11-27 Мая.
Утром погода внесла в наши планы свои изменения. Весенняя гроза смывала следы зимы. Если бы так же легко, можно было смыть следы войны.
Снимать двигатели с бронетранспортёров под дождём на открытых платформах, не стали. Решили сосредоточились на оружии и артиллерийской науке.
Новобранцы считают периодическую чистку оружия, придурью начальства, сродни строевой подготовки. О компактном передвижении больших масс народа пешим способом в другой раз, сейчас о смазке. При выстреле из любого огнестрельного оружия, пороховые газы (крайне ядовитая вещь), не только выталкивают пулю, снаряд из ствола, но с такой же силой они давят на стенки ствола. Давление настолько велико, что газы проникают между молекул металла. А вот выдавливает, их, метал, постепенно. Выдавленные газы, соединяясь с атмосферной влагой оседают в канале ствола, начинают его разъедать. Образовываются каверны, разрушается нарезы, то есть, точность падает. Из пистолета, который чистили после стрельбы один раз, через год, с двадцати метров, слону в задницу попасть можно только случайно. Смазанное оружие перед стрельбой тоже нужно почистить, так как пыль садиться на масло и при выстреле действует как напильник. Много масла - много пыли.
Правильно ухаживать за оружием почти искусство. Смазка зимняя, летняя, когда много влаги. Всё нужно учитывать.
На фронте не всегда есть возможность регулярно ухаживать за оружием, да и смена личного и батарейного вооружения происходит быстрее. Теперь же у нас появилась возможность провести ревизию всех огневых средств.
Лучше всего понять настроение личного состава можно во время чистки, поэтому, захватив свой штатный Токарев, Томпсон и трофейный Маузер К-96, пошёл в теплушки. Маузер подарили разведчики, у них и пристроился. Немецкую "зверюгу" подобрали без деревянной кобуры и я таскал его в кармане галифе, проделав в нём дырку для ствола. Тяжеловатая машинка, но исключительного боя. Как по точности, так и по мощи. Стрелял, я снайперски. Частенько на спор. Наручные швейцарские часы, выспорил у французских лётчиков из Нормандии, перестреляв их лучшего "пистолетчика". Зато, в карты, они меня разделали под орех. Проиграл все деньги, которые были с собой. Около тысячи рублей. Правда, часы - это вещь! А деньги, для нас, никакого значения не имели. Полуторный оклад, я как и все, отправлял домой, маме. Ну а премии, надбавки особо некуда было тратить.
Когда шли по Польше, деньги были не нужны, процветал обмен. Мёд, соленья, самогон-бимбер на амуницию и консервы. Паненки за мыло, сахар и одеколон. В Пруссии местного населения не было, немцы всех эвакуировали. Заходи в дом, бери, что хочешь. Девать, только, не куда. Офицеры, периодически, перетряхивали бронетранспортёры, выбрасывая "конфискат". Жалко, а что делать? Самое ценное компактно укладывали в студебекеры. Сейчас всё равно, всё забито. С этим, что-то нужно было делать. Вечером нужно поговорить с Чапаевым.
Разведка чистила весело и тщательно. Они прекрасно понимали, что от состояния стволов зависит жизнь.
- У Вас пристроюсь?
- Конечно, располагайтесь. Может помочь?
- Спасибо, своё оружие чищу сам.
- Чайку?
- Можно.
- Как настроение, глаза и уши?
- Так бы ехать и ехать.
Снаружи хлестал дождь, время от времени орудийными залпами грохотал гром. В теплушке тепло и уютно. Котелок на печке забулькал, туда щедро насыпали чая. Котелок сняли, укутали шинелью. Действительно, так бы ехать и ехать!
- Однако когда-нибудь доедем.
- А что потом, опять воевать?
- Не хочется?
- Чего не повоевать? На гражданке, нам совсем не просто будет. Вот Вы, капитан, что делать умеете? Чем заниматься будете?
- Постараюсь в армии задержаться. Если не выйдет, не знаю. Учиться придётся.
- С сопляками за партой сидеть?
- Мне то самому ещё двадцати нет.
- Вы боевой офицер, здесь Вас знают, уважают, а на гражданке?
- А что делать? Раз нам такое время досталось.
- Я к тому, что большинству разведчиков торопиться некуда, Семей нет, домов нет, вон у Веситаева родственники есть, но не в родных горах, а чёрт знает где.
- В эвакуации?
- Выслали их.
- Как выслали, за что, Исса?
Тот махнул рукой, пошёл к неполностью закрытым створкам, навалился грудью на доску ограждения, подставив лицо дождю.
- Всех чеченцев в Северный Казахстан переселили, вместе с крымскими татарами.
- Ни хрена себе!
Я ничего об этом не слышал. В чеченских горах я не был, а вот Крым без татар, я себе не представлял.
Хотя чего мне теперь Крым? Вряд ли я туда вернусь. Не к кому.
Вдруг я понял зачем Веситаев встал под дождь, он плакал, но не хотел, чтоб кто - то это видел. Один из немногих бойцов, на которого я мог положиться в любой ситуации. Два ордена Славы, три медали, ой, уже пять, не много военных могут похвастаться таким набором. На "передке" ордена зря не дают.
Сделав контрольный спуск уже собранному Маузеру, подошёл и стал рядом с Веситаевым. Упругие , но тёплые струи наискось стеганули по лицу.
- Исса!
Он повернулся, полуобняв отвёл в сухую часть теплушки, присели на нары.
- Понимаешь, жизнь в горах не мёд, тяжёлая жизнь. Холодно не только зимой. Возле села, где я жил, леса не было. За дровами далеко нужно идти. Вверх, вниз и назад вверх, вниз. Круглый год. Я агроном, а чего агрономить, земли, пригодной мало, там кусок, за горой ещё кусок. Всё под кукурузу. Все
её едят и люди и коровы. Ни кому, понимаешь, ни кому, кроме нас эти горы не нужны, а их выслали! Всех.
- Но может на новом месте легче будет?
- Ты не понимаешь, там Родина! Там всё моё родное. Я призвался в сороковом. Отступал от Бреста. Обратно вернулся. Я за эти горы воевал, за кладбища своих предков, а дедушка умер по дороге в Казахстан, где его похоронили, как. Прочитал ли кто молитву...
- По тебе, тоже никто бы не прочитал и по мне. Время сейчас такое, ни чужих, ни своих не жалеют. Вернёмся разберёмся. Держи хвост пистолетом. На тебя весь взвод смотрит. И ещё, чем лучше будешь служить, тем легче твоим родственникам будет. Я чем смогу, помогу.
- Если до дембеля доживу, в Казахстан не поеду. В Грозный вернусь, а там видно будет.