Это заключительная часть собачей трилогии.
Начало "Собачья жизнь", продолжение "Это жизнь" и окончание "Странности жизни"
В последнее время в окружающей Альму жизни произошло много изменений, самым главным и самым положительным из которых было появление настоящей подруги. Справедливости ради надо сказать, что когда она только появилась, Альма совершенно этому событию не обрадовалась, напротив, она испытала гамму не самых приятных эмоций. Но Лара – именно так зовут подругу – настолько органично вписалась в их дружную компанию, что Альма даже и не заметила, как её раздражение на непонятно откуда взявшуюся собаку сменилось весьма искренним расположением.
Все остальные изменения так или иначе были связаны с Ларой, вернее, с изменившимся образом жизни. До появления Лары Альма общалась преимущественно с Серым – прибившимся к ним бездомным котом, часто к ним присоединялся Маркиз, но его в основном интересовала его собственная персона и внимание окружающих. Альма же любила порассуждать, понаблюдать, прийти к какому-нибудь выводу или извлечь урок. У Лары совсем не получалось долгое время лежать под любимой Альминой берёзой или кустом сирени. Ей нравилось гулять, общаться, играть, заводить новые знакомства. Она была не в состоянии с кем-либо ссориться и совершенно не обижалась на первые недружелюбные выпады собак-старожилов их деревни, поэтому все недоразумения были быстро преодолены и, казалось, впереди их ждала счастливая и дружная жизнь. Но именно этого и не произошло и стало основной странностью, которую Альма увидела в их такой привлекательной прежде действительности, и которая при более внимательном рассмотрении состояла из множества странностей поменьше.
Непосредственно изменения начались с того, что у их соседей появилась новая собака. Сначала это был щенок, который громко скулил и лаял, требуя к себе внимания. На удивление он быстро подрос, освоился и стал настойчиво приглашать Альму с Ларой побегать вдоль общего забора и вместе полаять. Активнее всего его поддерживала Лара, Альма сначала предпочитала оставаться в стороне и наблюдать, но вскоре к ним присоединилась и стала получать от этого огромное удовольствие. Но так продолжалось недолго. Кей – так звали нового соседа – вдруг стал очень быстро взрослеть и превратился в довольно крупного пса с бородой и усами, для которого перемахнуть через их забор оказалось весьма лёгким делом. Лара бурно приветствовала такое развитие событий, потому что играть с Кеем было очень интересно. Так интересно, что противостоять соблазну не смогла даже Альма, не любившая шумных сборищ. Сначала она попыталась остаться в стороне, чтобы не привечать резвого соседа, которого в штыки встречал Маркиз, но поскольку Маркиза никто обижать на его территории не собирался, Альма плюнула на условности, и они втроём носились кругами друг за другом по газону до тех пор, пока не падали с высунутым языком от усталости.
К проделкам Кея отнеслись с благосклонностью все без исключения – и Рита с Олей, и Дима с Васиным. Может быть, только Маркиз больше делал благодушный вид, чем испытывал добрые чувства к этому мохнато-бородатому новшеству на их участке. Серый в отличие от Маркиза никакого вида на себя не напускал, а предпочитал при появлении Кея незаметно исчезать из поля собачей видимости. Сколько бы продолжалась такая беззаботная жизнь в игре – сказать трудно, но – как сказала Рита – вмешался случай и нарушил собачью идиллию.
Как-то в деревню приехали гости и привезли Альме с Ларой подарки – две шикарные кости. Не косточки, какие им обычно перепадали после больших обедов по выходным, а такие большие потрясающе пахнувшие кости. Альма с Ларой даже в тот день не стали играть и бегать, а были полностью заняты своими подарками, но за один день им всё равно с ними справится не удалось, поэтому, не сговариваясь, они закопали остатки в укромном месте под разными кустами сирени и на всякий случай издалека наблюдали за сохранностью своих сокровищ, хотя место было выбрано наибезопаснейшее – по их разумению, конечно.
После обеда Рита с гостями позвала собак пойти пройтись до речки, и они с радостным лаем устремились к калитке, призывая человеческую компанию поторопиться. Сколько они в тот раз прогуляли – сказать трудно, но точно гораздо дольше обычного. Когда же, наконец, они вернулись на свою территорию, то первым, кого они увидели, был бежавший к своему забору от кустов сирени Кей с чем-то во рту.
- Ах ты, мерзавец, - зарычала Лара, быстрее всех понявшая, что было во рту у Кея, и рванувшая за ним с такой скоростью, что Альма даже ни о чём таком подумать и не успела, но всё равно ринулась за вслед за ней.
Ларе же не хватило какого-то мгновения, чтобы остановить Кея, всё, что ей удалось – это схватить его за кончик уж слишком короткого хвоста, когда тот перепрыгивал через забор. Перепрыгнув, Кей скрылся за домом и затих, а Лара возмущенно, с несвойственной ей хрипотцой, ругала его за кость, которую он так вероломно выкопал из её тайника.
- Ну что, - услышала Альма голос Риты, - стырил ваш приятель у вас ваши подарки?
- Лара в ответ громко с призвизгом тявкнула.
- Да ладно, тебе возмущаться, Лара, - примирительно сказала Рита. Ну спёр Кей твою кость, и фиг с ним, это же он воришка, а не ты. А я вам завтра другую кость найду, только вы её уже прячьте лучше.
- Лучше бы я свою кость сама «спёрла» проворчала Лара в ответ, и Альма её чувства очень хорошо понимала, потому что кость была настолько хороша, что смириться с её потерей было не так легко.
- У нас ведь ещё от одной кости остатки есть, - сказала Альма Ларе, - я могу от них отказаться в твою пользу, ведь и не ясно, чью кость «стырил» Кей.
- Не стырил, а спёр, - с некоторым раздражением от произошедшего сказала Лара.
- Не важно «стырил» или «спёр», - вдруг послышался голос Маркиза, это всё просто слова. Важно то, что кости нет, потому что её без разрешения выкопал и забрал себе ваш так сказать приятель.
- Не приятель он мне больше, - сердито ответила Лара. Пусть больше на нашей территории не появляется. Играть – это одно, а вкусности наши забирать – это уже совсем не игра.
Пока Лара дулась, Альма недоумевала. Дружба, дружба, - думала она, - сначала такая хорошая эта дружба была: и бегали вместе, играли, ждали следующего визита Кея на их территорию, восхищались его прыжками, как вдруг из-за какого-то остатка кости всё в её ощущениях рухнуло за минуту, и все чувства при слове дружба, так сладко отдававшиеся во всем собачьем существе ещё какой-нибудь час назад, исчезли без следа. Неужели это действительно из-за обгрызка кости, - не могла поверить собственным ощущениям Альма. Ведь это же такая малость по сравнению с тем воодушевлением, которое испытывала их собачье братство от общения. Её даже не сравнить с Маркизовым любимым кормом, потому что, во-первых, Маркиз считал именно его самым главным в своей жизни и ни что никогда не согласился бы променять, во-вторых, корм действительно был существенной составляющей жизни не только Маркиза, но и всех остальных, потому что если этого корма, или, как говаривала Рита, «миски» долгое время не было, то и играть-то особенно не хотелось. Нет, обгрызок кости решительно не походил на нечто равноценное корму. Ситуацию не спасали даже остатки от второй кости, без которых Альма спокойно могла обойтись, и которые могли бы успокоить Лару. Могли бы, но не успокаивали. Побегав с досады по участку, Лара залегла недалеко от Альмы так, чтобы была возможность обозревать как можно больше. Было очевидно, что ей не хотелось ни с кем общаться совершенно, и любая деятельность вообще потеряла для неё в данный момент всякий смысл.
Отказавшись от мысли снова предложить Ларе оставшуюся часть лакомства, Альма вдруг очень ясно поняла, что дело совсем не в кости.
-Нет, конечно же, это не кость, -пробурчала она себе под нос и обескураженно спросила сама себя – но что же тогда?
Тайное вторжение – вдруг раздался как будто ниоткуда негромкий голос Серого.
Альма вздрогнула и переспросила – чего-чего?
- Мы на своей территории находимся? – вместо ответа спросил Серый.
- Ну да, - не поняла сути его вопроса Альма, - а что?
- Мы здесь живём, общаемся, едим, спим, дела свои разные делаем, службу несём. Правильно?
- Ну да, подтвердила Альма.
- А на соседнем участке живут, также как и мы, Кей, Рэм и их многочисленные хозяева. Живут по тем же правилам, что мы, так ведь?
- Конечно, - согласилась Альма, ведь иначе не бывает.
- Ты бы пошла на их территорию взять у них что-нибудь, пока они заняты и не видят тебя?
- Альма от такого вопроса даже фыркнула, - да зачем мне чужое? Глупость какая!
- Ну а вот Кей пришёл на вашу территорию без вас, да ещё и кость вашу выкопал и забрал себе. И дело не столько в кости, сколько в том, что он это сделал, пока вас не было, тайно.
- А если б и спросил, - включилась Лара, - я б ему всё равно не разрешила!
- Вот-вот, - обрадовался Серый, - поэтому он сделал то, с чем вы не согласны, без вас, и называется это тайным вторжением. А если бы вы были на месте, то это называлось бы зайти в гости.
- Ну ладно, - согласилась Лара, - если для него остатки кости важнее нашей дружбы, так чтобы к нам в гости, тогда пусть и играет с этим обгрызком у себя, а не с нами.
