Брандер. Как не тот? Хромой он и есть хромой.

Ауэрбах. Да нет. Теперь у них такое научились делать. Волосы, там уберут, тут добавят, всего перекрасят, и не узнаешь. Там хирурги тебе копыта отшманают, суставы поменяют, ни за что не догадаешься. Всё сделают, только плати.

Альтмайер. Ну а рожа, то рожа. Его по роже видно.

Ауэрбах. А пластика на что? За твои деньги и морду переделают, и улыбку повесят: thank you, please, sorry. Так что нечистого от любого из нас вообще не отличить. Ни копыт, ничего у него уже не осталось.

Брандер. Так уж, не отличишь?

Ауэрбах. А как? У него и костюмчик самый-самый, и галстук за тысячу таллеров, и зонтик.

Брандер. Вот, зараза! И что теперь?

Ауэрбах. А что теперь? Только по делам смотреть надо.

Альтмайер. Ну и тварь!

Ауэрбах. Ещё и какая, господа. А сочинения господина Гёте я опять почитаю.

# 2.7 #

Сад для гулянья. Восход солнца. Император, окруженный двором. Перед ним на коленях Фауст и Мефистофель, одетые прилично, без крикливости.

Император 
Стихией воздуха владейте сами,
Детей влекут воздушные края.

Мефистофель 
Но, государь, земля — давно твоя.

Смотритель дворца  (торопливо войдя)
Не чаял я дожить до этой чести:
Тебя порадовать такою вестью.
Мой повелитель, это сон, мечта:
Оплачены, подумай, все счета!
И я освобожден от верховодства
Ростовщиков и не боюсь банкротства!
Я на верху блаженства! Кончен ад,
Я словно на седьмое небо взят!
Начальник военных сил  (так же поспешно)
Ландскнехтам дан задаток в счет
Походов будущих вперед.
Безмерен радости масштаб
Солдат, трактирщиков и баб.

Император 
Как дышат все легко! Какие лица!
Исчезли складки. Каждый суетится,
Спеша вбежать другим наперерез.

Казначей  (неожиданно появившись)
Спроси вот их, вершителей чудес.

Фауст 
Долг канцлера отчет о том представить.

Канцлер  (медленно приближаясь)
Я рад. Ты можешь старика поздравить.
Вот лист, где бедствий тяжкая пора
Навек избыта росчерком пера.
(Читает.)
Объявлено: означенный купон —
Ценою в тысячу имперских крон.
Бумаге служат в качестве заклада
У нас в земле таящиеся клады.
Едва их только извлекут на свет,
Оплачен будет золотом билет.

Император 
Тут жульничество кроется, подлог.
Кто нашу подпись здесь подделать мог?
Наказан ли мошенник злополучный?

Казначей 
Ты подписал билет собственноручно,
Когда, одетый Паном на балу,
Остановился с канцлером в углу.
Мы с ним для нужд общественного блага
Тебя просили подписать бумагу,
И эту подпись короля вчера
Размножили несчетно мастера.
Чтоб сделать дело доброе мгновенным,
Мы отпечатали по разным ценам
Билеты казначейские в дукат,
А также в десять, тридцать, пятьдесят.
Восторг на улицах неописуем,
И вместе с населеньем мы ликуем.
При имени твоем уже и так
Одушевлялся радостью бедняк,
Теперь, под казначейскою печатью,
То имя стало знаком благодати.

Император 
И вместо золота подобный сор
В уплату примут армия и двор?
Я поражаюсь, но не протестую.

Смотритель дворца 
Беглянки разлетелись врассыпную.
Бумажек не вернуть уж. Первый вал
Вкатился с улиц в лавочки менял.
Там разменяли каждую кредитку
На золото с положенною скидкой.
И деньги потекли из кошелька
К виноторговцу, в лавку мясника.
Полмира запило, и у портного
Другая половина шьет обновы.
В трактирах — людно, стук тарелок, чад,
Все: «Пьем за императора!» — кричат.

Мефистофель 
Кто выйдет на прогулку в парк из вас,
Красавицу заметит у террас.
Павлиньим веером прикрывши щеку,
Она на вас в полглаза взглянет сбоку
И ждет от вас не блесток, не острот,
Не красных слов, а несколько банкнот.
Вы носите их в боковом кармане,
У сердца, как любовное посланье.
Всегда солдату отягчал кушак
Запас в него зашитых звонких денег.
Насколько легче вес таких бумаг!
В молитвенник засунет их священник.
Прости, что я в картину широты
Вношу такие мелкие черты.

С билетами всегда вы налегке,
Они удобней денег в кошельке.
Они вас избавляют от поклажи
При купле ценностей и их продаже.
Понадобится золото, металл
Имеется в запасе у менял,
А нет у них, мы землю ковыряем
И весь бумажный выпуск покрываем,
Находку на торгах распродаем
И погашаем полностью заем.
Опять мы посрамляем маловера,
Все хором одобряют нашу меру,
И с золотым чеканом наравне
Бумага укрепляется в стране.

Император 
Благополучьем край обязан вам.
По мере сил я равным вам воздам.
Даю вам на храненье наши недра,
Заведуйте статьею этой щедрой.

Казначей 
Мне очень нравится, что казначею
Ты в помощь назначаешь чародея.
(Уходит с Фаустом.)

