Г Л А В А О Д И Н Н А Д Ц А Т А Я
В И Л Ь Н Ю С – Северный военный городок.
На железнодорожном вокзале города Вильнюса нас встретили представители с предстоящего места учебы и на грузовом автомобиле увезли в Северный военный городок.
Не углубляясь далеко, мы прошли от проходной мимо нескольких схожих одно с другим двухэтажных кирпичных зданий, обозначенных крупными цифрами, подойдя к зданию «33», вошли в него, поднявшись на второй этаж.
Войдя в помещение, мы сразу же оказались между двумя рядами двухэтажных нар, на которых виднелись аккуратно заправленные постели. Не останавливаясь, а, следуя за сопровождавшими нас «покупателями», мы прошли в глубину здания и вошли в одну из больших комнат.
Вслед за нами сюда вошло несколько командиров, как тогда называли офицеров. Мы уселись на скамейки и с интересом осматривались. Тем временем командиры переговаривались между собой.
– Дорогие товарищи! – обратился к нам один из них,– вы прибыли в школу младшего командного состава зенитной артиллерии, где вам предстоит учиться и выйти из этих стен младшими командирами нашей доблестной Красной армии…
Из его длинной речи нам стало понятно, что при 349-м Отдельном зенитно-артиллерийском дивизионе, куда мы прибыли, организована школа подготовки младшего командного состава, что в ней учеба еще не начата и командование школы занято приемом прибывающих сюда будущих курсантов, их распределением по курсовым группам и устройству.
После выступали еще несколько будущих руководителей курсовых групп и преподавателей. Затем нас повели к нарам и указали каждому его место для ночного отдыха.
День был на исходе и вскоре нас, но уже с ранее прибывшими сюда будущими курсантами повели в столовую на ужин. Закончился день построением с вечерней проверкой, как это было предусмотрено уставом в соединениях и частях Красной армии.
Прошло несколько дней, и, судя по нарам, наша казарма была заполнена до предела. Затем последовало распределение по курсовым группам. Меня определили в группу управления, где курсантам предстояло изучать ряд программ.
В числе главных были оптические приборы для управления огнем зенитной артиллерии; радиотелефонная аппаратура и осуществление связи по ней; разведка и рекогносцировка на местности для определения боевых позиций зенитной артиллерии др.
Параллельно с этим исполнять другие обязанности рядового бойца срочной службы в Красной армии.
«Издалека течет река Волга... а мне семнадцать лет… » – спустя годы пела широко известная певица Людмила Зыкина. Но эти слова не были адресованы таким как мы, пелись они для ветеранов коммунистической партии, на их съездах…
Услышав эти слова, я воспринял их и по сей день продолжаю воспринимать со слезами на глазах, как уцелевший из миллионов загубленного моего поколения пережившего беспросветное и голодное детство, израненную и истерзанную войной юность, растянувшаяся последствий на десятилетия страдании и горечи.
Перед войной служба в Красной армии рядового и сержантского состава, по-видимому, отличалась от всех армий мира исключительно сугубыми, присущими только ей особенностями. Лозунг нового наркома обороны маршала С.К. Тимошенко «Учить войска тому, что нужно на войне» оказался лишь красивыми словами.
На деле далеко не просто было пересмотреть уставы Красной армии, по которым буквально предусматривалось все то, что должен и чего не должен был делать военнослужащий именно на войне.
Недавно переписанные уставы от этого новыми не стали. Первый год службы для рядового состава была своего рода пыткой. В нее оказались втянутыми сержантско-старшинский, да и какая-то часть младшего командно-политического (офицерского) состава. Строевой муштрой, как уже говорилось выше, началась наша учеба.
Зимой 1940-1941 гг. в Красной армии был объявлен, лыжный кросс имени маршала С. К. Тимошенко Не знаю, как в других местах, но в ту зиму в Вильнюсе снег выпадал ночью и немного.
В городе он сразу же таял, а за городом к полудню превращался в темно-рыжую жижу. Слякоть, как в народе было принято говорить: в такие дни порядочный хозяин на улицу собаку не выгонит.
Нас выгнали. Именно в один из таких дней был поставлен на лыжи гарнизон Северного военного городка. Лыжный кросс имени маршала С. К. Тимошенко должен был состояться, во что бы то ни стало, несмотря на то, что этому никак не соответствовали метеорологические условия.