Понятно было, что пик эмоций был пройден и жизнь начинала потихоньку входить в прежнюю колею.
Слушай, - сказала Лара Альме, - а можно я твою кость погрызу немножко?
- Пожалуйста, - согласилась Альма и добавила, - это уже наша общая кость, а не моя совсем.
Вечером на подстилке под громкое мурчание Маркиза, расположившегося на стоявшей рядом Олиной кровати, Альма продолжила обдумывать происшествие, которое её, надо сказать, сильно зацепило.
- Ну что, Альма, всё успокоиться не можешь, - лениво спросил Маркиз.
-Да, - подтвердила она, как-то всё неприятно это, и из головы не идёт. Серый уж очень мудрёно выразился – тайное вторжение. Ну и что? У нас же всё в порядке, ничего не изменилось, играть также можем, а вот – чувствую – не получится уже как раньше, играть-то с этим Кеем ведь совсем не хочется, и ничего не могу с собой поделать.
- Серый прав, между прочим, - продолжил Маркиз и добавил, - и Рита права, сказав «спёр», это одно и тоже, только немного с разной стороны. И вообще, какие бы слова ни находили, дело в том, что есть твоё и не твоё, и больше ничего другого нет. Если кто-то берёт не своё, то нарушает правила, которые помогают нам делать то, что нам интересно и приятно, и нам становится НЕ интересно и НЕ приятно. Всё на самом деле просто.
Альма молчала. Маркиз принял её молчание за её безоговорочное с собой согласие, удовлетворённо потянулся, поменял место на кровати и, свернувшись клубком, затих.
Альма в этот вечер долго не могла заснуть. Все многочисленные слова её на этот раз до конца убедить так и не смогли. Если раньше они всегда придавали всему окружающему понятную и точную форму, то сейчас всё равно оставалось что-то неуловимое, ощущаемое ею как такое тягостное, стабильное чувство, не уживавшееся с прежней лёгкостью. Не прошло это чувство и на следующий день, и после него. Кей не появлялся, чем только подтверждал правоту всех их разговоров и ощущений.
Так прошло ещё несколько дней, разговоры на эту тему затихли сами собой, и когда Альма или Лара видела Кея сквозь забор, то уже не сердились на него. Как-то вечером Кей рискнул перепрыгнуть на их территорию снова и не совсем уверено подбежал к Ларе, предлагая ей побегать с ним, как раньше. Лара тут же подскочила, сделала по газону небольшой круг, ударила передними лапами по земле потом пригнулась, задорно гавкнула и … игра пошла как прежде. Альма, глядя на них, снова почувствовала прежнюю лёгкость, и с огромным удовольствие присоединилась к общей игре.
- Ну что, - разногласия забыты? - ехидно спросил Маркиз Лару с Альмой, когда они, наигравшись и набегавшись, блаженствовали на газоне под берёзой.
- Да, - невозмутимо подтвердила Лара, - что ж нам теперь и не поиграть совсем?
- А кость такая вкусная была, - решил подначить Лару Маркиз, - ведь вкусная кость была, правда? А Кей её спёр и сгрыз!
- А мне Альма свою отдала, - парировала Лара.
- Нуууу, как вы всё быстро забыли! – не унимался Маркиз.
- Да не забыли мы, просто уже время прошло, другие события начали происходить, да и с Кеем побегать хочется. Что ж теперь себя наказывать что ли, - рассуждала Альма.
- Это пусть Кей за своё вторжение переживает, добавила Лара, - в конце концов, это же не мы к нему на территорию кость его тырить забирались, а он к нам.
- Ну ладно, как хотите, а я этому усато-бородатому его выходки не забуду, пусть только попробует к моей миске подойти!
Альма с Ларой возражать не стали, чувствуя его правоту и думая, что теперь, пожалуй, и они свои вкусности будут прятать понадёжнее.
Поразмыслив над всеми событиями ещё раз, Альма пришла к выводу, что полного понимания всей ситуации у неё так и не сложилось. Было ясно одно: она ни в коем случае не хотела бы их повторения. Чтобы окончательно отправить недавние волнения в свой собачий архив, она на всякий случай придумала им новое название – «странности», чтобы проще было извлечь из памяти, если вдруг понадобится.
Шло время. Никаких изменений в их размеренной деревенской жизни вроде бы не появлялось. Все занимались своим делом: Маркиз охотился на мышей и птиц после заправлялся сухим кормом, потом отдыхал на чём-нибудь мягком и желательно поближе к теплу, вечером обязательно мурчал у Оли на коленях и – само-собой разумеется – много гулял. Серый заметно сдал в последнее время, гулять его не тянуло, потому что сильно болели лапы, и он по большей части отсиживался где-нибудь на участке, наблюдая из-за забора за происходившим на нейтральной территории. Самую интенсивную жизнь вела Лара – она умудрялась поддерживать отношения абсолютно со всеми в округе. Её даже приходили погладить дети с другого конца деревни – заходили в калитку и спрашивали: «А Лара здесь живёт?» По вечерам Лара исправно бегала вдоль забора и лаяла. На вопрос Альмы, зачем она это делает, Лара кратко отвечала: «Для профилактики». Серый с ней соглашался и говорил, что пусть знают, что тут живут собаки. Маркиз, как-то услышав такое его объяснение, жутко возмутился: «Подумаешь! Диво какое! Собаки!»
- Напрасно, спокойно отреагировал Серый. – Бывает так, что шум помогает.
Маркиз фыркнул, а Серый продолжил: «Помните давно-давно в одну очень холодную и снежную зиму был собачий переполох в деревне, когда среди ночи люди даже на улицу выбежали?»
Альма напрягла память и сказала: «Точно, я тогда в первый раз здесь тоже залаяла, но ведь это очень давно было!»
Маркиз согласился и ворчливо добавил: «Сон мне весь тогда испортили, я так на печке хорошо спал, а тут на тебе, свет повключали, одеваться стали, на улицу выбежали. Это ночью-то!»
- А я знаю, почему так было … - загадочно сказал Серый.
- Почему, - спросила Альма, потому что тогда она так и не поняла, в чём дело, но лай действительно стоял такой необычный и яростный, что и она от охватившего чувства тревоги тоже разлаялась.
- Знаете такой большой дом у речки на самом краю деревни? – спросил Серый.
- А как же! - живо подхватил тему Маркиз. У них Джек ещё живёт – хорошо, что хоть и на длинной, но всё же цепи, потому что я в их шикарных кустах таких птичек ловлю!!! Объеденье!
- Вот Джек-то у них после того лая и появился, - продолжил Серый.
- Не вижу связи, - перебил его Маркиз. Лая им что ли мало показалось, что они ещё собаку приволокли!
- Да нет, - возразил Серый, это они в благодарность собакам взяли ещё одну собаку, но не простую, а «собаку изприюта».
- Собаааа-кам … благодааар-ность??? Не понимаю! - фыркнул Маркиз, и добавил, - уж Джек-то совсем обычная собака, и никакая не «собака изприюта».
- Да хватит тебе фыркать, рассердилась Лара и, обратившись к Серому попросила: Продолжай, пожалуйста.
- А дело вот в чём было, - продолжил Серый, - я там как раз на задах в их сарае на дровах под крышей сидел, согреться пытался. Вдруг слышу – шаги какие-то тихие как раз в сторону моего сарая. Я испугался, думаю, как же так, вчера же все уехали, обычно так быстро они не возвращаются, да ещё ночью. Шаги вдруг стихли. Ну, думаю, от холода померещилось мне. И вдруг совсем рядом, как брякнет что-то, а потом такой тихий злой голос что-то сказал, я вздрогнул, в дрова вжался, ну думаю, только б меня не прогнали, а то холодно уж очень. Через некоторое время залязгали железки в соседнем сарае, скрипнула и зашуршала о снег открывающаяся дверь, у меня от сердца-то и отлегло – ну, думаю – не в мой сарай идут. А потом что-то случилось – то ли упало что-то, то ли сильно лязгнуло, свет яркий зажегся. Вот тут две Петровические собаки кааааак залают! Я их до смерти боюсь. Этим попадёшься, перекусят за секунду. Так вот они так залаяли, что я подумал, что они здесь, у сарая. Спрыгнул со страха вниз на пол, пролез в угол за дрова, и увидел в щель, как из соседнего сарая два каких-то человека выбегают, и машина какая-то вдалеке подъехала. А за Петровическими собаками всполошилась вся деревня – ну и шум они подняли, деревня гудела.
- И что это было? – заинтересовано спросила Лара и, обратившись к Альме, уточнила, - а ты-то почему залаяла?
- Да как-то уж такой тревожный и яростный лай стоял, как будто что-то неправильное происходит, надо было поддержать, своим сказать.
- Я знаю, что это было на самом деле! – подал голос притихший было Маркиз.
- Что? – с искренней заинтересованностью спросил Серый.
- Да пустяки … - лениво потянулся он. – Кто-то хотел у Алексеича что-то украсть.
- А откуда ты знаешь? – поинтересовалась Альма.
- Да ты не помнишь что ли?! – Дима с Васиным тоже ведь на улицу выбегали, а когда вернулись, то не сразу спать легли, а всё про что-то говорили, про то, что не успели украсть. И возбужденный такие были. Потом целый день только об этом и судачили на деревне.
- Слушай, Серый, - вдруг осенило Альму, - а сам-то Алексеич был там в это время?
