Холодный ветер у окна 2 часть

Наталья Караева
 Начало   http://www.proza.ru/2016/02/21/2244


Ветер разбрасывал редкие листья, гонял по двору целлофановый пакет. На пожухлой клумбе отцветали астры. Последние дни октября. На крыльце, втянув голову в плечи, сидел Дед Егор. Под мышкой у него — шахматная доска. По дорожке нехотя прыгал на тонких ножках воробей, чуть поодаль сидел ещё один, нахохлившись. Ветер ерошил  серые пёрышки, налетал резкими порывами и толкал его. Воробей недобро покосился на человека.

«Чё, замёрзли, голодранцы?» - зябко поёжился Дед Егор.
Воробьи не обратили на него внимания. Какой им прок от этого человека, а шуток деда они не понимали.
На единственной скамейке вдоль стены дома сидели, кутаясь, две женщины.
Слева через двор, на заборе, в том месте, где сломаны верхушки трёх штакетин, протиснувшись в эту щербинку, опершись на прожилину локтями, спиной к дому «висел» Олег Иванович и шептал: «Что не так, что я не так сделал?»

А перед глазами старика — до самого горизонта поле и он, молодой, сильный, идёт по дороге через него. Одной рукой придерживает пиджак, перекинутый через плечо, в другой — маленький чемоданчик.
«Я не искал в этой жизни лазеек, я сам при распределении попросился в это маленькое село, когда другие думали, как бы остаться в городе, как  бы устроиться попрестижнее», - шептал Олег Иванович.
У ворот остановилась машина с небольшим фургоном, из машины вывалилась Верка, вытащила большую коробку, поставила её на руки перед собой и понесла к дому. Разглядела у забора Олега Ивановича и раздражённо крикнула ему:
- Олег Иванович, вы забор доломаете! Лучше бы делом каким занялись.

Старик у забора продолжал шептать себе под нос: «Ты всегда людей боялся, маменькин сынок. Да ты никогда не умел, как мужик, ответить, всегда пасовал перед хамством. Спастись от жизни хотел в своей маленькой школе. Легко быть уважаемым в деревушке на две улицы»
Верка зашла на крыльцо, повернулась, отстранив рукой стоящего рядом Деда Егора, крикнула так и не сдвинувшемуся с места Олегу Ивановичу:
- Вы чё, совсем оглохли? - пнула ногой дверь и со словами: «Совсем оборзели» шумно вошла в дом.

«Неправда, - шептал Олег Иванович, - я мечтал о системе Макаренко, представлял свою  школу. Я — молодой директор, моя жена — красивая молодая учительница. Волосы собраны вверх, длинная шея, милые завитки непокорно выбились... Я хотел работать. Мечтал быть нужным». Насмешливый внутренний голос: «Быть уважаемым. Всеми любимым...»
Шепот Олега Ивановича: «И что в этом плохого? Известны недостатки и похуже. Например, управлять миром, покорять народы. А я хотел признания, за это не наказывают». Олег Иванович усмехнулся: «Да, пожалуй, тщеславие — это всё-таки достоинство» Он на мгновение прикрыл глаза и провёл ладонью по лицу сверху вниз.

 - Олег Иванович, Олег Иванович, - женщина Лиза трепала его по плечу. - Вам плохо?
И совсем растерялась от его отстранённого взгляда.
- Пойду полежу. Не нужно беспокоиться обо мне, Лиза, - Олег Иванович погладил её по руке. - Я чужой старик со своими мыслями и больше уже ничего.
Лиза молчала, ей не совсем понятны были его слова.

Вечером Олег Иванович долго не мог заснуть и вышел в коридор. По коридору тихо  ходила женщина с большим ртом, лицо её было мокрым от слёз.
- Вам плохо? Может вам не хватает свежего воздуха? - Олег Иванович указал в сторону входной двери. - Я могу вам помочь?
- А как? Мне не хватает добра., - слёзы женщины тихо текли по щекам. - Сирота я. Люди детей бросают, а меня дети бросили. Я не могу так жить, но я не могу и  убить себя. Я не могу опозорить детей.
- Знаете, говорят, что боль проходит, если потерпеть. Потерпите.
- Я знаю, они не забыли меня. Они не могли забыть меня. Вы тоже не спите, что у вас болит?
- Боль от упущенных возможностей не даёт мне спать, если вы, конечно, меня понимаете.
- Нет, не понимаю, - женщина тихо покачала головой. - Не плачь,  - погладила она его по плечу. - Есть что вспоминать - вспоминай. Вспоминай свою жену.

Женщина пригнула  его гладкую, как бильярдный шар, голову. Они обнялись и сидели так, как дети, ожидающие прихода родителей в темнеющей комнате.

«Они не забыли её, - думал уже в комнате Олег Иванович, вспоминая глаза молча плачущей женщины. - Детство никто не забывает. Хотя бывает такое детство, что лучше бы суметь его забыть»

Мальцева Андрюшку на линейку в сентябре привела старшая сестра, неразговорчивая девочка с внимательными глазами. Эта семья летом переехала в Захаровку, говорили, из какого-то медвежьего угла. И хотя со второй четверти первоклашкам разрешалось уходить домой без сопровождения взрослых, девочка каждый день приходила за братиком и, пока тот возился у вешалки в углу класса, исподтишка наблюдала за учителем. Чем-то он вызывал её постоянный интерес, но стоило Олегу Ивановичу на неё посмотреть, как серые, в пушистых ресницах глаза испуганно метались в сторону.

Неожиданно для себя предложил девочке вести кукольный театр, который организовала Ирина Юрьевна, а потом уехала, бросив в середине учебного года и его, и ребятишек, и театр. Ребят стало не выпроводить домой, а по выходным они с утра толпились у его калитки, ожидая согласия открыть школу. Олегу Ивановичу никогда не хотелось свой единственный выходной делить с ними, но он был рад ребячьему интересу, как всему живому, что случалось в его маленькой школе. Эта неразговорчивая девчушка обладала удивительным даром -  создавать. Создавать спектакли, тексты к постановкам, кукол и декорации, а главное — желание творить.

Как-то промозглым вечером ранней весны пришла девочка к нему в каком-то бабьем платке, испуганная и замёрзшая, видимо, не сразу решилась зайти. Расплакалась тоже по-бабьи: горько и с надрывом. Рассказала, что отчим пристаёт, а мама остригла её на лысо. чтобы из дому не уходила, когда мать на ферме.

Пошёл в туфлях, чапал по щиколотку в грязи через всё село. Пришёл, вызвал отчима и врезал ему по морде.

Девочка ночевала у него. «Завтра с матерью поговорю», - решил Олег Иванович. А ночью за ним приехали. Руки связали. Местный участковый удивлялся: «Как же так? Мы-то думали, что педагог. А он ребёнка обманом. Оборотень!»
Когда вышли во двор, воровато оглянувшись, ударил учителя под дых. Олег Иванович согнулся от неожиданности и боли. Так согнувшись и побрёл в милицейский УАЗик.
Девочка плакала и всё повторяла: «Убьёт он теперь меня. Убьёт!» Участковый обнимал её за плечи: «Иди к отцу. Он простит».

Продолжение   http://www.proza.ru/2016/02/28/2257