Длина маршрута определялась 10-ю километрами, вдоль шоссе. Изумленные неприглядной картиной, местные жители, глядели нам в след, загадочно улыбаясь.
К финишу мы не дошли и возвращались к старту одиночками, одни потеряв и переломав лыжи, другие заодно и палки к ним. Но виновными себя не чувствовали, ибо до этого дня о лыжах имели самое отдаленное представление.
Чему же нас учили в школе, на базе которой, по распространившимся слухам, намечалось развернуть зенитно-артиллерийское училище? Если об этом говорить откровенно, то в очень скором времени оказалось, что наша учеба проходила в ненужном направлении и из всего того, что мы успели познать в первый же день войны, оказалось непригодным.
В деталях это был бы очень длинный рассказ. Остановлюсь лишь на некоторых самых важных вопросах.
На вооружении ОЗАДа были 37-ми мм зенитно-артиллерийские пушки. Другими словами дивизион состоял из трех батарей таких пушек. Замечу, если мне память не изменяет, то по штатному расписанию в дивизионе надлежало быть еще четвертой батарее 4-х зенитно-артиллерийских орудий более крупного калибра.
Такая батарея имелась в 168-м ОЗАДе, и нам, новобранцам, было известно место ее дислоцирования. В Северном военном городке дислоцировалась первая батарея 349-го ОЗАДа, а у ограды городка в отведенном месте стояли в походном положении зачехленные четыре 37-ми мм пушки.
Буксирующие их средства (тягачи или трактора) располагались в другом, неизвестном нам месте. Где же находились остальные батареи дивизиона, нам не было известно.
Несколько часов мы провели в расположении батареи, где один из военинженеров дивизиона ознакомил нас с техническими и боевыми качествами зенитно-артиллерийского орудия.
На этом наши занятия в парке закончились. Мне твердо запомнилось, что при ознакомлении с материальной частью 37-ми мм пушки, военный инженер называл ее автоматической швейцарской пушкой образца 1937 года -1.
Несколько слов об управленческих подразделениях, приданных ОЗАДу, т.е. не о тех, кто непосредственно должен был вести огонь по целям, а о тех, кто должен был подготовить данные и управлять этим огнем.
В первую очередь служба ВНОС (воздушное наблюдение и оповещение связи) или как ее в наше время называют, служба раннего оповещения, разведки, связи, приборы и т. п.
Возьмем лишь некоторые из них, например, связь. С телефонной (проволочной), связью нас ознакомить не могли, так не было в наличии ни таких аппаратов и другого оборудования.
В школе имелись две переносные (на спине) радиостанции 6-ПК (коротковолновых) со щелочными аккумуляторами весом около двенадцати килограммов каждая. Если расчет радистов (2 человека) оказывался за любой возвышенностью, даже на ровном месте, но за домом или каким-то холмом, попытка установки связи ключом Морзе или открытым текстом исчезала, а сама рация превращалась в глухой увесистый баул за спиной курсанта.
Дальномеры представляли собой двух-трех или более метровые трубы, диаметром 120-150 мм (параметры привожу по памяти), начиненные оптикой. Предназначались они для определения курса, высоты и некоторых других данных движущейся воздушной цели.
По данным этого громоздкого прибора производить расчеты можно было в учебное время на лужайке или в другом пейзажном месте, но не в бою.
Для ознакомления с типами самолетов отечественной авиации мы несколько раз побывали на одном из аэродромов ВВС Прибалтийского ОВО. Там военные инженеры показали нам внушительных размеров бомбардировщики и крохотные на их фоне – истребители новейших конструкций.
Цель наших посещений аэродрома сводилась к одному: нам следовало внимательно осмотреть и запомнить распознавательные и другие знаки на самолетах; в профиль и анфас на разном расстоянии с тем, чтобы могли запомнить их и при первой необходимости опознать на высоте.
Однако изучение распознавания самолетов происходило во время нахождения их на земле, а нам не было показано главное их вид в небе. Ведь самолеты были разных конструкторских решений: у одних после взлета шасси оставались неубранными, в других они убирались, что очень сущестенно при распознавании.
Например, бипланы: истребители И-16 с максимальной скоростью 462 км/час показались нам совсем игрушечными. Истребитель И-153 «Чайка» с максимальной скоростью на высоте 5000 метров 424 км/час – шасси при взлете не убиралось.
