Эпоха

Разлом и преодоление

Роман
Моей маме, брату и сестрам

Часть первая.
РАЗЛОМ
1.
      В семь часов утра в квартире у Забияк вдруг зазвонил телефон. Подняв голову и с трудом открыв глаза, Антон рассердился. Он страшно не любил, когда звонили без крайней необходимости после половины одиннадцатого вечера и до восьми утра. Пока он что-то соображал, прозвучал еще один звонок. Могли проснуться дети, спавшие в соседней комнате, и жена Ольга уже вскочила на ноги, готовая схватить трубку телефона. Но тут словно какое-то нехорошее предчувствие подтолкнуло Антона.
      - Подожди, - негромко остановил он жену. – Я сам подойду.
      Он машинально на ходу схватил футболку, напялил ее на себя, и в таком виде – в трусах и футболке, вышел в прихожую и подошел к телефонному аппарату, продолжавшему подавать тревожные сигналы.
      - Алло!
      - Антон? – Забияка с трудом узнал голос родного брата Владилена, звонившего из далекого Днепропетровска. – У нас горе. Умерла мама.
      - Что?! – забывшись, закричал Антон. – Что ты говоришь, Влад?
      - Она вчера вечером умерла. Мы не стали тебе на ночь звонить.
      Немного оправившись от ошеломившей его новости, он с надрывом в голосе сказал брату:
      - Я сегодня же прилечу к вам.
      И повесил трубку.
      Поняв, что произошло, Ольга подошла к мужу, обняла его сзади. В последние пару лет у них что-то надорвалось. Взаимные чувства куда-то спрятались. Были даже мысли о разводе. На какое-то время Ольга уходила жить к матери. Антон, переломив себя, позвонил теще, объяснил, что он любит Ольгу, пусть по-своему, но любит. Но кто из живущих на земле людей может определить общие критерии любви? У каждого они свои. К тому же негоже лишать детей одного из родителей. Именно дети и заставили Ольгу вернуться.
      Детей было двое – дочь Любаша, восьми лет и шестилетний сын Егор. И крик Антона разбудил их. Они встали и беззвучно выглянули из своей комнаты, будто и этим маленьким сердечкам передалась тревога отца. Они подошли к родителям и обняли их своими маленькими ручками, прижавшись больше к отцу, чем к матери. Он же, почти автоматически погладил их по головкам и слегка отстранился.
      - Ты должна поехать со мной, - бросил он жене и, вернувшись в спальню, бросился на постель, уткнувшись головой в подушку.
      Слезы рвались наружу, рыдания рвали душу. Дочь хотела было броситься к отцу, но Ольга остановила ее, прижав к себе.
      - Не надо, Любаша. Папе сейчас лучше побыть одному. Идите к себе, я сейчас к вам приду.
      - У папы что-то случилось? – спросил Егор.
      - У него умерла мама. Ваша бабушка.
      Всегда слезливая Люба тут же расплакалась и зашла в детскую, ловко забравшись на второй этаж двухъярусной кровати. Села, прижав подушку к лицу, и заплакала. Ольга вернулась в свою спальню, надела халат, глянула на лежавшего мужа, плечи которого то и дело подрагивали, и вернулась к детям. Она и сама готова была расплакаться. Хотя она не очень часто виделась со свекровью – все-таки тысяча километров – это приличное расстояние, и не очень она ей нравилась, но, как бы то ни было, это была мать ее мужа и бабушка ее детей.
      Антон почувствовал и свою вину в преждевременной смерти матери. Всего лишь пять месяцев назад она оформила пенсию. Не стала работать даже лишний месяц. Плохо себя чувствовала. Уже давно страдала от сердечных приступов. А тут случился инсульт. К счастью, врачи приехали оперативно, и потому удалось довольно быстро поставить ее на ноги. Впрочем, что значит, поставить на ноги после инсульта? Она с трудом ходила, стала плохо говорить. Но всего лишь спустя месяц позвонила Антону в Москву и сказала, что приедет. Давно не видела и его, и внуков. Внуков-то, действительно, она не видела почти год,  а Антон как раз приезжал к ней в больницу, ухаживал за ней по очереди с сестрами и братом, спрашивал у врачей, не нужно ли каких-либо лекарств. Больница была ведомственная, богатая, мать всю жизнь проработала в этом ведомстве и давно наблюдалась у врачей. Так что всю ее историю болезни здесь знали досконально и лекарства применяли те, которые могли помочь в данном конкретном случае. Но слишком изношенным был организм у этой еще даже не пожилой женщины. Слишком уж нелегкая жизнь ей досталась.
      Он встретил маму прямо на вокзале. По ее виду понял, что ехать на метро в суетной московской давке ей будет тяжеловато. Достал кошелек, пересчитал наличность, посадил мать в зале ожидания, а сам пошел искать такси. Вера Николаевна жила в Москве целую неделю. В меру своих сил возилась с внуками. Они, правда, не очень шли с ней на контакт – она была для них пока еще чужой. Видели-то ее всего несколько раз в жизни. Но честно старались понравиться бабушке.
      А потом маме стало хуже.
      - Мам, давай я положу тебя в больницу, - предложил Антон.
      - Та не, я домой поеду, - со своим певучим украинским акцентом ответила Вера Николаевна. – Там мои врачи, знают, как меня лечить. А тут что?
      - Но это же Москва. Здесь условия, наверняка, лучше, и возможностей больше.
      - Не, сынок. Поеду я. Тебя вот увидела, на внуков посмотрела, теперь и умирать не страшно.
      - Не мели ерунду, - грубо отрезал Антон. – Какой умирать. Ты что не хочешь увидеть своих внуков взрослыми? Да и девчонок еще нужно на ноги поставить.
       Девчонки – это младшие сестры Антона, старшей из которых было всего шестнадцать, младшей – пятнадцать. Вера Николаевна в ответ лишь грустно улыбнулась и обняла сына.
      - Поеду я сынок домой. Не сердись.
      Когда он провожал ее на вокзал, то понимал, что они могут опоздать на поезд. Слишком долго ему не удавалось поймать машину, а потом еще и в небольшую пробку попали. Когда вышли, наконец, на перрон, до отправления поезда оставалось не больше десяти минут. Вера Николаевна старалась идти настолько быстро, как могла, но шла, естественно, очень медленно. К счастью, нужный вагон оказался рядом. Он помог матери забраться в него, в купе сразу же постелил постель и попросил соседей присмотреть за ней. Если что, сразу звать проводника. Две средних лет женщины понимающе кивнули. Проводник, тем временем в очередной раз попросил провожающих покинуть вагон. Он поцеловал мать в щеку, обнял на прощание и на пару секунд застыл в такой позе. Понимал ли он в тот момент, что это было и в самом деле их прощание? Что больше он никогда не увидит свою маму. Возможно, где-то в подсознании эта мысль сидела в его мозгу, но он всячески отгонял ее от себя подальше, и даже улыбнулся в последний момент.
      - Не волнуйся, сынок, все будет хорошо.
      - Ты, как приедешь, сразу в больницу иди. Я Владу позвоню, чтобы тебя встретил и потом чтобы отвез тебя к врачам.
      Она лишь успела кивнуть сыну. Антон в последний момент выскочил из вагона, даже испугав проводницу, которая решила, что больше провожающих в ее вагоне нет. Через минуту поезд тронулся. Он долго стоял, глядя ему вслед. Когда мимо простучали колеса последнего вагона, у Антона вдруг защемило сердце.
      Прошло всего лишь три недели с тех пор, как она уехала. И вот умерла. И сейчас он четко осознал, что не нужно было ему отправлять мать в дорогу в таком состоянии. Нужно было уговорить ее лечь здесь в больницу. Возможно, это несколько бы продлило ее жизнь, пусть на пару лет, пусть на пару месяцев… Чувство собственной вины за преждевременную смерть матери останется у Антона на всю жизнь.
      Немного придя в себя и собравшись с мыслями, Антон открыл свою записную книжку. Нужно было позвонить на работу и сообщить о случившемся в его семье несчастье и о необходимости уехать хотя бы на несколько дней.
      Ольга же думала о другом. На похороны нужны немалые деньги, а с этим у них с Антоном пока было не очень хорошо. Он в своем институте зарабатывал крохи, да и она не намного больше. Она позвонила матери, затем двоюродной сестре и одной из подруг. С трудом, но быстро набрали около семидесяти рублей, добавили свои. В общем, как-то выкрутились. Можно было ехать в аэропорт.
      
2.
      Забиякам повезло. Им достались два последних билета на самолет до Днепропетровска на ближайший рейс. Не купи они эти билеты, пришлось бы лететь только на следующий день. Добрались до квартиры матери, а там уже хлопотала тетка Дарья, старшая сестра Веры Николаевны. Увидев Антона, сестры, все в слезах, бросились к нему. Он обнял их обеих одновременно. Владилен взял у Ольги сумку с вещами, отнес куда-то в другую комнату. Сама же Ольга стояла, не зная, куда себя деть. В квартире было уже немало людей, по большей части незнакомых не только ей, но и самому Антону. На молчаливый вопрос старшего брата, вернувшийся Владилен ответил негромко:
      - Мамины сослуживцы.
      Антон понимающе кивнул и спросил:
      - Как вообще дела? Где мама?
      - Она в морге, - вместо брата ответила Катя, старшая из сестер. – Мы там бабушкам заплатили, они обмыли ее, переодели. Все, как положено.
      Сестры чуть отстранились от Антона и заглянули в его глаза. Несколько секунд они так и стояли, глядя друг на друга. Как же они вмиг повзрослели. А ведь они еще школьницы. Можно сказать, круглые сироты, если учесть, что их родной отец, Алексей Хилков, запойный пьяница, нигде практически не работавший, с которым Вера Николаевна много лет не жила, а скорее мучилась, исчез в неизвестном направлении уже несколько лет назад. Периодически объявлялся пару раз в год, словно бы напоминая сыну и дочерям, что он – их отец и еще живой.
      Брат и сестры у Антона были сводными – по матери. Сама Вера Николаевна и младшие дети носили фамилию Хилковы. Забияка же – ее девичья фамилия. Антон никогда не знал своего отца. Мать не говорила о нем ни разу, а сын и не особо любопытствовал. Как-то раз спросил у матери, кто же все-таки был этот Николай, чье отчество он носит, но Вера Николаевна, явно не желая поддерживать разговор на эту тему, ответила как-то неопределенно. Мол, отчество я тебе дала в честь дяди Коли, трагически погибшего ее брата. И все! Больше подобных вопросов Антон никогда не задавал. И теперь жалел – ведь тайну своего рождения он теперь уже не узнает вовсе. Она вышла замуж за Хилкова, когда Антону было лет пять. Но почему-то Вера Николаевна никогда не поднимала вопроса об усыновлении Антона Хилковым. Потому и, сама поменяв фамилию на мужнину, оставила Антону свою девичью. Но, будучи еще маленьким и плохо разбираясь в премудростях жизни, Антон одну из своих тетрадок, в которые записывал сочиненные им стишки и сказки, подписал так: «Хилков Антон Алексеевич».
      - Одежду мы приготовили для мамы, чтобы переодеть ее. Хотели и туфли отнести, но санитарки сказали, что нужно купить белые тапочки, потому что ноги у мамы сильно опухшие, - заговорила младшая, Инна. – Почему именно белые?
      Подняла она удивленные глаза на старшего брата.
      - Понятия не имею, - пожал тот плечами, а потом, помолчав, спросил:
      - Гроб заказали?
      - У мамы на работе должны сделать, - ответил Владилен.
      - Должны или сделают? – уточнил Антон.
      - Не знаю. Обещали.
      - Понятно! Лучше самим заказать.
      - Антоша, я тебе дам адрес ритуальных услуг, позвони или съезди, - подошла к племяннику тетя Даша.
      - Хорошо, - кивнул Антон.
      Тапочки удалось найти с большим трудом. Антон с Ольгой объездили несколько магазинов и лишь в последнем из них нашли нужный размер.
      - Что за страна, даже обувь для покойника не купишь, - возмущался Антон. – Даже из этого дефицит делают.
      Похороны были назначены на следующий день. На тринадцать часов. Несмотря на первые дни октября, была хорошая солнечная погода, последние дни бабьего лета. На прощание в морг приехали все родственники и ближайшие друзья Веры Николаевны. Кстати, одна из подруг, знавшая Антона еще, как говорится, с пеленок, подошла к нему и попеняла:
      - Зря ты, Антоша, гроб заказал не известно у кого. Наши мужики на работе его уже сколотили из хороших досок.
      - Чего уж теперь, Антонина Ивановна об этом говорить. Я же не знал, а Влад толком ничего объяснить не мог.
      Сестры и Владилен подошли к стоявшему на возвышении гробу, гладили ввалившиеся щеки мамы, водили своими ладонями по ее рукам, целовали ей бледный, холодный лоб. Плакали, но молча, без рыданий. Каждый из них что-то шептал матери на прощание. Антон стоял рядом, но чуть поодаль. Ждал возможности подойти поближе, но в то же время внимательно смотрел на родные черты, стараясь их сохранить в памяти на как можно больший срок. В последние десять с лишним лет они виделись довольно редко: Антон поступил в Московский государственный университет имени Ломоносова и приезжал в Днепропетровск лишь на летние каникулы. Иногда, впрочем, мама с сестрами сама приезжала к нему в Москву на несколько дней. Разлука и тысячекилометровое расстояние не содействовали родственной близости, но все же они всегда искренно радовались встрече. Тем более, что матери было чем гордиться: Антон – единственный из всей ближней и дальней родни не только окончил Московский университет, но и стал писателем: начал публиковать свои художественные произведения – стихи и повести. Правда, в науку не пошел. Не тянуло…
      Едва сели в похоронный «пазик» и в другой автобус, заказанный по случаю, пошел дождь. Да не просто дождь, а гроза с громом и молнией. Никто не ожидал такого погодного расклада, ехали без зонтов. Да это и особо никого не беспокоило. Мысли были заняты другим. Впрочем, ливень поливал не долго, но дождь не прекращался до тех пор, пока гроб с покойницей не опустили в яму. После этого тут же из-за туч снова выглянуло солнце.
      - Верочка была хорошим человеком. Даже погода расплакалась, прощаясь с ней. Верная примета.
      Негромко говорила шедшая сразу за Антоном тетя Даша, которую держал под руку сын Коля, Антонов двоюродный брат.
      Жена Николая Людмила вместе с Ольгой Забиякой практически и приготовили еду для поминок. Еда была настолько качественной и вкусной, что кто-то из гостей не удержался и похвалил ее.
      - Еще бы! Антон, наверное, пригласил профессиональных поваров.
      Услышав это, сидевшие рядом Людмила с Ольгой лишь переглянулись и улыбнулись оценке их труда.
      Был среди гостей и начальник цеха завода, где уже полгода работал двадцатидвухлетний Влад. Помянув Веру Николаевну и собираясь уже уходить, он, обращаясь скорее к Антону, чем ко всем остальным, пообещал:
      - Мы не оставим своей заботой Владилена. Прикрепим к нему наставника, сделаем из него хорошего человека. Так что, не беспокойтесь, Антон, и спокойно езжайте в свою Москву.
      - Спасибо, - кивнул Антон.
      Но судьба брата как раз в этот момент меньше всего волновала Антона. Влад уже работает и вполне может себя прокормить. А вот что делать с сестрами? Они еще даже школу не закончили.
      Впрочем, на последовавший вскоре вопрос тети Даши об этом, Антон уже знал ответ.
      - Я буду оформлять опекунство над ними. А то и вообще, заберу их к себе в Москву.
      - Забрать, конечно, можно, - согласилась Ольга. – Но, во-первых, школьные программы в России и здесь совершенно разные, а им аттестат скоро получать. А, во-вторых, жить-то нам будет тесновато.
      Антон с упреком взглянул на Ольгу, понимая, что ей не очень-то и хочется брать на себя такую обузу. К тому же и с финансами пока не густо. А девчонки уже взрослые – их ведь не только кормить, но и одевать нужно. Но Ольгу поддержала тетя Даша.
      - Конечно! И вам, и им там будет сложнее. А здесь и мы за ними, да и за Владиленом  присмотрим.
      Однако и с опекунством не все оказалось так просто: Антону отказали на том основании, что он живет совершенно в другом городе, и даже в другой республике, и потому не сможет выполнять свои опекунские обязанности. Более того, ему даже пришлось доказывать, что он является родным братом сестрам Хилковым – у Антона ведь была не только другая фамилия, но даже и отчество. На родственном совете приняли решение, что опекунство оформит Николай Тимчук, сын тети Даши.
      После этого с более-менее спокойным сердцем Антон мог возвращаться в Москву.
      
3.
      Забияки вернулись в Москву. Жизнь покатилась своим чередом. Ольга вышла на работу в свой НИИ авиационных материалов, а Антон появился в своем институте. Еще до смерти матери он начал предпринимать шаги по смене места работы. Его тяготила не только скучная однообразная работа по сортировке почты и реферативных журналов, приходивших из-за границы по языкам и направлениям, но и должность – лаборант с высшим образованием. Причем, с высшим эмгэушевским образованием! Во-первых, он еще два месяца назад написал письмо в райисполком с предложением издавать местную, районную газету. Аргументировал необходимость и важность этого, ну, и, разумеется, предложил свою кандидатуру в качестве редактора, сославшись на уже имевшийся публицистический опыт и организаторские способности. Во-вторых, воспользовавшись демократическими веяниями в стране, в частности, касающиеся и альтернативной выборности начальников, самовыдвинул себя на должность начальника отдела, в котором он, собственно и работал. Прежнюю начальницу повысили в должности и отдельское «кресло» на время опустело.
      Голосование было назначено через три дня и у Антона было еще время немного прийти в себя после трагедии, и пообщаться с сотрудниками отдела, с одной стороны, пытаясь заручиться их поддержкой, с другой – в беседах со старыми работниками понять, что нужно бы поменять в работе, чтобы встряхнуть отдел. Но все вышло не так, как предполагалось. Оказалось, что выборы начальника отдела перенесли, и они должны состояться буквально завтра. Причем, Антон узнал об этом уже в конце рабочего дня и совершенно случайно – в разговоре с одной пожилой сотрудницей, которой нравился своим небезразличием.
      Описав ему минусы и плюсы должности, на которую он претендовал, пожелала ему на завтра ни пуха, ни пера.
      - Как на завтра? – удивился Антон. – Выборы же назначены на пятнадцатое.
      - А разве вам не сообщили, Антоша, о переносе выборов? – теперь уже удивленно спросила женщина.
      - От вас впервые услышал.
      - К сожалению, это в стиле нашего руководства, - вздохнула собеседница.
      - Скажите честно, Галина Ивановна, у меня нет шансов на победу?
      Женщина немного помолчала, опустив глаза, затем снова подняла их и грустно улыбнулась.
      - Если честно, Антоша, то нет. Ну, то есть я, конечно, буду голосовать за вас. Вы мне просто нравитесь. Ну, еще пару-тройку человек, которых я знаю. Но большинство… - она отрицательно покачала головой.
      - А почему? – продолжал допытываться Антон.
      - Ну что ж, начистоту, так начистоту. Понимаете, у нас в институте, да, впрочем, и не только, наверное, у нас, а везде, не любят «позвоночников».
      - Кого? – не понял Антон.
      - Ну, людей, которых взяли на работу по чьему-либо звонку.
      - А, ну да. Об этом что, всем известно?
      - Конечно! Вы же пришли одновременно с еще одним «позвоночником» -  Якушевым.
      - Ну да! – еще раз повторил Антон. – Только в наших приходах есть одна ма-аленькая разница, - он большим пальцем правой руки отделил одну фалангу на указательном, - Якушев сразу сел в кресло заместителя директора института, а я пришел на самую низкую должность, какая только существует. Ну, разве что чуть выше уборщицы. И это с моим эмгэушным образованием.
      Галина Ивановна почувствовала в голосе Антона обиду и уже раскаялась в своих словах.
      - Вы извините, Антон. Мне, наверное, не нужно было вам этом говорить…
      - Да нет, что вы, Галина Ивановна. Я как раз вам очень признателен за это. По крайней мере, я теперь знаю,  с чего мне начать свою речь, и как себя вести перед голосованием. Так что – спасибо.
      Антон понял, что у него нет никаких шансов, но сдаваться заранее было не в его принципах. Что же касается того самого звонка директору института, то воспоминания об этом его даже развеселили. Он вспомнил, как провел эту операцию, которой можно было бы гордиться, если бы ожидаемое место работы и полученная должность более соответствовали его запросам.
      На прежнем месте работы его сократили в числе первых. Видимо, не всем нравилось то, что Антон не всегда скрывал свои мысли и нередко высказывал критические замечания или просто свое несогласие в адрес руководства отделом. К нему, как к специалисту, никогда никаких претензий не было. Потому и известие о сокращении штатов и о том, что он как раз  попал под это сокращение, стало для него полной неожиданностью. Ведь ему надо было кормить двух малолетних детей. Антону сообщил об этом начальник отдела кадров, пожилой, убеленный сединой мужчина давно пенсионного возраста. Естественно, увольняя молодого человека, тот испытывал некий дискомфорт. Потому и беседовал с Антоном несколько дольше, чем с другими, предлагая на выбор несколько организаций, с руководством которых он был лично знаком. Ошарашенный Антон слушал в пол-уха, непонятно чему кивал, сказал, что подумает сам о своем дальнейшем трудоустройстве. В этот момент на глаза Антону попалась открытая телефонная книжка, лежавшая перед кадровиком. Машинально заглянув в нее, он наткнулся на фамилию и телефон директора того института, в котором он сейчас и работает. В таких случаях память у Антона работала безотказно. Он запомнил телефон и фамилию-имя-отчество директора. Выйдя из кабинета в коридор, он тут же записал на найденном в кармане автобусном билете все эти данные. И на следующий день позвонил этому директору из телефона-автомата, несколько изменив голос и представившись помощником руководителя сократившей его конторы.
      - Павел Семенович просит вас посмотреть на молодого перспективного работника. Так получилось, что он попал под сокращение, но, сами понимаете, за кого бы то ни было Павел Семенович не стал бы хлопотать.
Но директор института как-то сразу среагировал на звонок не так, как предполагал Антон.
- А не вы ли и есть тот самый молодой человек, о котором хлопочет Борис Сергеевич?
Антон от неожиданности даже вздрогнул и почувствовал, как начинает першить в горле. Но он тут же взял себя в руки.
- Нет, нет, ну что вы! Павел Семенович вернется к часу, можете ему перезвонить.
      - Хорошо, пусть подъедет послезавтра к одиннадцати ноль-ноль. Я записал себе в ежедневник.
      Разумеется, Павлу Семеновичу отказать было трудно, хотя директору института и показалось странным, что звонит не сам Павел Семенович, а какой-то его помощник. Как бы то ни было, но Антон себя довольно быстро трудоустроил. Хоть место оказалось и не тем, что он предполагал. Да и зарплата гораздо ниже, чем он рассчитывал. И вот теперь, оказывается, его считали «позвоночником». Какой смешной иногда бывает жизнь!
      По крайней мере, он понял, что ему уже ничего не светит. И потому успокоился.
      Зато утро следующего дня оказалось для него счастливым. Незадолго до того, как Антону нужно было выходить, раздался телефонный звонок. Звонила секретарь председателя райисполкома Зайцева.
      - Антон Николаевич? По вашему письму принято на счет издания газеты положительное решение. Евгений Павлович хотел бы с вами встретиться в ближайшие дни.
      - Если можно – завтра. Сегодня у меня никак не получится.
      - Хорошо! Я запишу вас на двенадцать ноль-ноль. Устроит?
      - Вполне!
      Этот звонок окрылил Антона. И пока он ехал на работу, то принял твердое решение – если его «прокатят» на выборах, он тут же напишет заявление об увольнении по собственному желанию.
      
4.
      Ольга стояла под вытяжкой, точнее – под тягой (все-таки первый класс химической опасности) в своем институте: смешивала компоненты и следила за тем, как вел себя авиационный герметик – в какой степени вулканизовался. Время, отведенное на испытания, заканчивалось, а того результата, которого хотели добиться, все не было. Больше не доверяя техникам, Ольга сама пришла в лабораторию и уже несколько дней проводила опыты лично. И все стало выправляться. Не зря в лаборатории шутили, что у нее легкие руки – за что ни возьмется, все получается.
      К Ольге сзади подошла ее молоденькая подопечная, лаборантка-практикантка, тоже Ольга, основная работа которой пока заключалась лишь в мытье колб, пробирок и небольших металлических поддонов.
      - Оля, вас к телефону.
      Ольга повернула к ней голову с немым вопросом.
      - Мужской голос, но не муж, - слегка улыбнулась та.
      Ольга почему-то тут же зарделась, руки задрожали. Она стала снимать резиновые перчатки и позвала старшую лаборантку, женщину уже под пятьдесят.
      - Нина Степановна, подмените меня. Я к телефону.
      - Хорошо, - кивнула та, подходя и натягивая резиновые перчатки.
      - Помешивайте, не спеша, и следите за реакцией, - уходя, сказала Ольга.
      - Не волнуйся, Оленька, я же не первый день замужем.
      Когда они шли по длинному коридору в своей отдел, у двери кабинета начальника отдела Кислицына стояли сам хозяин кабинета и инженер Липатов. Они о чем-то негромко переговаривались, при этом усердно жестикулируя. Увидев приближающихся девушек, Кислицын замолчал и некоторое время смотрел на них с некоторой забавной усмешкой. Дождавшись, когда они поравнялись с ним, Кислицын толкнул локтем в бок Липатова, произнеся:
      - А вот идут Оля маленькая и Оля…
      Он сделал небольшую театральную паузу, во время которой Ольга подумала: если он сейчас обзовет меня большой (а Ольга Забияка была на полголовы выше своей лаборантки, но вполне себе среднего для женщин роста), я ему что-нибудь такое отвечу. Но Кислицын выдержал время и, лукаво улыбнувшись и подмигнув Ольге, закончил:
      - … поменьше.
      Шутка понравилась Ольге. Она хихикнула и погрозила Кислицыну пальцем.
      - Вечно вы, Александр Михайлович, всех поддеваете.
      - Не всех, Оленька, не всех, а только тех, кого люблю.
      Липатов загыгыкал. Прыснула от смеха и лаборантка, а Ольга, снова покраснев, лишь ускорила шаг и вскоре скрылась за дверью своей комнаты. Трубка лежала на столе. Ольга быстро окинула взглядом комнату: она, к счастью, была пуста. Лишь лаборантка Ольга зашла вслед за ней и подошла к своему столу.
      - Алло! – Ольга наконец взяла трубку.
      - Здравствуй, Оля, это я.
      - А, здравствуй, - у Ольги даже запершило в горле.
      Она слегка прокашлялась и подняла глаза на лаборантку. Нервно побарабанила кончиками пальцев по краю стола и отвела взгляд в сторону двери. Лаборантка перехватила этот взгляд и вдруг поняла, что Ольга таким образом просит ее выйти. Понимающе кивнув, лаборантка вышла за дверь, но не стала плотно ее прикрывать, оставив узенькую щель.
      - Ты куда-то пропала на целую неделю.
      - Я не пропала. Меня не было в Москве. У мужа мама умерла, я с ним ездила на похороны.
      - Значит, ты с ним так и не поговорила?
      - О чем?
      - О нас с тобой.
      - Нет!
      - Почему?
      - Знаешь, Андрюша, у нас с ним все-таки двое детей. И потом… я не могу…
      - Давай сегодня встретимся. Я заеду за тобой.
      Ольга задумалась.
      - Нет, лучше завтра. У меня должна быть командировка на ваш завод, - в этот момент Ольга услышала за дверью какие-то голоса и в следующий момент в комнату вошла заведующая сектором Андреева. Ольга тут же поспешила закруглиться. – Я, думаю, это будет лучше всего.
      - Хорошо, я надеюсь, до завтра со мной из-за тебя ничего не случится.
      - Почему из-за меня? – не поняла Ольга.
      - Ну, я имею в виду, что до завтра умереть не успею.
      - А! – хмыкнула Ольга. – Ну, тогда пока.
      Она повесила трубку и посмотрела на начальницу. Та терпеливо дождалась окончания разговора и тут же потом довольно резко спросила Ольгу:
      - Когда будет готов отчет по твоему герметику?
      - Когда закончу испытания. Вы же знаете, Серафима Сергеевна, из пальца ничего высасывать не буду.
      - Хорошо, в следующий раз будешь сама объясняться с Кислицыным.
      - Без проблем. Только я его видела пять минут назад, и он меня ни о чем не спросил.
      - Это потому, что он спросил у меня.
      Ольга в ответ ничего не ответила, лишь пожала плечами. У нее с завсектором почему-то сразу не сложились отношения, хотя Ольга нередко выручала начальницу, проводя опыты за других инженеров (отсюда и пошла гулять слава про ее легкие руки) и, таким образом, прикрывая неудачи сектора в целом.
      Именно это в последнее время больше всего и напрягало Ольгу на работе. И потому она рада была вырываться из своего «почтового ящика» (как в советские времена назывались все предприятия, работавшие на оборонку) в рабочее время, иногда даже в качестве простого курьера. Когда же ей выдали в первом отделе соответствующую категорию допуска к секретным документам, и стали отправлять в местные командировки на такие же закрытые предприятия, она даже перестала обращать внимание на частые брюзжания своей начальницы.
      Вот и назавтра ей предстояло ехать на вертолетный завод. Полгода назад она попала туда впервые. Нашла нужного ей человека – заместителя начальника цеха Андрея Багульника, которому и передала заказанный герметик, прошла вместе с ним в цех и объяснила мастеру, каким образом этот герметик следовало использовать. Проследила, правильно ли донес ее слова до рабочих мастер.
      После третьего или четвертого визита, Михаил сказал Ольге, что она ему нравится и не хочет ли она сходить сегодня с ним в ресторан поужинать. Ольга тогда была в сильном разладе с Антоном и даже думала с ним расстаться. Но в силу своего характера оказалась неготовой к ухаживанию стороннего мужчины. В тот раз она отказалась от предложения. Но, странное дело, с того дня Ольга стала все больше стремиться на завод, подсознательно желая снова увидеть Андрея.
      В следующий раз он снова предложил ей поужинать в ресторане. Заранее предполагая то, что такое предложение может прозвучать, она надела свое самое лучшее платье и уже не совсем новые, но, по крайней мере, модные в ту пору туфли. До сих пор она была в ресторане всего пару раз в жизни, да и то либо с родителями, либо на свадьбе своей лучшей подруги. Поэтому понятно, что она волновалась, но вторично отказываться от похода в ресторан не стала. Там они познакомились с ним поближе.
      Она узнала, что он был женат целых четыре года, у них с женой был даже общий ребенок, но потом они с ней расстались из-за сложных взаимоотношений и постоянных козней ее матери, невзлюбившей Андрея с самой женитьбы. Он в разводе уже два года, с сыном видится изредка – бывшая жена, а особенно теща, не одобряют таких свиданий. С тех пор он никак не может найти женщину, с которой мог бы связать свою дальнейшую судьбу.
      - Я и сам не знаю, почему так происходит, - объяснялся он с Ольгой. – Вроде бы и не урод и не дурак. Правильно? – взглянул он на Ольгу и, дождавшись ее утвердительного кивка, продолжал:
      - Машина есть, квартира. Пусть однокомнатная, но своя. Да и деньги пока водятся – при должности все-таки. Неужели всего этого женщинам мало?
      - Понимаете, Андрюша…
      - Оля, ну мы же договорились на «ты», - прервал он ее.
      - Хорошо, извините… извини. Я не могу так сразу привыкнуть.
      - Да, прости, я тебя перебил.
      - Да, так я и говорю, не всем женщинам, пусть таких дур и меньшинство, нужны машина, квартиры, деньги. Ведь вы же хотите быть счастливым, не так ли?
      - Конечно!
      - А счастья без любви не бывает. 
      - Оленька, тогда ты мне объясни, что такое счастье. Может тогда я пойму, что уже нашел его.
      - То есть, как нашел? – не поняла Ольга.
      - Ну, может быть, ты именно та, которая и принесет мне счастье?
      Ольга вспыхнула. Сердце забилось учащенней. Чтобы немного успокоиться, она взяла в руку фужер с шампанским и сделала несколько глотков. Но от этого еще больше закружилась голова, и глаза покрылись какой-то непонятной, розоватой на цвет пеленой. Она отставила фужер и рукой позади себя нащупала сумочку.
      - Извини, Андрюша, я, наверное, пойду домой. Меня дети ждут.
      - Посидим еще немного, - положил он ей на запястье свою теплую влажную ладонь.
      Ей стало приятно от этого прикосновения, но она все же поднялась.
      - Нет, я считаю, что на сегодня достаточно.
      - Ну, хорошо. Я тебя подвезу до дома.
      - Нет, достаточно только до метро. К тому же, ты выпил.
      - Это ерунда. Я достаточно давно за рулем, чтобы не справиться с машиной после такого мизерного количества спиртного.
      Вот и в этот раз она приехала на завод с некоторым трепетом. Но теперь уже по другой причине. Вернувшись с похорон, она вдруг поняла, что никогда не уйдет от своего Антона. Не потому, что любит его, а потому что привыкла и сроднилась за десять лет, пусть ее и не все в нем устраивало, как, впрочем, и в ней его. Он стал для нее родным, она провела с ним треть всей своей жизни. К тому же, он отец двоих ее детей. А ссоры? Как это в народе говорится: милые бранятся, только тешатся? И теперь уже эта двуличная жизнь ей самой стала надоедать. Кстати, было бы интересно узнать, догадывается сам Антон об этом, или нет. Ольга не всегда умела держать язык за зубами, но в этом случае, об ее увлечении Андреем знал лишь один человек – та самая лаборантка Оля. Даже матери она пока ничего не говорила. А свои поздние возвращения домой в дни свиданий она объясняла Антону необходимостью задерживаться на работе, поскольку нужно заканчивать испытания герметика, которым занималась во всем институте лишь она одна – это ее тема и, возможно, тема ее будущей кандидатской диссертации.
      И она решила, что это свидание с Андреем Багульником будет последним. Она постарается ему все объяснить.
      Они покинули территорию завода в третьем часу. Поехали сразу к нему домой. Было видно, что он действительно по ней соскучился. Не виделись чуть больше десяти дней, а у него все из рук валилось. Даже сигарету прикуривал дрожащими пальцами.
       Он остановился недалеко от дома, выскочил из машины, крикнув ей:
      - Посиди, я сейчас.
      Она видела, как он подбежал к палатке, где продавали цветы, долго выбирал букет. Наконец, цветы оказались в его руках. Он расплатился с продавцом и, так же бегом, вернулся к машине. Открыл дверцу со стороны Ольги и вручил ей хорошо упакованный розовый букет. Она сразу посчитала: роз было семь – шесть алых и в середине большая желтая. Все русские, почему-то, принимают в подарок букеты с нечетным количеством цветов. Четное число приносят лишь к гробу покойников. Она приблизила букет к лицу, упиваясь прекрасным ароматом свежих цветов.
      - Зачем так много, Андрюша, - приникла она к его плечу, когда он заводил машину и трогался с места. – Это же большие деньги.
      - О каких деньгах ты говоришь, Оля. Это не деньги. Это высчитанная мною формула счастья.
      - Формула?
      - Да, помнишь, когда мы с тобой первый раз сидели в ресторане, ты мне сказала, что во взаимоотношениях мужчины и женщины деньги не всегда играют определяющую роль?
      Они свернули во двор, и Багульник стал парковаться. Наконец, установив машину, он вытащил приемник и, выйдя из нее, снял стеклоочистители. Все это положил в полиэтиленовый пакет и направился к подъезду. Начало девяностых годов с России не зря называли «лихими». В эпоху полноценного дефицита даже колеса у машины скручивали, не оглядываясь на прохожих. А окликавших их свидетелей могли и забить едва ли не до смерти. А уж вытащить из салона приемник или снять стеклоочистители, а потом загнать их кому-нибудь (хотя бы самому же бывшему хозяину) было делом принципа. Вот и приходилось не очень многочисленным тогда еще автовладельцам, у которых не было ни гаражей, ни места на автостоянках, уносить с собой все, что можно было унести из машины. Необходимо добавить к этому, что в те годы иные сообразительные граждане могли машину обменять даже на нормальную московскую квартиру. Причем, не какие-то навороченные иномарки, а самые обычные советские «жигули» или «Волгу». Такие газетные объявления не редкость были тогда.
      - Так вот, я много думал над твоими словами, - продолжил Багульник прерванный разговор, пока они поднимались на третий этаж и входили в квартиру. – И пришел к выводу, что ты, в каком-то смысле, права. Но только в чем же истина? И вдруг меня осенило: многим женщинам, даже если у них с мужчинами нет и не подразумевается никаких отношений, приятно внимание, простое человеческое внимание к себе. Будь-то комплимент, просто теплое слово, или же маленький подарок – хорошие духи, скажем, или, вот, хотя бы цветы, - кивнул он в сторону букета. – Ведь, правда, согласись? Все женщины на это реагируют как-то по-особенному.
      Ольга сняла пальто, передала его Багульнику, а тот вставил внутрь плечики и повесил в шкаф.
      - Ну, ведь, правда?
      Повторил свой вопрос Багульник, и сам раздевшись и сняв ботинки, сунул ноги в тапочки.
      - Правда, - наконец ответила Ольга. – Только все равно, пусть и по-особенному, но каждая женщина реагирует на это все-таки по-своему, а иногда и не всегда адекватно.
      - Объясни, пожалуйста.
      Они прошли в комнату и, пока Ольга разворачивала и освобождала от упаковки цветы, Багульник принес вазу уже наполненную водой. Ольга взяла ножницы, слегка подрезала стебли и поставила розы в вазу, аккуратно расправив лепестки.
      - А вот объяснить этого я не смогу. Это ты у нас мастер философствовать, а я… я обычная женщина-дура.
      - Нет, ты не дура, и не обычная.
      Он подошел к ней, обнял за талию, прижал к себе. И зашептал в самое ухо:
      - Ты лучше всех тех женщин, которых я до этого встречал.
      Она улыбнулась в ответ. Он лбом уперся в ее лоб, продолжая заглядывать ей в глаза. Она засмеялась, вообразив, о чем он мог сейчас подумать (она ведь подумала о том же): в такой позе два глаза у человека сливаются в один и он становится похожим на мифического циклопа. Прочитав мысли друг друга, они засмеялись. Потом он стал целовать ее. Сначала в лоб, потом в глаза, щеки. Наконец, его губы соприкоснулись с ее губами. И тут он почувствовал, что она свои губы сжала, не желая отвечать. Он повторил попытку, но результат был тот же. Тогда он слегка отстранился и снова посмотрел на нее в упор.
      - Оля, что случилось?
      Она сначала замялась, потом еле слышно проговорила.
      - Андрюша, я решила… Словом, давай это будет нашим последним свиданием?
      - Почему, Оля?
      - Я так решила. Мне так будет лучше.
      - А мне? Почему ты не подумала обо мне?
      Он вспыхнул, прошелся несколько раз по комнате, остановился, закурил.
      - Ты что, не можешь бросить своего рогатого неудачника?
      - Во-первых, он не неудачник, он многого в жизни добился, причем сам, без посторонней помощи.
      - Ну, и чего, собственно, он добился, твой Забияка, кем стал? Обычным журналюгой, писакой, которого никто не знает?
      - Уже один тот факт, что он сам, без всякого блата и взяток, приехав из провинции, поступил в МГУ, говорит о многом…
      - Ага, поступил, - прервал Ольгу Багульник. – А с какой попытки, не помнишь?
      - Какая разница, с какой попытки! Ты ведь, например, вообще не пытался туда поступать, не так ли? Да и писателем не каждому дано стать. Потомки же рассудят, хороший он писатель или нет.
      - Я не пытался, потому что в МГУ нет той специальности, получить которую я хотел, - уже спокойнее ответил Багульник. – Но скажу тебе, МАИ – тоже не подарок для абитуриентов… Да, кстати, а во-вторых?
      Багульник резко вернулся к началу объяснения, так что Ольга даже не сразу поняла это.
      - Что, во-вторых? – переспросила она.
      - Ну, ты сказала, во-первых, он не неудачник… А во-вторых?
      - А! А во-вторых, не оскорбляй его больше, пожалуйста, иначе я просто сейчас встану и уйду.
      - Хорошо, извини, - выпустив изо рта дым и отгоняя его от себя рукой, произнес Багульник уже спокойнее. – Я всего лишь хочу понять, что случилось. Почему ты вдруг так переменилась?
      - Я не переменилась. Я такая же. Просто изменились обстоятельства.
      - Что за обстоятельства?
      - Можно, я не буду тебе всего объяснять? Мы, женщины, бываем переменчивы, как погода в октябре.
      - Но ведь сейчас-то как раз на улице очень солнечно.
      - Я не про сейчас, я про вообще.
      Багульник снова нервно зашагал по комнате, затем сел в кресло и некоторое время молча курил, глядя перед собой в стену.
      - Скажи, у тебя ко мне вообще никогда не было никаких чувств? - не поворачивая к Ольге головы, спросил он.
      Она улыбнулась, подошла к нему, присела на колени. Он тут же опустил вниз руку с сигаретой и заглянул ей в глаза. Ему показалось, что она чувствовала себя немного виноватой. Во всяком случае, глаза ее говорили именно это.
      - Почему же? Ты мне нравишься. Если бы было не так, я бы с тобой даже встречаться не стала.
      - Но тогда почему?..
      Но она не дала ему договорить: сначала приставила к губам палец, затем закрыла их своим поцелуем. Он выронил сигарету на пол и обнял ее. Когда закончился этот долгий поцелуй, он снова заглянул в ее глаза:
      - Скажи, что ты пошутила?
      - Нет, милый, - она покачала головой. – Я так решила, и решение уже не поменяю.
      - Зачем же ты тогда приехала сюда?
      - Ну, ты же меня пригласил. И я решила: пусть все у нас будет сегодня в последний раз.
      Он уже изучил ее характер и понимал, что она от своего не отступит.
      - Жаль, а я тут тебе… небольшой презент приготовил… В качестве знака внимания.
      Он встал, подошел к секретеру, открыл его и взял в руки маленькую корочку в красном бархате.
      - Согласно твоей формуле счастья? – улыбнулась она
      - Вот именно, - улыбнулся он в ответ. – Но, видимо, формула мною была выведена не совсем верно. В любом случае, я хочу, чтобы ты этот подарок от меня приняла. На память, - он открыл коробочку и протянул ее Ольге.
      Она вынула оттуда золотое колечко с небольшой жемчужиной посередине. Тут же примерила себе на палец. Полюбовалась им, показала палец Багульнику. Затем сняла кольцо и положила его обратно в коробочку, поставив на журнальный столик рядом с вазой.
      - Спасибо за подарок. Мне очень приятно и я его, конечно же, возьму. И, кстати, формулу ты высчитал совершенно верно. Просто жизнь бывает более непредсказуемой, нежели научные исследования.
      Она подошла к дивану и присела на него, похлопав ладошкой рядом с собой.
      - Я хочу, чтобы мы расстались друзьями, Андрюша. Ты хороший человек, и, наверное, был бы неплохим мужем, но… я так решила, - еще раз повторила она.
      Он сел рядом, она прижалась к нему. Он погладил ее по коленке, прикоснулся к груди, провел пальцами по щекам. Она прикрыла глаза и стала опрокидываться на спину. Их губы снова слились в горячем поцелуе.
      Они лежали в постели. Ее голова на его груди. Она поглаживала кончиками пальцев его гладкую грудь и улыбалась сама своим мыслям. Вдруг улыбка исчезла с ее лица.
      - Который час?
      Он слегка отклонил голову, чтобы посмотреть на настенные часы.
      - Около шести.
      Она вздохнула и села, опустив ноги на пол.
      - Ты знаешь, я, наверное, пойду. Сегодня хочу быть дома вовремя.
      Она встала, взяла в руки нижнее белье и комбинацию и скрылась в ванной комнате. Пока она принимала душ, Багульник лежал на спине и без всяких мыслей смотрел в потолок. Он уже осознал, что потерял женщину, которую и в самом деле полюбил. Но не хотел с этим мириться. Как-нибудь, собравшись с мыслями, он подумает, как ее вернуть. Ведь возвращаются же друг к другу даже вдрызг разругавшиеся супружники или любовники, а они расстаются по-хорошему.
      А может, закатить ей скандал? Или встретиться с ее мужем и все ему по-мужски объяснить? Он поймал себя на том, что мысли все-таки начинают кружиться в его голове, а сейчас ему этого не хотелось. Он поднялся, надел трусы. В этот момент Ольга вышла из ванной, и он тут же направился туда. Когда он принял душ, Ольга уже стояла в прихожей одетая, держа в руках сумочку.
      - Уже уходишь?
      - Да, пойду. Иначе просто расплачусь.
      - Тебя проводить?
      - Не надо.
      - Хорошо, подожди хотя бы, пока я оденусь. Не в трусах же мне дверь открывать.
      - Жду.
      Он вошел в комнату, сразу бросил взгляд на журнальный столик: коробочки с кольцом не было. Он с облегчением вздохнул: значит, не все еще потеряно. Стал одеваться. В этот момент Ольга подошла к комнатной двери и облокотилась плечом о косяк.
      - Знаешь, Андрюша, не хотела тебе говорить, но ты, кажется, чем-то легким меня заразил. Какие-то белые кисельные бяки из меня выходят.
      - Не может быть, - вздрогнул и побледнел Багульник. – Я ведь не спал, с кем попало. Ты не могла ошибиться?
      - Нет, но ты успокойся, я проконсультировалась – ничего страшного. Единственное неудобство только в том, что не только мне пришлось пить таблетки, но и кормить ими мужа.
      - А ты уверена, что это не от него?
      - Уверена. Это у меня появилось совсем недавно, а мы с ним больше десяти лет вместе.
      - Ты хочешь сказать, что он у тебя святой, а я подонок?
      - Я хочу сказать, Андрюша, что не нужно начинать выяснять отношения перед расставанием. Дурной знак. Прости и прощай.
      Ольга открыла дверь и вышла на лестничную площадку.

5.
      Заканчивался урок химии в 9-м «б». Как и всегда в старших классах, чувствуя приближение звонка с последнего урока, ученики расслабляются и, отвлекаясь от урока, начинают заниматься составлением личных планов на вечер. Володя Карпец тронул за плечо сидевшую прямо перед ним Инну Хилкову, та тут же повернула голову назад.
      - Пойдешь сегодня в кино? – негромко спросил Володя.
      - Пойду, только после того, как мы с тобой сделаем уроки, - шепотом ответила Инна.
      В это время учитель химии, пожилой, крупный, с большим угреватым носом и полностью седыми волосами мужчина обратил внимание на отвернувшуюся от него Инну.
      - Хилкова, я так думаю, что ты хочешь нам поведать кое-что о правиле Марковникова. Иди-ка к доске.
      Обращение к ней учителя было настолько неожиданным, что Инна даже вздрогнула, затем резко развернулась, возвращаясь в привычное положение за партой, но сделала это настолько неудачно, что у нее вырвался неприличный звук. В классе сначала наступила мертвая тишина, а затем грохнул смех. Инна сильно смутилась и покраснела, опустив глаза. Химик постучал ладонью по столу, призывая класс к спокойствию. Едва смех затих, он произнес:
      - Инна, прости, я не ожидал, что у тебя последует такая реакция на это, в общем-то безобидное правило известного химика.
      Инна еще больше покраснела, но промолчала.
      - Николай Григорьевич, а что будет, если в закрывающийся сосуд собрать азот? – спросил один из парней-троечников, сидевших в последнем ряду.
      - В закрывающийся сосуд, Супруненко, ты можешь собрать только метан. Да и то с трудом и в противогазе, - ответил учитель, чем вызвал новый порыв смеха, тем самым отвлекши внимание класса от Инны.
      Прозвенел звонок. Все тут же вскочили с мест и зашумели. Инна быстро собрала портфель и вышла. Но еще в коридоре ее догнал Карпец.
      - Ну, так как на счет кино, Инна?
      Инна не сразу ответила, все еще переживая за происшедшее.
      - Да брось ты думать об этом, - успокаивал ее Владимир. - С кем не бывает.
      Она улыбнулась и подошла к Володе.
      - Я же сказала – только после того, как мы сделаем с тобой уроки.
      - Ну, ладно. Тогда приходи скорее.
      Они подошли к раздевалке, оделись, он взял у нее портфель и они, не спеша, пошли в направлении дома Хилковых.
      Володя Карпец появился в этой школе не так давно – всего два года назад. Инна сразу отметила симпатичного, высокого, правда, не совсем уклюжего и где-то напоминавшего гадкого утенка парня. А он на нее в первый год вообще не обращал никакого внимания. На следующий учебный год они на какое-то время оказались за одной партой. Просто Володя немного опоздал на урок и, чтобы быстрее сесть, он устроился в ближайшем к двери ряду на второй парте, где сидела одна Инна. Инна вообще практически на всех уроках сидела одна, и Владимир, иногда спрашивая разрешение, а иногда и ничего не говоря, садился рядом. Со второй четверти, правда, он вернулся к своему прошлогоднему соседу, но их контакты на этом уже не закончились. К концу года они сдружились, а теперь и вовсе поняли, что испытывают друг к другу какие-то чувства.
      Мама Владимира, Елена Васильевна, сначала делала вид, что не замечает увлечения сына, считая его быстротечным, но затем поняла, что все гораздо серьезнее. Ее не устраивала такая любовь. Она считала, что сын ее достоин другой, более состоятельной невесты. Она ведь работала заместителем руководителя отдела кадров областной администрации и относила себя к «белой кости». А тут дочка какой-то полунищей многодетной бухгалтерши. Несколько раз она прямым текстом говорила об этом сыну, но Владимир лишь улыбался в ответ.
      - Мам, ну, Инна же мне помогает делать уроки, подтягивает по тем предметам, по которым у меня облом. Ты же знаешь это. И потом, даже если мы и нравимся друг другу сейчас, это не значит, что завтра мы побежим в загс. Нам ведь еще школу закончить нужно.
      Елена Васильевна внутренне понимала правоту сына, но, тем не менее, все равно боялась, как бы их отношения с Инной не зашли слишком далеко, и Володе не пришлось бы впоследствии на ней жениться.
      Теперь же, после того, как Инна осиротела, ей даже стало жалко девочку, но одновременно она еще больше испугалась, понимая, что той теперь еще больше нужна точка опоры в жизни и роман с Владимиром как раз и может стать такой точкой. Елена Васильевна хоть и перестала прямым текстом говорить  сыну о том, что она ему не пара, тем не менее, сама пыталась подыскать ему подходящую половинку. Пока, впрочем, безуспешно.
      
6.
      Владилен Хилков возвращался с работы домой. Слесарничал он на «Южмаше» с не очень большим удовольствием (он до армии закончил профтехучилище по специальности штукатур-облицовщик-плиточник), но понимал, что на любой стройке он будет получать гораздо меньше, а условия будут гораздо хуже (ведь иногда приходилось бы работать и под открытым небом), чем на этом всесоюзном гиганте, работавшем, в первую очередь, на космическую отрасль. Потому и устроился туда после армии, благо, подвалила подходящая вакансия. Уставал, правда, очень. И работа была посменной, иногда приходилось выходить и в ночную.
      В троллейбусе было не так уж много народа – основная масса возвращающихся с работы поедет чуть позже, и молодой парень позволил себе сесть на освободившееся место. Но едва он устроился, как заметил в окно знакомое лицо. Невысокий, чуть горбатящийся, узкоплечий парень шел на остановку. Владилен приложил раскрытую ладонь к окну, пытаясь обратить на себя внимание этого парня. И добился, чего хотел. Парень взглянул на него сначала вскользь, а затем вторично повернул голову в его сторону. Так и есть, Владилен не ошибся – это был его бывший одноклассник и даже приятель Толька Бычков, следы которого он потерял после восьмого класса, когда оба закончили школу и пошли в разные ПТУ. К тому же, семья Бычковых получила новую квартиру где-то в другом районе и Толька, естественно, переехал туда вместе с родителями. Бычков тоже узнал его. Расплылся в улыбке и Владилен по губам понял, что Толька сказал:
      - Вла-адик!
      - Владик! – еще раз произнес Бычков, войдя в салон и пробравшись поближе к Владилену. – Как я рад тебя видеть!
      - Я тоже, - они, улыбаясь, пожали друг другу руки.
      Владилен поднялся с сиденья и устроился рядом с Бычковым.
      - А я смотрю, ты это или не ты? Вот так встреча? Ты куда? – поинтересовался Владилен.
      - Да-а, так, - нехотя ответил Бычков. – По делам ездил. А ты куда?
      - Я домой, с работы.
      - А где работаешь?
      - На Южмаше.
      - Во дает! И что ты там делаешь?
      - Работаю, - подумав немного и пожав плечами, ответил Владилен.
      - А, ну да! Извини, не сообразил! – громко произнес Бычков и засмеялся так, что стоявшая рядом с ним немолодая женщина чуть покосилась на него, а затем слегка отодвинулась.
      - Слушай, давай выйдем, прогуляемся, встречу отметим, - предложил Бычков, глянув в окно.
      - Да, вообще-то холодновато гулять.
      - Ладно тебе, я знаю тут недалеко одну забегаловку. Пойдем, пивка попьем.
      - Ну, хорошо, - кивнул Владилен и они стали пробираться к выходу.
      Они зашли в большую, грязную и довольно холодную общепитовскую кафешку с высокими столами-стойками. Лишь два небольших столика у самых окон были окружены стульями. Но столики эти, естественно, оказались уже занятыми. Народу там было не очень много, зато накурено было так, что некурящий Владилен едва не поперхнулся от дыма.
      - Ты куда меня привел, Толян?
      - Ерунда! Зато здесь жратвой уж точно не отравишься и раки всегда в наличии, - отмахнулся Бычков. - Займи, вон, пока свободный стол, а я к раздаче.
      Они довольно долго беседовали, вспоминали прошлую жизнь, какие-то совместные дела. Рассказывали о последних своих годах, когда они не виделись.
      - Так ты что, в армии, значит, не служил? – удивился Владилен.
      - Я что, похож на идиота? Мне предки медицинскую справку сделали… Ну, болячки, там, всякие написали, - самодовольно отхлебывая пиво и после этого обсасывая рачью клешню, ответил Бычков.
      - Так ты что, больной? Ты, вроде, когда учился…
      - Дурак! Я же говорю, сделали справку. А больной это ты, что пошел служить. Впрочем, понятно, откуда у твоей мамки деньги, чтобы такие справки делать.
      В те последние советские годы служба  в армии все еще считалась «священным» долгом каждого молодого человека, а проводы на армейскую службу отмечали не хуже, нежели свадьбу. Иногда даже в долги залезали, чтобы не ударить в грязь лицом. И в кругу знакомых не служившие в армии юноши чаще всего стеснялись сообщать такую деталь своей биографии, боясь, как бы его не заподозрили в том, что у него не все в порядке со здоровьем. Тем более, что перспектива попасть в Афганистан уже никого не пугала – советские войска были оттуда выведены.
      - А я, между прочим, не жалею о том, что служил, - произнес Владилен, сделав небольшой глоток пива. – Вот ты чем можешь похвастаться?
      - В смысле? – не понял Бычков.
      - Да в любом смысле. А я, между прочим, дежурил как раз в ту смену, которая в космос запускала спутник «Космос-2000». Юбилейный спутник, понимаешь, - не без гордости сказал Владилен.
      - Ага! – не поверил Бычков. – И где же это ты служил, что такие спутники запускал?
      Владилен быстро оглянулся вокруг и, чуть понизив голос, ответил:
      - В Мирном, в Архангельской области. Космические войска. Понял!
      - Ладно, не сердись, - примирительно заметил Бычков. – Только я все равно считаю, что ты эти два года своей жизни потерял.
      Они немного помолчали, выпивая и закусывая. Владилен посмотрел на часы.
      - Слушай, мне домой пора, а то сестры волноваться будут.
      - Сестры! – хмыкнул Бычков. – Ты что, несовершеннолетний, чтобы за тебя волноваться.
      - Да нет, это они у меня несовершеннолетние, и, сам понимаешь, я за них отвечаю.
      - А, извини, забыл, - искренне ответил Бычков, отставляя опустошенную поллитровую пивную кружку. – Слушай, а давай на рок-дискотеку заглянем, вспомним молодость,  - предложил он. – Ты как, от рока не отвык в этих своих космических войсках?
      Они вышли на улицу, и Владилен с удовольствием глотнул свежего воздуха.
      - Давай! – согласился он. – А в космических войсках был свой рокот. Такой, что никакому року и не снилось… Я тебе позвоню, ты же мне телефон дал.
      - Договорились!
      Они пожали друг другу руки на прощание и разошлись каждый в свою сторону.
      Хилковы, конечно, мучились без телефона. Связь с друзьями и родными у них получалась какая-то односторонняя. Они стояли в льготной очереди в АТС и уже через месяц-другой им должны были выделить номер и подключить телефонную связь. Но умерла Вера Николаевна, ответственный квартиросъемщик, и доброжелательная соседка из квартиры напротив тут же после похорон поспешила сообщить о смерти льготницы в АТС, и двух несовершеннолетних сирот лишили льготной очереди, передвинув на дальнюю перспективу. Зато освободившийся номер через месяц подключили той самой соседке к великой радости всей ее семьи.
      
7.
      Светлана Витальевна Иванова работала заведующей детским инфекционным отделением Душанбинской детской городской больницы. Ее авторитет был непререкаемым. Все самые сложные случаи висели на ней и она, к счастью, по большей части справлялась с ними удачно. Смертельные же исходы, а их также было немало, уже никем не оспаривались – если ребенок умер во время дежурства Ивановой, значит, его спасти было невозможно. А болели и умирали дети в Таджикистане часто. В каждой семье три-четыре ребенка считались минимумом, а когда детей много, разве за всеми уследишь?
      Вот и сегодня привезли сложный случай – ребенок, трехлетний мальчик, задыхался. Произошла закупорка сосудов. Уже посинел. Мать сама была готова умереть.
      - Светлана Витальевна, помогите. Это наш первенец. Муж в нем души не чает. Если он умрет, меня муж убьет.
      Светлана осмотрела ребенка. Рядом с ней стоял ее заместитель Рашид, узбек по национальности, недавно защитивший кандидатскую диссертацию. Они переглянулись.
      - В операционную? – спросил он.
      - Да! – кивнула Светлана.
      Для нее это был рядовой случай, сколько подобных операций она уже провела – пришлось надрезать ребенку горло, чтобы он смог дышать, ну, а дальше уже все было проще.
      Помнится, когда она была на стажировке в Москве и их привели в детскую больницу и в это время привезли ребенка с такими же симптомами, вокруг него засуетились местные врачи, не зная, что предпринять. Тогда Светлана проявила инициативу и, попросив разрешения, взяла скальпель и сделала девочке надрез на горле. Ребенку сразу стало легче, а московские врачи на нее смотрели, как на некоего кудесника-знахаря.
      Когда Светлана рассказала вечером об этом Ольге, у которой остановилась, та сначала тоже не поверила, что такое возможно. Даже спросила:
      - А как же горлышко?
      - Заживет, затянется, даже шрама не останется.
      Светлана была единокровной сестрой Ольги Забияки (по отцу, от первого брака). Родилась и выросла в Душанбе, где их будущий отец работал по распределению после окончания института. Он развелся с первой женой, когда Светлане было всего три года. Вернулся назад, в Москву, где и женился второй раз на Ольгиной матери. Когда же, чуть подросшая Светлана спросила у своей матери, где мой папа, та, недолго думая, ответила:
      - Он погиб, дочка. Попал под электричку.
      Светлана пришла домой, где ее ждали две дочки – десяти и восьми лет, а также муж, Гриша, мужик с головой и руками, но с дырявым горлом, что для жителей Средней Азии было совсем нетипичным явлением. Светлана уже несколько лет мучилась с ним, уговаривала его снова устроиться на работу, подумать о дочерях. В конце концов, она же не может тянуть на себе всю семью, включая и мужа. Гриша стыдливо опускал глаза, иногда объясняя, что он ездил в одно из СМУ (он по образованию - строитель), где ему обещали должность прораба. Даже кое-куда устраивался, работал по полгода, иногда и больше, а потом снова срывался и уходил в запои. Дочерьми, тем не менее, он занимался, и они его любили.
      - Разведусь я с тобой, Иванов. Ты меня уже достал, - вздыхала она и шла на кухню, готовить ужин.
      Уже год, как Светлана нашла себе отдушину в лице коллеги по врачебному цеху, главному анестезиологу республиканской больницы Юрию Шумилину. Шумилин два года, как развелся с женой. У него от первого брака также были две дочери, но постарше, чем у Светланы. Одна уже закончила школу, вторая училась в девятом классе. Он так же, как и Гриша своих, любил дочерей, и даже, разведясь с женой, помогал девчонкам материально. Благо, деньги у него водились. А когда познакомился со Светланой, то они и вовсе организовали подпольный бизнес – лечили местных наркоманов в одном из частных домов, на окраине Душанбе, который по такому случаю арендовали. Закрывали «пациентов» на неделю и дежурили по очереди. Когда наступала ломка, крик стоял сумасшедший, все в округе знали, что происходит в доме, но держали рот на замке, потому что у самих либо родственники, либо знакомые страдали от наркозависимости. Это был бич азиатов. У них лечились даже милиционеры. Пятьдесят долларов – обычная такса. Если случай особенно сложный (запущенный), такса увеличивалась вдвое. В неделю бывало по четыре-пять больных.
      Постепенно дружба и теплые отношения между Светланой и Юрием переросли в нечто большее. Они стали встречаться не только по работе. По нескольку раз в неделю ужинали в недорогом ресторане на той же окраине. Когда произошла их физическая близость, Светлана лишь утвердилась в мысли, что с Григорием следует развестись.
      
8.
      Антона назначили ответственным секретарем районной газеты с незамысловатым названием «Наш район». Редактором назначить не могли – юридически газета подчинялась районному совету народных депутатов, потому и нашли среди депутатов свадебного генерала. Точнее, полковника погранвойск, никогда прежде даже близко не подходившего ни к одной редакции средства массовой информации. Понятно было, что фактическим рулевым в редакции был именно Антон. К нему и стали приходить со своими проблемами, предложениями, замечаниями, неудовольствиями, эмоциями в первую очередь жители района.
      Впервые окунувшись в самостоятельную административную и руководящую работу, Антон понял, что это и есть его стихия, что он может, и что Ольга боялась совершенно напрасно. Он сумел поставить работу так, что газета стала даже самостоятельно зарабатывать, а не зависеть только от районного бюджета. Увидев, что с распространением газеты все нормально, кооператоры и предприниматели стали платить за размещение собственной рекламы. Небольшой, но все же доход приносила и продажа газеты – здесь работали даже мальчишки, некоторые из них могли дать фору и взрослым. Поначалу родители этих мальчишек пытались возмущаться, что Антон использует труд несовершеннолетних, но когда поняли, что это приносит в их семью какую-то дополнительную копейку, потом даже звонили в редакцию с благодарностью.
      Вскоре Антон почувствовал и свою силу, силу настоящей четвертой власти, когда пару раз ему удавалось, благодаря публикациям, сдвигать с мертвой точки давно назревшие проблемы. Его стали уважать и прислушиваться к его мнению и чиновники. Он мог без записи в любое время (когда те были свободны, разумеется) входить в кабинеты председателя райисполкома и председателя райсовета. Его даже не испугала конкуренция со стороны райкома партии, решившего издавать свою, партийную, районную газету.
      - Давай посоревнуемся в популярности, - встретившись как-то в исполкомовской  столовой с редактором партийной газеты, улыбнулся Антон.
      В ответ услышал лишь легкий вздох лысоватого ровесника Антона:
      - Какое уж тут соревнование. Я не знаю, на сколько номеров хватит этой прихоти секретарю райкома. Если что, кстати, возьмешь меня к себе в помощники?
      - Ну, ты же знаешь, этот вопрос я один решить не могу.
      Антон попал в самую низкую, районную, но все же касту номенклатуры. У него появилась возможность познать прелести распределительной системы социализма – когда всей номенклатуре выдавали спецзаказы в спецотделах магазинов (номенклатуре повыше, разумеется, заказы получше, но в сравнении с простым трудовым людом даже районные номенклатурщики чувствовали себя князьками). Ольга была довольна.
      Однажды в кабинет Антона, предварительно постучавшись, вошел круглолицый, плотно сбитый с красиво уложенной шевелюрой молодой человек, лет тридцати трех, в хорошем костюме с вишневого цвета бабочкой вместо галстука.
      - Антон Николаевич? – спросил вошедший.
      - Да, я вас слушаю.
      - Рад познакомиться. Я – лауреат всесоюзных и международных конкурсов, лирический певец и композитор Михаил Зубаев.
      - Очень приятно, - Антон привстал, пожимая протянутую певцом руку.
      - Не буду тешить себя иллюзиями, вам, конечно, моя фамилия ничего пока не говорит, - Зубаев положил на стол перед Антоном свою визитку.
      - Вы совершенно правы, - улыбнулся в ответ Антон, беря в руки визитку и с любопытством вчитываясь в нее. – И каковы цели вашего визита?
      - Я бы хотел, чтобы читатели вашей газеты познакомились с одним из не самых последних жителей вашего же района, - не без лукавой усмешки произнес Михаил.
      - То есть, с вами? – тут же подхватил Антон.
      - Совершенно верно, - кивнул Зубаев. – Я надеюсь, вы вправе решать, что публиковать на страницах газеты?
      - Ну, если сочту материал интересным или, хотя бы любопытным и полезным.
      - Вот и отлично! Не буду вас долго утомлять. Я вот тут принес текст интервью, ну, скажем так, сделанный одним журналистом. Почитайте.
      Зубаев вынул из кармана пиджака сложенные вдоль несколько страниц, отпечатанных на машинке. Антон взял текст, стал читать. Он понимал, что не так уж и много было публикаций об этом, возможно, талантливом певце. Ему нужна была реклама. А на рекламу в большой прессе нужны были деньги, которых, по всему у Зубаева пока не было. К тому же, если он и в самом деле талантлив, то почему бы и не написать о нем в газете. Таким образом, и вопрос заполняемости номера будет закрыт.
      Читая текст, Антон несколько раз поднимал глаза на Зубаева, а тот также рассматривал Антона. Чем-то они друг другу сразу понравились. Может быть тем, что оба практически одного возраста, одной культуры. Дочитав до конца, Антон отодвинул в сторону бумаги.
      - Вы что, в самом деле, выступали на Новой Земле? – не поверил Антон.
      - Да, перед пограничниками. Там же написано. Я был там в составе бригады, которую возглавлял Иосиф Кобзон.
      Антон все-таки несколько недоверчиво смотрел какое-то время на неожиданного своего гостя. А потом подумал, какое ему дело, собственно, до того, правду написал Зубаев, или нет. Главное, чтобы это зацепило читателя. А там пусть хотя бы тот же Кобзон разбирается, был в составе его концертной бригады некто Зубаев, или нет.
      - Ну что же, и в самом деле интересное интервью. Я так понимаю, вы и фотографию свою принесли.
      - А как же! – улыбнулся Зубаев и вынул из внутреннего кармана свое фото в сценическом костюме и лихо накинутом на шею белом шарфе.
      - Отлично! Покажу интервью редактору и, возможно, в одном из ближайших номеров опубликуем его.
      - Вы сообщите мне о публикации?
      - Ну, визитку вы мне оставили, телефон ваш есть. Конечно, позвоню.
      Они проговорили еще пару часов. Благо, никто им не мешал. Раздалось лишь пару телефонных звонков. В конце беседы они уже перешли на «ты», коротко поведав каждый свою историю жизни и рассказав о своей семье.
      
9.
      Сестры испугались за Владилена. Он попал под полное влияние Бычкова. И уже несколько раз приходил домой поздно ночью с практически остекленевшими глазами. Поначалу они не понимали, что могло случиться с братом, но потом, поговорив со знающими людьми, поняли – такие глаза бывают у наркоманов, когда кайф уже кончился, а нормальное состояние еще не наступило.
      Бычков и в самом деле в одно из посещений рок-дискотеки уговорил Владилена «забить косячок». Тот, правда, не сразу понял, о чем речь.
      - Ну, дурь курнуть, - немного понятнее попытался объяснить Бычков.
      И на этот раз не сразу Владилен понял, о чем речь.
      - А, ты имеешь в виду наркотик? – наконец сообразил Владилен.
      - Ну, ты догадливый, - хмыкнул Бычков.
      - Да нет, чего-то не хочется.
      - Дурак! После этого знаешь, какой кайф наступает. Тебе кажется, что ты сейчас взлетишь.
      - А потом, наверное, больно падать? – попытался пошутить Владилен.
      - Так ты попробуй, сам узнаешь.
      Владилен, наконец, сломался.
      - Ну, ладно, если только один раз.
      - Конечно, один раз. Сразу ведь два раза не бывает.
      Бычков поднял голову, пытаясь в танцующей и шумящей толпе разглядеть нужного ему человека.
      - О, пойдем, - он, наконец, увидел, кого искал.
      - Ты куда, Владилен последовал за Бычковым, продираясь сквозь толпу.
      - Видишь вон того высокого, рыжего пацана?
      - Это кто?
      - Денис Хохлов. У него этой дури знаешь сколько? На весь этот рок-клуб хватит.
      - И он не боится вот так в открытую раздавать ее?
      - Ну, во-первых, он ничего не раздает. Он продает. А, во-вторых, у него родной братан в мильтонах. В капитанах, кажется. Если что – он его прикроет.
      - То есть, ты у него покупаешь?
      - Конечно!
      - А сколько это стоит? У меня может и денег не хватить.
      - Ерунда! За первый понюх Денис денег не берет. Потом сочтетесь.
      Бычков знал, что говорил. Естественно, после первого раза последовал второй, потом третий. И когда сестры, наконец, поняли, что с их братом происходит, они решили поговорить с ним всерьез.
      - Да бросьте вы глупости, - отмахивался от девушек Владилен. – Какие наркотики, вы что? Я просто на работе стал сильнее уставать. Мастер, сволочь, больше загружать стал.
      - Не считай нас дурочками, Влад, - ответила Катя. – Ты когда домой после этого приходишь, хоть в зеркало на себя посмотри.
      - Ты связался с этим Бычковым, а он известный наркоман, - поддержала сестру Инна.
      - Кто вам рассказал про Бычкова? Я не знаю никакого Бычкова? – Владилен начал злиться.
      - Да мы тебя с ним видели, - более вспыльчивая Катя тоже повысила голос. – А с Бычковым ты до восьмого класса вместе учился.
      - Подумай, Владик, что бы сказала мама, увидев тебя таким, - пробовала давить на совесть брата Инна. – Ты же свою жизнь сокращаешь. Ты ведешь неправильный образ жизни.
      - А почему ты решила, что это я веду неправильный образ жизни? А может, это ты неправильно живешь? И вообще, отстаньте от меня! Я устал и хочу спать.
      Владилен еле сдерживался. Он понимал, что сестры правы, но терпеть не мог, когда его начинали учить жизни эти несовершеннолетние соплюшки. Он снял рубаху и закрылся в ванной. Включил воду, наполняя ванну. Сидел там долго, практически ни о чем не думая, просто приходя в себя.
      Сестры постояли некоторое время у двери ванной и, поняв, что Владилен там закрылся надолго, решили, что на сегодня ему хватит. Завтра же суббота, вот в этот день они и продолжат разговор.
      Но утром Владилен заговорил первым. Голос его был спокоен, глаза приняли свой обычный цвет.
      - Я в Днепродзержинск поеду на выходные. Меня Максим давно приглашал, а мне все лень было.
      - Ты и в самом деле поедешь в Днепродзержинск? – усомнилась Катя.
      - Я же сказал, куда поеду, и не надо меня переспрашивать.
      Владилен снова начинал злиться. Девушки лишь вздохнули и молча продолжали завтракать. Чуть остыв, Владилен примирительно произнес:
      - Ну не вру я, честно. Мне и самому этот Бычков надоел. Пристал, как банный лист.
      - Вот и хорошо. Передавай привет Максиму, - негромко сказала Инна.
      Максим Биденко – командир отделения, в котором служил Владилен. Оказался хорошим, дружелюбным, работящим парнем. Сейчас работал автослесарем в местном кооперативе. Да и жили они не так уж и далеко друг от друга – всего лишь полтора часа на электричке. Максим несколько раз, еще при жизни мамы, навещал семью Хилковых. Всегда с подарками. И каждый раз приглашал к себе в гости и Владилена. А тот все обещал, но не ехал. А сегодня вот, после полубессонной ночи, решился.
      Когда Владилен уехал, сестры стали убираться в квартире, начав с комнаты брата.
      