Император 
Я дам подарки всем, кто сообщит,
На что он этот дар употребит.

Паж  (принимая подарок)
Я зачащу к знакомым на пирушки.

Другой паж  (так же)
Цепочку и кольцо куплю подружке.

Камергер  (так же)
Запью еще сильнее, но с разбором.

Другой камергер  (так же)
Сыграю в кости с новеньким партнером.

Титулованный землевладелец  (рассудительно)
Я замок выкуплю из ипотек.

Другой титулованный  (так же)
Я средства округлю на весь свой век.

Император 
Я думал вызвать вас на подвиг новый,
Но, хоть осыпь вас золотым дождем,
Вы остаетесь прежними во всем
С неисправимой старою основой.

Шут  (появляясь)
Тут благ раздача? Дайте мне хоть грош.

Император 
Ты снова ожил? Ты его пропьешь.

Шут 
В листках волшебных ничего не смыслю.

Император 
Увы, я дураку их и отчислю.

Шут 
Вот падают еще. Все это мне?

Император 
Лови. Будь рад свалившейся казне.
(Уходит.)

Шут 
Пять тысяч крон, вот дело ведь какое!

Мефистофель 
Воскрес, мнимоумерший от запоя?

Шут 
Я воскресений всех не перечту.

Мефистофель 
И это ты от радости в поту?

Шут 
Скажите, это деньги не на шутку?

Мефистофель 
Все, что для глотки надо и желудка.

Шут 
На них куплю я поле, дом и скот?

Мефистофель 
Конечно, лишь пусти их в оборот.

Шут 
И рыбный пруд и луг с лесною чащей?

Мефистофель 
Еще бы! Как помещик настоящий.

Шут 
Переберусь сегодня ж на покой.

(Уходит.)

Мефистофель  (один)
Хоть и дурак, а вместе ум какой!

# 2.8 #

В погребе Брандер, Фрош, Зибель, Альтмайер, Ауэрбах.

Ауэрбах. Да, господа, бывает, что и дуракам везёт. Но всем-то повезти не может. Вот, давеча, в поликлинике я был, в районной нашей. Она мне препараты для сердца выписала. Знаете, на манюхонькой бумажечке, и подчерк – ничего не поймёшь, и даже диагноз ей лень написать было. У них же там компьютеры везде, ну написала бы всё про меня и расписалась бы за свою работу. Так нет, ничего такого нет. УЗИ, говорю, сделаем? А она, – Вам это никто не назначит, можете жаловаться. Потом в платную пошел – всё сделали и УЗИ и ещё два анализа. И препараты назначили другие. Я там и спросил, – что же моя доктор ошиблась с назначением? А мне говорят, – У нас нет права обсуждать назначения других врачей. Куда мы катимся, господа студенты?

Брандер. Ясно куда. Всё ломать надо, папаша. Всё погнило. Эти захребетники – шуты, пажи, камергеры. Надо заложить тысячу мешков пороха и всё взорвать к той самой матери. Вы только подождите немного. Мы опрокинем это стоячее болото. Присосались пиявки к телу народа.

Фрош. Скоро мы зададим им перцу. Про «Бурю и Натиск» слышал? Так это мы и есть и «Буря» и «Натиск». Долой старые порядки.

Брандер. Долой старый хлам.

Альтмайер. Сословия на помойку!

Брандер. Чтобы всё стало по честному, нужно разрушить старый уклад.

Зибель. Уничтожим старый мир, друзья!

Все вместе. Сломаем!

Фрош. Ты только подожди, папаша, чуток.

Ауэрбах. Я уж до вашей новой жизни, наверно, не доживу.

Фрош. Да ты что? Ты ещё о-го-го. А пока плесни нам рейнского.

Ауэрбах. Рейнского нет, господа. Осталось дунайское, да мозельское.
Альтмайер. К чёрту дунайское. Мы патриоты, наливай, папаша, мозельвейн. Пьём за новую жизнь.

Фрош. За новую жизнь без Пап.

Брандер. … без епископов…
Альтмайер. … без герцогов…
Зибель. … без рыцарей.
Брандер. За новый мир, друзья.

Ауэрбах. А с чего же вы решили начинать ломать старую жизнь, господа студенты?

Фрош. Сначала мы уничтожим старую поэзию, старую литературу.

Ауэрбах. Позвольте, господа, если вы уничтожите старую литературу, то что же мы тогда читать будем?

Брандер. Понятно, что. Новую. Наступит век новой поэзии.

# 2.8 #

За спиной зрителей с правой стороны раздаются отдаленные звуки барабанов и военной музыки.

Мефистофель 
Изволь. Ты слышишь, в барабаны бьют?

Фауст 
Опять война? Мудрец не любит смут.

Мефистофель 
Войною не тебе трудить плечо,
Вопросов посторонних с ней не путай.
И если случай есть, лови минуту,
Железо куй, покуда горячо.

Фауст 
Не понял ничего. Какой тут случай?
Скажи ясней, загадками не мучай.

Мефистофель 
В пути сюда мне сообщали,
Что император наш в печали.
Его ты помнишь? Это тот,
Которого мы развлекали
Дождем обманчивых щедрот
При помощи своих банкнот.
Он молодым взошел на трон
И тут был нами ослеплен.
Купить надеясь полвселенной
Посредством нашего подмена,
Поверил постепенно он,
Что до скончания времен
Ему и море по колено,
Что царствованья образцом
Такое будет почитаться,
Когда две цели совместятся
И будет он в лице одном
И царствовать и наслаждаться.

