СУДЬБА ИЛЬ НЕИЗБЕЖНОСТЬ…
Месяц прошёл, как в угаре: долгое и мучительное восстановление, слепнущие глаза, сорванная психика и… бессонница. Неотступная и неотвратимая.
Марину накрыла волна галлюцинаций и бреда: всё говорила, говорила, говорила.
Юра-бурят – гуру, йог, психотерапевт, тренер, друг и просто родственная по карме душа, «прописался» в палате, а результаты были мизерными. Не пускала внутренняя психологическая стена девушки его сознание к себе, и всё!
Буддист поражался, чесал лысую голову и вновь принимался за медитации, тренинги, гипноз… Тщетно. Что-то происходило с женской душой, доселе невиданное и неведанное им.
Качал головой, возводил карие раскосые глаза горе, взывал к первой тысяче богов из жёлтого пантеона, а ответа оттуда не мог никак понять. Информация шла, но такого рода, что лишь выпучивал глаза, долго замирал в ступоре и не сразу понял, что видит в трансе… будущее девочки! Грустное до слёз: тяжёлые испытания, опасность, кратковременная удача и… долгие годы забвения, которые закончатся в болезни, в инвалидной коляске. Страшился одного: как только она прозреет, с лёгкостью «считает» с его ауры эти знания. Решил исчезнуть, едва состояние больной стабилизируется.
Пока же выздоровление отодвигалось, занялся насущными проблемами: вернуть в жизнь ту, которая остро в ней нуждалась.
Чтобы сохранить голову Мари «в целости и сохранности», как часто шутил в беседах, прибегнул втайне от всех к наркотикам. Не к дурманящим, а, так называемым, замещающим реальность.
Для этого пришлось в отдельном блоке клиники выстроить квартиру и пару павильонов, как на киностудии. Она должна была поверить, что живёт наяву, а не грезит под воздействием особых препаратов.
Памятуя о сведениях, полученных после её возвращения из-за границы, от них и отталкивались, наняв смышлёного парня из спецгруппы для исполнения роли возлюбленного Мари – Руди. Им бредила, вспоминала, с ним проживала неосуществлённую в реальности жизнь.
Неделю прожила «в другом мире», радуясь и любя, и, наконец, научилась спать: на груди «возлюбленного», рядом с ним, без него. Бессонница отступила, как и болезненная одержимость тем, кто погиб при исполнении.
Проблема была полностью снята: очнувшись после отмены лекарства, не помнила об эксперименте ни-че-го.
Тогда «спецы» из внутреннего отдела вздохнули:
– Барьер преодолён: можно приступать к допросам по делу о гибели спецгруппы в Европе.
– …Ну, Маришка, готова принять посетителя?
Кто-то вошёл в палату.
Не видела – повязка ещё покрывала глаза – инфекция из реки Конго пока не ушла.
– Я не стану тебе говорить, кто это. Угадай сама… – голос врача успокаивал и интриговал.
– Валяйте. Что мне ещё тут остаётся, как ни развлекаться шарадами и голосами, – ворчала и улыбалась. – Есть телик и радио – мрак, ещё запахи в арсенале, и тех кот наплакал. Давайте уж гостя – займусь от скуки, поточу зубки.
– Молодец! Это настоящая «Марыля»: не унывает и готова укусить в ответ! – рассмеявшись, беззвучно вышел из бокса.
Привстала на постели, пригладила отрастающие волосы, нащупала расчёску, провела по голове – шрам уже не цеплялся. Тепло улыбнулась, сказав безмолвное «спасибо» Эдди.
«Как они там? Как Элия и Ндала? Что нового в больнице и в миссии у Ани? Да… Странно сложилась моя судьба! Столько потерь, но столько же и обретений. То самое равновесие в природе, “золотая середина” мироздания. Ничто не уходит бесследно. Ничто не пустует. Закон сообщающихся сосудов…
Не успев закончить мысль, насторожилась: шаги по коридору, слышные в приоткрытые двери бокса, были знакомыми и… волнующими.
– Где я слышала эту поступь: мягкую и осторожную? Приближаются. Значит, ко мне. Голоса шёпотом, – вздохнула протяжно и тяжело. – Ох, не люблю я с некоторых пор сюрпризов! Вот он и на пороге. Замер, резко вздохнул, заволновался, – печально затихла, прислушиваясь. – Страшна? Наверное. Пока краску отмыли, пока все синяки сошли, да ещё глаза воспалились. Сама себя не видела больше месяца. Ага, справился с дыханием и двинулся к кровати: тихо, мягко ступая, даже каблуками не стучит. Балерун хренов!»