Истребителя МиГ-3 с убирающимся шасси на аэродроме вообще не было, и нам лишь показали его фотоснимок. Нас также познакомили с несколькими типами бомбадировщиков, в числе которых был огромный четырехмоторный ТБ-3. На этом посвящение в тактико-технический потенциал отечественных ВВС закончилось.
Знакомство с самолетами ВВС Германии происходило в учебных помещениях школы, велось оно по фотоснимкам. Очень хорошего по тому времени качеству фотографий мы могли рассматривать в профиль, анфас, виды сверху и снизу военные летательные аппараты германских ВВС.
Они были обозначены черными крестами, свастикой и другими опознавательными знаками на крыльях, фюзеляже и хвостовом оперенье. Внизу снимков приводилось название машины и тактико-техническая информация о конкретной модели.
Так, впервые, пока еще на картинках, мы увидели основные модели боевой авиации ВВС Германии: истребитель ME-109 и истребитель-штурмовик Fokke-Wulf -190 (двухместный), назначение которых было завоевание господства в воздухе. Истребитель-штурмовик FW-190, которому отводилась роль прикрытия воздушного про¬странства над сухопутными войсками; разведчика Fokke-Wulf -189; тяжелый (двухместный) двухмоторный ночной истребитель ME-110.
Бомбардировщики: Юнкерс Ju-87 «штука» (двухместный) одномоторный, пикирующий бомбардировщик и Юнкерс Ju-88 двухместный (двухмоторный) бомбардировщик. Были снимки этих и других, не запомнившихся типов самолетов германских ВВС.
Мы, 18-19-летние юноши, имеющие самое отдаленные знания об авиации Красной армии, обратили внимание, что между отечественными и германскими самолетами существует внушительный разрыв в мощности двигателей, скорости и вооружения самолетов в пользу германских ВВС, но никто из нас не осмеливался спросить, чем это объясняется. Да и наше посещение аэродрома носило, скорее всего, экскурсионный характер, его даже не называли учебным.
Так изо дня в день проходила не совсем понятная для нас учеба. Правда, были определенные успехи в работе. Например, с радиопередачами посредством азбуки Морзе, с буссолью при рекогносцировке местности и глазомерной съемке, при определении азимута и работ, связанных с дальномерами, и многое другое.
Часы отдыха проводили на концертах художественной самодеятельности курсантов. На них лидировали белорусы Железняк и Киселев, исполняя популярную в их краях «Лявониху». Им не уступали украинец Ляхоцький, с его козырной «А кум до куми залицявся»; россиянин Коноплев со своей «Дубинушкой» и северокавказец, имя которого не запомнилось, с темпераментной лезгинкой.
Непосредственным младшим руководителем учебного взвода, состоявшего из 24-х курсантов, в котором я значился, был 26-летний сверхсрочной службы одессит Эмиль Гарбер. На петлицах его гимнастерки блестели три треугольника, что соответствовало персональному военному званию помкомвзвод.
Эмиль участвовал в советско-финской войне, был ранен в ладонь руки, о чем свидетельствовало отсутствие нескольких фаланг пальцев, но ранение не повлияло на продолжении службы в Красной армии в статусе сверхсрочника.
О войне с финнами в нашем присутствии Эмиль никогда не рассказывал, даже не воспоминал. Вел холостяцкий образ жизни, проживая за пределами городка в одном из ближайших домов квартала, населенного еврейским населением, арендуя в нем небольшую комнату.
Он не проявлял ко мне, единственному в его подразделении еврею, кукую-то снисходительность, относился ко мне так, как ко всем остальным курсантам.
Однажды ранней весной 1941-го, кажется в последних числах апреля, во время получения мной очередного увольнения для участия в экскурсионном походе в город, Эмиль предложил мне, не объясняя причин,пойти с ним, от чего я не посмел отказаться.
________
1 В книге же В.Н. Шункова. «Оружие Красной Армии», Минск-Харвест. 1999. нет сведений о такой пушке. В ней помещен снимок 37-ми мм зенитно-артиллерийской пушки образца 1939 года, внешним видом и параметрами не отличающейся от той пушки, о которой веду речь. Автор книги называет имена отечественных конструкторов, утверждая, что пушка была принята на вооружение в 1939 году. О швейцарском происхождении пушки в книге нет упоминания. Если кто-то из читателей этих строк, более осведомленный в этом вопросе, то пусть внесет в него ясность – Авт