/Этот рассказ опубликован в альманахе "Писатель года 2020"/
Не так давно Владимиру Анатольевичу исполнилось 50. Он серьезный состоявшийся человек, начальник. Ему вообще-то не до сантиментов. Но иногда вдруг накатит на него волна воспоминаний. И все они - из детства. И очень часто встает перед ним образ бабушки. О-о, это была мировая старушка! Таких старушек еще поискать…
Тогда Владимир Анатольевич был еще сопливым Вовкой и жил с братовьями в деревне. Мамка и папка трудились с утра до ночи, поэтому пацаны их видели совсем мало. Главной в доме была бабка. Она-то спуску никому не давала. Покамест мальчишки уроки не сделают, пока во дворе не управятся, пока картошку в поле не протяпают, а зимой снег во дворе не расчистят – не выпустит на улицу бегать. А попробуй уйди без спросу – по горбушке надает да еще отцу расскажет, а тот и ремешком угостить может. Звали бабушку Матреной Тимофеевной. Кажется, что такое торжественное имя обязывало старушку быть важной да почтенной. Куда там. Сухонькая, маленькая, подвижная, Матрена передвигалась чуть ли не вприпрыжку, все дела делала быстро. Могла и на крышу влезть, и сено в стог наметать, и картошки чуть не мешок могла уволочь с поля сама. У меня, говорила, в руках все горит, и из вас лодырей не дам сделать. Тем не менее Петька с Васькой, младшие Володины братья, росли леноватыми и нагловатыми. А вот Вовка был её самым любимым внуком, потому что от работы никогда не отлынивал, а еще был смелым, открытым и честным – даже отцовский ремень его не пугал, если требовалось какую-то свою мальчишечью правду отстоять. Вот поэтому бабка Матрена и любила повторять: «Вовка – хороший парень, весь в меня! Но противный – весь в отца!»
Несмотря на всю свою боевитость, баба Матрена была добрым и светлым человеком. Она любила рассказывать внукам про деда Пашу - своего мужа, погибшего на войне. «Вот его карточки, - говорила она, бережно раскладывая на белой скатерти пожелтевшие снимки. – Не хватай, Петька, не порви!.. Деда ваш - герой войны. Был он сильным, закаленным, купался в Иртыше до октября. Не то что ты, Васька, хилый и ленивый. Мог Павлик наверно сто килограммов перенести зараз всяких тяжестей. И дом этот он сам строил… Ну так вот. А как он меня любил, ребятишечки! – и бабушка смахивала накатившую слезу. – Бывало, сядет вот так за этот стол и поет мне, поет…» И бабушка затягивала тоненьким голоском песню про какого-то атамана. Было странно, что атаман храбрый, а песня про него грустная. Но потом становилось понятно, из-за чего так вышло: атамана покинула любимая дева. Не ушла, не бросила, а именно покинула – померла. И атаман, узнав об этом, заплакал мужскими скупыми слезами и сказал, что она зоренька его ясная и что он теперь сирота без нее…
Вася и Петя плохо слушали бабушку, они щипали друг друга, противно хихикали до тех пор, пока бабушкино терпение не лопалось. Она их попросту прогоняла взашей, ворчала вслед: «Нехристи бестолковые! Ничего из вас путного не получится: не любите вы своего дедушку! А ведь он был героем войны!..»
А Вовка слушал бабин рассказ и не мог наслушаться. Вот был бы живой деда, защищал бы от старших мальчишек, учил бы всяким военным премудростям, разрешал бы смотреть медали не только по праздникам. Вовке так не хватало дедушки - старшего товарища!
…Однажды весной так сильно разлилась вода, что кататься на плотах деревенские мальчишки могли в низинке неподалеку от домов. Вовка тоже хотел участвовать в таком замечательном деле. Но старшие мальчишки его с позором изгнали со своего «крейсера». Да еще и поддали пенделей маленько. Самым унизительным было то, что среди них оказался один из братьев, Васька. Рванул Вова домой, закрылся в сарае и что было сил разрыдался: не столько больно, сколько обидно! Услышала бабка Матрена рев. Прибежала к сараю. Стоит слушает. Сквозь бурные всхлипы разбирает отдельные слова: «Гады!Плот!Фашисты!» Бабушка все поняла и заключила: видать, сильно обидели паренька, раз он выбрал такие страшные ругательства. И Матрена устремилась к разливу, где сражались на своих плотах старшие мальчики. Первым делом старушка оттаскала за уши главаря, соседского парнишку: чтоб младших не обижал. Затем она сказала все, что думала об остальных мальчиках - на особом «пацанском» языке. Лишь после этого бабка рванула домой.
Вовка вылез из сарайки, услышав звуки пилы, топора и молотка: баба Матрена сколачивала плот. «Иди на подмогу, внук. Врагу не сдается наш гордый корабель», - сказала она невозмутимо.
Вскоре торжественным маршем на берегу появились бабушка Матрена и Володька. Они тащили плот! Мальчишка шествовал в настоящей бескозырке. Развевались ленточки, сверкали на солнце золотые якоря. Это была бескозырка деда, который служил на флоте и бил в войну фашистов. Раньше эту бесценную реликвию бабушка вытаскивала только на День Победы, как и дедовы медали с орденами. А теперь геройский головной убор красовался на голове Вовки. Правда, бескозырка была мальчонке очень велика, поэтому без конца сползала на глаза, но от этого ценности своей не теряла. Старшие пацаны чуть не свалились со своего «корабля» и как по команде раскрыли рты. «Ишь, варежку разинули!» - презрительно бросила в их сторону бабка Матрена. Спустив на воду плот, она торжествующе посмотрела на ошарашенных пацанов, показала им дулю и приказала Вовке как заправский капитан: «Отдать швартовы, три дивизии в огород!» И все время, пока внук изображал отпетого морского волка, бабушка выхаживала по берегу, зловеще хохотала и отпускала «соленые» морские (как ей наверно казалось) шуточки…
С той поры старшие мальчики прониклись к Вовке большим уважением. Но тот, как научила баба Матрена, сначала выдержал "карахтер» и лишь спустя какое-то время разрешил причислить свой «корабель» к деревенской «флотилии».
***
… Прошли годы. Вернувшись с Черного моря, где Володя проходил срочную службу на корабле (на самом настоящем крейсере!), он узнал, что неделю назад бабу Матрену похоронили.
Никто не видел, как плакал Вовка, закрывшись в том самом сарае.
И теперь на праздник 9 Мая он застилает стол бабушкиной скатёркой и сам достает дедову бескозырку и его медали...