Фауст 
Ошибка многих! Властелин
Довольствоваться должен властью.
Пускай владеет он один
Всей тайною людского счастья.
Ему приказ лишь стоит дать,
И в удивленье мир приходит.
А наслаждаться, прозябать
На низшую ступень низводит.

Мефистофель 
А этот, правда, пожил всласть!
И при начавшемся развале
Несостоятельную власть
В стране сменило безначалье.
Всех стала разделять вражда.
На братьев ополчились братья
И города на города.
Ремесленники бились с знатью
И с мужиками господа.

Шли на мирян войной попы,
И каждый встречный-поперечный
Губил другого из толпы
С жестокостью бесчеловечной.
Все потеряли чувство страха.
Жил тот, кто дрался. Так и шло.

Фауст 
Шло, падало, плелось, тащилось,
Пока совсем не развалилось.

Мефистофель 
Никто в том не был виноват.
Всем значить что-нибудь хотелось.
Выгадывал второй разряд,
А первым это лишь терпелось.
Однако этот ералаш
Не по душе стал лучшим людям.
Они задумали: «Добудем
Порядок. Император наш
Нам не оплот в борьбе суровой.
Давайте выберем другого,
Который властною рукой
Нам будет обновленья знаком,
Чтоб сочетать счастливым браком
И справедливость и покой».

Фауст 
Язык поповский.

Мефистофель 
Духовенство,
Бунт освятив исподтишка,
Взяло над мятежом главенство
Для пользы своего брюшка.
Теперь в войне междоусобной
Войскам повстанцев за горой
Даст император наш беззлобный,
Наверно, свой последний бой.

Фауст 
Мне жаль его. Он был так прям.
Мефистофель 
Пойдем, примкнем к его войскам.
Кто жив, не говори: «Пропало!»
Спасенный раз — навек спасен.
Достаточно победы малой,
Как вновь под сень его знамен
Перебегут его вассалы.

# 2.8 #

Готическая комната Фауста. Бакалавр в прошлом студент, которого наставлял Мефистофель.

Бакалавр  (стремительно входя через коридор)
Что я вижу? Сняты скрепы
С двери каменного склепа?
Стало быть, конец гнездовью,
Портившему столько крови
Молодому поколенью
Духом падали и тленья?

Стены этой древней кладки
В разрушенье и упадке.
Лучше не соваться близко,
Чтоб не подвергаться риску.
Можно жертвой стать обвала, —
Этого недоставало.
Узнаю тебя, твердыня!
Мальчиком я, рот разиня,
Слушал в этих же палатах
Одного из бородатых
И за чистую монету
Принимал его советы.

Все они мой ум невинный
Забивали мертвечиной,
Жизнь мою и век свой тратя
На ненужные занятья.

Он мне пыль в глаза пускал.
Как глубок его подлог,
Я тогда понять не мог.
В нынешнее время — дудки!
Не пройдут такие шутки.

Милейший!
Я ваш студент тех лет, успевший выйти
Из-под академической ферулы.
Я в вас не замечаю перемены,
А я переменился совершенно.

Мефистофель 
Рад, что пришли вы без заминки.
Я оценил вас в тот приход.
Мы бабочку уже в личинке
Угадываем наперед.

Бакалавр 
Почтеннейший! Хоть мы на месте старом,
Зато у нас иные времена.
Двусмысленности не пройдут вам даром,
Мне сущность их теперь насквозь ясна.
Над мальчиком вы потешались вволю!
Вы б этих штук теперь не откололи.
Такой прием теперь недопустим.

Мефистофель 
Как неприятна правда молодым,
Когда ее в лицо мы говорим.
Когда-то нами вбитые начала
Жизнь после подтверждает, что ни шаг,
Им кажется, что тут развитья знак:
«Мы возмужали, мы народ бывалый,
А наш учитель жалкий был дурак».

Бакалавр 
Скорей хитер, чем глуп. Где педагог,
Который бы сказать всю правду мог?
Тот лишнее приврет, а тот убавит
И детскую доверчивость обставит.

Мефистофель 
Как и всему, ученью есть свой срок.
Вы перешли через его порог.
У вас есть опыт, так что вам пора,
По-моему, самим в профессора.

Бакалавр 
Все опыт, опыт! Опыт это вздор.
Значенья духа опыт не покроет.
Все что узнать успели до сих пор,
Искать не стоило и знать не стоит.

Мефистофель 
Я это с незапамятных времен
Подозревал, и сам себе смешон.

Бакалавр 
Признать ошибку никогда не поздно.
Вы — первый старец, мыслящий серьезно.

Мефистофель 
Неутомимо клада я искал
И находил лишь уголь да отвал.

Бакалавр 
Теперь ваш лысый череп, на поверку,
Не лучше тех пустых под этажеркой.

Мефистофель 
Знай только вы, какой вы грубиян!

Бакалавр 
Ведь по-немецки вежлив лишь обман.

Мефистофель  (постепенно подкативший свое передвижное кресло на авансцену, к публике)
Предо мной тут затворяют двери.
Прошу мне дать убежище в партере.