- Нет, - ответил Серый, - я поэтому и в их сарай забрался, они мне перед отъездом ещё еду оставляли. Это уж после того, как Джек у них появился, они перестали меня подкармливать.
- Слушай, - Лара, - так ведь это похоже на то, как Кей нашу кость выкопал! Без нас её у нас же и стырил!
Лара от неприятного воспоминания насупилась: Стырил, хотел украсть, спёр, тайное вторжение – уж больно слов много для одной неприятности …
- Значит это актуально, - философски изрёк Маркиз.
- Чего-чего??? - переспросила Лара и проворчала, - ещё и актуального нам не хватало.
- Нет, - успокоил её Маркиз – это актуально для людей, это чисто их, человеческое. Происходит, видимо, часто, вот они и придумывают разные слова, чтоб не скучно было одно и то же повторять.
На этом разговор сошёл на нет, но Альма какое-то время ещё думала об услышанном, о том, как же всё это странно: и Кей с его дурацким поступком, и те, кто вместо того, чтобы по-хорошему к Алексеичу в гости, тайком крадётся ночью и будоражит собак. Но хорошо хоть собаки показали себя с правильной стороны, ну а с людьми – с теми никогда не разобраться до конца – поэтому правильное слово я придумала – мысленно похвалила себя Альма – это самые что ни на есть странности жизни.
На этом странностям взять бы и остановиться, закрепив достигнутое существенным расширением словарного запаса хвостатых обитателей большого участка. Но странностям этого показалось недостаточно, и они дали о себе знать новыми проявлениями.
Наступало время длинных тёмных ночей и холодных затяжных дождей. Хотя и не самое приятное, но со своими преимуществами в виде регулярных семейных прогулок на поле за деревню вместе с Альмой и Ларой. Это была их давняя традиция – после всех огородных работ у людей наступало время отдыха, им уже не нужно было сидеть на грядках или под кустами, и они с удовольствием гуляли вместе с собаками не формально, как летом на пять минут за забор, а основательно, иногда даже по нескольку часов. После таких прогулок, Альма с Ларой по вечерам блаженствовали каждая в своём доме на своём матрасе. Сразу после того как новый дом построили, и в него переехали Дима с Ритой, туда же пригласили и Альму, но она от этого предложения отказалась категорически. Дело было не столько в её привязанности к старому дому как к таковому, в котором остались Оля с Васиным, а в том, что Альма продолжала втайне надеяться, что Хозяйка как-нибудь всё-таки к ней вернётся. Поскольку её самая любимая Хозяйка жила в старом доме, то вернуться она могла, по разумению Альмы, только туда, вот именно поэтому Альма осталась глуха к просьбам Димы и Риты переехать с ними в новый дом. Видимо, им было без собаки одним скучно, поэтому вскоре после переезда в новом дом привезли Лару. С того момента прошло уже много времени, произошло много событий, последним из которых стало появление в их окрестностях ещё одной собаки. Сначала это был трусливый и шумный щенок, который в отличие от Кея совершенно не хотел играть, а всё время тявкал на них из-за забора. Потом он подрос и осмелел, что выразилось в его регулярном посещении всех участков и попрошайничестве. У всех складывалось впечатление, что Дика, которого очень скоро переименовали по непонятной причине в Бича, терзало постоянное чувство голода – именно так как-то выразилась Рита, а Дима тогда добавил, что у Бича вместо желудка яма. Так вот этот Дик-Бич умудрился завести себе не одного хозяина, как у всех, а двоих, и плюс к ним были ещё просто сочувствующие его голоду люди. У него было постоянное место жительства в доме у речки, вернее под строительным вагончиком, но когда в деревню приезжали хозяева соседнего участка – Сергей, Маша и Ира – то Бич переселялся к ним. Ему выстроили утеплённую будку и очень хорошо кормили, но только в то время, когда были в деревне, когда они уезжали, то Бич переселялся обратно под вагончик. Альма поначалу ему сочувствовала, но он над ней в ответ только посмеялся.
- Да ладно тебе, Альма, - не парься, - сказал он, - мне так даже лучше. Ира с Машей меня кормят, потом другая Ира чего-нибудь вкусненького привезёт, меня жалеючи. Света напротив угощает, да и мужики из вагончика не в чём не отказывают. Так что всё пучком, Альма!
- Каким ещё пучком? - переспросила она тогда озадачено, а Бич опять посмеялся и сказал, что она просто отстала от жизни.
Несмотря на откровенно противоположную жизненную позицию, внешне с Бичем ладили все, даже Маркиз, а Лара с Альмой так вообще бегали с ним с удовольствием. Иногда Бич заходил к ним в гости побегать по газону, иногда они перебрасывались малозначимыми фразами через забор, но в целом отношения были неплохими, но очень поверхностными. Несмотря на все соблюдаемые внешние приличия, в глубине души Бич Альму напрягал. Она прекрасно понимала, почему так происходило, но не решалась рассказать об этом даже Серому, поскольку думала, что цепляется к мелочам. Но чем дольше они общались, тем нестерпимее для Альмы становилась эта особенность Бича. Всё упиралось в слова, которые он употреблял. Таких слов Альма не слышала ни от кого из знакомых ей людей, ни из телевизора. А когда как-то Бич, раздосадованный на отсутствие корма в его миске, громко произнёс: «Пипец!», Альму как будто прорвало.
- Какой ещё «пипец», Бич!? – крикнула она ему из-за забора. – Ты сам-то хоть понимаешь, что говоришь?
Бич на секунду замешкался, а потом с раздражением ответил: Причем здесь понимание, когда в миске мне ничего не оставили? А уехали-то на неделю! Теперь придётся по дворам бегать, а там что ещё дадут не знаешь. Хрень какую-нибудь сунут: На, Бич, радуйся, кушай! Тьфу!
- Ну а «пипец»-то здесь причем? – недоумевала Альма. Он-то что значит.
- А вот то и значит, что пипец, - буркнул Бич, - и потрусил в сторону дырки в заборе.
Как-то вскоре этого разговора, когда Альма и Лара отправились на очередную прогулку в поле в компании с Ритой и Димой, Маркиз в несвойственной ему манере произнёс для них напутственную речь.
- Там Бич со своими хозяевами ходит, смотрите осторожней, не подходите к нему. Он в их присутствии уже все рамки стал переходить, просто ужас какой-то! – сказал он серьёзно без намёка на всегда присутствующую в его словах некоторую томность.
- Да ладно тебе, Маркиз, - не поверила ему Лара. – Уж с Бичом-то мы как-нибудь пройдём мимо друг друга без перебранки! Сколько мы ему своей еды отдавали, когда он один был и голодный, сколько раз на чужой территории встречались! Не сосчитать!
- Ну-ну, - по странному кратко отреагировал Маркиз и ничего больше не добавил.
Как только они вышли за калитку, то сразу увидели вдалеке идущих им навстречу Бича с Сергеем, Машей и Ирой. К сожалению, в этот момент они уже забыли о предупреждении Маркиза быть осторожнее и бодро побежали им навстречу повилять хвостами людям и переброситься приветствиями с соседом по территории. Бич в это время делал вид, что их не видит и только когда они почти поравнялись, Бич вдруг угрожающе громко зарычал.
- Привет, Бич, - крикнула ему в ответ Лара, - ладно тебе рычать на нас, как будто мы друг друга в первый раз видим! Мы же соседи!
В ответ на эти слова шерсть на загривке у Бича встала дыбом, он осклабил зубы, снова зарычал и резко бросился на Лару. Всё произошло так стремительно быстро, что Альма ничего и понять не успела, но услышав Ларин визг, который говорил о том, что ей больно, она бросилась к ним и, не рассчитав силы, повалила Бича на землю.
- Бича, Бича! – мальчик мой, - это уже кричала Ира, - пытаясь отогнать Альму. – Отойди, отойди, Альма, от него, он же тебе ничего не сделал!
- Ничего себе не сделал! – возмутилась Рита. – Ир, да он Лару укусил! И с какого такого перепугу кобель сучек трогает?
- Это он нас защищает, - с гордостью сказала Маша. Охраняет он нас так!
- От кого????? От нас????? – не поверила своим ушам Рита.
- А не важно от кого, важно, что он на страже, - ответила Маша, - и погладила стоявшего рядом с ней Бича, приговаривая – молодец, Бича, хороший мальчик! Нас охраняет!
- Слушай, - не унималась Рита, - если он начнёт вас охранять от наших котов, то боюсь охранять ему не долго придется.
Рит, - ты же животных любишь, - вступил в разговор молчавший до сих пор Сергей. Ты что!?
- Да что я? – удивились Рита, - я за Маркиза не ручаюсь, и быть тогда Вашему защитнику без глаз! Маркиз у нас с собаками не церемонится. У него даже Кей по струнке ходит!
Ира с Машей больше ничего говорить не стали и пошли вперёд, а Сергей потрепал Лару за ухом и сказал ей – Не обижайся, Лара, на дурака! – и поспешил вслед за своими женщинами.
- Странные люди! – сказали Рита Диме, когда они уже были далеко о недружественной компании, - приезжают – сю-сю-пу-сю-Бича-Бича-мальчик-мальчик, а уезжают на неделю-две и даже корма никакого не оставляют! Я Ирке говорю как-то, - продолжала Рита, - Ир, Вы хоть корм оставляйте, раз привечаете его на своей территории, а то как-то не по-человечески получается. И представляешь, Дим, что она мне на это ответила?
