Джеська - это собака в кошачьей шкуре. Собственно говоря, она и воспитана-то собаками. Воспитывал ее Дэйр, огромный овчар. Как-то, глядя на его мужественность, язык не поворачивался назвать его в женском роде - овчарка.
Первый год жизни Джеська даже мяукать не умела. Она пыталась лаять на незнакомых гостей или на шум на лестничной клетке, правда получалось у нее что-то похожее на кашель: "Кха, кха, кха...". А ежели, скажем, гость ее не пугался - запросто кидалась ему на ногу и изо всей силы кусала ее.
Внешность ее обманчива, поскольку выглядит она этакой ласковой, изнеженной и томной особой. Дымчатая, суперпушистости и длинючести шерсть, томные, сонные глаза, медленная, плавная и ленивая походка. Смешная волосяная антеннка между ушей делает ее похожей на инопланетянку.
У всех, кто незнаком с ней, немедленно возникает желание ее погладить. Но стоит протянуть к даме руку, как рука будет изо всей силы укушена. И это тем более страшно, что процесс укушения происходит неожиданно, при полном молчании, ни тебе мява, ни себе шипения.
Правда, если ее не трогать, она долго будет ходить рядом с незнакомцем, заглядывать ему в глаза, оценивать на предмет доверия. И иногда бывает, что оценка положительная. Тогда она вскакивает на диван, где сидит гость, пару минут стоит рядом, думает, а затем плавно перетекает ему на колени, тыкает башкой под ладонь, дескать, гладь давай. Само собой, гость, польщенный доверием, исполняет этот тонкий намек. Однако, не приведи господь ему устать, или забыть об оказанном доверии. Последует немедленное наказание.
Любимое времяпровождение Джессястой - спать. В ее наборе привычек воспитанной леди несколько любимых поз:
* Положив голову на что-то твердое и вовсе для сна непригодное.
* В неприличной позе, на спине.
* В позе сторожевой собаки на раме окна, рискуя свалиться с четвертого, а практически пятого, этажа.
С детства эта кошко-собака не любит играть с игрушками на нитке. Она мигом распознает обман и отворачивается презрительно от него. Зато многажды проделывает следующий финт - увидев предмет на столе, или на тумбе или на высоком шкафу, с удивительной легкостью и плавностью взлетает наверх и исследует предмет, выписывая вокруг него восьмерки или осторожно переступая через него. Убедившись, что немедленное возмездие ей не грозит, Джесси слегка сдвигает лапкой предмет к краю. Чуточку. На пару миллиметров. И снова обзор окрестностей. Еще одно подталкивание. И еще. И еще. Вдруг предмет падает с высоты. Иногда разбивается. А Джесси с невинным видом подходит к краю стола или, скажем, шкафа и с удивлением смотрит вниз.
- Надо же. Разбилось! Я тут ни причем! Как же это случилось?
Если предмет съедобный, его тут же оприходуют собаки, тоже изображая из себя полнейшую невинность:
- А мы причем? Оно само сверху свалилось.
С собаками Джесси дружна.
Она считает себя тоже собакой. И псы Пат и Кет - это ее стая. С Патом Джесси в таких же отношениях, как настоящая леди с джентльменом. Зато с Кетеном она забывает о своем возрасте, о своей чопорности и оба возвращается в детство. Тогда спасайся кто может! Они носятся друг за другом по квартире, сшибая все на своем пути. Наконец Кет хитрит, неожиданно останавливается и подстерегает подружку на обратном ходу. Он напрыгивает на нее и придавливает лапой к полу. Около полминуты Джеська лежит, подмятая его немаленьким весом и Кет уже празднует свою победу, когда хитрая котейка неожиданно выворачивается на спину и кусает Кетена за нос. Тот взвизгивает и с позором убирается под стол. А Джесси задирает хвост столбом, распушивает его и гордо дефилирует мимо.
Ночует Джесси исключительно у нас в кровати. Если мы заперли дверь в спальню - все, сна нам не будет. Вредная кошь будет подсовывать лапу под дверь и буквально срывать ее с петель. И будет молча и упрямо продолжать это увлекательное занятие до тех пор, пока или у меня, или у жены кончится терпение и мы встанем и откроем ей дверь. Тогда котея пропустит в спальню Пата, если тот не успел войти раньше, затем вспрыгнет на кровать и уютно устроится или у меня в ногах или на пояснице жены. А если кто-то из нас еще недостаточно сонный, по ее мнению, то и приползет топтать грудь, урчать и бодаться.
Завидев, что я работаю за компьютером, вспрыгивает на мой рабочий стол и медленно-медленно, аккуратно-аккуратно, прокрадывается по клавиатуре, нежно ступая по кнопочкам. И плевать ей, что вся работа в компе, которой я занимался, пошла, в буквальном смысле, коту под хвост. Затем останавливается, правда, попой к экрану и начинает бодаться. Пушистющая шерсть, слово "пушистая" тут не подходит, ввиду недостаточности превосходной степени, лезет в нос, а я пытаюсь не чихнуть, потому что в ней сработает пружина, может с испугу грудь расцарапать, оттолкнувшись от нее, как ниндзя от стенки.
Пытаясь не разжимать губ, а то хвост или что иное во рту окажется, говорю:
- Джеська, свали!
Правда, получается что-то типа:
- Мммська, мммфффли!
Смотрит внимательно в глаза, понимает. Перебирается с клавиатуры на левую руку и повисает на ней этакой тряпкой, как шкура у скорняка на просушке.
Через пять минут она весит пять килограмм, через шесть - шесть, через семь - семь, наглядно демонстрируя закон прямо пропорциональной зависимости веса от времени.
Через десять минут щелкать по клавишам двумя руками уже невозможно. На одиннадцатой минуте я сдаюсь и пытаюсь сбросить ее с руки. Она возмущается, прижимет в гневе уши и кусает меня за что поближе. А если я настаиваю, как всегда изображает ниндзю и спрыгивает с переворотом через голову, и исполняя двойной тулуб.
Через пять-десять минут она меня прощает и вновь все повторяется сначала. Правда, на этот раз я успеваю нажать Save, дабы сохранить свое "бессмертное творение".
Вот и сейчас - успел, кажется.