В последний раз...

Ди Колодир
Колеса диктуют вагонные,
Где срочно увидеться нам.
Мои номера телефонные
Разбросаны по городам.

Под песню «Самоцветов» скорый, фирменный Москва – Новороссийск с залихватским названием «Кубань» бодро выстукивает по заснеженным степям  Воронежской губернии.

Где-то справа, совсем недалеко - Украина. И я представляю, как на Сумском вокзале садится в поезд мой старший - теперь уже заграничный – брат Жора. Пять лет его не видел.

Сосед по купе препарирует солидного леща с печальными глазами, приобретенного на перроне в Россоши. Хороший нам пассажир попался. Вагон полупустой – не сезон. Я уже было обрадовался, что одни поедем. Ан, нет! Подогнала проводница парнишку из другого купе, чтоб не скучно было.

Ну и ладно. Мальчишка погоды не испортил. Умный, начитанный, любознательный. И в Россоши, где стоянка 15 минут, выскочил как бы покурить, а вернулся с пивом и огромным, во весь стол, лещом. Угощайтесь, попутчики!

Я мысленно оцениваю готовность организма, особенно печени. Нагрузка ей предстоит нешуточная. Новый Год, а через день… Событие мирового масштаба! Папе 70 лет!

Ожидается Большой Курултай – сбор всей семьи!

Дверь открывает мама. Папы нет – командирован в магазин. Кой-чего докупить. Значит, вернется с двумя полными сумками. Юбиляр неугомонный.
Рвусь на помощь родителю.
- Да, дотащит, - тормозит меня мама. – Папку своего, что ли, не знаешь?

Мой младший брат - трудолюбивый Бяшка, как всегда при деле. 37-летний дяденька, кабан под 90 кэгэ, катается по родительской трешке на самокате сына. Периодически заруливая на кухню. Периодически – это слабо сказано. Давняя семейная традиция – Бяшка дегустирует каждое праздничное блюдо. Дегустация – это фиговый листочек. Просто любит поесть братец, вот и ”точит” без остановки.

- От я не понял? – возмущенно тыкаю пальцем в угол залы.
Вместо новогодней красавицы там съежился журнальный столик с очками и таблетками.
- Мы в этом году решили без елки, - смущается мама и добавляет свое извечное оправдание: “Чего деньги тратить”.

- О, Пескарь Премудрый прибыл! – папа ставит на пол неподъемные пакеты и обнимает меня.
Пескарь Премудрый – так детством пахнуло.
- Ну, как там ваш Путин поживает? – провоцирует меня родитель.
- Наш – хорошо! – рапортую я. - А ваш как?
В таких случаях надо соблюдать осторожность. Едва разговор заходит о внутренней и внешней политике, папу покидает чувство юмора.

Сидим в кухне. Ни фига не ”в кухне” – на кухне. Не “в Украине”, поди. Я освобождаю картошку от “мундиров”, мама режет селедку для “шубы” и негромко сетует на нелегкую жизнь. А я не перебиваю – век бы слушал.
- Есаул, есаул, что ж ты морду надул? – вваливается радостный Бяшка.
Уже без самоката.
- Там, - мама указывает локтем, - в синей кастрюльке – “шалапутики”. Ты еще не пробовал.
- Ха-ха! Не пробовал, - Бяха объясняюще поднимает брови.
Но “шалапутик” все равно сжирает.

В двухметровом коридорчике снова очень тесно. Прибыл Миха с семьей. Квартира начинает походить на прежний “дурдом”. Шум, разговоры, треньканье гитары. В зале бахает хлопушка. Броуновское движение из комнаты в комнату. В детской племянники затевают волейбольный матч… Табуретками.
Мама стоит в дверном проеме с влажными глазами. Похоже, этот дурдом ей по душе.

Четырьмя часами позже приезжает Жорик с младшей дочкой Верочкой. Радостная шумиха разбавляется украинской речью. Несмотря на наличие русскоговорящего отца, Верунчик изъясняется исключительно ”суржиком”, на 80% состоящем из украинских слов.

Два состыкованных стола в зале. Под такую кодлу… Да и то тесно будет.
Вилки-тарелки, фужеры-стаканы… В центре – трехлитровый ”Смирноффский” пузырь с насосом. Жидкость в бутыле прозрачно-маслянистая. Неужто Она? Подставляю стопочку под насос – чуть-чуть – и тюкает в нос нежный сивушный запах.
- Вот чудовище! – тюкает уже мама в спину. – Не надувайся раньше времени. Давай бутылку в холодильник.
- Охлаждать самогонку - жуткий моветон, - нарисовывается вездесущий Бяха. – Пошли, покурим.

На балконе для “покурим” уже все готово. Два стопарика, бутер с салом, малосольный монстр и непьющий Мишка.
- На старт! – Бяшка извлекает из “овощного” шкафчика емкость поскромнее. – Банзай!
- За зай, так за зай, - не возражаю я.
- Прям как в детстве, - хрустит огурцом Бяха.
- Детство – это когда ты не паришься по поводу чужого мнения, - глубокомысленно изрекает Мишка. – Тебе просто плевать. Обсыпал урода песком, и все!