10.
      Полковник Комитета государственной безопасности Петр Александрович Могучий только что вернулся из очередной заграничной командировки – из Варшавы. Там поднял голову профсоюз «Солидарность», возглавляемый многодетным отцом, докером Лехом Валенсой. Нужно было консультировать польских товарищей. Могучий умотался – за последний месяц три длительные командировки.
      Впрочем, он был рад этому – домой последнее время он не очень стремился. Возможно, руководство каким-то образом прознало об этом (мир же не без добрых людей), вот и гоняло его из одной страны в другую. Дело в том, что Петр Александрович со своей супругой уже второй год был практически в разводе, правда, ради своей и ее карьеры, официально разводиться они не стали. Но спали, хоть и в одной комнате (квартира трехкомнатная – в одной жила дочь, в другой – сын с супругой), на разных диванах. Иногда, правда, случались и интимные встречи – это когда оба долго были без партнеров, а организм вдруг требовал своего.
      Вот и в этот раз, после возвращения, Могучий принял ванну и лег в постель. Но какое-то время не спалось. Думалось о чем-то не очень приятном. А тут окликнула жена.
      - Петь, к тебе можно?
      Петр Александрович поморщился, повернулся к стене. Однако через минуту почувствовал, что его кто-то тронул за плечо. Резко повернулся на спину. Перед ним стояла жена. Увидев, что он на нее смотрит, она скинула с плеч бретельки ночной сорочки и та быстро сползла вниз. Было достаточно темно, чтобы можно было разглядеть тело, но, впрочем, он и в дневное время многократно его рассматривал. Да, сейчас она немного пополнела, но для ее сорока четырех лет выглядела вполне себе ничего. Давно бы нашла себе мужика и жила бы с ним, в очередной подумалось Могучему. Но затем он громко вздохнул и подвинулся, освобождая место.
      Впрочем, затеяли они все это не вовремя. Едва жена легло рядом и прижалась своим обнаженным телом к его, такому же обнаженному, раздался оглушительной в ночной темноте телефонный звонок. От неожиданности Могучий даже крякнул, чем почему-то рассмешил жену. Та уткнулась в подушку и засмеялась, а он поднялся и взял трубку.
      - Алло!
      - Товарищ полковник?
      - Да, Могучий у телефона.
      - Беспокоит Клименко. Вас срочно вызывает генерал.
      Клименко был помощником начальника областного управления КГБ.
      - Что случилось, Ваня? – Могучий даже вытянулся от нехорошего предчувствия.
      Услышав этот вопрос, перестала смеяться жена.
      - В Москве совершен государственный переворот. Дана команда срочно собрать всех высших офицеров. За тобой уже послана машина.
      - Понятно! Скоро буду.
      Не сказав больше ни слова, Могучий собрался и вышел из дому. Машина подъехала через пять минут.
      В кабинете генерала Полтавко собралось все руководство областного Комитета государственной безопасности. Все уже были в курсе происшедших в Москве событий, но никто не знал, какое решение принял Полтавко.
      - Товарищи! – седовласый, но довольно моложаво выглядевший генерал обвел всех присутствующих взглядом своих страдавших дальнозоркостью глаз. Очки в тоненькой золотой оправе лежали перед ним на столе. – Вы уже знаете, что в Москве создан Государственный комитет по чрезвычайному положению, который взял в свои руки управление государством. Генеральный секретарь тяжело болен, а в стране в последнее время неспокойно. Председателем Комитета подписан приказ в срочном порядке выплатить всему высшему офицерскому составу тройной оклад и командировать в Москву с особым заданием представителя нашего Управления. Мы приняли решение командировать в столицу полковника Могучего. Тот молча принял это к сведению. Но тут заговорил один из присутствовавших.
- Как вы думаете, товарищ генерал, сумеет ли КПСС удержать власть?
– Неужели у вас есть сомнения? Как сказал товарищ Крючков: на ближайшие двадцать лет я не вижу никакой силы, способной изменить политическую ситуацию в стране. И мы с вами должны приложить к этому все наши силы.
      - Семен Васильевич, а можно узнать, кто все-таки вошел в этот комитет? - спросил Могучий.
      - Возглавил его вице-президент товарищ Янаев. Естественно, председатель Комитета Владимир Александрович Крючков, министр обороны, маршал Советского Союза Язов, товарищи Пуго, Стародубцев, товарищ Лукьянов и другие. В Москву введены танки и другая бронетехника, вооруженные силы приведены в состояние полной боевой готовности…
      - Боевой? – удивился Могучий.
      - Так точно, боевой, - уточнил генерал. - Приказываю всем находиться в постоянной готовности. Инструкции получите у подполковника Клименко, - Полтавко кивнул на своего помощника. – Все свободны, кроме полковника Могучего.
      Все поднялись, негромко переговариваясь и расходясь. Когда все вышли, Полтавко с Могучим некоторое время сидели молча, каждый уставившись в бумаги перед собой. Наконец Могучий поднял голову и глянул на висевший на противоположной от стола генерала стене портрет Президента СССР Михаила Горбачева. Потом на портрет Дзержинского, расположенный на стене позади Полтавко.
      - Семен Василич, скажи мне, пожалуйста, эти долбаные москали что, даже переворот толком сделать не могут? Если им нужно было убрать Горбачева, он же в Форосе отдыхает, на море. Ну, утопили бы его с Раисой, так, чтобы трупы через пару месяцев всплыли, и проблем бы никаких.
      - Ну, знаешь ли, Петро, я же не знал, что у тебя есть план, потому и не сообщил своевременно на Лубянку, - едва заметно улыбнулся Полтавко.
      Губы Могучего расплылись в довольной улыбке. Ответ генерала означал, что он не утратил контроля над ситуацией, а значит способен, в отличие от московских товарищей воспринимать события адекватно. В это время двустворчатые двери генеральского кабинета отворились, и появился помощник с большим атташе-кейсом в руке.
      - Разрешите, товарищ генерал?
      - Проходи, Ваня, - кивнул Полтавко и тут же кивнул на приставной стол, за которым как раз и сидел Могучий. – Поставь сюда и можешь быть свободным.
      Помощник положил кейс на стол, рядом оставил два небольших ключика, и тут же удалился. По тому, как майор поднимал портфель, Могучий понял, что он был довольно тяжелым.
      - Это что, Семен Василич? – полюбопытствовал Могучий.
      - А вот это, Петро, и есть твое спецзадание особой государственной важности. Открой-ка чемоданчик.
      Могучий взял ключ, вставил его сначала в один замок, потом в другой, щелкнул защелками, открыл крышку и даже присвистнул от удивления, увидев перед собой портфель, набитый доверху советскими денежными купюрами.
      - Что это? – снова спросил он, посмотрев на генерала.
      - А теперь слушай внимательно, Петро. Самолет тебя уже дожидается на нашем аэродроме. Бери этот чемодан, вылетай в Москву и явишься на Лубянку, там поступишь в распоряжение лично товарища Крючкова. Ясно?
      - Ясно, но есть один вопрос.
      - Ну, если есть вопрос, спрашивай.
      - Деньги для чего предназначены?
      - Скорее, для кого.
      - Для кого, Семен Васильевич?
      - Петро, ты же прекрасно знаешь, кто в стране является верховным главнокомандующим, - Полтавко замолчал, глянув на Могучего, тот лишь молча кивнул. – Правильно, Горбачев. Поэтому, при всем своем желании, Язов не может заставить армию переприсягнуть Янаеву. Для этого нужна либо реальная смерть президента, либо личное заявление об его отставке, либо грубое давление. Но, сам понимаешь, при всей нашей нелюбви к Горбачеву, первые два варианта пока исключаются. Пришли к выводу, что третий вариант предпочтительней. А любое грубое давление, да еще и сдобренное дензнаками кого угодно заставит подчиниться тебе. Короче, деньги везут со всего Союза и предназначены они для подкупа офицерского состава Вооруженных сил. Теперь понял?
      - Лихо!
      - Ну, а если понял, Петро, можешь приступать к выполнению задания.
      - Слушаюсь, товарищ генерал.

11.
      В стране стало твориться что-то не совсем понятное для рядового жителя. Однажды, проснувшись утром 19 августа 1991 года и включив телевизор, зрители услышали и увидели до боли всем знакомую постановку «Лебединого озера». Неужели умер Горбачев? – промелькнула у всех первая же мысль.
      Да, все было вполне логично. Еще свежа была в памяти закончившаяся всего шесть лет назад «пятилетка пышных похорон», как окрестили в народе годы с 1981-го по 1985-ый включительно, когда один за другим умирали очередные генсеки – генеральные секретари Коммунистической партии Советского Союза, правившей в стране с 1917 года. И когда очередной генсек умирал, по телевидению всегда перед сообщением о смерти и зачитыванием некролога крутили именно этот балет Петра Ильича Чайковского.
      Но с 1985 года у руля партии и страны находился относительно молодой и крепкий Михаил Сергеевич Горбачев. Те-то умирали от старости, а этот от чего? Тем более, было известно, что именно на 19 августа 1991 года было намечено подписание нового союзного договора.
      Впрочем, вскоре все разъяснилось, когда на экране появилось пятеро мужиков- членов политбюро не самого последнего ранга, во главе с вице-президентом Янаевым, объявившими себя членами Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) и заявившие устами того же Янаева о смертельной болезни первого (и, добавим, последнего) президента СССР Михаила Горбачева, и, вследствие этого, невозможности им исполнять свои обязанности. Поэтому они берут власть в стране в свои руки.
      Так, изолировав Горбачева на государственной даче в Форосе в Крыму, в Москве гэкачеписты совершили государственный переворот. Либерализация страны, гласность, перестройка, плюрализм мнений, демократизация – ужасно не то, что не нравились твердолобым коммунистам, они их просто испугали. Правда, гораздо позже, спустя почти два десятилетия в одном из своих телевизионных интервью Михаил Сергеевич объявил почти сенсационную новость: оказывается, политика либерализации и демократизации, которую стал проводить Горбачев в Советском Союзе, испугала американцев. Они поняли, что, став свободной и в экономическом и в политическом смысле, Советский Союз станет еще более могучим, еще более неуправляемым. Это позже, в девяностые годы двадцатого столетия и в последующем американцы с легкостью убирали одних, не нравившихся им президентов, и назначали других, в открытую выплачивая таким марионеткам даже зарплату. Тогда же это было еще в диковинку.
      Как ни странно, на выручку Горбачеву отправился один из его главных политических оппонентов – Борис Ельцин, лидер российских депутатов. С его помощью и при непосредственном участии бывшего афганца и будущего вице-президента Российской Федерации Александра Руцкого, удалось вывезти Горбачева и всю его семью из Крыма в Москву, уже заполоненную танками и прочей бронетехникой. Чрезвычайное положение в стране, вернувшее не такое уже и далекое социалистическое прошлое, длилось всего три дня, но эти три дня ознаменовали собой целую эпоху в истории страны и сделались роковым событием для всей великой державы.
      И если в апреле 1917-го особые чувства испытал, вернувшийся на родину после многих лет политической эмиграции, Ульянов-Ленин, взобравшийся на броневик, чтобы выступить перед встречавшими его соотечественниками, то в августе девяносто первого не меньшие чувства, наверное, испытал и Борис Ельцин, оказавшийся на танке перед тысячами «дорогих россиян». Разница была лишь в том, что Ленин без всякого страха взобрался на стальную махину – в те дни в России, к счастью, (уже или еще) не стреляли. А вот Ельцина еле уговорили подняться на танк, пришлось даже прибегнуть к чисто русскому средству бесстрашия – рюмашке водки.
      Уговаривали Ельцина не зря: уже тогда его окружение видело в нем потенциального национального лидера, ставшего председателем Верховного Совета РСФСР лишь после того, как в его пользу отказался от своего мандата один сибирский депутат юрист по фамилии Казанник. А народу нужен был такой лидер, ибо в первый же день введения в стране чрезвычайного положения вокруг Белого дома на Краснопресненской набережной, где тогда располагался Верховный Совет Российской Федерации (сейчас здесь работает правительство России), стали собираться москвичи и не только, образовав вокруг дома «живое кольцо» - так называлась эта акция. Друзья звонили друзьям, приятели приятелям, наконец, просто знакомые просто знакомым – всех звали «на баррикады», влиться в ряды этого живого кольца.
      Вечером девятнадцатого августа раздался звонок и в квартире Забияк. К телефону подошла Ольга.
      - Олька, привет! Узнала?
       Ольга, конечно, узнала голос Александра Шовковского, своего бывшего сокурсника-одногруппника, всегда активного и шебутного. Ольга дружила с его женой Тамарой и знала, что в университете Сашка к ней «неровно дышал», постоянно вызывая вспышки ревности у Тамары, учившейся в той же группе. Впрочем, это не мешало их дружбе.
      - Да, Саш, узнала, привет.
      - Слушай, тут такое творится, а ты сидишь дома! – возбужденно кричал в трубку Шовковский.
      - А что творится?
      - Да ты что, шутишь что ли? Тут народу вокруг Белого дома тысячи собрались. Мы живое кольцо образовали. Гэкачепистов сюда просто не пустим. Где твой Антон? Бери его за руку и скорей сюда.
      - Ну, во-первых, ни Антон, ни я на такие мероприятия не ходим (это, кстати, и небезопасно, а у нас дети), а во-вторых, ты себе представляешь, как мы доберемся сейчас ночью отсюда в самый центр Москвы?
      - Да ты что, что вы будете потом детям своим рассказывать? Это же государственный переворот – танками народ давят, - продолжал кричать Шовковский. – Ладно сегодня, завтра же давайте сюда. Я серьезно! Все, пока, мне нужно идти менять товарищей. У нас тут круглосуточное дежурство.
      В те дни всерьез ставился вопрос о создании при Верховном Совете РСФСР национальной гвардии, которая могла бы противостоять войскам путчистов.
      Ольга тут же перезвонила Тамаре.
      - Слушай, Том, Сашка твой уже убежал?
      - Так он целый день у Белого Дома дежурит.
      - Значит, он оттуда мне звонил.
      - Тебе звонил? Зачем?
      - На баррикады звал, - хихикнула Ольга.
      - Да ну его, я сама насилу от него отбрыкалась. Все меня туда тянул. Я ему говорю, ты что, забыл, что я беременна. И как это будет выглядеть?
      - А ты не боишься, что там с ним что-то может случиться?
      - Боюсь, но что я могу поделать. Ты же знаешь, какой он заводной. Слава богу, у армии мозгов хватает не стрелять в безоружных.
      - Будем надеяться, что все закончится мирно.
      - А Антон твой где?
      - Если честно, спит. Он борец за справедливость, он тоже против ГКЧП, но на баррикады  или митинги разного рода ходить не любит. Все же люди разные.
      - Да, тебе в этом смысле больше повезло, Оль.
      
12.
      Как-то само собой так получилось, что в первый же день гэкачепистского переворота в помещении редакции газеты «Наш район» перебывали практически все рядовые депутаты. Причем, как те, которых возврат в прошлое обрадовал, так и ярые противники этого возврата. Впрочем, были и мятущиеся. Особенно жалко было смотреть на уже пожилого, шестидесятилетнего депутата Плеханова. Он даже утратил усидчивость. То забегал в кабинет Антона, то выбегал оттуда, затем снова возвращался. Антон переглянулся с сидевшим рядом Борисом Ивановым, молодым депутатом, работавшим в одной из районных типографий, и которого райсовет поэтому определил Забияке в технические помощники.
      - Чего это с ним? – спросил Антон.
      - Может крышу вывихнуло? – предположил Борис. – Сам понимаешь, сейчас, как в том фильме: ходишь, ходишь в школу и вдруг бац – во вторую смену.
      В этот момент в редакцию снова вернулся Плеханов. Иванов тут же обратился к нему:
      - Семен Макарович, что с вами?
      Плеханова будто этот вопрос несколько успокоил. Лицо из бледного постепенно приняло свой обычный цвет. Он сел на стул, переводя взгляд с Антона на Бориса и обратно, наконец, заговорил:
      - Ребята, вы вот молодые, а у меня на старости лет могут быть неприятности.
      - Что за неприятности, Семен Макарович? – поинтересовался Антон.
      - Вы, Антон, член партии?
      - К счастью, нет. Хотя, в свое время, больше десяти лет назад мне и предлагали туда вступить.
      Антон не врал. Он не смог сразу поступить в университет и пришлось вернуться в Днепропетровск и идти работать на завод. Но и там его деятельный характер был оценен: его вскоре выдвинули в комитет комсомола, а лично начальник цеха предложил ему:
      - Не хочешь ли вступить в партию?
      Это для интеллигенции существовали всякие там лимиты, а рабочих могли принимать в ряды КПСС сколько угодно – партия-то ведь считалась рабоче-крестьянской. Так вот, девятнадцатилетний Антон ответил тогда так, что до сих пор гордился этой фразой:
      - Спасибо за предложение, но я считаю, что еще не созрел для партии.
      - Вот видите, вам проще, - продолжал Плеханов. – А я состою в партии уже почти сорок лет. Но последние три года, перестройка, понимаешь, и я как-то расслабился. Когда занялся кооперацией, решил что незачем платить партвзносы из своей немаленькой теперь зарплаты. Вот и не платил. А что теперь делать – не знаю. Ведь если ГКЧП утвердится, а все предпосылки для этого есть, они завинтят гайки, и в первую очередь полетят головы тех коммунистов, которые в прямом смысле в долгу у партии. А знаете, сколько за эти почти три года у меня неоплаченных партвзносов?
      Плеханов присвистнул и провел ребром ладони поверх головы.
      - Ну, теперь понятно, в чем дело, - кивнул Антон.
      - Так если понятно, подскажите, как мне быть.
      - Я бы на вашем месте не спешил и подождал бы недельку, а там жизнь покажет, - рискнул вставить свой совет Иванов.
      - Тебе, Борька, на моем месте лучше бы не быть, - снова стал кипятиться Плеханов, а потом встал, махнул рукой и вышел в коридор.
       Немало москвичей тогда вышло на улицы протестовать против чрезвычайного положения. Гэкачеписты были перед выбором – пустить на народ танки и открыть стрельбу или не проливать крови и вывести технику из столицы. В первом случае им была гарантирована победа (надолго ли, правда, никто не смог бы сказать), второе означало полное их поражение. Целый день, 20 августа, они совещались, как им поступить. И эта нерешительность заговорщиков сыграла против них. Народ почувствовал свою силу. Объединяющим фактором стал и совместный выпуск нового издания – «Общей газеты» под редакцией популярного и известного тогда журналиста Егора Яковлева, объединившего под своим крылом многие демократические издания. А еще на следующий день Горбачев на самолете вернулся из Фороса. Его встречали как национальный символ.
      Борис Иванов заглянул двадцать первого августа в редакцию. Антон в это время разговаривал по телефону с типографией, договариваясь о печати очередного номера. Положил трубку и тяжело вздохнул.
      - Сволочи! Сказали, если на первой полосе не будет обращения ГКЧП, они отказываются печатать газету. Я им говорю, какой смысл нам печатать обращение ГКЧП, если его уже три дня назад растиражировали во всех газетах и на телевидении. А они мне опять: в противном случае печатать не будем, у нас распоряжение директора.
      - Директор, наверное, в штаны наложил, - понимающе кивнул Иванов. – Кстати, мой директор вообще куда-то на эти три дня исчез.
      - Наверное, поехал за консультациями.
      - Ага! Только вот куда – на Старую площадь или в Форос? – хихикнул Борис.
      На Старой площади в Москве располагался комплекс зданий ЦК КПСС, известный в те годы не менее, нежели каменный монстр на площади Дзержинского (бывшей и будущей Лубянке).
      - Кстати, новость не слышал? – поинтересовался Борис и, не дожидаясь ответа, тут же сам и закончил:
      - Наш старик Плеханов таки посетил райком и заплатил все, причитавшиеся партии, взносы за три года.
      - Во, дурак! Теперь точно крыша поедет. И от Гарика Иванцова точно не отвяжется.
      - А что Гарик Иванцов? – теперь уже Борис готов был выслушать новость от Антона.
      - Да можешь сам сходить посмотреть. Иванцов теперь сидит в приемной председателя райсовета и завел специальный журнал, в который записывает, кто как провел дни 19, 20 и 21 августа. Никого не пропускает. Даже Зайцев плюнул на него и сказал секретарше, чтобы не обращала на него внимания.
      - Вот тоже пришибленный, - хмыкнул Борис.
      - Да, только в этом случае, как сказал бы сам Зайцев, дерьмократией.
      Игорь Иванцов – беспартийный депутат, избравшийся в райсовет, развил бурную деятельность как общественник, борющийся за создание на местах Клубов избирателей, которые бы имели право выдвигать в советы свои кандидатуры, не зависимые от властей и от партийных боссов.
      Впрочем, государственный переворот сказался и на творческих планах самого Антона. Именно на 19 августа было намечено у Антона подписание договора с одним из центральных издательств на практически первую большую книгу – сборник воспоминаний бывших фронтовиков, воевавших с немцами на Балканах. Идея книги родилась у Антона случайно: в руки попался небольшой сборничек фронтовых воспоминаний, опубликованный в Югославии. Он стал копать глубже и понял, что это целый пласт, пока неразработанный в советской литературе. Пришел в издательство «Политическая книга» с аннотацией. Редактор отдела прочитал, оценил и через какое-то время перезвонил Антону, назначив день и время подписания договора.
      Естественно, когда Антон позвонил в издательство 19-го числа, ответом ему было глухое молчание на другом конце телефонного провода.
      
13.
      Антон, с одной стороны, был доволен, в общем-то, достаточно резким, поворотом в своей судьбе, но вдруг почувствовал, что ему становится тесновато в рамках районной газеты. И в самом деле, у него в тот год вышла в издательстве очередная книга – детективная повесть, а тут всего лишь небольшой район Москвы. Но так случилось, что вскоре после подавления путча в Москве к власти пришли не партийные назначенцы, а люди, провозглашавшие себя сторонниками демократических перемен – ученый-экономист, профессор Гавриил Попов, его заместитель, тоже известный в те годы деятель Сергей Станкевич. И первое, с чего они начали свою деятельность (помимо массовых переименований московских улиц, точнее, как это тогда называлось, возвращение исторических названий) – административная реформа. Тридцать три московских района были ликвидированы, а вместо них созданы огромные (каждый, практически в миллион жителей) административные округа – всего десять. А внутри уже этих административных округов маленькие компактные, легко управляемые районные управы. Этих оказалось больше сотни. Таким образом, и газеты, в которой работал Антон, превратилась в еще более мелкую по ареалу распространения. И он начал искать новое место работы, хотя, в принципе, и «Наш район» никто закрывать не собирался, ибо любой власти, даже самой маленькой, нужно свое средство массовой информации. Даже более того, помимо газет, стали создаваться местные, районные кабельные каналы.
      Антон и прежде-то не любил поддакивать руководству и вылизывать информацию в угоду начальству (от чего, частично, была, его заботами, избавлена его газета) – он частенько позволял себе такие шалости, как выявлять какие-нибудь неполадки и со страниц газеты доносить об этом не только читателям, но и районному руководству. Как ни странно (точнее, странно это было только в нашей стране, а во многих других – вполне нормальное явление), тогда это районным властям нравилось, ибо помогало устранять эти неполадки, не доводя ситуацию до критической. Теперь же начальство стало еще «более близким» к народу и уже газетная критика ему могла нравиться меньше. К тому же, административный округ возглавил не бывший председатель исполкома их района Типчук, а такой же предрайисполкома района-конкурента.
      Антон выяснил, что практически одновременно стали создаваться в Москве сразу две газеты. Обе, как анонсировались, должны были стать независимыми от властей средствами массовой коммуникации. Одна так и называлась – «Независимая газета», другая – «Московские куранты». Антон решил попытать счастья там. Позвонил по редакционным телефонам, представился, договорился о встрече с главным редактором «Независимой газеты» Виталием Третьяковым. Беседа была недолгой, но обоюдоинтересной, оба собеседника, судя по всему, друг другу понравились. Антон рассказал вкратце о себе, главный редактор о будущей газете. Прощаясь, Третьяков сказал:
      - Можете приносить трудовую книжку, но первый номер планируется выпустить в декабре.
      В декабре! А на дворе сентябрь. Чем же тогда заниматься два с лишним месяца? И он направился в «Московские куранты». Спустя две недели, он стал уже сотрудником этой общегородской газеты.
      
14.
      Катя Хилкова с детства любила рисовать куклы в разнообразных платьях, блузках и юбочках. Причем, одежда была исключительно выдумана из головы. Антон, наблюдавший за процессом рисования старшей из сестер, думал про себя: ей бы стать модельером, дизайнером одежды. Когда же Катя подросла, он сказал это вслух.
      - Ну да, еще бы денег нам найти на раскрутку.
      Она-то сказала это не без доли ехидства, но Антон твердил свое:
      - Тебе нужно купить просто хорошую швейную машинку и для начала брать заказы на дом.
      - Для начала дом надо привести в божеский вид, чтобы людей приглашать не стыдно было.
      Где-то логика в этих словах сестры была, но Антон понял, что Катя просто боится, что у нее ничего не получится. Ведь понятно же, что шить нужно начинать не с элиты, а с простых работяг. А у тех квартиры выглядят не намного лучше, чем у Хилковых. Как бы то ни было, но Катя с детства еще определилась со своей профессией и, окончив школу, она пошла учиться на швею-мотористку. Благо, швейная машинка, старенький, двадцатилетний «Зингер», осталась от мамы, которая и сама неплохо шила, обшивая сыновей и дочерей.
      Из всего семейства Катя была самой маленькой, щуплой и самой нервной. Непонятно почему, но она могла взорваться в любой момент по поводу, а иногда и без повода, если, например, увидит, что на нее кто-то не так посмотрел. Возможно, от этого и были все ее неприятности и беды. Хотя, впрочем, возможно, и наоборот – все ее беды и нервность проявились потому, что она не чувствовала себя защищенной и интересной. Так, если вокруг Инны постоянно крутились мальчишки, то она всегда прозябала в одиночестве. Даже на танцах в  дискоклубах, куда она несколько раз ходила вместе с сестрой, она, как правило, стояла у стенки в ожидании своего партнера, или танцевала в кругу общие, непарные подвижные танцы.
      Как бы то ни было, но хорошо отучилась в училище и получила по окончании направление на саму престижную в городе швейную фабрику имени Володарского, где одними из первых почувствовали горбачевскую перестройку и нашли за границей – в Британии, нового хозяина для фабрики, а тот, англичанин, тут же получил заказ на изготовление спецодежды в Германии.
      Так началась трудовая жизнь Катерины Хилковой.
      
15.
      Громкая металлическая музыка, казалось, вытрясла последние мозги у юнцов и юниц, постоянных завсегдатаев рок-клуба и случайно заглянувших сюда сегодня. Сегодня у местных рокеров был праздник – диск-жокей объявил о том, что сегодня будет крутить песни из последней пластинки «Сектора Газа». Потому и народу набилось больше, чем обычно. Колонки были развешаны по всем углам, и музыка вырывалась даже за стены бывшего дома культуры.
      Владилен впервые пришел сюда с девушкой. Познакомились неделю назад – шли вместе, в одной колонне на демонстрации, посвященной 7 ноября, праздновавшемуся все советские годы очень пышно и с помпой. Марина не работала на «Южмаше», но попросила мать взять ее с собой на демонстрацию. Мать взяла, но Марина не стала идти рядом с ней, а сразу же ушла вперед, догнала одну из шеренг, крайним в которой шел как раз Владилен. Слово за слово, познакомились. За час с лишним ходьбы по осенним улицам города продрогли и решили незаметно улизнуть и зайти в какое-нибудь кафе, погреться и немного перекусить. А когда снова вышли на улицу, поняли, что понравились друг другу. Владилен предложил и дальше встречаться. Марина согласилась. Пару раз прогулялись по городу, еще пару раз сходили в кино. А сегодня Владилен предложил девушке заглянуть в рок-клуб, объяснив, что будет музыка «Сектора Газа».
      - Я не люблю металл.
      - Да ты что – это же классика. И потом, если тебе надоест, мы сразу уйдем.
      - Ну, хорошо, - снова согласилась Марина.
      Но едва они вошли в клуб, тяжелая музыка всецело поглотила обоих. Марина поначалу с непривычки заткнула уши, но постепенно привыкла. И уже могла адекватно следить за происходящим в полутьме. Ей даже стало интересно наблюдать за молодыми людьми, обвешанными чуть ли не колючей проволокой – каждый прикручивал к своей одежде и даже к отдельным частям тела металлические шипы и украшения, где мог, как мог и сколько мог.
      Потом они танцевали. К Владилену подошел высокий, рыжеволосый, худощавый, хорошо ухоженный парень лет двадцати семи. Тронул того за плечо.
      - Привет, Влад!
      Владилен оглянулся и узнал в подошедшем Дениса Хохлова. Он сразу помрачнел. Понял, что Денис будет требовать денег, а у Владилена их пока не хватало.
      - Оставь на минутку свою даму, и отойдем в сторонку.
      Марина, не переставая танцевать, посмотрела на Владилена, но тот кивнул ей:
      - Я быстро!
      И последовал за Хохловым. Подойдя к барной стойке, Хохлов повернулся лицом к Владилену и оценивающе посмотрел на него.
      - Ну что, Влад, еще ширнуться хочешь?
      - Ты же знаешь, у меня пока нет денег, - стал робко оправдываться Владилен.
      - Нет денег! А в долг жить нехорошо. Ломка начнется, прибежишь ко мне: «Денис помоги!». А я тебе ничего не дам, пока деньги не вернешь. В общем, даю тебе сроку два дня, потом, вон, с Серегой, - Хохлов большим пальцем правой руки ткнул себе за спину, указывая на делавшего коктейль бармена, - начнем вышибать тебе мозги. Понял?
      - Понял, - буркнул Владилен.
      - Ну, раз понял, иди пока к своей крале.
      Но не успел Владилен даже развернуться, чтобы отойти от стойки, как внезапно в зале прекратилась музыка, и зажегся яркий свет. В следующую минуту во всех дверях появились омоновцы с автоматами наперевес.
      - Всем оставаться на местах! Проверка документов! – хорошо поставленным голосом выкрикнул вышедший вперед милиционер в форме капитана.
      - Ч-черт, влипли! – Владилен услышал за спиной грубый шепот Хохлова. – Какая падла заложила, хотел бы я знать.
      - Говорил я Гене, не надо пускать сюда незнакомых без рекомендаций, - испуганно забормотал бармен Серега.
      - Давай через кухню, - засуетился было Хохлов, но было уже поздно – в кухонных дверях также стояло два омоновца.
      Проверяли не столько документы, сколько вены на руках. Исколотых тут же отправляли в машины, стоявшие у самого входа.
      - Ну что, граждане рокеры-наркоманы, повеселились? – отчего-то радостным голосом вещал капитан.
      Видимо, понимал, что улов на этот раз будет богатым. Осведомитель хорошо сделал свое дело. В это время в зале появились и обычные милицейские оперативники, на которых как раз и легла основная нагрузка по поимке наркоманов.
      Рядом с Хохловым и так и застывшим на месте Владиленом оказались сразу три опера.
      - Руки! – крикнул молодой лейтенант и побледневший Владилен тут же поднял руки вверх.
      - Какого хрена ты их вверх поднимаешь, - рассердился лейтенант, - рукава расстегни и оголи руки до локтя!
      Владилен дрожащими пальцами стал расстегивать пуговицы. Те не сразу поддались.
      - Ну, а ты чего стоишь? Давай тоже расстегивай, - прикрикнул лейтенант и на Хохлова.
      Но в этот момент подошел среднего роста капитан лет тридцати, держа в руках резиновую дубинку, и, мельком глянув на Владилена, остановился рядом с Хохловым.
      - Оставь-ка мне этого, Петро, - обратился капитан к лейтенанту, кивнув на Хохлова. – Сдается мне, этот у них заводилой будет. Ну-ка пошли, - ткнул капитан дубинкой в живот Хохлову.
      Тот скорчился от боли, но послушно последовал за капитаном. Они вышли из душного зала, миновали в коридоре оцепление из омоновцев и вышли на улицу через черный ход. Оглянувшись вокруг и убедившись, что никого рядом нет, капитан со всего маху заехал Хохлову кулаком в лицо.
      - Ты чего, Стас, охренел?! – взвыл Хохлов, схватившись за скулу.
      Сквозь пальцы у него потекла кровь.
      - Ты мне зуб сломал, - сплевывая на землю кровь, произнес Хохлов.
      - Я б тебе и хребет сломал, сучонок! – капитан замахнулся на Хохлова дубинкой и тот от испуга весь сжался. – Ты что подставляешь меня всякий раз? Я говорил тебе, бросай заниматься этой дурью, а ты все продолжаешь?
      - Ну да, а мы будем жить на одну твою ментовскую зарплату? И потом, это ты меня подставляешь. Почему не предупредил?
      - Информация прошла мимо нашего отдела. Скажи спасибо, что я в последний момент узнал об этом, и присоединился к операции, подонок. Ты еще обвинять меня в чем-то будешь! Марш домой и рыла своего не кажи на улице пару-тройку дней, иначе залетишь сам знаешь, куда. Да и меня из-за тебя уволят.
      - Ты-то отмажешься, - хмыкнул рыжий малый, вынув из кармана носовой платок и вытирая с рассеченной губы кровь.
      Этот капитан и был тем самым братом Дениса Станиславом Хохловым, о котором Владилену говорил Бычков.
      Всех принимавших наркотики увезли в отделение милиции, переписали по именам и фамилиям, зафиксировали домашние адреса и предупредили, что если еще раз поймают их, то срок им грозит немаленький. С тем тогда и отпустили.
      Владилен несколько дней пытался найти Марину в условленном месте. Она не появлялась. Когда он приехал к ее дому и дождался, пока она выйдет из подъезда, она сначала хотела развернуться и пойти назад, но потом передумала и, подойдя к Владилену, коротко, не останавливаясь, произнесла:
      - Нам не нужно больше с тобой встречаться, Влад.
      
16.
      Предчувствие беды кружило над огромнейшей страной с той самой августовской поры. Август вообще, почему-то с недавних пор считался самым агрессивным месяцем для России. Уже тогда стало понятно, что внутренний мир России (не того огрызка, границы которого отмечены сейчас на всех географических картах мира, а прежней, великой России – одной шестой части суши) изменился. И если простые люди все-таки не ощущали приближающегося политического коллапса, то власть предержащие, как зомбированные, шли напролом, делали все возможное, чтобы хирургическим вмешательством разрушить тысячелетний организм, возросший не благодаря их усилиям.
      Что бывает на Руси, когда собираются в укромном месте три мужика, погутарить «за жизнь» под выпивон и закусон, известно, наверное, далеко за пределами страны. Но когда эти три мужика, облеченные властью в России, на Украине и в Белоруссии, под самый Новый, 1991-й, год тайно собрались в Беловежской пуще и, глотая «зубровку», закусывая ее зубрятиной, приняли, как им казалось, историческое решение – о денонсации Союзного договора 1922 года, стало по-настоящему страшно. Они ведь, вопреки воле народа, не далее, как в марте того же года проголосовавшего за сохранение Советского Союза, уничтожили не коммунистическую власть, а развалили Россию, которую наши предки собирали (пускай не всегда мирно) не одно столетие. При этом довольно унизительно было смотреть на Горбачева, которого торопили (выбрав в посредники того самого Егора Яковлева) подписать… Так и хочется сказать – отречение. Да, нет, просто подписать указ о своей отставке. Так перестала существовать, пожалуй, одна из самых могущественных стран планеты за всю историю человеческой цивилизации. Одним росчерком пера, шевелением одного-единственного мизинца властители великой России решали судьбы мира и судьбы многих стран и людей. 
      Правда, похмелье наступило довольно быстро. По воспоминаниям так называемого госсекретаря в правительстве Ельцина Геннадия Бурбулиса, протрезвевший Ельцин на следующий день стоял в своем огромном президентском кабинете совершенно один и с каким-то непонятным вожделением рассматривал карту Советского Союза. Вот в этот момент в его кабинете и появился Бурбулис, услышавший негромкий голос Ельцина:
      - Что же я натворил? Зачем развалил державу?
      - Зато вы достигли высшей власти! Вы теперь хозяин страны. Разве вы не к этому стремились? – возразил своему президенту госсекретарь.
      Внезапно лицо Ельцина изменилось, просветлело, и он с благодарностью глянул на Бурбулиса.
      - Да, пожалуй, вы правы. Я достиг того, к чему стремился.
      Только вот мнение народа опять, в очередной уже раз, оказалось побоку. А еще мне непонятно, почему в развале Советского Союза обвиняют слабохарактерного и нерешительного Горбачева? Ведь главными гробовщиками оказались Борис Ельцин и Леонид Кравчук. Последний вообще бил себя в грудь и с гордостью заявлял:
      - Это я отказался подписывать союзный договор и поэтому Советский Союз, как политическое государственное объединение перестал существовать.
      Вероятно, этим двум политическим деятелям от этого стало легче. А народные голоса? Да кто их считает?
      Так, миллионы людей, столетиями жившие в одной стране, вмиг оказались иностранцами и как бы совсем чужими. Так, у Антона Забияки остались за рубежом не только могила матери, но и самые родные для него люди на земле – брат, сестры, все остальные родственники. А у Ольги, его жены, родная по отцу сестра и вовсе оказалась в среднеазиатской глуши.
А на носу был новый год. Предновогодняя суета, а затем и самый любимый на Руси праздник помогли людям в какой-то степени скрасить разрыв живого организма страны.
Взамен СССР было создано новое политическое объединение под название СНГ (Содружество Независимых Государств. Впрочем, свергнутый, таким образом, первый и последний президент СССР Михаил Горбачев расшифровывал эту трехбуквенную аббревиатуру несколько по-иному – Сделали Неприятность Горбачеву).
Причем, как и всегда, в России (той, еще большой, которую ненавистники называют – имперской) резали по-живому. Обрывали не только политические, но и экономические связи. Даже русский язык оказался виновным. Поскольку недавние братские республики, избавившиеся, как им казалось, от русской оккупации, решили резко забыть и язык оккупантов. При этом совершенно не принимая во внимание геополитические реалии и мировые тенденции. Например, таких, как провозглашение вторым (а где-то и единственным) государственным языком (английского, французского, испанского, португальского) в бывших колониальных странах бывших настоящих империй – Британской, Французской, Испанской, Португальской, отдававших метрополиям все свои природные богатства и ресурсы). 
Кстати, после этого в истории новых независимых государств зафиксировано несколько анекдотических случаев. Так, однажды из маленькой миллионной Эстонии в тогда пятнадцатимиллионный солнечный Узбекистан (точнее от правительства - правительству) пришло письмо на эстонском языке. Возможно, что-то серьезное! Может быть, Эстония решила объявить Узбекистану войну? В администрации президента Узбекистана, что вполне нормально, не оказалось ни одного человека, читающего по-эстонски. Даже со словарем. Что делать? Пришлось скрести по сусекам. Точнее, по городам и кишлакам в поисках знатока эстонского языка. Как ни странно, такой человек нашелся. Это был потомок одного из репрессированных в сороковые годы эстонского деятеля, который так и осел здесь, обзаведшись семьей. Письмо он, конечно, перевел. Это оказалось коммерческое предложение министерства промышленности и торговли Эстонии узбекским коллегам о заключении прямого договора на поставку в Эстонию хлопка-сырца. Предложение дельное, хотя и не очень финансово большое. Но как быть с ответом? Ответить по-русски, значит, обидеть эстонскую сторону. Ответить по-эстонски с помощью того же переводчика, значит, оскорбить свою молодую узбекскую государственность. На коллегии министерства было принято самое мудрое в этой ситуации решение – дать ответ потенциальным партнерам на родном узбекском языке.
А теперь представляете, что произошло в Эстонии, где из миллиона жителей практически половина была этнических русских, а узбеков, к сожалению для прибалтов, никогда не ссылали к холодному Балтийскому морю?
Или еще один, не менее анекдотичный. Руководители трех прибалтийских республик (той же Эстонии, Литвы и Латвии) договорились провести трехдневную конференцию по созданию своего, местечкового «Общего рынка». В Ригу съехались президенты и премьер-министры этих стран со своими делегациями. Разумеется, было решено общаться исключительно на «международном» английском языке, для чего к мероприятию привлечен целый полк переводчиков. Съехалась целая стая западных журналистов. И какую картину они наблюдали? Речь, скажем, латвийского деятеля тут же переводили на английский, а с английского уже затем на литовский и эстонский. И так далее по кругу. Естественно, все регламенты и протоколы полетели в тартарары, поскольку четверной перевод, естественно, ничуть не ускорял речей политиков, а даже наоборот.
Так, промаявшись первый день, лидеры новоиспеченных стран решили плюнуть на выпиравшие из каждого политические амбиции и все последующие дни преспокойненько пообщались на родном «оккупантстком», в смысле, прошу прощения, русском языке.
            
17.
      Сестры Хилковы родились в один месяц, в феврале, с разницей в один год, с разрывом в несколько дней. Причем, Инне, по счастливому стечению обстоятельств (а не по просьбе родителей, как можно было бы предположить), просто повезло – родилась двадцать восьмого числа. И как-то с детства повелось, что рождение свое они отмечали в один день. Тогда это делалось мамой ради экономии средств, после просто стало традицией, которую, в память мамы, решили не ломать. Вот и в этот раз, несмотря, на особую дату (Кате исполнилось восемнадцать, Инне, соответственно, семнадцать) готовили общий стол. Девчонки давно уже, еще при жизни мамы, научились готовить разнообразную еду, а в последние годы и вовсе поднаторели в кухонных делах. Порой из ничего могли сварганить такие яства, что гости диву давались.
      Разумеется, ждали Антона из Москвы. Не знали, правда, один он приедет, или с Ольгой, а может, и вообще, со всей семьей. Пришли и двоюродный брат Николай с женой Людмилой. Был и Володя Карпец. Других гостей просто не приглашали.
      В тот раз Антон приехал один. Ольга была занята по работе, да и детей не хотелось в очередной раз оставлять на родителей. Оба они, и сама Ольга, и Антон, считали, что, раз это их дети, они и должны сами их воспитывать. Конечно, бывали случаи, когда необходимость заставляла обоих сразу куда-нибудь уезжать, но в остальные дни кто-то из двоих обязательно оставался с детьми. Причем, Ольгу не пугала перспектива того, что с детьми оставался Антон – у него-то как раз был гораздо больший опыт заботы о маленьких, чем у нее – все-таки он из многодетной семьи, а она – единственная дочь своих родителей.
      Всякий раз, когда Антон ступал на землю своего родного города, он испытывал какой-то, неподдающийся описанию, душевный трепет. Его буквально захватывала родная аура и он тут же, автоматически, не задумываясь, переходил на такой ему прежде близкий полурусский-полукраинский говорок, с удовольствием произносил мягкое украинское «г», вмиг забывая свое нынешнее безукоризненное московское произношение. Он с удовольствием всматривался в такое знакомое, но постоянно к его приезду меняющееся обличье большого города, каждый раз улыбался, когда поезд из Москвы переезжал по мосту Днепр. Но с каждым разом эта улыбка становилась все печальнее.
      Река Днепр, великая своей историей река! Это в незабвенные гоголевские времена редкая птица долетала до ее середины. Сейчас люди постарались изменить ее до неузнаваемости. И хотя Днепр в Днепропетровске был и красивее и шире, нежели в Киеве (что, кстати, признают и некоторые киевляне), но с каждым годом и здесь его все больше засыпали. Если во времена детства и юности Антона посреди днепровских волн (у самого берега) скромно «покачивался» один ресторан, который так и назывался – «Поплавок», то теперь понадобилось пустить пыль в глаза и заработать хорошие деньги на строительстве гостиницы «Парус», из окон которой со всех четырех сторон виден Днепр.
      А что люди сотворили с Днепром в том районе, где жили теперь его сестры с братом?
      Еще в 1970-е годы на том месте на улице Космической, где стоял их дом, заядлые рыбаки удили рыбу, и ловили не только красноперку с карасями и окунями, но и громадных сомов. А ведь нынче от этого дома до берега Днепра – добрые шестьсот метров. Да, конечно, набережная Победы с ее шестью жилыми массивами и та же улица Космическая, наряду с другими, украсили город и дали возможность тысячам горожан получить новые, благоустроенные квартиры, но реке, а с ней и экологии, и природе, лучше от этого не стало.
По одной из легенд, именно в этих местах (именуемых в народе Мандрыковкой) Александр Сергеевич Пушкин, будучи в южной ссылке и проживая в Екатеринославе, в мае 1820 года простудился и отлеживался в одном из домов, наблюдая (или слушая рассказы) о том, как из местной тюрьмы сбежали братья-разбойники и, скованные одной цепью, переплыли через тогда еще довольно широкий Днепр и возглавили затем народное восстание. Что и послужило сюжетом его поэмы «Братья-разбойники». Сам Пушкин в письме к своему другу, поэту Петру Вяземскому 11 ноября 1823 года об этом и написал: «...Истинное происшествие подало мне повод написать этот отрывок. В 1820 году, в бытность мою в Екатеринославле, два разбойника, закованные вместе, переплыли через Днепр и спаслись. Их отдых на островке, потопление одного из стражей мною не выдуманы».
      Вот и знакомый дом. Антон поднялся на пятый этаж и позвонил в дверь. Открыла ему Катя. Они обнялись, чмокнули друг друга в щеку. Тут же вышли в прихожую и все остальные. Объятия, поцелуи, рукопожатия, короткий обмен новостями, раздача подарков. За стол сели часа через два. Перед первым тостом, как и положено, все молча смотрели на Антона, как на старшего в семье. Даже Николай все-таки считался гостем. Понимая это, Антон встал, по привычке пригладил волосы и провел рукой по затылку. В правой руке держал бокал с налитым шампанским.
      - Ну, что сказать! К сожалению, не так часто мы теперь собираемся вот в таком семейном кругу. Жизнь забросила меня за тысячу километров от вас, но, тем не менее, мы не стали менее родными, чем были… Я так надеюсь! – вдруг после небольшой паузы добавил Антон и осмотрелся.
      Сестры тут же дружно кивнули.
      - Конечно!
      - Ты чего это придумал, - недоуменно пожал плечами Владилен.
      - Ну, вот и хорошо! Я не люблю говорить тосты, потому что просто не знаю, что говорить. Поэтому, буду краток. Разумеется, желаю обеим девчонкам познать в жизни больше радостей, чем печалей, больше счастья, чем невзгод. Перед вами открытая и еще не полностью прочитанная вами толстая книга жизни и хотелось бы, чтобы на непрочитанных еще страницах был только позитив, а негатив остался бы в прошлом… Вы знаете, я бы хотел закончить свой тост одним стихотворением, которое родилось у меня совсем недавно, в преддверии события, которое и собрало нас здесь сегодня. Я попытался в нем охватить как бы две сегодняшние даты разом. Правда, получилось не совсем так, как задумывалось, но, я думаю, Катя, как старшая, не обидится.
      Антон ненадолго задумался, вспоминая первые строки, а затем на одном дыхании с некоторым выражением, стал читать по памяти:
      - Ну, об этом уж все знают,
      повторяться нужды нет –
      в жизни только раз бывает
      восемнадцать лет.
      Но еще есть выраженье,
      От которого всегда
      Веет грустным сожаленьем
      Об уж прожитых годах.
      Знаю, многие воскликнут:
      «Что ты, что ты, бог с тобой!
      Разве есть на свете люди,
      Недовольные собой?»
      Но, однако ж, это правда –
      Говорю о пожилых.
      Хоть и смотрят они мудро
      Сверху вниз на молодых,
      Хоть и знают они больше,
      Хоть и пожили сполна –
      Молодые все ж счастливей…
      Впрочем, в том не их вина.
      Ведь когда-то папа с мамой
      Были так же молоды,
      Но с тех пор в морях и реках
      Много утекло воды.
      И сейчас, смотря на младших,
      Наблюдая жизни цвет,
       С жаром и душой воскликнут:
      «Где мои семнадцать лет?!»
      А потом всё ж улыбнутся:
      «Не тряхнуть ли стариной?»
      И по кругу понесутся,
      Словно мальчик озорной…
      В жизни нашей мы не вечны,
      Станем старыми и мы,
      Но всегда мы будем помнить
      Детства радужные сны.
      Но пока мы молодые,
      И сердца пока горят,
      Жить давайте, не робея,
      Презирая смерти взгляд.
      Чтоб потом, когда настанет
      Время провожать рассвет,
      Не роняли мы со вздохом:
      «Где мои семнадцать лет?»
      Антон замолчал и тут же, по очереди чокнувшись со всеми, пригубил бокал.
      - Вот это короткий тост, - улыбнулся Николай. – У меня, вон, даже все пузырьки из шампанского улетучились.
      - Антоша, ты настоящий поэт, - восхищенно произнесла Катя.
      Именинное веселье постепенно разгулялось.
      
18.
      Милицейская бригада из четырех человек лихо взбежала на второй этаж. У нужной двери остановились. Старший приложил палец к губам, достал из кобуры пистолет, передернул затвор и приложил ухо к двери.
      - Кажется, тихо. Давай! – кивнул он самому мощному из наряда, почти стокилограммовому старшине.
      Сам встал сбоку и направил пистолет на дверь. Остальные двое взяли наперевес автоматы, сняв их с предохранителя. Старшина отошел к противоположной двери и затем, с разбегу толкнул плечом дверь, которая тут же подалась вперед и грохнулась на пол. Старшина еле удержался на ногах, но его опередили другие оперативники, ворвавшиеся в квартиру с криком:
      - Всем оставаться на местах! Милиция!
      Последним вошел старший группы – капитан милиции. Послышался одинокий визг оказавшейся в прихожей обкуренной девчонки. Еще одна спала на диване в большой комнате в обнимку с парнем прямо в верхней одежде. Двое других пацанов, хоть и не спали, были в полной отключке и ничего не соображали. Потому и никак не среагировали. Их всех быстро скрутили, спавших разбудили. Один опер прошел в другую комнату, но через секунду вышел оттуда.
      - Никого! – покачал он головой.
      - На кухне посмотри, - кивнул капитан стокилограммовому старшине. – А ты собери наркоту и документы, какие есть, - приказал он тому, кто проверял в маленькой комнате.
      Третий охранял задержанных. Когда вещественные доказательства были собраны, вся бригада направилась к выходу. Но тут в ванной комнате всплеснулась вода. Капитан тут же остановился, прислушался. Подошел к ванной, еще раз послушал, затем резко рванул дверь на себя левой рукой, правой держа наготове пистолет. Раздался женский вскрик и новый всплеск воды.
      - Ну, привет! – усмехнулся капитан, увидев занимательную картину. В большой ванне, на две трети заполненной водой, сидели друг напротив друга два совершенно голых создания – черноволосая девушка и худощавый рыжий молодой человек. Они, в отличие от всей остальной компании, не выглядели ни обкуренными, ни обколотыми. Они просто в ванне занимались любовью.
      - Вылезай, приехали! – скомандовал капитан.
      Заинтересовавшиеся этим милиционеры по очереди заглянули в ванную. Один из пришедших в себя наркоманов, воспользовался ситуацией и, как был с застегнутыми наручниками, рванул на лестничную площадку.
      - Стоять! – спохватился охранявший их лейтенант и бросился в погоню.
      Старшина тут же направил на оставшихся автомат.
      - Не дури! – кивнул он на автоматное дуло.
      Все лишь поежились в ответ. Через пару минут вернулся и лейтенант, ведя за шиворот сбежавшего.
       Первой из ванны поднялась девушка. Сойдя на пол, она рукой отодвинула капитана, закрывшего собой крючок, сняла с него желтый махровый халат и, надев его, вышла в коридор.
      - Мне одеться можно? – спросила она у старшины.
      - Одевайся! – кивнул тот.
      - Ну, а тебе что, особое приглашение нужно? – спросил капитан у продолжавшего сидеть в ванне парня.
      Тот брезгливо хмыкнул, неспешно поднялся, также набросил на голое тело халат и тоже вышел в коридор. Зайдя в маленькую комнату, он стал неспешно одеваться, искоса поглядывая то на свою спутницу, то на дежурившего у двери комнаты капитана. Уже одевшись, он вразвалочку сделал пару шагов к двери и, поравнявшись с девушкой, вдруг толкнул ее на капитана с такой силой, что свалил их обоих, а сам резко развернулся и вмиг оказался у окна. Ногой выбил раму и тут же сиганул в открывшийся проем.
      - Стой, стрелять буду! – первым опомнился лейтенант и бросился к окну.
      Старшина помогал подняться капитану.
      - Оставь, веди этих в машину, - поднимаясь, кивнул капитан на задержанных.
      В это время лейтенант сделал предупредительный выстрел в сторону сбежавшего. Поняв, что это беглец, дежуривший у машины сержант бросился ему наперерез.
      - Держи его, Серега! – крикнул лейтенант.
      Пока все спустились вниз, сержант уже надел наручники на беглеца и усадил его в машину.
      - Поймал? – спросил подошедший капитан.
      - Поймал! Куда ему от меня сбежать, - довольно хмыкнул сержант.
      - Поймал бы ты меня, если бы я ногу не подвернул при падении.
      - А если бы ты не сиганул вниз, то и ноги бы целы были, - зло произнес капитан, а затем повернулся к лейтенанту. – Проверь у него документы, Вадим.
      Лейтенант подошел, ловкими движениями проверил карманы, вытащил из одного водительские права.
      - Только это, - показал он книжечку капитану.
      - Для опознания достаточно.
      - Хохлов Денис Артемович, прочитал лейтенант.
      - Вот и хорошо, Денис Артемович, - кивнул капитан. – За оказание сопротивления сотрудникам милиции при задержании ты себе уже статеечку заимел.
      - Да ладно, посмотрим, - презрительно хмыкнул Хохлов.
      - Заводи, Серега, поехали в отделение, - скомандовал капитан, усаживаясь на место рядом с водителем.
      Капитана Хохлова вызвал к себе начальник РОВД.
      - Ну, вот что, Стас, как хочешь, а больше твоего братца я прикрывать не буду.
      - А что случилось, Юрий Петрович? – встревожился капитан Хохлов.
      - А случилось то, что его арестовали наши соседи.
      - Как арестовали?
      - Так! Причем, сразу по двум статьям – за продажу наркотиков, его заложили дружки, которых задержали вместе с ним, и за сопротивление сотрудникам при задержании. Он капитана Брызгунова так толкнул, что у того едва сотрясение мозга не случилось.
      Для Станислава Хохлова это стало полной неожиданностью. Он не знал, что предпринять. Но потом сообразил.
      - Юрий Петрович, с Брызгуновым я договорюсь, а вас хочу попросить придержать ордер на пару суток. Я все улажу.
      - Что ты можешь уладить, если это уже происходит не первый раз, - отмахнулся от Хохлова начальник.
      - Это будет в последний раз, я обещаю, Юрий Петрович. Если не получится, то я сам арестую Дениса и приведу его к вам.
      Подполковник внимательно посмотрел на капитана, о чем-то думая. Наконец махнул рукой.
      - Хорошо! Я тебе даю сутки!
      - Спасибо, товарищ подполковник.
      - Но это будут последние сутки, - эту фразу Хохлов услышал уже в коридоре.
      Он отправился в соседнее РОВД.
      С большим трудом, но ему удалось уломать капитана Брызгунова снять с Дениса сопротивление при задержании.
      - Свои же люди, сочтемся, капитан. Ты сейчас мне, потом я тебе пригожусь. Мало ли что в жизни бывает.
      - Братан, я скажу, у тебя подонок. Была б моя воля…
      - Если б знать, кем он станет, я бы его своими руками в детстве удавил, - не моргнув глазом, произнес Хохлов. – И подонок – это еще мягко сказано. Скажу тебе честно, я сам устал от него. Но хочу дать последний шанс. Не исправится – сам в тюрягу засажу.
      - Ладно! Я из дела изыму свой рапорт и перепишу его. Но – под твою ответственность.
      - Спасибо, приятель! – Хохлов поднялся и хлопнул Брызгунова по плечу. - Могу к нему пройти?
      - Валяй! Я дежурного предупрежу.
      Дежурный открыл замок, отодвинул засов и отошел в сторону, пропуская вперед капитана. Увидев перед собой брата, лежавший на нарах на спине, закинув руки за голову,  Денис радостно заулыбался и встал.
      - Стас!
       Хохлов оглянулся на закрывавшего дверь сержанта и, когда убедился, что дверь закрылась, тут же набросился на брата:
      - Ну что, сучара, доигрался? Я тебя предупреждал? А ты еще додумался драться с нашим братом. Что, совсем охренел?
      - Да ладно, ты что, со своими не договоришься?
      - Ты не знаешь капитана Брызгунова, с ним договориться нельзя, - Хохлов решил попугать Дениса по-настоящему. – Это зверь настоящий, и если он сказал, что тебя посадит, значит, посадит. Да и на меня из-за тебя неприятности по службе посыплются.
      - И что, нет никакого выхода? – и в самом деле испугался Денис.
      - Практически нет.
      - Но такого же не может быть.
      Хохлов смотрел на вновь присевшего на нары брата сверху вниз. Как ему хотелось сейчас врезать тому от души. Еле сдержался, подумав, что у матери от всего этого может инфаркт, а то и того хуже – инсульт случиться.
      - Ладно, слушай сюда, подонок, - Хохлов прошел к табурету, придвинул его поближе к нарам и глянул в упор на младшего брата. – Ты понимаешь, что на тебе висят две статьи – торговля наркотиками и сопротивление милиции при исполнении? С большим трудом, придется, вероятно, ему что-нибудь подарить, попробую уговорить Брызгунова. А что касается дури, у тебя единственный выход – повесь эту статью на кого-нибудь из своих дружков. Скажи, что ты не продавец, а всего лишь… потребитель, - Хохлов произнес последнее слово с видимым раздражением. – Есть у тебя кто-нибудь?
      Денис немного помолчал, почесывая затылок. Макара, своего партнера, он сдать не мог – Макар ведь не менты, он не будет в КПЗ сажать, а тут же даст команду своей бригаде и сразу пришьют. Разве что Бычков?
      - Бычков. Анатолий, - вслух произнес Денис.
      - Он где живет, твой Бычков?
      - На массиве Клочко.
      - Правобережье? – покачал головой Хохлов.
      - А что-нибудь поближе есть? Мне нужно, чтобы это было в нашем районе. Я, таким образом, и статистику улучшу.
      Денис пожал плечами, снова поскреб затылок.
      - А, есть! Владик Хилков.
      - Хилков? – оживился Хохлов. – Так, так, так, знакомая фамилия. Не его ли тогда вместе с тобой в рок-клубе прихватили?
      - Кажись, его.
      - Кажись, его, - передразнил брата капитан. – В общем, так, говнюк. Я даю тебе последний шанс. Еще раз попадешься – считай, что брата у тебя в органах никакого нет. Понял?
      - Хватит меня оскорблять, Стас. У меня тоже есть самолюбие.
      - Ты свое самолюбие на зоне будешь показывать, если еще раз попадешься, понял?
      Хохлов встал, подошел к двери камеры, постучал.
      Но с Владиленом оказалось не все так просто. Хохлов вызвал его к себе  и стал угрожать ему арестом, если он не сознается в наркоторговле. Но пугливый Владилен вдруг заупрямился. Он понимал, что ему шьют статью.
      - Я вообще не знаю, о чем вы говорите, - не поднимая глаз на Хохлова, тихо произнес Владилен.
      Хохлов побагровел. Он встал, обошел вокруг стола, подошел к Владилену и вдруг резко схватил его за левую руку и задрал повыше рукава пиджака и рубашки, оторвав при этом пуговицу.
      - Ты вены свои давно не рассматривал, козел? Так посмотри на них сейчас, - Хохлов второй рукой прижал голову Владилена едва не к самой руке. – Ну, что? До сих пор не понятно, о чем я тебе говорю?
      Хохлов отошел от Владилена и вернулся на свое место.
      - Я наркотики не продаю, - бубнил свое Владилен.
      - Хорошо, гаденыш! Запомни: ты у меня теперь будешь под постоянным колпаком. Я тебя не оставлю в покое. И квартирку твою, как наркопритон, на учет поставлю. И вообще, веселую жизнь устрою. Понял?
      - Понял, - кивнул Владилен, густо налившись краской с вмиг повлажневшими глазами.
      В этот момент в кабинет вошел еще один сотрудник. Бросив на него косой взгляд, Хохлов решил на этот раз отпустить Хилкова.
      - А теперь пошел на хрен отсюдова.
      - Лихо ты его, - усмехнулся вошедший, когда за Хилковым закрылась дверь.
      - Устал я, Витек, от этих наркоманов, - Хохлов откинулся на спинку стула, вынул из лежавшей на столе пачке сигарету и щелкнул зажигалкой.
      
19.
      Была середина марта. Промозглая, неприятная погода с постоянными осадками в виде мокрого снега и сильными ветрами. Солнце почти не выглядывало из-за туч. В такое время и на душе пасмурно, и делать ничего не хочется. Антон освободился чуть пораньше. Дети уже пришли из школы. Люба, как всегда, сидела за столом, делая уроки. Егор выстроил на полу две армии из пластмассовых игрушек и пластилиновыми бомбочками вел свой очередной бой.
      - Ну, кто побеждает? Наши или не наши? – поинтересовался Антон, присаживаясь рядом с сыном.
      - А у него всегда наши побеждают, - не отвлекаясь от тетрадки, как бы между прочим, произнесла Люба.
      - Когда наши победят, сразу садись за уроки, - погладил сына по голове Антон, подходя к шкафу и доставая домашний спортивный костюм.
      - Ой, пап, это ты зря, - опять подала голос Люба. – Он теперь долго воевать будет.
      - Заткнись, - наконец-то подал голос и Егор, тут же рукой смахнув сразу обе армии.
      - Что за грубость, Егорка? – недовольно произнес Антон.
      - А почему она все время надо мной издевается?
      - Люба же просто шутит.
      - Ваши шутки до добра не доведут.
      - Оптимист ты наш, - улыбнулся Антон, снова погладив сына по голове. – Ну, а у тебя как дела, Любаша?
      - А она тройку сегодня получила, - не без злорадства сказал Егор, собрав в коробку солдатиков и подойдя к портфелю.
      - Вот это да! И по какому же предмету?
      - По алгебре. Я просто не так уравнение решила, - едва не заплакала Люба, вставая из-за стола.
      - Ну, и ничего страшного, - попытался успокоить дочь Антон.
      - Ага, ничего страшного, - распалялась Люба с уже повлажневшими глазами. Она терпеть не могла получать тройки, когда же это случалось, всегда сильно переживала. – Конец же четверти, а училка противная – может и не спросить меня больше.
      - Ну, даже если и не спросит, у тебя впереди еще одна четверть, подтянешь свою алгебру, не волнуйся ты так.
      Он подошел к дочери обнял ее. Она прижалась к его груди и очень быстро успокоилась.
      - Мама не звонила? – спросил Антон.
       И тут же раздался звонок в дверь.
      - Уже звонит, - улыбнулся Егор.
      Люба, опередив отца, побежала открывать дверь. Это и в самом деле была Ольга. Она пришла с работы явно чем-то озабоченная. Антон не стал спрашивать сразу. Мало ли что случилось, детей лишний раз незачем травмировать. Да и сама Ольга, видимо, по той же причине не стала при детях ничего говорить.
      -Что случилось? - поинтересовался  Антон, когда дети улеглись и они остались вдвоем к своей комнате.
      - Время сейчас страшное, Антош? Что с нами со всеми будет?
      - Что за пессимизм? Ты чего?
      Антон насторожился, готовый сейчас ко всему.
      - Ты знаешь, у нас женщины на работе почти все поголовно дачные участки покупают. И я тут на стене увидела объявление – продается дача в Конаковском районе Тверской области. Может, рискнем?
      - Это где же такой район? – удивился Антон.
      - Не знаю, - пожала плечами Ольга. – Но можно по карте посмотреть. У нашего института, говорят, именно там база отдыха есть. Женщины говорят, район хороший, кругом леса и Волга рядом.
      - И сколько стоит? – после некоторого раздумья поинтересовался Антон.
      - Не знаю. В объявлении не написано. Надо ехать, смотреть, торговаться. Я, вот, телефон записала. Позвонишь?
      Антон задумался на некоторое время, посмотрел на несчастное в этот момент лицо жены и вздохнул.
      - Давай, позвоню.
      Он взял бумажку с телефоном и повертел ее в руках. Договорились с продавцом о встрече. Почти три с половиной часа пилили на электричке, затем еще полчаса на автобусе, а потом километра полтора пешком через деревню и лес, по сугробам и ветру. Когда пришли, продавец и сам минут пятнадцать бродил по снегу, ища то самое место – участки нарезали лишь осенью прошлого года и никаких строений, кроме временных закутков, чтобы укрыться от ветра или дождя, пока еще там не было. Наконец, место было найдено.
      - Вот, восемь соток. Всего двадцать пять тысяч рублей.
      - Это за что столько платить? Тут же, наверное, болото? И ни одного строения нет, - дрожа от холода, произнесла Ольга, которая уже не рада была своей затее.
      - Нет, здесь было пастбище. Колхозный скот сюда пастись пригоняли. А так лес с четырех сторон, воздух хороший. А что касается постройки дома. Я вам помогу,  я сам строитель. Мой телефон не выбрасывайте, если купите участок, конечно.
      - Вы знаете, видимо, время неудачное для осмотра участка. Здесь сейчас, как в заполярной тундре, - Антон вертелся по сторонам, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь положительное в этом заснеженном клочке земли, но ничего не находил. – И отдавать ни за что такую сумму, мы, наверное, не будем.
      - Ну, хорошо, я могу пару тысяч сбросить, - тут же стал торговаться мужичок.
      - Ладно, мы подумаем, - неохотно произнес Антон, переглянувшись с Ольгой.
      - Только если можно, не очень долго думайте. Сами понимаете, мне же нужно участок до тепла продать.
      - Дня три дадите?
      - Три дня дам, - кивнул продавец.
      По дороге домой они больше молчали. Хотя думали об одном и том же. Целых двадцать три тысячи. Это при том, что у Антона зарплата – полторы тысячи рублей, не считая гонораров за публикации. А у Ольги почти вдвое меньше. С другой стороны, время действительно суровое и дачный участок поможет выжить – по крайней мере, своя картошка и свои овощи будут отличным подспорьем для семейного бюджета.
      И все-таки решили участок купить. Ольга посоветовалась со своими сотрудницами, у кого были дачи в том же районе. Все отзывались очень хорошо. Было решено взять кредит в сбербанке – целых 23.000 рублей, разбив выплату процентов на два года. Антон договорился с главным редактором «Нашего района» Поповым, чтобы тот выступил в качестве поручителя. Никогда еще Антон с Ольгой не держали в руках одновременно такую большую сумму.
      - Ну что, влезли мы с тобой в ярмо? – тяжело вздохнула Ольга.
      - Зато в следующий раз не будешь читать надписи на заборах, - улыбнулся Антон, обняв Ольгу за талию. – Ничего выкрутимся.
      Это был самый конец марта 1992 года.
       А буквально через две недели прошла так называемая  Павловская денежная реформа, в результате которой рубль обесценился до самого не могу. И Антон уже через два месяца смог погасить весь кредит. Это стало первой удачной сделкой в жизни семейства Забияк.
      
