Предыдущая часть http://www.proza.ru/2016/02/28/2290
Утром, проснувшись, Олег Иванович уже знал: выбор сделан. К пронзительной тоске примешалось чувство безысходности.
За окном пошёл снег. Первый в этом году. Олег Иванович вспомнил, как они с младшей сестрой Люсей, глазастой девочкой с нежными-нежными щёчками, счастливые выбегали во двор и бегали по только что выпавшему снегу в валенках на босу ногу. А соседка говорила маме: «Какая красивая у тебя дочка. Счастливая!» Не помогла красота Люсе.
«Почему ты постепенно всё терял и ничего не делал?», - подумал он и эта мысль отозвалась в нём тоской и одиночеством.
Олег Иванович встал, задел рукой стоящий рядом стул, тот громко упал. Олег Иванович неуклюже нагнулся. Он торопился, и стул опять упал.
«Зачем, если потеряно самое важное, самое родное, продолжать быть здесь?», - думал Олег Иванович, спускаясь с крыльца.
Возле забора, лицом к дороге, стоял Дед Егор, он слегка повернулся к вышедшему из дому Олегу Ивановичу, но не окликнул его по обыкновению, а отвернулся, сделав вид, что не увидел.
Олег Иванович постоял недолго, раздумывая над чем-то, и пошёл со двора. Дед Егор и сидящие на скамейке женщины посмотрели ему в след.
Олег Иванович шёл по посёлку. Снег не таял под ногами, как обычно бывает с первым снегом, а даже слегка поскрипывал, как зимой. Где-то над головой лениво каркали вороны в чёрных ветвях старых деревьев. День обещал быть солнечным
Олег Иванович подходил к церкви. У ворот его окликнул прохожий:
- Олег Иванович, давненько не виделись. Куда стопы направил?
Олег Иванович рассеянно посмотрел в лицо старому знакомому
- Да, вот иду, - махнул в сторону церкви, - разрешения испросить. Пусть отпустит меня.
- Отпустит? А-а-а, грехи отпустит.
- Да может и грехи заодно уж.
Михаил наш старостой тут служит. Мишку-то Смирнова помнишь?
Олег Иванович пожал плечами.
Церковь стояла высокая, обшитая тёсом снаружи, на каменном фундаменте, который придавал ей стройность. Олег Иванович помнил это здание ещё заколоченным, приспособленным под амбар.
Большие массивные двери вели в центральную часть храма. Внутри светло и торжественно. На скамейке у стены сидели две женщины в ожидании. Они были молчаливыми и задумчивыми и нехотя ответили на приветствие Олега Ивановича, вяло улыбнулись. Олег Иванович почувствовал себя одиноким и уставшим странником.
- Господи, помилуй меня безбожника. Отчаявшаяся душа моя плачет к тебе. Нет у меня заслуг, но я взываю к твоему великодушию. Господи, будь милостив к пленнику. Я отказываюсь от этой жизни. Я не могу вернуться обратно, но и идти дальше нет сил. Я переступаю этот порог добровольно, и ты должен мне это разрешить, - шептал старик, стоя перед иконой творца.
Вышел из церкви. Спустился, осторожно ставя ноги на ступени. Мимо проходил староста, увидев Олега Ивановича, остановился, подождал его.
- Здравствуйте, как ваши старания?
Не дождавшись от земляка ответа, староста продолжал говорить:
- А у нас веселье: барануха окатила трёх ягнят, а сосцов у матери два. Так третьего баранёнка — детям на радость: они его из соски поят, холят, лилеют. Истинно подарок божий.
- Как к зиме подготовились? - наконец спросил Олег Иванович, лицо его было бледным, а глаза где-то далеко.
- Спасибо, с божьей помощью, хорошо. А знаете что, пойдёмте в сараюшку, я вам покажу наше хозяйство., - говорил староста, не обращая внимание на нежелание Олега Ивановича идти, и, держа его за локоть, повёл на хоздвор. - Сено нам на ляге нынче разрешили косить, а там разнотравье такое, - староста покачал головой в восхищение, - так нынче у нас не сено, а чай, - засмеялся, а сам встревоженно посматривал на Олега Ивановича.
На хоздворе, в летнем загоне, - овцы, среди них пятнистый телёнок. Растопырил ноги, выставил вперёд крепкий лоб. А возле летника на земле, на охапке сена, сидел мальчик-подросток, поджав ноги. Прижал к себе ягнёнка и гладил, тёрся об него щекой, улыбался, что-то ласково бормотал. А лицо счастливое-счастливое. Увидев подошедших, отпустил ягнёнка. Тот, весь в жёстких кудряшках с белой звёздочкой на лбу, тут же начал выбрыкивать рядом, неумело подпрыгивал, разбрасывая ноги.
Олег Иванович завороженно смотрел на подростка, у того было глуповатое лицо, а улыбка открытая и короткая, как вспышка.