Бакалавр 

Большая дерзость — притязать на то,
Чтоб что-то значить, превратясь в ничто.
Ключ жизни — кровь, она родник здоровья,
А что свежее юношеской крови?
Кровь юноши — в цвету, она горит
И жизнь из жизни заново творит.
Кипит работа, дело создается,
И слабость перед силою сдается.
Пока полмира мы завоевали,
Что делали вы? Планы сочиняли,
Проекты, кучи замыслов и смет!
Нет, старость — это лихорадка, бред
С припадками жестокого озноба.
Чуть человеку стукнет тридцать лет,
Он, как мертвец, уже созрел для гроба.
Тогда и надо всех вас убивать.

Мефистофель 
Тут черту больше нечего сказать.

Бакалавр 
Я захочу, и черт пойдет насмарку.

Мефистофель  (в сторону)
Тебе подставит ножку он, не каркай.

Бакалавр 
Вот назначенье жизни молодой:
Мир не был до меня и создан мной.
Я вывел солнце из морского лона,
Пустил луну кружить по небосклону,
День разгорелся на моем пути,
Земля пошла вся в зелени цвести,
И в первую же ночь все звезды сразу
Зажглись вверху по моему приказу.
Кто, как не я, в приливе свежих сил
Вас от филистерства освободил?
Куда хочу, протаптываю след,
В пути мой светоч — внутренний мой свет.
Им все озарено передо мною,
А то, что позади, объято тьмою.
(Уходит.)

Мефистофель 
Ступай, чудак, про гений свой трубя!
Что б сталось с важностью твоей бахвальской,
Когда б ты знал: нет мысли мало-мальской,
Которой бы не знали до тебя!
Разлившиеся реки входят в русло.
Тебе перебеситься суждено.
В конце концов, как ни бродило б сусло,
В итоге получается вино.
(Молодежи в партере, которая не аплодирует.)
На ваших лицах холода печать,
Я равнодушье вам прощаю, дети:
Черт старше вас, и чтоб его понять,
Должны пожить вы столько же на свете.

# 2.9 #

Входит император в сопровождении четырех князей. Телохранители удаляются.

Император 
Что там ни говори, мы выиграли бой.
Разбитые враги рассеялись толпой.
Вот трон изменника, а вот сундук тяжелый
С казной, которой он поддерживал крамолу.
Мы ж, свитой окружив себя со всех сторон,
Ждем представителей от подданных племен.
Известья добрые: везде успокоенье,
В стране подавлен бунт, нам радо населенье.

Нам скажут, в наш успех вмешалось колдовство,
Плоды достались нам — довольно и того.
А мало ли еще случайности какие
На памяти хранят анналы боевые?
На голову врагов то дождь кровавый льет,
То град камней летит, то ураган невзгод.

Или вселяет гул таинственный в пещере
Уверенность в одних, а в остальных неверье.
Но побежденный пал, преследуем стыдом,
А тот, кто победил, не помнит ни о чем,
Но славит господа, сливая в хор хвалебный
Мильоны голосов собравшихся к молебну.

В счастливый этот час дарений и наград
Я на себя смотрю и перемене рад.
Правитель молодой пусть времени не ценит,
Года пройдут, года его и переменят.

Я долю уделить хочу вам четырем
В распоряженье царством, домом и двором.

(Первому.)
Устройство войска, князь, налажено тобою,
В опасный миг оно не пошатнуло строя.
Во время мира будь таким же молодцом.
Я жалую тебя фельдмаршальским мечом.

Фельдмаршал 
Нам до сих пор внутри страны случалось биться.
Когда ж давать отпор начнем мы у границы,
Тогда на торжество весь двор мы созовем
И в императорском чертоге родовом,
Меч этот обнажив, с тобой я рядом стану,
Тем знаменуя, как крепка твоя охрана.

Император  (второму)
Ты — храбр и слыл всегда учтивости примером.
Вот трудный пост тебе, будь первым камергером.
Тот государь без слуг, при ком семью и двор
Подтачивают рознь, интриги и раздор.
А ты покажешь, как характером покорным
Нетрудно угодить монарху и придворным.

Первый камергер 
Одушевляемый стремлением одним —
Хорошим помогать и не вредить дурным,
Я буду прям без лжи, без плутовства спокоен
И близости с тобой, мой государь, достоин.
А на твоем пиру перед столом твоим
Предстану пред тобой я с тазом золотым,
И кольца подержу, и радоваться буду,
Что руки моешь ты водою из сосуда.

Император 
Ну что ж, задумывай пиры и торжества,
А у меня полна не этим голова.
(Третьему.)

Охотою моей и птичником заведуй,
Будь стольником моим и обеспечь к обеду
Продуманный подбор моих любимых блюд,
Как в сроки разные к столу их подают.

Стольник 
Поститься буду я, подавленный и грустный,
Пока не будешь ты доволен кухней вкусной.
Не помешают нам ни дальность, ни пора,
Дворецкий сыщет все, все сварят повара.
Да сам ты враг причуд, не свойственных сезону,
И любишь стол простой, здоровый, немудреный.

Император  (четвертому)
Но речь опять к пирам свелась сама собой.
Будь виночерпием, герой мой молодой.
Смотри, чтобы вино у нас не убывало,
Сортами лучшими наполни нам подвалы.
И, веселя гостей во время шумных встреч,
Сам страсти пагубной не дай себя увлечь.