- А ты что, не покормишь что ли! – прям так и сказала …
Дима молчал, Рита же не унималась, - я-то покормлю, не во мне дело, а в них! Играют в хозяев, как дети в куклы. И самое главное – никакой ответственности. А зачем, когда другие есть. И Бич-то с ними превратился в позор собак, в сплошное недоразумение!
- Значит был к этому предрасположен, - немногословно подвёл итог Дима и перевёл тему разговора.
Когда они почти уже выходили на поле, Рита, как показалось Альме, как-то лукаво, но с пониманием на неё посмотрела, а потом вдруг сказала смеющимся голосом: «Ну что, Альма, и у животных то же самое, что у людей? Тебе кажется вы друзья? Вы к Бичу со всей душой и думаете, что это такая всеобщая гармония, мир и дружба?»
Альма понуро трусила за обернувшейся к ней Ритой и путалась в её вопросах – больно много их в этот раз было задано. Рита же потрепала её по голове и выдала что-то уж совсем на Альмин взгляд странное: «А вообще, Альма, - сказала она, - вам с Ларой это тоже надо знать: если сделал кому доброе дело, то держись лучше от того подальше».
- Что это за теория такая у тебя новая, - подключился к разговору Дима. – Формулировки какие-то пессимистичные.
- Не пессимистичные, а реалистичные, - парировала Рита, - подумаешь, пересказала народную мудрость своими словами. Можно подумать, у тебя есть чем мне возразить!
Обычно словоохотливый Дима погрузился в раздумья и, только когда они полностью миновали деревню и вышли к полю, вдруг сказал: Слушай, Рит, твоя взяла - что-то ничего у меня не получается с примерами – так, чтоб на твой реализм возразить аргументировано.
А Рита ему снова возразила: «не моя, Димочка, взяла, а рогатого с копытами! Я тут ни при чём!»
Альма настолько опешила от этого комментария, что даже остановилась и мотнула головой – сколько она уже слушает Риту, но так и не научилась её хорошо понимать. В растерянности она посмотрела в сторону и …. увидела мирно пасшегося на поле грозу окрестных собак козла Бориса – именно так его величал его хозяин, хотя остальные звали его по-простому – Борькой – и звучание последнего варианта имени Альме нравилось больше.
- А Борька-то здесь каким боком? – с некоторым ощущением нереальности всей беседы подумала Альма. В том, что Рита имела в виду именно Борьку, она ни секунды не сомневалась: ведь сказано же – «рогатый с копытами» - никого другого похожего на это весьма точное описание она припомнить не могла.
Пока она обдумывала услышанное и соотносила это со своей реальностью, Рита с Димой ушли от неё на приличное расстояние, и Альме было совершенно очевидно, что Рита намеревалась обойти Борьку подальше стороной. Ей даже за него стало немного обидно, потому что людям он как раз ничего плохого никогда не желал и грозил рогами исключительно собакам, когда они его весьма убеждённо облаивали. Сколько бы Альма ещё пребывала в состоянии озадаченности, сказать трудно, но подувший лёгкий ветерок принёс ей столько интересной информации о насыщенной жизни поля и окрестностей, что сбил её мысли и поманил волнующими запахами и неумолимым призывом обязательно раскопать самые подозрительные места, тем более, что Лара уже убежала на такое приличное расстояние, что звать её не имело никакого смысла.
Поле настолько захватило Альму своим простором и свободой, что только что не дававший ей покоя разговор был благополучно забыт, и она к нему бы так и не вернулась, если б не Маркиз с его постоянными колкостями.
- Ну что, Альма, - начал он в своей манере вечером, - хорошо с Бичём пообщались сегодня на прогулке? Вот это я понимаю собака! Думает о своём благе и имидже и не изображает никакой самостоятельности, когда хозяева рядом.
- О ЧЁМ-ЧЁМ думает? - озадачено переспросила Альма, услышав непривычный набор букв в исполнении Маркиза.
- И-М-И-Д-Ж-Е, - с расстановкой повторил Маркиз.
- Это что ещё такое?
- Это очень важное слово, - продолжил Маркиз с налётом некоторого превосходства, - оно означает то, как ты выглядишь в глазах другого.
- Яяяаааа???? – удивилась Альма.
- Тьфу ты! – возмутился Маркиз, - ну что за деревенщина такая! Не о тебе речь совсем. Это я для примера, чтоб ты лучше понять могла! Не ты, а кто-то, любой в общем.
- Подожди, - перебила его она, - что ещё за глупость такая: как КТО-ТО выглядит в глазах ДРУГОГО. Это ж явная несуразица. Зачем мне, например, как-то выглядеть в чьих-то глазах. Я – это я, а глаза другого – это глаза другого, и нет между нами никакой связи.
- Ха, развеселился Маркиз, - это ты поспешила Альма. Если эти глаза принадлежат не абы кому, а тому, кто тебя вкусно кормит, то тут связь самая прямая. Глаза тебя кормящего должны видеть то, что им приятно, тогда это на корме хорошо отражается. Это, кстати, не я придумал, это мне Бич сказал. Ире с Машей нравится, когда он лает и пугает прохожих, они ему после этого говорят «молодец» и дают что-нибудь вкусненькое.
- Так вот почему он последнее время таким агрессивным стал … - в пониманием протянула Альма.
- Всё дело, Альма, - с назиданием выдал Маркиз, - как всегда, в корме. В нём, Альма, а не в вашей с Ларой и Серым пресловутой дружбе. Дружба – это лирика, это когда голода не испытываешь, десерт, так сказать … - в заключение Маркиз потянулся, зажмурился, промурчал что-то и удовлетворённо затих.
А Альма глубоко задумалась. Если верить Маркизу, то получалось, что Бич их всех теперь перекусать может. За себя она не беспокоилась – пусть только попробует, а вот Серый …
Надо с Ларой посоветоваться и Серого предупредить, - решила она и стала незаметно для себя подрёмывать – сказывалась долгая дневная прогулка по полю и окрестностям.
Проснулась она от того, что Маркиз, свесив голову с кровати внимательно её разглядывал.
- Ты что? - спросила она его.
- Да так, - рассеяно пробурчал Маркиз. Голова свесилась, пока я крепко спал, стало неудобно, я глаза открыл и на тебя попал. А ты что подумала?
- Да нет, я ничего, - успокоила его Альма, и добавила, мне вот после сна опять мысль пришла в голову – та, которая ещё на поле покоя не давала. Представляешь, Рита сказала Диме, что в том, как Бич себя ведёт, виноват Борька, а совсем не корм, как ты мне объяснял. А ещё он виноват во многом другом, но уже в том, что людей касается.
- Как это – Борька???? – изумлению Маркиза не было предела. – Он-то причём? Ты ничего не перепутала, Рита так и сказала? - виноват Борька?
- Нет, она не сказала конкретно, что, мол, Борька это. Она сказала «рогатый с копытами» - а это Борькин портрет. Ты ещё знаешь кого-нибудь, чтоб так выглядел?
- Н-дааа, протянул Маркиз, - знаю я одного Борькиного даааалёкого родственника, он пасётся недалеко от соседней деревни, и ещё один там есть поменьше, он из баранов будет. Но они точно к Бичу никакого отношения не имеют. Слушай, - добавил он, - ты как обычно не так всё поняла, наверное. Они о себе – о людях говорили, так ведь?
Альма подтвердила.
- А Бича до кучи, как обычно, к разговору прицепила – так ведь?
Альма подтвердила снова.
- Ну вот! – обрадовался Маркиз, - теперь всё понятно. Если люди говорят о себе, то у них всегда кто-нибудь виноват. Поэтому, Альма, выкинь ты эти Ритины штучки из головы, это их людские проблемы, нам их не понять, а их - нас, поэтому лучше просто мирно сосуществовать каждый в своём мире и не вдаваться в подробности.
Несмотря на все увещевания Маркиза, забыть об этом инциденте Альме так и не удалось, сами собой вспоминались слова Риты про «странных людей». «Значит, Рита тоже этим словом пользуется», - подумала она и сделала вывод: конечно, раз есть странности жизни, то люди обязательно должны в них входить, потому что, как ей казалось, жизни без людей не бывает.
И только время оставалось ко всем их событиям равнодушно. Оно бесстрастно сменило холодные дожди на пушистый снег и глубокие сугробы, и вот уже отгремел Новый год, потом деревня на какое-то время обезлюдела, Бича было не слышно и не видно, Кей остепенился и, перестав перепрыгивать через забор, чинно общался с ними на нейтральной территории, когда они встречались на прогулках. В общем всё вошло в прежнее состояние, которое Рита называла «каквсегда» или - когда была в особенно хорошем расположении духа - «какабычно». Время же подтверждало и подтверждало Альмин настрой – вот уже снова посветлело небо, потеплело солнце, потекли ручьи, защебетали на все лады птицы, потом зазеленел её любимый газон, распушилась листьями сирень и берёза, вокруг которой вскоре загудели большие неторопливые жуки, которых Альма иногда украдкой ловила и ела, стараясь заглушать в себе чувство возникавшей от этого неловкости.