20.
      Катя, как всегда, опаздывала на работу. В последнее время ей несколько раз снился один и тот же сон – кто-то непонятный взламывал дверь ее комнаты, забрасывал ее куда-то далеко и становился на пороге – весь в красном и с огромными кулаками. Она уже и сонники перечитала, но не могла найти ответ, что все-таки означает этот сон. Вот и этой ночью странный сон повторился. Но не это все же явилось причиной ее нынешнего опаздывания. Она всегда  вставала рано, но собиралась долго. Над этим ее недостатком посмеивались все родные. Сначала она ужасно сердилась, даже психовала, но потом смирилась с насмешками. И даже сама иногда подтрунивала над собой. Она пыталась бороться с ним, но ничего не получалось. Стала вставать еще раньше, но результат был тем же. Вернула стрелку будильника на прежнее место и стала экономить время за счет завтрака. А поскольку, он и так был не слишком обилен, то однажды произошло то, что и должно было произойти: с ней на работе случился голодный обморок. Ее, конечно, привели в чувство, мастер провела душещипательную беседу. Катя кивала, но отдавала себе отчет, что все будет повторяться вновь и вновь.
      Вот и сегодня она выскочила на улицу, когда уже должна была, по крайней мере, стоять на остановке. Пройдя через арку дома, она увидела стоявший на остановке автобус. Было недалеко – метров тридцать до дороги и она решила все же рискнуть и успеть добежать. Но едва она, задыхавшаяся от быстрого бега, перебежала через дорогу, да еще на красный свет, оббегая машины, дверь автобуса закрылась, поглотив последних пассажиров, и водитель нажал на педаль газа. Кивнув от расстройства и обругав себя последними словами, она остановилась, поправляя шляпку.
      - Так мне и надо, - пробормотала она, подняв глаза вверх, на то место, где сидел водитель автобуса.
      У нее в голове промелькнула мысль, что она уже видела его и раньше. Да, конечно, он же работает на этом маршруте.
      Но в следующий миг автобус остановился прямо рядом с ней, и передняя дверь открылась. Она облегченно вздохнула и поставила на ступеньку сначала одну ногу, затем другую, одновременно поблагодарив водителя. Дверь тут же закрылась снова и автобус набитый народом до невозможности, наконец, стронулся с места. И тут водитель взял в руки микрофон и произнес:
      - Девушка в красивой шляпке, в следующий раз не опаздывайте, ждать больше не буду.
      Пассажиры заулыбались, обратив взоры на Катю, а та даже не сразу сообразила, что обращались именно к ней. Когда же поняла это, довольно громко выкрикнула:
      - А тебе какое дело? Хочу и опаздываю.
      Тут же не улыбки, а громкий смех заполонил автобус.
      - А вы чего ржете? Интересно, да?
      Гогот еще более оглушил Катю. Она покраснела и замолчала, обидчиво поджав губы. Пассажиры расслабились, ехать стало легче. Когда же Катя успокоилась, то поняла, что ведь водитель специально так долго стоял на остановке, собирая людей. Он ждал ее. Когда же поняла это, ей стало стыдно за свою несдержанность. Тем не менее, как ни странно, от всего этого она получила заряд бодрости, которого хватило на весь рабочий день. Она не ходила по цеху – летала. До обеда выполнила почти всю дневную норму. Стала даже приглядываться, как работают другие. И увидела, что сидевшая напротив нее такая же молодая, как и она, девчонка почему-то завозилась со своей тканью. Чуть приподнявшись, Катя поняла, в чем дело.
      - Люд, у тебя строчка криво пошла.
      - И без тебя вижу, - Люда еще больше занервничала и стала еще больше ошибаться со своим карманом.
      Фабрика получила крупный заказ на рабочую одежду. Но сроки были почти не реальные. Директор лично ходил по цехам и уговаривал швей выполнить заказ в срок. Обещал в этом случае хорошую премию. На фабрике было конвейерное производство – кто-то пришивал карманы, кто-то метал петли, сшивал штанины. Кате это не совсем нравилось, она бы предпочитала шить все сама, но понимала, что ей пока не хватает опыта и скорости, поэтому и терпела. Зато работала безошибочно. Мастер это поняла и пользовалась этим, подкладывая ей иногда более сложное задание.
      Катя встала со своего места, подошла к машинке своей соседки.
      - Люда, да не волнуйся ты, расслабься. Давай я поправлю.
      Понимая, что она уже совсем запуталась, Люда молча уступила свое место. Катя быстро распорола  шов, расправила загнутые концы, повернула материал под нужным углом и быстро прострочила.
      - Ну, вот, кажется, все нормально.
      В этот момент в их сторону направилась мастер.
      - Спасибо, Кать, и извини, что нагрубила, - Люда снова села на свой стул.
      - Да ладно, - отмахнулась Катя и решила, коль уж все равно встала, выйти в коридор, чуть передохнуть.
      Тут с ней поравнялась и мастер.
      - Что случилось, Катя?
      - Ничего, Нина Ивановна, все в порядке, - пожала Катя плечами и пошла дальше.
      Мастер недоверчиво посмотрела ей вслед, затем подошла к Людмиле. Но та уже справилась с волнением и строчила дальше без проблем.
      - Что это сегодня с Катькой? – спросила женщина лет тридцати у своей соседки-ровесницы.
      - Не знаю, - удивленно пожала та плечами. – Может, съела чего-нибудь не того. Вишь, не в туалет ли пошла?
      - Да ну тебя, - обиделась первая. – Ты же поняла, о чем я спрашиваю.
      - Поняла. Вот  и говорю, что не знаю.
      - Неужели вас удивляет, что Катя помогла своей подруге? – остановилась рядом с ними Нина Ивановна.
      - Так в том-то и дело, Нин, что Людка Катьку терпеть не может, а та отвечает ей взаимностью, - произнесла первая.
      
21.
      Владилена вызвал к себе начальник цеха. Когда к Хилкову с этим известием подошел мастер смены, то сразу предупредил:
      - Кузьмич злой, как черт. Ты шо такое натворил? Вроде бумага из милиции на тебя пришла.
      - Из милиции? Понятия не имею. Честно! – Владилен, опустив правую руку с напильником, и в самом деле был искренне удивлен. – Может, ошибка какая?
      - Может, и ошибка, хорошо, кабы так. Но ты это… все равно как-то… полебези перед ним, что ли. Ты ж знаешь его крутой нрав.
      Мастер отошел в сторону по своим делам, а Владилен не знал, как быть - вытаскивать ли из тисков заготовку, которую он как раз и обрабатывал напильником, или оставить, как есть. Все-таки решил тиски освободить: мало ли, вдруг кому понадобятся, а разговор с Кузьмичем может быть и долгим. Отнес заготовку и напильник на свой стол, обитый сверху жестью, подошел к умывальнику, вымыл руки, вытер их вафельным полотенцем уже не первой чистоты и пошел в кабинет начальника цеха. И пока шел, вдруг вспомнил свой недавний разговор с капитаном милиции. Уж не начал ли тот выполнять свои угрозы? - пронеслось в голове у Владилена. Ему от этого стало как-то нехорошо.
      Владилен постучал и, чуть приоткрыв дверь, просунул в щель голову.
      - Вызывали, Виктор Кузьмич?
      - А, Хилков, заходи, заходи!
      Начальник цеха отложил в сторону ватманские листы с чертежами, которые перед тем рассматривал, и рукой предложил Владилену войти. Владилен робко переступил порог кабинета и остановился в нескольких шагах от стола. Не знал, куда деть свои руки – то теребил пальцами карманы комбинезона, то складывал их вместе, то отводил за спину. Внимательно изучив стоявшего перед ним невысокого щуплого двадцатитрехлетнего рабочего, начальник, наконец, прервал молчание.
      - Ты сколько уже здесь работаешь, Хилков?
      - Чуть больше двух лет, - немного подумав, ответил Владилен.
      - Во! Уже больше двух лет. А я все не пойму, что ты за человек, Влад. Вроде бы и исполнительный, но работаешь с ленцой. Мне о том и мастера, и бригадир твой говорят. Вроде бы и тихий, скрытный, но себе на уме. Как говорится, в тихом омуте черти водятся.
      - Почему же? Я…
      - Помолчи, не прерывай, во-первых, начальника, во-вторых, старшего по возрасту, - Виктор Кузьмич повысил голос, но тут же вернулся к прежнему тону. – Я ведь помню, что обещал на похоронах твоей матери старшему брату за тобой присматривать, но как я могу это сделать, если ты за это время ни разу не подошел ко мне, не раскрыл, так сказать, душу, не попросил совета. В конце концов, здесь же не детский сад, а я – не воспитатель. Ты понимаешь, Владилен, на каком предприятии ты работаешь? Это же «Южмаш», Южный машиностроительный завод – одно из лучших и ведущих предприятий отрасли в стране! В той еще стране – в советской. Без нашей продукции ни один спутник в космос не запускали. Понял?.. Чего молчишь?
      Владилен молчал, потому что боялся вновь прервать начальника и получить очередной втык. Но, поскольку был задан вопрос, нужно было отвечать, и Владилен кивнул:
      - Понял!
      - Во, понял! У тебя имя-то, кстати, почему такое?
      - Мне родители рассказывали, что имя такое предложил Антон, ну, брат. В честь Ленина – Влади-Лен.
      - Во, видишь! В честь Ленина. А ты его, это имя, испохабил, засранец, - Виктор Кузьмич опять повысил голос. – У тебя что за дела с милицией?
      - С милицией? – вздрогнул Владилен. – Нет у меня с милицией никаких дел.
      - Не ври! – начальник цеха хлопнул кулаком по столу. – Вот, у меня бумага, - он вынул из ящика и бросил на край стола лист с синим милицейским штампом в углу, на официальном бланке РОВД. – Пишут, что ты в своей квартире устроил наркопритон. Значит, если не торгуешь наркотиками, то сам наркоман.
      - Я н-не торгую, - Владилен побледнел.
      - Надеюсь! Короче так, Хилков. Я не дам тебе портить статистику своего цеха. Вот тебе лист бумаги, вот ручка. Пиши заявление по собственному желанию.
      - Что по собственному желанию? – не понял Владилен.
      - Уволить по собственному желанию. Пиши на имя генерального директора завода Леонида Даниловича Кучмы.
      Владилен подошел к краю стола, дрожащими пальцами придвинул к себе листок, взял ручку. Но тут решился поднять глаза на начальника цеха.
      - Виктор Кузьмич, поверьте, я ни в чем не виноват. А в милиции меня просто шантажировали… Наверное, кого-то из своих выгораживают.
      - Шантажировали, говоришь? Ты это брось поклепы на наши органы возводить. Я сказал, пиши заявление, значит пиши.
      Владилен присел на край стула у приставного стола и стал неторопливо писать. Потом протянул лист начальнику.
      - Ну, вот! – тот взял заявление и стал читать. При этом лицо его налилось краской. – Ты что написал? Ты еще напоследок решил поиздеваться надо мной?
      - А что не так? – дрожащим голосом спросил Владилен.
      - Что ты написал! Как это «по вашему собственному желанию»? Да Леонид Данилыч о тебе и понятия не имеет, чтобы еще желать чего-то в отношении тебя. Переписывай! – он придвинул к Владилену чистый листок бумаги, а исписанный при этом порвал и бросил в корзину под столом. – И пиши просто: «По собственному желанию». Понял?
      На сей раз к тексту заявления претензий не было. Виктор Кузьмич взял лист, начертал на нем свою резолюцию: «Не возражаю!» - и снова поднял глаза на Владилена.
      - Когда мне можно расчет получить? - спросил тот.
      - Сначала в отделе кадров получи бегунок, поставь там все нужные подписи, сдай мастеру подотчетные инструменты, а потом уже и за расчетом приходи. Все, до свидания!
      
22.
      Петр Александрович Могучий сидел на кухне с сигаретой в зубах у приоткрытого окна. Елена Васильевна Карпец поставила грязные тарелки в раковину и подошла к плите за чайником. В одну руку взяла заварочный, в другую с кипятком. Поставила большой чайник на красивую подставку из ажурной металлической проволоки и стала наливать в чашки заварку.
      - Ну, что ты сидишь, Петя. Достань из холодильника торт.
      Могучий потушил сигарету о дно мраморной пепельницы, поднялся, подошел к холодильнику, открыл его, заглянул внутрь.
      - И это ты называешь тортом?
      - А что? – разлив по чашкам кипяток, Елена Васильевна поставила чайник на подставку.
      - Да здесь же всего три куска, - Могучий достал остатки торта и поставил их на стол.
      Елена Васильевна выдвинула ящик шкафа и взяла в руку лопатку для торта.
      - Это Вовик с Инной постарались, - улыбнулась она. – Но нам-то с тобой хватит.
      - Может, и хватит, - растягивая слова, Могучий придвинул свое блюдце поближе к блюду с тортом.
      В последнее время Петр Александрович все чаще бывал в квартире у Карпецов. Иногда даже на ночь оставался. Перевез сюда даже часть своих вещей, чтобы можно было переодеться. Он окончательно порвал со своей женой и видеть ее ему не хотелось.
      Они познакомились, в общем-то, случайно. Это было года три-четыре назад. Могучему пришлось по важному делу посетить областную администрацию. Надо было навести справки об одном человеке, заподозренном в шпионаже. Человек этот некоторое время назад уволился из областной администрации, где проработал с десяток лет. Вот Могучему и понадобилось ознакомиться с его личным делом. Ответ на запрос из КГБ не очень удовлетворил чекистов, пришлось ведшему дело Могучему лично приезжать в администрацию. Его направили к Елене Васильевне Карпец, отвечавшей за хранение всех личных дел сотрудников. Сначала он не обратил на нее, как на женщину, никакого внимания. Зато она сразу его приметила. Но когда на следующий день он столкнулся с ней в коридоре во время обеденного перерыва, даже удивился, как это он сразу не оценил ее своеобразной красоты и эффектности.
      «Не был бы женат, влюбился бы!» - подумал он про себя. А поскольку он тоже шел в столовую, предложил ей пообедать вместе. Она, разумеется, согласилась. Впрочем, тогда его двухдневная командировка в здание областной администрации ни к чему более существенному не привела. Они просто довольно дружески попрощались.
      А через полгода снова встретились. Как ни странно, в ЦУМе. Здесь он уже не растерялся и потребовал (не попросил, а именно потребовал) номер ее домашнего телефона. Через пару месяцев они впервые пришли друг к другу на свидание. Постепенно их чувства окрепли и они уже не представляли, как могли раньше ничего не знать друг о друге.
      Володя поначалу никак не мог смириться с тем, что у его матери появился какой-то сторонний мужчина. Выросший без отца, он не понимал, зачем женщине, а тем более ему, мальчишке, нужен мужчина. Но Могучий знал, как найти подход к юнцу, и уже через пару месяцев они тоже подружились.
      - Ребята в этом году школу заканчивают, Володя уже определился, куда пойдет учиться дальше? – запивая чаем небольшой кусочек торта, спросил Могучий.
      - Да, Вовик хочет в радиотехникум поступать.
      - В техникум? А почему не в институт?
      - Да не потянет он поступление  в институт. Он же совсем не готовился. У него же, сам знаешь, любовь сейчас на первом плане.
      - Ну, я бы помог. А, кстати, Инна-то куда собирается?
      - По-моему, хочет в университет на экономический. Вот она-то как раз на подготовительные курсы ходила. Потому и Вовик поздно домой возвращался, ее встречал и провожал домой после занятий. Кстати, Петя, ты бы поговорил с ним, а?
      - О чем?
      - Ну, не пара она ему. Она из другого круга. Не рада я этой связи.
      - Откуда ты знаешь, какая пара ему нужна? – возразил Могучий. – И потом, тебе что, важен расчет или счастье своего единственного сына? Я, вон, женился на даме из своего круга, и всю жизнь маюсь.
      - Это потому, что ты в мае родился, - улыбнулась Елена Васильевна.
      - Возможно. Но, в данном случае, разговор не обо мне, а о твоем сыне. Так вот, я могу с ним поговорить лишь в том ключе, чтобы выяснить о его дальнейших планах в отношении Инны. А потом уже и решать будем.
      - И все-таки я не довольна выбором сына.
      - Понимаешь, Лена, я уже давно понял, что нельзя что-либо кому-либо запрещать. Помнишь поговорку: запретный плод сладок? Если ты не разрешишь им встречаться явно, они будут делать это тайно. Что гораздо хуже. И потом, почему ты считаешь, что твой сын не может принимать самостоятельных решений?
      - Потому что он пока еще зависит от меня.
      - Интересно, а когда ты станешь уже немощной и старой, и всецело будешь зависеть от Володи, ты будешь слушаться своего сына, или все-таки поступать по-своему?
      Елена Васильевна посмотрела на Могучего. Какое-то рациональное зерно в его словах есть, но она все же решила остаться при своем мнении, хотя внешне и смирилась с данностью. Она встала и начала мыть посуду. Он вытирал тарелки и чашки и ставил их на место.
      В этот момент открылась входная дверь, и на пороге появился Володя.
      - Мам, это я. У нас чего-нибудь пожевать есть?
      Володя разулся, снял пиджак, бросив его на диван в своей комнате, и вошел на кухню.
      - Ой, здрасьте, Петр Александрович, - увидев гостя, Володя немного смутился.
      - Здорово, Владимир, - Петр Александрович протянул парню свою большую и сильную ладонь. – Ты один?
      - Один.
      - А что, тебя твоя невеста разве не накормила?
      - Мам, ну зачем ты так? Ты же знаешь, Инна готовится к вступительным экзаменам, ей сейчас не до меня.
      - Вот, вот, Инна готовится, а ты дурью маешься, - недовольно проворчала Елена Васильевна, разогревая еду для сына.
      - Да ладно тебе, мам. Ты что думаешь, что я не способен сдать экзамены в этот несчастный техникум?
      - Если он несчастный, зачем же ты туда идешь?
      - Просто мне нравится радиотехника. Хочу узнать о ней что-то новое. И для этого совсем не обязательно идти учиться в институт.
      - В институт, сынок, поступают не только для того, чтобы узнать что-то новое, но и для того, чтобы получить диплом. Я, вон, карьеру толком не смогла сделать именно потому, что у меня нет диплома о высшем образовании, а только среднее специальное. И не хочу, чтобы ты шел по моим стопам.
      - Успокойся, Лена, - Могучий попытался успокоить распалившуюся женщину. - Какие Вовкины годы? Успеет он еще институт закончить. Правда же? – посмотрел он на Володю и знаком дал ему понять, чтобы поддержал его.
      - Да, все может быть, - вздохнул Володя и ушел в ванную комнату умываться.
      - Ну, вот видишь? – обнял ее за плечи Могучий. – И нечего тебе горячиться.
      - Ладно, Петя, я уже успокоилась.
      
23.
      Сразу после провозглашения независимости местные власти в Таджикистане, стали делать все возможное, чтобы, негласно, конечно, неофициально начать выдавливать из республики русских. Вообще, русскоязычных, в число которых входили переселенные в годы войны, татары, русские немцы и русские корейцы, провозгласив известный во всем мире лозунг, в котором меняются только слова, но не смысл: «Таджикистан для таджиков!», - не задумываясь над тем, что именно русские принесли Таджикистану культуру, создали промышленность, развили образование и медицину. Русские же обнаружили в недрах Таджикистана железную и полиметаллические руды, уголь, нефть и газ, асбест и каменную соль. В городах республики тоже в основном жили пришлые, по меркам таджиков. Да и саму столицу – Душанбе (точнее, поначалу название города произносилось, как Дюшамбе, что в переводе на русский  означает - понедельник) тоже заложили русские строители в 1924 году на месте кишлака на левом берегу реки Варзоб, где каждый понедельник проходили шумные восточные базары. Позднее, естественно, границы города расширились и даже переметнулись на правый берег.
      Самые нетерпеливые сразу стали уезжать, не дожидаясь, пока их об этом попросят. У кого были родственники в России, ехали к ним. У кого не было – на разведку сначала отправлялись мужчины. А потом и власти некоторых российских регионов, озадаченные нехваткой рабочих  рук, стали предлагать переселенцам земли. Да, конечно, не в самых лучших местах, и по большей части не в городах, а в сельской местности, но тем  не менее реальные земли. Однако же, русские таджикистанцы, всю жизнь прожившие в городах, не особо торопились ехать в села или поселки. Но и отказываться от предложения, тем не менее, не спешили. А некоторые все же съезжали. Так, одними из первых уехала бывшая жена Шумилина с дочерьми. Куда-то в саратовские степи. И самые близкие друзья Ивановых, продав квартиры, также устремились на прародину – одни на Новгородчину, другие в Подмосковье. Даже Григорий отправился на разведку. Правда, на юг. Мать с отцом его родились и выросли в Сочи, и сейчас пытались там отвоевать почти потерянную квартиру в Адлере (спустя практически три года мытарств и судебных тяжб, во время которых отец Григория скончался – не выдержало сердце старого партийного работника, бывшего в Душанбе не на последних ролях, это сделать удалось). Но квартиру им предоставили крохотную, двухкомнатую. Разумеется, все большое семейство поместиться там не могло. Поэтому сам Григорий, узнав, что где-то под Таганрогом выделяют землю для переселенцев из Средней Азии, ринулся туда. Ему повезло – бери хоть полгектара, заводи свое хозяйство, строй дом и фермерствуй. Забронировав за собой участок, заплатив необходимые взносы, Григорий вернулся в Душанбе.
      Светлана же, как и Шумилин, уезжать пока не собиралась. Она там работала на хорошем месте. Да и от желающих покончить с наркозависимостью отбоя не было. Куда ехать? Насильно же их не выселяют. И уговоры Григория на нее не действовали. Они хоть и продолжали жить вместе, но уже запустили бракоразводный процесс.
      
24.
      Антон зашел по делам в районную управу. Нужного чиновника не оказалось на месте и, собираясь его дождаться, зашел по старой памяти в редакцию газеты «Наш район». Он знал, что вместо него ответственным секретарем сейчас работала не известная ему дама – Валентина Махова. Решил по случаю познакомиться. Каково же было удивление, когда он увидел в редакции своего старого знакомого – певца и композитора Михаила Зубаева. Михаил о чем-то спорил с женщиной лет тридцати, коротко стриженной с большой круглой родинкой у левого крыла носа.
      - Мне эстрада, как таковая, то есть, попсовая, не нужна. Я же не эстрадный певец, я  певец лирический. Я исполняю даже оперные арии. Мне ближе по творчеству Георг Отс, чем, скажем, Иосиф Кобзон, хотя Иосиф Давыдович меня отлично знает, прекрасно ко мне относится и даже иногда приглашает с собой на гастроли. Поэтому и попсовой славе всяких, там, сиюминутных звездочек я не завидую абсолютно ни черной завистью, ни розовой.
      - Но, согласитесь, Михаил, известность приносит не только славу, но и деньги.
      - Поверьте, мне моих заработков вполне хватает не только на себя и семью, но и на содержание целого эстрадного коллектива.
      В этот момент Махова, наконец, обратила внимание на вошедшего.
      - Вы что-то хотели? – спросила она у Антона.
      - Да я, собственно, зашел познакомиться…
      Он не успел договорить, поскольку и Зубаев повернул голову в его сторону. И тут же улыбнулся, встал и расставил руки.
      - Какие люди и без охраны, - Зубаев подошел к Антону и обнял его, похлопав по спине. – Здравствуй, Антоша.
      - Добрый день, Михаил. Творческие споры?
      - Ну, можно сказать и так. Ты что, с ней не знаком? – шепотом спросил Зубаев, едва заметно кивнув в сторону Маховой.
      - Пока нет, как раз и зашел познакомиться.
      И тут Михаил развернулся и, держа Антона под локоть, подвел его к Маховой.
      - Вот, Валентина, позвольте вам представить Антона Забияку, так сказать, отца-основателя газеты.
      - Одного из отцов-основателей, - поправил Зубаева Антон.
      - А-а, так вы тот самый Антон Николаевич, о котором мне много рассказывал и ставил вас в пример Попов?
      - Да ну? Меня уже ставят в пример? Вот это да! Но, в любом случае, приятно познакомиться со своими преемниками. Если не возражаете, я буду заходить иногда. Все же, можно сказать, эта газета - мое дитя.
      - Конечно! Более того, я всегда буду вас приглашать на мероприятия, которые мы будем устраивать.
      - Спасибо! – Антон глянул на часы. – Извините, я тут одного человека дожидаюсь, так что пойду.
      - Две минуты сможешь подождать, Антон? Я с тобой выйду, - попросил Зубаев.
      - Конечно, подожду, - кивнул Антон и вышел в коридор.
      Но даже ждать не пришлось. Зубаев появился буквально через минуту.
      - Представляешь, Антоха, эта дура за мою статью в газете выплатила мне гонорар, знаешь сколько? Аж целых тридцать рублей! – возмущался Зубаев.
      - Хотел я ей эти деньги швырнуть назад. Больше и писать туда не хочу. Как ты ушел из газеты, хуже стало.
      - Да ладно, что ты все о ней. У тебя-то как дела?
      - Да вот, через неделю на гастроли уезжаю. В Новосибирск.
      - Хорошо. Молодец.
      - А у тебя как? Как твои «Московские куранты»?
      - Да работаю потихоньку. Иногда надоедает макетировать, статьи пишу… Кстати, Миш, совсем забыл, - Антон полез в свой портфель и вынул оттуда небольшую книжку. У меня недавно сборник стихотворений вышел. Вот, дарю! Может, когда песни на мои стихи напишешь.
      - Спасибо! Ты только подпиши.
      Антон открыл книгу, сделал надпись на титульном листе. Вручил ее Зубаеву.
      - Спасибо, Антоха!
      - Миш, извини, я и правда тороплюсь, а то убежит тот человек, иди его снова лови. Давай созвонимся.
      - Конечно! Не пропадай.
      Они пожали друг другу руки и разошлись каждый в свою сторону.
      Как и боялся Антон, нужный ему чиновник, появившись всего на пару минут, снова исчез, и, возможно, уже до конца дня. Антон вздохнул и, раз уж здесь оказался, решил зайти в здешнюю столовую пообедать. Но там его ждала еще одна встреча – с бывшим председателем райисполкома Типчуком. Увидев его, одиноко сидевшего за столом, он направился прямо к нему.
      - Владимир Иванович, - улыбнулся Антон, пожимая ему руку, - вы-то какими ветрами здесь?
      - А я здесь, по-соседству, работаю. Управляющим допофиса одного банка, - также улыбнулся в ответ Типчук. – Так что, если вздумаете счет в банке открыть, - милости просим.
      - Вот как? Ну, поздравляю вас.
      - Спасибо! А я, честно говоря, тут недавно вспоминал  вас?
      - Надеюсь, «незлым, тихим словом»?
      - Не злым и очень тихим, - снова улыбнулся Типчук. – Вы могли бы в своей газете напечатать компромат на Селезнева?
      - На бывшего вашего соперника? Префекта, что ли?
      - На него, – кивнул Типчук.
      - Материал серьезный? Не, извините, лажа?
      - Конечно, серьезный! Вы же меня знаете. Пару недель назад Селезнев юбилей отмечал в одном из ресторанов, и оплатил банкет не из собственного кармана, а из бюджета. Компрометирующие бумаги я вам дам, на нужных людей из ресторана выведу.
      - Хорошо! Давайте созвонимся.
      - Да, вот возьмите мою визитку, - Типчук протянул Антону визитку, Антон тут же обменял ее на свою.
      Ну, что ж – вполне логично и понятно. Один политик, потерпевший поражение на выборах, закономерно ловит любой промах другого политика, победившего. И от этого получает если не материальное, то вполне реальное моральное удовлетворение.
      Жизнь вертелась колесом. Времени для отдыха почти не оставалось.
      
25.
      Инна сдавала вступительные экзамены в Днепропетровский госуниверситет на экономический факультет. Она понимала, что даже если будет получать стипендию, ей придется трудно. Потому и приняла решение поступать на вечернее отделение с тем, чтобы потом устроиться куда-нибудь на работу. Ей оставался последний экзамен по английскому языку и, судя по раскладам, если получит не меньше «четверки», может уже считать себя студенткой.  Но это будет только завтра, а сегодня она весь день проводила в библиотеке. На ее счастье. Иначе день этот был бы напрочь вычеркнут из ее абитуриентской эпопеи.
      Около двух часов дня в квартиру Хилковых позвонили. Дома были и Владилен, и Катя. Услышав звонок, они оба вышли в прихожую и молча переглянулись, словно спрашивая друг у друга, к кому это пришли. Но, поскольку Владилен был ближе к двери, он первый и подошел к ней. Звонок повторили, но звонили уже более настойчиво. Владилен глянул в дверной глазок и вдруг побледнел. Он увидел трех милиционеров, в одном из которых узнал капитана Хохлова. Как ужаленный, отскочил от двери и перепуганным шепотом заговорил с Катей.
      - Там милиция. Наверное, за мной.
      - Ты что-то натворил? – так же шепотом, но с явным неудовольствием спросила Катя.
      - Нет! – покачал головой Владилен, но там стоит капитан, который меня шантажировал и угрожал.
      - Хилков, открывай! – раздался голос за дверью и уже стали не только звонить, но и колотить в дверь чем-то твердым, вероятно прикладом автомата или рукоятью пистолета.
      Брат с сестрой отошли подальше от двери в комнату.
      - Не открывай, они меня заберут, - продолжал шептать он все такой же бледный.
      - Но они дверь сломают, - возразила Катя.
      - Тогда я спрячусь на балконе, - Владилен бросился к балконной двери, но Катя его остановила.
      - Нет, лучше на лоджии. И накройся чем-нибудь.
      Они бегом вбежали в дальнюю комнату, Владилен быстро выпрыгнул на лоджию, пригнувшись при этом, чтобы его никто ни с улицы, ни из соседей не увидел, Катя тут же закрыла лоджию на щеколду и едва не бегом бросилась в ванную, сразу же включив воду и став наматывать полотенце на голову. Лишь после этого она решила открыть дверь, но было уже поздно. Старший из трех милиционеров, капитан Хохлов скомандовал:
      - Выбивайте дверь!
      Двое, отступив на полметра, насколько позволяла ширина коридора, тут же всей силой плечами навалились на оказавшуюся довольно хлипкой дверь. Дверь, вылетев из петель, рухнула в коридор, ведущий в кухню, едва не задев чуть приоткрывшую дверь ванной Катю.
      - Вы что, с ума сошли? – не своим голосом закричала на смерть перепуганная девушка. – Вы кто такие? Вы что творите?
      - Милиция. Капитан Хохлов, - даже не открывая удостоверение, Хохлов махнул перед глазами Кати красной корочкой и тут же убрал ее назад. – Ты кто такая?
      - Во-первых, это моя квартира, я здесь живу. Во-вторых, не надо мне тыкать.
      - Кто такая, я спрашиваю? Паспорт покажи.
      Катя стояла в окружении трех здоровых мужиков в милицейской форме и вдруг четко осознала, насколько она беззащитна. А тут еще и любопытная соседка из квартиры напротив высунула свой любопытный нос в щелку своей двери. Она пошла в комнату за паспортом, а Хохлов в этот момент кивнул подчиненным:
      - Обыщите квартиру!
      - А у вас ордер на обыск и на взламывание дверей есть? – Катя растерянно смотрела на не церемонившихся в ее квартире милиционеров, держа в правой руке паспорт.
      - У нас есть данные, что в этой квартире находится наркопритон. И, в таком случае, мы имеем полное право вскрывать дверь безо всякого ордера, если дверь не открывают.
      - Я была в ванной и не слышала звонка.
      Хохлов довольно грубо выхватил у нее паспорт и открыл его.
      - Хилкова Екатерина Алексеевна. Ты кем Хилкову Владилену приходишься?
      - Я его сестра.
      - Понятно, - отдавая паспорт, произнес Хохлов. – Тоже наркоманка?
      - Почему тоже? – Катю взбесила бесцеремонность капитана, и она решила отыграться на нем в его же тоне. – Что, кто-то из вас принимает наркотики?
      Это уже было слишком. Какая-то шибздица смеет ему дерзить при исполнении служебных обязанностей.
      - Ну-ка, покажи руки! – крикнул он.
      - Что? – не поняла Катя.
      Но Хохлов тут же схватил ее за левую руку и задрал рукав халата выше локтя. От резкого движения полотенце на голове раскрутилось и упало на пол.
      - Что вы делаете? – закричала Катя. – Я буду на вас жаловаться.
      Не найдя следов от уколов на левой руке, Хохлов произвел ту же операцию с правой, но и там было чисто.
      - Пятки, пятки показывай, - Хохлов уже терял самообладание.
      Милиционеры тем временем осмотрели все комнаты, ванную и туалет, заглянули на балкон и лоджию, правда, не выходя из квартиры.
      - Все чисто, Стас. Нет Хилкова.
      - Где твой брат?.. Где твой брат-наркоман, спрашиваю?
      - Я не знаю, - тихо произнесла Катя и слезы обиды от полученных унижений полились по ее щекам. – Он мне не докладывает, куда ходит.
      - В общем так, Хилкова Екатерина Алексеевна, запомни и передай своему братцу, что отныне у вас спокойной жизни не будет. Ваша квартира у нас под наблюдением. Насколько я понимаю, твой братец ответственный квартиросъемщик. Так вот, передай ему, что еще один звоночек, и квартира у вас будет отобрана. Я не потерплю на своем участке наркопритонов. Пошли!
      Хохлов развернулся и подошел к дверному проему. Оба опера последовали за ним.
      - А двери мне кто на место поставит? – крикнула им вслед Катя.
      - А зачем? Так будет легче квартирку проветривать, - хмыкнул один из оперативников, последним выходя на лестничную площадку.
      У Кати началась истерика. Не об этом ли, кстати, и был замучивший ее многократно сон о взламывании двери? Прямо пророчество какое-то! Отплакавшись и немного успокоившись, она подошла к лоджии, открыла дверь. Владилен так хорошо укрылся мешковиной, забившись в угол, что Катя даже не сразу обнаружила его.
      - Вылезай, братик. Трусливый ты мой. Иди, посмотри, что твои друзья мильтоновские натворили.
      Владилен сбросил с себя мешковину. Взъерошенные волосы, дрожащее от испуга тело и бледное лицо вызвало жалость у Кати, собиравшейся перед тем высказать брату все, что у нее накипело на сердце за все это время. Увидев его таким, она подумала, что, возможно, и впрямь этот капитан ему за что-то мстит.
      Владилен испуганно глянул на Катю и спросил дрожавшим голосом:
      - Они ушли?
      - А ты как думаешь?
      Владилен вышел в прихожую и обалдело остановился, увидев вышибленную дверь и кавардак в квартире.
      - Я сейчас что-нибудь придумаю, - пробормотал он, поднимая дверь и прикладывая ее к дверной коробке.
      - Ага! Там с мясом все выдрано, - вздохнула Катя, а потом махнула рукой и ушла в свою комнату, бросившись на кровать и уткнувшись лицом в подушку.
      Она снова заплакала.
      Владилен стоял некоторое время в растерянности. Не знал, что делать. Случайно повернул голову в сторону своей комнаты. И тут же его осенило. Он подошел к комнатной двери, снял ее с петель, поставил рядом с входной. Убедился, что они одинаковы по размерам и облегченно выдохнул. Достал инструменты, стал отверткой выкручивать шурупы с погнутых петель.
      Когда ближе к вечеру вернулась домой Инна, она поначалу ошарашенно посмотрела на изменившуюся входную дверь, затем нажала на кнопку звонка. Дверь ей открыл Владилен, только что приладивший бывшую наружную дверь к дверной коробке  в своей комнате.
      - Что-то я не поняла? Здесь что-то произошло?
      - Ой, Инна, как хорошо, что тебя здесь не было, - вышла из своей комнаты Катя, уже окончательно пришедшая в себя.
      Она в деталях рассказала младшей сестре о происшествии.
      - Даже не знаю, что делать, - заключила свой рассказ Катя.
      - Надо заставить Влада переписать квартиру на тебя, ведь ты уже совершеннолетняя. И позвонить Антону в Москву. Пусть приедет. Может что-нибудь посоветует.
      - И то правда. Я даже как-то не подумала об этом.
      
26.
      Вся редакция «Московских курантов» стояла на ушах. Первый заместитель главного редактора газеты Окунев был зол на весь свет. Он не понимал, как такое могло случиться. Вчера он был выпускающим редактором номера, и ему казалось, что номер получился лучшим за последний месяц. Думал, что заткнул за пояс остальных замов, по очереди курировавших выпуски. Но когда утром пришел в редакцию и увидел на своем столе последний номер, глаз, как обычно, автоматически уткнулся в самую последнюю строку самой последней страницы, туда, где и стояла фамилия выпускающего редактора. Ему показалось, что ему что-то попало в глаз. Кончиком пальца тронул веко и снова глянул в то самое место: нет, там действительно стояла издевательская подпись – «ОКУНЕФФ». Ладно бы латинскими буквами на западный манер. Но набрано-то ведь кириллицей! Это диверсия! Окунев уже в этом не сомневался. Он догадывался, что его недолюбливают в редакции, но чтобы до такой степени, чтобы привсенародно унизить!
      - Кто это сделал?! – заорал Окунев, входя в компьютерный центр и размахивая перед своим лицом газетой. – Кто посмел это сделать?
      - Что сделать, Владимир Ильич? – вскочил со своего места директор компьютерного центра, невысокий, довольно щуплый, но ладно скроенный молодой человек.
      В конечном итоге он отвечал за всех наборщиков и верстальщиков, поэтому и понимал, что спрос будет в любом случае с него.
      - Гриша, ты читал сегодняшний выпуск? – набросился на него Окунев.
      - Да, еще вчера с ним познакомился.
      - Вчера и я с ним познакомился, а сегодня обнаружил вот такую хрень! – он сунул в руки Григория газету и ткнул пальцем в фамилию выпускающего редактора. – Я сейчас не буду выяснять, чья вина, а через полчаса жду у себя всех причастных к верстке – тебя, мастера по фотовыводу пленок, старшего корректора, верстальщика… Кто, кстати, вчера верстал?
      - Фелисата Поцелуева и Сергей Трошев.
      - Вот, и их приводи. Всё!
      Окунев прямым ходом из компьютерного зала направился в кабинет к главному редактору. А тот, услышав крики Окунева, через секретаршу выяснял, в чем дело. Но та пока также ничего не могла сообразить.
      - Ты чего шумишь, Володя? – увидев приближающегося Окунева, вопросил главред.
      - Представляешь, Анатолий Семенович, какой-то диверсант написал мою фамилию с двумя «фф» на конце.
      - Это как? – не понял главный, возвращаясь к себе в кабинет и беря в руки свежий номер.
      Вчитавшись, он все понял и его даже смех разобрал.
      - Как они по тебе прошлись, Ильич!
      - Тебе смешно, да? – обиженно произнес Окунев. – Вот и им, наверное, смешно, засранцам.
      Окунев был недалек от истины. Едва он покинул компьютерный зал, смех разобрал сначала Григория, затем остальных, сразу понявших, в чем дело. Но, поскольку смеяться громко не рискнул никто, вот и пырскали себе в ладони. Впрочем, корректорам было не смешно, ведь на них, как на последнюю инстанцию, могли свернуть всё. Старший корректор тут же полезла в шкаф за вчерашней корректурой.
      Антон Забияка сегодня был дежурным заместителем ответственного секретаря. То есть, в то время это означало, что он должен был, в набранном на компьютере тексте, специальной линейкой высчитывать количество знаков, рисовать и выклеивать макет полосы (в смысле, страницы), определяя, сколько материалов на этой полосе поместится, а из того, что поместилось, какие нужно сокращать, а где добавлять небольшую информацию, или заменять одну заметку или статью на другую. И только затем уже  весь этот оригинал-макет отдавать на компьютерную верстку верстальщикам. Иногда приходилось и дозаказывать какие-то материалы, если их не хватало, или появлялось что-то срочное и интересное.
      Выпускающий редактор, один из заместителей главного редактора, зашел в кабинет, где работали ответственный секретарь и все его замы. В его руках было несколько листов отпечатанных на пишущей машинке.
      - С кем я сегодня работаю? – спросил он, обращаясь к ответственному секретарю.
      - С Забиякой, - кивнул тот в сторону высчитывавшего строки в статье Антона.
      - Прекрасно! Тогда, значит, так! Я даю тебе, Дмитрий, вот эту статью с моей визой. Я обещал автору когда-нибудь ее опубликовать. Но ты сделай так, чтобы она у вас в этом кабинете как-то незаметно исчезла, словом, тихо умерла.
      - Понятно! – улыбнулся ответственный секретарь. – Как прикажете, Владимир Павлович.
      - Я не приказываю, я, в данном случае, просто прошу, - говоря это, он подошел к Антону и положил тому на стол оставшиеся у него в руках листы. – А это тебе, Антон, чтобы не скучал на рабочем месте.
      - Спасибо, благодетель вы наш, - Антон поднял глаза на выпускающего и тут же начал перебирать появившиеся у него статьи. – По полосам самому разбить?
      - Да, я там отметил только две основные, на первую и вторую полосы, а дальше смотри визы редакторов отделов.
      - Хорошо.
      Едва выпускающий вышел, вбежала невысокая дама бальзаковского возраста (лет тридцати пяти-сорока).
      - Антон, ты сегодня ответсеком?
      - Так точно!
      - Слушай, там у тебя мой репортаж из Верховного Совета. Воткни туда и мое объявление: «Меняю автомобиль, «Жигули» шестой модели, на однокомнатную квартиру в любом районе».
      - Да ты что! На новостную полосу? Меня же Владимир Палыч застрелит.
      - Не застрелит, я с ним договорюсь.
      - Лида, не подставляй Антона. Договорись, и правда, сначала с Лебедевым, - вступился за Антона Дмитрий.
      - Ну, вы даете! В кои-то веки я вас о чем-то попросила… Да ну вас, - обиженно махнула рукой Лидия и выскочила в коридор.
      В это время Окунев разбирался в своем кабинете со вчерашней сменой. Старший корректор показала ему верстку со всеми корректорскими правками.
      - Ну, нет у нас этой строки, нет, Владимир Ильич. Мы вообще ее никогда не читаем.
      - Как это никогда? – удивился Окунев. – А каким же образом она появляется в газете?
      - Просто, на монтаже меняют строку с выпускающим редактором, клеют ее на пленку и уже в таком виде отвозят в типографию, - пояснял руководитель компьютерного центра Григорий.
      - Так, тогда где тот чудак, который выводил вчера фотопленки?
      - Нет его, - снова ответил Григорий. – Он уже почти месяц работает без выходных и сегодня попросил дать ему отгул.
      - Ну, вот вам и стрелочник, - пристукнул пальцами по крышке стола Окунев. – Это Брамс, что ли?
      - Он самый.
      - Я ему не то, что отгула бы не дал, я бы его уволил. Он давно уже нарывается на неприятности.
      - Он зарплатой не доволен, Владимир Ильич.
      - И что, теперь он будет хамить в газете?
      Антон ознакомился с одной статьей и пошел в кабинет фотокорреспондентов.
      - Мужики, нужно съездить в район ВДНХ, сфотографировать объект. А то статья есть, а фотки нет.
      - Пусть едет тот, кто эту статью и написал, - ответил ему один из двоих присутствовавших фотокорреспондентов.
      - Я не понял? Это как понимать?
      - А как хочешь, так и понимай, - сказал другой. – Мы вам что, рыцари на побегушках? Заранее нужно давать задание, а не когда вздумается. Валерка сейчас уедет на съемку к черту на куличках, а я остаюсь один на дежурстве.
      - Так, а ко мне какие претензии? Я, что ли, написал эту статью и забыл сфотографировать?
      Ответом на его вопросы было молчание.
      - Хорошо, я сейчас иду к выпускающему.
      - Да хоть к главному! А то повадились на нас выезжать.
      Антон так и не понял, почему к нему была проявлена такая агрессивность. И он в самом деле решил пожаловаться на фотокорров главному редактору. Поднялся на второй этаж.
      - Анатолий Семенович у себя? – спросил Антон у секретарши.
      - У себя, - кивнула та, не отвлекаясь от печатания текста на машинке.
      - Я загляну на минутку.
      - Ну, если только на минутку.
      Антон улыбнулся такому ответу и постучал в дверь.
      - Да, да, войдите!
      - Можно, Анатолий Семенович?
      - Какие-то вопросы?
      - Ну, в общем да.
      - Я слушаю.
      - Дело в том, что у меня к одной статье явно не хватает иллюстрации. Я хотел направить на объект кого-то из фотокорров, но они оба в грубой форме отказались ехать.
      - И в чем суть вопроса? – в упор посмотрел на Антона главный редактор.
      - Они мне сказали, иди хоть к главному редактору жалуйся, но мы никуда не поедем.
      - И вы решили и в самом деле прийти и пожаловаться главному редактору? Не надо быть рохлей, Антон Николаевич. Учитесь обходить подобные препятствия и справляться с ними самому. В конце концов, есть же ответственный за номер редактор.
      Такой ответ для Антона был неожиданным. Он некоторое время удивленно смотрел на главреда, затем чуть задрожавшим голосом ответил:
      - Я не рохля, Анатолий Семенович. Просто, я им не прямой начальник, поэтому приказывать и не могу.
      - То есть, мне нужно пойти и лично дать им задание?
      Антон поймал на себе насмешливый взгляд главного редактора.
      - Да нет, извините. Я, возможно,  действительно не прав.
      Антон покинул кабинет и в приемной столкнулся с Окуневым, на лице которого была явно написана решительная злоба. Он, не стучась, открыл дверь кабинета главреда.
      Антону стало не по себе. Его еще никто никогда не называл рохлей. Да и он не считал себя таким. Он мог найти выход из любой ситуации. Но, в данном случае, он натолкнулся на прямое хамство фотографов и немного растерялся. В конце концов, махнул рукой. Ему что, больше всех нужно? Пусть идет материал, какой есть.

27.
      Наконец-то Антону удалось взять недельный отпуск, чтобы съездить в Днепропетровск и разобраться в непростой ситуации, сложившейся там. Ведь возникла прямая угроза отъема квартиры у его родных. А он остался в семье старшим, а значит, самым мудрым. Сестры ждали его совета, звонили чуть ли не каждый день. Ольга, естественно, была не очень довольна: они, наконец, начали строить дом на купленном весной участке и практически каждые выходные ездили по три с лишним часа на электричке с тем, чтобы хотя бы полтора дня  в неделю посвящать строительству. А тут у Антона целая неделя свободная, но он решил ее посвятить не своей семье, а украинской родне. Они даже поругались.
      - Ну, как ты не поймешь, сестры просят моего совета, просят приехать, - объяснял Антон жене, - а я им что на это скажу? Разбирайтесь, мол, сами? Ты же понимаешь, они не каждый раз просят именно приехать. Значит, ситуация там, действительно, очень серьезная.
      - Ну да, серьезная. И ты при этом еще деньги им повезешь, - недовольно ворчала Ольга. – Как будто у нас их куры не клюют, наши дети в шелках, а дом на участке уже стоит достроенный.
      - Что за упреки, дура? Я что – куда-то на сторону хожу и деньги трачу? И потом, я недавно получил гонорар за публикацию повести в журнале. Так вот, часть этих денег я хочу потратить на поездку и на подарки моим родственникам. И все! Я больше на эту тему разговаривать не хочу.
      Ольга обиделась, поджала губы, быстро собралась и пошла на улицу. Люба тут же выбежала за матерью. Егор остался дома, но не выходил из своей комнаты. Не обращая на это никакого внимания, Антон стал собираться в дорогу. Достал свою потрепанную в частых поездках большую сумку, открыл шкаф и стал выбирать рубашки, какие возьмет с собой. Билет был уже у него в кармане, поэтому Ольга зря горячилась – отменять поездку Антон бы все равно не стал.
      Приехав на Курский вокзал, Антон прошелся несколько раз мимо многочисленных, выросших, как грибы после дождя, продовольственных палаток. Выбирал, где дешевле вошедшие в моду в те годы разного рода сникерсы, марсы и баунти. Он уже убедился, что именно здесь, на Курском, они были дешевле, нежели где-то в городе. А что могло скрасить серые будни сестер и брата, если не заморские шоколадки? Купил по пять штук каждой разновидности, имея в виду еще и сына двоюродного брата Николая. После чего с чувством исполненного долга пошел на перрон.
      И снова город на Днепре, снова его малая родина, на которую его периодически всегда тянуло даже при отсутствии всякого повода. Несколько раз привозил он сюда и Ольгу, которой также город понравился своей зеленью, своей рекой, своими улицами и проспектами.
      Он вдруг вспомнил, как много лет назад, еще учась в университете, приехав к матери на каникулы, он впал в так редко посещавшее его умиление, от которого в голове родились такие строки:
      «Мой город в дымке темно-синей.
      В волнах днепровских тонет взор.
      А в небесах бездонных стынет
      Неповторимый твой узор.
      
      Мой город! Вечное желанье
      Себя в простор твой окунуть.
      И вплоть до самоупованья
      К тебе душою всей прильнуть.
      
      Твои рассветы и закаты,
      Мой город, я встречать любил,
      И берегов днепровских скаты
      Вдоль-поперек я исходил.
      
      Мой город в дымке темно-синей.
      Ты – как всесильный старый маг.
      И пред тобой, как пред святыней,
      Я укорачиваю шаг».
      Помнится, он в тот приезд отнес это стихотворение, вкупе с еще несколькими, в редакцию местной «Вечерки» и редактор отдела культуры и литературы, известный в городе поэт, одобрил небольшую подборку, включая и это стихотворение, и опубликовал ее в одном из номеров.
      На вокзале его встречали сестры.
      - Здравствуй, Антоша, - едва ли не хором сказали они, подошли к брату и поцеловали его в щеку каждая со своей стороны.
      - Ну, во-первых, я поздравляю Инну с успешным преодолением абитуриентского барьера и с получением гордого звания студентки, - Антон искренне радовался за самую младшую сестру. – Экзамены сложно было сдавать?
      - Так я же на вечерний поступала. Там, все-таки, конкурс меньше и проходной бал ниже.
      - Инна, никогда не нужно умалять своих достоинств. Ими надо гордиться. Раз был конкурс, значит, были и отсеявшиеся. Так?
      - Так, - согласилась Инна.
      - Ну, вот видишь, - улыбнулся Антон, погладив сестру по голове, отчего та слегка раскраснелась.
      - Я боялась, что она не сдаст последний экзамен, - заговорила Катя. – Как раз же накануне у нас все и произошло.
      - Ну, рассказывайте, что тут случилось, - не дожидаясь приезда домой, попросил Антон.
      Катя выплеснула на Антона весь заряд своих эмоций, в красках живописуя происшествие с милицейским обыском. Он понял все сразу: милиция действовала так в наглую потому, что не боялась получить отпор. Они знали, что останутся безнаказанными потому, что как их могли наказать две девушки-сироты, одной из которых только-только исполнилось восемнадцать, а другая и вовсе еще была несовершеннолетней, да всего боящийся парень, запутавшийся в своих связях.
      - Нужно было написать об этом прокурору с просьбой разобраться во всем, - дослушав рассказ до конца, произнес Антон.
      - Я писала, - ответила Инна. – Нам посоветовал это сделать Петр Александрович.
      - Кто такой Петр Александрович?
      - Это… - Инна замялась.
      - Это ухажер Елены Васильевны, - Катя нашлась быстрее. – Мамы Володи Карпеца.
      - А, понял, - кивнул Антон. – А Володя Карпец это тот самый молодой человек, который за тобой ухаживает?
      Он взглянул на Инну, та опустила глаза.
      - Ну да, Инкин жених, - поддела сестру Катя.
      - Иногда тебе лучше молчать, - Инна была недовольна последней репликой сестры.
      - Ну, ладно вам, хватит, - успокоил сестер Антон. – Не хватало еще вам поругаться друг с дружкой.
      - А ты думаешь, что мы только и делаем, что целуемся с ней? – проворчала Инна, но Антон не стал больше развивать эту тему.
      Они, наконец, доехали до нужной остановки, вышли из автобуса и направились к дому. Катя открыла дверь своим ключом.
      - Видишь, какой дверью пользуемся, - кивнула она на белую межкомнатную дверь.
      Антон покачал головой и постоял на пороге некоторое время. Затем все-таки переступил порог. Инна тут же проверила комнату брата, где вместо прежней двери стояла бывшая входная – она была пустой.
      - Влад опять куда-то сорвался.
      - Пусть лучше он куда-то ходит, чем они приходят к нам, - констатировала Катя.
      - Ага, он и там доходится, - возразила Инна.
      Всегда, когда Антон приезжал, сестры ему уступали бывшую комнату мамы, а сами устраивались в средней, самой большой, которую они на старый манер называли залой. Вот и сейчас Антон сразу занес вещи в самую дальнюю комнату, сбросил пиджак и вышел к сестрам.
      - Ну, и как отреагировал прокурор? – вернулся к прерванному разговору Антон.
      - Да никак пока. Пообещал разобраться.
      - Когда же это Влад пристрастился к наркотикам? После маминой смерти?
      - Да, в общем-то, мне кажется, я замечала это и при маме, - вздохнула Катя. - Просто тогда он прятался, а сейчас ему прятаться не от кого. Он что, нас будет стыдиться, что ли?
      - Антон, мы боимся, как бы мильтоны нас отсюда не выжили, - тихо произнесла Инна.
      - Ну, во-первых, для этого нужны очень серьезные основания.
      - Ага! Будут они с нами церемониться, - хмыкнула Катя. – Тогда этот капитан мне прямо в  лицо сказал, что выживет нас отсюда, если они обнаружат здесь наркопритон.
      - А вы говорили Владу о том, что нужно переписать квартиру на кого-нибудь из вас?
      - Конечно! Сейчас можно переписать только на Катю, она же уже совершеннолетняя.
      - Ну, и что он ответил?
      - Как же, говорит, за дурака меня держите, что ли? Я на вас перепишу квартиру, а вы меня потом вообще из списка жильцов вычеркнете.
      - Действительно, дурак, - пожал плечами Антон. – Ладно, я с ним сам поговорю.
      Владилен появился только поздно вечером, когда Антон, а за ним и сестры уже легли спать. Он открыл квартиру своим ключом и, стараясь не шуметь, прошел в свою комнату. Антон слышал, как пришел брат, но благоразумно решил ночью не начинать чтение лекций по семейному воспитанию.
      Утром сестры приготовили Антону завтрак и ушли: Катя на работу, Инна по каким-то своим делам. Был будний день. Солнце с самого утра отсиживалось за тяжелой, свинцового цвета тучей, которую, как ни старался, не мог согнать с насиженного места даже  довольно сильный западный ветер. Впрочем, дождя тоже не было, хотя в воздухе постоянно пахло сыростью.
      Антон поел и, открыв дверцу большого двустворчатого шкафа, нашел старую картонную коробку из-под обуви, где хранились старые семейные фотографии. Он по-прежнему не отобрал все его детские снимки, а также фото бабушки и дедушки еще с довоенных и послевоенных времен. Помнил даже, что где-то была фотография 1910-х годов, на которой перед камерой позировали два бравых усатых то ли солдата, то ли младших офицера. Еще в детстве он спрашивал у мамы, кто это такие, а та ответила, что это родные братья ее матери. Стало быть, ее дядья, а его, Антона, двоюродные деды. Сразу он почему-то не решился забрать с собой в Москву эти пожелтевшие снимки, а теперь он их не находил.
      В прихожей послышались шорохи и шаги. Это проснулся Владилен. Антон закрыл коробку, положил ее на место и полез в свою сумку, где оставались еще привезенные им шоколадки. Дождавшись, пока брат умоется, приведет себя в порядок и направится на кухню, Антон решил тоже выйти на свет белый.
      Владилен от неожиданности даже вздрогнул, повернул голову в сторону Антона и сначала, будто не веря своим глазам, всматривался в знакомые черты лица, а затем улыбнулся.
      - Антон, ты когда приехал?
      - Привет, брат. Да вот, вчера и приехал.
      - Девчонки знали об этом?.. Ну, конечно, а мне сообщить заранее было нельзя, - обиженно скривил губы Владилен.
      - Видимо, они хотели сделать тебе сюрприз. Не все же тебе их удивлять.
      - Ага, их удивишь!
      Владилен растерянно стоял посреди кухни, не зная, что ему делать. Поняв это, Антон кивнул в сторону плиты.
      - Да ты ешь, ешь. Мы же можем поговорить и за столом.
      - А ты будешь?
      - Я уже. Я же не привык спать до одиннадцати часов. Так можно и все самое интересное проспать.
      - Ну, ты, наверное, и не в два часа ложишься.
      - Тоже верно. Впрочем, врачи вообще никому не рекомендуют ложиться в два часа. Самый здоровый сон – с одиннадцати до семи.
      - Да, если бы все так тщательно следили за своим здоровьем, что бы тогда делали те самые врачи? – улыбнулся Владилен, выкладывая со сковородки на тарелку яичницу и отрезая большой кусок белого хлеба.
      - Ничего, они бы нашли себе другую работу. Впрочем, что мы о врачах. У тебя-то как дела?
      - Да нормально.
      - Ну да, так нормально, что милиция даже двери в квартиру высаживает в поисках тебя.
      - Уже нажаловались? – недовольно  произнес Владилен.
      - Причем здесь нажаловались? Ты меня извини, я же не идиот. И ты тоже, правда?
      - Ты это к чему? – не понял Владилен.
      - А к тому, что нормальный человек просто так не будет к себе в комнату ставить входную дверь, а наружу – межкомнатную.
      - А, это! Да, тут был случай.
      - И насколько я знаю, случай этот был неслучайным…
      - Что ты знаешь? Ты там в своей Москве устроился, а я здесь…
      - Ты успокойся, в Москве тоже не все устраиваются, как и здесь не все катятся под откос.
      - Это значит, я качусь под откос?
      Владилен вспылил, встал на ноги, поставил тарелку в раковину. И стал наливать себе компот.
      - Я этого о тебе не говорил, Влад… Кстати, - вдруг вспомнил Антон о шоколадках, - я тут привез всем вам сникерсы, марсы, баунти. Принести? Ты ведь, наверное, их только по ящику и видел в рекламе?
      - Не нужны мне твои баунти, - все еще обиженно произнес Владилен.
      В это время в дверь позвонили. Антон хотел было пойти открыть, но Владилен остановил его.
      - Подожди, это, наверное, ко мне.
      Он подошел к двери, спросил:
      - Кто?
      - Владик, это я, Толян. Я с Таськой.
      Владилен немного испуганно оглянулся на стоявшего позади Антона, приоткрыл дверь так, что сам с трудом в нее протиснулся, и вышел на лестничную клетку. Пока Владилен выходил, Антон услышал веселый, беззаботный голос молодого человека, продекламировавшего переделанный стишок-бормоталку Винни-Пуха:
- Кто ходит в гости по утрам,
Тот поступает мудро:
Стаканчик тут, стаканчик там,
На то оно и утро.
 Антон, услышав это, расхохотался. Затем было слышно, как Владилен что-то негромко объясняет своим дружкам. Те что-то ему отвечают. Слов их Антон не слышал, да он и не пытался их расслышать. Прошел в большую комнату, как ее называли сестры – залу и там сел на диван, включив старенький, взятый Катей на прокат, телевизор с очень плохими красками.
      Минут через пять Владилен вернулся, закрыв за собой дверь. Прошел на кухню, допил компот. Антон продолжал сидеть, чувствуя, что Владилен сам подойдет к нему. Хоть и не сразу, но именно так и произошло.
      - Антон, дай мне попробовать… ну, эти, импортные шоколадки, - в голосе Владилена Антон уловил нотки заискивания.
      Видимо, визит непрошенных гостей был не к месту и Владилен понял, что отпираться дальше ему бесполезно. Значит, глина уже готова к лепке, пришел к выводу Антон. Он встал, подошел к столу, на котором стоял телевизор и куда он положил отвергнутые поначалу братом заморские сласти. Взял их все три одновременно и протянул Владилену.
      - Только все три сразу-то не ешь, растяни удовольствие и вкус каждой оцени, - улыбнулся он.
      Владилен по очереди разглядывал обертки, выбирая, с чего начать. Наконец, выбрал баунти, остальные положив в карманы спортивного трико с оттянутыми вперед коленками.
      Дождавшись, пока брат несколько раз откусит и прожует шоколадку, Антон заговорил, глядя на стоявшего рядом Владилена снизу вверх.
      - Как же ты до жизни такой докатился, Влад? И что бы сказала мама, если бы до этого дожила?
      - До какой жизни? – сразу насупился Владилен. – Я что, кому-то жить мешаю?
      - Ну, возможно, мешаешь своим сестрам. Ты думаешь, вообще, что может случиться с беззащитными девчонками, когда твои дружбаны здесь наширяются и их потянет на подвиги?
      - Пусть только попробуют, я любого из них заломаю, - распетушился Владилен.
      - Ну да! Только их много, а ты один. Это -  во-первых. А, во-вторых, тебя сначала милиция заломает, и из квартиры вас всех на улицу вышвырнут.
      - Это они на понт берут.
      - Да не на понт, брат, совсем не на понт. Я специально консультировался у юристов, - Антон принял жесткий тон, понимая, что сейчас на Владилена можно воздействовать только угрозой. – Понимаешь, ты ответственный квартиросъемщик – то есть, ты отвечаешь за все, что в этой квартире происходит. А если здесь ты собираешь наркоманов со всей округи, то милиция имеет полное право врываться сюда без предупреждения и безо всякого ордера на обыск. Тебя за это посадят, а квартиру отберут в фонд города, выгнав девчонок на улицу. И ты, когда с отсидки вернешься, куда пойдешь? Ты этого хочешь добиться?
      Антон поднялся. Ему так легче было разговаривать. Он сделал паузу и посмотрел на Владилена. Было видно, что смысл всего сказанного дошел до брата, и он стоял несколько ошарашенный.
      - Ты же нормальный пацан был. На заводе каком работал. Выгнали? Именно за это дело и выгнали? Где ты сейчас работаешь?
      - На одной стройке, сторожем.
      - Вот, видишь! У тебя строительная профессия, а ты на стройке сторожем устроился. А все из-за этой проклятой дури.
      - Мне обещали, когда появится вакансия, перевести на должность плиточника.
      - А если не появится, так и будешь сторожить? Ты ж здоровый хлопец, а жизнь пускаешь под откос. Тебе, вон, бабу надо найти и жениться. Но кто за тебя такого, замуж выйдет?
      - За какого такого? – обиделся Владилен и Антон понял, что слегка перегнул палку.
      Поэтому сразу решил переменить тему.
      - Ладно, Влад, не обижайся. Я же не учить тебя приехал, а помочь. Послушай, я завтра пойду к твоему капитану и поговорю с ним по душам, а ты…
      - Как же, станет он с тобой говорить, тем более по душам. У него у самого родной братан – наркоман и ему очень хочется его выгородить, а меня сломать.
      - Со мной говорить станет, - Антон на секунду скрылся в своей комнате и достал из внутреннего кармана пиджака красное удостоверение журналиста. – Я ему вот эту корочку покажу. И то, что у него самого рыльце в пушку, будет одним из моих козырей.
      Владилен бережно взял из братниных рук удостоверение и открыл его, прочитав все, что было написано внутри. Затем вернул его брату и положил в рот последний кусок шоколадки.
      - Но ты мне должен помочь, Влад.
      - Чем я могу тебе помочь?
      - Ты должен написать заявление в ЖЭК о том, что просишь сделать ответственным квартиросъемщиком, вместо себя свою сестру Екатерину. Ну, скажем, ты куда-то надолго собираешься уезжать, а в квартире должен оставаться ответственный человек. И тогда ни один капитан, даже полковник, не сможет покуситься на эту квартиру. Ты мне веришь?
      Владилен почесал за ухом. Думал несколько минут.
      - Даже если я напишу такое заявление, у меня его в ЖЭКе не примут.
      - Это почему же?
      - А у меня паспорта нет.
      - А где же он? – удивился Антон.
      - Да тот же капитан Хохлов и отобрал.
      - На каком основании?
      - А ни на каком. Сказал, что проверка паспортного режима. А потом добавил, что теперь-то я у него точно буду под колпаком.
      - Та-ак! Вот это дела. Но мне девчонки об этом даже не сказали.
      - А они не знали. Я им не говорил.
      - Понятно! Ну, это чистой воды самоуправство. Я на него запросто пожалуюсь начальству, и отдаст паспорт, как миленький. Тем более, что у нас  с тобой есть большой плюс, Владик.
      - Какой плюс?
      - Ну, у нас не только разные фамилии, но даже отчества. Так что, он никаких родственных связей проследить не сможет. А я ему по-своему, по-журналистски, попытаюсь объяснить, как он не прав. Не беспокойся, паспорт он тебе вернет. Сегодня же пойдем к нему. А сейчас сделай то, о чем я тебя прошу, перепиши квартиру на Катю, чтобы я был спокоен.
      - Хорошо, только мне лист бумаги и ручка нужны. И скажи, что писать.
      - Да нет проблем.
      Когда Владилен поставил в заявлении свою подпись, Антон выдохнул облегченно. Он взял у брата бумагу, аккуратно сложил ее вчетверо и положил во внутренний карман пиджака.
      Владилен привел брата в районное отделение милиции. Объяснил капитану Хохлову, что он из Киева, работает над серией статей о социальном положении многодетных семей, каковой и являются Хилковы. Ему, Антону, порекомендовали обратить внимание на эту семью в местном собесе. И он рад, что занялся историей именно этой семьи, поскольку мать умерла, отец не известно, где, а брат оказался не совсем законопослушным гражданином, коль стоит на учете в милиции.
      - Да, да! – согласно кивал Хохлов. – Я уж его несколько раз предупреждал, что он допрыгается.
      - Кстати, Владилен, - глянул Антон на брата, - я хотел бы вас попросить выйти и подождать меня в коридоре. Не хотелось бы, чтобы он тут все слушал, - обратился он теперь уже к капитану.
      - Да, да, Хилков, выйди.
      - Послушайте, Станислав… не знаю, как вас по отчеству?
      - Можно без отчества.
      - Хорошо, Станислав без отчества, - улыбнулся Антон. – Но ведь и вы тоже в отношении Хилкова закон нарушили.
      - Не понял? – насторожился Хохлов.
      - На каком основании вы у него паспорт отобрали? Даже у людей, находящихся под подпиской о невыезде, и то паспорта не отбирают.
      - Да это я так, для профилактики, - примирительно произнес Хохлов. – Попугать его хотел. Паспорт ему я, конечно, верну. Надо же, успел пожаловаться.
      Он выдвинул ящик стола и положил перед собой синего цвета тоненькую книжицу.
      - Они же по-другому не понимают, эти выродки, - стал жаловаться Хохлов. – И себе жизнь портят и другим мешают.
      - Я поэтому и пришел к вам побеседовать на эту тему, - продолжал свою игру Антон. – Вам, наверное, приходится общаться не с одним только Хилковым.
      - К сожалению!
      - Ну, и из каких семей чаще всего получаются наркоманы.
      Хохлов на секунду задумался.
      - Да-а… из разных, в общем-то.
      Они проговорили еще минут десять. В конце Хохлов попросил, если статья такая появится, прислать ему экземпляр.
      - Так сказать, для политработы, - осклабился капитан.
      - Разумеется.
      Он попрощался, вышел из кабинета и кивнул Владилену.
      - Иди, забери свой паспорт. И больше просто так никому его не отдавай.
      Свою днепропетровскую миссию Антон выполнил с блеском. Нужно было возвращаться домой, в Москву.
      
28.
      Катя теперь всякий раз, приходя на остановку, дожидалась именно автобуса того маршрута, на котором работал тот улыбчивый длинноволосый блондин. И хотя она понимала, что работа у водителей сменная, каждый раз, когда за рулем оказывался другой человек, она расстраивалась. Зато, когда они встречались, искренне радовались оба. Он ей мигал фарами, она приветливо, с легкой долей не известно откуда взявшегося у нее кокетства, но не очень заметно для других махала рукой. В такие дни у нее улучшалось настроение, она готова была даже шутить на работе, что немало удивляло ее сослуживиц. И, самое главное. Выполнив свою норму, она помогала наверстывать упущенное или исправлять брак другим, всегда помня, как, в свое время, Владилен, едва только устроившийся на «Южмаш», рассказывал, как видел на стене в цехе огромный плакат с большой надписью: «Брак в работе – позор!». Правда, после этого она всегда жаловалась вечером Инне на то, что у нее стали уставать глаза – нелегко ведь постоянно напрягать их, работая с тонкими и маленькими швейными иглами.
      Благодаря таким дням даже поначалу тихо ненавидевшая Катю Людмила как-то незаметно для себя самой сблизилась и подружилась с ней. Стала приходить к Кате в гости, и познакомилась с Инной.
      Как-то раз Катя возвращалась домой после очередной смены какая-то задумчивая, мысли прыгали в разные стороны, половина пуговиц на плаще были расстегнуты, но сейчас это даже не беспокоило ее, всегда тщательно следившую за своим гардеробом. Беспокоили ее и выходки Владилена, все чаще, несмотря на обещания Антону, приглашавшего к себе (а, значит, и к ним) домой своих новоиспеченных дружков. Вероятно, его несколько успокоил и расслабил тот факт, что на нем уже не висит фактор возможного изъятия квартиры. Салон троллейбуса, к удивлению, был наполовину пуст. Возможно, потому, что она ушла домой с работы несколько позже обычного и основной поток людей уже прошел. Она даже не заметила, как рядом с ней присел некий молодой человек. Лишь проехав пару остановок, она боковым зрением увидела, что на нее кто-то смотрит. Ей это ужасно не понравилось и она по своей привычке хотела было нагрубить этому нахалу, повернула к нему голову и открыла рот, да так с открытым ртом и замерла на несколько секунд.
      - Здравствуйте, - поприветствовал ее тот самый молодой человек, привычно радостно улыбаясь.
      - Ой, здрасьте! А я думаю, кто это на меня так смотрит, - наконец опомнилась Катя. – А вы что… уже на троллейбусе ездите?
      - Только исключительно в качестве пассажира, - парень продолжал улыбаться. – И только исключительно из-за вас.
      Катя явно смутилась, налившись краской.
      - Правда, правда! Я ждал вас на автобусной остановке целых сорок минут, а потом случайно увидел вашу фигурку, идущую в сторону троллейбуса. Ну, думаю, изменила нашему маршруту…
      - Да нет, просто вечером я не тороплюсь и мне все равно, на чем возвращаться домой, - потупив взор, стала вдруг оправдываться Катя.
      - Меня Васей зовут, а вас?
      - Катя, - она впервые осмелилась поднять на него глаза.
      - Вы где работаете, Катя?
      - На Володарке, швеей-мотористкой.
      - Правда? Удивительно! У меня мама тоже портниха. Только она в ателье работает. Ну, а я водителем на автобусе…
      - Да я знаю.
      Он вдруг сообразил, что она и в самом деле знает, кем и где он работает. Собственно, благодаря этому они и познакомились. И, поняв это, он засмеялся. А она, глянув на него, тоже рассмеялась. Весело и счастливо. На них даже пару раз обратили внимание другие пассажиры.
      Они разговорились. Правда, больше говорил все-таки он, а она больше слушала. Но зато теперь ее мысли пришли в полный порядок. Даже Владилена выбросила из головы. И тут же заметила, что несколько пуговиц на плаще оказались не застегнутыми. Быстро и как бы мимоходом устранила этот непорядок.
      - Конечная! – вдруг донеслось до ее сознания.
      - Ой, я, кажется, проехала свою остановку, - вздохнула она, вставая.
      - Вот видишь, как плохо изменять автобусу и ездить на какой-то рогатой жужжалке, - незаметно перейдя на «ты», он тоже встал и они, вместе с другими пассажирами, направились к выходу.
      - Как раз наоборот! Твой автобус увез бы меня еще дальше, - и она ему также «тыкнула». – А так хоть недалеко заехала.
      Им снова стало смешно.
      Выйдя из троллейбуса, они остановились. Понимая, что Катя сейчас направится в сторону своего дома, он робко взял ее под руку и негромко предложил:
      - Может, пойдем куда-нибудь погуляем?
      Она сначала хотела было освободить руку, но тут же передумала, грустно выдохнув.
      - А куда?
      Он вздохнул с облегчением.
      - Да хотя бы по берегу Днепра побродим. Или, лучше, в кино пойдем. Здесь какой-нибудь кинотеатр есть поблизости?
      - Есть. «Салют» называется. Но давай сначала побродим, а потом пойдем.
      До него не сразу дошел смысл ее последней фразы, а когда дошел, у него снова случился приступ смеха. Но, на сей раз, Катя его не поддержала.
      - И что я смешного сказала? – она, наконец, освободила свою руку.
      Он тут же перестал смеяться.
      - Извини, Катя. Это непроизвольно. Просто я очень рад, что ты согласилась.