Виночерпий 
Знай, государь: когда нам старший доверяет,
То юноша, гордясь доверием, мужает.
И так как на пиры опять слова свелись,
Роскошный подберу я к пиршеству сервиз.
Ковши из золота, серебряные чаши,
Тебе же выберу бокал ценней и краше —
Венецианского прозрачного стекла,
Где винная струя чиста, крепка, светла
И пьется медленней, сознанья не туманя,
И менее пьянит, и учит воздержанью.

Император 
Что я облюбовал для каждого из вас,
Я устно объявил в высокий этот час.
В том вы заверены высоким словом честным.
Но в дополнение к решениям словесным
На подпись подадут мне письменный указ.
А вот и канцлер, он и нужен нам как раз.

# 2.10 #

Входит архиепископ-канцлер.

Император 
Мы камнем угловым смыкаем дуги свода,
Которому тогда не угрожают годы.
С князьями четырьмя, как видишь ты, с утра
Рассматриваю я потребности двора.
Но если эта часть под стать такому штату,
Чтоб царством управлять, — понадобится пятый.

Мы выделяем вас из всех, и пятерым
Имущество князей-изменников дарим,
Чтобы во много раз расширенным наделом
Поднять вас высоко над нашим краем целым.
Сверх этого еще рескрипт мой подтвердит,
Чтоб не чинили вам и в остальном обид.

Вы вправе округлять владенья по желанью
Покупкой, меною или по завещанью.
Я преимущества вам пятерым раздам,
Присущие другим владетельным князьям:
Вершите у себя свой суд, свою расправу
Без апелляции в суды моей державы.

Взимайте пошлины и подати свои.
Прибавьте к этому доходные статьи:
Чекан монет, руду, акциз, налоги с соли,
Дорожный сбор, весь лист коронных монополий.
Я до себя почти вас поднял, уступив
Такое множество моих прерогатив.

Архиепископ 
Благодарю тебя за всех, но не жалей:
Усилив нас, ты сам становишься сильней.

Император 
Еще я отдаю на ваше попеченье
Мысль о наследнике и трона замещенье.
Еще я жив и жить хочу, но всякий миг
Могу отозван быть в круг праотцев моих.
Когда умру я, вам пяти я поручаю
Преемника избрать покинутому краю.
В день коронации избранник молодой
Пусть миром кончит то, что началось войной.

Канцлер 
Мы этим польщены и пред тобой смиренно
Склоняемся, князья, властители вселенной.
Покамест кровь течет по жилам верных слуг,
Мы — плоть твоя, а ты — нас двигающий дух.

Император 
Чтоб не дробить земли, пожалованной в дар,
Сопровожу одним условьем циркуляр.
Хоть вам земля дана на все века и свято,
Но вам принадлежит по праву майората.
Пусть вотчину свою умножит господин,
Наследует ее один лишь старший сын.

Канцлер 
Я на себя сейчас возьму завидный труд
Пергаменту предать монарший твой статут.
Переписать указ — задача канцелярий,
Все завершат печать и подпись государя.

Император 
Я отпускаю вас, и вы об этом дне
Подумайте, домой вернувшись, в тишине.

Светские князья уходят. Архиепископ, как лицо духовное, остается и говорит с пафосом.

Архиепископ 
Пусть канцлер вышел. Я, епископ, — пред тобой.
Тревога за тебя, мой сын, владеет мной.
С отеческой к тебе я укоризной строгой.

Император 
Какая у тебя в столь ясный день тревога?

Архиепископ 
В счастливый этот час владеет горько мною
Сознание, что ты в союзе с Сатаною.
Хотя, на первый взгляд, упрочен твой престол,
Ни к богу ближе ты, ни к папе не пришел.
Узнай он, как достиг ты снова воцаренья,
Он поразит твой край громами отлученья.
Ведь не забыты им еще те времена,
Когда, взойдя на трон, простил ты колдуна
И милости лучом,  клоняясь челом венчанным,
Коснулся головы, противной христианам.
Покайся между тем и в грудь себя ударь
И лепту скромную дай церкви, государь.
Места, в которых след оставил осквернитель
Победой колдовства, отдай ты под обитель
С окрестной полосой, с лесами и горой,
Поросшей по краям травою луговой,
С ключами, бьющими сквозь каменные глыбы,
Со множеством озер, богатых всякой рыбой.
Чем шире будет мера щедрости твоей,
Тем и прощенье будет ближе и верней.

Император 
Безмерно потрясен свершенным прегрешеньем.
Где хочешь, проведи границу тем владеньям.

Архиепископ 
Чтоб след кощунства смыть, во-первых нужно нам
Всевышнему на той горе воздвигнуть храм.
Тот храм провижу я, и мысленному взору
Рисуется: в лучах восхода блещут хоры,
Крестом посереди два корабля сошлись,
Молящихся как бы приподымая ввысь.
Они по паперти проходят богомольно,
Их благовест из сел сзывает колокольный,
В долинах далеко гудит церковный звон,
И грешник кается, молитвой обновлен.
В присутствии твоем уже в предвосхищенье
Я храма этого свершаю освященье.

Император 
Прославь зиждителя и этот храм построй,
Очисти от греха дух отягченный мой.
Надеждою одной, и то я окрыляюсь.

Архиепископ 
Как канцлер, в записи я дарственной нуждаюсь.