Очередное лето – так люди называли самое любимое Альмой время – на сей раз не принесло с собой ничего особо хорошего, а под конец своего пребывания с ними это самое лето вообще нанесло Альме большой урон. Но об этом нужно рассказать по порядку, потому что этот урон – как оказалось - заползал в их жизнь не вместе с летом, а задолго до него, но пока он не проявил себя, его вроде как и не было, во всяком случае Альма ничего такого не замечала.
А начало вновь пришедшее лето с того, что обрушило на деревню всю мощь дождей, которые только могли быть на всём белом свете. Об этом её, как всегда, проинформировал Маркиз, вынужденный просиживать на подоконнике большую часть времени.
- Гадость какая, - ворчал Маркиз, - льёт и льёт! Да так льёт – добавил он многозначительно, - что я даже начал понимать, что имеет в виду Рита.
Альма тут же вспомнила, как недавно Рита с громкими несвойственными ей криками влетела на терраску и начала то ли жаловаться, то ли ругаться, приговаривая: «Ну совсем погода с ума сошла! Рехнулась совсем! Небо порвалось, а она и в ус не дует. Хоть заштопала бы его что ли!!!»
Из всего потока слов Альма сразу уловила «с ума сошла» - именно так Маркиз часто называл то, что не вписывалось в его понятия порядка, который он с каждым новым годом любил всё больше и больше.
- Вот смотри, Альма, - делился он с ней своими сокровенными мыслями, - когда человек в уме, то он и ведёт себя соответствующим образом, не выходя за его рамки.
Хотя Альма и не разбиралась во всех хитросплетениях Маркизовой мысли, ход её ей был понятен, особенно после того, как Маркиз объяснил ей суть «ума». Оказалось, что это то, что делает человека человеком и удерживает его от дурного поведения, как, например, пнуть кота или бросить камнем в собаку. Маркизов перечень поступков за рамками ума был на самом деле таким большим, что Альма его не могла запомнить, как ни старалась. Но одно она для себя поняла железно, если человек находится «в уме», то и с ним и окружающим его миром всё в порядке. Но как только человек с этого «ума сходит» или только намеревается, это мгновенно отражается на всей жизни вокруг такого человека. И принцип этот, по всей видимости, был верен не только для людейа, но и для всего остального. Другими словами, каждый, включая погоду, должен находиться «в своём уме». И вот на этой мысли Альму осенило: «Так дело, получается, не только в корме, как её постоянно убеждает Маркиз, но и в уме тоже!» Ей даже захотелось найти Маркиза, чтобы немедленно ему об этом сообщить, но Маркиз в это время охотился на ближних подступах к деревне и найти его не было никакой возможности.
Когда вечером Альма всё-таки сообщила ему о своём открытии, Маркиз только в ответ презрительно фыркнул.
- Ну ты сравнила! – воскликнул он. – Корм - это условие номер один, а ум – это всего лишь производное.
- Чего-чего? – переспросила Альма.
- Про-из-вод-ное, - отчеканил Маркиз. – От корма.
- Как это? – изумлённая всемогуществом корма, Альма пустилась в расспросы.
- А просто, - тоном явного превосходства ответил ей Маркиз. – Всё на самом деле просто. Наша жизнь так устроена, что во всем и для всего сначала должен быть корм. А потом уж и всё остальное, включая ум. Попробуй возрази мне! А захочешь возразить, то найди такие аргументы, чтобы я тебе поверил.
Возразить было Альме нечем. Хотя где-то в глубине ее собачьей души таился протест против такого устройства жизни, доводы Маркиза были настолько обескураживающими, что Альме захотелось уже прекратить беседовать на эту тему. Маркиз тоже не выказывал никакого желания продолжать, поэтому Альма с лёгким сердцем удалилась на свою дальнюю подстилку и грохотом улеглась.
После долгих размышлений она поняла, что хотя с Маркизом относительно корма в качестве главной составляющей жизни и людей, и зверей она согласна не полностью, доводов в защиту такой позиции, у нее не находилось. Хотя … Был в её арсенале один веский аргумент, относительно правильности использования которого она сомневалась. Тем не менее при первом удобном случае, аккурат во время Маркизова полуденного отдыха, Альма начала излагать свою точку зрения.
- Послушай, Маркиз, начала Альма, когда тот живописно разлегся на своём шерстяном пледе и довольно замурчал, - послушай, ты помнишь тот момент, когда впервые оказался у нашей Хозяйки?
Маркиз вопросительно посмотрел в её сторону, но от ответа удержался.
-Тебя ж к ней привёл не корм? Правильно?
Маркиз снова промолчал.
- А Хозяйка – ты знаешь точно, что это именно корм её убедил взять и тебя и меня жить вместе с ней? Ты знаешь про такой корм? Помнишь, как Хозяйка говорила, что ты когда к ней попал, даже есть не умел, и что они тебя с Ритой пить молоко из блюдца учили? Помнишь?
Маркиз снова приподнял ухо и голову и перестал мурчать.
- А я, Маркиз, а я!? Я о корме вообще до Игорька, Лидии Дмитриевны и Хозяйки ничего и знать не знала, но ведь жила же как-то!
И Рика, моя подруга в те времена, и многие другие наши друзья, мы ведь никогда о корме ни слова не говорили, мы о нём даже не слышали. Но жили же! Жили и нашли своих людей, с кем наша жизнь стала совершенно другой, настоящей, без ужасов и страха. И в этом никакой заслуги корма нет!!! – на этих словах Альма поняла, что выдохлась окончательно и замолчала, задумавшись. И никакого ответа ей на самом деле было не нужно, потому что она сама точно теперь поняла, что всё-таки дело не в корме, во всяком случае тогда, когда речь шла о самом важном в жизни.
Маркиз на удивление тихо и спокойно с ней согласился и добавил:
- Видишь ли Альма, правы мы оба, поэтому я с тобой соглашаюсь и спорю. Но если я говорю о правиле, то ты ведёшь речь об исключениях.
- Ну уж нет! – не согласилась Альма. Хозяйка – это моё правило, а не исключение!
- Нееет, - встрепенулся Маркиз, нет и ещё раз нет! Давай посмотрим, что является правилом. Пока ты сидишь дома один, у тебя правила одни, а как начинаешь общаться с другими, у тебя правила меняются. Ты вот сама сколько раз сама мне говорила о странностях жизни. Так вот то, что для тебя странность, для многих других правило. Кота пнуть – правило. В собаку камнем запустить – правило. Иначе как бы мы об этом знали? Повторяется часто, вот мы об этом и знаем. Поэтому и правило. А когда эти правила нарушаются, то появляются исключения. Я вот когда родился, то никому не был нужен. Меня какой-то человек бросил через забор в траву, я ползал-ползал пока меня не увидела Хозяйка, и тогда правило, по которому я был никому не нужен, нарушилось, и появилось исключение, благодаря которому я попал назад в ту жизнь, из которой меня перебросили через забор. Понимаешь?
Альма ошарашено молчала, таких непривычных от Маркиза слов она не ожидала. Мы с тобой стали исключением из правила, по которому больше всего ценится корм, а не что другое. Наша Хозяйка подумала о нас, а не о корме, и это исключение. Исключения, на самом деле, Альма, лучше, чем правило.
- А не наоборот? – уточнила Альма.
- Когда как, – ответил Маркиз, но чаще лучше. Ты не заметила, что всё постоянно меняется, как погода. Там, где вчера светило солнце, сегодня хмурятся тучи, завтра оттуда нам подсветят небо серебристые облака и снова выглянет солнце. А потом, ведь есть ещё и ночь, когда солнце гарантировано не подсветит нам нашу жизнь. Это тоже правило.
Маркиз напряженно умолк.
Альма была настолько удивлена непривычными для Маркиза речами, что не выдержала и спросила у него:
- А давно ты об этом задумался?
- Нет, не так давно, - ответил Маркиз и уточнил, - как лапы болеть начали, так и задумался. Лапы заболели, так, что прыгать за птичками стало трудно, я и подумал, дай-ка поем, вдруг поможет … Поел раз, потом ещё раз. Потом Рита меня угостила вкусненьким. Тут у меня к лапам и живот заболел. Вот я понял, что корм-то, оказывается, не универсален. Думал-думал, вспоминал-вспоминал, и столько разного интересного в голову наприходило … Я этим с тобой как раз и поделился.
После долгого обдумывания сказанного Маркизом, Альме в очередной раз взгрустнулось. Сколько бы она ни стремилась к гармонии и равновесию, сколько бы она их ни искала, каждый раз её останавливали то очередные странности, то чужие рассуждения, которыми, например, только что поделился с ней Маркиз. Она и сама многое замечала, но долго думала, что это её, личное. Но мысли эти с течением времени оказывались не только её, но и мыслями других тоже. И что было удивительно – так это большое количество совпадений между тем, что приходило в голову ей или Серому, или Маркизу с тем, что говорила Рита, а иногда и Дима. Ещё Альма заметила, что дождливая погода способствовала грустным мыслям а солнце, наоборот, их прогоняло, поэтому, когда, наконец, оно появилось, то Альма почувствовала себя гораздо увереннее.
Дожди больше в таком количестве не возвращались, и вся честная компания проводила на улице большую часть времени, наслаждаясь разлитым в воздухе балансом всех природных сил. Когда ночи почернели, Рита, как всегда в это время, пошла в отпуск. Альма не понимала истинного значения этого слов, вызывавшего у людей сначала желание шумно посидеть за столом до поздней ночи, а потом проспать несколько дней подряд, практически никуда не выходя из дома, но точно знала, что оно включает в себя самые разные прогулки, в том числе и в лес, что для неё было особенно волнительно, потому что это случалось только во время этого самого Ритиного отпуска.