29.
      Антона задело за живое оскорбительное слово главного редактора. Он решил доказать и ему, и всем остальным, что он не рохля, когда нужно самостоятельно решать какую-либо задачу, и что он способен сам поставить себя на ноги. Он решил открыть свое собственное дело. А, поскольку лучше всего он умел делать газету, то и следовало открыть свое собственное издательство. Разумеется, дело это было рискованное. Но, кто не рискует – тот не пьет шампанское. А как раз шампанское Антон предпочитал всем остальным алкогольным напиткам. Поначалу решил даже Ольге не говорить ничего, зная ее впечатлительность и даже страх и неуверенность во всем новом.
      Но и сделать это решил ради жены и ради детей, поскольку у Ольги на работе начались твориться непонятные дела: работы, как таковой практически не стало. В стране не было денег, чтобы строить новые самолеты. А раз самолеты не строились, то и авиационные герметики были ни к чему. Начались шарахания. Некогда закрытый институт (так называемый почтовый ящик), куда даже собственные сотрудники, забывшие дома или потерявшие пропуск, войти не могли, стали посещать делегации из капиталистических стран, в первую очередь, из Великобритании. А особенно крепкая дружба завязалась с китайцами. Вот уж где была потребность в самолетах!
      Антон стал потихоньку приглядываться к сотрудникам редакции: кого он мог бы пригласить в свою газету. А задумал он действительно глобальный проект - международную славянскую газету. Как раз в эти годы вновь, как и в XIX веке, как и в сороковых годах ХХ века всплыли на поверхность панславистские настроения в Восточной Европе, в связи с политическими переменами в странах так называемой тогда народной демократии, а проще говоря, в восточнославянских республиках и на Балканах. С ними рвались политические связи, но экономика, за десятилетия скрученная и повернутая в сторону Советского Союза, пока еще не могла существовать самостоятельно, а ничто так не сближает народы, как прочные экономические связи. Вот это и хотел использовать Антон в своей газете.
      И вдруг он вспомнил – у дочери завтра день рождения. Чуть было не забыл. А ведь день рождения – не простой. 10 лет! Можно сказать – первый круглый юбилей.
      Вечером первым заговорил с Ольгой об этом.
      - Эх ты! Хорошо, что вспомнил, - пожурила она его, улыбнувшись.
      - Ну, ты-то, наверное, уже и подарок припасла?
      - Естественно!
      Люба пригласила только своих самых близких подруг. Их было всего две и обе – Надежды. Одна на целую голову выше Любы, другая чуть пониже ее. Странно, что они сдружились. Ведь даже учились по-разному. Да и маленькая Надя из не очень благополучной семьи – отец частенько пил и гонял мать. Дочь, правда, не боялась отца и зачастую заступалась за маму, спасая, тем самым ее от побоев. Отец в своей Наде души не чаял. А пил, как он говорил, из-за неудачной женитьбы. Правда, кому из них больше не повезло (матери или отцу) Надежда пока еще, в силу своего юного возраста, не могла решить.
      Люба была красивой светловолосой девочкой, с тонким, аккуратным носиком и узкими губками. Правда, не понятно, на кого больше похожа. В ее лице было что-то от матери, но было и от отца. По случаю дня рождения Ольга сшила (а Ольга любила и умела шить, что в столь непростое время было отличным подспорьем для семьи) юбку и блузку из недавно купленной хорошей ткани. С самого утра расчесала дочери волосы на прямой пробор и заплела две косички, вплетя в каждую по большому белому банту. Было очень нарядно. И когда Люба в сопровождении Ольги вышла в большую комнату, Антон не удержался, расцвел в улыбке и продекламировал известный стишок Агнии Барто:
      - Синенькая юбочка,
      ленточка в косе.
      Кто не знает Любочку?
      Любу знают все.
      Стих Любе не понравился. Она нахмурилась и готова была расплакаться. Она давно уже считала себя взрослой, а папа все видел в ней ребенка. К тому же полная ассоциация с героиней стихотворения заставила ее повернуться назад.
      - Дай мне что-нибудь другое надеть, - требовательно обратилась она к матери.
      - Успокойся, Любаша. Папа же шутит, - обняла она дочь и прижала к себе.
      - Конечно, шучу, - подошел к ним Антон и повернул дочь к себе лицом. – Просто тебе очень идет это нарядное одеяние. Ты в нем еще красивее, чем в обычной одежде.
      Люба улыбнулась и прижалась к отцу. Он слегка отстранил ее, поцеловал в щечку.
      - Поздравляю тебя, моя самая любимая девочка. И, как говорится, расти большой, не будь лапшой.
      А Егор вдруг тоже решил поупражняться в поэзии.
      - В Москве родилась Любочка,
      В Москве она росла.
      Зимой и летом стройная,
      Красивая была.
      В другом случае Люба не преминула бы одернуть брата и поёрничать над ним, но сейчас это получилось очень мило, так что все, включая Любу, даже рассмеялись.
      Кроме подруг, конечно, были Антон с Ольгой, Егор и бабушка Любы, теща Антона. Ольга испекла большой пирог, в который традиционно вставили десять свечек. При свете одного лишь настенного бра сели за стол. Первая попытка потушить свечи одним махом Любе не удалась и под дружные возгласы подружек и брата, Люба дунула еще раз.
      - Ну, вот теперь можно и приступать к праздничному застолью, - констатировал Антон и стал разливать в фужеры взрослых шампанское. В то же время Ольга налила в стаканы детей сок.
      Посидев пару часов за общим столом, Ольга кивнула Антону и матери.
      - Оставим детей, без нас им будет веселее.
      Теща ушла домой, а Ольга с Антоном решили посетить кинотеатр, чего не делали уже несколько лет. И, в общем-то, не пожалели. С удовольствием посмотрели кинокомедию «Маска» с Джимом Керри в главной роли.
      Вечером, ложась спать, Егор добрыми глазами посмотрел на сестру. Когда та забралась по лестнице на свой второй ярус, он привстал и позвал ее:
      - Люб!
      - Чего?
      - А давай, когда вырастем, поженимся.
      - Дурак ты, Егорка! Брат на сестре не женится.
      Егор даже обиделся на это. Почему нельзя жениться брату, если ему сестра очень нравится?
      
30.
      У Инны наступила первая сессия. Хоть и с небольшой охотой, но ей на работе дали положенный по закону отпуск на время сессии. Работала она, можно сказать, по своей будущей специальности – экономистом в городском контрольно-ревизионном управлении. Естественно, помогла ей туда устроиться Елена Васильевна Карпец, не самый последний человек в администрации. К тому же, там у нее в подругах ходила начальница одного из отделов Нина Григорьевна Юшко, и согласившаяся принять у себя студентку-вечерницу. Елена Васильевна уже смирилась с тем, что Володя твердо решил связать свою жизнь с этой, в общем-то, симпатичной девушкой. А что касается круга общения? В такие лихие годы, как девяностые на всем постсоветском пространстве, не люди играли собственными судьбами, а, скорее, наоборот: сегодня ты на верху, а завтра низвергнешься в такую пропасть, что если и не разобьешься насмерть, то уж не поднимешься точно. Впрочем, может сработать и эффект батута (вверх-вниз-вверх-вниз), но мне весьма жаль тех людей, которые так прыгают. Даже не всякий человек с железным здоровьем выдержит такие нагрузки.
      В конце концов, если Инна выучится, получит хорошую специальность, то все будет в ее руках. В смысле карьеры. Инна ведь девушка не глупая. К тому же Володя предупредил мать, что в следующем году, едва им исполнится по восемнадцать лет, они сыграют свадьбу. И никакие препятствия ему не помешают.
      - А где жить-то будете? – поинтересовалась Елена Васильевна.
      - У Инны, - произнес Володя, как о давно уже решенном. – У нее трехкомнатная квартира, места всем хватит.
      - Но это же не квартира, а собрание антиквариата.
      - Не беспокойся, мама, мы сделаем там ремонт, все ненужное старье выбросим.
      Елене Васильевне больше нечем было возразить. Володя внес свою лепту в общую копилку для оплаты новой двери. Решили уж сразу ставить металлическую, как бы это дорого ни было. По крайней мере, хотя бы обезопасят квартиру от несанкционированных вламываний милиции. Впрочем, и Хохлов, узнавший, что квартира теперь переписана на Екатерину Хилкову, несколько поумерил свой пыл и от притязаний на нее (квартиру) пока отказался, хотя и продолжал следить за поведением Владилена.
      На Владилена же все-таки подействовали и милицейские угрозы, и увещевания сестер, и наставления старшего брата. Собрав в кулак всю свою волю, он принял решение пойти на курс лечения. У него и в самом деле впереди еще вся жизнь, а он стал гробить ее на наркотики. Хотя и понимал, что его дружки его так просто не оставят в покое.
      Володя с Инной остались в квартире одни. Катя была на работе, Владилен где-то шастал по своим делам. А жених с невестой, наконец, доклеили последний рулон обоев в будущей своей комнате и сели на край кровати отдохнуть. Володя вертел головой в разные стороны, словно бы оценивая качество собственного ремонта.
      - Что, не нравится? – перехватив его взгляд, спросила Инна.
      - Напротив! Я даже не ожидал, что мы сможем осилить такую премудрость.
      - Какая же это премудрость? Клеить обои – дело нехитрое. Мы с мамой несколько раз их переклеивали, вот и навык появился.
      - Да, но и я же тоже клеил.
      - Конечно! Но под моим чутким руководством, - улыбнулась Инна, ласково погладив Володю по голове.
      - А я и не сомневался в твоих талантах.
      Они посмотрели друг другу в глаза. Словно заглянули в два бездонных голубых и серовато-зеленых колодца. Не произнесли при этом ни слова, но, казалось, углубились в мысли друг друга и читали все, что там проявлялось. За последние полгода они очень сблизились и уже не понимали, как могли жить друг без друга, ходить по одним улицам, не замечая друг друга, посещать одну школу и даже учиться в одном классе и при этом не видеть друг друга несколько лет.
      Он провел ладонью по ее щеке. Затем еще раз. Она от волнения даже глаза прикрыла. Кровь прилила к вискам. Губы их стали сближаться, пока не слились в поцелуе. При этом левой рукой он обнял ее за плечи, а правая непроизвольно легла на грудь, все чаще вздымавшуюся от ощущения полноценного счастья. Вдруг ей захотелось схулиганить, она улыбнулась и слегка отстранилась от него.
      - Взялся за грудь, так скажи что-нибудь, - заговорщическим шепотом, с лукавой усмешкой, прошептала она.
      При этом немного опередила Володю, уже открывшего рот и намеревавшегося что-то произнести. Однако, услышав эту реплику, он смог только с шумом глотнуть воздуха, да так и застыл с открытым ртом в недоумении. А Инна уже смеялась веселым смехом, упав на спину поперек кровати и разбросав руки в разные стороны. Придя в себя, Володя тоже засмеялся и рухнул рядом с ней на бок. Им сейчас было очень хорошо. И, казалось, ничто, даже если рухнет дом, не сможет помешать их счастью.
      
31.
      Антон принял окончательное решение перейти на собственные хлеба. Он уже начал подбирать себе команду. Трех человек присмотрел в редакции «Московских курантов». Затем вспомнил про своего однокурсника Игоря Юдина, выпускника славянского отделения филологического факультета МГУ. Тот идею одобрил и, получив карт-бланш, стал подбирать людей в свой отдел. Сделав какой-то задел, Антон стал выяснять, что нужно сделать для регистрации фирмы. Выяснил, какие документы нужны, куда их сдавать. Естественно, ему тут же стали предлагать свои услуги по регистрации юридические фирмы. Узнав, сколько будет стоить все это удовольствие, Антон отказался. У него не было лишних денег, время было выкроить проще. Правда, столкнувшись напрямую с новой российской бюрократической машиной и действительностью, он уже пожалел, что не принял предложение юристов: бесконечные очереди, регулярная перекличка, а затем еще и переделка документов вследствие не совсем верного их составления. Но отступать было уже поздно. Маховик закрутился.
       Ольга, правда, никак не решалась одобрить это решение мужа. Она ведь еще не знала его организаторских способностей, боялась, что у него ничего не получится.
      - Да пойми ты, Оля, не получится – я снова пойду в какое-нибудь издание работать на чужого дядю. А если получится? Ведь если в дверь не стучаться, тебе никто и не откроет.
      Осень выдалась на удивление теплой. Конец октября, а погода сентябрьская. Вроде как вторая попытка природы установить бабье лето. А может, и первая, если учесть, что сентябрь был уж слишком дождливым и довольно прохладным. Они решили в последний раз в этом году махнуть на дачу. Там ведь летний дом практически закончен. На следующий год, как говорится, можно и новоселье отметить вместе с детьми. Но работы было еще много.
      Устав стучать и слегка поужинав, они легли рядышком, обнявшись, на полутораместной кровати (а другой здесь и не было, если не считать двух узких диванчиков). Несмотря на усталость, дышалось легко. Если в начале теплых дней, когда Ольга с Антоном впервые могли воочию увидеть, что за участок они приобрели, они ужасались тому, на что потратили деньги (разбухшая за зиму земля больше напоминала болото, а впрочем, места здесь и в самом деле были болотистые), то после того, как лето полноценно вступило в свои права и высушило землю, участок оказался и не таким страшным. К тому же, лес со всех четырех сторон скрадывал все прочие недостатки. А километрах в восьми и вовсе протекала Волга. Да и соседи из местных успокоили. Разве что тучи комаров и огромных слепней кружились над участками, как над своей вотчиной, да иногда из своих нор выползали змеи, о которых одни говорили, что они ядовитые, а другие, что это разновидность ужей (медянка).
      Продавец не обманул, и в самом деле, помог купить доски и горбыль, нашел недорогого строителя (увы, на Руси – если недорогой, то всегда пьющий), который больше им рассказывал и показывал свои строительные премудрости, нежели сам строил. Расплачивались с ним, да и с другими помощниками (пришлось нанимать тракториста с плугом, чтобы вспахать целину участка) популярным тогда на Руси напитком – бельгийским спиртом «Roуal», упакованным в литровые бутыли из тонкого стекла. Как потом оказалось, многие из этих бутылей были заполнены обычной, опять же на Руси, паленой водкой низкого качества, в результате пития которой не один мужик скочевряжился. Тем не менее, за неимением других видов алкоголя (все остальные выдавались исключительно по карточкам), брали и этот. И лишь один бульдозерист, которого Антон нанял для рытья колодца, отказался от «Ройяла».
      - Вы все потом удивляетесь, почему русские мужики спиваются? Да потому, что вы за любую работу спешите им всучить бутылку. А мне, между прочим, семью кормить нужно. У меня трое маленьких детей.
      - Вы совершенно правы, - несколько удивился таким словам Антон. – Извините. Вот, возьмите деньги.
       Но Забияки, тем не менее, на всех этих мужиков-умельцев были не в обиде, они ведь учились у них строительным азам: лучше всегда полагаться на свои руки, чем на чужие. И уже к осени они довольно умело прибивали доски к каркасу. Спешили, чтобы к следующему сезону могли вывезти на природу детей.
      - Пойдем, прогуляемся, - предложил Антон.
      - Пошли, - согласилась Ольга.
      Они вышли на улицу. Огромная полная луна освещала землю. Словно через нее проплывал широкий, по ширине больше лунного диска, прозрачный шлейф – след от улетевшей кометы. Звезд практически не было. Тихий спокойный вечер, прерываемый лишь редкими птичьими голосами да стрекотом сорок, которых в лесу было немало. Лес был смешанный – сосняк чередовался с березой, (не лесопосадка, а настоящий), потому и ягод с грибами – вот они, далеко и заходить в лес не нужно. Сейчас уже, конечно, все изобилие закончилось, лес готовился к зимней спячке. Да и наши герои не решились в эту темень углубляться в незнакомую пока еще чащу. Так, постояли на опушке, прижавшись друг к другу и испытывая настоящее блаженство от самого тесного соприкосновения с природой. Наверное, поэтому и измочаленных городской суетой и бытом москвичей тянет на природу, подальше от благ цивилизации.
      
32.
      На улице кружил легкий снежок.  Из тех, что лишь пугает людей грядущими заморозками, но не способным даже прикрыть черное покрывало земли. Василий ждал Катю у подъезда с цветами, укрытыми под пальто. Всезнающие и любопытствующие старушки, сидя на двух лавках, установленных в цветнике возле подъездных дверей, гадали, кого же этот волосатый дожидается. Раньше никогда его не видели здесь.
      - Уж не твою ли внуку, Никитишна, встречает? – полюбопытствовала толстая, в потертой шубейке, носатая старуха у своей такой же сочной соседки.
      - Господь с тобой, Ивановна, - отмахнулась та. – Моей Анюте только пятнадцать стукнуло.
      - Да они сейчас все ранние, - вставила третья. – Говорят, эта, как ее, кселерация влияет.
      - Да, девки сейчас не те, - согласилась четвертая. – Мы, вон, с дочкой, с Томкой, значит, нашему Василию все вталдычиваем: заведи себе одну девку и женись на ней, а не приводи кажную неделю по разной. Так и болячку какую, не дай бог, себе принесешь. Так он, знаете чего ответил? Я жениться хочу на нормальной девчонке, а мне пока попадаются одни шлюхи.
      - Во как! – аж крякнула первая.
      В это время из-за угла дома показалась Катя. Василий, увидев ее, заулыбался, пошел навстречу.
      - Вон, оказывается, кого ждал-то! – кивнула в их сторону вторая бабка.
      - Да, бедные сиротки, - вздохнула четвертая. – Может хоть с мужьями им повезет.
      - Здравствуй, Катя!
      Василий подошел к ней поближе и протянул букет.
      - Это тебе.
      - Ух ты! Где ж ты их достал? – обрадовалась Катя. – Сейчас же зима.
      - Где достал, там уже нету, - улыбнулся в ответ Василий.
      - Ой, они же, наверное, замерзли.
      - Да ничего с ними не случится. А вот я, честно говоря, чуть не замерз, тебя дожидаясь.
      - Зашел бы в подъезд, погрелся бы.
      - Не, тогда бы эти ваши бабки вообще бы голову сломали, чего это я делаю в подъезде. И так, наверняка, всего меня обсосали.
      - Не обращай на них внимания.
      - Да я чего, у нашего подъезда такие же сидят. Слушай, Кать, может в кино сходим?
      - Ты же замерз.
      - Да нет, тебя, вот увидел, и сразу согрелся.
      Катя смущенно заулыбалась.
      - И все-таки пойдем в дом. Цветы надо в вазу поставить, тебя покормить. Дома, наверное, одна только сестра. Заодно и познакомишься с ней.
      - Ну, если настаиваешь, пойдем.
      Они поднялись в лифте на пятый этаж. Катя не стала звонить, открыла дверь своим ключом. Дома, вопреки ее ожиданию, никого не было. Раздевшись, она привела Василия в свою комнату.
      - Располагайся, а я сейчас ужин разогрею.
      - Послушай, Кать, может, я сбегаю в магазин за винцом? – предложил Василий.
      - Зачем? – испуганно спросила Катя.
      - Как?! Ну, посидим, немного выпьем, расслабимся.
      - А ты не напрягайся, и расслабляться не нужно будет, - недовольно проворчала Катя, разогревая в кастрюльке борщ.
      - То есть, ты не хочешь выпить?
      - Нет! Дело в том, что я вообще не пью.
      - Но это же «сухарик». Чтобы опьянеть от сухого вина, знаешь, сколько нужно выпить?
      - Послушай, Вася, ты что пьяница?
      Катя вдруг резко повернулась лицом к Василию и посмотрела ему в глаза. Парень глаз не отвел, но не понял, что за искра блеснула во взгляде Кати. Добрая или недобрая?
      - Да нет, я тоже не пью. Но ведь… Это же, по сути, как за знакомство. Знаешь, говорят, со стаканом вина лучше знакомиться.
      Катя сняла с конфорки кастрюлю и поставила туда чайник.
      - Ты будешь чай? Или у меня компот есть, - голос ее снова приобрел прежний, спокойный тон.
      - Тогда лучше компот.
      - И часто ты за стаканом вина с девушками знакомишься?
      - Если честно, до тебя всего один раз.
      - И что же у вас не получилось?
      - Да так, не сложилось, - неопределенно пожал плечами Василий. – Оказалась не такой, как казалась. Ну, в общем, из армии меня не дождалась.
      - А ты уверен, что я окажусь такой?
      - Так вот, и хочу проверить за бутылочкой.
      - Нет, знаешь что, давай все-таки обойдемся компотом. А то пока ты будешь бегать, опять все остынет, - улыбнулась Катя.
      Они стали есть борщ, молча переглядываясь друг с другом. Отодвинув тарелку и вытерев губы салфеткой, Василий погладил теплой своей ладонью сначала одну Катину руку, затем другую. Кончики пальцев у Кати задрожали, но рук она не убрала. Василий перешел на плечи, затем провел пальцами по Катиным щекам. Она прикрыла глаза, затем снова открыла и дрожащим голосом спросила:
      - А как же компот?
      - Какой компот? – не сразу пришел в себя Василий. – А, компот, да фиг с ним, с компотом, если рядом сидит такая ягодка.
      Катя улыбнулась, но попробовала встать. Василий задержал ее, придвинул табурет поближе и снова заглянул ей в глаза. Сейчас они были теплыми, несмотря на свой серый цвет. Он приблизил свои губы к ее губам. Она лишь вздрогнула, но не отпрянула. Это был ее первый в жизни поцелуй. Когда Катя поняла это, кровь прилила к ее вискам и те, словно кузнец молотом, с остервенением долбили голову, словно желали выпустить эту саму кровь наружу.
      Наконец, она встала. Но пока еще не знала, что делать дальше.
      - Пойдем? – предложил Василий.
      - Куда? – не поняла Катя.
      - Ну-у, туда, - кивнул головой Василий в сторону прихожей, ведшей в комнату.
      Тут Катя сообразила, что означает это «туда», и прикрыла Васины губы указательным пальцем.
      - Нет, Вася, давай пока не будем спешить. Честно скажу, ты мне нравишься, но я бы не хотела вот так сразу ложиться в постель.
      - А ты уже с кем-то… ложилась?
      - Вопрос неуместен.
      Катя полностью взяла себя в руки. Она собрала тарелки и ложки, поставила все это в раковину. И снова повернулась к Василию.
      - Давай на сегодня закончим нашу встречу, а? Я устала, хочу отдохнуть. Да и тебе, наверное, завтра рано на работу.
      Василий никак не ожидал такого поворота. Он попытался снова обнять Катю, но та тут же вспылила.
      - Я же сказала, давай на сегодня закончим, - довольно грубо отрезала она, вырываясь из его объятий.
      - Ну, что же, закончим, так закончим, - обиженно произнес он.
      Не произнеся больше ни слова, он подошел к вешалке, надел пальто, натянул на голову вязаную шапку и подошел к двери.
      - Ну что, я пошел? – все-таки с маленькой надеждой повернулся он к Кате.
      - До свидания. И не обижайся на меня. У меня такой характер.
      - Да я уже понял, - махнул он рукой и открыл дверь.
      Едва он вышел, открылись двери лифта, и из него вышла Инна. Она поняла, что парень вышел из их квартиры, и даже заволновалась. Быстро подошла к двери, потянула ее на себя. Катя даже не успела еще ее закрыть на засов. Увидев сестру живой и невредимой, Инна облегченно вздохнула, но тут же лукаво взглянула на Катю.
      - Это кто был?
      - Да так… знакомый один, - смутилась, покраснев, Катя.
      - Твой знакомый? – переспросила Инна.
      - Да, мой знакомый. А что, у меня не может быть знакомых мужчин? – уже явно нервничая, ответила Катя.
      - Ну, тогда я тебя поздравляю, - заулыбалась Инна.
      
33.
      С волнением, вполне понятным каждому начинающему предпринимателю, Антон вошел в здание банка с папкой документов, необходимых для открытия расчетного счета. Молоденькая девушка-клерк, взявшая у него учредительные документы, с тщательностью робота перелистывала каждую страницу, проверяя не только наличие нужных бумаг, но и соответствие этих бумаг банковским требованиям. Однако Антон, робевший поначалу, постепенно успокоился и стал с любопытством осматривать интерьер банка, операционный зал и стоявшую у входа охрану.
      - Ой, как здорово! – неожиданно для Антона воскликнула девушка.
      - Что – здорово? – не понял Антон.
      - Понимаете, вы первый клиент за несколько месяцев, у которого нормальное русское название фирмы – «Славия», - девушка улыбнулась, подняв на Антона свои не очень большие, но яркие синие глаза. – А то все называют себя то «Крюгером», то каким-нибудь «Вимбахом». А один клиент у нас, - девушка вдруг понизила голос, посмотрела по сторонам, и доверительно зашептала Антону, - назвал себя «Ромашка корпорейтед». Смешно, правда?
      - Смешно, - согласился Антон. – Особенно, если учесть, что ни один уважающий себя американец или немец, работающий в своей стране, не станет называть свою фирму как-нибудь на русский лад.
      - Вот, вот, - кивнула девушка. – Хорошо, оставляйте документы. Наше руководство должно все тщательно проверить и, если все будет в порядке, через две недели, мы вам откроем счет.
      - Через две недели, так долго? – удивился Антон.
      - У нас такой порядок, - безразлично пожала плечами служащая банка, словно это и не она пару минут назад едва ли не секретничала с Антоном. – Мы вам позвоним, или сами звоните.
      - Ладно, сам позвоню, - кивнул Антон и вышел на улицу.
      Он пребывал в хорошем настроении. Первый шаг к самостоятельному бизнесу был сделан. Правда, он пока не представлял еще себе, что его ожидает дальше на этом нелегком пути. Но это будет потом! А сейчас… Сейчас у него одна гора с плеч свалилась. А слова банковской служащей о том, что многие фирмы называют себя на иностранный лад, даже вызвали у него прилив творческого вдохновения. Он почувствовал, что если сейчас не выльет рвущиеся изнутри слова на бумагу, дома пыл у него уже остынет. Он огляделся вокруг, увидел невдалеке небольшой скверик со скамейками. Решительно направился туда и, плюхнувшись на одну из свободных скамеек, открыл портфель и достал оттуда всегда носимые с собой блокнот и ручку. Строчки полились рекой, сделав паузу лишь в самом начале, когда Антон задумался над заголовком. Однако вскоре, не мудрствуя лукаво, быстро написал: «Задачка для переводчиков с русского языка».
      Дальше пошло живее.
«Шествовал по краю обрыва нетрезвый пролетарий, оступился, не удержался, сорвался, упал на самое дно и скончался.
Шел по краю обрыва пьяный рабочий, споткнулся, не удержался, сорвался, рухнул на самое дно и умер.
Брел по краю обрыва поддатый трудяга, споткнулся, не удержался, сорвался, свалился на самое дно и помер.
Шкандыбал по краю обрыва бухой работяга, споткнулся, не удержался, сорвался, грохнулся на самое дно и скопытился».
      Антон перечитал написанное, улыбнулся своей гениальности, закрыл блокнот, спрятал ручку во внутренний карман пиджака и встал со скамейки.
      
34.
      Ольге Забияке ее начальница Андреева предложила работать налево, то бишь, на себя.
      - Если директор думает, что он нам платит зарплату, то пусть он также думает, что мы работаем.
      А в институте и в самом деле наступили черные дни, когда обильных государственных заказов не стало по причине наглого воровства денег из бюджета не только самим чиновниками, но и их приятелями, знакомыми, родственниками. В лихие девяностые в России, как их потом стали называть, только ленивый не поимел государство. Состояния у отдельных граждан, вырастали из ниоткуда, как мыльные пузыри. Появлялись многочисленные финансовые пирамиды, типа АО «МММ», «Хопер-инвест», «Властилина», когда первые инвесторы сразу обогащались за счет последующих. Правда, у самых нерадивых через год-два эти же состояния и лопались, подобно тем же мыльным пузырям. Радивые тут же выводили свои активы за рубеж, вкладывали их в реальные акции реальных предприятий или открывали депозитные счета в швейцарских и люксембургских банках, а то и вовсе гоняли деньги по всевозможным мировым оффшорам, пополняя свои закрома, обеспечивая не только себя на многие годы вперед, но и всю свою семью.
      Именно в лихие девяностые, когда две трети россиян жили либо у самой черты бедности, либо уже за нею, а то и вовсе в нищете, одна треть, или чуть меньше, постепенно превращалась в долларовых миллионеров, мультимиллионеров, а потом и в миллиардеров, ломая все западные представления о многолетнем накоплении капиталов, благодаря неустанным и праведным трудам.
      Именно в лихие девяностые прекратило свое существование само понятие государственной тайны, когда даже директор Комитета государственной безопасности, в качестве жеста доброй воли, раскрывает своим явным недоброжелателям из Соединенных Штатов Америки тайны установленных «жучков» в строящемся новом здании американского посольства; когда даже министр иностранных дел великой России, пресмыкаясь перед американским госсекретарем, спрашивает у него совета, какую внешнюю политику России выбрать и как ее проводить.
      Именно в лихие девяностые впервые приобрело массовый характер крышевание молодого российского бизнеса, принявшее английское наименование – рэкет. Тогда рэкетиры зарабатывали лишь тем, что силой выбивали у предпринимателей заработанные нелегким трудом деньги только за то, чтобы их не трогали другие такие же бандиты. Слава братков в малиновых пиджаках с растопыренными пальцами и толстыми золотыми цепочками на шее шагнула далеко за пределы страны. Это потом уже, спустя десяток лет, некоторые из таких братков, накопив немалый капитал, легализовались и стали гордо именоваться крупными (в крайнем случае, средними) предпринимателями, назвавшими себя «новыми русскими». Это именно тогда появилась шутка о том, что первым литератором, написавшим портрет нового русского, был гениальный Александр Пушкин: «Златая цепь на дубе том»! Это именно тогда стал популярным анекдот, когда одна группировка братков врывается в помещение к другой, где идет какой-то серьезный спор, и, передергивая затворами автоматов, говорит: «Господа, разрешите вас перебить!».
      Это именно в лихие девяностые на экранах кино и телевидения и на страницах многих книг расцвели пышным цветом бандитские понятия, по которым страна продолжает жить еще и в конце 2010-х годов, насилие, а в моду даже простых обывателей вошла блатная феня.
      Вот и в институте, где работала Ольга Забияка, наступили перемены. Некогда так называемый почтовый ящик, то есть, закрытое секретное предприятие превратилось в проходной двор, а директор института с большим самодовольством принимал у себя в кабинете и водил по территории завода и лабораторий не только китайцев, но и представителей США и Великобритании. Впрочем, для жителей России, в том числе, и сотрудников института режимность сохранялась в полной мере.
      Разумеется, Ольга не сразу согласилась с предложением Андреевой. Ей нужно было не только самой подумать, но и посоветоваться с мужем.
      - Ну, думай, советуйся, только имей в виду, что речь идет о реальных заработках. Причем, не в деревянных, как ты понимаешь, а в зелененьких.
      Ольга понимала, почему Андреева остановила свой выбор именно на ней: во всем были виноваты ее, так называемые легкие руки. Лучше нее вулканизовать герметик из превысивших свой срок хранения компонентов в лаборатории никто не мог. Но она понимала и чем рискует: ведь несмотря на нашествие иностранных специалистов, получавших свободный доступ на территорию, для собственных сотрудников никто пропускную систему не отменял. А это значило, что уже готовую продукцию для сбыта «налево» нужно было сначала приготовить незаметно для начальства, а потом также незаметно для режимщиков вынести ее за проходную. Если же, как говорится, попадешься с поличным – последствия могли быть непредсказуемыми.
      Впрочем, поскольку такую работу предложила начальник сектора, значит, она на себя, в первую очередь, и взяла прикрытие от любопытствующих начальственных глаз. Что же касается выноса готового товара за проходную, то здесь нужны были помощники. И Ольга остановила свой выбор на своей молодой помощнице лаборантке тоже Ольге. А Антону Ольга решила пока ничего не говорить: мало ли, вдруг ничего не получится.
      Через пару дней Ольга подошла к Андреевой.
      - Я согласна, Серафима Сергеевна.
      - Ну, вот и молодец, - улыбнулась та. – Я тебя познакомлю с нашими первыми заказчиками, питерцами. А дальше ты уже сама. Ну, и, понимаешь, я бы хотела пятьдесят процентов от сделки.
      - Серафима Сергеевна, - Ольга даже покраснела от возмущения. – Вы же понимаете, что я работать буду не одна, и основная работа ляжет на меня. Значит, я свои пятьдесят процентов буду делить на всех остальных, а вы только за то, что начальница…
      - Можешь не продолжать, - строго произнесла Андреева. – Я должна иметь свои проценты не только за то, что я начальница, а за то, что я, во-первых, задумала и организовала все это, во-вторых, нашла заказчиков, а в-третьих, за то, что я буду прикрывать вас. А это не самое последнее дело, согласись.
      Ольга промолчала, потупившись.
      - Ну, хорошо. Сорок процентов мои, - вздохнула Андреева. – Так тебя больше устраивает?
      - Да, - кивнула Ольга.
      - Ну, считай, что договорились. Иди, работай.

35.
      Антон снова вернулся на родину. На сей раз, снова приехал один. Ольге нужно было работать и оставаться с детьми. К тому же, все-таки, это свадьба, а не похороны. Там нужно радоваться, а не скорбеть. А радоваться можно и на расстоянии. Хоть вся родня Антона и не приняла его аргументов, но смирилась с ситуацией.
      Когда ехал на частном извозчике от вокзала по проспекту Карла Маркса, и машина свернула с площади Горького на набережную, Антон вдруг сообразил, что памятник писателю Максиму Горькому претерпел существенные изменения. Во времена его молодости памятник был пожилому уже писателю, который, к тому же, стоял, держа в руке широкополую шляпу, сейчас же писатель очень помолодел (в том смысле, что скульптор изобразил раннего Горького), но, самое главное, – он теперь… сидел. В голове тут же вспыхнули воспоминания о фильме «Джентльмены удачи», где герой Савелия Крамарова, удивленно отвечал таксисту-милиционеру: «Кто ж его посадит. Он же – памятник!» Так вот, в Днепропетровске и памятник удалось посадить. Антон тихо хмыкнул и минут пять улыбался этому, чем вызвал на себя несколько удивленных кивков водителя-бомбилы.
      Свадьбу решили играть дома у Карпецов. Хоть и меньше места, зато квартира приличнее. Да и обстановка для Елены Васильевны привычнее. А ведь ей быть на свадьбе хозяйкой.
      Разумеется, всякая свадьба подразумевает и большие затраты. Антон понимал, что основную часть расходов на себя взяла сторона жениха, но и он обязан внести свою лепту. Узнав у Елены Васильевны, каких продуктов не хватает, заявил сразу, что отправляется на Озерку за мясом и прочими продуктами.
      - Я поеду с тобой, - тут же предложила свои услуги Катя.
      - Не возражаю. Поможешь мне выбрать, что нужно.
      Они приехали на Центральный рынок Днепропетровска, знаменитую Озёрку, во все времена переполненную всегда свежими продуктами. Сначала, для порядка, прошлись по рядам, присматриваясь и к ценам, и к товару. Наконец, Антон остановился у колбасного отдела.
      - Мне колбасы полукопченой, пару кило.
      - Какой вам? – поинтересовалась продавщица, проведя рукой по выложенному на витрине колбасному ряду.
      - Какая получше.
      Продавщица взяла палку колбасы, взвесила, отрезала от другой палки еще половину и тоже бросила на весы. Катя внимательно следила за взвешиванием, затем, глянув на ценник, стала в уме считать, на какую сумму потянет покупка.
      - Антоша, это не очень дорого? – зашептала она ему на ухо.
      - Нормально, Катюша, - также шепотом ответил он сестре. – Пусть Инне будет приятно, что и с нашей стороны что-то сделано для торжества.
      Услышав сумму, Антон протянул продавщице несколько маленьких по размеру купюр, ходивших тогда на Украине так называемых карбованцев (в советские времена карбованцем на Украине называли рубль, а теперь молодую самостийную денежную единицу).
      - Вам сдачу фантиками сдать или деньгами? – спросила продавщица.
      - Что, простите? – не понял Антон.
      - Ну, я говорю, рубли возьмете, или эти фантики?
      - А, ну, если есть рубли, давайте в рублях, - растерялся Антон от неожиданного вопроса.
      Получив сдачу и отойдя подальше, он спросил у Кати:
      - Что-то я не понял, вы что, свои карбованцы фантиками называете?
      - Ну да, - пожав плечами, как о чем-то само собой разумеющемся ответила Катя. – Посмотри, какие они маленькие и выглядят, как конфетные обертки.
      Антон согласился, что деньги на Украине, и в самом деле, больше были похожи на нарисованные, чем отпечатанные. Никаких тебе водяных знаков и систем защиты от подделок. Сразу было видно, что это явление временное, поэтому и подделывать такие купюры никакого смысла не было. Но ведь Украина кичилась полученной независимостью. А получается, что независимость пока только в политике, а в финансах на равных ходили и местные карбованцы и российские рубли, тоже, кстати, тогда выглядевшие не намного привлекательнее карбованцев.
      - А как же ваша самостийнисть? – язвительно спросил он у сестры, останавливаясь у мясных рядов.
      - Какая самостийнисть, Антоша? Ты вот сейчас мясо будешь покупать, да?
      - Конечно! Елена Васильевна просила купить и мяса.
      - А знаешь ли ты, что подавляющее большинство наших жителей давно уже перешли на соевый заменитель мяса?
      - На что перешли?
      - На сою. Потому что на мясо у очень многих нет денег.
      - Это в богатой Украине нет денег на мясо?
      - Это она в советские времена была богатой. А сейчас здесь черт-те что творится. Нам, вон, на Володарке, крупнейшая швейная фабрика в городе, между прочим, уже два месяца зарплату не платят. Товар не продается, соответственно, деньги в кассу не приходят. А ты знаешь, что за последние два года резко увеличилась смертность среди пенсионеров? Причем, умирают от голода, потому что на те нищенские пенсии, которые им платит государство, невозможно прожить. А ведь надо еще и за квартиру платить, и за коммунальные услуги. Те, кто помоложе, нашли выход – едут на заработки к вам, в Россию. А кто не может никуда поехать? Ведь у людей разные обстоятельства бывают.
      Антон был ошарашен, впервые столкнувшись с реалиями украинской жизни. И это при том, что при развале Советского Союза эксперты ООН просчитали, что из всех советских республик способны самостоятельно развивать свою экономику и безбедно существовать, в первую очередь, три самые крупные по площади республики – Украина (причем, именно так – на первом месте Украина), Россия и Казахстан. А на самом деле, что получается? И стоило ради этой нищеты и неестественно высокой смертности стариков городить весь огород – разваливать могучую державу. И было бы чем гордиться первому президенту незалежной Украины Леониду Кравчуку, бившему себя в грудь и во всеуслышание заявлявшему, что это благодаря именно его твердой позиции Горбачеву не удалось подписать новый союзный договор, результатом чего явилось появление на политической карте мира сразу пятнадцати новых государств.
      Впрочем, один памятник Кравчук соорудил себе еще не только при жизни, но и при власти. Катя указала Антону на мужчину, катившего впереди себя двухколесную тележку, доверху нагруженную овощами.
      - Видишь вон ту тачку с овощами?
      - Ну?
      - Знаешь, как мы ее все называем?
      - Как?
      - «Кравчучкой»!
      - Это в честь вашего президента, что ли?
      - Ну да! Скорее, в честь проводимой им незалежной политики.
      Антон расхохотался.
      Шок, тем не менее, не помешал Антону совершить нужные покупки. Они с Катей покинули территорию Озёрки и подошли к автобусной остановке.
      - Антон, здесь останавливаются только маршрутки, - потянула его за рукав Катя. Пойдем, вон, к трамваю.
      - Маршрутка же идет прямо к нашему дому, а с трамвая надо пересаживаться. С тяжелыми сумками бегать не хотелось бы.
      - Зато проезд на маршрутке стоит рубль, а общественном транспорте – всего полтинник.
      Антон наконец пришел в себя и посмотрел на сестру. Он вспомнил, что она не получала зарплату уже два месяца и сообразил, что для нее, и таких, как она, маршрутных такси, в качестве вида транспорта, просто не существует. В этот момент к остановке как раз и подъехал нужный микроавтобус.
      - Ничего, ничего, Катя, поехали. Прокачу я тебя на маршрутке.
      Они привезли продукты сразу в дом к Карпецам. Елена Васильевна с Володей жили почти на заоблачной высоте – на двадцать восьмом этаже двадцати восьмиэтажного дома. Лет десять назад глава города решил рискнуть и принять предложение архитекторов построить на набережной Победы, недалеко от Днепра два самых высоких в городе дома – один в двадцать шесть этажей, другой в двадцать восемь. Неизвестно, оправдал себя этот эксперимент или нет, но больше таких небоскребов в Днепропетровске не строили. А Елена Васильевна с Володей рассказали Антону, что иногда то ли от бушующего за стенами дома, то ли по какой другой причине – в квартире даже люстра шатается.
      Дождавшись лифта, они поднялись на последний этаж, вошли в квартиру. Там работа кипела полным ходом. Появились и новые лица – из Полтавы приехали двоюродный брат Елены Васильевны с женой. Самой Елены Васильевны на кухне не было, она помогала Володе прибираться. На кухне же хозяйничали Инна и тетка из Полтавы. И вдруг из комнаты донесся громкий заливистый хохот.
      - А ну, Инна, глянь, что там случилось? – попросила тетка.
      И Инна в сопровождении брата и сестры направились на смех. Войдя в комнату с балконом, они увидели стоящего у балконной двери бледного круглолицего, коренастого мужика, тяжело дышащего, и не могущих сдержать хохот Елену Васильевну и Володю.
      - Что случилось? – спросила Инна, и сама уже еле сдерживающая от заразительного смеха.
      - Вы представляете, - делая паузу между всхлипываниями, в которые превратился ее смех, стала рассказывать Елена Васильевна, - Мишка решил выйти на балкон покурить… Сказал, и заодно хоть раз в жизни на всех свысока посмотрю… И минуты не прошло, смотрим мы с Володей, а он на карачках с балкона заползает в комнату. Сначала появилась одна рука, потом голова, затем вторая рука, ну, и все остальное. Спрашиваю, что случилось, а он, бедный, даже дышать не может, не то, что говорить. Наконец, отдышался, и еле-еле объяснил, что когда он с балкона глянул вниз, на землю, у него даже сигарета из пальцев выскользнула и голова кругом пошла. Боясь, что полетит вслед за сигаретой, он присел и на карачках вернулся в комнату.
      - Ага, тебе смешно, Ленка, а там высотища-то какая, ты хоть сама видала? – наконец и сам что-то смог произнести все еще  дрожащими губами дядя Миша.
      Он-то ожидал сочувствия, но произнес фразу таким тоном, что она послужила завершающим аккордом к предыдущему рассказу, и тут же грянул новый взрыв хохота, к которому уже присоединились и Инна с Катей, и Антон. Но этот взрыв привел все-таки в чувство и дядю Мишу, он уже и сам не мог удержаться от смеха. Наконец, и его жене стало интересно, что там такое происходит, почему все смеются. Она отошла от блюда, в котором готовила свой фирменный холодец, вытерла руки о фартук и направилась в комнату. Но едва дошла до дверного проема, как тут же завопила так, словно ее стали резать на части. Одновременно раздался и грозный кошачий рев. Смех в комнате моментально прекратился и все повернули голову в сторону тетки.
      - Шо там такое? – побледнев, прорыдала та, боясь пошевелиться, но пальцами полусогнутой руки показывая себе за спину.
      Елена Васильевна подошла к ней, глянула назад, а там – там была картина пострашнее той, что продемонстрировал дядя Миша. Сзади у нее на плечах, вцепившись когтями в халат и шею, сидел белый громадный, пушистый хозяйский кот.
      - Пушок, ты же знаешь, что Нина терпеть не может котов. Не приставай к ней, - Елена Васильевна попыталась как можно осторожнее, чтобы еще дальше не ранить нежную кожу гостьи, снять кота.
      Елена Васильевна сказала это таким спокойным и добродушным тоном, что в квартире снова загрохотал дружный смех. Причем, на этот раз весело смеялся даже дядя Миша.
      - Ну, чего ржете, як кони? Я чуть жизни не лишилась, а им смешно, - поняв, что опасность миновала, уже спокойно проговорила Нина.
      И этим вызвала еще больший взрыв смеха. А Елена Васильевна тут же из аптечки достала флакончик йода и осторожно, предварительно дуя на раны, стала их прижигать.
      Канун свадьбы получился очень веселым.
      
36.
      К концу марта Антон уже полностью определился и с собой, и со своей будущей командой. Из редакции «Московских курантов» он привлек трех человек: редактора отдела политики Владимира Владимирова, редактора отдела экономики, и корреспондента. Начальница отдела распространения, посвященная в его тайну, уйти со своего места отказалась («Пойми, Антон, мне через год на пенсию, а ты меня на авантюру толкаешь. А если у тебя ничего не выгорит, и я останусь у разбитого корыта?»), зато порекомендовала свою старую подругу, ранее работавшую на Моспочтамте именно с периодикой.
      - У нее связей побольше, чем у меня. Ты не смотри, что ей уже шестьдесят, она еще вам, молодым фору даст.
      На том и сошлись.
      Один из редакторов отделов, которого Антон также пытался привлечь на свою сторону, тоже порекомендовал своего старого друга:
      - Бывший тассовец, поездил по всему миру, мы когда-то с ним вместе в газете «Правда» начинали. Очень компетентный человек.
      Антон кивнул: вот и редактор отдела новостей.
      С бывшим однокурсником Игорем Юдиным все было гораздо проще: он сам подобрал себе команду переводчиков и журналистов, наладил предварительные контакты с посольствами всех славянских государств. Газета ведь была задумана не обычная – «Славянский мир». Идеи панславизма в начале 1990-х годов снова закружились в мире. Бухгалтера и секретаршу найти было не проблема – это были еще его старые кадры по редакции «Нашего района». Оттуда же он привлек и бывшего депутата райсовета, сотрудника одной из типографий Бориса Иванова, посулив ему должность начальника издательского отдела.
      Антон написал заявление по собственному желанию и вышел из кабинета главного редактора с самодовольной улыбкой. Он был уверен, что и его будущие соратники сделали то же самое. Тут, однако, случилась первая заминка.
      К нему подошла Жанна Еханурова, та самая, которой он предложил возглавить отдел экономики. Маленького роста, щуплая, скуластая, с длинными распущенными черными волосами ниже плеч, прореженными заметной сединой.
      - Антон, привет! Я тебе хочу что-то сказать.
      Ее тон Антону не понравился. Он почувствовал какой-то подвох. Когда он подыскивал себе кандидатуры и наводил справки о сотрудниках, его предупреждали о непростом характере Ехануровой. Он тогда не воспринял это всерьез.
      - Я тебя слушаю, Жанна.
      - Я хочу рекомендовать на должность редактора отдела экономики Игоря Босвинда, нашего экономического обозревателя. Ты же знаешь, он человек со связями, умеет и рекламу добывать.
      - Не понял, а ты?
      - А я согласна перейти к тебе только на должность первого заместителя главного редактора. Мне же нужно расти. Все-таки уже пятый десяток.
      - Так я тебе и так предложил возглавить отдел, а здесь ты просто корреспондент.
      - Да, здесь меня зажимают и не любят, ходу мне здесь не будет, потому и ухожу отсюда. А у меня столько идей. Соглашайся, не пожалеешь. В противном случае, я отказываюсь идти к тебе.
      Антон задумался. Еще раз оценивающе посмотрел на Еханурову. Черт ее знает, может, у нее и правда идей полно, а здесь ей не давали развернуться?
      - Ну, хорошо, пусть будет по-твоему.
      - Отлично! – улыбнулась Еханурова. - А я вот уже и заявление об уходе написала, - потрясла она перед лицом Антона исписанным листом бумаги.
      Антон же пошел искать Босвинда. Разговор с ним произошел недолгий, но деловой. Он еще раз отрекомендовал Еханурову, как хорошего заместителя главного редактора, отметив ее бульдожью хватку и лисью хитрость. Однако же, к удивлению Антона, переходить к нему в «Славянский мир» отказался.
      - Понимаешь, я готов с тобой сотрудничать нештатно. Буду помогать и контактами, и с рекламой, но хочу остаться здесь. Здесь для меня надежнее. Пойми, Антон, газета у тебя называется «Славянский мир», правильно?
      - Ну да!
      - А редактором в ней будет какой-то человек с фамилией Босвинд. Ни меня, ни тебя не поймут.
      - Но это же будет не антисемитская газета. И потом, я никогда не обращал внимания на фамилии.
      - Тем не менее.
      На том они и расстались.
      Антон вплотную занялся поиском помещения под офис редакции и поиском первоначального капитала, необходимого для раскрутки дела. С первым он справился сам и довольно быстро – в соседнем от своего местожительства районе. Со вторым ему помогла Жанна Еханурова, познакомившая Антона с управляющим некоего ЛУММ-банка Ашотом Казаряном, пообещавшим открыть в своем банке еще один расчетный счет для АОЗТ «Славия», а затем и кредитную линию.
      
37.
      На Украине практически сразу после провозглашения независимости, провели реформу в армии. И срок срочной службы для призывников определили в восемнадцать месяцев, а дабы избавиться от дедовщины, большинство срочников проходили службу недалеко от места основного проживания. Впрочем, даже в этом случае, далеко не для всех армейская служба считалась сахаром, хотя украинцы и были избавлены от служения в горячих точках за неимением таковых.
      Когда Володя Карпец получил повестку из военкомата о призыве на службу, Елена Васильевна немного расстроилась. Она-то предполагала, что Володю, как единственного сына у матери-одиночки, призывать не будут. Но у военного комиссара были немного другие расклады – ему нужно было выполнять план по призыву.
      В принципе, Володя не очень расстроился. Уже почти половина его одноклассников служила в вооруженных силах, и он тоже не считал это чем-то ужасным. Но, конечно же, хотелось, чтобы в армии не особо пришлось напрягаться.
      Елена Васильевна тут же позвонила Могучему, объяснила ситуацию.
      - Все понятно! Ничего страшного. Он же парень здоровый, рослый, послужит и вернется.
      - Ты это серьезно, Петя? А если с ним там что-нибудь случится?
      - Да что может случиться, скажем, при охране военного аэродрома?
      - Не поняла. Где?
      - Ладно, успокойся. Я сейчас свяжусь с военным комиссаром, потолкую с ним, потом тебе перезвоню.
      Петру Могучему не пришлось долго объяснять военкому, что призывнику Карпецу следует создать облегченный режим службы. Военком расписал наряд на Карпеца в охранную роту закрытого военного аэродрома под Днепропетровском. Более того, Володя получил возможность практически раз в две недели ездить на выходные в увольнительные домой. Так что, как и хотелось Володе, на службе он не перенапрягался. Правда, это и не освобождало его от возможностей получать наряды вне очереди за нерадивость или неверное выполнение приказа старшего по званию. Но без этого какая же служба?
      
38.
      Как-то вечером раздался звонок в дверь квартиры Хилковых. Дома были и Владилен, и Катя. Но ни тот, ни другая, в общем-то, гостей не ждали. Поэтому и не сразу решили, кому идти открывать дверь. Когда же звонок повторился, Владилен вышел в прихожую и, подойдя к двери, спросил:
      - Кто?
      - Катя дома? – после непродолжительной паузы спросил мужской голос.
      Владилен удивленно глянул в сторону подошедшей сестры и шепотом произнес:
      - Тебя. Какой-то парень.
      Катя тут же рванулась вперед, аккуратно оттеснив Владилена, и отодвинула щеколду. На пороге стоял Василий с небольшим букетиком гвоздик. Увидев Катю, он заулыбался.
      - Извини, Катюш, это я.
      - Проходи! – Катя раскрыла дверь пошире и полуобернулась назад.
      А там также заулыбавшийся Владилен, рассмотрев гостя, тут же скрылся в своей комнате.
      - Здравствуй, - он приложился губами к Катиной щеке и тут же протянул ей букет. – Вот, это тебе.
      - Спасибо! Раздевайся и проходи в мою комнату.
      Повесив плащ на вешалку и разувшись, Василий прошел в залу, скосив глаза в сторону Владиленовой комнаты.
      - Кать, а это кто был? – указал он рукой на соседнюю дверь.
      - Брат мой, Владик. А ты думал кто? – усмехнулась Катя.
      - Ну, мало ли! Ты ведь тогда на меня обиделась. И могла познакомиться с другим парнем.
      - Я что, похожа на женщину легкого поведения?
      - Ну, при чем здесь женщина легкого поведения…
      - Ты зачем пришел? – перебила его Катя.
      - Вообще-то, давно тебя не видел. И, это, зашел попрощаться.
      - Как попрощаться? – строгий тон у Кати сразу изменился на удивленный. – Ты куда-то уезжаешь?
      - Да, ты знаешь, у нас несколько хлопцев подались в Москву на заработки. Водителями автобусов. Звонят оттуда, и меня зовут. Платят, говорят, нам меньше, чем москвичам, но в два раза больше, чем мы получаем здесь. А мне же надо думать и о будущем.
      - А обо мне ты сразу же и забыл.
      - Ну почему забыл, Катя. Я же пришел к тебе, попрощаться. Хочу заработать там денег, и если ты не будешь против, когда вернусь, мы бы свадьбу сыграли.
      - Ну да, свадьбу! Ты там найдешь себе москальку и обо мне забудешь.
      - О тебе трудно будет забыть, Катя, - усмехнулся он.
      Она посмотрела на него, желая понять, он это серьезно сказал, или с издевкой.
      - Честно, честно! – прочитав ее взгляд, закивал головой Василий.
      Она немного помолчала, что-то соображая, затем снова спросила:
      - И надолго ты едешь?
      - Ну, ребята там уже полгода. Возможно, на годик-полтора. Как получится.
      Катя вдруг подошла к Василию и прижалась к нему.
      - А ты знаешь, Вась, у меня в Москве брат живет. Родной.
      - Брат? – удивился Василий. – Послушай, так это же отлично! Ты, наверное, к нему когда-нибудь ездишь?
      - Очень редко, к сожалению.
      - Так я к тому, если ты когда к нему соберешься снова, сообщи мне, встретимся, по Москве погуляем. Я тебя на автобусе, на московском, покатаю.
      Катя засмеялась.
      - Как же я тебя найду в Москве.
      - Так я тебе напишу письмо, сообщу адрес нашего общежития… Если ты, конечно, не против.
      - Я не против, - вздохнула Катя и уткнулась головой ему в грудь.
      Из глаз ее полились слезы.
      
39.
      Почти два месяца Владилен проработал сначала ночным сторожем, потом и дневным охранником на одной из небольших стройплощадок. Затем ему повезло: как-то старший прораб, задержался после смены и, оставшись один, пригласил в бытовку Владилена.
      - Владик, закрой ворота, да зайди, чуток перекусим, да горло промочим водочкой.
      - Мне же нельзя, Сергей Степанович, я ж на службе.
      - Так тебе ж до конца службы пару часов осталось. К тому же никого нет, а я, сам понимаешь, никому не скажу. Да и нажираться-то не надо – по сто грамм фронтовых и хватит.
      Владилен закрыл ворота и вернулся в бытовку.
      - А вы что, сегодня домой не собираетесь?
      - Да как не собираюсь? Собираюсь. Но жена уехала с дочкой к матери, к теще моей, значит, а одному дома в лом сидеть. Вот и решил на стройке время скоротать.
      Прораб разложил на столе хлеб, сало, лук и три большие картофелины. Все это разрезал по небольшие кусочки и подвинул на середину стола.
      - Бери, бери, угощайся, Влад.
      Затем достал из замызганной матерчатой сумки бутылку водки «Московской», зубами снял крышку и разлил в два маленьких, пятидесятиграммовых стаканчика.
      - У тебя-то, небось, семьи, жены нету?
      - Жены нет, - кивнул Владилен.
      - Во-от! Значит поухаживать за тобой некому, - прораб взял в руку стакан, на второй указал Владилену. – Ну, будь! Чтоб, как говорится, не последняя.
      Он ткнул стакан в сторону Владилена и, приставив его к губам, залпом выпил, смачно крякнул, стряхнул на пол последние капли, поставил стакан на стол, взял луковицу и поднес ее к носу, глубоко вдохнув. Аж глаза заслезились. Владилен выпил не спеша, затем потянулся за хлебом, положил на него кусочек сала и стал закусывать.
      - У тебя, вообще, есть какая специальность? - поинтересовался прораб, уминая за обе щеки хлеб с салом и картошкой.
      - Есть! Я вообще-то бурсу закончил по специальности штукатур-облицовщик-плиточник?
      - Да ну? – удивился прораб.
      - Ну да! – подтвердил Владилен.
      - Так ты, значит, наш человек, строитель?
      - Выходит, так, - усмехнулся Владилен.
      - Так за это ж надо выпить, - прораб наполнил еще по стакану.
      Они снова выпили и закусили.
      - Слушай, а ты ж чего тогда в сторожа пошел, а не по специальности.
      - А меня хозяин не взял по специальности.
      - Это почему же.
      Владилен замялся, думая, как бы лучше ответить. Прораб, заметив это, хлопнул его по плечу, подбадривая:
      - Да ты смело говори, нас же никто не слышит.
      - Да я и не боюсь никого. Просто… думаю, как бы лучше… Короче, с милицией у меня не лады.
      - Сидел, что ли?
      - Не! Лечился.
      - От этого? – прораб щелкнул себя по кадыку.
      - Да нет. От наркоты.
      - Ну, вылечился?
      - Да, вроде, пока больше не тянет. Только все равно работодатель боится со мной связываться. Наверное, думает, мало ли что.
      - Но ты-то в себе уверен?
      - Я же хочу работать. И по специальности. Зря, что ли, учился?
      - Тогда вот что. Завтра подойди ко мне. Я тебе дам небольшой участок… Ну, типа экзамена, ты же понимаешь. И если ты, как говорится, не растерял своих навыков, я сумею убедить хозяина не искать плиточника на стороне, а переоформить тебя на эту должность.
      - Спасибо, Сергей Степанович. Я вас не подведу.
      - Надеюсь! – прораб снова дружески хлопнул Владилена по плечу.
      Он сдержал свое слово, проверил Владилена и, удовлетворенный качеством его работы, замолвил за него слово перед директором стройки. Тот долго думал, скреб в затылке, потом выдохнул:
      - Под твою ответственность, Степаныч.
      - Разумеется, - согласился прораб.
      Уже на следующий день Владилен с неожиданным волнением (словно в первый раз) вышел на новое место работы.

40.
      Светлана шла с работы после двухсуточного дежурства с большой сумкой продуктов. Думала о чем-то своем. Ноги автоматически сами довели ее до своего дома. И вдруг на нее с лаем бросилась какая-то, не известная ей собака средних размеров, помесь восточно-европейской овчарки с дворнягой. Светлана от неожиданности вскрикнула, отступила на шаг назад и, поскользнувшись о лежащий на земле камень, упала. Сумка отлетела в сторону и перевернулась на бок. Продукты, правда, почти не рассыпались. Собака, видя такое, еще больше распалилась и бросилась на Светлану, ухватившись за подол ее юбки. Женщина как раз оперлась о тот камень, который и послужил причиной ее падения. Закричав от испуга, она схватила камень и бросила его в собаку. Камень угодил в голову и прошелся по спине. Жалобно заскулив и поджав хвост, собака бросилась к углу дома. В этот момент из подъезда, в котором жила и семья Ивановых, выскочил таджик, лет тридцати пяти, в тюбетейке и халате, и бросился к Светлане, которая уже успела подняться и даже собрать в сумку выпавшие продукты.
      - Ты что себе позволяешь, русская дура! Ты какое право имеешь в моего пса камнями кидать?
      Но Светлана уже пришла в себя и огрызнулась.
      - А ты кто такой? Какое ты имеешь право собаку без поводка на улицу выпускать?
      - Ты здесь не командуй, как нам жить! Ехай, вон, в свою Россию, и там живи, как тебе нравится, а здесь мы, таджики, хозяева.
      При этом, крича на Светлану, таджик из стороны в сторону водил перед ее носом указательным пальцем. Светлана сначала отпрянула лицом, а потом, окончательно рассердившись, схватила этот палец зубами, прижав его со всей силы. Таджик сначала не понял, что произошло. Потом, когда жуткая боль достигла его мозга, он взвизгнул и заорал во всю мочь. Собака, вернувшаяся к хозяину, снова неистово залаяла на Светлану. Из своих квартир повыскакивали соседи, включая Григория и обеих дочерей Светланы.
      - Ты что, сука, себе позволяешь!
      Светлана разжала зубы, таджик сначала обнял горевший от боли и побуревший от выступившей крови палец, ладонью другой руки. Затем той же рукой замахнулся на нее, но ударить не успел. Руку в последний момент перехватил Григорий и со всей силы оттолкнул его. Таджик не удержался и упал. Правда, его тут же подняли подоспевшие таджики из соседней квартиры, муж с женой. Он порывался снова броситься к Светлане, но сосед удержал его, а соседка негромко, но так, чтобы и Светлана услышала, произнесла:
      - Камал, успокойся. Светлана-ханум, уважаемый в городе и самый лучший детский врач. Не дай бог, конечно, но если твои дети заболеют, тебе же придется обращаться к ней.
      Камал, кажется, настолько пришел в себя, что смог воспринять эти слова. А кровоточащий палец старался поднимать вверх, останавливая кровь.
      - Пойдем, я тебе палец перевяжу, - предложила все та же соседка.
      - Жена перевяжет, - Камал оттолкнул все еще придерживавшего его соседа, отряхнул халат и кивнул псу. – Пойдем домой, Мухтар.
      Светлана, тем временем, уже скрылась в подъезде, поднялась на третий этаж и в сопровождении Григория, взявшего у нее сумку, и дочерей вошла в квартиру.
      - Это вообще, кто такой? – возмущенно спросила она.
      - Да въехали тут вчера в квартиру Поспеловых семейка таджиков: он, она, двое сопливых детишек да собака, - разбирая сумку и перекладывая продукты в холодильник, объяснял Григорий.
      - Уезжать нам надо отсюда, мама, - вдруг произнесла старшая дочь, тоже Светлана, которую все домашние, чтобы не путать с матерью, звали Светиком.
      - Куда мы отсюда уедем? Мы здесь родились, у меня здесь хорошая работа, - на глазах у Светланы выступили слезы.
      - Но ты же видишь, как к нам здесь относятся, - не унималась дочь. – Мы для них – пришлые.
      - Сейчас русским даже квартиру сложно по своей цене продать, - заговорила и младшая – Анжела.
      - Свет, дети правы. Надо ехать. Ты как хочешь, а я с девчонками все же уеду.
      - С какими девчонками?! Так я их с тобой и отпущу, - вспыхнула Светлана, а затем, чуть поостыв, добавила:
      - Ты пока один поезжай, обживешься, осмотришься. Там видно будет.
      Через два дня Григорий уже сидел в вагоне поезда «Душанбе-Москва». Из Москвы он перебрался в Таганрогский район Ростовской области, на свой участок земли. Сам строитель, начал постройку небольшого пока дома.
      А еще через неделю в кабинет к Светлане зашла маленькая, полноватая для своего роста, почти черная от загара таджичка, держа за руку четырехлетнюю девочку с заплетенными узенькими косичками. Она, словно бы за что-то извиняясь, почти заискивающе посмотрела на Светлану и произнесла:
      - Светлана Витальевна, вы не посмотрите девочку? Третий день не может нормально кушать.
      - Конечно! Подойдите поближе. Какие у нее симптомы?
- Говорит, живот сильно болит, и это… понос.
      Светлана глянула на девочку, потом, задав вопрос, перевела взгляд на мать, а та в этот момент посмотрела в окно на улицу. Светлана глянула туда же и вдруг ей стало смешно – там стоял тот самый Камал с до сих пор перевязанным пальцем и нервно курил сигарету. Теперь Светлана поняла, почему у этой женщины тон был заискивающим – она была женой Камала, а эта девочка – его дочь. Потому он и не решился войти в кабинет к Светлане.
- Скажите мужу, палец он может уже не бинтовать, - сказала на прощание Светлана. – У меня слюна не ядовитая.

41.
      Антон пока был доволен, как у него шли дела. Коллектив подобрался ответственный, материал для первого номера подобрался неплохой. Лично Антон предложил дизайн полосы газеты формата А-3 – на месте сгиба (т.е. в том месте, где текстовой материал теряется) отмечать рубрики. С одной стороны, при этом терялся полосный материал (статья на целую газетную страницу), зато, с другой стороны, дисциплинировало журналистов и верстальщиков – одни старались писать короче, другие укладывать большие статьи в определенные размеры. Начальница отдела подписки и розницы, используя свои старые почтовые связи, сразу подписала договора на поставку газеты в киоски почти на девять тысяч экземпляров, что для нового и совершенно нераскрученного издания было высшим пилотажем.
      Директор по рекламе тоже казался опытным специалистом. По крайней мере, он пообещал Антону через неделю представить подробную концепцию рекламной кампании, в соответствии с которой письма, разосланные в рекламные агентства и коммерческие фирмы и кооперативы, уже через три-четыре месяца должны принести первые плоды. По крайней мере, из восьми газетных полос одна точно будет целиком забита рекламой.
      Как бы то ни было, первый номер газеты был сверстан и целиком и полностью одобрен на редколлегии. Оставалось дело за малым – отпечатать. И вот здесь произошла первая заминка: типографии, привыкшие к миллионным или многосоттысячным советским тиражам просто отказались печатать десять тысяч, не было тогда в стране таких машин, которые печатали бы небольшие тиражи. Практически везде Антону, лично занимавшемуся поиском типографии, заявляли:
      - Молодой человек, вы с ума сошли? Стану я гонять станки ради ваших десяти тысяч. Износ станков будет на большую сумму, чем я на вас заработаю. Это же только нажать сначала на кнопку «пуск» и тут же снова – на кнопку «стоп». Печатная машина даже раскочегариться не успеет.
      И лишь в типографии «Литературной газеты» завпроизводством, заведя Антона в свой кабинет, без обиняков заявил:
      - Если ты мне заплатишь за амортизацию техники, и за десять тысяч, как за сто – я тебе что хошь отпечатаю.
      Антон прикинул в уме, затем произнес:
      - Ну, если еще приплачивать за амортизацию, то хотя бы тираж со ста до… семидесяти тысяч сократите.
      Завпроизводством кивнул, прикинул на калькуляторе, работавшем от розетки, сумму, побарабанил кончиками пальцев по столу и махнул рукой:
      - Ладно, давай свою газету.
      Антон удовлетворенно выдохнул.
      Через два дня тираж развезли по киоскам и через багажное отделение Моспочтамта в Ленинград, Киев и Минск, а также некоторое количество по посольствам славянских стран. Остаток тиража привезли в редакцию.
      Антон попросил Бориса Иванова сходить в магазин за шампанским и конфетами. Коллектив редакции в полном составе собрался в офисе за накрытым легкими закусками столом. Бутылка шампанского тут же была разлита по фужерам и Антон, заметно волнуясь и радуясь, встал, вылил едва ли не четверть своего фужера на лежавшую перед ним газету, обвел взглядом весь свой коллектив и торжественно произнес:
      - Мы с вами, товарищи, совершили почти подвиг – при минимальных наших возможностях выпустили первый номер газеты «Славянский мир». Поэтому, без долгих речей, давайте выпьем за новорожденного!
      Все с улыбками и шутками стали чокаться. Кто-то произнес еще одну фразу:
      - За то, чтобы новорожденный был крепким и не последним.
      Как и все корпоративные вечеринки, и эта также изобиловала шутками, рассказами, воспоминаниями, анекдотами…
      
42.
      Процветал бизнес и у Ольги. Она даже и подумать не могла, каким спросом будут пользоваться авиационные герметики в этой обстановке хаоса. Звонили и приезжали представители из авиационных заводов Ульяновска, Харькова, Днепропетровска. Сами рабочие этих предприятий сбрасывались, чтобы купить герметик, без которого самолеты не летают. А для них это единственный шанс достроить самолет, продать его и на эти деньги получить, наконец, зарплату и новые заказы. Впрочем, Ольга понимала, что на таких герметиках, какие она с помощью своей ассистентки Ольги сейчас производила, самолеты долго не пролетают. У нее, с одной стороны, щемило сердце, которое беспрестанно грызла совесть. Но, с другой стороны, она зарабатывала реальные деньги. И хорошие деньги, которые Антон пока зарабатывать не мог.
      Конечно, приходилось рисковать. Особенно, когда нужно было вынести готовый герметик через проходную мимо не утративших бдительность, несмотря на общий кавардак, охранников и охранниц. Здесь уже даже Андреева помочь ничем не могла, так как не вправе была указывать охране. Помогала русская смекалка: Ольга-ассистентка отвлекала внимание охраны, заводя с ними разговор о чем-нибудь, а Ольга Забияка в это время проносила мимо них тяжелейшие сумки. Заказчики также понимали, чем рискует Ольга, и тоже помогали ей, перекрывая вид охране.
      Иногда Ольга брала вулканизующийся герметик домой, выставляя коробочки на подоконнике, и следя за химическим процессом. Ничего не подозревавший Антон из любопытства однажды открыл одну из таких коробочек. В нос ему шибанул такой резкий запах, что он едва удержался на ногах, и его тут же затошнило.
      - Что это такое? – закричал он, испугав стряпавшую на кухне Ольгу.
      Та прибежала на крик и, проследив за направлением указательного пальца Антона, засмеялась.
      - Это мой герметик. Я, между прочим, это каждый день нюхаю.
      - Убери немедленно куда-нибудь, иначе меня сейчас стошнит.
      Антон отошел подальше от окна и присел в кресло, закрыв нос ладонью и открыв пошире рот, заглатывая воздух из открытого окна, которое только что открыла Ольга.
      - Не надо было открывать без спроса, - все еще улыбалась она, вынося коробочки на балкон. – Ничего, деньги, причем, доллары, которые я за эти дурно пахнущие герметики получаю, имеют совершенно другой запах. Не правда ли?
      - Давай, давай, копи, - отмахнулся Антон, немного успокоившись.
      - А почему нет? У нас с тобой двое детей растет. А дальше не известно, что будет. Может, наш институт закроют, к черту. И я вообще окажусь на улице.
      - Ну и хорошо, ко мне пойдешь работать.
      - Ага! Три копейки на двоих получать.
      - Так-то ты веришь в мой гений, - сокрушенно покачал головой Антон.
      - Что-то пока твой гений приносит мало денег.
      - Не в деньгах счастье.
      - Конечно, - хмыкнула Ольга. – А в их количестве.
      
43.
      Тяжелые времена продолжались и в семье Хилковых. Володя служил в армии, приезжая в увольнительные не так часто, как хотелось бы. Катя получала зарплату раз в квартал, и то считалось, что им везет. Инна продолжала учиться и работать в КРУ, но денег все равно не хватало – там хоть и платили регулярно, но зарплаты были мизерные. И тут она Инна решила заняться челночным бизнесом. Одну из своих бывших одноклассниц она случайно встретила за прилавком на местном небольшом вещевом рынке. Разговорились, и та убедила Инну попробовать.
      - Я думаю, у тебя должно получиться, а дело это нехитрое. Там купил, здесь продал.
      И Инна решилась: заняв у Владилена и подруг энную сумму денег, пару раз съездила сначала в Одессу, а затем в Харьков, где были самые известные на Украине оптовые вещевые рынки. Заплатила за место на рынке и почти неделю торговала тем, что привезла. Поначалу торговля шла не очень бойко, но потом Инна раззадорилась. Смогла все распродать, расплатиться с долгами, да и кое-какой навар получить.
      Однако со стороны свекрови она встретила неожиданное неприятие того, чем она стала заниматься.
      - Я тебя устроила в такую организацию – контрольно-ревизионное управление, а ты, дура, променяла его на купи-продай?
      - Елена Васильевна, вы же прекрасно знаете, что в вашем КРУ нам с Вовиком хватало только на сою, а нашим все еще растущим организмам нужно хотя бы раз в неделю и настоящее мясо кушать.
      - Много ты в сое понимаешь. Это самый лучший продукт, в нем высокое содержание белка, почти вся Азия только соей и питается, там это и приправа, и мясо, и сыр, и даже молоко.
      - Ага, поэтому-то все азиаты такие маленькие и тщедушные, - хмыкнула Инна.
      - Так ты еще и хамка! – возмутилась Елена Васильевна. – Как ты позволяешь себе так разговаривать со старшими? Я, между прочим, не просто так, а мать твоего мужа.
      - Поэтому я и терплю вас.
      - Что-о!? Ты меня терпишь? А ну-ка, пошла вон отсюда. Я тебя знать не хочу больше. Я Володе расскажу, что ты себе позволяешь…
      - Расскажите, может, хоть он вам объяснит, что в моих словах больше правды, чем в ваших.
      Елена Васильевна встала, лицо налилось краской. Явно подскочило давление, но ей сейчас было не до давления. Она искала подходящий предмет, чтобы швырнуть в морду этой пигалице.
      - А из КРУ я уйду, я уже решила. И хотя бы этот козырь вашей заботы обо мне будет бит.
      Инна не стала дожидаться рукоприкладства. Она встала вслед за свекровью, быстро оделась и вышла.
      - Я этого так не оставлю! – крикнула ей вслед взбешенная свекровь.
      Елена Васильевна еле дождалась, когда Володя пришел в очередную увольнительную.
      - А где Инна? – ничего плохого не подозревая, спросил он.
      - Все! Терпению моему пришел конец, - закричала она на сына. – Или ты тут же расстанешься со своей женой, или она меня раньше срока сведет в могилу.
      - Что случилось, мама? – Володя был сильно испуган.
      - Шлюха твоя жена, шляется, по нескольку дней ее даже в городе нет. Из КРУ решила уволиться. Мне нахамила.
      - Да что произошло? – только повысив голос, Володя смог успокоить мать и снова вставить свой вопрос.
      - Что произошло тебе лучше спросить у твоей гулящей женушки, - голос Елены Васильевны задрожал. – Не спроста я с самого начала возражала против этой вашей любви.
      Она, наконец, рухнула в кресло и расплакалась, прикрыв лицо носовым платочком. Володя, не говоря больше ни слова, пошел в квартиру на Космической, выяснять отношения с женой.
      Едва Володя ушел, Елена Васильевна, все еще продолжая всхлипывать, набрала телефонный номер Могучего.
      - Петя, это я. Ты сможешь сейчас приехать ко мне? Только ты меня сможешь успокоить.
      - Через час я буду у тебя, - не вдаваясь в подробности, ответил Могучий и повесил трубку.
      