Подошёл, замер и… нежно взял за руку.
– Мариш…
«Господи… Этот голос не забуду никогда, как бы он ни силился его изменить!»
– Ты?!
Взяла его руку, притянула, заставляя сесть рядом. Сантиметр за сантиметром, складка за складкой, по рубашке и пиджаку костюма, поднимала руки всё выше к лицу.
Весь напрягся, но вырваться и уйти был не в силах.
«Не знаю, как он планировал нашу встречу, но только не так, это уж точно», – усмехнулась безмолвно.
– Остановись… – прошептал тихо, очевидно, косясь на дверь. – Не надо, Маринка…
Лишённая зрения, не собиралась оставаться без информации.
«Нет визуальной, возьму своё тактильной!
Подняв руки к лицу, хотела положить ладони на мужские шею и щёки, но гость перехватил запястья и… поцеловал их.
– Да, это и предвидела, – вздохнула грустно. – Потому и пришёл сейчас, когда не вижу. К зрячей бы не пришёл. Не смог бы устоять. И уже давно».
– Так и будешь молчать? – хрипло спросила, понимая, что это будет за ответ. – Все молчат. Стена молчания о группе и «других». Ответь ты. Если твои губы сейчас не врут – не сможешь мне солгать: что с Валерой?
Только сильнее прижал руки к губам.
– Понятно. Пропал без вести. Что со «смежниками»?
Открыто начал целовать кисти в отчаянии.
– Все остались там?.. Получается, я единственная выжившая? Потому ЦРУшники за мной и послали «чистильщика»? Боялись, что укажу на «крота»?
Не выдержал, притянул к себе, стало не до разговоров – губы занял надолго.
– …За всех отрываешься? Пользуешься моментом? – едва улучила минутку.
– Да, – улыбаясь, обнимал и ласково гладил её спину: невесомо, кончиками пальцев.
– Весело. Такие потери! Что теперь? Шапки, так понимаю, полетели? Е-мов подпал под нож?
Вместо ответа опять поцелуй.
Вздохнула: «Оригинальный ответ. Понятно. Мало, что останется по-прежнему на “ближней” базе. Ох, не заслали бы моего генерала “за Можай”! Мне ещё с ним надо перекинуться “парой ласковых”. Успеть бы!»
– Ещё приедешь? Как вырвался?
Объятие и нежные губы на шее. Замер, жадно вдыхая запах кожи и волос.
«Ясно: здесь неофициально, практически “самоволка”. Серьёзный проступок. Как решился? Отчаялся? Плохой признак».
Приподняв плечико, сжала его голову плечом и головой.
Затих, порывисто вздохнул, прикоснулся губами к коже за ушком.
– Устала от всего. Поговори там, «наверху»: хочу свободы полной. Я себя исчерпала, больше не вынесу даже коротких заданий. Хочу всё забыть! И всех…
Вырвал голову из плена, притянул в прощальном сильном страстном и невыносимо горьком поцелуе!
Простонала беззвучно: «Глупая! Скорее всего, вообще не увидимся больше! На повышение идёт, на самый “верх”. Не до старых личных симпатий. Если буду рядом, падение для него может стать просто катастрофическим! Вот и обрывает нити. Что ж, на новом месте и привязанности появятся иные, относительно безопасные. Правильно всё решил, всегда отличался прозорливостью. Со мной голову сразу терял. Пришло время трезвомыслия и обновления чувств. Умница».
Прикоснулась головой к его плечу, нежно ласкаясь волосами, сменила тему.
– Спасибо за оперативность – стояла на краю. Сразу понял?
– Да. Только вернулся из поездки. Случайно в тот момент на пульт зашёл, дежурный вышел, отпросившись по срочной личной надобности. Тут ты! Чуть с ума не сошёл! – вздрогнул и прижался горячими губами к женскому лбу. – Едва его дождался! Быстро запись вырезал и кинулся к Самому! «Поднял» всех. Не поверили. Скандал вышел. «Списали», мерзавцы!
Шепча, обнимал, лаская губами лицо и любя пальцами, кожей, теплом. Забывшись, вжимался, проводил трепетными руками по фигурке, запоминал на ощупь, набирался памятью впрок, вдыхал запах, пусть с оттенком антисептика. Передёрнулся телом, замер, опомнился и… продолжил рассказ:
– Пригрозил поднять «параллельщиков». Испугались, что «хвост» прицепим. Решили действовать сами.
Затаился, задумчиво провёл подбородком по девичьей щеке, слегка царапнув лёгкой щетиной.
Прижалась лбом к подбородку, стала мягко гладить пальчиками его затылок.
