Паром ткнулся в гнилые мостки, едва не уничтожив это жалкое подобие пристани.
Сходить на берег было страшновато, вдруг подломятся доски?!
Но в этот раз обошлось. Мы благополучно высадились всем экипажем, на борту не остался никто, даже пастор решил размять ноги. Подошвы оскальзывались на плотной поросли муравы и «гусиной лапки». Было удивительно тихо и спокойно, лишь редкие птицы, то ли чайки, то ли глупые пингвины, долетали до середины Оя, и тут же возвращались, таща в клювах пустую стеклотару.
- Прикольно!- заметил Боцман, показывая на облупленный дорожный указатель, видимо, служивший вместо вывески.
- «Ст.Бабки»(перечеркнуто).Ниже на столбе располагался всем известный знак «кирпич», а еще ниже почерневшая доска, на которой ножом было вырезано «Прискурантъ. 1 л.- 10 баксовъ, 1пак.- 30 баксовъ. Оптъ – по договоренности. Претензии и кредитъ не …!» Последнее слово этого объявления не могу написать по цензурным соображениям.
И знаки , и доска носили следы многочисленных дробовых выстрелов, крупнокалиберных пуль, осколков, и даже, по-моему, лазерных ожогов.
- Милое местечко! – заметил я, принюхиваясь к неуловимо знакомому запаху, разлитому в прогретом летнем воздухе.
- А коноплей-то как тянет! – вставил свои пять копеек Хома, тоже сделав стойку, не хуже охотничьего спаниеля.
- Дак вон оно, поле конопляное! Справа и до деревни, большущее!!!- Родя сообразил раньше всех, указывая на высоченные заросли чудо-травы.
- На дальней пристани сойду – трава по пояс! А тут, похоже, и выше маковки! – подвел итог Михалыч.
- Ага! А вон от той крайней избушки дымок тянется, не иначе самогон варят!- Хома облизнулся.
- Нечто подобное я видел в южной Индии, когда проповедовал там слово Божие! – заметил пастор Шлаг, поправляя хайратник.
Не успели мы сделать и десятка шагов, как от поля, навстречу нам выбежала сухонькая старушка, размахивая топориком, как Чингачгук томагавком.
- Кыш! Кыш, халявщики!!! Вот я вам ужо! Понаехали тут, а платить за посещение реликтовой зоны кто будет?! Билеты приобретайте в кассе, у меня то-есть! По аглицкому фунту билет, руками экспонаты не трогать, от экскурсовода не отходить! Автобус отставших ждать не будет…- тут она замолчала, задумчиво почесывая в затылке обухом: - О чем это я? Склероз. А! Кыш, одним словом!
Родя стоял соляным столпом, ему явно еще не приходилось видеть подобного. Для него сочетание старушки и топора выглядит несколько иначе…
Хома размашисто крестился поленом, шепча: - Ведьма, как есть ведьма!
Мы тоже обалдели от такого гостеприимства, даже невозмутимый Михалыч нервно щелкал зажигалкой над погасшей трубкой.
Выручил нас, как ни странно, продвинутый пастор. Он с ходу подлетел к старухе и галантно раскланялся.
- Уважаемая фрау! Здесь явное недоразумение! Мы с друзьями привезли в ваши края почту, и вовсе не собирались нарушать местные правила! Пастор Шлаг, к вашим услугам, мадам! А как ваше имя?
Тут наш поп сделал такие масляные глазки, что бабка стала пунцовой.
- Гитлер. Василиса Иосифовна Гитлер. И без приколов, а то топором ох… привечу!
Старуха засмущалась, теребя значок «Знатный коноплевод» на замызганной кофте.
-Гхм! А вы тут что, одна живете?- прокашлявшись, спросил я.
- Чаво? А-а-а! Не! Зачем же одна? С Глафирушкой мы тут живем. Глафира Вениаминовна Ангальт- Цербстская, подруженька моя. Только она сейчас шибко занята! Первачок надоть городским к утру нагнать, ажно триста литров. Не шутка!
- Да уж! – понимающе протянул наш боцман.
- Ну, вы нас в деревню проводите? Мы вам извещения привезли, на получение пенсии. Неловко тут, на дороге разговаривать! Да и расписаться надо. – продолжал я гнуть свое. Уж очень бабка была … неприятная!
- Пенсия? Это опять до городу попутку ловить! Нет, чтобы привезти денежки. А впрочем, к чему они нам с Глафирой? Магазинов у нас тут нету, огороды свои, а все прочее нам городские за самогонку да травку привезут! Да ты не смотри так, милок, понимаю, что незаконный это бизнес, прости меня Господи! А жить-то как?! Детей у нас нету, не дал Боженька. Молодежь разъехалась кто куда, скучно… Интернет беспроводной, телевизор с тарелкой – это у вас там, в городе! А у нас в деревне и электричества нет! Провода люминевые уж сколько лет назад сперли! Свечки, керосин, да книжки из старой колхозной библиотеки – вот и вся культура!
- Не обижайтесь, Василиса Иосифовна, вопросик у меня. Знавал я вашего, кхм, однофамильца, близко знавал. Как вам с такой фамилией?
- Дак привыкла! Что фамилия? Ежели одна паршивая овца в роду была, что ж теперь, всем Гитлерам капут? Я вот старалась, как могла, чтобы фамилия почетной стала, ударницей была, стахановкой. Такую коноплю растила, на ВСНХа медали пучками гребла! Это сейчас конопелька-то наркотиком признана, да под корень изводится… А раньше-то, кормилицей была наша травушка! И веревочку сплести, и маслица надавить! Пробовали когда маслице конопляное? Угощу, пальцы оближите! А уж пеньку-то нашу за границу пудами возили, за золото! Мягче льна, ежели правильно обработать! А вот поди, нашлись уроды, курить ее начали. Безобразия все эти от капиталистов пришли, тьфу! Вот и стала конопелька без вины виноватой! Прям, как мы с Глафирой! Ее-то в глушь упекли тоже за фамилию, мол, аристократка! Вот и прокуковала библиотекаршей в нашем колхозе до пенсии. А там и колхозы отменили…
За рассказом мы не заметили, как дошли до околицы. Во дворе крайней избенки исходил тугим паром агрегат, жутко похожий на тот, что снимал в «Самогонщиках» Гайдай. Запах барды и сивухи был таков, что ноги подкашивались. У котла суетилась вторая старуха, пониже и пополней своей подруги. Она подкручивала какие-то вентили, стучала молоточком по змеевику. Потом повернулась в нашу сторону.
- Ну, что ты будешь делать, Василиса?! Ну, не идет нужный градус!! Может, трубка где забилась? А это еще кто, клиенты?
- Это нам почту привезли. Хорошие люди!
Глафира прищурилась, разглядывая нашу компанию. Вдруг она всплеснула руками, заплакала и кинулась к нам, спотыкаясь и теряя калоши.
-Пашенька! Голубчик ты мой! Дождалась я, дура старая!...