44.
      Инна с помощью Кати вытащила две огромные полосатые сумки (фирменный знак всех постсоветских «челноков»), все это погрузила на двухколесную «кравчучку», и взяла курс на местный «блошиный» рынок, где за ней уже было закреплено место. А Катя прямым ходом направилась на автобусную остановку.
      Инна даже не представляла, как все это выглядит изнутри и чем, в конце концов, все это может закончиться. Ей было важно сейчас доказать и себе, в первую очередь, и свекрови, и Володе, и всем остальным, что можно вырваться из заколдованного круга нищеты, в общем-то не прилагая каких-то невероятных сверхусилий.
      В семь утра она уже появилась у прилавка и стала раскладывать товар – футболки, лосины, колготки, спортивные костюмы… Ей помогала, правда, больше советами, подруга Валя. Та самая одноклассница, которая и уговорила Инну попробовать заняться «челночным» бизнесом.
      Как всегда, с утра обход своих владений (он, естественно, предполагал, что это его владения) совершал рэкетир Гоша. Так сказать, следил за порядком, был «царевым оком» у местного мафиозо. Увидев новое лицо, он остановился напротив Инны.
      - Опа! А ты кто такая? Почему я тебя раньше не видел?
      - Самое смешное, что и я тебя вижу впервые, - Инна никогда за словом в карман не лезла.
      - Ты это… хамишь, что ль? – Гоша попытался сделать грозное лицо, но при этом его курносый нос смешно вздернулся. – Ну-ка, гони бабки, быстро, или выметайся с моей территории.
      Гоша перегнулся через прилавок, пытаясь схватить Инну за кофту, но та вовремя отошла чуть назад, и невысокий Гоша, чтобы не перелететь через прилавок, в последний момент ухватился обеими руками за дальний от Инны край стального уголка, основу прилавка, задрав ноги вверх и при этом едва не ударившись челюстями о доски прилавка. Это было смешно, но Инна не знала, как себя вести. Она вдруг поняла, что паренек здесь шастает не просто сам по себе, но что ей в этом случае нужно делать, не знала. В это время от Валентины отошел первый покупатель и она, проведя купюрой по другим вещам, довольная этим, глянула в сторону Инны. И сразу все поняла. Бросив свой прилавок, Валентина мигом подбежала к Гоше, схватила его за одну ногу, помогая восстановить равновесие и опуститься на землю.
      - Ты, блин, чего лапы распускаешь!
      Гоша хотел снова наброситься на Инну, но Валентина опередила и его, и подругу.
      - Гоша, Гоша! Ты Инку не трогай. Она здесь легально. Все с Витей договорено и проплачено.
      - А шо ж она сразу мне не сказала, - почесывая скулу, произнес Гоша.
      - Так ты ж и не спрашивал, - огрызнулась Инна. – Сразу полез ко мне за прилавок и бабки стал требовать.
      - Ну, ладно, ладно! К вечеру триста карбованцев готовь, - примирительно проворчал Гоша и продолжил свой обход.
      Едва тот ушел, Валентина расхохоталась. А за ней и другие соседки, наблюдавшие всю эту картину.
      - Ты ему чуть скулу набок не свернула.
      - А это кто?
      - Да так! Шестерка местного мафиозо, хозяина рынка. Ходит, деньги вышибает. Он думает, что он так самоутверждается. А мне его иногда даже жалко: маленький, плюгавенький, а харахорится. Строит из себя цацу.
      - Если бы ты себе, Валька, такую цепочку из чистого золота на шею повесила, то тоже считала бы себя цацей, - вставила одна из соседок.
      Тут Валентина бросила взгляд на свой прилавок, а там уже стояла немолодая женщина и ощупывала шерстяную кофточку. – Ой, Инн, я побежала. А ты не забудь после первого покупателя купюрой товар окропить.
      - Беги, беги, сама разберусь.
      
45.
      Иногда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Говорят, лучше искать нужных и надежных сотрудников через бюро по трудоустройству или по рекомендациям известных тебе людей.
      У Антона не было денег, чтобы платить рекрутинговым фирмам, тогда тоже только становящимся на ноги, а известные ему люди и сами были в поисках персонала. Поэтому он пошел по наиболее легкому пути: по опубликованному в газете «Из рук в руки» объявлению нашел коммерческого директора, некую Анну Валентиновну Петренко, сорокапятилетнюю женщину-инженера, всю жизнь проработавшую в известном всему миру НПО «Энергия» и уволенной оттуда по сокращению штатов. Побеседовав с ней, он решил рискнуть и взять ее на работу.
      Оказалось, что она пришла не просто так, а со своими контактами и проектами: в частности, через своего знакомого предпринимателя связалась с харьковским заводом, производившим пылесосы «Витязь».
      - И что мы будем с этими пылесосами делать? – спросил Антон.
      - Владимир Борисович обещал найти в Москве и Подмосковье на них покупателя, - заверила Анна Валентиновна.
      - Тогда какой смысл ему этот заказ отдавать нам? Не проще ли самому через свою фирму его провести?
      - Я ему задала тот же вопрос.
      - Ну, и что он ответил?
      - Он мне по старой дружбе ответил честно: через свою фирму он проводить эту сделку не хочет, потому что лично он тогда ничего не получит. А так он заложил в сумму нашей сделки с харьковчанами и свой интерес.
      - Какой?
      - Десять процентов.
      - Ни фига себе.
      - Но мы же получим двадцать.
      - Ну да! Только мы для этого будем выходить на Харьков, заключать с ними договор, встречать товар здесь, в Москве, разгружать его, складывать на складе, искать машину, загружать в нее всю эту пылесосную массу, перевозить ее к нам в офис, еще раз сгружать. Чувствуете разницу? А он за все готовое получит лишь в два раза меньше нас. Хороший у вас друг.
      - Это даже больше, чем друг? – вдруг улыбнулась Анна Валентиновна.
      - Это как? – не понял Антон.
      - Это мой первый несостоявшийся жених.
      - Вот как?! Тогда понятно, почему он о вас так печется.
      - Да, мы с ним случайно опять встретились на улице. Оказывается, живем всего в двух кварталах друг от друга. Но, к удивлению, столько лет наши пути не пересекались.
      Как бы то ни было, договор с Харьковом был заключен и через день Антону позвонили, что товар отправлен по железной дороге и завтра будет в Москве в багажном вагоне поезда Москва-Харьков. Нужно было срочно ехать на Курский вокзал и договариваться со складом.
      Но не все оказалось так просто.
      - У нас на складе нет места для такого количества багажа, - заявил дежурный по товарной станции.
      - Но мне нужно всего на сутки оставить эти несчастные пылесосы.
      - Ничем не могу помочь, - пожал плечами дежурный.
      Антон озадаченный вышел из кабинета. Анна Валентиновна подошла к нему.
      - Что?
      - Говорит, что нет места на складе.
      - Врет! Пока вы с ним беседовали, я переговорила с кладовщицей. Она мне открыла пакгауз и даже показала место, куда можно сложить пылесосы.
      - Да? Тогда я ничего не понимаю.
      - А чего тут понимать, - мимо проходил служащий в железнодорожной форме, слышавший последний диалог. – Михалыч у нас любит брать взятки. Если бы вы ему чего-нибудь предложили, он бы сразу вам и место нашел.
      - Понятно! Спасибо, - кивнул Антон железнодорожнику, но тот уже ушел по своим делам.
      Они стояли в раздумье. Поезд должен прибыть через час, а у них еще не было помещения для разгрузки товара. И тут Анна Валентиновна решила взять инициативу в свои руки.
      - Антон Николаевич, давайте купим коробку хороших конфет, я еще раз подойду к кладовщице, поговорю с ней, авось подскажет какой-нибудь выход.
      - Да как хотите, - передернул плечами занервничавший Антон.
      Он уже не рад был, что связался с этими пылесосами.
      А кладовщица, получив из рук Петренко коробку шоколадных конфет «Ассорти», действительно подсказала выход. Смена у Михалыча заканчивалась через час, а у нее самой – в полночь. За час до окончания смены он никогда не делает обхода, так как пишет отчеты, заверяет документы, докладывает по начальству и тому подобное.
      - Я на свой страх и риск открою вам склад, но при условии, если вы за полчаса перегрузите товар из вагона сюда. Потому что через сорок минут после прихода харьковского поезда Михалыч уезжает и может заметить суету на складе. Ну, и если вы меня саму отблагодарите.
      - Да мы бы с удовольствием, знать бы чем, - закивала Анна Валентиновна.
      - Ну, так у вас же пылесосы?
      - Ну да!
      - А я как раз и себе и дочке хотела купить. Вот если вы мне два выделите, склад ваш.
      - Да, конечно! Не волнуйтесь. Мы вас отблагодарим.
      Однако, когда они увидели, какое количество пылесосов им (двоим) предстояло перегрузить из вагона в пакгауз, они схватились за голову. Хоть грузчиков нанимай! Но работа грузчиков могла привлечь внимание дежурного по станции. Придется обойтись без посторонней помощи.
      Кладовщица открыла склад и, на доверии, сама ушла по своим делам. Работа закипела. И все же они уложились! Правда, после этого почти полчаса приходили в себя. Сердобольная кладовщица даже чаем их угостила, открыв ту самую, подаренную ей коробку конфет. Но они взяли лишь по одной конфетке. Это была первая победа начинающего предпринимателя Антона Забияки над пресловутой российской коррупцией: начальник смены станции остался без взятки, а склад оказался забит товаром.
      Тем не менее, чай помог им восстановить силы. И Антон решил отправиться на поиски машины. Та же кладовщица посоветовала Антону сначала подойти к обычному киоску, находившемуся рядом со шлагбаумом, перекрывавшем въезд во двор «Курской-товарной».
      - Вы подойдите, договоритесь с ними о цене. Иначе они вашу машину не пропустят.
      Антон, святая наивность на заре предпринимательской юности, смело направился к киоску. Там предавались карточной игре три бритоголовых молодца.
      - Мужики, это вы, что ли дежурите на шлагбауме?
      - Как видите, - ответил за всех один, повыше и помускулистее остальных.
      - Мы тут сейчас товар приняли, мне нужно найти машину, чтобы его вывезти. Сколько это будет стоить?
      - Что за товар? – спросил все тот же.
      - Пылесосы.
      - Сколько их?
      - Четыреста штук.
      Другой из игроков присвистнул. Первый, почесав в затылке, наконец, произнес:
      - Въезд машины будет стоить три тысячи, и из каждой сотни оставишь нам по пять пылесосов.
      - Это зачем же? - не понял Антон.
      - Для твоего же спокойствия, - пояснил главный. – Чтоб твои пылесосы не украли при погрузке на машину.
      - Да кому они нужны? – хмыкнул Антон.
      - Ну, смотри, наше дело предупредить.
      Антон посчитал, что он договорился с охранниками и пошел искать машину. Для такого количества пылесосов нужен был целый трейлер. Но ему повезло: едва он вышел за ворота грузового цеха, как увидел стоявший на обочине КАМАЗ нужных размеров. Открыв капот, в моторе возился высокий, худощавый мужчина средних лет.
      - Вы водитель? Машина свободна?- подошел к нему Антон.
      - А что вы хотели?
      - Мне нужно товар перевезти с Курского в Свиблово, в наш офис.
      - С Курского? – водитель спрыгнул с бампера на землю и стал вытирать замасленные руки ветошью. – Не, на Курский я не поеду.
      - Почему? Я думаю, о цене мы с вами договоримся.
      - Да не нужны мне ваши деньги, мне голова на плечах дороже. И вообще, мне через час к заказчику нужно.
      - Ну, как хотите, - удивленно пожал плечами Антон и пошел к проезжей части ловить другой трейлер.
      Но, к его удивлению, когда узнавали, откуда нужно везти товар, тут же отказывались. Расстроенный и удивленный Антон вернулся назад. А там Анна Валентиновна о чем-то живо беседовала с кладовщицей. Смена Михалыча закончилась и она уже ничего не боялась: новому дежурному по станции, в случае чего, она смело могла сказать, что товар разгружен с разрешения его предшественника. Когда Антон объяснил, что не знает, как быть, ни один водитель ехать сюда не соглашается, кладовщица решила раскрыть все карты.
      - Ребятки, я вижу вы первый раз с Курским вокзалом связались?
      - Да мы вообще первый раз такую операцию проводим, - кивнула головой Анна Валентиновна.
      - По вам видно! Я-то думала, у вас свой трейлер есть. А мне, сами понимаете, склад до полуночи освободить нужно от ваших коробок… Ну, так и быть, вы мне оба чем-то симпатичны, я объясню причину отказа водителей. Все московские дальнобойщики прекрасно осведомлены о мафии Курского вокзала. Там эти, на шлагбауме, ребята, какую цену с вас запросили?
      - Три тысячи, - озадаченно произнес Антон.
      - Это еще по-божески. Они с каждого водилы вдвое больше дерут, да еще и грозятся, если снова здесь появятся без их спросу, все колеса сразу попротыкать.
      - Я вообще-то слышала про такое, но не думала, что нам придется самим напрямую с этой мафией столкнуться, - вздохнула Анна Валентиновна. – И что же нам теперь делать? Мы уже и сами не рады, что связались с этими пылесосами.
      - Дадите еще один пылесос? – спросила кладовщица.
      - Да зачем вам столько? – удивился Антон. – У нас же товар по счету. Как мы покупателю объяснять будем недостачу.
      - Так во время перевозки всегда что-то портится. Спишете, как брак. А я лишний пылесос соседке продам. Время-то сейчас какое? Хоть копейку где-то подзаработать, и то дело.
      - Да, конечно, дадим, - пообещала Анна Валентиновна. – Вы нам только подскажите, что делать?
      - На площади Павелецкого вокзала часто иногородние дальнобойщики ночуют. Ну, чтоб на ночь в дорогу не выезжать. И иногда подхалтуривают. Вы с ними переговорите. Не каждый же ведь из них знает о нравах на Курском. Глядишь, кого-то и найдете.
      Поблагодарив кладовщицу, Антон с Анной Валентиновной оба, чтобы быстрее найти машину, на метро отправились к Павелецкому вокзалу. Там, и в самом деле, относительно быстро нашли дальнобойщика из Костромы, собиравшегося заночевать в Москве, чтобы с рассветом отправиться в обратный путь.
      - Двадцать пять тысяч! – назвал водитель сумму.
      - Тут езды-то, по-хорошему, до Курского минут пятнадцать-двадцать и от Курского до Свиблова чуть больше. Ну, на погрузку-разгрузку еще час. За двадцать тысяч договоримся?
      - Ну, ладно! – немного подумав, согласился дальнобойщик.
      Однако путь их оказался на три часа длиннее, чем ожидалось. А дело все было в том, что в тот день в Москву на гастроли впервые приехал мировая поп-звезда Майкл Джексон. В России же любят пресмыкаться перед иностранцами. Ну, и в честь Джексона, пол-Москвы перекрыли, организовав многокилометровые автомобильные пробки. Дальнобойщик, бросая косые взгляды на Антона с Анной Валентиновной, злился, чертыхался и, в то же время улыбался. Они пока даже не догадывались, из-за чего случились пробки.
      - Знал бы, что мы застрянем так надолго в пробке, двойную бы цену вам поставил.
      - Да если бы мы знали, в какую пробку попадем, сами бы на другой день перенесли перевозку, - ответил Антон.
      Дальнобойщик открыл дверь и крикнул водителю соседней легковушки.
      - Из-за чего затор, не знаете?
      - Ну, ты даешь! Майкл Джексон же приехал.
      - Поня-ятно! – вместе с водителем, хором произнесли Забияка с Петренко.
      Наконец, они таки добрались до грузового цеха Курского вокзала. К их удивлению, шлагбаум был поднят, киоск пуст.
      - А где же мафия? – удивленно спросила Анна Валентиновна у открывавшей им дверь склада кладовщицы.
      - Они так поздно не сидят здесь. Небось, куда-нибудь на ночную гулянку поехали. Так что, считайте, вам повезло.
      Так, с помощью Майкла Джексона Антон в тот день одержал и вторую победу - теперь уже над мафией, оставив ее без прибыли со своего товара. Загрузив трейлер доверху, они облегченно вздохнули.
      Однако эпопея с пылесосами на этом не закончилась. Когда на следующий день Анна Валентиновна позвонила своему бывшему жениху о том, что товар находится в их офисе, он подъехал с новым договором и, извиняясь, попросил переподписать его.
      - Знаете, обстоятельства несколько изменились. Мой генеральный директор узнал откуда-то об этой сделке и потребовал учесть его интересы. Сами понимаете, я в безвыходном положении. Но мы с вами еще не одну сделку проведем, так что вы в накладе не останетесь.
      Антон, ознакомившись с новыми цифрами, подписывать договор отказался. Но Анна Валентиновна его упросила.
      - Ну, ладно! – вздохнул Антон, поставил подпись и полез в сейф за печатью.
      Когда же Анна Валентиновна пришла в себя и подошла к Антону с калькулятором и цифрами на листке бумаги, она извиняясь посмотрела на своего президента.
      - Антон Николаевич, получается, что он даже больше получил прибыли, чем мы с вами.
      - Так я поэтому и не хотел переподписывать договор. Вы же меня уговорили.
      Как оказывается, с мафией и коррупционерами Антону справиться было в тот период легче, нежели с акулой бизнеса. Но всяк урок идет впрок, если его вызубрить на зубок.
      
46.
      Август девяносто третьего Россия прожила в относительном спокойствии. Видимо, какой-то рок постоянно кружил над огромной страной, карауля свой август и то и дело преподнося народу в этот месяц (за редкими исключениями) сюрпризы. Но в тот год рок к августу не успел. Наверное, сальто-мортале было сделано с невероятно большой амплитудой. И приземление на ноги, поэтому, произошло только в конце сентября.
      Именно 21 сентября 1993 года президент Борис Ельцин подписал роковой свой указ за номером 1400 – «О поэтапной конституционной реформе» и объявил о роспуске Верховного Совета РФ.
      Понятно было, с какой целью это сделано. Председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов из ельцинского сторонника превратился в его ярого противника. Его поддержали не только большинство народных депутатов, но и вице-президент Александр Руцкой, бывший афганец, полковник авиации, возведенный Ельциным в чин генерал-майора за удачно проведенную операцию по вызволению Михаила Горбачева из Форосского плена. Впрочем, Руслан Имранович Хасбулатов тоже, будучи в фаворе у Ельцина, провел одну успешную операцию, которая, впрочем, никак не повлияла на ход российской истории – ему удалось успешно приватизировать бывшую квартиру генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева на Кутузовском проспекте, 26, общей площадью свыше ста квадратных метров, что тут же заставило острых на язык россиян вспомнить стихотворение Михаила Лермонтова: «Хас-Булат молодой, бедна сакля твоя!..»
      В ночь на 22 сентября Чрезвычайная сессия Верховного Совета заявила во всеуслышание о том, что Ельцин совершил государственный переворот, вследствие чего он был отстранен от должности президента. А Конституционный суд на экстренном заседании принял решение о несоответствии указа 1400 Конституции. Ельцин в ответ отдал команду отключить здание Дома Советов (теперь это здание правительства РФ, знаменитый Белый дом) от связи и окружить его силами МВД. Приказ был исполнен даже с перевыполнением: помимо связи, отключили еще электричество и канализацию. Да и окрестности заблокировали так, что практически стал невозможен подвоз продовольствия. Белый дом превратился, с одной стороны, в крепость, в которой укрылись все политические оппоненты Ельцина, образовавшие альтернативное правительство, с другой же стороны, все они стали заложниками правящего режима, поскольку одного мало-мальски осмысленного штурма хватило бы для того, чтобы стереть с земли все здание вместе с его обитателями. В стране, по сути, началась гражданская война – общество раскололось надвое.
      Но уже третьего октября несколько тысяч москвичей и граждан других городов России, прибывших в столицу, прорвали кордоны ОМОНа и через Крымский мост и Садовое кольцо добрались до Дома Советов, разрезали колючую проволоку и сняли блокаду. Снова вокруг здания было организовано кольцо самообороны. И снова Александр Шовковский был в числе оборонцев. Впрочем, в тот раз позвонить Ольге Забияке ему не удалось.
       Внезапно с крыш прилегающих домов и здания мэрии, расположившейся в бывшей «сэвовской книжке», раздались выстрелы. В толпе демонстрантов появились первые раненые. С балкона Дома Советов выступали поочередно Руцкой с Хасбулатовым и призывали народ не сдаваться ельцинским коррупционерам, а идти к Останкино с требованием предоставить право выступить в прямом эфире. Толпу возглавил генерал Макашов, прославившийся в лихие девяностые своими экстремистскими выходками. Однако у телецентра их ждала засада: безоружные демонстранты попали под огонь бойцов спецподразделения «Витязь», в итоге, естественно, не обошлось без жертв.
      А в самом телецентре в тот час находился исполняющий обязанности премьер-министра (хасбулатовский Верховный Совет так и не утвердил его в должности) Егор Гайдар, объяснявший в прямом эфире: «Только что закончился бой у «Останкино»… Сейчас в город подтягиваются войска… Сегодня полагаться только на лояльность, на верность наших силовых структур было бы… преступной наивностью с нашей стороны». Он призвал сторонников Ельцина «идти на баррикады».
      А из того же Останкино в то же время преданные Ельцину люди в лице тогда еще мало кому известных Чубайса и Лисовского тащили огромную коробку из-под ксерокса, доверху набитую долларами. Их задержала охрана на выходе, но, в конце концов, после неоднократных звонков куда надо и откуда надо отпустили. Видимо, в обмен на чемоданы Руцкого с компроматом на Ельцина. Так зарождался в постсоветской Руси новый вид бизнеса – бери, пока дают, и уноси ноги, пока не прикончили. Это уже потом Чубайс «облагодетельствовал» всю Россию своими ваучерами, которые он предлагал вкладывать, кто во что горазд, таким образом, приобщая народ к бизнесу (к типичному российскому бизнесу, который называется «лохотрон»). Это уж потом Лисовский, словно дискжокей на комсомольской дискотеке, заставит своих конкурентов по бизнесу плясать под свою музыку. Тогда они просто были мальчиками для подвоза денег президенту.
      Утром 4 октября Москву разбудил грохот входящих в него танков и БТРов. Хасбулатовский мятеж был подавлен с помощью брони и автоматов. Дом Советов, обстрелянный танками, горел несколько дней. Потом, когда главные заговорщики оказались в «Матросской тишине», Ельцин вызвал к себе управделами президента Павла Бородина и спросил, сколько времени понадобится на восстановление здания.
      - Года три, – подумав, ответил Бородин.
      - Я даю тебе четыре месяца и три дня на восстановление, - сказал, как отрезал, Ельцин. – После чего туда должно переехать наше правительство.
      А завоевания «демократии» Ельцин закрепил в декабре того же года принятием новой Конституции Российской Федерации.
      Антон Забияка договорился 3 октября на интервью с  самим Хасбулатовым. Ему перезвонили из пресс-службы Дома Советов (телефонную связь также восстановили) и подтвердили, что пропуск ему заказан. В конце пожелали удачно добраться до места интервью – то есть до этого самого Дома Советов. Ольга, узнав, куда собрался идти Антон, едва не закатила истерику. Но Антон очень быстро собрался и выскочил на улицу.
      Буйство осенних красок, от желтой до темно-пунцовой, и голубое безоблачное небо, действовали на организм успокаивающе. На московской окраине, где жили Забияки, даже намека никакого не было на то, что творилось в центре. Дышалось легко и свободно. Без приключений, на метро Антон добрался до сталинской высотки на Краснопресненской набережной. А дальше начались приключения.
      Площадь вокруг высотки оказалась забаррикадированной со всех сторон пригнанными сюда автобусами и даже троллейбусами. Всю эту площадь охраняли либо люди в штатском, либо милиционеры. И те, и другие с автоматами наперевес. К Антону подошел один из штатских, наведя на него дуло автомата, правда, не снятого с предохранителя.
      - Куда?
      - Я журналист, - Антон показал ему удостоверение. – У меня договоренность на интервью с Хасбулатовым.
      - Какое интервью!? Ты чё, охренел? Как ты туда зайдешь?
      - На меня там заказан пропуск.
      Штатский постоял с минуту в раздумье, почесал затылок. К нему подошел еще один. Первый стал с ним советоваться.
      Пока они советовались, на площади появилась бабушка в пальто и вязаной шапочке. За руку она вела мальчика, лет шести-семи. Ее остановили у самого прохода сквозь автобусный ряд двое милиционеров с автоматами наперевес:
      - Ты куда идешь, бабка? Не видишь, площадь блокирована, прохода нет.
      - Так это, внучок говорит: ба, давай сходим посмотрим, как там стреляют. Ну, я и пошла.
      - А если бы тебе внучок предложил Кремль взорвать, или, вон, Дом Советов, ты бы тоже пошла?
      -Ну, что же, я совсем идиотка, что ли?
      - Получается, что так, бабка. Чеши отсюда с внуком своим, закройтесь в спальне и не вылезайте, пока команду не дадут. Ты не видишь, вон, по крышам снайперы шастают?
      В это время и в самом деле по крыше соседнего здания пробежали один за другим два человека, явно вооруженные. Один из них пальнул в сторону оцепления, слегка зацепив  плечо одного из штатских. Ему тут же ответили снизу. Бабка от неожиданности даже присела. Придя в себя через пару секунд, старушка взяла внука подмышки и побежала в ту сторону, откуда только что пришла.
      - Куда ты, дура! – закричал ей вслед милиционер. – Ты что не видишь, что снайперы как раз с той стороны и стреляют.
      - А куда же мне, сынок? – совсем растерялась она.
      Мальчишка готов был заплакать: то ли от страха, то ли от того, что бабушка уводит его из самого интересного места.
      - Беги, вон туда, в подворотню, - милиционер ткнул автоматом правее и тут же передернул затвором, увидев выбегавшего из подворотни мужчину с гранатометом и поднятым воротником.
      В тот день еще одна старушка проявила любопытство (уже, правда, по собственной инициативе): выглянула в окно посмотреть, что же там творится. И так случилось, что шальная пуля попала ей прямо в грудь. Прибывшие через какое-то время врачи констатировали смерть женщины.
      Антон напомнил о себе штатским, тоже отвлекшимся на снайперов. Те махнули рукой, отдали ему удостоверение.
      - Дуй вперед, если жизнь не дорога. Ребята, пропустите его, - крикнул второй штатский коллегам по оцеплению. – Это журналист.
      Антону все же, хоть и с большим трудом, где-то и рискуя жизнью, удалось пробраться в осажденное здание. И потом ни разу не пожалел об этом. Зато и видел он изнутри многое, что было закрыто для тех, кто оставался снаружи. Ведь он мог пройтись по всему зданию, рассмотреть таблички всех альтернативных министров. Правда, интервью с Хасбулатовым все же не получилось: тогда уже опальному председателю Верховного Совета стало не до интервью. И еще об одном он узнал гораздо позже: Ельцин бросил на захват Дома Советов отряд спецподразделения «Альфа» во главе с Героем Советского Союза, генералом Геннадием Николаевичем Зайковым, бывшим афганцем. Сам Зайков потом, через несколько лет уже самому Антону рассказывал, что, оценив обстановку и без помех обследовав здание, альфовцы поняли, что им вполне может хватить пятнадцати-двадцати минут, чтобы полностью его захватить и очистить от оппозиционеров. Но поняли также, что и многочисленных жертв при этом избежать не удастся, поскольку Дом Советов был напичкан оружием и загнанные в угол мятежники будут отстреливаться до последнего патрона. Взвесив все это, Зайцев отказался выполнять приказ президента. Но от здания отряд не отвел.
      После этого Ельцин и приказал расстрелять Дом Советов из танков.

47.
      К сестрам Хилковым наведалась Людмила, Катина подруга по швейной фабрике. Пришла вся какая-то веселая, раскрасневшаяся. В руках у нее была свернутая в трубочку газета.
      - Ты чего такая? – пуская подругу в дом, спросила Катя.
      - Слушай, Катька, как иногда полезно, оказывается, газеты читать.
      - И что же ты полезного прочитала в этой газете? – поинтересовалась Инна.
      Инна как раз была одногодкой с Людмилой и тоже сдружилась с ней. Более того, у них даже оказалось несколько общих знакомых. Едва ли не на ходу сбросив туфли, Людмила прошла в залу, как девчонки называли эту комнату, и села на диван, развернув на коленях газету.
      - Вот, читайте! – ткнула она пальцем в нужное объявление.
      Катя взяла из ее рук газету и прочла:
      - «Требуются молодые симпатичные девушки для работы официантками в одном из берлинских  (Германия) ресторанов. Справки по тел.: 26-18-70».
      - Ты это серьезно, Люд? – удивилась Инна.
      - Конечно! Я даже уже звонила по указанному телефону, спрашивала, не розыгрыш ли это.
      - И что тебе ответили?
      - Что у них серьезная фирма и серьезные партнеры в Германии. Девчонки, неужели вам не хочется вырваться из этой нищеты? Представляете, мы за полгода целую кучу немецких марок заработаем. Нам же все завидовать будут.
      - А ты уверена, что это не подстава какая-нибудь? – продолжала сомневаться Инна.
      - Инка, ну, ты даешь, - хмыкнула Люда. – Здесь же телефон есть. Никто ни от кого не прячется. Можешь сама позвонить, если мне не веришь.
      - А что, Инн, давай позвоним, выясним все, - предложила Катя. – Может, и в самом деле будет лучше.
      - Ага, а у тебя загранпаспорт есть? – переключилась на сестру Инна.
      - Так этот парень, Сергей его зовут, сказал, что они оформление и прочие формальности, типа билетов, гостиниц и тэ дэ, все берут на себя.
      - И чего же это он вдруг такой добренький? – продолжала сомневаться Инна.
      - Так он, наверное, с этого потом будет иметь свой процент, - предположила Катя.
      - Наверняка, - согласилась с подругой Людмила. – А иначе, зачем ему этим заниматься.
      Наступило молчание. Сестры молча переглядывались, да и Людмила переводила взгляд с одной на другую.
      - И когда с ним можно будет встретиться? – спросила Катя.
      - Да, он собирает претенденток один раз в неделю, по четвергам в семь вечера…
      - Претенденток? – удивилась Инна.
      - Ну да! Я же говорю, там все серьезно. Абы какую не возьмут. Там целый конкурс, - заулыбалась Люда.
      - Сегодня что? Вторник? – уточнила Инна.
      - Вторник, - подтвердила Катя.
      - Надо подумать.
      - Конечно, подумайте, - согласилась Люда. – Еще же целых два дня.
      - Ты чай с нами попьешь? – спросила Катя у подруги.
      - Не откажусь, - кивнула та.
      Когда Люда ушла, Катя набросилась на сестру.
      - Послушай, ты что сомневаешься во всем?
      - Конечно, сомневаюсь, - довольно жестко ответила Инна. – Неужели во всей Германии не найдутся претендентки на должность официанток в берлинские рестораны.
      - А может, и нету? – пожала плечами Катя. – Я, по крайней мере, верю, что это так.
      - Да ты всегда во все веришь. В любую авантюру вляпаться можешь.
      - Это в какую же авантюру я вляпывалась? – рассердилась Катя.
      - Я сказала: не вляпывалась, а можешь вляпаться, - спокойно ответила Инна. – Ты как хочешь, а я позвоню Антону, посоветуюсь.
      - Давай посоветуемся, - согласилась Катя. – Как он скажет, так и сделаем.
      Они поехали на центральный телеграф, заказали разговор с Москвой. Когда Антон понял, что задумали сестры, у него даже дыхание перехватило.
      - Да вы в своем уме, Инна? Вы что газет не читаете, телевизор не смотрите? Это же проституток набирают. Вас привезут в Германию, отберут паспорта и сделают секс-рабынями. Вы меня ошарашили, девчонки. Поклянитесь, что вы ни в какую Германию не поедете.
      Инна отставляла телефонную трубку от своего уха так, чтобы и Катя слышала разговор с Антоном. А брат сделал паузу, дожидаясь ответа сестер. Он разволновался не на шутку.
      - Алло! Вы меня слышите? Инна, Катя!
      - Слышим, - ответила Инна.
      - Инна, пообещай мне, что ты это сию минуту выбросишь из головы. Слышишь?
      - Хорошо!
      Инна повесила трубку. Девушки вышли на улицу, не проронив больше ни слова. Каждая была в своих мыслях, но обе думали об одном и том же.
      На следующий день Люда прямо на работе подошла к Кате.
      - Ну что, Кать, надумали? Завтра идем?
      - Ты знаешь, Люда, мы брату позвонили в Москву. Он отсоветовал. Сказал, что в Германии не официантки нужны, а проститутки.
      - Ну, и дуры! Много ваш брат в своей зажиревшей Москве понимает! Это же не Россия, а Германия.
      Катя молча пожала плечами, прострачивая очередной карман.
      - Ладно, Инка, а ты-то поедешь?
      - Нет, я все-таки Антону верю больше чем твоему… как его… Сергею, кажется?
      - Ну, и дура! – обиделась Люда, поджав губы. – А я поеду. Хоть на заграницу посмотрю.
      
48.
      Антон зашел в банк за выписками, но операционистка, предупрежденная секретаршей управляющего, прежде, чем отдать ему бумаги, сообщила:
      - Антон Николаевич, вас просил зайти Ашот Хоренович.
      - Меня?
      - Ну да!
      - Хорошо! А не знаете, он сейчас на месте?
      - Кажется, да. Но вы у секретаря уточните.
      Забрав выписки и положив их в портфель, Антон заглянул в приемную управляющего банком.
      - Добрый день! Мне операционистка сказала, что меня хотел видеть Казарян. Моя фамилия Забияка.
      - А, да, да! – секретарша глянула в лежавший у нее на столе блокнот с записями и кивнула. – Я сейчас узнаю, минуточку.
      Она встала, вошла в кабинет управляющего и буквально через несколько секунд появилась снова.
      - Пожалуйста! Ашот Хоренович ждет вас.
      Она открыла дверь кабинета, приглашая Антона пройти. И, едва он вошел в не очень большой и не очень хорошо обставленный (в том смысле, в каком Антон представлял себе кабинет банкира) кабинет, как увидел, что ему навстречу идет невысокого роста, но хорошей комплекции, полностью седой, с гладко причесанными назад волосами, с лицом, изборожденным морщинами, но довольно бодрый человек.
      Они виделись всего второй раз, но встретились, как давние знакомые.
      - Антон Николаевич, рад вас видеть, - Казарян протянул Антону руку для приветствия, и когда Антон пожал ее, банкир накрыл его ладонь второй своей рукой.
      - Взаимно, Ашот Хоренович! – улыбнулся Антон и сел на стул у приставного столика, на который ему указал Казарян.
      Сам же управляющий вернулся на свое место.
      - Ну, как у вас дела?
      - Да вот, могу похвастаться, - Антон поставил портфель-дипломат на колени, щелкнул замком и вытащил пару номеров газеты. – Два последних номера. Кстати, с рекламой вашего банка.
      Казарян взял в руки газету, стал листать ее.
      - Спасибо за то, что вошли в мое положение и пошли мне навстречу. Сейчас уже будет полегче. Вышли три номера, пошла первая реклама.
      Казарян пролистал сначала одну газету, отложил ее в сторону, ту же процедуру проделал и с другой. Отложил и ее и улыбнулся.
      - Как у вас с творческими планами?
      - Да, вы знаете, сейчас рабочая рутина отнимает практически все время. Так что писать особо некогда.
      - Ну, это вы зря! Работа работой, а творчество творчеством. Кстати, хочу похвастаться, у меня дочка тоже стихи пишет. Она же филолог, как и вы. Я, конечно, только приветствую это. Вот, хочу вам вручить сборничек. Ее стихи.
      Антон взял в руки небольшую книжку, прочитал фамилию автора и название: Карина Казарян. Млечный путь.
      - Ну, поздравляю, Ашот Хоренович, - он пожал руку банкиру. – Я-то ведь знаю, что сейчас не особо стихи печатают.
      - Ну, если у дочки папа банкир, - Казарян скромно опустил глаза, – неужели он дочке не поможет опубликовать книгу?
      - А, понятно! – улыбнулся Антон, листая книгу.
      - Я вас хочу попросить, Антон Николаевич, ознакомиться со стихами и высказать мне ваше мнение. Вы ведь член Союза писателей, и мне, да и Карине, ваше мнение будет интересно.
      - Хорошо, хотя быстро это сделать не обещаю.
      Казарян лишь руками развел.
      - Мы же никуда не спешим.
      В этот момент зазвонил телефон, Казарян снял трубку.
      - Алло!.. Да это я. А вы?... Вах, Гоар, сколько лет, сколько зим?.. Как ты меня нашла?..
      Антон углубился в книгу. Он практически не слушал, что говорил Казарян, но постепенно разговор стал его привлекать и Антон, делая вид, что читает, все внимание сосредоточил на разговоре.
      - Как твои дети, Арам, Сатеник?.. Давно?.. Вах, ну, прими соболезнования. А Сатеник давно в Москве?.. Вот как!? Да, а я тоже, ты знаешь, в Москве неплохо устроился. Я теперь управляющий банком. Хорошая прибавка к пенсии. Я уже решил. Еще пару месяцев поработаю, куплю в Москве квартиру и перетащу всех своих сюда. В Армении, ты же знаешь, сейчас жить невозможно… Да, да. Кто пришел?.. Ну, хорошо! Ты мне только скажи твой телефон, вечером созвонимся… Да, записываю.
      Казарян достал из пластмассовой подставки квадратный листок для записей, взял ручку и записал цифры, которые ему по телефону надиктовала некая Гоар. После этого он с ней попрощался и положил трубку, через пару секунд, улыбнувшись, видимо, неожиданной и приятной, пусть пока и виртуальной, встрече, снова переключил свое внимание на Антона.
      - Антон Николаевич, я далек от издательских дел, зато кое-что понимаю в бизнесе и финансах. Скажите, почему вы решили заняться именно издательским бизнесом? Неужели он может приносить прибыль?
      - Вы знаете, и неплохую. По подсчетам экспертов ООН, издательский бизнес по прибыльности стоит на третьем месте после торговли оружием и наркотиками. Ну, последний, как вы понимаете, естественно, бизнес не совсем легальный. Да что далеко ходить, могу назвать вам несколько фамилий людей (первое, что пришло сейчас на ум), сделавших себе состояние именно на издательском бизнесе: Руперт Мэрдок, Сильвио Берлускони. В этом же ряду и основатели журнала «Плейбой» и издательского дома «Бурда».
      Казарян, надел очки в золотой оправе, понимающе и уважительно покачал головой, затем взглянул на Антона.
      - А как у вас с финансами, Антон Николаевич? Когда кредит начнете возвращать?
      Антон положил поэтический сборник в портфель и поднял глаза на банкира.
      - Ашот Хоренович, вы же можете проследить за пополнением нашего счета. Стали поступать деньги за рекламу, пошла розница. По крайней мере, проценты я выплачиваю исправно.
      - Ну, проценты – это проценты. А с меня Совет директоров спрашивает отчеты по кредитам.
      - Ашот Хоренович, мы же с вами в плане компенсации за часть кредита договорились о публикации в газете рекламы банка.
      - Да, я помню. Речь шла о трех публикациях. Сколько уже вышло? – Казарян снова открыл газету и стал листать, ища страницу с рекламой ЛУММ-банка.
      - Уже две публикации прошло. Еще одна осталась.
      - Я смотрю, кроме нашей рекламы, другой практически нет.
      - В первом номере нет, во втором уже появилась, а на будущее мы уже заключили договор с одним рекламным агентством на целую полосу. Так что, я думаю, с банком я рассчитаюсь полностью. Может быть, правда, не в означенные сроки, но тем не менее. А кстати, не согласитесь ли еще на пару выходов рекламы?
      - Нет, вы знаете, сейчас Совет директоров стал жестче относиться к рекламной кампании банка. И если полгода назад я самостоятельно мог решать такие вопросы, то теперь обязан выносить их на Совет.
      - Я понимаю, - вздохнул Антон.
      - В общем, Антон Николаевич, давайте договоримся так: я постараюсь пролонгировать наш с вами договор хотя бы еще на три-четыре месяца, а вы уж постарайтесь не затягивать с выплатами.
      Антон понял, что этим самым Казарян подвел черту под разговором и поднялся.
      - Я делаю все возможное, что в моих силах, - развел руки в стороны Антон.
      Казарян вышел из-за стола, подошел к Антону, подал руку на прощание и проводил до двери кабинета.
      - А ваше мнение насчет поэтических талантов Карины я бы все-таки хотел услышать, - улыбнулся банкир, открывая дверь кабинета.
      - Я постараюсь быть объективным.
      
49.
      Петр Александрович Могучий не стал продлевать служебное удовольствие. Едва достигнув пенсионного (офицерского) возраста, тут же явился к начальнику и положил ему на стол рапорт об уходе на заслуженный отдых.
      - Жаль, - вздохнул Полтавко. – А я хотел тебя командировать в Москву на пару недель. Пришел запрос оттуда. Именно на тебя. Помнят, наверное, как ты их в девяносто первом на путь истинный наставлял.
      - Нет, Семен Васильевич, спасибо, - хмыкнул Могучий. – Это пусть уже москали сами разбираются со своими парламентами и вице-президентами. Я – пас!
      - Н-да, танками расстрелять оппозицию, это надо уметь, - покачал головой Полтавко.
      - Это оппозиции надо умудриться, имея в своем подчинении армию и милицию, отдать власть.
      - Да нет, Петро! Там не все так просто. Не на того ставку сделали. Руцкой со своими чемоданами компромата еще ладно. Боевой полковник, как-никак, афганец. Но зачем он взял в напарники чеченца Хасбулатова? Ну, не любят в России кавказцев. Вот и не пошли за ним.
      - Так, а что было делать Руцкому, если Хасбулатов – председатель Верховного Совета? Кстати, Семен Васильевич, до нас с мужиками тут дошли слухи, что альфовцы, ворвавшись в Белый дом, пацанам-хасбулатовцам чуть ли не яйца отстреливали.
      - Да слышал я тоже, даже по своим каналам проверить хотел информацию. Но москали темнят.
      - Понятное дело, кто же о таком расскажет.
      - Да ладно, Петро, хрен с ней, с Москвой. Ты-то что делать будешь в отставке? Может, все-таки останешься, а?
      - Не, Семен Васильевич, даже не уговаривай. А я и на гражданке не пропаду, за меня не переживай.
      - Да я и не переживаю, я же тебя знаю, как облупленного. Просто интересуюсь. Мне, как пока еще твоему начальнику, сказать-то можешь? А то возьму и не подпишу рапорт.
      Могучий улыбнулся, глянув на Полтавко.
      - Да есть тут задумка, Семен Васильевич. ЧОП хочу создать. Частное охранное предприятие. Сам понимаешь, сейчас частный бизнес пошел в гору, значит его нужно охранять. А кто лучше сможет охранять: говнюки-рэкетёры или профессионалы?
      - А кадры где набирать будешь?
      - Так из таких же пенсионеров, как и я. КГБ, МВД, армия. Было бы желание, а с кадрами проблем у меня быть не должно.
      - Ну, молодец, Петро. Надеюсь, когда я выйду на пенсию, у тебя найдется для меня местечко?
      - Что за вопрос, товарищ генерал.
      Они оба засмеялись и хлопнули друг друга по ладони.
      
50.
      Как говорится, заведется одна паршивая овца и всю отару испортит. Антон с его либерализмом в отношении с подчиненными (точнее, со своей командой, как он считал) пришел к тому, что в один не очень прекрасный день почувствовал, что они стали проявлять какое-то недовольство. Тогда он еще не мог понять, откуда оно происходит. И начал искать причину исключительно в себе, считая, что где-то он недоработал.
      Первым делом, Антон вызвал к себе директора по рекламе. Тот, как всегда взял с собой толстую тетрадь с записями и постучался в дверь кабинета главного редактора, впрочем, тут же и открыв ее.
      - Заходите, Михаил Исаакович.
      Пожилой мужчина с впалыми щеками не очень аккуратной прической длинных, но редковатых седых волос, с выпуклой верхней губой и вечной то ли заискивающей, то ли виноватой улыбкой, вкрадчиво вошел и сел напротив Антона. Посмотрел на него и тут же опустил глаза в свою тетрадь, открыв ее на, как ему казалось, самой нужной странице. Вероятно, понимал, что за разговор ему предстоит.
      - Михаил Исаакович, что-то я не вижу очереди из рекламодателей у вашего стола.
      - Но ведь, согласитесь, Антон Николаевич, концепция, которую я вам представил, была неплоха и вы, кстати, ее одобрили.
      - Одобрил, с единственной оговоркой: если, согласно вашей же концепции, через три-четыре месяца в газете будет хотя бы одна рекламная полоса.
      - Но ведь это не так легко, как вам кажется. Чтобы найти рекламодателя, нужно приложить немало усилий.
      - Так извините, а вы что эти четыре месяца здесь делали? Пыль со стола рукавами стирали?
      - Ну, зачем вы так, Антон Николаевич, - обиженно пропыхтел рекламист. – Я же стараюсь.
      - Не вижу!
      - Что не видите?
      - Не вижу плодов ваших стараний. Работу редакторов, например, я вижу в подготовленных материалах. Работу нашего коммерческого директора Анны Валентиновны, вероятно, даже вы видели.
      - Ну, как же, из-за этих пылесосов, я даже до своего стола с трудом добирался, - не без ехидства произнес Михаил Исаакович.
      - Так вот, я вам могу сказать, Михаил Исаакович, что именно благодаря этим пылесосам, все, и вы в том числе, получили в прошлом месяце зарплату. А благодаря вашим стараниям даже вы себе на зарплату не наскребли.
      Антон сердито глянул на рекламиста, тот виновато опустил глаза вниз. Улыбка исчезла с его лица.
      - В общем так, Михаил Исаакович! Считайте этот наш разговор последним. Если в течение трех последующих дней, то есть, до конца недели я не увижу на своем рабочем столе хотя бы одного подписанного договора с рекламодателем, вы здесь больше работать не будете.
      - Я думаю, вы совершаете большую ошибку, Антон Николаевич.
      - Я их в жизни уже совершил столько, что одной больше одной меньше – особой роли не сыграет, - усмехнулся Антон.
      Едва из его кабинета вышел директор по рекламе, как тут же заглянула Жанна Еханурова.
      - Ты свободен, Антон?
      - Но ты же уже вошла.
      - Я на минуточку, - на лице Ехануровой промелькнула лукавая ухмылка. – Ты знаешь, я тут недавно наведалась в редакцию «Московских курантов». Газету им нашу принесла, показала. И встретила Окунева. Он сразу ко мне с расспросами: «Что ты, да как?» Я ему тоже вручила газету со словами: «Я свои проблемы решила, Владимир Ильич. А вы сможете решить свои?»
      - Ну, и что он тебе ответил? – поинтересовался Антон.
      - Да он спешил на планерку к Панкову, поэтому ответить толком ничего не успел. Но газету взял. Кстати, а мы тоже что-то давно не собирались на редколлегию.
      - Да ты знаешь, я не сторонник частой говорильни. Мы же определили приоритеты, каждый знает свои задачи. А в конце месяца соберемся обязательно.
      На том разговор  с Ехануровой и закончился. Однако, к удивлению Антона, несколько позже к нему в кабинет зашел Игорь Юдин, его однокашник по университету, которому он разрешил подрабатывать на его прежнем месте работы – на  «Радио России», и задал практически тот же вопрос:
      - Антон, ты знаешь, тут народ роптать начал: мол, Забияка один, втихаря, решает все вопросы, вплоть до планирования номера. А мы тогда чего здесь делаем?
      - А вы здесь работаете, - тон вопроса не понравился Антону, тем более, он не ожидал услышать его от своего давнего приятеля, и в его голосе зазвучали железные нотки. -  Вам что, не нравится, что у вас нет лишних обязанностей? Или, наоборот, вы недовольны, что недозагружены? Или зарплату не получаете вовремя?
      - Антон, не кипятись. Меня лично все устраивает, но хочется знать побольше о наших перспективах.
      - Игорь, ты-то о себе можешь не волноваться. Твое «Радио России» тебя с удовольствием возьмет назад на полный оклад.
      - Да я не столько о себе…
      - Хорошо, - уже несколько раздраженно прервал его Антон. – Хотите узнать о перспективах? Можешь передать членам редколлегии, что, - Антон посмотрел на наручные часы, - в 15.00 я жду всех у себя в кабинете.
      Антон был в замешательстве. Он не мог понять, что произошло с его командой. Уже восемь месяцев они работают вместе, и вдруг он узнает о каком-то недовольстве. И от кого? От своего приятеля еще со студенческой скамьи Игоря Юдина! Желая хоть как-то подготовиться к совещанию, он стал набрасывать тезисы на бумаге. Он знал за собой слабость: если не отразит на бумаге основные мысли, при устном выступлении обязательно что-то главное забудет. Его всегда коробило, когда в каком-нибудь зале кто-то начинал хихикать по поводу того, что вот, мол, с трибуны выступает, а читает по бумажке. На это Антон всегда отвечал, что, читая по бумажке, можно высказать массу умных мыслей и дать немало ценных советов или рекомендаций. С другой стороны, выступая экспромтом, без заранее заготовленной речи, можно нести такую белиберду, что у слушателей уши завянут, и через полчаса уже никто не вспомнит, о чем же этот оратор-пустозвон вещал с трибуны.
      Ровно в три часа все члены редколлегии сидели на своих местах и ждали, что скажет главный редактор. А Антон вдруг решил поменять тактику. В конце концов, не он же проявил инициативу в нынешнем совещании, а они сами его попросили об этом. Вот пусть первыми и выскажутся.
      - Я хотел бы выслушать для начала ваши претензии ко мне, чтобы знать о чем говорить.
      - А почему ты решил, что у нас к тебе какие-то претензии, Антон? – за всех ответил Владимир Владимиров, перешедший в «Славянский мир» из «Московских курантов» вместе с самим Антоном и Ехануровой.
      - Да потому, что сегодня ко мне подходило несколько человек с одним и тем же вопросом: почему, дескать, я все решаю сам, за вашей спиной.
      - Но это же не претензия, это просто вопрос такой, - пожал плечами Игорь Юдин. – И я даже не думал, что это обидит тебя.
      - Тогда у меня встречный вопрос ко всем вам сразу: вы за эти полгода с лишним когда-нибудь не получали зарплату? Или вы, может быть, хотите, чтобы я переложил на вас часть своих хлопот по поиску денег для этой самой зарплаты? Или из-за моей халатности у нас не вышел какой-то номер газеты, уже готовый к печати?..
      - Антон, да чего ты так кипятишься и наскакиваешь на нас? – пока Антон набирал в легкие новую порцию воздуха, успел вставить слово Юдин.
      - Так у меня фамилия такая – Забияка. Вот и задираюсь постоянно. А иначе не выживешь, - отшутился Антон, немного переводя дух.
      - Просто Жанна задала вопрос мне, - продолжил Юдин. – Я, естественно, за тебя ответить ей не мог.
      Антон моментально сообразил, откуда все это началось и тут же перевел взгляд на Еханурову, предусмотрительно молчавшую все это время, и заметил, как буквально на несколько секунд в ее зрачках вспыхнули и тут же исчезли злые искорки, которые она успела швырнуть в сторону Юдина. Ведь и в самом деле, эти мужики не могли сами по себе затеять все эти выяснили. По их лицам и предшествующим поступкам видно, что их все устраивает. Что же касается Ехануровой, то его предупреждали об ее наклонностях еще в «Московских курантах».
      Поскольку ее, как говорится, засветили, Еханурова не стала больше отмалчиваться.
      - Мы хотим, чтобы ты отчитался нам о проделанной тобой оргработе и о наших перспективах.
      - Отчитался? – хмыкнул Антон. – А вы что – собрание учредителей, избравшее меня главным редактором? Согласно Устава АОЗТ «Славия» соучредителем и президентом фирмы являюсь я. Соответственно, заставить меня отчитаться может только учредительное собрание, которое я здесь представляю в единственном числе, а значит, я, и только я несу полную ответственность за состояние дел в издательстве.
      - Так вот, мы и хотим услышать из твоих уст, каково же состояние дел в нашем издательстве, - продолжала свое наступление Еханурова, пропустив мимо ушей юридические выкладки Антона.
      Он после этого несколько секунд молча смотрел на Еханурову, переваривая сказанное ею и соображая, как ему себя повести в данной ситуации: поскольку он понял смысл всей затеи, послать всех подальше, или все-таки ответить. А Еханурова вызывающе смотрела ему в глаза, загнув в ухмылке кончики губ. И Антон решил принять вызов.
      - Ну, что же! Хорошо. Поскольку я не был готов к этому, возникшему спонтанно, совещанию, точных цифр и выкладок давать не буду. Но, если в общих чертах, положение дел у нас следующее.
      Оба наших рекламиста пока больше работают руками (в смысле, пишут концепции, рассылают запросы и коммерческие предложения), чем языком. Поэтому с рекламой пока туго. И буквально сегодня я дал Слуцкому Михаилу Исааковичу три дня на получение первых практических результатов. Если таковых не окажется, с понедельника он будет уволен. Теперь о распространении. Первоначальные розничные тиражи в десять тысяч экземпляров стали уменьшаться, увеличились возвраты, в результате чего два агентства попросту расторгли с нами договор. Причину же увеличения возвратов могу легко объяснить: газету просто не выкладывают на витрину, либо кладут куда-нибудь подальше. Почему? Мы вместе с Анной Ивановной ездили на встречу с директором Моспочты именно с этим вопросом. И она нам популярно объяснила, что наша газета, выходящая раз в две недели, для киоскеров, как отсыревшая спичка для поджигателя. Им нужно сначала продать ежедневные раскрученные газеты, затем просто ежедневные газеты, потом еженедельники – газеты или цветные журналы, затем ежемесячные, но известные издания. А вот когда (и если!) все это продастся, то есть все хорошие спички будут сожжены, дойдет очередь и до нашей отсыревшей: вдруг какая искорка от нее отскочит. Или, как нам было сказано, есть другой вариант: нужно давать рекламу на телевидении, чтобы нашу газету знали и спрашивали. Тогда мы и перейдем в первый или второй ряд выкладки. Реклама же на телевидении, как вы знаете, стоит бешеных денег. По этой же причине, кстати, и подписка у нас растет очень медленно.
      - Вот, кстати, о деньгах. Как у нас с этим дела? – снова поинтересовалась Еханурова.
      - А вот это, опять же, кстати, не ваше дело, Жанна Леонтьевна. Но, дабы все-таки удовлетворить ваше любопытство, могу сказать, что я сейчас веду переговоры с фирмой, готовой на паритетных началах сотрудничать с нами.
      - Что за фирма?
      - Пока это неважно. А, чтобы закрыть тему, добавлю лишь, что мне в нашем банке открыли кредитную линию. На эти деньги мы пока и живем.
      - Это ЛУММ-банк, что ли?
      - Совершенно верно! Впрочем, банковские реквизиты нашей фирмы не являются секретными, мы их даже в газете публикуем для рекламодателей.
      - Так это я его нашла.
      - И что дальше? Ты познакомила меня всего-навсего с управляющим банка, а уж все остальные переговоры вел с ним я. Кроме того, ты обещала не только банк найти, но и спонсоров и рекламодателей. Где они прячутся, не подскажешь здесь присутствующим? – теперь уже Антон перешел в наступление.
      Почувствовав, что это может добром не кончиться, Владимиров попытался успокоить стороны:
      - Господа, давайте без личностей.
      - Вы услышали то, что хотели? – уже спокойнее произнес Антон.
      - Я так понимаю, сегодня вопросы планирования следующего номера рассматриваться не будут? – поинтересовался Юдин.
      - А мы сегодня и не должны были рассматривать эти вопросы. И если ни у кого больше нет вопросов или предложений, то прошу разойтись по рабочим…
      - Есть! – перебила Антона Еханурова. – У меня есть предложение.
      Все молча уставились на нее. И она, выдержав небольшую театральную паузу, продолжила:
      - К Забияке, как к руководителю издательства, у меня  есть претензии. Но претензии эти устраняются легко, если дать возможность Антону Николаевичу сосредоточиться исключительно на организационной работе. А от обязанностей главного редактора предлагаю его освободить.
      Наступила такая тишина, что было слышно, как шуршат бумагами сотрудники за стенкой.
      - Кто за это предложение, прошу голосовать? – спросила Еханурова и сама тут же подняла руку.
      Антон покраснел от гнева и еле сдерживал себя. Он сверлил глазами Еханурову, но та, на сей раз, даже не посмотрела в его сторону, а переводила взгляд с Владимирова на Юдина и обратно. Те, однако, сидели, опустив глаза.
      - Кто против? – все тем же убийственно спокойным тоном продолжала Еханурова.
      И снова никто не отреагировал.
      - Ну, что же, так и запишем в протоколе: 1 – «за», трое воздержались. Значит, на должности главного редактора остается Забияка Антон Николаевич.
      И вдруг она захохотала. Антон лишь головой покачал.
      - Я же пошутила, - прервав смех, сказала Еханурова и взглянула на часы. – Ой, я же на интервью опаздываю. Извините!
      Она сорвалась с места и убежала. Через минуту вышел и Владимиров. Антон остался один на один с Юдиным. Тот несколько мгновений решался, затем произнес:
      - Антон, ты меня прости. Я сразу-то не сообразил, к чему она клонит.
      - А ты-то чего извиняешься, Игорь?
      - Ну, как же, это я, по сути, вынудил тебя собрать совещание.
      - Игорь, ты можешь этой бабе тихо объяснить, что занять мое место в моей фирме она не сможет ни при каких обстоятельствах?
      - Если бы она кого-то, кроме себя, слушала, - вздохнул Юдин. – Мы с Владимиром тебе многое про нее не рассказываем.
      - А вот это зря, ребята. В конце концов, я же решаю, кому здесь работать, а кому нет. И если я чего-то о ком-то не знаю, за что следовало бы человека, по крайней мере, наказать, то это в плюс фирме не сыграет.
      
51.
      Володя Карпец свое в рядах вооруженных сил Украины отслужил. Но если для Инны эти восемнадцать месяцев казались чуть ли не вечностью, то для Владимира они промелькнули, как плохой, но недолгий сон.
      Володя вернулся к Инне, как тому не противилась мать. И здесь его поддержал Могучий. Если сын вернулся к жене, а не к матери, значит, он и в самом деле любит эту женщину. Мать же, в любом случае, останется матерью и скорее поймет и простит свою родную кровь. Таким образом, Володя не только не пожелал оставаться меж двух огней, но и переездом к жене, потушил оба тлеющих огонька. Инна была довольна, что не ошиблась в выборе своей второй половинки, Елена Васильевна, скрепя сердце, приняла это, как данность – сыновья, все же, за редким исключением, ближе к любимой женщине, чем к матери (не в смысле любви, а в смысле приоритетов).
      Однако, чем ему теперь заниматься? Идти по специальности, полученной в техникуме до армии? Но ему выбранная профессия не очень нравилась, несмотря на ее, вроде бы, актуальность, учитывая развитие радио и электроники, а за время службы в армии он и вовсе подзабыл все, чему научился. Для начала стал помогать Инне в ее челночной деятельности. Она съездила с ним в Харьков на оптовый рынок, познакомила с нужными людьми. И потихоньку отдала ему бразды правления бизнесом, а сама вернулась в свое КРУ. На этом настоял Володя. Не дело женщине носиться с набитыми сумками. Да и ситуация на Украине стала налаживаться. Экономика стабилизировалась (продолжая учиться на экономическом факультете университета, Инна знала это не хуже Володи). Бюджетникам подняли зарплаты. А с челноками мало ли что может произойти. Инна пришла к прежней начальнице отдела, поплакала, повинилась, сказала, что по молодости наделала грубых ошибок.
      - Ладно, Инна. Только из уважения к твоей свекрови, а моей подруге, я приму тебя назад, - сказала начальница. – Но имей ввиду: если еще один какой фортель выкинешь, больше твоей ноги здесь не будет.
      - Нина Григорьевна, но я же сказала, что я уже стала немножко другой.
      Елена Васильевна удовлетворилась таким поворотом. И даже готова была простить не только сына, но и невестку, если бы они вздумали вернуться в ее дом. Но тех пока устраивал тот порядок вещей, который они сами установили.
      Тем не менее, и Володя ненадолго задержался за прилавком. Как-то на рынок заглянул его приятель из параллельного класса. Пришел присмотреть себе новые джинсы. И наткнулся на Карпеца.
      - О, Вовик, ёханый бабай, ты что ли?
      - А что, Жорик, я так изменился?
      - Привет!
      - Привет!
      Они пожали друг другу руки.
      - Слушай, я тут джинсу себе пришел посмотреть. Может у тебя чего есть?
      - Да полно! Хочешь варёнку, хочешь тертые, хочешь классику. Левинс, кстати, есть. Настоящий – на фабрике в Югославии сшит, а это единственный в Европе официальный филиал «Левинса».
      - Ну-ка, дай-ка варёнку посмотрю. Сорок восьмой размер есть?
      - Есть еще.
      В те годы были популярны джинсы, сваренные в особом растворе – они становились и посветлее, но и одновременно разноцветнее – в пятнах.
      Просмотрев несколько пар, Жорик выбрал наиболее, как ему казалось, подходящие. Собрался уходить, но остановился.
      - Слушай, Вовик, и нравится тебе здесь стоять и в дождь, и в снег.
      - А что делать? Я, по крайней мере, здесь деньги зарабатываю. А ты, кстати, где?
      - Я? Официантом. В ресторане. «Зустрич». Слыхал такой?
      - Это где-то у вокзала?
      - У вокзала, у вокзала. Слушай, у нас на днях официант увольняется. Есть вакансия. Хочешь, переговорю с шеф-поваром? А тот словечко за тебя скажет хозяину.
      - И сколько ты там зарабатываешь?
      - Вовик, я одних чаевых в день получаю, наверное, не меньше, чем ты за смену. К тому же и в тепле целый день, и сыт.
      - Так я же не умею… официантом, - после некоторого раздумья, произнес Володя.
      - А ты думаешь, я многое знал, когда пришел? Подучишься. Я возьму над тобой шефство. Ну, что, поговорить? Сам понимаешь, место хлебное, долго пустовать не будет.
      - Ну, поговори, - кивнул головой Володя.
      
52.
      К Григорию Иванову добавилось еще две семьи из русских душанбинцев. Все же стало веселее. Они сообща построились, стали ездить в Таганрог в поисках работы. Григорий, поняв, что ему теперь придется полностью зависеть только от себя, перестал пить. Не пили и остальные. Чем ужасно раздражали местных жителей.
      Потомки запорожских казаков, переселенных Екатериной Второй сюда, да на Кубань, быстро здесь освоились. Впрочем, почему бы и не освоиться, климат здесь такой, как и на Украине, говор свой они менять не собирались. Вот только в советские годы им никак не удавалось добиться разрешения открыть здесь школы с преподаванием украинского языка. Но и с этим смирились. Спасибо, что хоть общаться не запрещали на ридний мови.
      Как-то к Григорию, сразу после переезда заглянули два мужика с бутылью самогона и банкой квашеной капусты, прореженной малосольными огурцами.
      - Ну шо, за знакомство, хряпнем по пару стопочек? Стаканы;, небось у тебя имеются?
      - Не, мужики, спасибо, - улыбнулся Григорий. – Мне пить нельзя, пока дом не построил.
      - Обидеть хочешь?
      - Да нет, что вы. Просто, я же говорю, строиться нужно.
      - Понайихалы тут, - вставая, недовольно произнес второй.
      - Что значит, понаехали? У тебя, вот, какая фамилия? – кивнул он второму.
      - Жученко!
      - Вот, видишь! А я Иванов. И приехал, заметь, в Россию, а не на Украину. И говорю я на чистом русском, а ты на каком?
      - Пишлы, Мыкола, - второй, взяв в руки банку с капустой, направился к выходу.
      Первый, не выпуская из рук бутыль с самогоном, последовал за ним.
      Григорий, когда мужики ушли, только посмеялся. Однако вскоре понял, что не жить ему здесь. Точнее, он один, может быть, и устроился бы, а всю семью перевезти не сможет: работы особой нет, поле сеять и пахать они не умеют. Подумав немного, он продал участок местным, и рванул к матери в Адлер. Там немного расширил и утеплил балкон, увеличив, таким образом, метраж комнаты, и написал письмо в Душанбе. Следующим летом обе дочери переехали к отцу с бабушкой.
      
53.
      Антон пришел в небольшую типографию, где заказывал удостоверения. Решил сделать фирменные – на передней стороне синих корочек славянской вязью золотым тиснением красовалась надпись «Славянский мир», на оборотной – «ПРЕССА». Прежде, чем забрать заказ, взял в руки одну корочку, повертел ее, посмотрел с разных сторон.
      - Годится! – кивнул он мастеру и полез в карман за кошельком.
      В это время сзади него оказался еще один заказчик – пожилой, сухощавый, наполовину седой человек в очках. Заглянув через плечо Антону, прочитал название газеты и, пока мастер упаковывал заказ в плотную бумагу, заговорил:
      - Простите, а что это за газета такая, «Славянский мир».
      - Обычная, общественно-политическая газета. Мы ее выпускаем на шести славянских языках, плюс английском.
      - А у вас есть с собой экземпляр?
      - Конечно, все свое ношу с собой, - улыбнулся Антон, открыл портфель, достал оттуда последний номер, протянул его незнакомцу, получил заказ, который спрятал в портфель, и собрался уходить.
      - Молодой человек, - придержал его за рукав пальто очкастый, - вы не подождете меня пару минут? Я получу свой заказ и хотел бы с вами поговорить. Возможно, мы найдем с вами какие-то точки соприкосновения.
      - А вы вообще кто?
      - Ой, простите! Вот вам моя визитка и очень прошу подождите меня.
      Пока незнакомец получал заказ, Антон изучал его визитку: Гусин Петр Михайлович, помощник председателя общественного движения «Славянское согласие». А вот это уже интересно.
      - Вы знаете, молодой человек, - Гусин взял Антона под руку и так, вдвоем, они вышли на улицу. – Наше общественное движение сейчас преобразовывается в партию, а вы же понимаете, любой партии нужен свой печатный орган. И тут такая удача: оказывается, есть уже газета с родственным названием.
      - Да, но это еще не говорит, о близости наших идей и платформ.
      - Совершенно верно! – кивнул Гусин. – Я ведь тоже еще не познакомился с вашей газетой. Но, если вы не будете возражать и если вы оставите мне свою визитку, то, возможно, я или кто-то из нас свяжется с вами для более плотного знакомства.
      - Пожалуйста, - пожал плечами Антон и протянул неожиданному знакомцу визитку. – Кто знает, может быть, мы и в самом деле найдем точки соприкосновения.
      Они разошлись каждый по своим делам и Антон даже стал забывать об этой неожиданной встрече, но однажды у него в кабинете раздался телефонный звонок.
      - Алло! – Антон прижал трубку к уху, продолжая делать пометки на гранках.
      - Антон Николаевич? – послышался чуть хрипловатый голос немолодого уже мужчины.
      - Да, я вас слушаю.
      - Это звонит некто профессор Коц, Владимир Афанасьевич. Советник председателя движения «Славянское согласие».
      - Кто, простите? – Антон отодвинул чуть в сторону гранки и взял листок для записи.
      - Владимир Афанасьевич Коц. Мне вашу визитку дал Петр Михайлович Гусин.
      Антон с трудом, но вспомнил о случайном своем знакомце в типографии.
      - Так, и что вы хотели?
      - Вы знаете, мы посмотрели вашу газету и хотели бы с вами встретиться.
      - Ну что ж, пожалуйста. Где и когда?
      - А это как вам будет удобно. Но, думаю, для первого раза, все-таки нам следует приехать к вам.
      - Пожалуйста. Завтра годится? Прямо с утра?
      - Давайте мы подъедем к одиннадцати.
      - Хорошо! Только, простите, кто – мы?
      - Мы вдвоем с Петром Михайловичем.
      Владимир Афанасьевич Коц оказался интереснейшим человеком. В свое время возглавлял Институт философии Академии наук Украины, был членом ЦК компартии Украины. Ходил в советниках у первого секретаря ЦК КПУ (в советские времена – самого главного руководителя республики) Владимира Щербицкого. Но как-то в Киев с визитом приехал Горбачев и, выступая на партактиве, вдруг услышал дельный, явно не заготовленный заранее вопрос, на который у никогда не лезшего за словом в карман тогда еще генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева не нашлось ответа.
      - Это кто такой? – повернулся генсек в сторону Щербицкого.
      - Директор Института философии, доктор философских наук, член ЦК КПУ.
      - У тебя в Киеве такие люди работают, а ты об этом молчишь.
      Так была решена судьба Коца – он оказался в Москве на той же должности, что был и при Щербицком – стал советником Горбачева, сначала генсека, потом президента СССР.
      Когда же Советский Союз приказал долго жить, Коц оказался как бы не у дел. Ельцину такие люди (намного умнее, чем он сам) были не нужны. Понятно, что Коца без работы не оставят. Он вскоре стал одним из помощников одного из губернаторов в Совете Федерации Федерального собрания РФ. Но должность была явна не по его амбициям и не по его способностям. И вскоре на Коца вышел некто Андрей Синюшников, отец которого в советские времена был послом в одном из балканских государств. Вовремя подсуетившись, папаша успел прихватить для себя и семьи кусочек «золота партии». И вот уже двадцативосьмилетний ватерполист Андрюша Синюшников в одночасье стал крутым бизнесменом, из новых русских. Малиновые пиджаки он, правда, предпочитал держать в шкафу, но золотую цепь на шее и золотую квадратную печатку на пальце носить не забывал.
      Желая хоть как-то легализовать свой бизнес, он вдруг затеял основать свою партию, что тогда пытался сделать каждый уважающий себя бизнесмен. А для этого ему, не вхожему ни в какие политические тусовки, нужен был авторитетный в политике и подкованный в науке человек. Такого человека в лице Коца и нашел сыну отец. Владимир Афанасьевич тяготился подчиненностью этому выскочке, но, окунувшись в прямую партийную работу, старался как можно меньше обращать на Синюшникова внимание. Понимая, что со временем, деньги Синюшникова сделают свое дело и уже политические лидеры партии турнут его на задворки.
      - Мне понравилась философия вашей газеты. Славянское единство – это та идея, которая сейчас гуляет по Восточной Европе, развалившейся на части в своих славянских составляющих, - профессор Коц улыбнулся, заканчивая первый разговор с Антоном. – Я поговорю с Синюшниковым. Объясню ему, что это как раз тот орган, который нужен будет нашей зарождающейся партии.
      - Владимир Афанасьевич, если честно, мне бы не хотелось становиться чьим-нибудь органом или, тем более, рупором.
      - Так я же понимаю, Антон! – снова улыбнулся Коц. – Речь идет лишь о паре газетных полос. Согласитесь, две страницы из двенадцати не так уж и много.
      - Две страницы я, пожалуй, вам выделю, - Антон также улыбнулся в ответ.
      Они явно понравились друг другу с первой встречи. Когда же выяснилось, что Коц еще и родом из Днепропетровской области, это еще больше их сблизило.
      