Вздрогнул, нежно поцеловал голову, дыхание прервалось, застонал. Вздохнув протяжно, прижался к губам в поцелуе, подняв пальцами личико. Судорожно выдохнул, осмотрев широкую повязку на глазах, продолжил:
– Твой куратор с ума от радости чуть не сошёл – в больницу с сердцем попал. Я сам рвался за тобой! Запретили, одёрнули, как пацана! – вспомнил, загорелся, опять впился в губы.
Зарычал, когда строго куснула в ответ, очнулся, слёзы навернулись на глаза, голос осип и стал несчастным.
– Вышли на старую группу – они тебя и эвакуировали. Мне сказали позже по факту. Предатели, – охрип, погрустнел, сильно обиделся на ребят. – Хотел встретить – скрыли! Теперь понимаю, почему… – прохрипел.
В отчаянии обхватил её белокурую коротко стриженую голову; прижимая к груди, неистово стучал мощным сердцем, целовал в макушку. Вжался щекой, растворяясь мыслями, «беря» Мари в сокровенном сознании, отчаянно любя, крича о любви!
– На этом всё? – не выдержала, заплакала.
Резкая боль в глазах заставила прекратить плач. Взяла себя в руки.
– Иди.
Подчинившись, встал, но в последнем порыве безответной и невозможной, такой опасной и запретной любви, подхватил её с кровати на руки, прижал к крупному и сильному телу.
«Конечно: сознаёт, что это единственная ласка, на которую может рассчитывать, – искренне посочувствовала. – Напрасно пустил это чувство в душу. Никогда ничего большего не позволили бы. Только заметив первые признаки ответа с моей стороны, в един миг “убрали” б! Кого первым, вопрос: меня или его? Даже проверять не стала. Больше не отвечу никому, довольно смертей, – тяжело вздохнула, вспомнив первого возлюбленного. – Хватит Стрельникова. Мы его не забыли».
Проведя жадно руками по фигурке, задержался на сладких выпуклостях; лаская, поцеловал потаённое сквозь хлопковый голубой халатик; надрывно вздохнул, медленно наклонился, вернул девочку на постель. С трудом, с протяжным стоном и рыком разжал руки, с болью расставаясь с любимым и так давно желанным пьянящим телом навсегда. Выпрямившись, мгновенье постоял, смотря сверху, склонился в признательном и уважительном поклоне, взял тонкие ручки Марины и поцеловал: мягко, грустно и пронзительно-нежно.
– Он бы не обиделся, – прошептал едва слышно и… стремительно вышел из бокса.
По коридору шёл, громко и чётко стуча каблуками, даже звуками давая ей понять: «Забудь! Больше меня для тебя не существует».
Задохнулась от горечи: «Прощай, мой “человек в чёрном”! Ты меня снова спас! Благодарю. Не волнуйся, не обиделся бы мой Лёшка на своего лучшего друга. Сказал бы “спасибо” за спасение и стойкость, за долгую и тайную, неугасимую любовь ко мне. Он и сам умел так же преданно и страстно любить. Потому вы и были близкими друзьями до последнего дня его жизни…
Не в состоянии больше сдерживать слёзы, разрыдалась в голос.
– Последний из своих! И этот ушёл! Остались единицы тех, кто шёл по жизни рядом, кто всё знал, кто дорожил дружбой и уважал чувства друг друга… Ещё один потерян. Исчез, попрощавшись навсегда. Опять утрата. Болезненная и кровоточащая! Сколько их ещё будет?..»
Вслушиваясь в онемевшую звенящую тишину, долго вздыхала, отмахиваясь от молчаливых медиков, переполошившихся и вьющихся вокруг неё с препаратами и уколами. Всё думала и думала, пыталась разобраться:
«Когда же сделала тот шаг, что изувечил мою и чужие жизни? Могло всё быть иначе? Нет, пожалуй. Судьба… Неизбежность, предсказанная и предназначенная свыше… Мы ведь никто, букашки… Бог играет нами, как пупсами: голыми и беззащитными; рядит в разные одёжки и помещает в новые и новые декорации… Затейник. Только нам не весело и совсем не смешно: расплачиваемся искалеченными судьбами и смертью любимых. Этот спектакль смотрит один-единственный зритель. Здесь царит один режиссёр. Жаль, мы не в состоянии обрезать нити, за которые он нас дёргает. Кто отваживается, оказывается в яме под сценой, там, где всё так похоже на ад…»
Напророчила: не пройдёт и четверть века, как эта мысль для неё станет реальностью.
Март, 2016 г. По мотивам романа «На пороге тёмной комнаты».
Фото из Интернета.
http://www.proza.ru/2014/06/30/1249