Император 

Формальный акт составь, пожалуйста, ты сам,
Как будет он готов, я подпись тотчас дам.

Архиепископ  (откланивается, но перед выходом снова возвращается)
И храму в собственность отдай доход старинный:
Повинности крестьян, налоги, десятину.
Свой дар увековечь и храму сделай клад.
Поддерживать его потребует затрат.
А чтоб начать скорей святилища закладку,
Часть вражьих денег дай нам в качестве задатка
И даром отпусти для стройки матерьял.
Мы убедим народ с амвонов, чтоб не брал,
Спасая душу тем, никто за перевозку
И доски нам возил, и камень, и известку.
(Уходит.)

Император 
За близость с магами плачусь я тяжело;
Расходов из-за них все множится число.

Архиепископ  (снова возвращаясь, с глубоким поклоном)
Прости, о государь! Ты отдал чародею
Морские берега. Но, чтоб спасти злодея,
Заставь отступника на все века отсель
Его святейшеству платить налог с земель.

Император  (с досадою)
Земель ведь нет еще. Они в пучине моря.

Архиепископ 
Кто правом облечен, ждать для того не горе.
Довольно слова с нас, дай обещанье нам.
(Уходит.)

Император  (один)
Послушаться, так им все царство я раздам.

# 2.11 #

Спустя много лет.
В погребе Ауэрбах, входят Брандер и Фрош.

Ауэрбах. Господин Брандер. Сколько лет! Милости просим в Саксонию! Вам, как в юные годы, красного?

Фрош. Нет, старина. Налей нам белого сухого с горчинкой. С годами я полюбил рислинг.

Брандер. Да, выпьем рислинга с ароматом родины? Знаете, в Италии совсем другие вина, и я отвык я от него.

Фрош. Но зато, какое там море, какое небо?

Брандер. Ты прав, я без ума от Италии, от Неаполя, от Рима.

Фрош. А Флоренция?

Брандер. О, да! Никому не сравнится с гением Микеланджело.

Фрош. Я тоже был без ума от Сикстинской капеллы. Но всё же, на мой взгляд, всех выше Рафаэль.

Брандер. Не будем спорить, дружище. (Пауза.)
Фрош, как ты думаешь, нас тоже, как Микеланджело помнить будут?

Фрош. Нас? Скажешь ещё. Нас с тобой всегда будут помнить. Тебя, потому что ты поэт бунтарь, и меня заодно. Ведь я твой товарищ.

Брандер. Но, посмотри, сколько за жизнь успел сотворить великий Микеланджело. А мы с тобой ведь только рушили.

Фрош. Ну, что ты говоришь, Брандер? Мы же с тобой такую кашу заварили. Кто бы мог поверить, что мы простые студенты сбросим старого императора.

Брандер. Да.

Фрош. Мы разрушили старую твердыню, а на её месте люди новое возведут?

Брандер. Ты прав, Форш.

Фрош. Вот и выходит, мы были у самого порога новой жизни. Это я тебе точно скажу. Нам профессор на лекции диалектику объяснял. Так что мы с тобой самые первые строители.

Брандер. Да, мы боролись за новую жизнь.

Фрош. Помнишь, как мы на площади кричали «Долой тирана». Это был мой самый счастливый день? Потом мы все обнимались и целовались.

Брандер. Да, это счастье, Фрош. Ради него я отказался от любви, от семьи, покинул Германию. И что теперь здесь?

Фрош. Теперь мы вкушаем свободу.

Брандер. Жалко, бедняга Альт не дожил. Он первый бросился на ограду дворца и первый получил пулю.

Фрош. А мы смеялись, из-за того, что он любил Лотхен.

Брандер. Мне теперь тоже стыдно.

Фрош. Да ведь и Лотхен любила его. Я это знаю.

Брандер. Верно, любила. А знаешь, Фрош, может мы напрасно в стихах предлоги отменили?

Фрош. Да ты что, Брандер? Как ты мог подумать?

Брандер. Жили ведь до нас люди с этими чертовыми предлогами. Тысячу лет жили, и ничего.

Фрош. Точно жили. Да и как жили.

Брандер. Фрош, я не смог попасть в наш университет. Там пропуска, охрана. Ты не знаешь, что они там охраняют? Может наука у них какая секретная?

Фрош. Да не смеши меня, Брандер. Никакой науки там отродясь не было. Детворе, как и тогда, мозги пудрят насчёт того, что раньше – курица или яйцо.

Брандер. Так уж никакой пользы от нашей науки нет?

Фрош. Мне-то не знать? Да и ты, Брандер, скажи, к примеру, кто изобрёл паровую машину?

Брандер. Не помню уже. Англичанин какой-то.

Фрош. Верно. А кто первый смастерил ватерклозет?

Брандер. Тоже там где-то.

Фрош. Так и есть. А телефон, а телевизор, а электровоз? Всё это сперва там придумали. А у нас только пропуска да секреты.
А знаешь, они недавно наш старый университет переименовали.
 
Брандер. Зачем?

Фрош. А ничего же изобрести не могут. Так они какое-либо словцо вставят, и народ думает, что наука у нас уже и закипела. Теперь университет наш стал университетом инноваций.

Брандер. И кого же теперь там готовят?

Фрош. Ясное дело, инноваторов.