В это лето прогулки в лес были довольно частыми, люди ходили туда с большущими корзинами, наполняли их там чем-то совсем невкусно пахнущим, а потом долго-долго разбирались с их содержимым на столе под черёмухой рядом с домом. За всю свою жизнь Альма, казалось, выучила наизусть все варианты поведения своих людей, и ей очень нравилось, когда всё шло своим чередом.
Когда в очередной раз они отправились в лес, за ними за калитку выбежал Серый. Рита, смеясь, спросила у него: «Ну что, Серуша, тоже с нами по грибы собрался?» Серый в ответ уселся у калитки, давая понять, что вот грибы-то в его планы и не входят. Не успели они отойти от дома, как Рита ойкнула, завидев вдалеке Бича с Ирой и Машей. Она быстро развернулась к калитке и взяла на руки Серого.
- Да ладно, тебе, Рита, - крикнула ей Ира, - чего уж вы так Бича боитесь, не тронет он вашего кота, сколько раз они на одной территории были и ничего!
Рита следила взглядом за Бичем и молчала.
- Действительно, Рит, - поддержала Иру подошедшая ближе Маша, - что вы из Бича монстра сделали? Отпусти Серго, пусть идёт по своим делам.
Бич стоял рядом Машей и делал вид, что вообще не понимает, в чём дело, а Серый сделал попытку выскользнуть из Ритиных объятий.
- Вот видишь, - поддержала его Ира, - даже Серый не боится Бича, только ты. Не преувеличивай.
Рита в ответ предложила им пройти дальше с Бичем, но Ира с Машей не унимались, уговаривая её отпустить Серого. Наконец Рита сдалась, осторожно поставив Серого на землю и с опаской глядя на Бича. Бич сделал вид, что его тут вообще нет, Ира с Машей торжествовали, а Серый плавно перемещался в заросли травы у ручья.
- Хорошо, - сказала Рита, вы оказались, слава Богу, правы. Пойдём, Альма, - и все развернулись по своим делам.
Вдруг Бич с лаем резко свернул в сторону скрывавшегося в траве Серого, Рита закричала и бросилась отгонять Бича, а Маша с Ирой остановились с криками «Бича-Бича».
- Блин! громко и сердито сказали Рита, - послушала я вас!
- Да ладно, не тронул он его, - наперебой заговорили Ира с Машей, это он нам просто показал, что он всё видит и готов нас защитить!»
- Да? – удивилась Рита, - вас уже от старого кота защищать надо? Может мне тоже Альму научить себя защищать? А сосед Кея своего научит себя защищать. Фермер со своими собаками тоже ходить начнёт, чтоб они его защищали. И все будут друг друга защищать. Зашибись!
- Да ладно, Рит, - опять сказала Маша, ничего он ему не сделал. Не паникуй.
- Послушайте, уж идите со своим Бичем, куда шли, - с раздражением ответила Рита, мне Серого надо поискать.
Ира с Машей, посмеиваясь над Ритиным беспокойством, неторопливо направились в сторону речки, а Бич с самым нейтральным видом трусил впереди.
- Альма, - ищи Серого, - попросила её Рита, - и сама направилась в траву в сторону ручья. Альма же прекрасно знала, что Бич всё-таки Серого укусил, потому что слышала, как то вскрикнул, также она знала, что он убежал на достаточное расстояние, чтобы они смогли его найти, но для приличия стала помогать Рите.
Прогулка у них в тот день не удалась совершенно. До леса они дошли, Рита даже что-то насобирала в свою корзинку и быстро собралась домой.
- Пошли, Альма. Может, Серый уже вернулся. Надо его проверить, вдруг эта сволочь его прокусила.
Альма опешила. Таких слов она от Риты услышать не ожидала. Рита же как будто прочитала её мысли и сказала: «А кто он, этот гад? Впервые в жизни не выношу собаку. Или не столько собаку, сколько то, что в ней из окружающей среды отражается и псевдохозяевами усиливается».
Серый появился только, когда стало уже совсем темно.
- Ты как? – наперебой стали спрашивать у него Альма с Ларой.
- Бок болит сильно, - тихо ответил Серый.
Альма забеспокоилась, побежала к Рите с Олей, сидевшим на улице за столом, и стала ходить вокруг них кругами.
- Альма беспокоится, наверное, Серый появился, - догадалась Рита, и они с Олей бросились к калитке.
Увидев Серого, Оля осторожно взяла его на руки и понесла в дом. Что уж они там делали, Альма так и не увидела, только после всех их манипуляций Серый стал невыносимо резко и странно пахнуть, а на шею ему Дима соорудил совсем что-то жуткое, которое мешало бедному коту хоть как-то поворачивать голову.
- Ну как ты? – снова спросила его Альма, когда все ушли.
- Не знаю, Альма, плохо мне как-то. Сил нет совсем. А тут ещё намазали чем-то, жжёт сильно.
- Потерпи, Серый, - попросила его она, Рита с Олей для тебя это делают, чтоб тебе легче стало.
- Знаю, - ответил он и затих.
Вскоре появился Маркиз и встревоженно подбежал к Серому.
- Я как только Бича увижу, я ему все глаза расцарапаю, - пообещал он.
- Не надо, - ответил Серый, - это он ведь для Иры с Машей старается, чтоб они его кормили. Знаешь, как без еды плохо …
- А покусанному быть хорошо? – рассердился Маркиз и добавил, - и что это за Ира с Машей такие, что за такое поведение кормят!!!
На следующий день Серому лучше не стало. Он отказался от еды и от воды. Дима стоял, нахмурившись, и смотрел на него. Потом что-то сказал Рите, завёл машину. Рита быстро взяла Серого на руки, села с ним в машину, и они уехали.
Притихшие Альма, Лара и Маркиз сидели недалеко от калитки и терпеливо ждали их возвращения. Им было совершенно непонятно, зачем увезли Серого, и от этого их беспокойство только усиливалось. Ждать им пришлось довольно долго. Наконец послышался знакомый шум, на который выбежала Оля и стала открывать ворота. Как только машина остановилась, из неё вышла Рита с Серым на руках. У Альмы отлегло от сердца. Лара приветственно запрыгала, а Маркиз пытался нюхом определить, что там с Серым делали. В доме они было попытались его расспросить, но Оля их прогнала со словами «дайте коту в себя прийти».
Серого возили куда-то ещё много раз. Привозили плохо пахнущего и забинтованного. Он практически всё время дремал и совсем не разговаривал. Когда, наконец, его разбинтовали и перестали возить, Оля ещё продолжала что-то ему делать, отчего он вздрагивал и съёживался, но это очень быстро заканчивалось и он начинал чувствовать себя немного лучше. Вот как раз тогда он и рассказал Альме про «ветеринарку» и все ужасы, которые ему пришлось там вытерпеть.
- Но это они для меня делали, - объяснял Серый. – Все там ко мне хорошо относились, гладили и просили потерпеть. Я ничего плохого не чувствовал, только больно иногда было очень.
- А сейчас? Сейчас как, Серый? – спрашивала его Альма.
- Получше, - кратко отвечал он.
Через некоторое время Серый, казалось, полностью оправился и пришёл в себя, но стал очень задумчивым, медлительным и совершенно неразговорчивым. За калитку он больше не выходил, а сидел где-нибудь рядом с домом. Альма каждый раз его расспрашивала о его самочувствии, на что он отвечал односложно и не хотел вдаваться ни в какие подробности. Правда, как-то он сказал Альме, что ему иногда становится так хорошо, что он чувствует себя, как много-много лет назад, когда они ещё друг друга не знали. В один из таких моментов он рискнул выйти за калитку, а на сомнения Альмы относительно целесообразности такого шага ответил, что далеко не пойдёт, а дойдёт до ручья, где было его надёжное секретное укрытие до того, как он попал в их дом.
- Потянуло что-то к тому месту, столько я там времени провёл, столько раз оно меня спасало. Хочется мне, Альма, его проведать, - объяснил он.
Альма провожала его взглядом так долго, пока он полностью не скрылся из виду. Ей почему-то на миг стало очень грустно, но она пристыдила сама себя, сказав, что надо за друга порадоваться – ведь теперь он у него появились силы и он, как прежде, может сходит за калитку на прогулку.
Серый в этот вечер не появился. Не появился он и на следующий день. Теперь уже волновались все, а не только Альма. Оля ходила весь следующий вечер и «кискала» вдоль ручья. Лара тоскливо смотрела сквозь забор. Маркиз тоже ходил на свои кошачьи поиски, но всё было тщетно. Серый пропал. Когда приехала Рита, то тоже ходила его искать. Серого ждали и искали довольно долго, но потом перестали, а Оля как-то сказала, что Серый, наверное, умер, что его старый организм не выдержал нагрузки. Рита всплакнула, Оля ей помогла, но неопределённость всё равно осталась. Альма почему-то вспомнила свою Хозяйку, которая также в один прекрасный момент ушла и больше не возвращалась. Все это было очень и очень грустно.
Погода поддерживала Альму в её эмоциях и тоже грустила. Небо было серым и непрерывно исторгало всепроникающую морось, которая оседала на траве и делала скользкими тропинки и дороги и создавала необходимость после каждой прогулки вытирать Альме и Ларе лапы. Сказать, что процедура им не нравилась – это было всё равно, что ничего не сказать.