54.
      На Украине, наконец-то, определились с собственной валютой. Копейки трогать не стали, а вот рубли (или, по-украински, карбованцы) заменили на гривны, расчетную меру еще времен Великих князей Киевских. Постарался тогдашний председатель Национального банка Украины Виктор Ющенко. Вот здесь уже власти постарались по поводу защиты от подделок – купюры, отпечатанные в Германии, имели несколько степеней защиты и считались едва ли не самыми защищенными из всех европейских валют.
      К власти на Украине в результате президентских выборов пришел Леонид Данилович Кучма, бывший генеральный директор днепропетровского завода «Южмаш», который смог опередить первого президента Украины, своего тезку Кравчука. Видимо, все-таки, большинство украинцев не смогли простить Кравчуку развала Союза и отделения Украины. Ведь жизнь от этого не стала лучше, как обещал Леонид Макарович, бывший тогда первым секретарем компартии Украины, выставляя свою кандидатуру на самых первых в украинской истории президентских выборах. Причем, в отличие от России, никто из известных украинцев не стал делать трагедии из того, что на смену одному президенту придет другой, как это было на президентских выборах в России в 1996 году.
      Кучма забрал к себе в Киев своего политического сторонника, главу Днепропетровской областной администрации Павла Лазаренко. Узнав об этом, иные радовались, а в администрации многие стали готовиться к переезду в Киев. Ведь Лазаренко обещал, обустроившись в столице, самых нужных и проверенных им в Днепропетровске людей, забрать к себе.
      Елена Васильевна, в тайне, относила себя именно к таким людям. И не могла удержаться, чтобы не высказать такое предположение Петру Могучему.
      - Леночка, не хочу тебя огорчать, но ты не в команде Паши, несмотря на то, что он к тебе хорошо относился.
      - Почему ты так счита…
      Могучий не дал ей договорить, прикрыв ее рот своим указательным пальцем.
      - К тому же я, как старый чекист, который и сейчас поддерживает тесные контакты с конторой, могу тебя уведомить, что за ним тянется такой шлейф финансовых махинаций, что тебе лучше держаться от этого Паши подальше.
      Елена Васильевна удивленно посмотрела на Могучего, но спорить с ним не стала, переключила разговор на другую тему.
      - Да, ты представляешь, Петя, что мне вчера Вовик заявил?
      - Даже не догадываюсь. Он ведь у тебя известный выдумщик.
      - Это не то слово! Он мне сказал, что Инна – беременна.
      - Если это правда, то радоваться нужно, Лена.
      - Чему же радоваться?
      - Как чему? Тому, что ты станешь бабушкой.
      - Какой бабушкой! Я ему так и заявила: я еще молодая женщина, и уходить на пенсию, чтобы нянчить вашего ребенка, не собираюсь. А эта хамка Инна так и заявила: так мы же и не просим вас бросать работу.
      - Ну, почему хамка, - засмеялся Могучий. – Она ведь сказала то, что ты хотела услышать. И вообще, ты к ней относишься предвзято.
      - А как же мне к ней относиться, если она увела у меня единственного сына.
      - Зато она же и подарит тебе внука. А может и не одного. Разве это не чудесно? Ты знаешь, что я терпеть не могу свою бывшую, но когда дочка мне подбрасывает внучку, я на седьмом небе от счастья.
      - Ты можешь себе позволить отлучиться, ты же у себя начальник. А кто меня отпустит с работы?
      Могучий основал одно из первых в городе частных охранных предприятий с заковыристым названием – «Петал», которое, на самом деле расшифровывалось довольно просто – Петр Александрович.
      
55.
      Антон с подачи Коца поприсутствовал на заседании рабочей группы Движения «За славянское единство», где и был представлен народу самим Синюшниковым. На том заседании решались обычные оргвопросы и ставились цели, в конечном итоге преобразовать Движение в партию с тем, чтобы можно было поучаствовать в выборах в Государственную Думу. Собрание проходило в офисе фирмы Синюшникова в Орликовом переулке, практически в центре Москвы.
      - Я привлеку известных людей, спортсменов, цвет нации, - витийствовал Синюшников. – И в плане финансирования движения и партии особых проблем я не вижу.
      Синюшников после этих слов повернул голову направо к своему соседу, спортивного телосложения, плотного, лысоватого мужчину с явно кавказскими чертами лицами. Тот утвердительно кивнул. Антона всегда на таких посиделках отчего-то клонило в сон. И сейчас, чтобы не закивать носом, он стал внимательно рассматривать сидящих в этом зале за длинным столом. К своему удивлению, заметил двух известных ему в лицо спортсменов: хоккеиста Владимира Петрова и борца Михаила Мамиашвили. Вот к синюшниковскому соседу справа с каким-то даже, как показалось Антону, благоговением склонился еще один почетный гость. Антон еще раз внимательно вгляделся в этого человека и его лицо показалось Антону знакомым. Живьем он его, конечно, нигде не встречал, но видел неоднократно и в теленовостях, и на портретах в прессе.
      - Извините, а вы не подскажите, кто сидит справа от Синюшникова? – обратился Антон к сидевшему чуть позади него седовласому немолодому мужчине с рыжими усами.
      - Да это же Отари Коришвили, вы что, не знаете его, - удивленно зашептал седовласый. – Известный спортивный меценат и… - седовласый склонился к самому уху Антона, - не менее известный тайный мафиозо.
      Сказав это, он захихикал в кулачок и откинулся на спинку своего стула. Антон, естественно, фамилию этого, популярного в девяностые годы, человека слышал. Но почему-то немножко оторопел, оказавшись с ним практически в одной компании.
      Когда совещание закончилось и приглашенные стали расходиться, к Антону подошел Гусин.
      - Антон Николаевич, Владимир Афанасьевич попросил вас задержаться. Сейчас Андрей освободится, и вы с профессором и Синюшниковым должны решить все вопросы по финансированию газеты.
      - Хорошо, - кивнул Антон. – А вы что же?
      - А я, увы, в данном случае, человек маленький, - улыбнулся Гусин, разведя руки в сторону.
      Синюшников пошел лично проводить Коришвили и, воспользовавшись этим, к Антону подошел Коц.
      - Антоша, я, собственно, уже обо всем договорился с Андреем. Тебе с ним осталось лишь закрепить это письменным договором.
      - Хорошо, но о чем вы с ним договорились, Владимир Афанасьевич?
      Коц встретился взглядом с Антоном и улыбнулся.
      - Не волнуйся, Антоша. Условия те же, что и мы с тобой обговаривали. На твою юридическую самостоятельность никто не посягает. Но нужно будет в ближайшем номере на двух полосах осветить съезд, на котором было, собственно, и создано наше движение. Да еще и я напишу статью.
      Антон успел лишь кивнуть в ответ, поскольку в этот момент в зал вернулся Синюшников. Это был мощный, высокий, под метр девяносто ростом, тридцатилетний мужчина с юношеской челкой на лбу. Из-под пиджака, ладно сидевшего на нем, проглядывала фигура бывшего спортсмена. Синюшников подошел к Антону и протянул ему свою большую ладонь для приветствия. Он больно сжал небольшую ладонь Антона, но тот, собравшись, выдержал давление.
      - Молодец, - расхохотался Синюшников, хлопнув Антона по плечу. – Рад познакомиться. Пройдемте к столу. У меня мало времени, но, я думаю, Владимир Афанасьевич уже обо всем с тобой договорился?
      - В принципе, да, - кивнул Антон, а профессор Коц достал из папки два листка бумаги с отпечатанным на машинке текстом, один из которых протянул Синюшникову, другой – Антону.
      - Это что такое? – удивленно спросил Синюшников, беря в руку бумагу.
      - Это составленный мною договор между вами.
      - Да на хрена мне нужен этот договор, профессор? – Синюшников отшвырнул лист в сторону и тот резко взмыв вверх, затем плавно опустился на пол. – Вы меня иногда поражаете своими юридическими казусами.
      Профессор, слегка побледнев, нагнулся и поднял с пола приземлившийся недалеко от него экземпляр договора. Антону от этого тоже стало как-то не по себе. Он не знал, что делать, то ли помочь профессору поднять бумагу, то ли слушать Синюшникова. Впрочем, последний и сам тут же обратился к Антону, без обиняков сразу переходя на «ты».
      - Я тебе на первый тираж выдам восемьсот рублей наличными. Прямо сейчас, - Синюшников полез во внутренний карман пиджака и вынул оттуда оттопыривающееся от большой суммы ассигнаций портмоне. – Восемьсот хватит?
      - На первый тираж хватит, - быстро прикинув в уме, кивнул Антон.
      - Отлично! – Синюшников, плюнув на кончики пальцев, отсчитал нужную сумму. – Материал для номера будешь согласовывать с профессором, а за деньги отчитаешься перед нашим финансовым директором. Вы их познакомите, Владимир Афанасьевич? – как ни в чем не бывало, обратился он к Коцу.
      - Конечно, я это сделаю прямо сейчас.
      - Ну, тогда еще раз пожмемся, - Синюшников опять протянул руку Антону. - Приятно было познакомиться. Надеюсь, сотрудничать будем плодотворно. А сейчас, извините, много дел.
      Они вышли в коридор. Некоторое время шли молча, затем Антон не выдержал и решил спросить у профессора, как он может терпеть хамство этого юнца, но Коц, перехватив его взгляд, понял Антона без слов, и лишь молча сжал ему локоть, покачав головой. Антон понял, что сейчас лучше промолчать.
      
56.
Катя переживала свое одиночество и в глубине души завидовала младшей сестре – той удалось устроиться в жизни, найти любимого человека и выйти за него замуж. Тот же парень, который нравился ей, Кате, сейчас находился за тысячу километров. Да и не известно, вернется ли он к ней теперь. А молодая кровь в теле Катерины играла, требовала свое. И порою девушка явно переигрывала в своем порыве к любви.
Как-то утром Володя встал довольно рано. И, проходя в ванную через комнату Кати, с удивлением заметил, что та все еще спала. «То ли проспала, то ли отгул взяла?» -  подумал он. Однако, пока еще не совсем проснувшиеся его глаза обратили внимание на то, что одеяло сползло с Кати настолько, что обнажило ее грудь. Встряхнув головой, разгоняя сон, Володя, впрочем, не стал задерживаться, а прошел дальше. Зато когда он, умывшись и приведя  себя в порядок, возвращался в свою комнату, то заметил, что одеяло и вовсе сползло с Катерины на пол. К тому же, лежала она, раскинув руки в сторону и запрокинув голову, едва сомкнув ноги. Володя ускорил шаг и через пару секунд скрылся в своей комнате, плотно прикрыв за собой дверь. Село на край кровати и стал тормошить Инну.
- Что случилось? – с закрытыми глазами спросила та.
- Поди на свою сестрицу посмотри, - негромко произнес Володя.
Инна тут же проснулась и, как была в ночной сорочке, вышла в другую комнату. Лицезрев открывшуюся картину, она несколько секунд от неожиданности  даже рта не могла раскрыть. Наконец, пришла в себя, подняла с пола одеяло и со злостью швырнула его на голое тело сестры. Катя от неожиданности вздрогнула и открыла глаза.
- Имей совесть, Катька! Моему мужу, а особенно мне неприятно, что ты перед ним  своими телесами неприкрытыми светишь.
- А что, у меня тело не красивое, что ли?
- Ты дура, что ли?! – закричала Инна. – Если еще раз ты себе такое позволишь, я тебя голую на лестничную клетку вытащу, и пусть все твоим телом любуются.
- Я могу ходить в своем доме, как хочу, - огрызнулась Катя.
- В своем – можешь! А поскольку ты живешь здесь не одна, значит, будь добра, и веди себя прилично!
- А что ты здесь командуешь? Думаешь, если муж рядом, значит, можно и на сестру бросаться, да?
- Ты точно свихнулась, - спокойно ответила Инна и, махнув рукой, вернулась в свою комнату, где уже заканчивал одеваться Володя.
Настроение у Катерины было испорчено, а на Карпеца она затаила обиду.
Пару дней спустя после этого Инна с Володей решили заняться капитальной уборкой. В квартире было немало лишнего хлама, типа давно не работавшего холодильника, стоявшего в комнате Кати. Да и лоджию следовало почистить и освободить от лишней мебели. Как-никак, когда появится ребенок, ему не следует дышать пылью, постоянно прописавшейся на ненужных вещах. Да и ремонт небольшой, скорее, косметический, не мешало бы со временем сделать. По крайней мере, в двух комнатах, где жили они и Катя. Владилен пусть как хочет. Он уже некоторое время вообще никак не реагирует на попытки Володи наладить с ним контакт. Хотя, внешне, относится к нему нормально. Инна посмеивается, говорит: это мужская ревность – как это, у его сестры появился другой мужчина, способный защитить ее. Володя лишь пожимал плечами:
      - Ты предлагаешь мне у него спросить об этом?
      - Да нет. Это я просто так шучу, - вздохнула Инна, удивляясь, что Володя принял ее шутку за серьезные слова.
      Она подмела и помыла полы. Приготовила к выбросу пару старых стульев. Владилен несколько раз выглядывал из своей комнаты, удивленный необычным шумом, но, поняв, в чем дело, снова укрывался в своем «шалаше». Однако когда стали двигать в Катиной комнате старый холодильник, уже года три как не работающий и используемый Катей лишь в качестве подставки под цветочные вазы и полки для книг, Владилен решил вмешаться в процесс. Он тут же отстранил Инну и сам взялся за холодильник с другой стороны.
      - Ты зачем же это позволяешь Инне надрываться. Она все-таки девушка, - попенял он Володе. – Меня, что ли, трудно было позвать?
      - Извини, мы даже забыли, что ты дома.
      Инна была несколько удивлена и даже тронута вниманием брата, а Володя воспринял это, как сигнал к началу установления контактов между ними.
      Все шло в размеренном ритме и так, как задумали Инна с Володей, пока не пришла с работы Катя. Уже по ее лицу стало понятно, что настроение у нее не самое лучшее. Видимо, что-то случилось на работе. Но Катя все же попыталась держать себя в руках. И это у нее какое-то время получалось.
      - Ой, чем это вы тут занимаетесь? – спросила она.
      - Да решили немного квартиру в порядок привести, - ответила Инна.
      - Наконец-то! – изрекла Катя, но таким тоном, что никто не понял: довольна она этим или, наоборот, расстроена.
      Когда же Катя увидела, что ее лишили неработающего холодильника, а также кое-чего на балконе, вся ее сдержанность куда-то мгновенно улетучилась. И она набросилась на Володю.
      - Какое ты право имеешь распоряжаться в чужом доме, как в своем собственном? Кто тебя просил без моего согласия что-то выносить из моей комнаты?
      - Ну, вообще-то, Катя, если ты не забыла, эта квартира не только твоя, но и моя, - Инна тут же, загораживая мужа, вступила в перепалку с сестрой. -  Значит, и я имею полное право распоряжаться здесь. А Володя - мой муж, значит это и его квартира. И я попросила его немного привести комнаты в порядок. А то даже гостей иногда стыдно пригласить.
      - Вот и проси своего мужа убирать в своей комнате.
      - Извини, но твоя комната проходная, и гости, которые приходят к нам, проходят, к сожалению, через твою комнату.
      - Значит, нечего приглашать таких гостей, которым стыдно показывать нашу квартиру, - все больше распалялась Катя.
      - Я у тебя не собираюсь спрашивать, каких гостей нам приглашать, а каких нет! – круглое лицо Инны стало наливаться розовым румянцем возбуждения.
      - Все, хватит! – наконец не выдержал Володя.
      Стычки с Катей происходили  у них нередко, но чаще заканчивались шутками или банальным хлопаньем дверей. Однако этот скандал оказался последней каплей. Нервы у Володи не выдержали.
      - Ты как хочешь, Инна, а я больше жить в этой квартире не буду. Я ухожу к матери.
      - Володя, не горячись, - попытался успокоить зятя Владилен, в самом начале выяснения отношений вышедший из своей комнаты, но до сих пор молчавший. – У Кати что-то, наверное, не заладилось сегодня на работе, вот она и вспылила.
      - У меня все нормально! – огрызнулась Катя, включив телевизор и садясь на диван. – А ты не встревай, защитник тоже мне!
      Владилен не нашелся, что ответить, затем махнул рукой, ушел в свою комнату, прикрыв дверь. Инна стояла некоторое время молча, с повлажневшими от близких слез глазами. Она зашла в комнату к Володе, погладила его по руке. Тот никак не отреагировал, продолжая складывать свои вещи в большую полосатую, «челночную» сумку.
      - Вова, не обращай ты на нее внимания. Ты что, не знаешь ее дурной характер?
      - У меня не дурной характер, я просто не люблю, когда без меня в моей комнате что-то делают, - закричала, не вставая с дивана, Катя, услышавшая слова сестры.
      Володя хмыкнул, продолжая собираться.
      - Видишь, это не дурной характер, это жизненный принцип такой – погавкать на близких, чтобы ночью спать крепче.
      - Это ты гавкаешь, а я говорю!
      - Да заткнись ты, дура! – не выдержала, в конце концов, и Инна, и тут же повернулась к мужу. – Тогда я тоже переезжаю с тобой к любимой свекрови.
      Володя выпрямился и улыбнулся.
      - А вот это правильно! Жена должна повсюду следовать за своим мужем.
      Он подошел к Инне и обнял ее, прижав к себе и поцеловав в щеку.
      
57.
      Однажды вечером неожиданно раздался звонок. Судя по частоте гудков, звонили явно из другого города. Антон с Ольгой переглянулись: кому из них могли звонить? Скорее, конечно, Антону. Он и подошел к телефонному аппарату, снял трубку. Звонил из Минска Алесь Чарота, его старый приятель еще по университетским дням. Не виделись они лет восемь, и Антон искренне обрадовался, услышав знакомый голос. Нынче Алесь уже был кандидатом наук, доцентом и заместителем заведующего кафедрой филологического факультета Белорусского госуниверситета, а также известным в Белоруссии литературным переводчиком.
      - У меня тут наметилась командировка в Москву, - связь была не очень хорошей и Чароте приходилось по большей части кричать в трубку, - так что, если хочешь увидеться, могу к тебе заехать.
      - Что за сомнения, Алесь? Хочу ли я с тобой увидеться? Конечно, хочу. Скажи мне, пожалуйста, номер поезда и вагон, я тебя обязательно встречу.
      И вот Антон на Белорусском вокзале дожидался приезда поезда из Минска, на котором должен был приехать Алесь Чарота. Он готовился к защите докторской и в МГУ хотел найти оппонента.
      Пока Антон ждал, сидя в зале ожидания, увидел, как невдалеке от него собралась какая-то толпа разгоряченных людей, в основном, женщин среднего и старшего возраста, поднявшая неимоверный галдеж. Находившиеся там представители мужского пола, в основном, либо читали, либо, в ожидании поезда, подремывали. Сидеть было скучно, до приезда поезда еще было целых полчаса, и Антон решил подойти поближе, послушать, что же там происходит. Когда подошел, увидел, что в центре толпы, в своеобразном круге, стоит невысокого роста светловолосая женщина лет тридцати пяти и что-то отчаянно доказывает окружившим ее товаркам.
      - И не надо сюда приезжать. Отделились, так и живите себе отдельно в каждой деревне, и расплачивайтесь своими «зайчиками». А то сначала разбежались, а потом ездют, ищут, где лучше, - выступала пожилая крупноносая дама в сбившемся на плечи платке.
      - А почему же мне сюда не приезжать, - улыбалась женщина. – Я по национальности русская, родилась и выросла под Тамбовом. Там у меня брат и папа. Вот к ним и ездила, и мужа, белоруса, привезла, чтобы посмотрел, как здесь в России, сейчас живут.
      - А чего смотреть? Кино, что ли? – огрызнулась другая дама, помоложе первой.
      - Так в том-то и дело, что я хочу, чтобы мужик мой посмотрел, как на самом деле живут в России, а не так, как это в нашей Белоруссии по телеящику показывают. У меня так сложилось, что я замуж вышла за белоруса и уехала туда жить, к мужу. Тогда же мы все в одной стране жили. И не наша с вами вина, что нас политики разделили.
      - А что же, интересно, у вас в Белоруссии по ящику про нас показывают? - заинтересовался один из немногих мужчин, стоявших в толпе.
      Женщина повернулась к нему и снова улыбнулась.
      - К сожалению, не только по ящику, но и в газетах пишут, и даже детей в школе учат, что вот мы, белорусы, народ трудолюбивый,  а русские – все лентяи. Земли у них много, а работать не хотят. Все участки заболачиваются, захламляются. А мужики только пьют, да в грязи валяются.
      - И что, этому верят? – спросил все тот же мужчина. – Мы же еще несколько лет назад, одним, советским народом считались.
      - Так в том-то и дело, что верят! Знаете, как работает эта пропаганда? Я ведь мужа полгода уговаривала приехать сюда. Он мне говорит, не хочу я на бардак смотреть. Он ведь никогда из своего Гомеля никуда не выезжал. Насилу уговорила. Так вы знаете, он, как только  на территорию России въехали, от окна поезда не отходил – все хотел запущенность увидеть. А видел, как люди горбатятся на своих участках, какие аккуратные огородики, так даже обалдел. «Все, как у нас!» - твердил не переставая удивляться. Знаете, как я порадовалась за нас, русских. Это же лучшая контрпропаганда. А вы говорите, не надо к вам приезжать. Ну и будут даже наши с вами общие соотечественники грязью вас, россиян, поливать.
      - И все равно, чем больше вас приезжает, тем меньше нам жратвы достается, - не унималась первая баба.
      - Бабка, да ты на себя посмотри. Тебе, может быть, и не помешало бы поменьше жратвы, - сострил второй мужчина. – Или это ты от голода опухла?
      - Какая я тебе бабка, - огрызнулась та, но ее голос утонул в хохоте окружающих.
      Улыбнулся и Антон. В этот момент объявили о прибытии поезда из Минска и Антон направился на платформу, искать шестой вагон.
      Они встретились с большой радостью, долго обнимались и хлопали друг друга по спине.
      - Ты сейчас куда?
      - Да мне номер забронировали в гостинице «Россия», - ответил Чарота. - Хотелось бы сразу туда. Вещи забросить, чуть привести себя в порядок.
      - А может ко мне поедешь? – предложил Антон.
      - Да, нет, Антоха, ты знаешь, я не люблю напрягать людей. Вот обустроюсь в отеле, и обязательно заеду к тебе в гости.
      - Хорошо, жду тебя сегодня вечером.
      - Ну, часам  к восьми заеду, часа на полтора-два.
      - Договорились.
      Ольга приготовила ужин. Она много слышала о Чароте, Антон переписывался с ним с регулярной периодичностью. Правда, она считала, что Алесь в своих письмах больше интересуется одногруппницей Антона, но писать ей напрямую не решается. Антон только посмеивался над ее предположениями.
      Как и обещал, Чарота приехал к восьми часам. Они посидели за столом, повспоминали молодость, общих знакомых. Поговорили о делах, о своих творческих замыслах. Антон вдруг вспомнил сегодняшнюю вокзальную сценку и с улыбкой пересказал ее Чароте. А затем спросил:
      - Алесь, ты мне скажи, неужели и правда в Белоруссии так поливают Россию?
      - В Беларуси сейчас не только Россию поливают, Антоха. Самостийность, знаешь ли, иногда глаза застилает и грудь выпячивает. А тем более, у тех стран, которые никогда и не были-то независимыми государственными образованиями. Но, кстати, могу тебя посмешить и нашей белорусской действительностью.
      - Ну-ка, ну-ка!
      - Не далее, как в прошлом году, - начал свой рассказ минский гость, - вызывает ректор нашего БГУ к себе на совещание нашего декана и всех завкафедрами, и без обиняков и вступлений начинает: вы, вероятно, знакомы с постановлением нашего правительства о переводе обучения в белорусских вузах на белорусский язык. Так вот,  вам, филологам, поступил государственный заказ: в течение одного семестра необходимо подобрать белорусскую терминологию ко всем научным терминам, и заменить этими терминами русские и, по возможности, даже латинские выражения. Но это невозможно, начал было возмущаться один из наших, но ректор его тут же прервал и, хлопнув ладонью по крышке стола, произнес: «Я тоже знаю, что это невозможно! Но принято постановление правительства, которое следует выполнять. Всё!» Делать нечего, приказ есть приказ. Похихикивая и шутя, весь научный состав филфака принялся за работу.
      - Ну, и как получилось? – Антон в предчувствии интересного конца даже заерзал на стуле.
      - Да получилось весело! Мы, конечно же, выполнили поручение, как говорится, партии и правительства, и к новому учебному году весь преподавательский состав БГУ овладел родной белорусской терминологией. А смешнее всего получилось с философией. Приходит доктор наук на лекцию. Ты же знаешь, марксистко-ленинская философия – это основа всех наук, - съерничал Чарота.
      - А то! – поддержал его Антон.
      - Даже на нашем химфаке это считалось самым главным предметом, - включилась в разговор и сидевшая за столом Ольга.
      - Так вот! Начинает профессор вещать о философских истинах на родном белорусском языке. В аудитории первые десять минут стоит гробовая тишина. Студенты не сразу врубились в то, что им говорят. Зато потом начинается сначала робкий, тихий смех, а потом громкий заразительный хохот, причем поддержанный и самим профессором, который в такой обстановке не смог сохранить суровую благопристойность. Ладно! Первая лекция закончилась. Но на второй лекции наблюдалась та же картина – сначала шок, потом хохот. Когда же в третий раз им начали читать лекцию по философии на белорусском языке со всеми философскими терминами, студенты все, как один, просто встали и покинули аудиторию. И так было везде, на всех факультетах. На том эксперимент всеобщей белоруссизации обучения благополучно и закончился.
      - Зато, как весело было-то! – отсмеявшись, заключил Антон.
      - Весело – это не то слово! – кивнул головой Чарота, вытирая платком прослезившиеся от смеха глаза.
      
58.
      Синюшников был не дурак, и на партийных деньгах, подаренных ему отцом, сумел раскрутиться и увеличить состояние. Но на его манерах это никак не сказалось: он при этом, как был, так и остался хамом. Ни в грош не ставил сотрудников, матерился даже в адрес женщин. Амбиции у него тоже были немалые и выпирали даже из быстро, не по его годам растущего живота. Разумеется, и идея общеславянской газеты, изложенная профессором Коцем и врученная ему Антоном, Синюшникову пришлась по душе, и он согласился проспонсировать ее. Но при этом ему казалось, что он купил ее с потрохами, хотя денег, выделенных им на пару номеров, хватило лишь на полиграфические расходы. После выхода проспонсированного им второго номера, он весьма удивился, увидев лишь небольшую свою фотографию на одной из внутренних страниц газеты. Он велел секретарше срочно найти ему Забияку. Но первое, что услышал Антон, оказавшись в офисе и поднявшись на второй этаж, где находился кабинет Синюшникова, это был трехэтажный мат хозяина кабинета в адрес, как потом увидел Антон, финансового директора, той самой женщины, перед которой Антон должен был отчитываться за потраченные деньги.
       Дверь в кабинет Синюшникова практически никогда не закрывалась и, увидев появившегося в приемной Антона, тот сразу махнул ему рукой:
      - Заходи, Антон, я тебя жду.
      Не всегда чувствующий себя уютно при общении с хамами, Антон чаще всего терялся, не зная, как себя вести в таких случаях. А если такой хам тебе еще и деньгами помогает? Словом, Антон вошел в кабинет не без некоторой робости. На столе перед Синюшниковым лежал последний номер газеты. Тот ткнул пальцем в газету и поднял глаза на Антона.
      - Слушай, а где моя фотография на первой полосе?
      - А почему на первой полосе должна быть твоя фотография? – удивился Антон.
      - Как!? – сразу перешел на повышенный тон Синюшников. – Я купил твою газету, плачу тебе деньги, а ты еще спрашиваешь, почему в газете должна быть моя фотография?
      - Андрей, ты ошибаешься. Ты не купил газету, ты всего лишь профинансировал несколько выпусков, за что, конечно, спасибо. Но тех денег, которые ты мне выделил, не хватило даже на зарплату сотрудникам. У меня все счета и все платежи зафиксированы. Если нужно, я готов хоть завтра предоставить тебе полный финансовый отчет о потраченных деньгах.
      - Предоставишь, предоставишь. А еще запомни, пацан, я только намекну и тебя вон тот человек, - он ткнул пальцем в открытую дверь кабинета на стоявшего в приемной подтянутого, высокого мужчину лет тридцати, - сразу же поставит на счетчик. Понятно?
      - Только не надо мне угрожать. Мы вроде бы партнеры…
      - Какой ты, на хрен, мне партнер? Пошел на хрен отсюда, и подумай о том, что я тебе сказал. Понял?
      Внутри у Антона все закипело, комок подскочил к горлу. Он вышел из кабинета, столкнувшись в приемной с профессором Коцем. Тот только что вошел и услышал лишь последние фразы оравшего Синюшникова.
      - Здравствуй, Антон! – протянул руку Забияке профессор, но Антон повлажневшими глазами глянул на Коца и, едва срывающимся от рыдания голосом, прохрипел:
      - Спасибо, Владимир Афанасьевич, за вашего спонсора.
      Антон тут же удалился, а Коц понял, что произошло и, не раздумывая, вошел в кабинет Синюшникова. Тот хоть и был хамом, не признававшим ничьих авторитетов, но профессор был едва ли не единственным человеком, которому Синюшников побаивался грубить и к которому относился с уважением.
      - Андрюша, ты не прав…
      Вечером Коц перезвонил Антону домой и успокоил его:
      - Выбрось этого подонка из головы. Тронуть он тебя не посмеет, но к нему больше обращаться не нужно.
      - Да я, собственно, и не собирался больше этого делать. А деньги я ему верну.
      - Ты думаешь, он без той тысячи, которую потратил на газету, обеднеет? Я же говорю, выбрось его из головы.
      Спустя несколько месяцев в кабинет к Антону чуть ли не вбежал Борис Иванов, тряся перед собой какой-то газетой.
      - Антон, ты читал?
      - Ты же знаешь, чукча не читатель, чукча писатель.
      - И совершенно напрасно. Иногда нужно и читать. Особенно вот такие новости, - Борис расправил газетный лист и стал читать вслух:
      «Вчера произошло ЧП на Москва-реке. Известный предприниматель А.Синюшников отмечал свой очередной день рождения в кругу друзей на арендованном речном трамвайчике. В процессе банкета произошла ссора между ним и одним из гостей, перешедшая в драку, в результате чего г-н Синюшников свалился за борт в довольно прохладную еще воду реки Москвы. Бизнесмена спасти не удалось». Как тебе эта новость, а?
      - И что ты хочешь от меня услышать? Сострадание или радость?
      - По крайней мере, облегчение, что одним козлом в Москве стало меньше.
      - Ну, если только это, - усмехнулся Антон.
      
59.
      Катя позвонила Антону. Сообщила, что хочет приехать в Москву. У нее отпуск и она желает отдохнуть от всех забот.
      - Ты приедешь одна?
      - Одна.
      - А как там Инна?
      - Да у нее все нормально.
      Антон, разумеется, не мог отказать сестре в приезде, хотя ему сейчас было не до нее. Впрочем, когда он ее встречал, у него уже созрел план, как и сестру не оставить без внимания, и самому себя не обременять.
      - Давай я тебя отвезу на дачу, Катя? – прямо на вокзале предложил он ей. - Там сейчас Оля с детьми и матерью. Так что скучно тебе не будет.
      - Правда? – обрадовалась она. - Давно мечтала побывать здесь у вас в России на даче. Хоть посмотрю, что это такое.
      - Ты не пожалеешь! Там чудесный воздух, лес со всех сторон. В принципе, даже Волга не так далеко. Будет желание, скажи Оле. Она и сама с удовольствием поплавает, и детей с тобой свозит.
       Когда шли вдоль дома к своему подъезду, Катя взяла Антона под руку и рассказывала о своем житье-бытье, но при этом ни словом не обмолвилась о размолвке с Инной и Володей. Зачем Антона волновать. Они ведь частенько с Инной ругались, а потом мирились.
      - Погуляй пару дней по Москве, а в пятницу вечером поедем на дачу. Поживешь там с недельку.
      - Хорошо, не беспокойся, Антоша. Я найду, чем здесь заняться.
      Катя и ехала в Москву с тайным желанием повидаться с Василием. И его чувства проверить, и свои. Он ей, как и обещал, написал письмо и сообщил свой адрес. Единственное, она, как бы между прочим, спросила у Антона, знает ли он такую улицу (назвала ее)? К счастью, Антон знал. И даже мог рассказать, как туда доехать.
      - А зачем тебе? – полюбопытствовал он.
      - Да так! Одна подружка сюда работать приехала. Сообщила адрес. И я вот подумала, что неплохо бы встретиться с ней.
      - А! – кивнул Антон, не придав этому значения.
      Наутро он уехал на работу. А Катя наугад поехала искать нужную улицу. Она ведь не знала график работы Василия. Да и вообще, здесь ли он сейчас? А может, уже давно вернулся домой. Или уехал куда-нибудь в другой город. Письмо-то от него было всего одно.
      Но ей неожиданно повезло: Василий не только оказался в Москве, но даже был выходным в тот день. Увидев на пороге своей общежитской комнаты улыбающуюся Катю, он даже на пару секунд потерял дар речи.
      - Катя? Не фига себе! Как ты здесь оказалась?
      - Но ты же приглашал меня к себе в Москву, вот я и приехала.
      Двое мужиков, в это время также находившихся в комнате, сразу все поняли, молча переглянулись и так же молча удалились. Василий подошел к Кате, обнял ее, поцеловал в щеку.
      - Как я рад, Катюша, что ты приехала и нашла меня. Ты где остановилась?
      - Я же тебе говорила, у меня здесь брат живет.
      - А, ну да!
      Катя придирчивым взглядом осмотрела довольно большую комнату, практически заставленную койками. Посредине стоял большой квадратный стол и несколько стульев. На столе одиноко скучал электрочайник.
      - И сколько же вас здесь живет?
      - Восемь, - прокашлявшись, не очень радостно ответил Василий.
      - И все наши?
      - Нет! Двое из Белоруссии. А шестеро нашенских.
      - Ну, и как вам здесь?
      - Да ты знаешь, быт – это не самое главное, - уже веселее произнес Василий. – Здесь платят хорошие деньги. Знаешь, один белорус тут работал, еще до меня, хлопцы рассказывали, так он через год вернулся к себе и смог купить у себя в Гомеле «Жигули»-копейку. Не новую, конечно, но тем не менее. У нас в Днепре таких денег мы еще долго не увидим. И на еду хватает, и откладываем. Приходится, конечно, в чем-то себе отказывать, ну, так это, сама понимаешь.
      - Понимаю, - кивнула Катя, всматриваясь в знакомые черты лица Василия.
      Тот помолчал некоторое время, а потом улыбнулся той самой своей улыбкой, которая и обворожила Катю в самом начале их знакомства.
      - Катька, как я рад, что ты приехала!
      Он обнял ее, поцеловал в губы. Она почувствовала, что он сейчас будет укладывать ее в кровать, и вдруг выпрямилась и встала.
      - Послушай, Вася, мы так и будем сидеть с тобой в этих давно некрашеных стенах? Может, пойдем погуляем?
      - Пойдем! – тут же согласился он.
      Когда они вышли на улицу, он взял ее под руку.
      - Слушай, поехали на Арбат погуляем? Там, знаешь, сейчас пешеходную улицу сделали. Поэты стихи свои читают, художники картины выставляют.
      - Поехали. Я про него слышала, но так ни разу там и не была.
      Он расспрашивал ее о новостях с Украины, рассказывал ей о своем житье-бытье.
      - А как к вам относятся москвичи? – вдруг спросила она.
      - Ты знаешь, сначала нормально, а сейчас, - он несколько замялся. – Тут вот, директор автобусного парка с недавних пор начал выдавливать москвичей.
      - Это как? – не поняла Катя.
      - Да он понял, что приезжим платить можно меньше, а спрашивать так же. К тому же, мы смирные, молчим, даже если что не так, потому что понимаем, что, если начнем бузить, он нас сдаст в милицию, как нелегалов. Местные же, чуть что не так, права качать начинают, требуют повышения зарплаты. Сейчас же демократия, свобода. Так вот, если раньше к домам тех, кто в утреннюю смену работает, присылали из парка автобусы, а кто в ночную – тех развозили по домам, так теперь нет этого. Как хотите, мол, так и добирайтесь. А если кто очень далеко живет? Вот и получается, что мы потихоньку выпираем из парка местных. Конечно, они будут на нас косо смотреть.
      Они гуляли по Арбату, смотрели представления, слушали стихи, зашли в пиццерию, перекусили. Совершенно забыли про время.
      В тот вечер Катя вернулась очень поздно, но вся какая-то светящаяся от радости. Антон набросился на нее:
      - Я уже в милицию хотел обращаться. Не знал, что и думать. Одна, в незнакомом городе. Ты на часы часто смотрела? Уже двенадцатый час ночи.
      - Извини, Антоша. Я тут знакомого, из Днепропетровска, встретила, ну, и загулялась с ним.
      - Знакомого? Ты же говорила, что здесь у тебя подруга.
      Катя тут же опустилась с небес на землю и быстро сообразила, что ответить.
      - Ну, до подруги я так и не доехала.
      Антон удивленно посмотрел на сестру, но больше ничего ей в этот день не сказал.
      Потом они поехали на дачу. Три с лишним часа на электричке, затем еще автобус, полчаса пешком – и наслаждайся природой в свое удовольствие. Ольга даже сразу не узнала Катю. Увидев Антона издалека, все всматривалась, приставив ко лбу ребро ладони, с кем это он идет. Люба же, заметив отца, толкнула Егора и они побежали к нему навстречу. Оставив Катю на даче, Антон в воскресенье вечером  вернулся домой. У него завтра начиналась новая неделя борьбы за выживание бизнеса.
       Когда же через две недели отпуск у Ольги закончился, и она вернулась домой, оставив детей на даче на попечении матери, одна из доброжелательных соседок тут же ей доложила, что, мол, пока тебя не было, твой тут расхаживал под руку с молоденькой дамочкой.
      Ольга собиралась было закатить по этому поводу ему скандал, но он остудил ее пыл вопросом.
      - А тебе доброжелательница не описала эту дамочку?
      - Описала, не волнуйся.
      - Понятно! Она была такая, невысокого роста, светловолосая, с чуть длинноватым носом?
      - Совершенно верно! – Ольга все еще пребывала в готовности поскандалить.
      - А не эта ли дамочка гостила у тебя на даче? Ну-ка, вспомни?
      - Ты имеешь в виду Катю, что ли?
      - Да нет, это я так просто. Фантазирую.
      И тут Ольга сообразила, что, судя по описанию, это действительно могла быть и Антонова сестра. Поняв это, она успокоилась.
      
60.
      После долгих переговоров Антон, наконец, нашел общий язык с президентом одного из акционерных обществ, согласившемся разделить ответственность за газетный бизнес Антона (50 процентов + одна акция), оставив при этом за Антоном выработку издательской концепции и политики газеты. Это была та самая фирма (АОЗТ «Пламя»), о которой Антон рассказал на спонтанной редколлегии некоторое время назад. Антон долго не соглашался на условия, поставленные президентом. Ни двадцать пять, ни тридцать процентов акций того не устраивали, как не устраивали уже Антона и запрашиваемые семьдесят процентов. Подстраховываясь, он выяснил в Московской регистрационной палате все, что хотел об этой фирме. Президентом ее был молодой еще парень, Антону показалось, что даже более молодой, чем он сам. Занимались поставкой в Россию бананов, киви, ананасов и прочих экзотических тогда еще фруктов для россиян. Недавно АОЗТ заключило договор с известной фирмой «Джонсон и Джонсон» на поставку и продажу в России продукции этой фирмы.
      Антон позвонил профессору Коцу. Посоветоваться, как ему быть. Когда Коц услышал о «Джонсон и Джонсон», он заявил Антону:
      - Антоша, если у них договор с такой фирмой, значит, они хотят работать долго и успешно. У нас же в стране практически нет товаров детской гигиены. Даже не раздумывай, соглашайся на их условия.
      - Знаете, Владимир Афанасьевич, вице-президентом у этого парня работает доктор экономических наук, некто Савченко-Бельский. Как вам, а?
      - Антоша, я бы и сам с удовольствием к кому-нибудь нанялся в вице-президенты, с нашим отношением к ученым мужам и нашей мизерной зарплатой, - невесело засмеялся  в трубку Коц.
      На следующий день Антон позвонил в «Пламя». Представившись, спросил президента. Того на месте не оказалось. Тогда он попросил соединить его с Савченко-Бельским.
      - Секундочку, - ответила секретарша и переключила телефон на нужную линию.
      - Савченко-Бельский слушает. Алло!
      - Виктор Иванович, добрый день. Это Забияка.
      - Да Антон Николаевич, я вас слушаю.
      - Я согласен на ваши условия и готов подписать договор.
      - Отлично! Вот только Андрей, президент наш, на два дня уехал в командировку. Давайте поступим так, я подготовлю и сброшу вам по факсу рыбу договора, вы посмотрите, если надо подкорректируете, и в пятницу встретимся, скажем... в семнадцать ноль-ноль. Я запишу Андрею в ежедневник. Приезжайте с печатью и, я думаю, никаких проблем не будет. Идет?
      - Хорошо! Буду ждать договор.
      Савченко-Бельский сбросил договор уже на следующий день. Антон внимательно вчитался, отметил для себя один непонятный ему пункт и стал готовиться к встрече. Ни жене, ни сотрудникам решил пока ничего не говорить. Боялся сглазить.
      И боялся не зря! Жизнь оказалась хитрее бизнеса.
      Накануне подписания договора о совместной деятельности Антону позвонил Савченко-Бельский. Какое-то недоброе предчувствие заставило сердце Антона забиться учащенней.
      - Я вас слушаю, Виктор Иванович.
      - Антон Николаевич, у вас работает некая Жанна… Ханурова, кажется.
      - Еханурова. Да, работает. Это мой первый заместитель.
      - Тогда я вас поздравляю. Вы нашли себе очень хорошего заместителя.
      - В каком смысле? – еще больше насторожился Антон.
      - В том смысле, что она вчера позвонила нашему президенту и стала его отговаривать от заключения договора. Мол, что вы делаете, Забияка это же не бизнесмен, а так… Ну, и все в таком роде. Андрей был взбешен. Я давно его таким не видел. Он попросил меня связаться с вами и отказаться от подписания договора. Я пытался его уговорить… Не знаю почему, но вы мне симпатичны, Антон. Но Андрей закусил удила и ни в какую. Так что – сожалею.
      Связь прервалась, а Антон еще минуту сидел, держа в руках телефонную трубку. Никак не мог прийти в себя от услышанного. Эта сволочь, которой он так поверил, просто подставила его. Даже не подставила, а сделала все, чтобы погубить и газету, и весь его бизнес. Но откуда она могла узнать о «Пламени»? Ведь он же до последнего не называл фирму и держал в секрете свои договоренности. Наконец, он положил трубку на аппарат и тут глаза его уткнулись в лежавшую прямо под телефонным аппаратом визитку президента АОЗТ «Пламя». Ну вот, и все сразу прояснилось. Еханурова просто-напросто в его отсутствие вошла в его кабинет и увидела визитку. А поскольку она баба не глупая, то вполне могла догадаться, что это за визитка, и что такое АОЗТ «Пламя».
      Впрочем, Антон здесь мог винить только самого себя. Его ведь предупреждали в «Московских курантах» что за человек Еханурова. Он не прислушался тогда, не сделал выводы и после, когда она показала свою лисью суть на том самом совещании, а теперь вот пожинает плоды своего бизнес-романтизма. Но любой урок идет впрок.
      Он был в шоке. Естественно, придя на следующий день на работу, он подготовил приказ об увольнении Ехануровой по статье за утрату доверия. Ознакомившись с приказом, Жанна со своей сакральной ухмылкой, вместо того, чтобы подписать бумагу, разорвала ее напополам.
      - Ты от меня просто так не отделаешься, - пригрозила она. – Напишешь новый приказ, я ведь и в трудовую инспекцию на тебя пожалуюсь, и в суд подам. Да и в налоговую шепну о твоих махинациях черным налом.
      - Пошла вон отсюда, - заорал вконец вышедший из себя Антон, швырнув под ноги Ехануровой ее трудовую книжку.
      На следующий день он появился в налоговой инспекции и, зайдя в юротдел, задал прямой вопрос сидевшему там юристу средних лет:
      - Скажите, что нужно сделать для того, чтобы закрыть фирму?
      - У вас что, акционерное общество или ТОО?
      - АОЗТ.
      Юрист посидел в раздумье недолгое время, затем, порывшись в стопке бумаг, лежавших на краю его стола, протянул один листок Антону.
      - Вот, возьмите. Здесь список документов, необходимых для закрытия…
      Передав Антону бумагу, он вдруг поднял на него глаза и посмотрел в упор.
      - А хотите честный совет, молодой человек?
      - Естественно!
      - Так вот, в нашей стране в наше время проще открыть десять новых фирм, чем закрыть одну.
      - А как же тогда быть? – растерялся Антон.
      - Ну, уж советовать, так советовать, - улыбнулся юрист. – Вы напишите приказ о закрытии фирмы, не сдавайте отчетность. Ну, и через год-полтора налоговая инспекция поймет, что вы уже умерли.
      - Спасибо! – покачал головой Антон.
      Впрочем, несмотря на то, что его бизнес-проект снова оказался под угрозой закрытия, Антон не стал больше предпринимать никаких шагов. Распустил коллектив в административный отпуск без сохранения содержания и решил плыть по течению: куда-нибудь да вынесет.
      
61.
      Елена Васильевна на самом деле была женщиной терпимой и порядочной, а если и пыталась поначалу качать права Инне, то лишь потому, что не слишком была довольна выбором сына. Против же самой Инны она ничего не имела. Девочка толковая, не глупая, к тому же, положительно влияла на сына и в школе, пытаясь ему помочь в учебе, и после школы, заставляя его пойти куда-нибудь учиться: если не в институт, то хотя бы в техникум. Не нравились Елене Васильевне лишь слишком самостоятельные и не всегда обдуманные (по молодости лет) поступки невестки. Вот и пыталась ее приструнить и сразу поставить на место, дабы потом, если семейная жизнь сына с Инной войдет в счастливое русло, можно было с ней справиться. Впрочем, и самостоятельности Инны Елена Васильевна легко находила объяснение: ранняя смерть мамы поневоле заставила ее созреть раньше на пару лет, в отличие от тех девочек, которые до самого замужества (а иногда и после него) жили под теплым родительским крылом.
      Когда Елене Васильевне сообщили, что она через какое-то время станет бабушкой, она, хоть и не собиралась ради этого уходить на преждевременную пенсию, все же готовилась к такому радостному событию. Стала откладывать деньги на будущие покупки, стала экономить на всем, на чем можно, и как-то незаметно и, как ей казалось, без ущерба для здоровья исключила из семейного рациона мясо, перейдя на сою. Да еще иногда позволяла себе баловать и сына, незаметно от Инны вручая ему какое-то количество бумажных купюр. Она-то думала, что Володя, с детства приученный к бережливости, тоже будет откладывать эти деньги на предстоящие радостные траты, но молодой и все еще растущий организм его требовал нормальной пищи. Что уж было говорить об Инне, которая и вообще должна была есть за двоих. Володе, впрочем, было немного полегче – он обедал у себя в ресторане, куда-таки перешел работать официантом и теперь об этом нисколечко не жалел.
      И они в тайне от матери по вечерам ужинали в Володином ресторане на те деньги, которые ему вручала Елена Васильевна. Инна после работы первым делом ехала не домой, а к Володе на работу. Приходя же домой, они снова ужинали, уже, правда, легко, дабы совсем не обижать Елену Васильевну теми самыми соевыми котлетками. Да еще для приличия искренне удивляясь и нахваливая сою, которая и в самом деле стала неплохим заменителем мяса для малообеспеченных семей в ту нелегкую эпоху.
      Впрочем, деньги, вручаемые Еленой Васильевной, пригодились еще и для другого. Петр Александрович Могучий, теперь уже генеральный директор ЧОПа «Петал» решил сменить свою «Таврию» на более соответствовавшую его нынешнему предпринимательскому статусу иномарку. А родную, отечественную «Таврию», решил подарить Владимиру. Дело теперь оставалось за малым – пойти в автошколу и получить права. Володя искренне обрадовался такому подарку, а Елена Васильевна была не очень довольна – сын теперь и вовсе оторвется от дома, от семьи, а машина для него станет второй женой. Ведь она прекрасно знала Володину любовь ко всякого рода технике.
      - Ничего! Он же теперь глава семейства, а какой же он глава – без машины, - смеялся Могучий.
      
62.
      Антон лежал на диване, бессмысленно глядя в потолок. Двухдневная щетина на его лице, округлившиеся полубезумные глаза и взлохмаченные волосы  говорили о том, что ему было не по себе. Точнее очень плохо. Он был один. С самого утра ничего не ел. Впрочем, ничего есть и не хотелось. Такого с ним еще не было. В принципе, желания покончить с собой не было, но и жить особо не хотелось.
      А все потому, что влип по-крупному. Надоело работать на чужого дядю, а чтобы раскрутить собственное дело не было средств. Проценты за кредит в этом проклятом ЛУММ-банке все росли, но Антон уже поделать ничего не мог. Сначала надеялся как-то выкрутиться, часть кредита все-таки вернул (из четырехсот тысяч – девяноста), но дальше надорвал пупок.
      Вдруг вспомнил, что недавно встречался с Михаилом Зубаевым и тот вручил ему кассету со своими песнями.
      - Обрати особое внимание на песню под номером четыре, - улыбнувшись, произнес Зубаев.
      Антон сейчас вспомнил об этом. Встал с дивана, нашел кассету, включил проигрыватель. Впрочем, музыка сейчас была для него лишь фоном. Когда же дошла очередь до той самой песни номер четыре, Антону вдруг показались знакомыми зазвучавшие сквозь музыку слова. Он прислушался. Так и есть! Михаил выполнил свое обещание и положил на музыку одно из его стихотворений. Он взял в руки кассету, нашел и прочитал название песни: «Танго несбывшихся надежд». Заложив руки за голову и согнув ноги в коленях, стал слушать сильный, чувственный баритон друга. Песня сейчас оказалась как нельзя более в тему.
      - Я верил в сказку, будто в тайну,
      Я был немножко чародей,
      И в романтическом сиянье
      Я видел край стези своей.
      Но злой колдун-судьба людская,
      Околдовала вдруг меня
      И я, стезю свою теряя,
      Зажег свечу средь бела дня.
Я гимн пою несбывшимся надеждам,
Я верил в них, как верят в чудеса.
Ну что ж, пускай все будет так, как прежде,
Пусть солнца луч угаснет в небесах.
      Я верил в запах первозданный,
      Я был романтиком в душе;
      И вдруг удар нежданно-странный
      Уже на первом вираже.
      И вот я здесь, на этой койке,
      По струнам бью, как по судьбе;
      И в том, что я такой нестойкий,
      Я не завидую себе…
       Ему стали звонить и по телефону угрожать убить его и семью, если деньги в срок он не вернет.
      - Но если вы меня убьете, то денег ваших вы от меня и вовсе не дождетесь, - пытался отшутиться Антон.
      - Зато получим моральное удовлетворение, - на том конце провода и не думали шутить.
      Пришлось принимать срочные меры предосторожности: жену и детей отправил на квартиру к теще и приказал ни в коем случае здесь в ближайшее время не появляться.
      Между тем близился Новый год. Какие-то предпраздничные хлопоты у каждого нормального человека были в самом разгаре. Антон даже улыбнулся ассоциации с нормальным человеком. У него все это уже в прошлом. Впервые за пятнадцать лет пребывания в браке он будет отмечать Новый год один. Без жены, без телевизора, без шампанского. Просто ляжет спать, как и в самый обычный день, а проснется уже на следующий год.
      Снова зазвонил телефон. Антон, было, дернулся к нему, но потом передумал. Возможно, опять звонят эти бандюки, а общаться с ними даже по телефону не доставляло никакой радости.
      Звонки, впрочем, настойчиво продолжались. Возможно, звонила жена. Волнуется все-таки.
      Антон нехотя встал с дивана, прошел в другую комнату, снял трубку.
      - Алло!
      - Здравствуйте! Антон Николаевич? – раздался незнакомый мужской голос.
      - Я вас слушаю.
      - Я прошу прощения за неожиданный звонок. Для начала представлюсь. Меня зовут Александр Сергеевич Артамонов. Мне ваш телефон дал наш общий знакомый Андрей Андреевич Семочкин.
      Антон насторожился еще больше. Это что еще за рекомендации? Он вспомнил не совсем удачный опыт работы с Семочкиным, средней руки предпринимателем, пытавшимся издавать свою газету, но через полгода прикрывшем ее.
      - Алло, вы меня слышите? – Артамонов словно общался с пустотой.
      - Да, я вас слушаю, - устало ответил Антон. – Чего вы хотите?
      - У меня к вам деловое предложение, Антон Николаевич. Я - директор одной фирмы. И хочу предложить вам  работу по вашей специальности.
      - У меня несколько специальностей.
      - Я собираюсь издавать журнал, и мне нужен главный редактор. А у вас уже есть опыт.
      - Да, но не совсем удачный, - хмыкнул Антон.
      - Когда есть деньги, приходит и удача.
      Антон на секунду задумался. Может предложение и стоящее, но звонок раздался не в самый удачный момент.
      - Алло! Антон Николаевич, я жду вашего ответа.
      - Мне нужно подумать.
      - Разумеется. Любое предложение следует сначала обдумать, а затем принимать или не принимать. С вашего разрешения, я вам через пару дней перезвоню.
      - Хорошо.
      - Желаю удачи. До свидания!
      - До свидания!
      Антон положил трубку и улыбнулся. Удача приходит, когда есть деньги. Он знает, вероятно, что у меня сейчас денег нет, а у него есть. Потому и желает удачи.
      Антон распрямил ноги, потянулся, сидя в кресле. Оперся головой о стену, заложив руки за голову. Прикрыл глаза. Ни о чем думать не хотелось, но мысли, тем не менее, приходили не спросясь. Встал, пошел на кухню, взял стакан и налил воды прямо из-под крана. Выпил не спеша. В этот момент раздался звонок в дверь. Антон вздрогнул, едва не уронив стакан, но тут же взял себя в руки: вероятно, жена пришла проведать.
      Пошел открывать, даже не посмотрев в глазок. На площадке перед дверью стояли четыре "качка" ростом под метр девяносто с толстыми золотыми цепями на бычьих шеях. Двое явно кавказцев, а двое других – светлолицые шатены.
      - Антон Николаевич? – впереди всех стоял один из кавказцев, он и задавал вопросы.
      - Да, что вы хотели?
      - Мы, собственно, хотели бы, чтобы вы вернули нам наши деньги.
      - Я у вас никаких денег не брал. Вы кто такие?
      - Мы – акционеры ЛУММ-банка. Что это за банк, вам, наверняка, объяснять не нужно.
      Антон побледнел и почувствовал, как у него задрожали икры ног. В этот момент соседка слева стала открывать дверь, но, увидев на площадке целую толпу молодых и сильных людей, тут же захлопнула ее обратно.
      - Мы же обо всем договорились с Казаряном.
      - Зато мы с ним не договорились. Короче, мы ждем вас в среду в одиннадцать ноль-ноль в банке.
      - Хорошо, - кивнул Антон. – К кому подойти?
      Кавказец на мгновение задумался, переглянулся с товарищами.
      - Заходите прямо к управляющему.   Там вас будет ждать Мовлади.
      - Кто такой Мовлади?
      - Вот в банке и познакомитесь, - постарался улыбнуться кавказец. – И постарайтесь не опаздывать. Наш шеф очень занятой человек.
      Вся четверка  тут же вошла в лифт, вызванный заранее, и, не прощаясь, удалилась.
      - Зато я никуда не спешу, - зло пробормотал Антон, резко хлопая дверью.
      Он на секунду оперся об нее спиной. Затем, словно его что-то кольнуло, он отстранился от  двери и прошел на кухню. Спрятавшись за штору, выглянул в окно. Там стоял мощный джип "Черокки" (дочь Люба называла такие машины – джип широкий). Через пару минут вся четверка вышла из подъезда, села в джип и вскоре машина исчезла из его поля зрения.
      Антон глубоко выдохнул, почесал затылок и пошел в ванную.
      Надоело прятаться. Он решил пойти в милицию и все рассказать. В конце концов, есть в нашей стране правоохранительные органы или нет?
      А тут еще и вторая беда, как всегда, торопится на встречу с первой. Изгнание Ехануровой не прошло бесследно. Она сдержала свое слово и накатала «закладную» в трудовую инспекцию. Антону пришло по почте уведомление, о том, что ему следует явиться в трудовую инспекцию по такому-то адресу через восемь дней и иметь при себе следующие документы: трудовые договора со всеми сотрудниками, табель учета рабочего времени, приказы по кадрам, штатное расписание, ведомости по зарплате. В случае неявки в назначенное время или в случае непредоставления нужных документов на руководителя фирмы будет наложено административное взыскание. В начале письма значилось:
      «В наш адрес поступила жалоба на неправомерные действия с вашей стороны от бывшего сотрудника Ехануровой Ж.В.».
      Ознакомившись с текстом письма, Антон лишь горько хмыкнул:
      - Ну-ну, давайте еще и вы наезжайте.
      Впрочем, проверка районной инспекцией по труду деятельности АОЗТ «Славия» казалась в данном случае меньшим злом. К тому же, что бояться проверки, если он решил закрыть фирму. На эти предупреждения можно просто не обращать внимания. С кредиторами же было все гораздо серьезнее.
      
63.
      Антон собирался на встречу с "акционерами". Погладил рубашку, одел костюм, что получше (выбор из двух костюмов не так уж и труден), галстуки терпеть не мог, поэтому на них даже не взглянул, проверил диктофон, заменил в нем батарейки и положил его в левый карман пиджака. Подошел к большому зеркалу в прихожей, стал разглядывать себя. Дорого же ему обошлась последняя неделя. Вид был – хуже некуда. Какое-то тревожное чувство не покидало его и сегодня. Жене, естественно, о предстоящем походе в банк он ничего не сказал. А вот о визите в милицию рассказал.
      Антон остался недоволен своим разговором со старшим оперуполномоченным отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Сначала толком никто не мог понять, чего он, Антон, от них хочет. На него наехали, угрожали? Нужны доказательства. Требуют с него денег? Он брал деньги? Значит, нужно отдавать. Ну, а если нечего отдавать, значит что: человека можно избить, убить и только после этого милиция начнет суетиться? В общем, да. А сейчас нет состава преступления, нет и повода для заведения уголовного дела. Да, но когда меня убьют, то есть, когда появится состав преступления, я уже к вам не приду.
      Наконец, оперативник сдался.
      - Хорошо, напишите все то, о чем вы мне рассказали, на бумаге. Только все честно напишите. Мы проверим ваш банк. А вы, в случае, если снова придется общаться с банкиром, попытайтесь, хотя бы, записать ваш разговор на диктофон. Диктофон-то у вас есть?
      - Конечно, я же журналист.
      - Вот и ладно. Вот здесь я вам написал все свои телефоны, даже домашний. Если что, звоните. Или жена ваша пусть звонит.
      - Спасибо, Алексей Иванович.
      - За что спасибо-то?
      - Хотя бы за то, что согласились выслушать.
      Антон поднялся на поверхность из станции метро. Идти до банка метров триста, времени оставалось пятнадцать минут. Перед смертью не надышишься, решил Антон и, не спеша, но и не задерживаясь нигде, пошел к зданию банка. Снег скрипел под ногами. Легкий морозец щекотал нос и щеки. На удивительно голубом небе плыли три небольших белых облачка. Вокруг шумели машины, обгоняя друг друга куда-то спешили люди. В небольшом скверике мальчишки с девчонками с криком и веселым хохотом играли в снежки, прогуливая очередной урок.
      Вот и банк. Показав охраннику пропуск, Антон поднялся на второй этаж, где находилось все руководство. Увидев его, секретарша улыбнулась.
      - Здравствуйте!
      - Здравствуйте, Марина. Мне назначено на одиннадцать. Казарян у себя?
      - Да, раздевайтесь и проходите.
      Пока Антон снимал пальто, Марина по телефону сообщила о его приходе, и буквально через минуту из кабинета управляющего вышел тот самый кавказец, который общался с ним на пороге его квартиры.
      - Здравствуйте, Антон Николаевич. Мы вас ждем.
      Тут же вышел второй кавказец и сразу же оба подошли к Антону вплотную так, что он не мог сделать никакого лишнего движения. Антон побледнел. Какой уж тут диктофон. Любой его жест, любой щелчок диктофона мог вызвать непредсказуемую реакцию этих "качков". Антон вздохнул и вошел вместе с охраной в кабинет управляющего банком.
      Сам Ашот Хоренович Казарян сидел хоть и за своим столом, но сбоку, почти на углу, у самой стены. А в его председательском кресле развалился, закинув ногу на ногу молодой, лет тридцати пяти, в меру упитанный и холеный, с зачесанными назад густыми черными волосами и такими же черными, с легкой косинкой глазами кавказец. "Это и есть, вероятно, тот самый Мовлади", - пронеслось в голове у Антона. Он поздоровался со всеми, ему ответил только Мовлади и рукой показал на стул у приставного столика, куда ему, Антону, и предлагали сесть.
        - Здравствуйте, Антон Николаевич, - поздоровался Мовлади. – Как у вас дела?
      - Здравствуйте. Спасибо. Дела паршивые.
      - Что так?
      - Ну, как же! Мы договаривались с Ашотом Хореновичем о финансировании банком моего проекта. Банк даже приобрел часть акций моей фирмы. В принципе, я начал возвращать кредит, но вдруг мне Ашот Хоренович сообщает, что он прекращает финансирование.
      Мовлади повернул голову к Казаряну и выжидающе посмотрел на него. Седой, пожилой банкир, словно провинившийся мальчишка, покраснел и начал перебирать четки, которые он до этого просто держал в правой руке.
      - Никаких акций вашей фирмы я не покупал.
      - Ну, как же… - вспыхнул Антон, подавшись вперед, но, заметив на себе взгляд одного из охранников, тут же остыл.
      А банкир тем временем продолжал.
      - Да, мы договорились, что банк несколько раз даст в вашей газете рекламу. Эти несколько раз закончились, я от этой рекламы эффекта не заметил и решил больше рекламы не давать. К тому же, долги в любом случае следует возвращать.
      - Что вы на это скажете? – спросил Мовлади.
      - Скажу, что дело было не совсем так, - Антон начал нервничать и, как всегда в таких случаях, у него стали подрагивать пальцы. – Я теперь жалею, что мы с управляющим не заключили письменное соглашение.
      - Я хочу вам сообщить, что Ашот Хоренович больше не управляющий банком, - тон Мовлади изменился, и хотя он по-прежнему оставался вежливым в разговоре, в голосе его зазвучали стальные нотки. – Поэтому, в любом случае, устные или письменные ваши соглашения с Казаряном больше не имеют силы. Я хочу знать, когда вы вернете долг банку.
      - У меня нет денег. Даже квартира государственная, так что продать ее, чтобы расплатиться с вами, не смогу.
      - Меня это мало волнует. Единственная уступка, на которую я могу пойти, - я замораживаю сумму долга, а это, как вы знаете, триста десять тысяч, а вы в течение двух недель оплачиваете проценты. Остальную сумму покрываете за полгода.
      - Это маловероятно, - после некоторой паузы произнес Антон.
      - Тогда весьма вероятно, что вами займутся вот эти мальчики, - Мовлади сделал кивок в сторону одного из "качков". – А теперь извините, у меня другие дела.
      Антон поднялся и, не прощаясь, вышел в приемную. Голова кружилась, пальцы дрожали. Он надел пальто, шапку и направился к выходу. Он не знал, что делать.
        Пошел неприятный, колючий снег. Ветер завывал в водосточных трубах и гонял по улицам порошу. Хмурое небо не повышало настроение. Вдруг у него прямо за спиной раздался какой-то стук и один из осколков разбитого стекла задел его сапог. Антон вздрогнул и оглянулся. На земле лежала большая разбившаяся сосулька. Антон поднял голову – там, под крышей дома висело еще несколько таких же ледяных сталактитов, готовых в любой момент отколоться и сигануть  вниз, рискуя свалиться кому-нибудь на голову.
      - Вы родились под счастливой звездой, молодой человек, - догнала его пожилая женщина с продуктовой сумкой в руке. – Задержись вы хоть на секунду, сосулька бы упала прямо на вас.
      Антон нервно усмехнулся и отошел подальше от дома, качая головой. Вскоре он вошел в метро. 
      Ноги сами привели его в милицию. На его счастье  старший опер Алексей Иванович Карасев был на месте. Увидев заглянувшего в его кабинет Антона, разговаривавший по телефону Карасев кивнул ему и пригласил войти.
       - Я понял тебя! Будут какие новости, звони в любое время. Мы должны окончательно дожать его в течение трех дней. Сам понимаешь. Все, пока!
      Карасев положил трубку, потер ладонями глаза, красные от недосыпания, и посмотрел на Забияку.
      - Ну, что у вас, Антон… Михайлович?
      - Николаевич, - поправил его Антон и сделал небольшую паузу, собираясь с мыслями.
      - Вы знаете, Алексей Иванович, я к вам прямо после встречи из банка.
      - Ну и?..
      - Диктофон у меня был с собой, но охранники так прижали меня, что я не мог лишний раз повернуться, а не то, чтобы засунуть руку в карман и щелкнуть кнопкой диктофона.
      - Понятно, - вздохнул опер. – Щелкать кнопкой надо было раньше.
      - Но я готов довольно подробно весь наш разговор изложить на бумаге.
      - Вам придется это сделать, но я сразу хочу вас предупредить: никакого дела я пока заводить не буду. Мне лишний висяк не нужен. Но банк ваш я проверил, - опер достал из лежавшей на столе пачки сигарету, размял ее в руках, сунул в рот и щелкнул зажигалкой.
      Антон молча ждал.
      - Он действительно черный, - выдыхая дым и отгоняя его рукой подальше от стола, ответил Карасев.
      - Что значит, черный? – не понял Антон.
      - Ну, значит, крыша у него такая – черная, кавказская. Да и в махинациях с чеченскими авизо ваш банк замешан. Интересуется им не только наша контора, но и та, которая располагается на Лубянке.
      - Понятно, - кивнул Антон. – Ну, а мне-то как быть?
      Карасев помолчал, разглядывая Забияку. В принципе, мужик влип по делу: взял кредит, а вернуть не смог. В наше – время ситуация рядовая. Но чем-то приглянулся ему этот Забияка. Искренностью, что ли? Или своей предпринимательской наивностью. Да и потом, не каждый в его ситуации пришел бы в милицию и все честно рассказал, не отрицая своей вины. Хотя… Жить захочешь, и не так запоешь.
      - Ну, хорошо. Все, что мы можем для вас сделать на этом этапе, это провести, так сказать, профилактическую беседу с этой "крышей".
      - И что это даст?
      - Не так уж и мало. По крайней мере, эти люди будут знать, что они у нас под колпаком и, следовательно, в обращении с вами будут очень осторожны.
      Зазвонил телефон. Опер снял трубку.
      - Карасев слушает!.. Да, товарищ майор. Сейчас буду.
      Он положил трубку, выдвинул верхний ящик своего стола, достал папку, развязал ее, проверил содержимое, снова завязал на бантик, и поднялся.
      - Меня вызывает начальство. Вот вам бумага. Ручка есть?
      - Есть, - кивнул Антон.
      - Идите в предбанник и запишите ваш разговор в банке, оставьте девушке, я у нее потом заберу.
      Они оба вышли в коридор. Карасев протянул Антону руку на прощание. Пожимая руку Антона, чуть придержал ее в своей ладони.
      - Да, и мой вам совет. Впредь, если снова соберетесь открывать свое дело, рассчитывайте силы. Сами понимаете, если деньги одолжил, их нужно возвращать. Или тогда не одалживать. Салют!
      Опер на прощание хлопнул Антона по плечу и удалился, а тот сел за стол писать заявление.
      
