Отец с утра восстановил телефон, и тут же позвонила мать. Долго разъясняла, как должна проходить реабилитация после кори, и очень переживала, что Саша столько времени провел в больнице, ну и что отец не дал ей телефон врача.
– И Аня не давала мне с тобой поговорить. Значит, ты очень плохо себя чувствовал?
– Нет, мамочка, я нормально себя чувствую, все хорошо. Не плачь. Мама, а можно я домой съезжу к дяде Косте и вообще к моим друзьям и ко всем нашим? Ты сама попроси папу. Спасибо.
Алексей прислушивался к разговору сына с матерью. Заранее начал готовиться к корректному отказу Нате в поездке мальчика куда бы то ни было. Саша передал ему трубку, и теперь юноша стал прислушиваться к интонациям отца и догадываться об ответах матери.
– Да, дорогая. Нормально. Конечно, я понимаю, но считаю, что это плохая идея. – Саша увидел, что отец начинал "закипать", и поспешил выйти.
Через прикрытую дверь почти ничего не было слышно. Четко слышал только, как отец признается матери в любви. Парню стало противно до спазма в желудке. "Какой он подлый и лживый. Ненавижу его! И ученики его все без исключения ему под стать – мерзавцы малодушные. Интересно, это он их такими сделал, или в гимнастике кучкуются именно такие? Алик и тот недалеко ушел, даже ни разу не спросил, жив ли я. Хочу домой! И Светлана никак себя не проявляет. Может, они расстались? Спрошу его напрямую. Начнет орать, значит – нет, а промолчит, значит, я победил!"
– Эй, хорошист хренов, поди сюда! – позвал отец. – Почему сбежал?
– Не стал тебе мешать, – не глядя на отца, отвечал вышедший на порог своей комнаты паренек. – Что ты решил?
– Я решил, что две четверки за полугодие и те по второстепенным предметам никак не позволят тебя назвать хорошистом. Завтра пойду в школу, поговорю с директором и завучем. Попрошу, чтоб тебя после каникул ежедневно спрашивали, а ты пока все подгонишь. Понятно?
Саша, итак слушавший отца потупясь, совсем сник и удрученно потащился обратно к себе. Тягучая тишина стояла в жилище Морозовых до самого Нового года. Вернувшиеся со сборов ребята разъехались на каникулы. Сашка даже не успел пообщаться толком с товарищем. Ежедневно отец молча клал перед мальчиком учебники и уходил. Возвращаясь, так же молча собирал практически нетронутые книги и накрывал стол. Ели, тоже не разговаривая. Алексей не знал, как начать разговор, а Саше это было только на руку. Он не собирался делиться своими переживаниями с человеком, обрекшем его на них. Жили Морозовы, как глухонемые, изредка издавая гортанные звуки. Типа: Эге! или Угу!
Утром тридцать первого Алексей в радостном предвкушении праздника заговорил с мальчиком:
– Одевайся, Сань, едем праздновать к Светке. И Галя там будет. Знаешь, племянничек мой оказывается "торпеду" вшил. Будет у нас безалкогольный Новый год! Или все же хоть пивка захватить?! – Он подмигнул мальчику.
– Не смешно. А почему никогда у нас не встречаем?
– Там Ромочка. Ты ведь хотел с семьей встречать. Я всех ради тебя собрал.
Саша смотрел на отца, на его экзальтированную физиономию и недоумевал. "Он в натуре не врубается или прикалывается?!"
Алексей, действительно, совершенно искренне не понимал, что Саша как раз с этими людьми меньше всего хотел встречать праздник. У самого не осталось ни злости, ни обиды на дочь и уж тем более на сестру. Потому и казалось ему, мальчик все понимает, все давно забыл. И совершенно из благих намерений созвал он "своих" и накупил подарков каждому по сто штук. Хотелось Алексею порадовать всех и выразить им свою любовь. Расстраивало его поведение сына. Не понимал он этого мальчишку, и все тут. Вспомнил, как был когда-то наказан сам. Две недели под домашнем арестом за кражу велика. Выдрал его тогда отец за милу душу. Однако зла он на покойника не держал, и даже после отсидки двух недель в сарае не дулся и рожи не корчил отцу. Считал, за дело получил. А у сына позиция эгоиста: все ему – центру вселенной – должны.
– Ради меня? – ошалел от упрека Саша.
– Конечно. И не делай вид, что не рад. Поехали! Давай побыстрее. Оливье небось уже готов. Может, взять все же коньячку или шампанского? – отец нетерпеливо потирал руки.