Брандер. А для чего?

Фрош. Чтобы нас с тобою инноватить.

Брандер. Это как?

Ауэрбах. Учат молодежь креативу.

Брандер. Не понимаю.

Ауэрбах. Ну, к примеру, кто-то хочет заработать на вине. Берут, скупают самое дешевое дунайское, ну дешевле не бывает, добавляют туда то, да сё, и называют Gelibtefrautrenen – «Слёзы любимой женщины». Потом нанимают деток, а те по улицам распевают, что лучше этого вина не бывает. А цена, знаешь, не малая, но народ всё равно пьёт.

Брандер. Чтоже люди перестали в винах разбираться?

Ауэрбах. Кто разбирается, а кто и покупает. Нас-то они совсем разорили. Вот это у них наука и есть. Думают, да гадают, как что продавать да подменить, да ещё свои книги, да диссертации строчат про это.

Брандер. Только не надо мне про диссертации. Меня от них тошнит.

Фрош. Ну, это тебе диссертация не нужна, а они всё с прицелом делают.

Брандер. С каким прицелом? Кому эта дребедень сегодня нужна?

Фрош. Э-э, не говори. Помнишь, в подвал к нам хромой приходил? Он про блоху ещё пел? Да профессора с собой этого, Фауста, таскал. Так вот, Фауст этот теперь у нас ректор.

Брандер. Да я же от него никогда ничего умного не слышал. Он всё над кабалистикой карпел, да про макросомы нам долбил. Из него ректор, как из меня…

Ауэрбах. Зато у него связи. Опять же этот хромой его наверх за собой тянет.

Брандер. Фрош, мы же с тобой против знакомств боролись. У нас новая жизнь настала.

Фрош. Ну, и что? И теперь без этого никуда. Даже ещё хуже стало. Все проходимцы ошиваются возле молодого императора. И хромой там первый.

Брандер. Надо же как? Из грязи – в князи. Как же он туда пролез пролаза? 

Фрош. Да, у них своя шайка. Этот Фауст, говорят, девушку одну загубил, Гретхен её звали. А потом и брата её прикончил.

Брандер. Нас бы с тобой за это...

Фрош. Так вот, хромой-то его от всего этого и отмазал, да ещё и ректором посадил.

Брандер. А профессора что, коллектив?

Фрош. Какой коллектив, Бранд? На кафедрах все дрожат, пикнуть боятся, чтоб не уволил.

Брандер. Вот дела! Как же так?

Фрош. Как – как? Он этому черту продался. Сначала диссертацию накропал, а потом каждый год по монографии строчит. Горбатит на него кабалистик наш, понимаешь?

Брандер. А хромому то эта книжная муть зачем?

Фрош. Как зачем? Он советником у молодого императора заделался.

Брандер. Неужели императору советовать некому?

Фрош. Честному человеку туда точно не пробиться. Возле него по-прежнему курфюрсты, епископы, да дворяне. Но хромой, не веришь, всех их отодвинул.

Брандер. Как? У него же на роже написано, каких он им советов надаёт? Он же всех их облапошит.

Фрош. Это тебе, Брандер, видно. А император же молодой, почти мальчик. А хромой не то, что мы с тобой. У него звания и ордена. Он и профессор и академик.

Брандер. Ясно, молодой. Что с него возьмёшь? Но я бы, Фрош, если бы попал к императору, я бы всё ему рассказал про них.

Фрош. И не думай, Брандер. Тебя к нему и на километр не подпустят. Мы с тобой тогда на площади засветились.

Брандер. Ну, мало ли кто на площади был? Тот же хромой там крутился, вином всех поил.

Фрош. Поить то поил, да не засветился. А потом сразу во дворец переметнулся.

Брандер. Во, дела!

Фрош. И ещё, знаешь, Брандер, в университете преподавателям пфениги платят, а Фауст, этот гусь вместе с премиями по два миллиона огребает.

 Брандер. Да ты что? Он же в науке дуб…

Фрош. А он и сам говорит, – я не учёный, я управленец, топ-менеджер. Вот и зарплата оттого.

Брандер. Фрош, я эту их лавочку разворочу. Я им малину поломаю.

Фрош. Ничего ты, Брандер, не сделаешь. У Фауста в штате есть зам по пиару. И зам этот – наш дружок, Зибер.

Брандер. Зиб?

Фрош. А ты что хотел?

Брандер. Наш Зиб продался?

Фрош. А что ему было делать? Газеты умерли. Журналисты никому не нужны. Всем требуются спецы по пиару. Вот у него теперь работа такая. Он про этих жуликов везде позитивный контент размещает. А если против них что напишут, он этот негативный контент удаляет или блокирует. Если негатива меньше трёх процентов, премия.

Брандер. Во, аферист.

Фрош. А ещё каждую неделю в университетской газетёнке Зиб заумные тексты от имени ректора крапает, и Фаустова ехидная кошачья физиономия обязательно на первой полосе. И учти, эту грязь оплачивают не из карманов этих господ, а из бюджета, за наши с тобой денежки.

Брандер. Да я их разоблачу.

Фрош. Ничего ты с ними не сделаешь, Бран.

Брандер. Я пойду к главному корпусу с плакатом и напишу, что в университете засела банда.

Фрош. Ха! Да в следующем номере, Брандер, наш дружок, напишет, что ты на рынке буханку хлеба украл.

