Мой Пьеро

Рафаил Маргулис
Я не могу утверждать, что живу в балаганчике, хотя все приметы его налицо.
Мимо вереницей проходят несчастные, жаждущие любви и внимания Коломбины, на подмостках блистают,
красуются, требуют земных благ и аплодисментов Арлекины.

Публика благосклонна, ей по душе непритязательные шутки, дешёвые рифмы и простенькие мелодии,
которые можно наиграть мизинцем левой руки. Публика не знает лучшего.
Рассказывают, что когда-то "великий" теоретик искусства, незабвенный Жданов, позоривший публично Зощенко и Ахматову,  учил композиторов азам музыки, наигрывая им одним пальцем «Чижика-Пыжика». Это был прекрасный образец Арлекина.

С тех пор Арлекины захватывают всё больше и больше территорий в умах и в жизни.
Они стали всемогущими и непобедимыми. Балаганчик процветает. А мне грустно.
Я не представляю балаганчика без Пьеро, без его неуклюжей, нелепой фигуры, без его рассеянности
и неприспособленности, без его божественного дара, который напрочь перекрывал воздух всем мыслимым и немыслимым Арлекинам.

Пьеро, где ты? Дай ответ! Не даёт ответа!
Звучат со сцены стихи, машут толпы Арлекинов картонными рифмами, беснуётся и визжит от восторга толпа, а мне грустно.

Вчера я спросил у одной Коломбины, которая перед этим выкупалась в дешёвом дезодоранте
и смотрела на мир гордо в сознании своей неотразимости:
- Скажите, как вам стихи господина Н.?
Господин Н. – это, как известно, один из самых главных на сегодняшний день Арлекинов,
законодатель арлекинских мод и теоретик арлeкинизма.
- Божественно! – закатила глаза Коломбина и окатила меня душными испарениями своего дезодоранта. –
Его поэзия останется в веках!

Господин Н. тут же подмигнул мне с обложки иллюстрированного журнала.
Он как раз танцевал на светском рауте с не менее популярной бизнес-Коломбиной и пил с ней на брудершафт.

- Понятно! – ответил я.
Замечу, что ни разу не дочитал до конца ни одного "шедевра" господина Н., но признаю, что он великий деятель арлекинизма.

А как же быть с балаганчиком?
Это понятие впервые осмыслил далёкий уже и незабываемый Серебряный век.
Мир – огромный, пустой и фальшивый балаганчик, где царствуют низменные страсти,
творятся беззакония и преступления, вспыхивают эпидемии и войны, где всем страшно.
Но вдруг выходит на сцену Пьеро, маленький, беззащитный, даже странный, и начинает петь,
или декламировать стихи, или объясняться в любви, и всем становится ясно, что это – единственное, реальное,
алмаз среди фальшивой бижутерии Арлекинов.

С Пьеро балаганчик становится иным, он обретает высоту, превращается из ярмарочного действа в искусство.
Я оглядываюсь вокруг в поисках Пьеро. Нет его, нет!
Гитарные Арлекины хохочут размалёванными ртами и кричат о небесном.
Какая насмешка!

Бегу в Серебряный век.
Там было много подлинных Пьеро.
Например, Александр Вертинский, который даже на сцену выходил в одеянии шута и поэта,
говоря правду о жизни и смерти, о любви и злодействе.

У меня крутится в памяти тихий, с красивой картавинкой голос Вертинского, когда он поёт романс на стихи другого Пьеро – Иннокентия Анненского «Среди миров» –  великий символ времени и подлинной высоты искусства.

А сколько рядом с этим Пьеро было других!
Александр Блок и Николай Гумилёв, Георгий Иванов и Владислав Ходасевич.
Была Коломбина, примерившая костюм Пьеро – Марина Цветаева.

Балаганчик скрипел и трещал брезентовыми стенами, нёсся то ли к пропасти, то ли в облака,
но в нём неизменно задавали тон, играли первую скрипку прекрасные Пьеро – Сергей Есенин,
Осип Мандельштам, Дмитрий Кедрин, Арсений Тарковский, Николай Глазков, Николай Рубцов, Булат Окуджава,
Наум Коржавин. Последним настоящим Пьеро был Владимир Высоцкий.

Сейчас в балаганчике ведущие роли играют Арлекины.
Они назначают великих из своей же среды, дают друг другу звания и премии, пытаются влиять на умы и чувства.
Но их эра недолговечна.
Мир замер в ожидании Пьеро, который скоро придёт, как приходят Мессии.
И всё станет на своё место.

В ожидании Пьеро я кричу:

Долой Арлекинов! Долой арлекинизм!
Да здравствует подлинное искусство!

                Р.Маргулис