64.
      Петр Александрович Могучий перед самым новым годом сделал себе отличный подарок – справил новоселье. Он купил неплохую двухкомнатную квартиру на улице Московской, можно сказать в самом центре Днепропетровска. Квартира, правда, не в новостройке, зато прежние связи помогли – умер одинокий жилец-алкоголик без наследников. Квартира была в аховом состоянии, зато и досталась за бесценок в хорошем, кирпичном доме, да еще и с приличными соседями. Наняв мастеров и дав им сроку две с половиной недели, как раз к вечеру 30 декабря закончить ремонт.
      - Это будет стоить дороже, хозяин, - начал торговаться бригадир.
      - Не вопрос, мужики! – тут же согласился Могучий. – Принесете мне смету, посидим, покумекаем. Думаю, договоримся.
      Бригадир ведь не знал, что за человеком был этот Могучий, у него ведь и со строителями был полный контакт. Вызвонил к себе специалиста и тот сразу указал, где и на сколько в смете завышено. Потому и смету пришлось сократить более чем на треть. Бригадир почесал затылок, но пришлось согласиться.
      - Но только, мужики, евроремонт, причем полный, под ключ, должен быть закончен не тридцать первого с утра, а именно тридцатого к вечеру, не позже двадцати трех ноль-ноль, - еще раз уточнил Могучий. – Иначе, за каждый час просрочки, с вас минус пятьдесят баксов. Я толково объясняю?
      - Да все будет нормально, - кивнул бригадир. - Если не будем успевать, я еще людей пригоню.
      - Вот! Приятно иметь дело с толковыми людьми, - улыбнулся Могучий и пожал руку строителю.
      Бригадир сдержал свое слово. Ровно в одиннадцать вечера тридцатого декабря он вместе с Могучим ходил по квартире и следил за придирчивым взглядом заказчика.
      - В туалете в замке собачка не работает, - щелкал Могучий задвижкой несколько раз.
      Бригадир лично проверил замок.
      - Возможно, чуть перекрутили пружинку, - согласился он. – Но это поправим. Скажете, когда можно мастеру подойти, и все наладим.
      - Ладно! Есть кой-какие недочеты, но, в общем, учитывая сжатые сроки, которые я вам дал, квартиру принимаю. Пойдем, рассчитаемся.
      С утра тридцать первого завезли давно уже заказанную мебель. Новый год Могучий отметил в новой квартире вдвоем с Еленой Васильевной.
      - Ты себе представить не можешь, Ленусь, как я давно мечтал об этом: чтобы вот так с тобой, вдвоем, отрешившись от целого мира сидеть с тобой у телевизора и пить шампанское. За новоселье и за Новый год одновременно.
      Они чокнулись, отпили шампанское. Елена Васильевна положила голову на плечо любимого человека и прикрыла глаза от блаженства. Ей даже хотелось заплакать. Она тоже соскучилась по своему счастью. Ведь она, по сути, еще молодая женщина.
      - А теперь послушай меня внимательно, Лена! – Могучий вдруг посерьезнел и обнял ладонями щеки Елены Васильевны, заглянув в ее большие, отливающие голубизной красивые глаза. – Я ждал этого часа несколько лет. И теперь могу с полным основанием сделать тебе предложение: выходи за меня замуж. Жить будем здесь. А твою квартиру оставим нашей молодежи, тем более она ждет в наступающем году пополнения. Ты согласна?
      Елена Васильевна молчала, сердце ее стучало, словно желая вырваться наружу.
      - Не слышу утвердительного ответа? – снова спросил Могучий.
      - Согласна, Петя. Мне с тобой хорошо.
      - Ну, вот и отлично! Как только Дворец бракосочетания откроется после праздников, так сразу и распишемся.
      И тут он неожиданно улыбнулся.
      - Представляешь: в книжках все пишут про Елену Прекрасную. А ты у меня будешь Еленой Могучей. Как тебе?
      - Великолепно! – засмеялась Елена Васильевна. – Я думаю, что за это стоит выпить.
      - Конечно! За Елену Могучую! – поднял Могучий свой бокал.
      - Нет! За Могучее семейство, - поправила она его.
      Он какую-то секунду смотрел на нее, а потом, вслед за ней, залился веселым смехом.
      
65.
      31 декабря. Последние вздохи старого года. Все нормальные люди или носятся из последних сил по магазинам, докупая те продукты к праздничному столу, которые почему-то забыли купить заранее, или, гордые своей предусмотрительностью, спокойно заканчивают готовку, перемежая ее со смотрением телевизора либо обзваниванием знакомых, друзей, родственников, близких…
      Но Антону было глубоко плевать на все эти хлопоты. Он маялся от безделья и апатии. Немного читал, немного смотрел телевизор. Даже пытался что-то писать. Но выходило что-то несуразное. Совсем, как в его же четверостишии трехлетней давности:
«Не пишется. Не спится. Не зевается.
И муза надо мною издевается.
Когда-то было просто и с охотцею.
Теперь: ни шепотком и ни хрипотцею».
      Вдруг раздался звонок в дверь. Антон вздрогнул от неожиданности, но вовсе не испугался. Уже привык, - усмехнулся он про себя. Пошел к двери и прильнул к глазку. Пришла жена. Он открыл дверь, пропуская жену с двумя сумками в прихожую, и, осмотрев пустовавшую лестничную клетку, тут же дверь и захлопнул.
      - Привет!
      - Привет!
      Они чмокнули друг друга в губы. Антон взял обе сумки и отнес их на кухню. Жена в это время раздевалась.
      - Ну, ты, Оль, даешь! Я же просил тебя пока не приходить сюда.
      - Мне плевать на тех, от кого ты прячешься. Не могу же я не отметить с тобой Новый год. Ты бы сам потом долго мне это поминал. Разве я не права?
      - Возможно, - улыбнулся Антон.
      Они наконец-то обнялись и поцеловались. Как ни странно, но житейские трудности и предпринимательские неприятности Антона окончательно растопили лед в их отношениях. Они снова, как и в первые годы брака, чувствовали себя счастливыми, и искренне радовались друг другу.
       - Я принесла салатики, шампанское. Даже торт испекла. Твой любимый, - она на кухне освобождала сумки и, одновременно, тут же заполняла холодильник.
      - Спасибо, Оля.
      - Чем ты тут хоть питался?
      - Да ладно тебе! Ты же знаешь, я с голоду не помру.
      - Усталый, небритый, - Ольга ласково потрепала волосы мужа, погладила по щекам. – Ну, рассказывай, Антоша, какие у тебя дела.
      - Дела, - хмыкнул Антон. – Дела у прокурора, а у нас всего лишь делишки, да и те неважнецкие.
      Ольга прошла в большую комнату, села на диван. Антон проследовал за ней и устроился рядом, взяв ее холодные с мороза руки в свои ладони.
      - Спасибо, Оленька, что не бросаешь меня.
      - Глупый, как ты мог такое подумать.
      Губы их снова слились в поцелуе. Затем Антон долго и подробно рассказывал обо всех своих встречах и беседах. Потом он спрашивал ее, как она жила все эти дни, как дети.
      - Дети. Люба скучает по тебе тоже и вовсю старается понять, что же происходит на самом деле. А Егор даже стал рисовать тебя потихоньку. Ты же помнишь его длиннохвостую длинношейку, - напомнила она мужу совсем детский рисунок Егора (ему тогда было года четыре), которые Антон до сих пор хранит вместе со своими бумагами.
      - Ну и как, у Любы получается понимать? – улыбнулся Антон.
      - Мне кажется, да, - серьезно ответила Ольга. – Ты же знаешь, она с детства поражает всех своей рассудительностью.
      - Здесь ты права.
      Ольга стала рассказывать о себе, о своей работе, о подарках, которые она купила матери и детям. Она всегда говорила больше Антона и, в принципе, им обоим это нравилось.
      Наконец, они не выдержали, прильнули друг к другу, стали раздеваться. С трудом взяли себя в руки на несколько минут, чтобы раздвинуть диван и постелить белье.
      Они еще некоторое время лежали, наслаждаясь: он - на спине, она - положив ему голову на плечо. Неожиданно зазвонил телефон. Ольга отстранилась и, встревоженно, посмотрела на Антона.
      - Кто бы это мог быть?
      - Да кто угодно: от бандюков до говнюков, - безразлично ответил Антон.
      Звонки настойчиво повторялись.
      - Я подойду, - предложила Ольга. – Может это мама звонит.
      - Не надо! – Антон вскочил, опустив ноги на пол. – А если это не мама? Я не хочу, чтобы знали, что здесь есть еще кто-то, кроме меня.
      - Ну, тогда не снимай трубку.
      В этот момент звонки прекратились.
      - И не буду, - удовлетворенно произнес Антон.
      Он надел трусы, футболку и стал натягивать спортивные брюки. Ольга надела халат, встала и начала поправлять прическу.
      - Лишний раз убеждаюсь, что нужно покупать телефон с определителем номера и не дергаться лишний раз. 
      - Возможно, ты прав, - согласилась жена. – Я пошла на кухню. Хочешь, приходи помочь.
      - Обязательно.
      Снова зазвонил телефон. На этот раз Антон не стал испытывать терпение свое и Ольгино. Снял трубку.
      - Алло!
      - Антон Николаевич?
      - Да, я вас слушаю, - голос звонившего показался Антону знакомым, но следующая фраза сразу развеяла все сомнения.
      - Это Артамонов Александр Сергеевич. Если не забыли.
      - Ах, да. Нет, конечно, не забыл.
      - Антон Николаевич, я, во-первых, хочу вас поздравить с наступающим Новым годом. Пожелать вам всего наилучшего и исполнения всех желаний в грядущем году.
      - Спасибо! И вам того же.
      - Благодарю! А во-вторых, хотел бы узнать, подумали ли вы над моим предложением?
      Антон сделал небольшую паузу. Честно говоря, ему было не до того, чтобы думать над, пусть даже и заманчивыми, предложениями. Но что-то отвечать было надо. И тут Антон вдруг согласился.
      - Вы знаете, Александр Сергеевич, я думаю, у нас есть повод для встречи. Согласитесь, по телефону обо всем не договоришься.
      - Абсолютно верно, - Артамонов явно обрадовался. – Давайте встретимся, скажем, числа третьего у меня в офисе.
      - Хорошо. Давайте адрес и телефон.
      Когда Антон положил трубку, то тут же заметил на себе вопросительный взгляд жены. По реакции мужа, она никак не могла сообразить, хороший был звонок или плохой.
      - Ты знаешь, Оля, я совсем забыл тебе рассказать, - Антон зашел на кухню и обнял жену за плечи. – Тут пару дней назад позвонил мне некий бизнесмен, которому рекомендовал меня Семочкин, и предложил работу главным редактором в учрежденном им новом журнале.
      - Правда? Ну, и что ты ему ответил?
      - А я сделал вид, что мне надо подумать над его предложением.
      - Подумал?
      - Не совсем. Ведь это опять работа на чужого дядю и полная зависимость от него.
      - Зато и полная независимость от финансовых вопросов, - парировала жена.
      Антон искоса глянул на жену и улыбнулся.
      - Знаешь, иногда ты говоришь ценные слова.
      Они засмеялись и чмокнули друг друга в губы.
      Нельзя сказать, что они идеально подходили друг другу, но то, что дополняли один другого – это точно. Он – собранный, пунктуальный, деловой, но с ленцой. Она – разбросанная, порою безалаберная, но аккуратная и с хорошо развитым вкусом. Была черта, которая и роднила их, – оба в экстремальных ситуациях не терялись и способны были принимать единственно правильные решения. Оба среднего роста для своего пола, симпатичные, выглядящие моложе своих тридцати пяти лет. Он – шатен с редеющей шевелюрой. Она – с копной густых, отливающих медью коротко остриженных волос.
      
66.
      Александр Сергеевич Артамонов оказался весьма заметным человеком. Рост за метр восемьдесят, вес – за сто килограммов. Небольшая, округлая, аккуратно подстриженная борода, огромный висящий (про такие говорят – «пивной») живот, довольно добродушное лицо.
      Артамонову еще не было сорока, но, когда он увидел входящего к нему в кабинет Антона, почувствовал себя видавшим виды, опытным человеком, в сравнении с гостем.
      Артамонов, поднялся, вышел из-за стола и, идя навстречу Антону, протянул для приветствия свою толстую, волосатую руку.
      - Антон Николаевич?
      - Он самый, - Антон пожал протянутую руку. – А вы и есть Александр Сергеевич?
      - Угадали.
      Оба улыбнулись друг другу.
      - Проходите, присаживайтесь, - Артамонов сделал жест рукой в направлении стула, стоявшего рядом с его столом, а сам прошел на свое место.
      Дверь кабинета, по-видимому, никогда не закрывалась, и Артамонов громко позвал секретаршу:
      - Лена, сделай-ка нам два чая, пожалуйста.
      Несмотря на то, что общая площадь офиса была немалая, кабинет у Артамонова был крохотный. К тому же, перпендикулярно к его столу стоял еще один. Перехватив взгляд Антона, Артамонов произнес:
      - Здесь еще сидит мой зам, но он пока в отпуске.
      - Зимой? – удивился Антон.
      - А он всегда зимой уходит в отпуск. Он у нас горнолыжник.
      - Тогда все ясно, - понимающе кивнул Антон.
      - Ну-с, перейдем к делу? – вопросительно посмотрел на гостя Артамонов.
      - Не возражаю.
      - Вы, я прошу прощения, по образованию кто? Журналист?
      - Нет, я по образованию филолог. Закончил Московский университет. Но журналистикой занимаюсь уже, - Антон приподнял подбородок в раздумье, - да вот, почти шесть лет. Сначала создал районную газету, потом ушел в "Московские куранты" ответственным секретарем, затем случайно, через районные власти, познакомился с Семочкиным, делал ему газету. После чего, как говорится, ушел на вольные хлеба, самостоятельно занялся издательской деятельностью.
      - Где не сложилось?
      - Ну, скажем так, не совсем сложилось, - поправил Антон. – Честно говоря, денег на раскрутку было маловато.
      - Да, да, именно в деньги все и упирается, - согласился Артамонов.
      В это время в кабинет вошла секретарша Лена, принесла на подносе две чашки чая, сахарницу и печенье в вазочке.
      - Спасибо, Лена.
      - Я тебе пока больше не нужна? – Лена глянула на Артамонова, одновременно освобождая поднос.
      - А что ты хочешь?
      - Минут на пятнадцать выскочу в магазин.
      - Давай, - кивнул Артамонов, пододвигая к себе чашку и кладя в нее три кусочка сахару. – Вы берите, берите сахар, Антон Николаевич, не стесняйтесь.
      - Спасибо, я чай без сахара пью.
      - Правда? – удивился Артамонов. – Ну, тогда печенье берите.
      - Извините, Александр Сергеевич, - сделав один глоток, Антон поставил чашку на стол, - могу теперь я вас спросить?
      - Да, конечно. Мы же беседуем, знакомимся.
      - У вас на входе вывеска висит: "Внедренческое предприятие "Клуб предпринимателей". Это как понимать?
      - А-а! – засмеялся Артамонов, сделав несколько глотков. – Это означает, что я нахожу предприятия, причем разной формы собственности, как бы внедряюсь туда и убеждаю руководителей, что у них появились лишние деньги, с которыми они не знают, как распорядиться, а я найду им более подходящее применение.
      - И что, они с вами соглашаются? – лицо Антона от удивления даже вытянулось.
      - Ну, раз мы с вами беседуем в этом офисе, а не на тюремных нарах, значит соглашаются.  Правда, увы, далеко не все и далеко не сразу.
      Зазвонил телефон. Артамонов снял трубку.
      - Да! Алло! Кто?.. Так!.. Ну и что?.. Ты что, совсем безмозглый? Я  же тебе что сказал! – лицо Артамонова стало заливаться красными пятнами. – Это нужно сделать быстро, иначе деньги просто уйдут в другую копилку… Я тебе сказал, действовать нужно быстро, немедленно. Все! Сегодня вечером доложишь мне о результатах. О положительных результатах, ты меня понял? Тогда, давай!
      Артамонов в раздражении бросил трубку на аппарат и, успокаиваясь, сделал несколько глотков чая, откусив печенье.
      - Учишь их, учишь жить по-капиталистически, и зачастую все без толку. Как были совками, так ими и остаются.
       Пока Артамонов разговаривал, Антон допивал свой чай и разглядывал кабинет с не самой новой мебелью и довольно бестолково обставленный. Да и сам Артамонов, бывший комсомольский функционер, успевший ухватить себе кусочек «золота партии», выглядел не очень презентабельно. В смысле одежды. Хотя и носил хорошо сидевший на нем костюм, тем не менее, не сшитый на заказ, а купленный в одном из кооперативных магазинов.
      - Да, - Артамонов снова переключился на Антона. – Я надеюсь, вы понимаете, что я немного пошутил. Вообще-то я не рэкетир, не налетчик, не вышибала денег. Упаси бог! Мы занимаемся разными и вполне легальными видами деятельности. У меня здесь проходят разного рода семинары, обучаю менеджменту наше юное поколение, бухгалтерские курсы, разрабатываем предвыборные кампании будущим депутатам парламента. Словом, учим людей жить и работать по-капиталистически, - он снова сделал акцент на последнем слове.
      - Ну и что, кому-нибудь из кандидатов в депутаты помогли избраться?
      - Ну, если говорить о самой известной нашей креатуре, то это депутат Госдумы Дмитренко. Наверное, слышали?
      - Да, это имя на слуху.
      - Кстати, после победы Дмитренко, к нам обратился лидер одной из партий, с которой мы сейчас и работаем.
      - А чего было больше: удач или поражений?
      - Понимаете, Антон Николаевич, мы же здесь не дураки. Мы составляем план действий таким образом: пишем кандидату программу, например, из тринадцати пунктов, которые тесно повязаны друг с другом и которые, поэтому, нужно выполнять безусловно. И, в случае поражения нашего клиента, мы всегда сумеем ему доказать, что, по крайней мере, один из пунктов он либо не выполнил вовсе, либо выполнил, нарушив наши рекомендации и инструкции.
      - Вот теперь мне все стало ясно, - улыбнулся Антон. – Но позвольте тогда следующий вопрос. Зачем вам нужен еще и журнал?
      - Вот, наконец-то, мы добрались и до сути, - засмеялся Артамонов.
       Артамонов выдвинул верхний ящик в столе, достал оттуда папку, раскрыл ее и положил перед собой, изредка перелистывая в ней бумаги.
      - Если быть до конца откровенным с вами, то задумка с выпуском журнала, именно журнала по безопасности, была чисто бытовой. Полгода назад мы были с женой в Волгограде. И там нас ограбили на приличную сумму. В том числе, украли и мою очень дорогую кожаную куртку. И я твердо решил  как-то компенсировать убытки. Решил придумать что-то новое. Например, учредить какое-нибудь новое издание. Ребята провели маркетинг издательского рынка и выяснили, что есть очень хорошая ниша для издания журнала по безопасности. Полгода назад их было более десятка, а сейчас осталось всего девять, хотя складывающийся рынок по безопасности огромен и потребность в специализированных изданиях велика. Нужно только хорошо поставить дело. Более того, здесь практически ничего не надо вкладывать.
      - То есть как? – удивился Антон.
      - Да все очень просто. Все можно получить за счет рекламодателей. И мы уже в этом направлении работаем несколько месяцев. Реклама собирается вполне успешно, если иметь в виду, что у нас есть только свидетельство о регистрации журнала, но даже оригинал- макета, как такового, нет.
      - Тогда зачем вам нужен я, если вы и так уже работаете?
      - Понимаете, те люди, которых я зарядил, - они исполнители. Я лично тоже никогда не занимался издательской деятельностью. Да, в общем-то, я и не хочу этим заниматься. Я хозяин дела, я даю идеи и деньги. Но мне нужен человек, который возглавил бы редакцию и сумел бы организовать и поставить весь процесс. Обзвонил всех знакомых. Один из них, Семочкин Андрей Андреевич,  и порекомендовал вас.
      - А почему вы не взяли какого-нибудь известного журналиста?
      - Видите ли, - хмыкнул Артамонов, - известный захочет много денег, а у меня их для него нет.
      - А неизвестному вы сколько платить будете? – Антон посмотрел прямо в глаза Артамонову.
      - Двести долларов, - Артамонов выдержал взгляд, ничуть не смутившись.
      - Вы считаете это достаточным?
      - На первое время вполне, если иметь в виду, что по расчетам ООН среднедостаточный прожиточный уровень во всем мире равен ста долларам. А дальше – все в ваших руках. Как говорится, как потопаешь, так и полопаешь.
      Антон на какое-то время задумался. Артамонов его не торопил, допивая свой чай с печеньем. Наконец, Забияка поднял голову.
      - Но у меня есть своя команда. И если я соглашусь работать у вас, то только с моими людьми.
      - Очень хорошо, - быстро согласился Артамонов. – Я на это и надеялся. Я считаю, что если человек приходит со своей командой, ему всегда легче работать, а тем более, начинать новое дело.
      - Сколько времени вы мне даете на обдумывание и сбор команды?
      Артамонов обернулся назад, там, на стене, за его спиной, висел календарь. Поводив по нему пальцем и что-то прикинув, он вновь повернулся к Антону.
      - Три дня вам хватит? Чтобы прямо с понедельника и начать.
      - Постараюсь уложиться.
      - Ну, тогда до встречи.
      Они поднялись, пожали друг другу руки и попрощались.
      
67.
      Антон сидел дома за письменным столом и писал концепцию развития журнала "Безопасный мир", каким он его видел. Это попросил сделать Артамонов, взявший на себя составление бизнес-плана. Но и без него Антон собирался составить себе план работы, иначе и приступать к ней не было смысла.
      Вырисовывалась занятная картина – под концепцию безопасности подпадали практически все сферы деятельности человека: от безопасного детства до здоровья и экологии. Словом, неподнятая целина проблем. Главное, чтобы хватило сил и ресурсов ее вспахать.
      Когда концепция была готова, Антон стал обзванивать своих людей, с которыми работал несколько лет и на которых мог положиться. С кем-то он начал работать всего год назад, с кем-то уже шесть лет. Антон понимал, что-то кто-то из них уже работает в другом месте, кто-то еще не успел трудоустроиться, но, расставаясь три месяца назад, они договорились: если появится возможность начать с нуля новое дело, то соберутся вместе и, главное, работать уже будут несколько по-иному, с учетом набранного опыта.
      Антон откинулся на спинку кресла и задумался. Да, сколько он дров наломал, пока не разобрался в этом чертовом бизнесе, сколько шишек набил (хорошо, что только шишек – не зря же в России шутят, что от первого миллиона до первого выстрела всего один шаг). Впрочем, первый выстрел ему вряд ли грозит – не о тех суммах идет речь. Но все равно неприятно чувствовать себя мишенью. Конечно, он делал все не так и нужных людей подобрал не сразу, а когда вроде бы дело стало налаживаться, с финансами получился облом.
      Антон стряхнул с себя навязчивые мысли, раскрыл телефонную книжку, нашел нужную фамилию и набрал номер. Тот, кому он звонил, был дома и сам снял трубку.
      - Алло!
      - Володя? Привет, это Антон.
      - Антон? Привет!
      - Как жизнь?
      - Бьет ключом, и все по голове.
      - Ай-яй-яй. Ну, ты голову-то береги, она еще тебе пригодится.
      По обе стороны трубки засмеялись.
      - Володь, у меня к тебе дело есть.
      - Говори.
      - Мне тут предложили возглавить один журнал, но я сразу предупредил, что у меня команда и, если буду работать, то только со своими людьми. Ты как?
      - Ты же знаешь, Антон, я и при тебе подрабатывал в одной частной школе, - Владимиров попытался сразу расставить все точки над «I», но Антон продолжал разговор.
      - Да, помню, на полставки.
      - Ага! Так вот сейчас директриса мне предложила полную ставку. Я подумал и согласился. Здесь мне хорошо. И, в общем-то, появилась стабильность.
      - Но ты же журналист, а хочешь весь свой талант на детишках сгубить.
      - А ты считаешь, детишкам талантливые педагоги не нужны?
      - Володя, ты меня не лови на словах. Ты же знаешь, это сделать не так легко. Детишкам, действительно, нужны талантливые педагоги (я, кстати, вообще считаю, что, если у педагога нет таланта, ему в школе и нечего делать), но у тебя талант журналиста тоже. А вот его ты погубишь.
      - Что поделать. Се ля ви, как говорят французы. А что за журнал-то хоть?
      - По безопасности.
      - Нормально! Ты-то что в безопасности понимаешь?
      - Ну, видишь ли, жить в России в такое время, общаться с такими людьми, с какими я стал общаться, и ничего не понимать в безопасности – сложно. Да и потом, я же не один буду делать журнал. Ну, так как?
      - Нет, Антон, извини. Я уж с детишками.
      - Жаль! Ну, ладно. Но, если что, звони. Тебя я возьму всегда.
      - Спасибо за хорошие слова. Пока!
      - До свиданья!
      Антон был расстроен. Он хотел сделать Владимирова своим заместителем. Теперь придется искать кого-то другого, а другого такого знакомого у него нет. Он хоть и журналист со стажем, но без особых связей и знакомств в журналистской среде.
      Впрочем, нужно звонить другим. Те-то не должны отказаться. По крайней мере, двое основных.
      К счастью, и бывший директор Антона по рекламе Анна Валентиновна Петренко, и директор издательского центра Борис Иванов согласились еще раз попробовать начать с нуля. Правда, Антон так и не понял: согласились по старой дружбе и из жалости к нему, или пока на самом деле ничего подходящего себе по работе не нашли. Переговорили сразу об условиях работы и о том, как следует держать себя в спорных ситуациях, если они возникнут. Антон вкратце обрисовал им работодателя и свои личные впечатления от встречи с ним. Как бы то ни было, все трое договорились в понедельник с утра встретиться у Артамонова.
      
68.
      Закончились зимние каникулы в школе. Ольга с детьми вернулись домой. Антон пытался было возражать против этого, но Ольга довольно жестко воспротивилась.
      - Во-первых, детям нужно ходить в школу, а от бабушки им ездить довольно далеко. Во-вторых, если они вычислили эту квартиру, неужели ты думаешь, они не найдут квартиру моей матери?
      - А в-третьих, - вставила свой голос дочь, - я хочу видеть тебя каждый день, папочка. Мне без тебя скучно.
      Антон даже прослезился после этих слов. Все заготовленные заранее аргументы и возражения растаяли, как туман в солнечных лучах. Он подхватил дочь на руки и закружился с ней по комнате.
      - А уж как мне без тебя скучно, Любаша.
      Он поцеловал дочку в щеки и лоб и опустил на пол. Он смотрел на нее и не понимал. Она как-то изменилась за те две недели, что они не виделись. То ли подросла, то ли просто повзрослела. Впрочем, она с малых лет рассуждала вполне здраво и осмысленно, а последние события только добавили ей житейской мудрости. Ничто на земле не проходит бесследно, как поется в одной хорошей песне. Поняв это, Антон успокоился. Но тут же взглянул на сына, насупившегося от обиды за то, что отец не уделил ему внимания вообще. Он подошел к Егорке и нежно обнял его.
      - Ну, не дуйся, сынок. Ты же у меня самый любимый мальчик из всех мальчиков на свете. И потом, к сестре своей нельзя ревновать. Вы же нам оба родные. Понимаешь, мы с мамой когда-нибудь умрем, а вы с Любой останетесь самыми родными людьми.
      - Ну вот, давай ребенку еще о чем-нибудь таком расскажи, - недовольно проворчала Ольга.
      Егор поднял на Антона свои большие зеленые глазки, какое-то время молча смотрел на него, потом обнял отца за шею и почему-то расплакался. Антон что-то нежно зашептал сыну на ухо, и тот пару раз согласно кивнул.
      - Ну, ладно, - согласился Антон, поднявшись с корточек. – В принципе, уже месяц прошел, как они начали суетиться. И после моего визита в банк, никаких признаков жизни они больше не подавали. Может и правда, опер провел с ними профилактическую беседу и они все поняли.
      - Конечно, - согласилась Ольга. – Не дураки же они совсем, чтобы убивать человека, зная, что об этом известно в милиции.
      - Хорошо! Давай постараемся об этом забыть.
      - Если получится, - усмехнулась Ольга.
      Антон тоже улыбнулся про себя. Он прошел в детскую комнату и сел там в кресло.
      - Ну, мальцы, рассказывайте про свое житье-бытье у бабушки и про то, как провели каникулы.
      - Пап, а ты когда-нибудь видел крабьи глазки? – неожиданно спросил Егор.
      - Крабьи? – задумался Антон. – Пожалуй, что нет.
      - А хочешь, покажу?
      - Ну, конечно, покажи, - согласился Антон.
      Люба при этом, уткнувшись в подушку, хихикнула. А Егорка с живостью скрутил на каждой из рук фиги и, искренне радуясь, что разыграл отца, стал шевелить большими пальцами. Антон не сразу, но понял шутку.
      - Ну что, пап, похоже? – поинтересовалась со своей верхней полки дочь.
      - А ты знаешь, Любань, что-то в этом есть, - засмеялся Антон и погладил сына по пышной светлой шевелюре.
      Ольга тем временем занялась уборкой, то и дело негромко чертыхаясь. Оно и понятно: во время  депрессии Антону было не до уборки квартиры, он за собой-то перестал следить.
      Вообще Антон Забияка не любил выделяться ни в чьем кругу: ни в одежде, ни в разговорах, ни в познаниях. Порою человек, разговаривая с ним, ни за что бы не догадался, что он главный редактор какой-то газеты или журнала. Его, скорее, принимали за какого-нибудь менеджера или рядового сотрудника. И одевался он довольно скромно, а в одежде вообще был неприхотлив и неразборчив.  Иногда до неприличия. Ольга порою делала ему замечания, а иногда просто в бессилии разводила руками. Да и сам Антон был из породы тех людей, которых не портит власть (будь она большая или маленькая), и его отношения со знакомыми точно также были одинаковыми, занимал ли его знакомый какой-то значительный пост или был простым работником. Он не умел пресмыкаться или лебезить перед кем-то, зато даже в лицо резал правду-матку, а когда надо было, мог и огрызнуться. За что, кстати, и страдал неоднократно в советские времена, когда был простым советским работником. Впрочем, это уже все в прошлом, к которому возврата нет.
      - Пап, - Люба начала трясти Антона за плечи. – Ты меня совсем не  слушаешь, а сам просил рассказать.
      - Нет, ты ошибаешься, я тебя очень внимательно слушаю.
      - Ну, тогда на чем я остановилась?
      Антон на секунду задумался, а потом улыбнулся и погладил дочку по голове.
      - Знаешь, Любаша, ты меня так трясла, что вытрясла из меня все свои слова.
      Люба слегка отстранилась от Антона, чуть склонив голову на бок, и своими большими серыми глазками заглянула в его глаза. Затем хмыкнула.
      - Ты всегда отговорку найдешь.
      Егор от отцовской остроты захихикал. Люба же немного помолчала, а потом предложила:
      - А пойдем лучше в парк погуляем.
      - И то правда, пошли. И маме мешать не будем убираться.
      - А я? – спросил Егор.
      - А куда же мы без тебя-то, - обнял его за плечи Антон.
      
69.
      В семействе Забияк-Хилковых как-то так уж с детства повелось, что самый старший и самая младшая, то есть Антон и Инна, выделялись и своей сообразительностью, и своей целеустремленностью. Точнее, практической целеустремленностью, потому что, разумеется, и Владилен, и, особенно, Катя, также мечтали о своем лучшем будущем, и ставили перед собой какие-то цели. Но вот предпринимать усилия для достижения этих целей они могли лишь в своих мечтаниях. Потому и высшее образование для средних Хилковых оказалось недоступным, потому и жизнь у них как-то не так сложилась: до сих пор не смогли найти свои половинки, с которыми могли бы делить свои радости и невзгоды. Хотя и Антон, и, особенно, Инна справили свадьбы довольно рано (если говорить о возрасте). Может, от этого и характер у Владилена и Кати испортился.
      Впервые свой день рождения Катя отмечала одна. Инна до сих пор ей не могла простить выходки, после которой она с Володей и перебралась на квартиру к свекрови. Да, конечно, и Инна спустя несколько дней, тоже не пригласит Катю к себе, но у Инны есть муж, ей уже легче. Катя проснулась с влажными от подступивших слез глазами. Вставать не хотелось. Благо, сегодня была суббота. Она решила себе устроить этакий постельный праздник. Мрачные мысли лезли в ее голову, но она пыталась их гнать прочь. Почему-то вдруг вспомнила об Антоне. Как жаль, что у них дома нет телефона. Антон бы, наверняка, позвонил и поздравил бы ее с днем рождения. Надо бы самой сходить на междугородний переговорный пункт и позвонить ему. Антон для всех Хилковых был словно отдушиной. Возможно, потому, что у них остались о нем самые светлые воспоминания из детства, когда он, уже довольно взрослый юноша, возился с ними, играл, катал на велосипеде. Мама рассказывала, что когда родилась Инна, а Кате был всего лишь годик, к ним домой приходили даже Антоновы одноклассники (а они уже тогда заканчивали школу, учась в десятом классе) посмотреть на его маленьких сестер. Антон немножко стеснялся этого, но девчонки-одноклассницы были от этого в восторге.
      Мысли Кати прервал осторожный стук в дверь. Она натянула одеяло по самые плечи и приподнялась, облокотившись о спинку дивана.
      - Кто там? – удивленно спросила она.
      - Катя, я уже устал ждать, пока ты встанешь, - из-за открывшейся двери в ее комнату показалось довольное жизнью, улыбающееся лицо брата. – У тебя же сегодня все-таки день рождения, и я хочу тебя с этим поздравить.
      Владилен подошел к Кате, выставил из-за спины правую руку, в которой был небольшой, но аккуратно упакованный в блестящую бумагу, перевязанную розовой ленточкой, букетик гвоздик и протянул его сестре. Склонился к ней и поцеловал ее в щеку.
      - Поздравляю тебя! Я уже и торт купил, и бутылочку сухого.
      - Спасибо тебе, Владик, - вдруг задрожавшим от братнего внимания голосом произнесла Катя. – Я совсем забыла, что у меня сегодня день рождения, - солгала она. – И как ты додумался цветы мне подарить? Сейчас, зимой. До тебя мне цветы лишь один только человек и дарил.
      - Я все-таки мужчина, или где? – даже обиделся Владилен. – Меня воспитывали делать девушкам подарки от всего сердца.
      - Спасибо, братик, - она взяла букет в одну руку, другой притянула за рубашку к себе Владилена и тоже поцеловала его в щеку. – Выйди, пожалуйста, я оденусь, приведу себя в порядок, и буду готовить праздничный стол.
      Она откинула одеяло, встала. Владилен в это время взял вазу и букет.
      - Давай, я пока цветы поставлю в вазу на кухне, а потом ты сюда их перенесешь.
      - Хорошо! – кивнула Катя.
      Едва Владилен вышел, прикрыв за собой дверь ее комнаты, Катя расплакалась. Оказывается, не все так мрачно, как она думала. Кто-то ведь о ней помнит. И хорошо, когда у человека много родных душ. Успокоившись, она надела халат и стала приводить себя в порядок.
      Они посидели с Владиленом за столом. Он еще раз поздравил ее, вручил подарок – поваренную книгу.
      - Я так понимаю, это с намеком? – улыбнулась Катя.
      - Нет, это от чистого сердца, - серьезно ответил Владилен.
      Вечером она пошла звонить Антону в Москву. Тот первым делом поздравил ее, а потом спросил:
      - А тебе Инна не передавала мои поздравления? Я ей днем позвонил и просил от моего лица поздравить тебя.
      - Передавала, - опять солгала Катя. – Но мне хотелось самой услышать их от тебя.
      - Ну, и молодец, что позвонила.
      В понедельник вечером, идя с работы и остановившись у городского таксофона, Катя позвонила Инне. Поздравила с днем рождения. Инна, к удивлению, будто ждала этого звонка.
      - О, Катя, привет! А я уже хотела за тобой и Владиком Володю посылать. Приходите часам к восьми. Отметим мой день рождения и твой заодно. Открою тебе маленький секрет: Володя тебе приготовил небольшой подарок.
      - Спасибо, придем обязательно, - у Кати даже дыхание сперло.
      Значит, Инна уже простила ее и готова помириться. Опять же, значит, жизнь не такая уж и плохая штука, чтобы на нее беспрестанно злиться.

70.
      Для Антона и его команды начались трудовые будни. Спокойными их назвать нельзя, ибо так, как они работали, в конце двадцатого века, наверное, не работал уже никто. Журнал они делали, можно сказать, на коленке: тексты набирали в своем офисе, верстать возили чуть ли не на другой конец города, фотографии заказывали в третьем месте, а фотовывод пленок для типографии делали в четвертом. А ведь в промежутках нужно было еще редактировать и корректировать статьи, оформлять рекламные блоки и согласовывать их с рекламодателями. Да и общий дизайн журнала, как говорится, тоже дело не из последних – это ведь лицо всего издания. Работа над номером шла долго – почти полгода. Ведь убедить рекламодателей дать рекламу в несуществующее пока еще издание – задача сверхсложная, а Артамонов задался целью уже с самого начала получать от журнала прибыль. И при этом его финансовые вливания были самыми минимальными. Никто не верил, что это возможно. Никто, кроме самого Артамонова и почему-то поверившего ему Антона.
      Поэтому Антон хоть и ворчал, но терпел. Тем более, что и сам Артамонов полезно суетился: ездил, договаривался, пробивал, заказывал бумагу. Он пообещал Антону, что прежде, чем начинать делать второй номер, они приобретут компьютер, принтер, сканер, купят необходимое программное обеспечение. Антону же останется только найти хорошего мастера компьютерной верстки. Своей решимостью и увлеченностью, Антон завел и всю команду, свою и приведенную Артамоновым. 
      Наконец, журнал сдали в типографию. У Артамонова, как оказалось, и там были свои люди – директор типографии когда-то возглавлял полиграфический техникум, а Артамонов в бытность свою секретарем обкома комсомола курировал средне-специальные и профессиональные учебные заведения. То бишь, техникумы и профтехучилища. Оказывается, ларчик открывался просто: комсомольское прошлое Артамонова  работало на него и сейчас – связи, контакты, знание мест, где лежат деньги, и куда можно смело "внедряться".
      Но именно легковесность получения денег и сыграла, в данном случае, с Артамоновым злую шутку. Он впервые напрямую столкнулся с реальным производством (а издательская деятельность, пусть специфическое, но самое настоящее производство), а в любом производстве производным от деятельности является товар. А если есть товар, должен быть и сбыт. Но куда сбывать журнал Артамонов не знал. И тут он растерялся. Впрочем, выход нашелся быстро. Благо в офисе был большой подвал, куда и загрузили весь тираж.
      Но это уже никак не устраивало Антона. Он понимал, что Артамонов добился своей цели: возместил нанесенный ему в Волгограде ущерб. На заработанные от журнала деньги он мог купить себе много кожаных курток. Но Антон уже вошел во вкус, он собирался работать долго и плодотворно. Ему ничего не оставалось делать, как поговорить по душам с Артамоновым.
      - Саша, мне хотелось бы поговорить с тобой о дальнейшей судьбе журнала, - Антон заглянул к Артамонову в приоткрытую дверь. – Можно?
      - Ну, конечно, Антон! Заходи. Лена нам сейчас чаек сообразит. Я тут, кстати, на днях хочу собрать всех людей, причастных к выпуску журнала. И устроим маленький местный сабантуй-презентацию. Нужно же обмыть первенца, а? Ты как?
      - Я двумя руками за, но поговорить все равно хотел бы.
      - Валяй!
      Вошла Лена с подносом, на котором стояли две чашки чая, сахарница и печенье с конфетами.
      - Народу не нравится, что журнал лежит в подвале и покрывается пылью. Ты же сам учишь и молодежь, и нас всех, что рынок – это особое свойство экономики, а его двигатель – реклама. Значит, реклама должна работать. Но как она будет работать, если наш журнал никто не видит? Да и рекламодатель не совсем дурак. Ну, дал он деньги на один номер, даст на второй, а потом что? Если никакого эффекта, никакой отдачи он не увидит, ну, и до свидания. А мне бы не хотелось, чтобы такое хорошее начинание скончалось, так толком и не родившись.
      - Ты прав, Антон, - Артамонов вальяжным движением руки помешивал чай в большой чашке. – Ты мне нравишься. Я бы хотел в своих дальнейших проектах включить тебя в долю.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Хорошо, смотри, - Артамонов отодвинул чашку в сторону, взял чистый лист бумаги и карандаш и нарисовал на листе двух человечков, обведя фигурки кругом. – Вот мы с тобой. А вот наши подчиненные сотрудники, - он нарисовал еще несколько фигурок, - которым мы отдаем на откуп, допустим, тот же журнал. Они набирают еще сотрудников, которые уже работают под их руководством, а мы с тобой стоим, как говорится, над схваткой и приезжаем в офис только за зарплатой и дивидендами. А? Как перспектива?
      - Перспектива замечательная. Только я не привык стоять над схваткой. Я привык работать.
      - Так ты и будешь работать. Но только над новым проектом. А потом этот же круг повторится вновь.
      Антон помолчал, отхлебывая чай и раздумывая.
      - И все-таки, сейчас-то нам что с журналом делать?
      - А что ты предлагаешь?
      - Нужен начальник отдела маркетинга, нужна работа с выставочными организациями, с фирмами, занимающимися продажей и распространением СМИ.
      Артамонов откинулся на спинку кресла и закинул руки за голову. Немного повертелся с помощью кресла из стороны в сторону.
      - Да, ты прав. Если ставить дело на широкую ногу, то нужно делать именно так, как ты предлагаешь.
      - Значит, я могу искать человека?
      - Можешь.
      - А по зарплате что мне предлагать?
      - Те же двести долларов, что и всем.
      Антон улыбнулся.
      - Ты считаешь много или мало? – спросил Артамонов.
      - Я считаю, что уж если мы нынче живем и работаем при капитализме, как ты говоришь, то причесывать всех одной гребенкой – несерьезно. Это где же такое было, чтобы и главный редактор и простой верстальщик получали одинаковую зарплату.
      - Да, но ты не забывай про перспективу и дивиденды.
      - Я, в общем-то, оптимист, но не настолько, чтобы кормить себя и свою семью не хлебом, а перспективами.
      - Да, ладно тебе. Мы же только раскручиваем журнал.
      - Это-то пока меня и утешает.
      
71.
      Анна Валентиновна Петренко, коммерческий и рекламный директор журнала была рада, что в коллектив пришел новый человек, в обязанности которого будет входить маркетинг и распространение. Ей теперь легче станет заниматься своим делом, талант к которому у нее открылся неожиданно на пятом десятке лет. Работа с рекламодателем ей давалась, на удивление легко и уж если ей удавалось схватить за хвост золотую рыбку, ни за что не упустит. Иван же Митрофанович Шацкий и на прежней работе занимался тем же, чем и здесь. К сожалению, газета его закрылась, и он несколько месяцев оставался без работы. И был очень рад, что случайная встреча (он жил неподалеку и прочитал в местной районной газете объявление о вакансии, которое, по просьбе Антона, дал Артамонов) помогла ему устроиться на работу. А, учитывая далеко уже не юношеский возраст Шацкого, сделать это было не так легко.
      Таким образом, руководящий состав подобрался знающий и, самое главное, ответственный, с которым можно было горы свернуть. Причем, этих людей подбирал лично Антон, поэтому и пенять, в случае чего, он мог только на себя самого.
      Работа над вторым номером журнала шла полным ходом. Но вот отработка концепции все еще продолжалась. Редколлегия журнала совместно с Артамоновым решала, на кого, в первую очередь, журнал должен быть ориентирован: если на сотрудников частных охранных предприятий и служб безопасности крупных фирм и банков – это одно, если на потенциальных клиентов этих самых ЧОПов и банков – это совершенно другое. Впрочем, в такой специфической и одновременно огромной отрасли, как безопасность, нелегко было определить в одночасье своего читателя. Поэтому решили действовать по наполеоновскому принципу – ввязаться в драку, а там, куда кривая вынесет.
      Одновременно решали, каким должен быть журнал: цветным или черно-белым. Пришли к выводу, что дело (на этапе становления) не в цвете, а в сути. Благодаря усилиям Антона стали появляться авторы, да и некоторые рекламодатели не чужды были бумаге и перу – с удовольствием писали аналитические статьи по той специальности, которой они занимались.
      Старый соратник Антона, бывший печатник Борис Иванов налаживал контакты с типографиями и некоторыми другими полиграфическими предприятиями, без которых невозможно представить весь технологический процесс. С другой стороны, успешно работали рекламные менеджеры и агенты под чутким руководством Анны Валентиновны.
      Артамонов был рад, что не ошибся в Антоне Забияке.
      - Знаешь, - сказал как-то Антону Артамонов, - каждому новому начинанию отводится какой-то определенный срок. Но, и не только, кстати, у нас, считается: если фирма выжила первые полгода и не обанкротилась, значит, она уже прочно встала на ноги и все будет зависеть только от руководства этой фирмы. Я, в данном случае, имею в виду нашу с тобой редакцию, Антон. Ты не считал, сколько мы уже работаем вместе?
       Антон задумался.
      - Да-а, месяцев шесть уже будет.
      - Во-во! Целых полгода мы работаем не в убыток, а на прибыль.
      - Ну, я тебе, Саша, могу сказать и другое. Как-то эксперты ООН подсчитали, какой же вид бизнеса считается самым прибыльным. Как ты думаешь, какой?
      - Наверное, наркобизнес, - пожал плечами Артамонов.
      - Да, к сожалению, это действительно, самый лакомый кусочек пирога. На втором месте по прибыльности стоит торговля оружием. Увы, еще одно смертельное занятие. А вот на третьем месте что?
      - Нефть, газ…
      - Нет, - засмеялся Антон, поведя из стороны в сторону указательным пальцем. – Как ни странно, на третьем месте по доходности стоит издательский бизнес.
      - Иди ты! – не поверил Артамонов.
      - В самом деле. Ну, вот скажи мне, когда ты говоришь о нефти, кто из нефтебаронов сразу вертится на языке.
      - Алекперов, Ходорковский, Абрамович…
      - Нет, нет, это все наши. И заметь, далеко не самые известные и богатые в мировом масштабе. Хотя ты прав, они, благодаря прихватизации государственных недр, смогли сколотить за пару лет миллиардные состояния. А вот зарубежных нефтедобытчиков назови?
      Артамонов замялся.
       - Вот  видишь, а я сразу, на вскидку, назову тебе, ну, по крайней мере, три-четыре фамилии, которые на слуху во всем мире. Руперт Мэрдок, Сильвио Берлускони, Тэд Тернер. С натяжкой сюда можно отнести и Билла Гейтса, вообще самого богатого человека в мире. Думаешь, эти ребята сделали себе огромные состояния на нефти или газе? Да нет. Они самые, что ни на есть, медиа-магнаты. Но, заметь, наших здесь пока нет, ибо самым главным нашим издателем добрые восемьдесят лет было само государство. Частный же издательский бизнес только-только развивается. Но, если бы он не был столь привлекательным, неужели в него вкладывали бы такие деньги? Хотя бы тот же Гусинский.
      - Да нет, конечно, - улыбнулся Артамонов. – Молодец Антон! Ты меня убедил.
      - В чем?
      - В том, что я не зря ввязался в эту издательскую драку.
      
72.
      В офис ЧОПа «Петал» вошел подтянутый высокий лет пятидесяти с залысинами на лбу и на макушке мужчина с аккуратно подстриженными маленькими усиками.
      - Здравствуйте, я вас слушаю, - поприветствовала его девушка-секретарь.
      - Мне, собственно, нужен Петр Александрович, - ответил вошедший.
      - У него сейчас клиент. Подождите пару минут.
      - Хорошо, подожду.
      - А вы по какому вопросу?
      Вошедший ненадолго задумался.
      - Ну-у, скорее с коммерческим предложением.
      - Хотите заключить договор на охрану? – уточнила девушка.
      - Вы догадливая, - улыбнулся вошедший и присел на стул, стоявший недалеко от нее.
       Девушка тут же уткнулась в компьютер, забегав пальцами по клавиатуре. Несколько минут пробежало довольно быстро, и вот уже посетитель увидел, как со стороны кабинета кто-то нажал на ручку двери, пытаясь ее открыть.
      - В общем, я надеюсь, Петр Александрович, проблем с транспортировкой у нас не будет? – дверь чуть приоткрылась, и клиент задал, видимо, последний вопрос Могучему.
      - Фирма гарантирует! – посетитель узнал голос своего бывшего сослуживца. – Мои охранники имеют право на ношение оружия, так что к поезду никто не подступится.
      - Это как раз то, что я и хотел услышать. До свидания, Петр Александрович.
      - Всего хорошего.
      Клиент, явно довольный завершившимися переговорами и заключенным контрактом, вышел в приемную, и, улыбаясь, попрощался с секретаршей.
      - Вика! – тут же позвал ее Могучий.
      Секретарша поднялась и, подойдя к двери кабинета, повернулась лицом к посетителю.
      - Простите, как вас представить генеральному директору?
      - Скажите, пришел Клименко Иван Юрьевич.
      - И все?
      - Думаю, для него достаточно.
      Вика скрылась в кабинете. Прошло минуты три прежде, чем дверь снова открылась. Но едва секретарша вышла, за ней тут же появился Могучий.
      - Ваня! - развел он руки в сторону, подходя и обнимаясь с гостем. – Какими ветрами тебя сюда занесло?
      - Исключительно благоприятными, - улыбнулся Клименко.
      - Вика, меня пока ни для кого нет, - пропустив гостя в кабинет и взявшись за ручку двери, произнес Могучий.
      - Я поняла, Петр Александрович.
      Они оба удобно устроились в мягких коричневых кожаных креслах, стоявших у одной из стен. Некоторое время рассматривали друг друга. Вернее, это Могучий рассматривал бывшего сослуживца, одновременно пытаясь понять, какова же цель его визита.
      - Сколько мы с тобой не виделись, Иван?
      - Да уже почти два года.
      - Правда? А я уж хотел сказать, что ты почти не изменился, - засмеялся Могучий, локтем задев локоть Клименко. – Коньячку будешь?
      - Не откажусь.
      Могучий встал, подошел к бару, открыл его. Достал едва початую бутылку дагестанского коньяка «Дербент», две рюмки и порезанный лимон на блюдечке.
      - Один из заказчиков презентовал. Думал, дерьмо какое-нибудь, - поднял Могучий руку с бутылкой. – Но коньяк оказался отличный. Заказчик с Россией работает, иногда бывает на Кавказе.
      - Не военными ли поставками занимается? – поинтересовался Клименко.
      - Скорее, икорными, - Могучий установил все, что держал в руках, на передвижной столик и подвез его к дивану. Заполнил рюмки едва не до краев, одну протянул Клименко, другую взял сам. – Ну, за встречу, Ваня!
      - За нее, родимую. Чтоб, как говорится, оказалась не последней.
      Они чокнулись, выпили не спеша, посмаковали лимон.
      - А теперь, если позволишь, о деле, - заговорил Клименко.
      - Разумеется! Ты же для этого и пришел.
      Клименко молча кивнул, а затем спросил:
      - Ты помнишь, Петя, Амосова?
      - Фамилия знакомая, но где работал, не помню.
      - В девятом управлении.
      - Так, ну и что дальше?
      - Он ушел из конторы практически сразу после тебя. А где-то через год звонит мне и предлагает одно дельце. Ну, встретились мы с ним, поговорили. Он меня убедил. Я прямиком к Полтавко и с рапортом. Прошу, мол, уволить, по возрасту.
      - Кстати, как там Семен Васильевич? – перебил Клименко Могучий.
      - Да все плачется, говорит, что все ценные кадры уходят, остается одна молодежь да мелюзга. Ему шестьдесят, кстати, осенью будет. Не забыть бы поздравить.
      - Такое забыть нельзя, Ваня. Впрочем, извини, я тебя перебил. Так и что же за дельце тебе предложил Амосов?
      - Он предложил мне войти к нему в соучредители торговой фирмы «АКМ». Я, подумав, согласился.
      - «Калашами», что ли, торговать будете? – усмехнулся Могучий.
      - Да нет, Петя, в основном, продуктами и товарами народного потребления. Понимаешь, последнее, что перестает покупать человек даже в самые трудные времена – это продукты. Просчитано верно. А если еще эти продукты будут дешевле, нежели в соседних магазинах, то угадай с трех раз, к кому придет покупатель?
      - Да, но для этого нужны деньги. Чтобы всю эту карусель раскрутить.
      - Петя, ты обижаешь контору, в которой сам проработал не один десяток лет. Неужели ты думаешь, что мы не знаем, где можно взять себе кусочек «золота партии». К тому же, у Амосова в хороших приятелях один новоиспеченный банкир, кстати, некогда один из его бывших подопечных. Все это вместе и дало нам возможность затеять дело. Ты, наверное, видел по ящику нашу рекламу?
      - Да я, вообще-то телевизор практически не смотрю. Но, по-моему, однажды как раз попал на рекламу какого-то «АКМ-а».
      - Вот-вот, а другие смотрят телевизор постоянно, и реклама нашего магазина у них уже в зубах навязла. Так они, чтобы мы от них отстали, просто встали с дивана и пошли к нам за покупками. Да так хорошо пошли, что мы решили открыть еще две точки, - улыбался Клименко.
      - Молодцы, поздравляю… Но скажите, Иван Юрьевич, вас же ко мне не только подобное хвастовство привело?
      - Разумеется, Петр Александрович. Меня к вам привел чисто коммерческий интерес.
      - Ну-ка, ну-ка, я весь внимание.
      - Поскольку количество объектов, соответственно, и количество штатных единиц у нас резко возросло, а значит, и возросла вероятность краж, хищений и прочих недобросовестных поступков (кстати, как покупателей, так и сотрудников), то мы решили озадачиться и службой охраны. А к кому же нам обращаться по такому вопросу, как не в частное охранное предприятие «Петал»?
      - Логично! – согласно кивнул Могучий.
      - Вот я бы хотел второй тост произнести за наше будущее сотрудничество.
      - Нет проблем!
      Могучий снова разлил коньяк по рюмкам. Они выпили, помолчали немного.
      - Итак, господин Могучий? Вы согласны сотрудничать с фирмой «АКМ».
      - Я что-то не понял? А мы только что не за это ли пили?
      Они засмеялись и хлопнули друг друга ладонью о ладонь.
      
73.
      Какие-то изменения, пока еще не понятные для простых рабочих, происходили на швейной фабрике имени Володарского. Кто-то там наверху что-то делал, потом в цехах появилось в окружении нескольких мужчин и женщин, прилично одетых, некое, не виденное раньше никем, лицо явно не советского происхождения, с маленькой, аккуратно подстриженной рыжей бородкой и постоянно улыбающимся приоткрытым ртом. Необыкновенной белизны ровные зубы вызывали восхищение у некоторых пожилых швей, не имеющих возможности не то что челюсти поменять, но даже поставить себе нормальные пломбы. Пройдясь по всем цехам и подсобным помещениям, заглянув на склады, несоветское лицо укрылось в директорском кабинете и два дня тщательно изучало всю документацию – бухгалтерскую и кадровую.
      Швеи-мотористки молча обменивались взглядами и пожимали плечами. Пока одна из пожилых швей не подошла к мастеру смены Нине Ивановне и не спросила напрямую:
      - Нин, что у нас на фабрике происходит, объясни, пожалуйста. А то бабы волнуются.
      - Ой, девчонки, лучше не спрашивайте, - отмахнулась мастер. - Я сама толком ничего не знаю. Могу лишь сказать, что наш директор нашел какого-то англичанина, готового купить нашу фабрику.
      - Так это мы его лицезрели?
      - А кого же еще!
      - То-то, смотрим, рожа не наша. Наши-то все затюканные ходят, или злые, а этот все лыбится.
      Подошла к мастеру еще одна женщина тех же лет.
      - Надо же! В наш закрытый город, куда раньше даже циркачи импортные только по разрешению Косыгина, заезжали, теперь иносранцы повадились ездить. Да еще и фабрики-заводы наши купить норовят.
      - Девчонки, так это же хорошо! – стала успокаивать работниц Нина Ивановна. – Может, хоть заказы появятся да платить нормально начнут.
      - Тебе-то, Нинка, может, и хорошо. А с нами что будет? – заговорила первая. Сейчас посмотрит, скажет, много лишних людей работает. Увольнения начнутся. А кого начнут увольнять в первую очередь?
      - Не молодых же, конечно, - поддакнула вторая.
      - Ну, и самых опытных увольнять смысла нет. Кто же тогда план делать будет? – попыталась успокоить подруг Нина Ивановна.
      Те, однако, лишь отмахнулись и пошли разносить весть по цеху.
      На фабрику и в самом деле приехал владелец ткацкой фабрики в английском Манчестере Ричард Смит. Он давно изучал возможность прикупить себе какую-нибудь фабрику в бывшем Советском Союзе. И тут вдруг услышал о реальном предложении из Днепропетровска. Для начала изучил историю фабрики имени Володарского, убедился, что это одно из старейших на Украине швейных предприятий, которое, однако, подкосил развал страны. На Украине пока не хватало заказчиков, чтобы жить, по крайней мере, не хуже, чем прежде. После этого Ричард Смит решил лично посетить фабрику, посмотреть оборудование, ознакомиться с положением дел. Посмотрев и ознакомившись, решил совершить сделку по приобретению фабрики. Пообещав прежнему директору оставить его у должности, лишь приставив к нему своих людей, в качестве топ-менеджеров. Вложив немалую сумму в обновление оборудования и станков, выплатив сотрудникам долги по зарплате, Смит поставил условие: сократить лишних людей и тогда он принесет заказы на фабрику из Европы. Разумеется, ему это было выгодней, поскольку на Украине рабочая сила была дешевле, чем в Англии, а за качеством товара и должны были следить менеджеры среднего звена, присланные Смитом в командировку из Манчестера.
      Таким образом, две пожилые швеи были правы, заговорив о сокращении штатов: Смиту-то как раз старые швеи, еще советской закалки, нужны были меньше всего – они обучены совсем по-другому работать. А переучить их работать на хозяина было гораздо труднее, чем молодежь. Начались не только увольнения, но и перестановки. И здесь Смит прислушивался к советам не только прежнего директора и кадровика, но и непосредственных людей, работавших в цехах – мастеров цехов и смен. Та же Нина Ивановна заняла место уволенной начальницы цеха, а на свое место она, недолго думая, рекомендовала Катю Хилкову, объяснив свой выбор тем, что Катя уже явно переросла должность простой швеи, у нее есть интуиция и хорошие задатки организатора производственного процесса.
      Когда Кате сообщили о ее новом назначении, та целый день ходила, как в тумане. Не могла поверить в это. Молодые девчонки ее искренне поздравляли, работницы со стажем поздравляли уже сдержаннее. Естественно, они работают на фабрике много лет, а Катька Хилкова, как говорится, без году неделя.
      Ричард Смит сдержал свое слово и, покончив с обновлением оборудования и кадровыми вопросами, подписал договор на пошив рабочих комбинезонов для Германии. Как верилось Кате, у нее началась новая жизнь.
      
74.
После долгого перерыва Антону позвонил профессор Коц. Антон обрадовался звонку, он давно уже не видели и даже не слышал профессора, но тот, поздоровавшись, и не говоря ничего лишнего, сразу произнес:
- Антоша, если ты занят, бросай все и срочно подъезжай к станции метро «Коньково» к семнадцати ноль-ноль. Я там тебя встречу на машине и мы подъедем в одно место.
- Куда, если не секрет?
- Потом объясню. Прибыла очередная партия гуманитарной помощи из Голландии. Там есть очень хорошие, не ношенные вещи, помимо всяких продуктов. Выберешь что-нибудь для своих детей и жены. Только не опаздывай, пожалуйста, - у нас будет не больше пятидесяти минут. Ровно в 18.00 гуманитарная помощь должна быть привезена в районную администрацию, где и будет распределена по нуждающимся.
Разумеется, Антон бросил все и приехал даже с небольшим запасом времени.
- Вот, молодец, - увидев его, улыбнулся профессор и тепло приобнял. – Пойдем к машине.
Они на «Сузуки» за пять минут добрались до Дома культуры, куда буквально за несколько минут до этого доставили очередную партию гуманитарного груза из Голландии.
В начале и середине девяностых годов Европейский Союз и США регулярно поставляли в страны СНГ, в то числе, разумеется, и в Россию  гуманитарные грузы, состоящие из одежды и продуктов, спасая, тем самым, молодые страны от голода и нищеты- весьма вероятных после резкого разрыва не только политических, но и, что было полным безрассудством, экономических связей.
Антон с профессором вошли в здание Дома культуры. По тому, как его приветствовали, было сразу понятно, что он здесь нередкий гость и человек уважаемый. Около одной из дверей, ведущей в закрытое и охраняемое помещение, уже собралась немаленькая куча особо допущенных лиц, начиная с председателей райисполкома и райсовета, вместе с директором Дома культуры, и кончая примкнувшими к ним профессором Коцем и Антоном Забиякой.
Владимир Афанасьевич сразу подвел Антона к короткостриженному, хорошо одетому рыжеволосому малому лет сорока пяти, стоявшему немного в стороне от остальных и изображавшему на своем лице дежурную улыбку.
- Стефан, позволь тебе представить главного редактора нашей газеты «Славянский мир» господина Антона Забияку, - на неплохом немецком произнес профессор. – А это руководитель миссии гуманитарной помощи в Москве господин Ван ден Брук, - профессор представил гостя теперь уже Антону.
Они пожали друг другу руки, обменялись улыбками и визитками.
- Прошу, - улыбнулся голландец, жестом руки приглашая профессора с Антоном в то самое помещение.
Охранник улыбнулся и чуть отстранился, пропуская их внутрь.
- Владимир Афанасьевич, а вы откуда знаете этого Брука, - на ходу поинтересовался Антон.
- Так это, можно сказать, я на него и навел местное начальство, - усмехнулся Коц, глянув на Антона чуть иронически. – Это мой старый приятель. Тоже, кстати, философ… А теперь, Антоша, не теряйся. И не церемонься. Увидишь что-нибудь подходящее – сразу тяни к себе, а не то из-под носа утащат, не смотри, что здесь начальники. Это же, сам понимаешь, халява, которую у нас обожают.
Антон даже опешил от неожиданности: возле больших фанерных коробок-ящиков, переходя от одного к другому, копошилось человек пятнадцать мужчин и женщин. Они вытаскивали предметы одежды (от летней до зимней, от выходной до домашней, от детской до взрослой) - смотрели их на свет. Если нравились – откладывали в свои сумки и большие полиэтиленовые пакеты, если не нравились – бросали назад в ящики, или обменивались друг с другом. При этом никто особо точных размеров не подбирал, некогда было. Некоторые, насытившись текстилем, кожей и обувью, переходили к ящикам со съестными припасами – апельсинам и разнообразным консервам.
Наконец, Антон пришел в себя и подошел к ближайшему ящику. Врожденная скромность и нерешительность, не давала развернуться его азарту, но все же, кое-какие вещи для детей и Ольги он подобрать успел и тут только сообразил, что у него, кроме дипломата, нет никакого пакета. Но тут на помощь снова пришел профессор Коц. Он держал в одной руке чем-то наполненный едва ли не доверху пакет, а в другой – маленькие кроссовки.
- Антоша, возьми, вот, кроссовки. Это настоящие, голландские, а не китайский ширпотреб. И вот, я тут тебе апельсинов и консервов положил, - Коц протянул Антону пакет.
- Ой, спасибо, Владимир Афанасьевич. А то я даже без сумки приехал, перекладывая вещи в пакет, поблагодарил Антон, и поднял глаза на Коца. – А вы как же?
- Ты за меня не волнуйся, я без презентов не останусь, - Коц улыбнулся и дружески похлопал Антона по спине.
- Товарищи! Пора заканчивать! – в помещение вошел распорядитель. – Приехали машины и рабочие за гуманитарной помощью. Да и пора на фуршет наших голландских гостей приглашать.
Здесь публика оказалась послушной. Сделав последний рывок по ящикам, через пару минут они все вышли в холл и с достоинством потрясали своими сумками перед постоянно улыбающимся и все понимающим господином Ван ден Бруком, которого глава района вскоре пригласил на фуршет, организованный по случаю доставки гуманитарной помощи.
И вдруг Антон сообразил, что остатки отправленных по ЖЭКам и ДЕЗам гуманитарной помощи будут потрепаны еще и тем начальством, а действительно нуждающимся в ней людям, как всегда, достанутся лишь ошметки от этого.  Ему стало от этого грустно, но не в его силах было что-либо изменить.
На том стояла и стоять будет Великая Русь!

75.
Как обычно, по субботам Антон отдыхал. Предавался любимым занятиям – читал газеты и книги или писал. Хотя основную писанину, как это называла Ольга, оставлял на воскресенье. Сейчас начал работать над романом о тридцатых годах в Советском Союзе. Работал в тайной надежде на публикацию, хотя особых иллюзий и не питал, понимал, что во время становления рыночных отношений, когда практически все решают деньги, издательства, в первую очередь, падают на разного рода чернуху, порнуху или детективы. А у него серьезный роман, с социально-бытовым уклоном. Но писал с удовольствием. Тем более теперь, когда он снова был востребованным и с оптимизмом смотрел в будущее.
      Антон полулежал в кресле, откинувшись на спинку и закинув ногу на ногу. Читал свои любимые в то время "Известия". Как говорится, читал от корки до корки, делая исключения лишь для экономических новостей, где пробегал взглядом по диагонали, и мало ему понятных информационных технологий.
      Неожиданно его взгляд остановился на небольшой заметке под названием "Отозваны банковские лицензии". Внимательно вчитался. Впрочем, сама заметка состояла лишь из перечисления российских банков, у которых по той или иной причине Центральный Банк отозвал свои лицензии. Но, собственно, именно этот перечень и заинтересовал Антона. Ведь в нем, помимо прочих, оказался и тот самый "ЛУММ-банк", "акционеры" которого и наведывались тогда домой к Антону.
      Он схватил газету, вскочил с кресла и с громким выкриком: "Оля-я!" – помчался на кухню, где стряпала его жена. Ольга даже вздрогнула от неожиданности.
      - Что случилось, Антон?
      - Послушай, что я в газете нашел.
      - Ф-фу, ну ты меня и напугал, - облегченно выдохнула Ольга, разбирая электрическую мясорубку и кладя ее ножи в раковину.
      - Нет, ты послушай, - настаивал Антон и тут же стал читать:
      "Вчера руководство Центрального банка РФ приняло решение отозвать лицензии у следующих четырнадцати российских банков…" Ну, там разные банки, но вот то, что нам с тобой интереснее всего: ""ЛУММ-банк" (г. Москва) за многократные финансовые махинации с фальшивыми авизо". А? Наш друг Мовлади теперь в полной заднице, а я, наконец, могу вздохнуть спокойно. Он у государства, сволочь, миллиарды украл, а меня за кредит в четыреста тысяч, который я, к тому же, начал возвращать, "на счетчик" поставил.
      - Я рада за тебя, - улыбнулась Ольга, обнимая мужа и целуя его в щеку. – И за себя, конечно, тоже. Ты думаешь, я не переживала?
      - Нисколько не сомневаюсь.
      Настроение у Антона повысилось на несколько градусов сразу. В такие минуты куража и эйфории он уже ничем не мог заниматься. Положил газету на стол и ходил взад-вперед по комнате, улыбаясь чему-то внутри себя.
      - Знаешь, Оля, меня всегда поражало умение некоторых людей хорошо устраиваться непонятно за какие заслуги.
      - Да уж, нам с тобой этого не дано, - горько вздохнула жена.
      - Не помню, рассказывал ли я тебе про один разговор Казаряна по телефону  с какой-то своей знакомой, чему я стал невольным свидетелем.
      - Кто такой Казарян?
      - Ну, как же, Оля! Управляющий этим проклятым банком.
      - Ну, извини, забыла, - Ольга продолжала готовить обед, помешивая в одной кастрюле борщ, а в другую засыпая макароны.
      - Так вот, сижу я в кабинете Казаряна. Уже не помню, о чем мы с ним разговаривали… А, вспомнил! – Антон хлопнул себя ладонью по лбу. – Конечно! Он же знал, что я филолог по образованию, член Союза писателей. Так вот, он хвастался, что его дочь напечатала книгу своих стихов. Разумеется, за свой, точнее, его счет. А в этот момент зазвонил телефон. Позвонила, очевидно, какая-то старая знакомая банкира. Он даже весьма удивился ее звонку. Впрочем, как и она удивилась тому, что он теперь в Москве, и не просто так, а управляющий целым банком. Знаешь, что он ей сказал? "Да, говорит, я тут помогал знакомым переезжать из Еревана и Арцаха и обустраиваться в Москве, а потом и сам подумал, почему бы мне самому не открыть здесь банк. Ты знаешь, еще немного поруковожу, накоплю побольше денег, перевезу сюда всех своих родственников, а потом уйду на заслуженный отдых". Представляешь! Надоело ему сидеть в Ереване, решил  в Москве открыть свой банк, немножко им поруководить и уйти на пенсию. А ты тут горбатишься, как ишак, но не то, что банк, даже квартиру нормальную купить не можешь.
      - Ну, успокойся, Тоша, - не отходя от плиты, произнесла Ольга, повернув голову в сторону мужа.  – Утешайся хотя бы тем, что ты честно зарабатываешь свой хлеб, а шальные деньги, ты же понимаешь, честным трудом не заработаешь, да еще в такое короткое время.
       Антон остановился, помолчал, немного успокоился, подошел к жене, обнял ее сзади и зашептал в самое ухо:
      - А не пошли бы ли мы завтра, скажем, в театр, а, Оль?
      - А пошли бы, - повернула голову к мужу Ольга и хитро посмотрела на него. – А в какой? 
      - Так, собственно, - Антон перестал обниматься и начал чесать затылок, - куда билеты достану. Идет?
      - Идет.
      - Ну, тогда пообедаем, и я поеду за билетами.
      - Еще минут двадцать и садимся.
      - А где же Люба и Егор? – вдруг вспомнил о детях Антон. – На них же тоже нужно взять билеты.
      - А то как же. Иначе неприятностей не оберешься. Такой разгон устроят!
      Они глянули друг на друга и прыснули со смеху.
      Немного успокоившись, дожидаясь обеда, Антон вдруг вспомнил, в связи с дочерью банкира, о недавнем собрании в Литфонде Союза писателей. Сидя у председателя Литфонда (всего около десяти разновозрастных мужчин и женщин), стали знакомиться друг с другом и называть литературные жанры, в которых каждый из них работал. Одна из величественно державшихся дам произнесла:
      - Анна Семенкова, поэт.
      - Поэтесса, - поправил было ее один из молодых людей.
      - Нет, правильно говорить - поэт, - не сдавалась дама. – Все профессии нужно называть в мужском роде.
      - То есть, значит и слово стюардесса – не правильное? – удивился ее оппонент.
      - Конечно!
      - Но ведь говорят же и поэтесса, - вступила в спор более молодая женщина.
      - Ну, это, в основном, о тех, кто пишет в альбомы, - продолжала настаивать на своем Анна Семенкова.
      - Ну да, а мужчины, которые пишут в альбомы, по всей видимости, должны зваться поэтесс? – улыбнулся Антон.
      - Да нет, они называются проще – рифмоплеты.
      - Ну, знаете, ли, я бы не осмелился назвать Александра Сергеевича Пушкина рифмоплетом, - возмутился Антон. – А уж скольким дама он заполнял альбомы.
      - Пушкин – это исключение, - не унималась Семенкова.
      - Почему же исключение? И Лермонтов писал в альбомы, и другие поэты, - вступилась за мужчин-поэтов молодая женщина.
      Спор прервала председатель Литфонда, седовласая симпатичная дама, поначалу слушавшая спор с интересом:
      - Господа и дамы, давайте займемся делом, ради которого мы здесь собрались.
      