Родительская спальня, как запретная зона – вход строго по пропускам. Так, по крайней мере, в соплячестве было. Не то что там поиграть, а даже заходить без дела как-то не принято.

Сколько на елочке
Шариков цветных,
Сорок восемь краденых
И пяток своих…

Это в запретной комнате репетирует новогодний хор. Бяшка с гитарой и племянники с предовольными физиономиями. Ну, естественно, им в компании с шебутным дядей похабить чудесную детскую песенку только в радость.
 
Бусы повесили,
Встали в хоровод,
Ох, и нафигачимся   
В этот Новый Год…

Репетицию хора прерывает звонок  “дебильника” племянницы Сашки.
- Ага! Сейчас приду, - отвечает Саня.
Чего-то шепчет на ухо моему балбесу. Одеваются и сваливают с хитрыми рожами.

Почти сразу звонок в дверь. На пороге Дед Мороз – соседка с четвертого этажа. С подарками.
Поздравляемся, пьем по маленькой за все хорошее. Горлопаним “Когда часы 12 бьют”. Тащу из сумки коробку московских конфет – Деду Морозу в подарок. Появляется Верочка в изумительном белом платье-кринолине.
Снова горлопаним, теперь от восторга. Верунчик единогласно назначается Снегурочкой и Принцессой Нового Года.
Девочка немного смущена…

На кухне настоящий Сталинград. Мама командует невестками. Отец рекрутирован на фаршировку яиц.

Опять дверной звонок. Сашка с Ванькой приперли елку. У Саниного приятеля “елочный дубль” приключился…
Родители на кухне… Елку еще не видели…
- Бегом! – свирепым шепотом командует Жорик.

Игрушки, бусы, мишура, гирлянды все там же – на антресолях шкафа, в левом ящике. Елку в ведро, туда же мешочки с сахаром. Для устойчивости. Две бумажные растяжки – пингвины и бабочки – крест-накрест через комнату. Игрушки и бусы навешиваются в восемь рук, еще четыре руки разворачивают и подают. Из трех макушек выбирается самая старая. При навешивании гирлянды елка накреняется. Для улучшения устойчивости дерева в ведро вбиваются два допотопных электрических утюга, притащенных Бяхой из папиного “хламошкафа”.

- Идут! – шипит стоящая на стреме Сашка.
Все расползаются по комнате с выражением полной непричастности на лицах.
Папа охнул от неожиданности, мама прослезилась…

В телевизоре говорит президент. В комнате – папа. Слушаем папу – он главнее.

Бом-бом-бом… Бабах! С Новым годом! С новым счастьем!

Поздним утром, ополоснув заспанную физиономию, выхожу в залу. Стол накрыт – емкость “Смирнофф” заправлена по новой – “Show must go on”.

Папа уже донес до моего сознания ”ху из ху” в российском правительстве, дал исчерпывающую характеристику действующему президенту. У меня ажник шея заболела от согласного кивания. Папе лучше не перечить – он сразу нервничать начинает. Посему предлагаю изложить сказанное на бумаге. Ну, а я непременно под каждым словом автограф поставлю. Папа моментально теряет интерес к такому бесхребетному оппоненту и переключается на Верунчика.

В Украине только отгремела “помаранчева революція”, состоялось повторное голосование. Деду, явно симпатизирующему ”пророссийскому” Януковичу, не терпится узнать мнение внучки. Вернее, получить подтверждение своим симпатиям.
- За Ющенко, - ошарашивает дедушку Верочка.
- Это еще почему? – недоумевает папа.
- Тому що він хороший!
Аргумент настолько сильный, что к папе возвращается чувство юмора, и он безропотно поднимает руки вверх.

Похмелившийся Бяшка в ударе – комментирует каждую фразу, сыплет анекдотами – короче, трындит без умолку.
- Ты замолкнешь сегодня, чудище?! – не выдерживает мама.
Но Бяху заткнуть невозможно. Он выуживает из нагрудного кармана старые отцовские очки и водружает их на нос.
- Птица Говорун отличается умом и сообразительностью! – и, под общий хохот, хлопая руками на манер крыльев, пытается скрыться от карающего полотенца.

Я тоже смеюсь.
- Хорошо-то как, - и замолкаю.
Понимаю вдруг – так хорошо, что даже слишком. И так хорошо уже никогда не будет. Уже никогда больше мы не соберемся. Вот так – все вместе. Это в последний раз…

Смех стихает. Не знаю почему. Верно, не одному мне пришла в голову такая грустная мысль.
Бяха уткнулся в окно. Жора как-то растерянно наполняет рюмки. По лицу видно – хочет что-то сказать, но не знает как. Папа шумно вздыхает. Мама разглядывает всех по очереди, будто старается запомнить…
   
Мхатовскую паузу нарушает звонкий голос Верунчика.

- Ой! Дивіться! Нам Дід Мороз під ялинку утюги поклав!