Я - чёрно-белая камера на плече своего хозяина.
Он торопится на свадьбу, но не на свою. Он часто забывает одеть крышку на объектив, и за это я люблю его.
Пусть думает, что я сплю, но мой глаз и зрачок-прицел видят всё. Когда я не работаю, окружающая жизнь для меня - в цвете.
И чёрная коляска с поседевшей добела лошадью, летящая по дороге. И тихие жёлто-зелёные поля, разлинованные боровками. И мерно постукивающий закопчёный паровоз, охваченный клубами дыма.
Я - вижу.
Мы опаздываем на свадьбу. Прыгаю с хозяином в коляску к нечёсаному извозчику. Спина его синего кафтана лоснится: возница мастак поспать прямо в одежде.
Мы вчетвером с лошадкой цокаем через мост над живой водой. Игривые струи у каменных опор разглядывает любопытная барышня с зонтиком. Я вижу её на другом берегу, и она всё ближе - в розовом платье с розовым зонтиком от солнца. Господа из проплывающей лодки рассматривают её и обсуждают. Всё как всегда.
Прохожие огибают искрящиеся лужи: кого обрызгать - подходи!
Картины меня захватывают: я живу внутри них. Я не тороплюсь, как мой хозяин, я всегда успеваю замечать.
Когда смотришь в отчаянно-голубое небо, кажется будто летишь с немыслимой скоростью: это ветер гонит неповоротливые облака нам навстречу. А вот и тополиная аллея: тёмно-зелёный ряд бесконечен, только беспокойный воздух может его оживить. Если долго глядеть на хоровод деревьев - закружится голова.
Грохочем-трясёмся по брусчатке, прыгает картинка - хорошо!
Дрожат дома с красными крышами, с миниатюрными балконами, резными ставнями, с плющом, обвившим щупальцами стены. Изумрудный спрут на белой стене.
Звон медяков - и мы уже пешком торопимся по вымытой мостовой.
У входа в ресторан нам кланяется швейцар в зелёной ливрее с блестящими золотыми пуговицами и бородой почти до колен. Ветер раздувает предмет его гордости; он великолепен, но мой хозяин этого не видит.
Внутри огромного зала шумно. Сверкают зеркала, позолота, хрусталь, даже белоснежные скатерти слепят глаза.
Угрюмый жених ждёт в одиночестве. Какой контраст помпезного смокинга с непраздничным лицом. Он резко вливает содержимое стопки в рот, запрокидывая голову, и, словно дракон - струёй выпускает дым в потолок.
Мы опоздали, но мне ничуть не жаль: у жениха - гладко зачёсанная назад каштановая грива, рыжая вангоговская борода и злое фактурное лицо. Какая вкусная картинка!
Но вот хозяин ловко ставит меня на лёгкую треногу, и с поворотом ручки весь мир становится двуцветным.
С минуту я снимаю пронзительный взгляд человека за столом. Здесь цвет не нужен.
Хозяин говорит извиняющимся тоном: "Всё готово".
- Она не пришла, - изрекает жених чёрно-белым голосом.