Странное слово – «умер», поделился с Альмой своими сомнениями Маркиз. Получается, что оно означает, что того, кто «умер» больше нет с нами. Я вот скучаю по Серому. С ним было здорово, он был нашим другом, хотя сначала я так не думал.
Альма вздохнула.
- Знаешь, - продолжал Маркиз, - ведь когда Серого искали, я его видел …
Альма встрепенулась и подалась вперёд поближе к Маркизу, чтобы не пропустить ни слова из того, что он собирался сказать.
- Но это выглядело, как Серый, но совершенно им не пахло. Та же серая шерсть, тот же хвост пушистый, но не Серый. Вот не он и всё.
- А где ты его видел? И почему решил, что это он?
- Да в укрытии его. Я сразу туда и пошёл. Это такая яма под старой черёмухой у ручья. Туда очень трудно пробраться.
- И что?
- Что-что! Лежало, выглядело как Серый, но молчало и ничем даже отдалённо похожим на него не пахло! Вот что!
Альма задумалась и разговор сошёл на нет.
Вскоре и Рита высказалась на эту тему.
- Серый теперь на радуге, Альма. Точно. Мне он тут приснился. Бегает такой пушистый, красивый, об ноги трётся, мурчит, как будто хочет сказать что-то ободряющее.
Альма уткнулась Рите в колени.
- Философская ты у нас собака, Альма, - задумчиво сказала Рита. – Вы с Ларой взаимодополняющие собаки. Лара скачет, ты созерцаешь. Хоть какой-то баланс в этой жизни …
Царствовавшая на погодном троне осень в тот год была длинной и не особо обременительной. Деревья очень долго оставались с листьями, а дожди, скорее всего, выдохлись ещё в начале лета, потому что сколько небо ни старалось, получалась только изморось, не больше, что давало Альме с Ларой возможность проводить большую часть времени на улице. Но всё равно после того, как Серый исчез из их жизни, стало как-то тоскливо. Поначалу Альма просто грустила, но потом стала чаще обращать внимание на всё, что происходило вокруг. Именно это вдруг помогло ей заметить самую большую странность из всех отмеченных раньше: жизнь совершенно незаметным для неё образом изменилась так, что она почувствовала себя в ней посторонней. Не так чтобы уж совсем посторонней, но своей она её уже не чувствовала. Наоборот, ощущение, что жизнь стала чужой, усиливалось с каждым днём. Она чаще стала вспоминать свою Хозяйку, и воспоминания её с каждым новым разом становились всё ближе и ближе, а потом вообще стали вытеснять настоящее, которое без Серого для неё утратило свою былую привлекательность. На этом фоне от неё отдалилось даже её любимое поле, по которому ей почему-то стало гораздо сложнее бегать, да и дорога до него стала вдруг как-то дальше. Странность происходившего усиливалась для Альмы тем, что Лара ничего такого из того, что чувствовала Альма, не ощущала. Она с жаром доказывала ей, что и поле, и дорога до него оставались абсолютно такими же, как раньше, но Альма прекрасно знала, что это не так, хотя от спора воздерживалась и больше отмалчивалась, когда Лара особенно рьяно пыталась её переубедить, приводя многочисленные примеры и мнения.
Осень как обычно сменилась зимой, но в этот раз зима не принесла с собой ничего нового. Тот же снег, тот же мороз, те же оттепели и тот же гололёд. Впервые зима Альму ничем не заинтересовала, и она предпочитала отлёживаться на подстилке. Проводя большую часть времени в доме, она с ужасом обнаружила, что если погода стала повторяться, то с людьми стало происходить что-то совсем для них новое и странное. Дело было в Васине, который почему-то в последнее время перестал шутить и разговаривать и стал очень мрачным, предпочитая тоже большую часть времени проводить на кровати. Потом – о ужас! – она стала всё более явственно ощущать исходивший от него запах, знакомый ей ещё по Петровичу. Такой мерзкий, резкий запах, заставлявший её вставать с подстилки и искать место, куда бы этот запах не проникал. На улице лежать было холодно, из коридора её зазывала в дом Оля, поэтому Альме часто приходилось силой заставлять себя оставаться на подстилке в окружении непереносимого запаха. Ситуация осложнялась тем, что весна задерживалась, и когда для неё было уже самое время, на её месте продолжала властвовать зима с завываниями ветра и всё новыми и новыми порциями снега и мороза. Вместо задорной капели трещали морозы, и даже птицы не могли щебетать так, как они всегда это по весне делали. Выходя на улицу, Альма каждый раз к ним прислушивалась в надежде получить известия о скором приходе весны, но птички только робко что-то щебетали про то, что весна рано или поздно настанет. Альма уже было начала сомневаться в их прогнозе, но птички оказались как всегда правы: зима отступила, и весна хлынула мощными ручьями через их огород вниз к ручью и дальше с утроенной энергией устремилась вниз к реке. Освободившийся от снега газон вновь поманил Альму понежиться на его пробивающуюся сквозь старую засохшую траву молоденькую нежно зелёную травку. Это принесло Альме огромное облегчение, и жизнь снова заиграла для неё своими красками. Теперь к ней под берёзу часто стал приходить Маркиз поболтать о том о сём, повспоминать старые добрые времена. Как выяснилось, новые времена оказались несколько равнодушными не только к Альме, но и к Маркизу. Его жалобы были подозрительно похожими на то, что беспокоило и саму Альму, и беседы с Маркизом были для них обоих глотком их старого доброго воздуха, который из многих прежде знакомых и родных для них мест вытеснялся новыми веяниями.
Весна прошла незаметно, лето также было скрашено общением с Маркизом, которое редко нарушалось приступами такого зноя, что даже он не выдерживал такого, по его выражению, зверского тепла, которого и зимой-то на печке никогда не было.
В конце лета Рита, как и прежде пошла в отпуск и весь распорядок любимых Альминых людей повторился снова, без каких бы то ни было изменений. Даже странности жизни поприутихли и никак себя не проявляли и не провоцировали никаких особо новых мыслей. На таком фоне наступила осень и тоже начала повторяться. Лучше бы, конечно, она так и закончилась, повторяясь, но в самом её конце случилось нечто из ряда вон выходящее изменившее всю из жизнь до неузнаваемости, чего Альма так и смогла осознать, как ни старалась, и поэтому предпочла остаться в прошлом.
Как-то вечером Дима собирался ехать встречать Риту и спешно менял машине колёса, Оля ушла в курятник, а Васин как всегда последнее время не показывался из дома. Альма в привычной для себя манере наблюдала за происходившим от своей любимой берёзы, как вдруг из терраски выскочил Маркиз и что есть силы побежал сначала к калитке, а потом повернул к ней.
- Альма, - задыхаясь и очень взволнованно почти закричал он. – Сейчас что-то будет!!!
Альма удивленно посмотрела на него.
- Точно тебе говорю! Сейчас что-то будет! Смотри.
Альма посмотрела в ту сторону, откуда прибежал Маркиз и сказала, что ничего не видит.
- Да точно тебе говорю! Я когда на терраске сидел, у Васина в доме каааак что-то хлопнет! И так завоняло, что я пустился бежать!
Альма снова посмотрела в сторону дома, но так ничего и не увидела, правда её нос на этот раз учуял какой-то новый и очень тревожный запах. В это же самое время на крыльцо выбежал Васин и что-то такое начал кричать Диме, отчего Дима побросал всю на землю и в несвойственной ему манере бросился в дом, откуда тут же выбежал – и тут началось что-то несуразное. Прибежала Оля и тоже начала что-то кричать. Она хотела войти в дом, но Дима её не пускал, и они все страшно ругались и кричали. Альму охватил ужас. Маркиз сидел в оцепенении. Откуда-то к ним примчалась Лара и начала громко прерывисто дышать, высунув язык. К ним на участок без приглашения начали прибегать другие люди и тоже очень громко говорили, а потом все вместе что-то начали делать с Диминой машиной и быстро-быстро вытолкали её за ворота. После этого они все вместе снова вернулись на участок и сгрудились на газоне, так что Маркизу, Альме и Ларе пришлось уйти от берёзы и спрятаться в дальнем углу в кустах.
Издалека Альма увидела, как из-под крыши дома что-то вырывается. Сначала она не могла понять, что это, но по мере того как это что-то вырывалось всё больше и больше, Альма начала узнавать Петю – петуха из их курятника. Да, это, несомненно, был он, только очень и очень большой. Над домом возвышался его яркий гребень, из окон высовывались крылья, а скоро показался и хвост. Петя вёл себя очень агрессивно и хлопал крыльями а дом стонал и кряхтел, пытаясь ему сопротивляться.
- Как это он сумел вырваться из курятника? – недоумевала Альма, - как это я просмотрела?
Может быть, она бы поняла больше, если бы им дали остаться там, где они были. Но из-за подъехавших с воем машин, о них вдруг вспомнили и начали все наперебой их звать. Первой их обнаружила Оля. Она схватила на руки Маркиза, Дима вытащил Альму, а кто-то ещё схватил за ошейник Лару и быстро затолкали в новый дом, где было тихо и не пахло тем жутким запахом, который окутывал старый дом с хозяйничавшим в нём петухом.
