Летом в деревня просыпаются рано. Мычат по стайкам коровы, ожидая дойки.
Во дворах кудахтанье и гоготание. Крякают вечно голодные шустрые утки. Гуси степенны и не торопливы. Все в ожидании утренней кормёжки. Коров доят и выгоняют потом в стадо, которое под щёлканье бича неторопливо движется за околицу.
Уже в пять утра доярки, и скотники торопятся на ферму. С ночного, пригоняют табун отдохнувших лошадей. Бригадир, объезжая избы и стуча кнутовищем в окно, будит народ на луга. В основном, это молодёжь, которая гуляет почти до самого рассвета.
Чего-то особенного, в послевоенной деревне не происходило. Всё, так же, крутили военные и трофейные кинофильмы. А по субботам и воскресениям, когда не было фильмов, все шли на танцы. Девушки и холостые парни, в клуб ходили порознь, своими небольшими группами. Гармонист, Вовка Антипенко, в окружении подростков приходил раньше всех. Гармонь его уже на улице возле клуба начинала звать к себе молодёжь. Отдельно скажу - играл на гармони он виртуозно.Приходили и семейные пары.В ту далёкую пору танцевальные вечера в клубе были намного торжественней, нежели в 70-80годах.На диванах вдоль стен сидели люди разного возраста.Они придирчиво оглядывали молодёжь и гордились своими подросшими детьми.
А мы, пацаны,летом целыми днями пропадали на улице. Такое общение было и необходимым и естественным для всей нашей "вольницы". В первую очередь, конечно же, между нами,обсуждались услышанные последние деревенские новости.Частенько, мы уходили в лес, за ручей, к скалам, где, увлечённо, играли в войну. Вот только фашистом быть, никто не хотел. Поэтому их мы всегда назначали. Ведь там же, побеждали, всегда «наши».
А вот игра в «Красные – Белые», как-то устраивала всех, там чапаевцами и «белыми», по переменке перебывали все. Мне,всегда почему-то нравилось быть в нашем отряде разведчиком.
Через много лет, читая Фенимора Купера, я влюбился в его замечательные произведения. А роман «Следопыт», долгое время был моей настольной книгой.
А, ещё, после, каждого очередного просмотра фильма о войне, наши детские игры шли, по фильму, почти не меняя сценария. Наши « боевые стычки» не обходились порой без кулачков, потому, что, никто из нас не хотел попадать в плен. Но, замирялись мы, быстро. И особенно долго не обижались друг на друга. Мы, просто, были ещё детьми.
В те годы, у меня в Аспагаше был верный друг и товарищ - Юрка Антипенко. С ним, мы не расставались. И курить приобщились тоже вместе. Мама моя,помню,рассказывала, как впервые нас с Юркой, увидела за этим занятие. Иду, говорит, вечером доить корову, а из стайки идет дымок. Ну, думаю, паразиты, подожгли что-то. А вы, вдвоём с Юркой, на моём стульчике сидите, и так неторопливо по-взрослому курите и ещё о чём-то рассуждаете.
Тут я полотенцем вас и давай шлёпать по спинам. Юрка вывернулся, а ты, Вовочка подскользнулся и сел прямо в свежую коровью лепёшку. А потом вскочил, обиделся и убежал на ручей, где долго отмывал свои штанишки. Я, и сам, про этот случай помнил долго. Было,невероятно стыдно глядеть матери в глаза. Отцу про моё курение она, так и не сказала. И я был ей благодарен, Ну, словом, упрямства, мне было не занимить.
Вот ещё один курьёзный случай. Мне ещё нет пяти лет, и я, дома на родительском пододеяльнике рисую буквы углём. С бумагой тогда были вечные проблемы. А пододеяльник он был, весь, белым. Так, что разгуляться, было где. Короче я так увлёкся, рисованием, что не заметил, как мама, которая прибежала из школы на большую перемену,смотрит на эти мои художества. А, за то, что я продолжал невозмутимо рисовать и дальше, пыхтя, от усердия, не смотря на её просьбу: прекратить, она меня так отхвостала, по заднице, что я долго присаживался на табурет только бочком.
А, вот, курить, по настоящему, меня приобщили,в школе, наши же семиклассники. Одев, через плечо, отцовскую военную, полевую сумку, я частенько прибегал к матери в школу. Из-за этой сумки, меня взрослые ученики прозвали маленьким Лукашкой. Мама усаживала меня на последнюю парту, где я тихо сидел и впитывал всё, что там происходило.Она учила в первую смену 1й и3й классы, а во вторую смену 2й и4й классы. Видимо, поэтому я и научился читать, уже в пять лет.
Одинокая в поле дорога.Потемневшей соломы стога.
А,вдали за синеющим логом, к горизонту уходит тайга.
Там живёт до сих пор моё детство - деревушка в десяток дворов.
Где с войны возвратившись, отец мой, долго был по-солдатски суров.
Мы росли, а война чёрной меткой поселилась на вдовьих платках.
Помню я , тётку Анну - соседку. Было трое у ней на руках
Как мы прожили все эти годы, не забуду про то никогда!
А,Война - она женского рода - как разлука, как смерть, как беда.