Староста, увидев интерес Олега Ивановича к мальчику, сказал:
- Это Игорь. Настоящий воин. Его нашли зимой в контейнере с мусором. Переломы, сотрясение мозга. Слава Богу, нашлись добрые люди, усыновили, с божьей помощью выходили, а когда поняли, что несильно Бог ребёнка разумом наделил, вернули. Нелёгкая жизнь в доме сиротском, а он боролся и не озлися.
Староста заглянул в лицо молча стоящему рядом Олегу Ивановичу.
- Бог не даёт нам непосильной ноши, - негромко произнёс он. Затем вновь повернулся к мальчику и, уже улыбаясь, продолжил:
- А сейчас Игорёшка в Михайловском специнтернате живёт. Отец Василий приглашает его помогать нам. Помощник он славный.
Игорь смущённо и радостно слушал, нагнув голову.
Олег Иванович подложил под себя охапку сена и присел рядом с подростком. Староста ушёл в загон, было слышно, как он там разговаривает с животными.
- Не холодно, Игорёк, на земле сидеть? - Спросил Олег Иванович мальчика.
- Холодно, кончилось лето. Пташки летние отчирикали, улетели
- Ах, ты, пташка, - погладил Олег Иванович мальчика по голове, - А тебе здесь нравится?
- Они хорошие, - указал мальчик на овец, - я им зёрнышки даю. Они мне руку вот так делают, - показал, как овцы едят у него с ладони. Засмеялся тихо и радостно. - Я бы хотел здесь жить.
- А что бы ты хотел больше всего?
Игорь молчал, смотрел на Олега Ивановича изучающе, помолчав, ответил:
- Чтобы мама меня нашла или родные. Я каждый день жду.
В конце разговора мальчик сказал:
- Ты красивый. У тебя ребёночек есть?
Олег Иванович покачал головой.
- Вот и у меня нет, а когда я вырасту, у меня будет маленький.
«Старость обездоленная? Вот она вся жизнь обездоленная, - громко шептал Олег Иванович, возвращаясь из церкви. - Родненький мой, да знал бы ты, как же я мечтаю увидеть своих родных. Господи, где тот уголок во Вселенной, где я встречу их? А в каком же месте эта душа обездоленная найдёт себе родных?»
Он остановился и закрыл глаза. Снег успел облепить кусты. Сгладил все неровности. Его окружала спокойная и торжественная красота. Олег Иванович открыл глаза и подумал об увиденном, как о доказательстве того, что в мире есть иной смысл, независимый от нас.
Олег Иванович возвращался той же стороной улицы. Он оглянулся: на нетронутом снегу, как на огромном белом холсте, темнели его следы туда и обратно...
Олег Иванович, не торопясь, подходил к дому. Ещё через забор увидел возле крыльца оживление, услышал смех — в доме что-то происходило неожиданное, но радостное. Войдя во двор, он увидел Лизу с букетом белых хризантем, рядом плотника в добротной зимней куртке и меховой шапке; солидный и, как всегда, молчаливый. Оказывается. Он приехал делать Лизе предложение, как положено, со свахой и сватом. Сват был таким же молчаливым и важным, как сам жених, а уж в послужном списке свахи значился не один добрый десяток поселковых свадеб. И сейчас над всеми по-молодому звенел её голос, а слова лились, как слаженная песня про то, что человек должен быть счастливым и не одиноким.
Провожать Лизу вышли все обитатели дома. Кузьминична и Кира Владимировна посыпали «молодых» рисом и перловкой, желая этим им достатка и счастливой жизни. Провожали всей шумной толпой до самой калитки. У калитки, проходя мимо Олега Ивановича, Лиза пожала емй руку на прощанье и грустно улыбнулась:
- Оказывается приятно быть фифой.
- Когда эта надоест — приезжай к нам ещё — другую поищем. - громко засмеялась одна из провожающих, а в глазах — слёзы. Не из лёгких испытание чужим счастьем.
Поздним вечером Олег Иванович лежал в кровати и думал: «Завтра отнесу Игорьку апельсины. Наверное, все дети любят апельсины? - и, засыпая, бормотал, - Игорёчек, Игорёшка — маленький воин».
Ночью ему то ли снилось, то ли вспоминалось лето. Вокруг зеленела степь, она ещё не успела пожелтеть от летнего зноя, возле горизонта зыбко дрожало марево. Он шёл по не наезженной дороге. Остановился, лёг на землю, раскинув руки. Рядом стрекотали кузнечики, над головой — долгая трель жаворонка, глубоко зависшего в небе. Олегу Ивановичу за тридцать. У него есть дом с мальвами у окон, деревянная школа с высоким крыльцом, где на перемене любят сидеть его ученицы, шептаться и наблюдать за мальчишками, которые гоняют по маленькому двору перед школой и делают вид, что девчонки их совсем не интересуют. Ему за тридцать и он счастлив.
Ночью в тесной кладовке повесился Дед Егор.