Долгое время к ним никто не заходил, с улицы доносились стоны и хрипы старого дома и громкие голоса людей. Потом всё затихло, но никто так и не появился. Маркиз нервничал больше всех.
- Ну что же это такое! – причитал он. – Мы тоже хотим знать, что происходит, мы хотим защитить свой дом, почему нас здесь закрыли?
- Маркиз, а ты посмотри с подоконника, вдруг увидишь, как там дела, - предложила Лара.
- Точно, - обрадовался Маркиз, вспрыгнул на подоконник и … потерял дар речи.
- Ну что там, что там??? – теребила его Лара.
- Братцы, как будто не веря себе, вымолвил Маркиз, Братцы, дома нет!!!!!
- Как это нет? – не поверила ему Альма.
- А так - нет, - мрачно подтвердил он. Я соседский дом теперь вижу. А нашего – нет!
- Такого не может быть, - занервничала Лара.
- Не может быть, но есть, и это факт, - как-то устало констатировал Маркиз и больше никто из них не проронил ни слова.
Время застыло, ночь замаскировала действительность, а жизнь притаилась. Маркиз продолжал по инерции сидеть на подоконнике, а Альма с Ларой лежали на ковре, каждая в своих мыслях. Наконец скрипнула входная дверь, зажегся свет, и на пороге комнаты появилась Рита.
- Все целы-невредимы? – спросила она. Альма грустно посмотрела на неё и завиляла хвостом, а Лара начала на неё прыгать.
- Ну слава Богу, целы все, слава Богу, - приговаривала Рита. Маркиз мяукнул с подоконника с просьбой отпустить его на улицу.
- Подожди, Маркиз, попросила его Рита. Сейчас огонь догорает, потом посмотришь.
- Странно, - подумала Альма, - что-то она про петуха ни слова не сказала. Он-то сейчас где, интересно?
О петухе она так ни от кого и не услышала, хотя сомнений в том, что это был именно он, у неё не было. Да и кем он мог быть, как не им? Тот же гребень, те же крылья, тот же яркий хвост. Сначала он вёл себя агрессивно, но потом как будто одумался и стал ложиться на дом, прикрывая его крыльями, как будто хотел укрыть от кого-то или чего-то. Видимо, у него этого не получилось, потому что дом действительно исчез. На его месте осталась чернота и едкий запах. Это даже было трудно назвать странностью, потому что по своему масштабу в Альмино представление не вписывалось. Дом был её заветной мечтой, её крепостью и укрытием – от непогоды, от ночи, от лютых морозов и нестерпимой жары, от чувства неприкаянности и одиночества. Дом был частью её жизни, он вмещал в себя все её воспоминания, всю её жизнь в деревне, он одаривал её всевозможными запахами, которые придавали ей уверенности и ощущение нужности, своего места, которое больше ничьим быть не может. И вдруг – раз – и ничего этого нет, а воспоминания перекрывается зияющей чернотой и едким запахом.
Новый дом был к Альме равнодушен. Он ничегошеньки о ней не знал, как не знал он и её Хозяйки.
- Куда же она вернётся, когда придёт время? – грустно думала Альма, как она найдет меня?
Сначала её просто посетила эта мысль. Потом, по мере осознания перемен, эта мысль стала навязчивой и лишила её аппетита и сна. Сколько бы они ни старалась, ответа на главный для неё в данное время вопрос не находилось, сколько бы усилий она ни прикладывала. Альма в унынии лежала на новом матрасике и слабо интересовалась происходящим. Дима, Рита и Оля были заняты какими-то своими неотложными делами. Дима куда-то постоянно ездил, приезжал с новыми людьми, которые ходили вокруг того, что ещё совсем недавно было её домом. Васин куда-то исчез, и это Альму не особо огорчило, потому что вместе с ним исчез и жуткий запах, отравлявший ещё совсем недавно ей жизнь. Теперь этот запах хотя бы не мешал Альме в её попытках найти ответ на самый главный вопрос и вновь обрести смысл жизни.
За такими усилиями Альму застала зима, которая в этого год обрушилась на них ночью обильным снегом. Сначала она обрадовались зимней свежести, но когда увидела, что снег плотно закрыл все намёки на остатки дома, так что теперь даже черный цвет не указывал на его недавнее расположение, она расстроилась. Все следы прошлого, все запахи были погребены под толстым слоем снега.
Вечером она улеглась на подстилку под таким же толстым слоем мыслей и грусти, как и остатки от её дома под снегом, закрыла глаза и погрузилась в привычные думы.
- Хозяйка, - спрашивала она – самая лучшая Хозяйка на всём белом свете, сможешь ли ты теперь найти ко мне дорогу???
Вдруг сразу после этого вопроса, заданного Альмой с особым чувством, вспыхнул яркий свет. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела сидевшую рядом с ней Хозяйку, которая ей ласково улыбалась.
- Альма, девочка, - сказала она, - как же ты могла подумать, что я тебя не смогу найти!
- А дом, дом!! – повторяла Альма, - он исчез, а я так боялась, что ты потеряешь ко мне дорогу!
- Что ты, Альма, ты же помнишь обо мне, ты по-прежнему любишь меня, а это и есть самая надёжная дорога, по который мы можем найти любого, кого любили и о ком сохранили самые лучшие воспоминания, - поглаживая Альму, говорила ей Хозяйка.
Альма прижалась к ней со всей силой и спросила:
- А ты теперь не уйдёшь от нас? Ты будешь со мной, как раньше?
- А я никуда от вас и не уходила, Альма, я была с тобой рядом. Каждый раз, когда ты вспоминала обо мне, я была рядом с тобой, я слушала все Ваши разговоры, я радовалась за вас, за вашу дружную семью, за то, что приняли в неё Серого и Лару.
- Значит я зря грустила? – удивилась Альма.
- Нет, Альма, не зря, это был твой путь ко мне. Грусть – это хорошо, она помогает всем нам почувствовать гораздо больше, чем когда мы просто сыты и веселы. И я тебя очень хорошо видела. Грусть – светлое чувство, когда ты грустила, свет от твоей грусти падал на всё вокруг, и помогал мне вас видеть.
- Ой, а я не всегда грустила, - значит я мешала тебе? – испугалась Альма.
Хозяйка улыбнулась – «Ничего, Альма, не бывает постоянным, этого не нужно, просто важно, чтобы светлые чувства и мысли всегда в тебе присутствовали, и тогда много для нас становится возможным.
- Хозяйка, спросила Альма, - так ты и Серого знаешь? Знаешь, где он? Значит Бич не виноват в том, что он исчез?
- А кто такой Бич? – удивилась Хозяйка.
- Ну как же, он Серого укусил, после чего тот заболел.
- Нет, Альма, улыбнулась Хозяйка, я никакого Бича не видела, а Серый живет с нами, он очень хороший кот, мы все его очень любим. Ты скоро его сама увидишь. Пойдём, я покажу тебе, где он живёт.
Альма с заполняющей её радостью вскочила с матрасика и удивилась, насколько легко ей стало. Они вышли из дома и попали не в зиму, а в лето. Всё цвело и благоухало, погруженное в тёплый всепроникающий свет. Старый дом стоял на своём месте похорошевший и посветлевший, а из него им навстречу выходил Серый.
- Серый, - бросилась к нему Альма, Серый!! Слёзы набегали ей на глаза, и чувство блаженства волнами пронизывало всё её существо. Ничего подобного в жизни она ещё не испытывала.
Обернувшись, она увидела Хозяйку, которая стояла рядом, искренне за них радуясь, и Альма погрузилась в состояние гармонии и блаженства, которое она так долго пыталась найти в своей жизни.
Маркиз сидел на подоконнике и грустил. После того, как Альма от них ушла, ему стало одиноко. Лара, хотя и старалась хоть как-то заменить ему Альму, оставалась Ларой – шумной и взбалмошной любительницей-чтобы-её-погладили. Рита иногда разделяла его чувства и пыталась поговорить с ним об Альме, спрашивая его: «Ну что, Маркиз, плохо без Альмы?» А потом добавляла: «Всё проходит, Маркиз. Это нам сказали давным-давно, но за всё прошедшее с тех пор время ничего не изменилось. Мы приходим в этот мир и уходим, а законы остаются, так что давай продолжать жить дальше, договорились?»
Рита, надо сказать, снова выполнила своё обещание. Они с Димой обустроили жизнь их участка по новой. Следующим летом у них один за другим появилось два щенка, которых, как сказала Рита, «выбросили какие-то уроды». Из назвали Кира и Дон, и они совершенно не считались ни с Маркизом, ни с Ларой. Сначала Маркиз хотел самоустраниться, но потом решил, что нет уж, дудки, тут он всё ещё главный, и приступил к воспитанию. Частично ему это удалось. С Доном они в конце концов сильно подружились, так что тот даже уступал Маркизу свою будку, когда Маркизу этого хотелось. С Кирой оставалось одно единственное разногласие – пресловутая миска, в которую Кира постоянно совала свой нос, даже несмотря на Маркизовы оплеухи. Но и это разногласие было разрешено Ритой, которая в один прекрасный момент поставила миску Маркиза между двумя шкафчиками, так что Кира туда никаким образом залезть не могла.
Время шло, Маркиз с Ларой привыкали к новым обстоятельствам и им начинало казаться, что так было всегда, правда иногда это чувство нарушали воспоминания об Альме, сопровождавшиеся лёгкой грустью по старым добрым временам, в котором им всем так было хорошо.