Что Саше оставалось делать? Собраться и идти к машине. Отец резко взял с места. Гнал, как на пожар. Торопился Алексей прервать угнетающую его тишину. Покосился на сына, тот сидел прикрыв глаза, и можно было подумать, что спит. Но Саша, конечно, не спал, просто он поступил по классической страусинной привычке. "Не вижу, следовательно, не существует!" И разговаривать не обязательно.
У Светки уже был полный сбор родственников. Тетя Галя с Веткой накрывали на стол, а Виса сидел на лоджии и курил. Обрадовался приезду мужской части семьи. Стал целовать мальчика и предложил перекурить.
– Не курю.
– Да ты че это? Тебе ведь семнадцать уже?
– Полтора месяца, как пятнадцать исполнилось, – ухмыльнулся Саша. – А что в семнадцать сигареты врач прописывает?
Виссарион расхохотался:
– Не, тренер рекомендует! Знаешь, меня ведь твой папочка курить научил. Мы с ним в Сухуми отдыхали, по девочкам шлялись. Он мне мир показывал. Ночью уже совсем на пляж приперлись, и он меня специально в море толкнул, а потом первой в жизни сигареткой угостил. Здорово мы зажигали с отцом твоим. Дядька вообще шебутной, классный он у нас.
Саша слушал и тоже вспомнил папу совсем другим – не мрачным и озлобленным, а веселым и, как сказал, братик шебутным. Когда отец приезжал к ним с мамой, все соседи сбегались послушать его байки, поесть невиданных угощений. Алексей приезжал как барин к своим крепостным. Балагурил, смешил всех и радовался сам. Саша смотрел на отца, сидящего в кресле с внуком на коленях, и ему было горько. "Наверно, я виноват, что он так изменился. В тягость я ему".
В одиннадцать сели за стол, стали дарить предновогодние подарки. Сашка получил ручку с золотым пером от отца и дурацкий длинный вязанный шарф от тети. Ни один из этих подарков ему не был нужен. Все рассказывали смешные истории. Саше рассказать было нечего, он только смеялся. Но за последнее время смех юноши изменился. Звучали в нем истерические нотки. Даже тетя Галя сказала:
– Не пойму, Сашок, смеёшься ты или плачешь.
– Как могу, – огрызнулся племянник, но смеяться перестал. Стал сдерживаться.
Вета, как только часы показали двенадцать ночи, созвонилась с подругами и, надев новенькую шубку, расцеловала всех и убежала. Ромочка давным-давно спал. Тетя Галя углубилась в свои воспоминания о жизни с мужем. Алексей, слушав сестру, отметил для себя, что она кажется упивается ролью вдовы. Виська одумался и стал вести более ли менее приличный образ жизни. Как хвастала сестра, собирается начать работать.
– А давай стариков бросим и к твоим пойдем, – предложил Виса Саше.
– К моим кому?
– В твою компанию. Чего, не примут меня? Старый я для вас? И правильно, на фиг нужен на тридцать лет старший братик.
– Нет у меня компании, – прервал самоуничижительную речь кузена Саша.
– Ты серьезно? Как так? В пятнадцать лет нет компании? Алеша!!! – вдруг завопил Виса. – Пацан говорит, у него друзей нет и курить боится. Ты чего это, может, еще и бить его начнешь?
– Ты, больше его слушай. Он тебе и похлеще порасскажет. Фантазия бурная, а совести чуть. Жалость к себе культивирует.
Отец так посмотрел на сына, что Саша понял – у этого диалога для него будут последствия совсем не успокоительные.
– Я ничего подобного не говорил, па, – попытался оправдаться Саша, но понял: все, что бы он сейчас не сказал, обернется только против него.
Виса еще долго рассуждал о правилах общения в обществе. Об адаптации подростка в новой или чуждой среде. Тетя Галя с обожанием смотрела на сына, так складно выдававшего одну "мудрую" мысль за другой. В какой-то момент, мальчик уловил взгляд отца, обращенный на племянника. Дядя тоже с интересом слушал лекцию о правах подрастающего поколения. Саша к словам не прислушивался. Думал, что теперь отец станет шпынять его умными фразочками из неудержимой пламенной речи старшего брата и упрекать за то, что пожаловался тому.
"Почему всегда я становлюсь центром нападок и интереса этой компании? Что им заняться больше нечем?"
Глава 78: http://www.proza.ru/2016/03/21/2472