Брандер. Кто ему поверит?

Фрош. Не знаю. А если не уберёшься, то скажут, что ты детей воровал. Потом сочинят ещё что-то. И будут писать, пока бюргеры сами тебя в магистрат не отведут.

Брандер. Вот гнида.

Фрош. Блоха или гнида? Но и Зиба понять можно. У него дети и жена, Лотхен. Ему семью кормить надо.

Брандер. Но не так же?

Что же нам делать, Фрош?

Фрош. Пиши стихи, Брандер. У тебя хорошо получалось про «Бурю» и «Натиск».
Брандер. Чтобы писать, огонь в груди должен гореть. А мой огонь, Фрош, погас.

Фрош. Что поделаешь. Но, знаешь, Бранд, столько стихов без нас уже написано. Давай их читать будем. Как бы не была несправедлива наша жизнь, поэзия нас спасёт. Вот послушай:
 
Фрош выходит вперёд, за ним по очереди остальные.

Фрош.
Так ты ушла? Ни сном ни духом
Я не виновен пред тобой.
Еще ловлю привычным слухом
Твои слова и голос твой.
Как путник с беспокойством смутным
Глядит в бездонный небосвод,
Где жаворонок ранним утром
Над ним - невидимый - поет;

Брандер.
Как взгляд мой, полный нетерпенья,
Следит - сквозь чащи - даль и высь,
Так все мои стихотворенья
"Вернись! - безумствуют.- Вернись!"

Лотхен (выходит).
Фиалка на лугу одна
Росла, невзрачна и скромна,
То был цветочек кроткий.
Пастушка по тропинке шла,
Стройна, легка, лицом бела,
Шажком, лужком
С веселой песней шла.
"Ах!- вздумал цветик наш мечтать,-
Когда бы мне всех краше стать
Хотя б на срок короткий!
Тогда она меня сорвет
И к сердцу невзначай прижмет!
На миг, на миг,
Хоть на единый миг".
Но девушка цветка - увы!-
Не углядела средь травы,
Поник наш цветик кроткий.
Но, увядая, все твердил:
"Как счастлив я, что смерть испил
У ног, у ног,
У милых ног ее".

Ауэрбах (выходит). Позвольте и мне:
Горные вершины
Спят во тьме ночной,
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы...
Подожди немного-
Отдохнешь и ты!

Маргарита(выходит).
Король жил в Фуле дальней,
И кубок золотой
Хранил он, дар прощальный
Возлюбленной одной.

Когда он пил из кубка,
Оглядывая зал,
Он вспоминал голубку
И слезы проливал.
И в смертный час тяжелый
Земель он отдал тьму
Наследнику престола,
А кубок — никому.
Со свитой в полном сборе
Он у прибрежных скал
В своем дворце у моря
Прощальный пир давал.
И кубок свой червонный,
Осушенный до дна,
Он бросил вниз с балкона,
Где выла глубина.

В тот миг, когда пучиной
Был кубок поглощен,
Пришла ему кончина,
И больше не пил он.

Фрош.
Опять встречаю свежих сил приливом
Наставший день, плывущий из тумана.
И в эту ночь, земля, ты вечным дивом
У ног моих дышала первозданно.

Маргарита.
Ты пробудила вновь во мне желанье
Тянуться вдаль мечтою неустанной
В стремленье к высшему существованью.
Объятый мглою мир готов раскрыться,
Чуть обозначившись зарею ранней.

Лотхен.
В лесу на все лады щебечут птицы,
Синеют прояснившиеся дали,
Овраг блестящей влагою дымится,
И сонная листва на перевале
Горит, росинками переливая,
Покамест капли наземь не упали.
Все превращается в сиянье рая.

Ауэрбах.
А там, в горах, седые великаны
Уже румянцем вспыхнули по краю.
Они встречают день завидно рано,
А к нам он приближается позднее.

Брандер.
Вот луч сбежал на горные поляны,
Вот он спустился ниже, пламенея,
Вот снизился еще одной ступенью,
Вот солнце показалось! Я не смею
Поднять глаза из страха ослепленья.

Фрош.               
Вы снова здесь, изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдется ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
Но вы, как дым, надвинулись, виденья,
Туманом мне застлавши кругозор.
Ловлю дыханье ваше грудью всею
И возле вас душою молодею.

Лотхен.
Вы воскресили прошлого картины,
Былые дни, былые вечера.
Вдали всплывает сказкою старинной
Любви и дружбы первая пора.
Пронизанный до самой сердцевины
Тоской тех лет и жаждою добра,
Я всех, кто жил в тот полдень лучезарный
Опять припоминаю благодарно.

Ауэрбах.
Им, не услышать следующих песен,
Кому я предыдущие читал.
Распался круг, который был так тесен, 
Шум первых одобрений отзвучал.

Маргпарита.
Непосвященных голос легковесен,
И, признаюсь, мне страшно их похвал,
А прежние ценители и судьи
Рассеялись, кто где, среди безлюдья.

Брандер.
И я прикован силой небывалой
К тем образам, нахлынувшим извне.
Эоловою арфой прорыдало
Начало строф, родившихся вчерне.
Я в трепете, томленье миновало,
Я слезы лью, и тает лед во мне.
Насущное отходит вдаль, а давность,
Приблизившись, приобретает явность.