76.
      Вторая смена закончилась сегодня пораньше. Прораб отпустил рабочих по домам: какой смысл был их держать дольше, если дневная норма на сегодняшний  день и так была перевыполнена. Владилен подошел к своему напарнику, Тимофею Кулику, такому же невысокому, как и он сам.
      - Ну что, Тимоха, пойдем ко мне боббину с «Крематорием» послушаем?
      - Может, все-таки на выходных, а?
      - На каких выходных, Тимоха, - хмыкнул Владилен. – Я же тебе говорю, мне дали запись только на два дня и уже в четверг я должен боббину вернуть.
      - Ну, извини, забыл… Ну, хорошо, пойдем. Только по дороге зайдем, пивка купим.
      - Конечно!
      Жили они недалеко друг от друга, поэтому Тимофей мог заглянуть минут на сорок-на час к Владилену и успеть домой еще до полуночи. Было уже практически совсем темно, половина одиннадцатого вечера, когда они добрались до Космической улицы. Нужно было перейти на другую сторону улицы. Владилен никогда не любил это место – развязка-перекресток Космической улицы с поворотом, с одной стороны, на набережную Победы, с другой – на проспект Героев Сталинграда была сделана в виде круга, где никогда, к тому же не было ни светофора, ни подземного перехода. А поскольку культуры вождения автомобилей практически на всем постсоветском пространстве отродясь не было, то и нарисованная на асфальте «зебра» ни о чем водителям не говорила. Даже на совесть не давила. Вот и приходилось желающим перейти дорогу в этом месте включать космическую скорость, дабы опередить мчащиеся прямо на них с двух сторон автомобили. И, как ни странно, многим это удавалось. К сожалению, не всем.
      Сделав по глотку пива из одной бутылки, Владилен с Тимофеем остановились на обочине, пережидая, пока проедет ближайшая машина. По левой стороне дороги машины были довольно далеко, по правой – ближе, но времени было достаточно, чтобы успеть перебежать на другую сторону довольно широкой дороги.
- Погнали! – Тимофей первый рванул через дорогу, Владилен последовал за ним.
Но если Тимофею удалось одним махом преодолеть всю проезжую часть, то Владилен перебежать не успел, остановившись посередине, на разделительной полосе, увидев несущуюся с включенным ближним светом машину. Тимофей, покрутил пальцем у виска:
      - Ты чего остановился прямо посередине?
      - Да, прикурить захотелось, - махнув рукой, отшутился Владилен, полезши в карман за сигаретами.
      Поняв, что все равно придется ждать приятеля, Тимофей тоже решил закурить, а, поскольку ветер дул ему прямо в лицо, гася спичку, он отвернулся от дороги, и чиркнул еще одной. В это время по левой стороне дороги стремительно приближались две машины. Впереди ехал «джип», за ним – старый белый «жигуленок»-копейка. «Джип» замигал правым поворотником, собираясь перестроиться в первый ряд. Водитель «Жигуленка», практически не снижая скорости, вывернул руль влево, идя на обгон, и тут…
 Едва Тимофей успел прикурить, как услышал резкий, до головной боли скрип тормозов, какой-то глухой стук и короткий вскрик человека. Сразу даже не было понятно, кто кричал: мужчина или женщина. Тимофей резко повернулся назад и глянул на то место, где еще пару секунд тому стоял Владилен. «Копейка» ударила Владилена в левый бок, тот сначала взлетел на капот, задней частью головы разбив лобовое стекло. Водитель, резко затормозив, сбросил Хилкова с капота, тот упал на землю, угодив под передние колеса, успев лишь в горячке выкрикнуть:
- Что ж ты делаешь, сука!
- Мужик, ну чего ты тут стоял, а? Темно же, я тебя не увидел издалека, - поправляя на переносице очки, мямлил высокий, чуть-чуть горбатящийся молодой человек, лет двадцати, впрочем, не вылезая из машины.
Несмотря на осенние сумерки, в глазах у Хилкова все посветлело, все машины казались ему белыми, и люди тоже. В следующий миг он потерял сознание. Буквально полминуты ушло у водителя «копейки» на то, чтобы переварить случившееся и полностью овладеть собой. Он глянул на сидевшую справа светловолосую, круглолицую жену. Та решительно произнесла:
- Поехали!
Студент пятого курса мединститута Илья Третьяков дал задний ход и, объехав лежавшего на земле и истекавшего кровью Хилкова, поставил уже было ногу на педаль газа, а рычаг коробки передач на первую скорость, но вдруг расширившимися зрачками увидел, что дорогу ему перегородил тот самый «джип», который он хотел объехать. Тут же завизжали тормоза задних машин, а также ехавших по встречной полосе. Не своими голосами закричали люди. Со страшным криком:
- Владька-а! – перебежал обратно через дорогу Тимофей.
- Ты чего сделал, козел? Ты человека убил, понимаешь? Ты моего друга убил! – набросился он на  вышедшего из машины водителя, со всей силы толкнув его в сторону машины.
У того даже очки слетели на землю и он едва сам удержался на ногах.
- Но я же не видел его. Я же не специально, - бормотал водитель, склонившись к самой земле и шаря по ней в поисках очков. – Я бедный студент… у меня ничего нет… Я не виноват.
Вышла из машины и жена Третьякова, Раиса, так же будущий медик. Пощупав пульс у Хилкова, она склонилась к его груди.      
- Да жив ваш приятель, успокойтесь! – произнесла, поднимаясь с корточек Раиса. – Пульс еле-еле, но прощупывается. И сердце бьется. «Скорую» вызвать нужно.
Вокруг места ДТП с двух сторон уже остановилось несколько машин, водители подошли поближе. Стекло передней дверцы «джипа» опустилось, и показалась крупная, коротко стриженная светлая голова и мощный торс водителя.
- Это как же ты ехал, мудак, если мужик стоял на разделительной, а ты его сбил? – совершенно спокойным тоном спросил очкарика обладатель этого торса.
- Да я сам не понял, как это произошло? – оправдывался тот.
- Где здесь ближайший автомат? – в поисках телефона засуетился Тимофей, бросаясь то к одному, то к другому.
В середине девяностых мобильных телефонов у простых смертных ни в России, ни на Украине не было. Зато довольно много было уличных кабинок с таксофонами. Правда, далеко не все из них находились в рабочем состоянии – в этих странах жило полно идиотов либо срывавших зло на этих, ни в чем перед ними не провинившихся автоматах, либо просто испытывавших на них мощь своих накачанных кулаков. Впрочем, Кулику не понадобился и таксофон. Совсем рядом раздалась сирена и замигал синий маячок «скорой помощи», разгоняющей вдруг образовавшуюся на довольно оживленной дорожной развязке пробку. Тимофей бросился едва ли не наперерез «скорой».
Но водитель и так уже практически остановился.
- Помогите! – закричал Тимофей. – Тут человека сбили. Срочно! В больницу!
- Мы по вызову едем! Это не наш район! – отрезала женщина-врач, сидевшая в кабине.
- Да и человек не ваш тоже! И вообще это не человек, правда? – Тимофей уже срывался на истерику.
Водитель переглянулся с доктором и взял в руки рацию. Пока он переговаривался с диспетчерской, врач вышла из машины и подошла к Хилкову. Тимофей, обогнав ее, подбежал к Владилену, склонился над ним, чуть приподнял голову, произнес:
- Владик, ты меня слышишь? Сейчас мы тебя в больницу…
- Слушай, пацан, ты не суетись, - присел рядом с Тимофеем тот самый автовладелец иномарки и зашептал ему чуть ли не на ухо. – Ты, вот что, запиши лучше номер машины этого хмыря, да паспорт у него спроси, чтобы потом через милицию его не искать. А когда в больницу дружка твоего доставят, не забудь заяву в милицию накатать.
- Понял! – кивнул Тимофей, поднимаясь. – Спасибо за помощь!
Но его уже не слышали. Водитель «джипа» с чувством выполненного долга сел в машину, закрыл окно и уехал восвояси.
Тимофей подошел к очкарику, достал из внутреннего кармана ручку, на сигаретной пачке записал номер машины и паспортные данные, которые растерявшийся водитель, под напором свидетелей, сам же и продиктовал.
- У меня папа врач, он поможет вашему другу, - сказал в заключение виновник ДТП.
- Если будет кому помогать, - буркнул Тимофей, подходя к осматривавшей Хилкова врачу.
Пока водитель «скорой» при помощи медсестры и Тимофея укладывали Хилкова на носилки и переносили в «скорую», подоспел и вызванный кем-то гаишный «уазик». Оттуда вышел лейтенант и подошел к скорой.
- Живой? – поинтересовался он врача.
- Пока да, но состояние очень тяжелое, черепно-мозговая травма и вообще сплошные переломы.
- Есть свидетели происшедшего? – громко спросил лейтенант.
- Да, я! Мы вместе переходили дорогу, – произнес Тимофей, вытирая кулаком пот со лба, который катился с него ручьем, несмотря на холодную погоду.
- Вы знаете потерпевшего?
- Это мой друг, мы работаем вместе.
- Ваши имя и фамилия, а также потерпевшего.
В это время второй гаишник разбирался с Третьяковым, записывал его показания, осматривал машину, отмерял тормозной путь.
- Извините, лейтенант, - обратилась к первому гаишнику доктор. – У меня нет больше времени.
- Не смею задерживать, - отдал ей честь лейтенант. – Но я попрошу вас, свидетель Кулик, в ближайшее время зайти в следственный отдел городского ГАИ для дачи показаний.
- Обязательно, - кивнул Тимофей. – Вот только устрою друга в больницу и тут же к вам.
Водитель «скорой» снова включил сирену с мигалкой. Врач пыталась прощупать пульс на оставшейся невредимой правой руке Хилкова. При этом почувствовала, что рука стала леденеть.
- Валя, укол и кислородную маску, – скомандовала врач медсестре. – А ты, приятель, помоги-ка мне штанины его распороть, – обратилась она к Бычкову. – Как бы ему без ног не остаться.
-Дыхание возвращается, но сердцебиение очень слабое, – доложила медсестра.
- Ставь капельницу! Саша, звони в 16-ю в реанимацию, пусть бригада готовится к операции.
Водитель послушно взял в руки рацию. Еще раз прослушав Хилкова, врач облегченно вздохнула.
- До больницы довезем, а там уже как бог даст.
- Спасибо вам, доктор, – дрожащим голосом поблагодарил Кулик.
- Да парень, можно сказать, родился под счастливой звездой. Не окажись мы в тот момент случайно рядом, вызванной «скорой» он мог бы и не дождаться.
Пока Тимофей оформлял приятеля в приемном покое, самого Владилена в срочном порядке, уложив на каталку, повезли в операционную. Не зная, что ему делать дальше, Тимофей прошагал по больничному коридору несколько раз взад-вперед, попытался выяснить, куда увезли Владилена.
- Молодой человек, успокойтесь и идите домой. Завтра с утра или позвоните, или приходите и все узнаете, - обратился к нему дежурный врач.
Тимофей подумал, что это и в самом деле лучший вариант. К тому же, он сможет сейчас сообщить о происшедшем сестрам Владилена.
Спустя всего полчаса он уже поднялся на пятый этаж и позвонил в квартиру Хилковых. Звонить пришлось долго – время было позднее и, естественно, все легли спать, ведь завтра был рабочий день. Тимофей стал колотить ногами в железную дверь, продолжая при этом жать на кнопку звонка. Наконец, из-за двери послышался злой голос Кати.
      - Кого там черт принес в такое время?
      - Откройте, пожалуйста! Меня зовут Тимофей. Я с Владиком вместе работаю.
      - Влада нету дома, - также сердито ответила Катя.
      - Да я знаю! Дело в том, что с ним случилось несчастье. Его сбила машина. Я его отвез в больницу и сразу же к вам.
      Услышав это, Катя раздумывала буквально пару секунд. Поняв, что таким не шутят, да и голос у человека вроде бы трезвый, хоть и дрожащий, вероятно, от волнения, Катя, поправив халат, повернула ключ в замочной скважине и открыла дверь. Перед ней стоял растерянный, со взъерошенными волосами и почерневшим лицом молодой человек.
      - На смерть? – внезапно задрожавшим голосом спросила Катя, пропуская в дом позднего гостя.
      -  К счастью, кажется, нет. Мы его привезли в больницу и его сразу в операционную забрали.
      - Что за больница?
      - В 16-ю отвезли.
      - А где сбили?
      - Да здесь, на Космической, на круге. Мы дорогу переходили, к вам шли. Он пригласил меня музыку послушать.
      Тимофей, стоя прямо у двери, вкратце рассказал, как все произошло. Вынул из кармана помятую сигаретную пачку.
      - Вот, возьмите, - протянул он пачку Кате.
      - Зачем мне это, я не курю, - брезгливо произнесла та.
      - Да нет, вы не поняли, - Тимофей пальцем ткнул в написанный от руки текст. – Я вот здесь записал номер машины и паспортные данные человека, который сбил Влада… Вы извините, я пойду. Меня чего-то мутить самого начало… Я завтра в больницу схожу, потом вам расскажу.
      - Я что, сама не могу в больницу пойти, - пряча пачку в карман халата, ответила Катя. – Спасибо за радостное известие на ночь глядя.
      - Извините! Так получилось, - развел руками Тимофей. – Я же здесь не виноват.
      Он повернулся к двери, чтобы уйти, но остановился и полуобернулся к Кате.
      - Извините, можно я из пачки… сигаретку… А то домой не дойду. Вон, озноб всего бьет.
      Катя вынула из кармана пачку, Тимофей достал оттуда сначала одну, потом еще одну сигарету, молча кивнул головой, благодаря, и также молча вышел.
      У Кати, едва она закрыла дверь, из глаз полились слезы. Бессонная ночь была ей обеспечена. Немножко успокоившись, она стала одеваться, чтобы известить о происшедшем Инну. Потом передумала. Инне сейчас вообще нельзя волноваться, ей вот-вот рожать. Пусть хотя бы ночью спокойно выспится. А утром они с ней пойдут в больницу.
      
77.
      На следующее утро все трое – Инна с Володей и Катя – отправились в больницу. Узнали, в какой палате лежит Владилен, справились о том, как прошла операция и каково его самочувствие.
- К нему можно пройти? – поинтересовалась Инна.
 - Он в реанимации, и вас туда никто не пустит. Да и больной все равно пока не в состоянии разговаривать.
- Хорошо, а с врачом хотя бы можно поговорить?
- С врачом можно. Поднимайтесь на третий этаж, в хирургическое отделение.
Хирург, мужчина лет сорока пяти, с легкой проседью и большим, мясистым носом, оказался довольно приветливым мужчиной. Он рассказал, что Владилен еще хорошо отделался – не все после таких травм выживают, но что касается дальнейших перспектив передвижения, то с этим могут возникнуть проблемы, если не будет аппарата Илизарова. У Владилена оказалось: черепно-мозговая травма, ушиб головного мозга легкой степени, в результате чего выявилась тахикардия, сломана левая рука, открытые переломы обеих ног, голень правой ноги раздроблена, сломано три ребра, закрытый перелом левой ключицы, повреждены селезенка и печень.
- Но он выживет? – дрогнувшим голосом спросила Инна.
- Кризис миновал, состояние пока еще тяжелое, но стабильное. Больному предстоит еще три-четыре операции. Но вы же понимаете, что это стоит денег. У нас в больнице даже марли и бинтов нет.
- Всё деньги, деньги! – недовольно проворчала Катя.
- Что ему сейчас нужно для лечения? – после некоторого молчания поинтересовался Володя.
- Вам полный перечень, или перечислить основное?
- Нам нужен список тех препаратов, которых у вас нет, - уточнил Володя.
- Хорошо, я составлю и передам его вам завтра.
- А завтра уже можно будет увидеть Владика? – спросила Катя.
- Думаю, что да.
      Они попрощались и вышли. Обе сестры заплакали, Володя шел мрачный, как туча. Все трое даже забыли о собственных распрях – беда их снова сблизила, а Инна даже забыла о том, что ей скоро рожать.
      - Я позвоню Могучему, проконсультируюсь, что нам можно сделать в данной ситуации, - наконец произнес Володя.
      - Что делать? Сейчас нужно срочно идти в милицию и писать заявление, - решительно произнесла Инна. – Пусть заводят уголовное дело и ищут этого гада.
      Пребывавший в шоке Илья Третьяков, тот самый студент медицинского института, тоже на следующий день, немного придя в себя, позвонил отцу в город Никополь и сообщил о происшедшем. Отец Третьякова, Евгений Максимович, завхирургическим отделением Никопольской районной больницы, бросил все и уже назавтра приехал в Днепропетровск. Сразу, разумеется, заглянул к сыну в общежитие. Илья ему ничего толком не смог рассказать, настолько был подавлен, зато его жена, ехавшая с ним в тот вечер в машине, совершенно спокойно и обстоятельно поведала обо всем, не забыв при этом упомянуть, что сбитый пешеход перебегал дорогу в неположенному месте.
      - Он стоял… - попытался было вставить Илья.
      - А я тебе говорю, он ПЕРЕБЕГАЛ дорогу, - резко оборвала его жена. – И именно так ты должен говорить и в милиции, если тебя туда вызовут.
      Третьяков-старший усмехнулся такой решительной наглости невестки, но в душе поддержал ее. Он понимал, что это несчастный случай, но также понимал, что без суда здесь не обойтись и там уже нужно быть таким же решительным, как Раиса, а не такой тряпкой, как Илья. А чтобы потенциальное наказание было помягче, необходимо оказать всевозможную помощь пострадавшему уже сейчас. А там, возможно, и удастся договориться с его родственниками.
      - В какой больнице он лежит?
      - В шестнадцатой, кажется, – почесал лоб ладонью Илья. – Говорили, где-то там, рядом с этим чертовым местом.
      - Ты мне его показать сможешь?
      - Пусть лучше Рая съездит с тобой.
      - Хорошо, со мной съездит Рая, а ты возьми себя в руки. В конце концов, тот человек, которого ты сбил, остался жив. Значит, на тебе никакой смерти нет, и нечего нюни распускать, - отец поднялся и произнес последние слова весьма решительным тоном. – Ты меня понял, Илья?
      Сын поймал взгляд отца, некоторое время они молча смотрели друг на друга сквозь линзы очков. Затем, опустив глаза, Илья уже более спокойно и внятно ответил:
- Да, пап.
- Вот и хорошо! А что потерпевший? Как его самочувствие?
- Да, я звонил, он пока еще в реанимации. Состояние стабильно тяжелое.
- Что с ним?
- Черепно-мозговая травма, открытые переломы обеих ног и бедра, полностью раздроблена голень правой ноги, - за Илью ответила Раиса.
- Понятно! Значит, нужны будут аппараты Илизарова, - вздохнул Третьяков-старший. – Придется мне снова съездить в Никополь. На-ка вот, Рая, аптечку. Здесь по мелочам все необходимые в таких случаях медикаменты и препараты. Отвезите их в больницу. Вот деньги. Думаю, на первый случай здесь хватит. Поговорите с лечащим врачом, спросите, что еще нужно. А ты, Илья, кроме того, лично зайди к пострадавшему, поговори с ним, извинись, скажи, что будешь помогать. Для тебя сейчас главное – показать свою заинтересованность в поправке больного. Это на суде, если он состоится, поможет.
При последних словах отца Третьяков вздрогнул и влажными глазами посмотрел сначала на отца, потом на жену.
- Да, сынок, именно так, как я сказал. А я вернусь, подключусь к делам, какой-то выход найду… Да, кстати, тебя в милицию уже вызывали?
- Пока еще н-нет… Ты думаешь?..
- Что значит, я думаю. На месте ДТП милиция была?
- Была.
- Твои данные и показания записали?
- Записали, - кивнул Илья.
- Значит, дело завели. Жди повестки от следователя. От того, как ты будешь отвечать на его вопросы, тоже зависит твоя судьба. Но перед этим не затягивай, сходи в больницу, это будет тебе в плюс в милиции.
- Да не волнуйтесь, Евгений Максимович, сходим мы с ним.
- Нет, Рая! – жестко произнес отец. – Илья должен встретиться и поговорить с потерпевшим один на один.

78.
Третьяков привез аппарат Илизарова для обеих ног и нужные лекарства. Затем узнал, кто ведет дело по ДТП. В ГАИ ему сообщили, что дело передали в РОВД. Им сейчас занимается капитан Хохлов. Дело – плевое. Все ясно: кто виноват, кто потерпевший.  У пострадавшего не обнаружили в крови ни алкоголя, ни наркотиков. Правда, с автовладельцем неувязка – нет результатов его анализов. Нужно будет срочно исправить пробел. Хохлов еще раз перечитал сначала показания водителя «копейки», затем свидетеля Кулика. Словом, дело для галочки и отчетности.
Тут до него дозвонился некто Третьяков Евгений Максимович, завотделением одной из районных больниц в области. Спросил, не мог бы капитан его принять?
- А чем я могу вам быть полезен? – удивился такому вопросу Хохлов.
- Скорее, я могу быть вам чем-то полезен, - уточнил звонивший. – Мало ли, ведь мир тесен.
И тут Хохлов сообразил: Третьяков, Третьяков. Не родственник ли это Ильи Евгеньевича Третьякова? Впрочем, по телефону уточнять не стал, а только ответил.
- Хорошо! Подъезжайте завтра к одиннадцати часам.
Третьяков-старший был точен. Ровно в одиннадцать часов он постучался в кабинет следователя. Когда же поздоровался с ним, тут же вручил презент – в дорогой упаковке настоящий французский коньяк. В процессе дружеской беседы попросил, чтобы тот имел снисхождение к сыну. Хохлов еще раз проверил данные – у пострадавшего не обнаружили в крови ни алкоголь, ни наркотиков.
- К сожалению, вашему сыну не повезло, Евгений Максимович. Пострадавший был трезв. А вот сына вашего, к сожалению, на наличие алкоголя в крови не проверили. Это уже упущение.
- Поверьте мне на слово, товарищ капитан, мой сын не пьет. Он довольно серьезный молодой человек, сейчас заканчивает медицинский и, надеюсь, станет моим последователем.
- Тем не менее, мне нужно допросить его. Сами понимаете, дело заведено, мне нужно его довести до конца.
- Так я же и не имею ничего против. Это ваш долг, я понимаю. Я просто прошу проявить снисхождение и, по возможности, найти смягчающие обстоятельства. Поверьте, я умею быть благодарным.
- Хорошо. Я постараюсь сделать все, что в моих силах.
Они попрощались. Третьяков вышел. Хохлов сидел в раздумье. Он еще раз перечитал показания Третьякова-младшего, данные им инспектору ГАИ на месте происшествия, ознакомился с анамнезом Хилкова. Положил перед собой заявление сестер пострадавшего, глаза уткнулись в адрес проживания. И тут он вспомнил, кто такой Владилен Хилков. Именно это и напрягало его все это время. Да это же тот самый Хилков. Он громко выдохнул и улыбнулся.
- Ну, мужик, твоему сыну просто сказочно повезло, - вслух произнес Хохлов. - Ты просил смягчающее обстоятельство? Вот оно: считай, что он сбил наркомана. И неважно, что в крови ничего не обнаружили. Была большая потеря крови у пострадавшего. И ты врач, тебе лучше знать, как это преподнести.
Хохлов вернулся домой радостный, сияющий, даже маленький букетик из трех гвоздик принес. Жена, Светлана, была этим необычайно поражена. Поцеловав мужа в губы и устанавливая цветы в вазу, удивленно спросила:
- Неужели тебя в звании повысили, Стас?
- Нет пока еще, Светик. Но все равно есть повод для поздравления. Тут одно дельце клёвое само в руки приплыло. И поживиться будет чем, и моего братишку, век бы его не знать, белой краской отмыть.
- Тогда поздравляю.
Хохлов переоделся в спортивный костюм, умылся в ванной и снова появился на кухне.
- Есть будешь?
- Спрашиваешь!
Светлана стала разогревать в микроволновке ужин, и, одновременно, спросила мужа:
- Так что за дело-то?
- Знаешь, поначалу, познакомившись с делом, я подумал, что за фигню, мне, опытному сыскарю, подсунули. Машина сбила человека, кто сбил известно. В принципе, водила стопроцентно виноват – пешеход стоял на разделительной полосе, водила пошел на обгон и, как говорится, не вписался.
Микроволновка щелкнула, Светлана вынула оттуда тарелку с вареной картошкой и двумя котлетами, поставила это на стол и подошла к кастрюле с компотом. Хохлов в это время подошел к окну, чуть приоткрыл его, закурил, выпуская дым в оконную щель.
- Потом проверил по картотеке – водитель чист, сбитый – наркоман и свидетель, дружок его, тоже. А тут еще и отец водилы пришел, завотделением Никопольской райбольницы, за сына просить. Стоп, думаю, поворот любопытный.
- А что анализ крови показал?
- Да анализ чистый.
- Вот видишь! Значит, к данному делу не имеет никакого отношения то, что сбитый был наркоманом. Сейчас он просто потерпевший.
- Послушай, а может этого потерпевшего как раз и сбили на почве того, что он наркоман.
- Стас, тебя уже самого стало заносить.
Хохлов накалывал на вилку кусок картофелины и отправлял ее в рот, затем то же самое он делал и с котлетой.
- Да нет, ты ничего не понимаешь. Сбил Хилкова студент-медик, сечешь?
- Нет! – делая глоток из чашки с компотом, покачала головой Светлана.
- Ну, это же элементарно, Ватсон. Этот студент поставлял наркоту Хилкову со товарищи, а те ему не заплатили деньги. Вот Третьяков и решил с ним разобраться по понятиям.
- Стас, поняла, - улыбнулась Светлана.  – Ты этому студенту хочешь пришить статью по продаже наркотиков. Так?
Хохлов едва не поперхнулся от этих слов. Прокашлявшись, он посмотрел на жену удивленным взглядом. А Светлана, тем временем, продолжала.
- У меня складывается впечатление, что ты, даже не поговорив с людьми (ни с потерпевшим, ни со свидетелем, ни даже с виновником ДТП), уже принял сторону водителя и видишь свою задачу не в том, чтобы виновный был наказан, а в том, чтобы доказать, что пострадавший – наркоман и, соответственно, уже этим виноват перед законом. А не такие ли деятели, как твой братец, и сажают на иглу других? Почему твой брат должен остаться безнаказанным, а другие – нет? Может поэтому ты и взъелся на потерпевшего, а?
Светлана попала в самую точку. Это-то и взбесило Хохлова. Больших усилий ему стоило сдержаться и не ответить. Он лишь сжал кулаки, отодвинул от себя тарелку, встал из-за стола и ушел курить на балкон, накинув на плечи куртку.

79.
Илья Третьяков поднялся на этаж, где находилось отделение политерапии, куда перевели Владилена Хилкова, нашел седьмую палату. Палата небольшая, на четверых, но обстановка неказистая – четыре старые койки, четыре тумбочки, всего три стула, рукомойник с горячей и холодной водой и небольшой, тоже старый, еще советского производства, холодильник «Бирюса». Стены с облупившейся краской, но к ним уже настолько привыкли, что никто не обращал на это внимания. Но Третьякова это несколько покоробило – он, будущий гинеколог, будучи в гинекологических отделениях других больниц города с такой запущенностью все-таки не сталкивался.
Он сразу догадался, где лежит Хилков – по травмам и по сидевшему у его койки Кулику, которого он запомнил. Увидев вошедшего, и Тимофей сразу его признал и поднялся. Некоторое время они смотрели в глаза друг другу. Первым не выдержал Третьяков.
- З-здравствуйте, - опустив глаза, поздоровался он.
Затем протянул свою сумку Кулику.
- И-извините, з-здесь кое-какие лекарства необходимые. П-папа привез. Он у меня хирург, з-знает, что к чему. Я м-могу вас попросить отнести это лечащему врачу? А я бы х-хотел наедине, - тут Третьяков оглянулся на лежавших в палате больных, – правда, на сколько это в-возможно, поговорить с Владиленом, - вымученно улыбнулся он. 
Хилков был лет на пять-шесть старше Третьякова, но тот был выше и крупнее. Наполовину выцветшие от наркотиков глаза Хилкова не выражали ни злобы, ни даже недовольства. Он просто смотрел на еще почти мальчишку, сбившего его, и ему даже захотелось пошутить.
- Мне Тимофей рассказал, что я тебе башкой лобовое стекло раскурочил. Так ты это, извини, брат. Я не нарочно.
- Да уж! Кто мне теперь еще и ремонт машины оплатит…
Но Третьяков тут же спохватился, верхняя губа его задрожала, очки сползли на кончик носа. Нацепив их снова на переносицу, Третьяков улыбнулся:
- Т-ты извини меня за все это. Я н-не хотел. Я полностью признаю свою вину. Н-не рассчитал скорость. Да и не видел я тебя в темноте. Н-но я не оставлю тебя. Я медикаменты, лекарства, преп-параты, что нужно, деньги. Всё привезу.
- А ты вообще сам кто?
- Я? Я бедный с-студент, - виновато пожал плечами Третьяков. – Учусь на пятом курсе института.
- Ни хрена себе, бедный студент! – хмыкнул Хилков. Ему было трудно говорить, поэтому он часто сглатывал слюну и делал небольшие паузы между словами. – Я считал, что бедные студенты все больше на автобусах да трамваях ездят, да еще норовят бесплатно. А, оказывается, они теперь на машинах. У бедных студентов «жигуль» первой модели, а у богатых – девятка или даже иномарка. Так, что ли?
- Не будем обо мне, - перевел разговор на другую тему Третьяков. – К-как ты-то себя чувствуешь?
- Как говно в проруби! - грубо отрезал Хилков. – Как может себя чувствовать человек, поломанный от головы до пят?
Третьяков смутился и потупил глаза. Дверь палаты открылась и вошел Кулик в сопровождении лысоватого мужчины в белом халате.
- Вот, это лечащий врач, Сергей Александрович, - обратился Кулик к Третьякову, - а это…
- Третьяков. Илья, - Третьяков даже обрадовался, что таким образом прервался его разговор с Хилковым.
- Судя по тому, какие лекарства вы принесли, вы понимаете толк в медицине.
- Да, я с-студент-медик. И папа у меня врач. Х-хирург. Я бы хотел точно знать, что нужно пациенту и вообще, к-каково его состояние.
- Пройдемте в ординаторскую, там и поговорим, - доктор открыл дверь, пропуская вперед Третьякова, затем вышел сам.
Кулик пошел следом.
В тот же день, ближе к вечеру, пришли в больницу и Инна с Володей Карпецом. Он раньше не мог отлучиться с работы, а беременная Инна не решалась в такую погоду ходить одна так далеко.
У дверей палаты их встретил Кулик. Инна недовольно поморщилась – даже здесь нет покоя от этих дружков-приятелей. Липнут к Владилену, как мухи, к тому самому. Впрочем, сейчас ситуация была несколько иной. Кулик, по сути, стал добровольной нянькой-сиделкой при неходячем брате. Вот уж чего от него никак нельзя было ожидать.
- Ну, как он? – первым заговорил Володя.
- Спит пока. Ему же уколы такие делают…
- А что врач говорит?
- Нужно срочное переливание крови и плазмы. На все нужны деньги. Слава богу, сегодня приходил студентишка, который сбил Владика, принес лекарства, которые ему просто необходимы.
- Совесть, что ли, замучила? – удивилась Инна.
- Ага! По ночам стали кошмары сниться, - съязвил Володя. – А что еще сказал доктор?
- Сергей Александрович сказал, что Владу предстоит еще три-четыре операции и каждая может стоить до шестисот баксов. Здесь же даже марли и бинтов нет.
- Его бы надо в центральную городскую больницу перевести, - Инна глянула на мужа.
- Глухой номер, - снова заговорил Кулик. – Во-первых, он сейчас не транспортабелен. Во-вторых, я уже узнавал – там нужно платить даже за то, что он просто лежит. Здесь хоть это бесплатно.
- Опять деньги, - вздохнула Инна. – Еле наскребли, чтоб в квартире ремонт сделать, теперь, видимо, так быстро его закончить не удастся.
Она вдруг почувствовала слабость, оперлась на мужа, стала взглядом искать, где можно присесть.
- Что с тобой? – встревожился Володя.
- Ничего! Давай просто посидим немножко.
Они прошли несколько шагов и присели на банкетку. Инна прижалась к мужу, положила голову ему на плечо и прикрыла глаза.
- Схожу посмотрю, не проснулся ли Владик, - произнес Кулик и вскоре исчез за дверь палаты.

80.
      Сестры снова вызвали Антона в Днепропетровск. Первым делом он зашел в больницу проведать Владилена. Тот уже пришел в себя, хотя и лежал на растяжке с аппаратами Илизарова. Левая рука в гипсе, голова перевязана. Вокруг глаз уже сходящие черные круги. Кроме него, в палате было еще пятеро коек, рядом с которыми, на стульях, сидели родственники других больных
      - Как ты себя чувствуешь?
      - Уже лучше, - Владилен попытался улыбнуться, но на его лице отобразилась лишь гримаса боли.
      - Что врач говорит?
      - А что врач? Жить буду, спасибо ему за операцию. Он сделал все, что мог.
      - Какие-то лекарства нужны?
      - Это тебе лучше с Сергеем Александровичем переговорить.
      В палате был спертый воздух, пропитанный лекарственными препаратами. И Антон почувствовал, что, если он пробудет здесь еще хотя бы пару минут, его стошнит. Он поднялся.
      - Владик, я сейчас переговорю с врачом и вернусь.
      - Ладно, - если слышно произнес Владилен, прикрывая глаза.
      Его постоянно клонило ко сну. Сказывалась большая доза анестезии и болеутоляющих уколов, основанных на наркотиках.
      Побледневший в лице Антон вышел в коридор и первым делом подошел к дежурной сестре, попросил нашатыря.
      - А то, извините, голова кружится и подташнивает.
      - Понятно, присядьте, - медсестра помогла Антону сесть на стул, стоявший рядом. – Не упадете? Я сейчас за нашатырем схожу.
      - Постараюсь, - кивнул Антон, схватившись рукой за край стола.
      Через пару минут, после того, как сестра с помощью своей подруги, поводила у него под носом ваткой, смоченной нашатырным спиртом, Антону полегчало. Он открыл глаза.
      - Спасибо, девушки. Не подскажете, где мне можно найти Сергея Александровича?
      - Если он не на операции, то в ординаторской, ответила первая медсестра. – Прямо по коридору, четвертая дверь слева.
      Антону и в самом деле стало легче. Он встал, постоял немного, оценивая свою способность идти. Медсестры все это время также следили за ним.
      - Все нормально, - кивнул он им. – Еще раз спасибо.
      Он дошел до нужной двери, открыл ее. В ординаторской было два человека, оба в белых халатах. Один в очках, высокий, другой с широким, мясистым носом.
      - Можно войти?
      - Что вы хотели? – спросил носатый.
      - Мне нужен Сергей Александрович.
      - Сергей Александрович – это я. Подождите, пожалуйста, минутку за дверью.
      - Хорошо, - кивнул Антон, и вернулся в коридор.
      - Так мы договорились, коллега? – спросил высокий в очках.
      - Вы меня поймите, пятьсот гривен – не та сумма, ради которой я бы стал рисковать.
      - Ну, риска здесь никакого особенного нет. Пострадавший сейчас в таком состоянии, что подпишет любую бумагу. Но, учитывая ваши обстоятельства, я вам обещаю вторую часть, такую же, после того, как вы мне покажете подпись Хилкова на документе. Теперь договорились?
      Сергей Александрович для приличия посидел в раздумье около минуты. Наконец, кивнул головой.
      - Вот и отлично, - устало улыбнулся Третьяков-старший. – Правильно составленный документ моя сноха занесет вам в ближайшие дни. До свидания.
      Не пожимая руки хирургу, Третьяков-старший вышел из кабинета. Тут же дверь снова открылась и Антон снова спросил:
      - Можно войти, Сергей Александрович?
      - Входите! Что вы хотели?
      - Я брат Владилена Хилкова. И хочу с вами поговорить о его самочувствии.
      Доктор вздохнул и жестом указал на свободный стул.
      - Присаживайтесь.
      Когда Антон вернулся в палату, Владилен спал. Рядом с его койкой на стуле сидел незнакомый Антону молодой человек, внимательно осматривавший Владилена. В углу, у нижней спинки кровати, стояли костыли.
      - Простите, вы кто такой? – негромко, чтобы не разбудить брата, спросил Антон.
      - Вот, костыли ему притащил, еле нужный размер нашел. Я – Тимофей. Это я был с Владиком, когда все случилось. А вы, наверное, его брат из Москвы?
      - Он самый, - кивнул Антон. – Знаете что? Хорошо, что вы пришли. У меня к вам предложение. Пока Влад спит, не могли бы вы рассказать мне все, как это случилось?
      - Давайте, хотя я уже и следователю, и сестрам все рассказал.
      - Про следователя я ничего не могу сказать, но сестры были в таком шоке, что могли что-то упустить важное из вашего рассказа. Только, если вы не возражаете, я включу диктофон.
      - Зачем диктофон? – насторожился Тимофей.
      - Это нужно для меня. Я хочу, чтобы на суде ни одна деталь не ускользнула. А вы, кстати, там можете растеряться и что-то упустить.
      - Ну ладно, - после некоторого раздумья согласился Тимофей.
      Они уже были в длинном коридоре, нашли свободную скамейку вблизи окна, сели и Тимофей начал в очередной раз свой рассказ.
      Здоровье Владилена стало улучшаться. К счастью, вовремя привезли аппараты Илизарова. Теперь с большой долей вероятности можно утверждать, что кости на обеих ногах срастутся правильно.
      Впрочем, оптимизм родных не всегда помогает больному: на одной ноге кости стали срастаться неправильно, и их пришлось снова ломать. Зато после этого все было в порядке. А вскоре и гипс с руки сняли, хотя пальцы на этой руке, когда Владилен начинал ими двигать, вызывали острую боль. Задеты были нервные окончания.
      Наконец, он подробно пообщался с сестрами. Инна рассказала ему о том, что дело Владика ведет тот самый следователь, что когда-то преследовал его.
      - К тому же, как нам кажется, этот Хохлов стал выгораживать Третьякова, - добавила Катя.
      Антон тут же насторожился.
      - Да вы что! Его нужно срочно менять. Нужно писать заявление прокурору с требованием заменить следователя. И сообщить о своих предположениях.
      - Уже написали. Нам Могучий подсказал, как это сделать.
- Что за заявление? Копия у вас есть?
- Конечно, - ответила Инна и, немного порывшись в своем столе, вручила Антону исписанный почерком Владилена лист бумаги.
Забияка внимательно вчитывался в текст, написанный братом под диктовку:
«13.11. 1996 года меня сбила машина ВАЗ 2101, госномер М84-92 ЯА на ул. Космическая (водитель Третьяков И.Е.). По этому факту возбуждено уголовное дело № 632941 (следователь РОВД Хохлов С.И.). Следователь первый раз пришел ко мне 27.11.96 года. Он был вместе с водителем Третьяковым И.Е. В присутствии свидетеля происшествия Кулика Т.П. следователь начал уговаривать меня написать заявление о том, что я не имею претензий к водителю. Я отказался это сделать. После этого следователь Хохлов пообещал задвинуть дело в долгий ящик. Я считаю, что следователь вести мое дело не имеет права, я ему больше не доверяю. Прошу Вас открыть по моему делу надзорное производство и заменить следователя».
- Заявление Володя передал Могучему, уточнила Инна.
- Ну, и что сказал ваш Могучий?
- Сказал, что пусть пока этот Хохлов просто почешется. Если не поймет, будем действовать дальше.
      - А что прокурор?
      - Пока ничего! Говорит, заявление на рассмотрении.
      - Хорошо. Я пойду поговорю с этим Хохловым. Как говорится, по старой памяти. Может быть, что-то важное выясню.
      Антону в данном случае помогали другие фамилия и отчество, поэтому он по-прежнему сохранял инкогнито. Как ни странно, капитан сразу вспомнил Антона, когда же тот еще подарил ему недавно вышедшую свою книгу, детектив, Хохлов и вовсе расслабился.
      - О, я детективы люблю. Скажите, а как вы относитесь к Фридриху Незнанскому?
      - Если честно, я его практически не читал, но из того, что знаю, могу отметить хороший уровень.
      Далее он попросил Хохлова познакомить его с обстоятельствами дела и ходом следствия.
      - Ну, вы же понимаете, что знакомиться с делом могут только родственники пострадавшего или виновника ДТП.
      - Я понимаю, но вы же знаете, что я слежу за судьбой Хилкова еще с того времени, когда он баловался наркотой. Думаю, по старой памяти можно пойти мне навстречу?
      - Ну, хорошо. Но это только между нами.
      - Разумеется.
      Ознакомившись с делом, он узнал фамилию, имя и адрес Третьякова. И решил сегодня же пойти к нему познакомиться лично. А пока продолжил говорить о деле.
      - Станислав, когда дело будет передано в суд?
      - А почему вы решили, что оно уже должно быть передано в суд? – вопросом на вопрос ответил Хохлов.
      - Ну, как же, здесь все ясно. Есть виновник, есть пострадавший.
      - Это вам так кажется, что ясно. А дело сейчас затребовано на проверку к прокурору, и что будет в итоге, я не знаю.
      - Понятно! Но, тем не менее, желаю вам успехов в вашей нелегкой работе.
      - Спасибо, - улыбнулся Хохлов, пожимая на прощание руку Антона.
      Антон довольно быстро нашел общежитие, в котором проживал Илья Третьяков. Постучался в нужную комнату в надежде застать хозяина комнаты на месте. Ему и в самом деле повезло: оба, и Третьяков, и его жена Раиса были дома.
      - Здравствуйте. Я журналист киевской газеты, мне ваш адрес дал капитан Хохлов, - слукавил Антон, понимая, что в другом случае, его вряд ли впустили бы в комнату. – Я сейчас работаю над серией очерков о виновниках и жертвах ДТП. Мне важно, так сказать, выяснить их психологическое состояние.
      - Тогда вы пришли не по адресу, - довольно грубо, в своем стиле, произнесла Раиса.
      - Простите, - прервал ее Антон. – Вы, вероятно, жена Ильи? Но мне ваше мнение не столь важно. Я хотел бы услышать самого Илью.
      - Зато ему абсолютно не важны ваши вопросы, и он не будет  с вами общаться.
      Антон успел оценивающе посмотреть на высокого парня, сидевшего на стуле у приемника с опущенными вниз глазами. По всему было видно, что Третьяков-младший по-прежнему пребывал в шоке. С момента аварии он практически ни с кем не общался. Вместо него всегда говорила жена. Причем, довольно грубо.
      - А мне капитан Хохлов сказал, что ваш муж вполне говорящий человек, а не немой.
      - Что вам угодно? – слабым голосом наконец произнес Третьяков, поправив очки.
      - Мне хотелось бы услышать от вас, как вы себя ощущаете после этого происшествия?
      - Но папа все нужные препараты и лекарства привез, поэтому моя совесть…
      Однако Раиса прервала мужа на полуслове, загородив его своим невысоким, но упитанным телом.
      - Как вам не стыдно, беспокоить человека в таком состоянии? – начала было она.
      - Простите, в каком состоянии? Это, что ли, на него наехали, и он теперь в больнице лежит?
      - Да вы знаете, что этот парень обыкновенный наркоман?
      - Извините! Во-первых, он давно уже не наркоман. Во-вторых, к данному делу это никак не относится. Ваш муж наехал на совершенно трезвого человека, к тому же стоявшего на разделительной полосе и не мешавшего движению.
      Раисе надоело общаться с этим журналюгой. И она, не выходя из комнаты, открыла дверь в коридор и крикнула:
      - Вась! Зайди на минутку к нам.
      Тут же из двери соседней комнаты показалась фигура высокого, физически крепкого парня.
      - Вась, покажи, пожалуйста, вот этому журналисту, где здесь выход.
      Вася подошел к Антону и, слегка прикоснувшись к нему, произнес:
      - Пойдемте, не будем мешать семье.
      - Да нет, мне бы все-таки хотелось поговорить с Ильей.
      - Не будет он с вами говорить! – уже перешла на нервный крик Раиса. – Вася, я же тебя просила показать ему выход.
      Василий взял Антона за рукав, но тот высвободил руку и уже в резкой форме произнес:
      - Боюсь, что ему все-таки придется общаться, не со мной, так в суде. Да и со мной придется, поскольку пострадавший – мой родной брат. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваш муж не остался безнаказанным. Не умеешь водить – не садись за руль.
      Третьяковы опешили, Василий не знал, что ему делать. Антон же не стал дожидаться их реакции, развернулся, и, не прощаясь, вышел в коридор.
      Поняв, что дальше все будет идти уже вне зависимости от его действий, Антон вернулся в Москву, предупредив сестер, чтобы держали его в постоянном курсе событий.
      
81.
      Ольге позвонила из Душанбе Светлана. Поздравила с днем рождения. Поинтересовалась, как у нее дела.
      - Да у меня все нормально, Свет. Та скажи, как вы там хоть?
      - Ты же знаешь, девочки к Грише в Сочи уехали. А я тут с мамой и… - Светлана задумалась, но потом продолжила, - и с Юрием Юрьевичем.
      Ольга уже знала, что сестра живет с другим мужчиной, но то, что они жили с ним в открытую услышала впервые.
      - А как же Гриша?
      - А что Гриша? Мы же с ним давно уже развелись. Хоть он до сих пор и зовет меня к себе.
      - Поедешь?
      - Да нет, у меня теперь другие привязанности, - в голосе Светланы вдруг заиграли лукавые нотки. Это тут же уловила Ольга.
      - У тебя еще что-то произошло?
      - Ага! – улыбнулась Светлана. – Я сына родила от Юрия Юрьевича. Сашей назвали. Как-нибудь тебе фотокарточку вышлю.
      - Сына?! – Ольга даже вскрикнула от изумления. – А Гриша знает об этом?
      - Нет! Ни он, ни дочки. Я никак для себя не решу, нужно им сообщать об этом или нет.
      - Но они же все равно когда-нибудь узнают.
      - Когда-нибудь узнают, - согласившись, Светлана тяжело вздохнула, сделав паузу в разговоре.
      Эта новость была для Ольги совершенно неожиданной. Светлана старше ее на пять лет. А ее новому мужу и вовсе под шестьдесят. Хотя их чувство любви друг к другу не уступит и молодым.
      - А как твоя мама к Юрию Юрьевичу относится?
      - Ты знаешь, даже лучше, чем к Грише. Во-первых, Юрий Юрьевич интеллигентный мужчина, никогда себе не позволит сказать дурного или матерного слова не то, что при маме, но даже и при мне. А Гриша же, порою, по пьяни, даже гонял ее вокруг дома. Только дочки и могли его успокоить. А, во-вторых, он ведь моложе мамы всего-то на десять лет, и они с удовольствием общаются на разные темы… Послушай, Оля, я чего тебе звоню. Ты не знаешь, продается ли у вас такой препарат, как «Витафон»?
      - Понятия не имею. А что это такое?
      - О, это очень хорошее средство. Оно годится и от головной боли, и от зубной, и от различных опухолей помогает. Причем, самое удивительное, препарат российского производства. Тут один мне показали.
      - Тебе нужно это достать?
      - Да, только не один, а штук десять-пятнадцать.
      - Зачем тебе столько?
      - Понимаешь, я же сейчас с малышом сижу дома, работать не могу. А на этот «Витафон» у меня уже есть заказчики. Так что перепродам с выгодой.
      - А сколько он стоит, Свет?
      - Это ты у меня спрашиваешь? – засмеялась в трубку Светлана.
      - Ой, ну да. Я, конечно, узнаю. Но как тебе это передать?
      - Ты знаешь, через пять дней на симпозиум в Австрию поедет мой заместитель, Рашид. Кстати, узбек, не таджик. А узбеки, по крайней мере, те, что живут здесь, считаются поумнее таджиков. Так вот, он будет ехать через Москву. Я через него деньги тебе передам, ну, и еще каких-нибудь гостинцев. Ты уж купи мне, пожалуйста, за это время препарат. А когда он будет назад возвращаться, он снова позвонит тебе и заберет «Витафоны».
      - А на сколько он едет в Австрию?
      - Симпозиум продлится два дня.
      - Хорошо, я все сделаю, не волнуйся, Света. И, наверное, пора заканчивать, а то ты разоришься на этом звонке.
      - Да, давай прощаться. Ой, слушай, Оль, я тебе через Рашида и фотокарточки Сашуни передам.
      - Хорошо! Пока!
      Ольга повесила трубку. И тут же озадачилась Светланиной просьбой. Нашла эти самые «Витафоны». Купила пока их на свои деньги, чтобы потом не бегать. Прочитала инструкцию, и решила один приобрести и для себя лично.
      Через несколько дней ей позвонил незнакомый молодой человек. Представился Рашидом, передал привет от Светланы Витальевны. Договорились о встрече. Чтобы не искать какое-то отдельное место, Ольга предложила встретиться на вокзале за час до отъезда поезда в Вену. Рашид поразил ее своим интеллигентным видом, безупречным костюмом и хорошо подобранным галстуком. Он был очень вежлив с ней. Передал в конверте деньги и фотографии, а также две большие дыни. Увидев их, Ольга поняла, что ему пришлось с этими дынями полдня по Москве ездить.
      - Ой, извините, - беря в руки сетку с дынями, смущенно произнесла она.
      - Ничего, ничего, вы же не знали, что у меня для вас такой груз, - улыбнулся Рашид.
      На обратном пути Ольга передала Рашиду препараты и подарки для Светланы и маленького племянника.
      
82.
      Заботы о Владилене и беготня по милициям и прокуратурам настолько отвлекли Инну от собственного здоровья, что она даже забыла, что ей давно уже пришла пора рожать. Она перехаживала уже почти две недели. Даже забыла о последнем перед родами визите в женскую консультацию. Природа, однако, брала свое. И в один из вечеров Инна почувствовала, что плоду уже не терпится выйти наружу. Стали отходить воды. Она легла на кровать, обхватила живот руками и заохала.
      - Кажется, начинается, - испуганными глазами посмотрела она на Володю.
      Тот ведь за всеми этими делами тоже забыл, что жена была на сносях. И сейчас растерялся, стал звонить матери. Елена Васильевна тут же вызвала «скорую», а сама организовала Могучего, и тот на машине рванул к Владимиру. Но, подъехав к дому, они лишь увидели хвост отъезжающей «скорой помощи».
      - Это они! – закричала Елена Васильевна, хлопая Могучего по плечу. – Давай за ними, Петя.
      И в самом деле, именно в той «скорой» увезли в роддом Инну с Володей.
      Ее сначала хотели было определить в предродовую, но уже в приемном покое начались схватки. Из-за того, что роды начались не вовремя, Инна рожала тяжело, плод не совсем удачно повернулся внутри и пришлось помогать ей щипцами. Родилась девочка с высоким внутричерепным давлением. Тем не менее, других патологий обнаружено не было, хотя у Инны сразу поднялась температура, державшаяся два дня. Через день после того, как организм молодой мамы пришел в себя, ей впервые принесли дочку. Впервые Инна покормила маленькую грудью. В этот момент словно бы что-то перевернулось внутри у Инны. Мир стал объемнее, что ли, и более прекрасным. Если до рождения дочери Инне все время казалось, что в ее цветном мире не хватало какой-то одной краски, то теперь палитра жизни засверкала своим полноцветьем.
      Они с Володей не знали заранее, кто у них родится. Не хотели делать УЗИ, боясь каким-нибудь образом навредить плоду. Не хотели прежде времени покупать подгузники и распашонки – им кто-то сказал, что это плохая примета. Не думали, как назовут новорожденного. С другой стороны, пусть идет все своим чередом. Что предписано природой, то и случится. Поэтому, когда Володе сообщили, что у него родилась дочь, он сразу же засуетился, стал звонить матери, советоваться, что лучше купить для девочки. Елена Васильевна лишь улыбалась в ответ: она каким-то шестым чувством догадалась, что родится девочка, поэтому и стала заранее, в тайне от будущих родителей, покупать, вязать и шить именно девчачью одежонку. Могучий даже кроватку купил, но оставил ее пока в своей квартире.
      В роддом, забирать маму с дочкой, Могучий повез Володю и Елену Васильевну на своей машине, запретив Володе даже близко подходить в этот день к «Жигулям».
      - Отец в такой день должен сидеть рядом с женой и дочкой, а не крутить баранку, думая при этом, как бы никого не зацепить, и как бы тебя никто не зацепил.
      Володя и не спорил. Он был на седьмом небе от счастья.
      
83.
      Что-то непонятное стало происходить в  "Клубе предпринимателей". В одно не очень прекрасное утро Артамонов вдруг понял, что в деятельности его фирмы наступил какой-то кризис. Совсем недавно, когда они всем коллективом из почти тридцати человек отмечали наступление очередного (уже второго совместного) Нового года, Артамонов произносил оптимистические речи, рисовал будущее в розовых тонах, произносил тост "за сбычу мечт!", и вдруг, подписывая с главным бухгалтером годовой баланс, он увидел, что обороты фирмы уменьшились, хотя прибыль осталась на прошлогоднем уровне. И то за счет - журнала. Бухгалтерские курсы и школа юного менеджера уже не давали тех денег, что год назад. Оно и понятно – конкуренция возросла. А если прибыль не увеличивается, значит, в этом есть что-то негативное. И Артамонов задумался.
      - Саш, ты о чем задумался? – прервала его мысли главбух, положившая перед ним очередной документ для подписи.
      - О том, что плохо ты работать стала.
      - Не поняла! – опешила женщина.
      - Сколько мы налогов за прошлый год заплатили? Бешеную сумму отдали за просто так в бездонные закрома родины.
      - Ты предлагаешь не платить налоги вообще? – завелась главбух.
      - Я предлагаю платить их как можно меньше. А как это делать, ты сама должна соображать. Я за это тебе и плачу бабки.
      - Ну, знаешь ли! Я вообще не должна укрывать налоги, если на то пошло. Потому что, если нас на этом поймают, то сядем вместе, с той только разницей, что тебе будет кому передачи носить, а мне, вдове, некому. Если же ты сегодня не выспался или жена не удовлетворила, то срывай свое зло на ней, а не на мне.
      Артамонов мгновенно покрылся красными пятнами гнева. В такие минуты он почти не контролировал себя.
      - Ты на мою жену бочку не кати! Если тебе не нравится работать у меня, пошла на хер!
      - Значит, баланс ты сдашь без меня? – главбух постаралась взять себя в руки и говорить как можно спокойнее.
      - Да нет уж! Отработаешь, как и положено, две недели.
      Артамонов подписал все нужные бумаги и даже с какой-то брезгливостью отодвинул их от себя. Он стал понимать, что необходимо было что-то менять в его работе, от чего-то отказываться, если он не хотел потерять разом все. Но что менять? Он привык так работать. Он – тонкий психолог, знал, на какую струнку у человека нажать, чтобы тот выложил свои деньги, да еще и поблагодарил за это его, Артамонова.  Но то время, видимо, уже ушло безвозвратно, а по-другому, по-новому Артамонов работать пока не умел. Или, как сказали бы при Горбачеве, не перестроился. Вот только журнал приносит то, на что он и надеялся. Но одной прибыли от журнала вряд ли хватит, чтобы покрыть нехватку финансов: другие проекты нужно было поддерживать, платить себе хорошую зарплату, аренда, наконец, сжирает столько денег.
      И тут вдруг, неожиданно даже для самого себя,  Артамонов принял рискованное, но хорошо просчитанное решение. Завтра – день зарплаты, но журналюги, он почему-то мысленно именно так их и назвал, не получат ни шиша. С какой стати он будет им платить в ущерб другим? Да никуда они и не денутся – некуда им идти. Пару-тройку месяцев он их подержит на голодном пайке, а там, глядишь, и ситуация выправится.
      
84.
      К Антону подошел Шацкий с каким-то огромным талмудом в руках.
      - Ну, и книжищу вы откопали, Иван Митрофанович, - Антон смотрел на нее и покачивал головой.
      Довольный произведенным эффектом, Шацкий положил талмуд на стол перед главным редактором. Антон прочитал название: "Безопасность. Справочник".
      - Это откуда?
      - Антон Николаевич, я же работаю. А вы не цените этого.
      - Что значит, не ценю? – удивился Антон.
      - А то и значит! У нас зарплата  должна была быть еще вчера. И даже этого мизера, этой насмешки надо мной и моей семьей до сих пор нет.
      - Действительно! – спохватился Антон. – Спасибо, что напомнили. Я вообще привык, что зарплату выдают без напоминаний со стороны получателя. Но, возможно, Артамонов закрутился. Посидите, я сейчас узнаю.
      Антон вышел из комнаты, заглянул в открытый кабинет Артамонова. Он был пуст. Зашел к Лене-секретарше.
      - Лена, а где Артамонов?
      - Где-то на переговорах, - вздохнула та. – Он же мне особо не рассказывает, куда ездит. Говорит только, когда будет, да и то приблизительно.
      - Понятно! Я тебя попрошу, как только он появится, шепни мне.
      - Хорошо.
      Антон вышел из кабинета, но тут же вернулся.
      - Кстати, Лен, ответь мне, пожалуйста, на вопрос: вы уже зарплату получили?
      - Да, еще вчера.
      - Серьезно?
      - Конечно.
      - Здорово! Ну, ладно. Позови меня, когда он приедет.
      - Хорошо, хорошо.
      Антон вернулся к себе несколько озадаченный. Наконец, он поймал на себе вопросительный взгляд Шацкого.
      - Да. Нет пока Артамонова. Я попросил Лену, как только он приедет, мне сказать об этом… - после маленькой паузы Антон поднял глаза на Шацкого. – Однако вернемся к нашим баранам, Иван Митрофанович. Что это у вас за талмуд?
      - Я встречался на выставке по безопасности (не зря все-таки уговорил вас меня туда отправить) с генеральным директором информационно-аналитического агентства, выпускающего такой вот справочник. Он увидел журнал и сразу же пошел на контакт. Мы договорились о бартерной рекламе. Я не превысил свои полномочия?
      Антон с любопытством листал справочник, иногда задерживаясь на той или иной странице, одновременно продолжая слушать Шацкого.
      - Нет, нет. Все нормально. Этот справочник стоит того. К тому же, мы им тоже с удовольствием будем пользоваться.
      - Да! Так вот я ему сказал, чтобы они приготовили блок рекламы на четверть полосы уже в ближайший номер.
      - Правильно сказали.
      - Мы сможем заключить с ними годовой договор?
      - Конечно!
      - Мне оставить пока вам справочник?
      - Да, я посмотрю его.
      Зазвонил телефон. Антон снял трубку.
      - Алло!
      - Здравствуйте! Я бы мог поговорить с господином Забиякой?
      - Добрый день! Я вас слушаю.
      - Господин Забияка? А это беспокоит вас господин Бассараб, если не забыли такого.
      - Боже мой, Серега! Сколько лет, сколько зим. Ты как мой телефон узнал?
      - Домой позвонил. Не знаю, жена или дочка, но какая-то милая дама, судя по голосу, симпатичная блондинка, дала твой рабочий телефон.
      - Молодец, что позвонил. Рад тебя слышать. Но какими ветрами тебя занесло в Москву? Ты же…
      - Бизнес, друг мой, бизнес, - прервал его Бассараб. – Причем, бизнес в Москве Я в столице уже давно. Работаю на телевидении.
      - Мы сможем с тобой увидеться?
      - А зачем бы я тебе тогда звонил?
      - Где и когда?
      - Давай, как говорится, устроим встречу без галстуков в неформальной обстановке.
      - Ну, по поводу галстуков, так я их просто не ношу. А неформальная обстановка… Если только у меня дома. Заодно и по голосу определишь, какая из моих дам засветила мой рабочий телефон.
      В это время в комнату редакции заглянула секретарша Лена. Увидев, что Антон разговаривает по телефону, остановилась у двери и оперлась о косяк, ожидая окончания разговора. Антон увидел ее и кивнул. А Бассараб, тем временем, продолжал:
      - Нет, Антон, у меня другое предложение. Меня мой партнер пригласил вечером в бильярдный салон "Пирамида" в спорткомплексе ЦСКА у метро «Аэропорт». Знаешь?
      - Ну, найду.
      - Давай там в девять. Уверяю тебя, не пожалеешь. Идет?
      - По рукам!
      Антон положил трубку и сам себе улыбнулся. Он действительно был рад неожиданному звонку своего университетского однокашника, с которым три года жил в общежитии в одной комнате. Но вспомнил про Лену, и поднял на нее глаза.
      - Приехал Артамонов, - негромко произнесла она и сразу же вышла.
      - Спасибо, - кивнул Антон и поднялся.
      Он заглянул к Артамонову. Тот сидел за столом, обхватив голову руками, и внимательно читал лежавший перед ним документ.
      - Саша, можно?
      - А, Антон! Если честно, я занят. Мне нужно срочно ознакомиться с договором и подписать его.
      - Да у меня, собственно, только один вопрос.
      - Ну, давай, - вздохнул Артамонов, выпрямился и взял в правую руку карандаш.
      - Народ меня спрашивает, когда зарплата будет.
      Артамонов начал покрываться краской, что свидетельствовало о его раздражении, но ответил, на удивление, спокойно.
      - А никогда не будет.
      - Не понял? Это как?
      - А вот так! Не заработали вы.
      - Что значит, не заработали, - опешил Антон. - Я сейчас принесу свой рабочий журнал, в котором подробно записано все, что принесли в этом месяце наши рекламные агенты.
      - Да мне плевать на то, что у тебя записано в журнале! – Артамонов начал выходить из себя. – У меня одной аренды на девяносто миллионов. И вообще, Антон, у меня на самом деле цейтнот. Давай поговорим об этом завтра.
      - Да, но люди у меня сегодня спрашивают.
      - Ну, и пошли их на фиг. Скажи, что они не заработали ни шиша, поэтому ни шиша и не получат. Все! Лена! Меня здесь нет ни для кого, поняла?
      - Поняла, Александр Сергеевич.
      Лена глянула на Антона и развела руки в сторону. Дурацкая тактичность Антона победила его и на этот раз. Он вышел из кабинета Артамонова оплеванным, и не найдя, что ответить на его открытое хамство.
      Вечер был безусловно испорчен. Антон даже хотел было отказаться от похода в бильярдный салон, но не знал, как связаться с Бассарабом. Впрочем, решил Антон, возможно, это и к лучшему. Встреча со старым другом, наоборот, поможет развеяться и успокоиться.
      
85.
      Антону пришлось немного покружить вокруг здания, прежде чем он нашел нужный вход. В тридцати метрах от которого в отдельно стоящем двухэтажном здании современной постройки с зеркальными стеклами и располагался бильярдный салон "Пирамида". К его удивлению, это оказалось подвальное помещение, хотя и очень просторное и светлое. Но едва он поднялся на двухступенчатое крыльцо и открыл дверь, как навстречу к нему вышел коротко стриженый молодой человека в униформе одного из ЧОПов.
      - Здравствуйте, что вам угодно? – осведомился охранник.
      - Добрый вечер! Мне, собственно… у меня здесь назначена встреча, - немного смутился Антон.
      Он не ожидал, что бильярдный клуб так охраняется, а Сергея Бассараба, приехавшего из другого города, здесь вряд ли знают.
      - Как ваша фамилия? – спросил другой охранник.
      - Моя?
      - Да, ваша.
      - Забияка.
      Охранник посмотрел в список, лежавший перед ним на столе, провел по нему пальцем и посмотрел на Антона.
      - Антон Николаевич?
      - Так точно, - обрадованно кивнул головой Антон.
      - Проходите, пожалуйста. Там вас ждут.
      - А куда, собственно?..
      - Спускайтесь вниз по лестнице, а там спросите, кто вам нужен, - произнес охранник.
      - Спасибо! – поблагодарил Антон и пошел в указанном направлении.
      Войдя в большой игровой зал, Антон остановился. Зал был освещен не очень ярко, но над несколькими бильярдными столами горели лампы и довольно азартно играли.
      - Здравствуйте! Вы хотите поиграть?
      К Антону подошел невысокий, но крепкого телосложения маркер, лет сорока.
      - Да нет, вы знаете, мне здесь назначили встречу.
      - Антоха! – из дальнего угла раздался радостный возглас Бассараба. – Степаныч, это ко мне!
      Положив кий на стол, Сергей Бассараб, расцветший в радостной улыбке, быстро, едва не бегом направился к Антону. А тот, также улыбаясь, пошел к нему навстречу.
      Они обнялись, похлопывая друг друга по спине. Стояли так добрую минуту. Наконец, отпрянули друг от друга и какое-то время еще рассматривали один другого.
      - Я смотрю, ты растешь, Антоха, - хлопнув тыльной стороной ладони по маленькому животику Антона, хихикнул Бассараб.
      - А я тоже смотрю, куда это ты спрятал свою пышную шевелюру, - усмехнулся  Антон.
      - Да, ты знаешь, - Бассараб стал поглаживать свою лысеющую голову, - столько раз пытался своей головой стену прошибить, что волосам это вконец надоело, и они решили покинуть мою умную голову.
      Они засмеялись и хлопнули друг друга в ладоши.
      - Серега, ну мне тебя ждать или как? – позвал Бассараба его бильярдный напарник.
      - Погоди, Аркаша! Попей пока пивка, - отмахнулся Бассараб.
      Антону показался очень знакомым голос Аркаши, он близоруко прищурился и посмотрел вглубь зала. Действительно, это был он. Антон удивленно глянул на Сергея.
      - Послушай, Серега, это не…
      - Он самый, -  Бассараб понял, что имел в виду Антон. – Самый главный в стране массовик-затейник  Аркадий Клинцевич. Кстати, пойдем, я тебя с ним познакомлю.
      Пока они шли, Антон успел задать Бассарабу еще один вопрос.
      - Послушай, ты где работаешь, что за бизнес у тебя?
      - Я – директор и главный продюсер дирекции развлекательных программ ОРТ. Усек?
      - Не дурак. Значит, Клинцевич – твой подчиненный?
      - В некотором роде, - снова усмехнулся Бассараб.
      Они подошли к бильярдному столу, у которого стоял, потягивая пиво из кружки, Аркадий Клинцевич.
      - Извини, Аркаша. Однокашник мой, в одной комнате в общаге жили. Десять лет не виделись. Разреши тебе представить – Антон Забияка, главный редактор… Прости, какого журнала?
      - "Безопасный мир", - ответил Антон, пожимая руку Клинцевичу.
      - Ну, мы доигрывать будем, или как? – спросил Клинцевич, отставляя пустую кружку.
      - Подождешь с полчасика, Антон? Я надеру уши Аркаше, и мы с тобой уединимся.
      - Хорошо, - засмеялся Антон.
      - Ну, это мы посмотрим, кто кого надерет, - Клинцевич взял в руки кий и стал мелить кончик. – Пока я пять-два выигрываю.
      - Это чистая случайность, Аркаша, - Бассараб тоже взял в руки кий. – По-моему, моя очередь?
      - Твоя, твоя, - кивнул Клинцевич.
      Через пару минут к игравшим подошел молодой, лет тридцати, парень с короткой стрижкой, бычьей шеей и золотой цепью на ней. Антон лишь мельком взглянул на него и тут же оценил: типичный новый русский из анекдотов последнего времени.
      - Ну, господа, я смотрю, резня идет полным ходом, - произнес новый русский. – Это у кого уже пять шаров.
      - У меня, естественно! – как само собой разумеющееся, произнес Клинцевич. – Американка, моя любимая игра. Это только Бассараб думает, что он в ней сильнее меня.
      - Ладно, ладно, не говори гоп, - Бассараб, не разгибаясь, с удовольствием следил за тем, как один за другим два шара закатывались в разные лузы. – Ну, как, Аркаша? Слабо сразу по два шара закатывать?
      - Это тебе подошедший Кузьмин помог.
      - Ну да, ну да! Это я сказал под руку, - засмеялся "новый русский" Кузьмин, который оказался хозяином этого клуба.
      Игра продолжалась еще минут двадцать. Антон все это время стоял рядом, что, впрочем, не мешало ему рассматривать большой зал и соседние столы. Постепенно, узнав, кто играет за этим столом, сюда стали подходить посетители салона.
      Наконец, Клинцевич загнал победный шар в лузу и от удовольствия крякнул и выгнулся, вскинув победно вверх руку с кием.
      - Ну что, еще партеечку, Серега?
      - Нет, я пас, - вытирая платочком вспотевшее лицо и лоб, ответил Бассараб. – Поиграй, вон, с Гришей, - кивнул он на Кузьмина. – Дай мне с другом-то встретиться.
      - Давай, давай, - махнул рукой Клинцевич и снова стал мелить кий.
      Маркер вернул все шары на стол, взял в руки деревянный треугольник и начал составлять пирамиду.
      - Гриша, мы пойдем посидим в кабинку?
      - Да, конечно, - кивнул Кузьмин и глянул в сторону буфета. – Света, - позвал он официантку, - обслужи наших гостей. За счет заведения.
      - Пойдем, Антоха, - обнял Антона за плечо Бассараб.
      Они долго беседовали, перемежая разговор красным вином и закусками. Бассараб рассказал, что они с Клинцевичем сейчас готовят очередную передачу, а заодно, и в качестве организаторов турнира эстрадных, теле- и кинозвезд. Ведь Аркадий является одним из вице-президентов Федерации бильярдного спорта.
      - Вот такой у меня бизнес, Антон.
      - Как ты на телевидение-то попал?
      - О-о! Долгая история… Ну, в общем, считай, что по распределению.
      - Ну, ты даешь!
      - А ты думал! Десять раз отказывался от предлагавшихся мне мест трудоустройства. Наконец, на одиннадцатый раз сделали такое предложение, от которого трудно было отказаться. Как раз на телевидение. Ну, а у тебя как дела? Я вижу, ты тоже в люди выбился.
      - Да, если можно так сказать.
      - Я тебя не совсем понимаю, - Бассараб снова пригубил бокал, отставил его в сторону и взял бутерброд с семгой.
      Антон рассказал ему о последних событиях, о словах Артамонова. Бассараб внимательно слушал, листая журнал, который ему в самом начале вручил Антон.
      - Слушай, приятель, я тебе вот что скажу.
      Бассараб отложил в сторону журнал и начал отодвигать тарелки, но в этот момент в кабинку вошла официантка и стала убирать пустую посуду на поднос.
      - Десерт, мороженое будете?
      - От кусочка торта я бы не отказался, а, Антон?
      - Я бы тоже, - согласился Антон.
      - Тогда два кусочка торта и два чая с лимоном, - попросил Бассараб.
      - Да, так вот, - когда ушла официантка, продолжил Сергей. – Таких крутых учить надо. Я тебе посоветую по старой дружбе. Журнал у тебя нормальный. Зарегистрируй свою фирму, переоформи журнал на себя и - гуляй, Вася.
      - Да, но чтобы зарегистрировать фирму (у меня уже есть такой опыт), нужно, по крайней мере, два учредителя и уставный фонд. И потом, честно говоря, я уже и сам подумывал об этом. 
      - Антон, мы с тобой сколько лет друг друга знаем?
      - Много, - улыбнулся Антон.
      - То-то и оно. Вот тебе все мои телефоны, - Бассараб вынул из кармана визитку и дописал на ней домашний и мобильный телефоны. – Давай сделаем так. Готовь устав и учредительный договор. Ты будешь учредителем как физическое лицо, а я войду, как юридическое.
      - А у тебя есть и фирма?
      - У меня все есть, Антон. Как говорится, хочешь жить, умей вертеться. Так вот, когда будет устав готов, подъедешь ко мне, я тебе поставлю печать. Внесу в уставный фонд минимальную сумму, а ты со своей стороны свое ноу-хау. И, как говорится, флаг тебе в руки. О моих деньгах можешь не думать. Я же не кредит тебе выдаю. Поверь, я делаю это от чистого сердца.
      - Спасибо! – Антон искренне поблагодарил и пожал руку Бассарабу. – Да, Серега, все забываю тебя спросить, ты как за Москву-то зацепился? Ты же, как я помню, из-под Киева?
      - Места нужно знать, где невесты-москвички живут, - ухмыльнулся Бассараб.
      В это время в кабинку одновременно вошли официантка с подносом и Аркадий Клинцевич.
      - Я вам не помешаю?
      - Ну что ты, Аркаша, присаживайся. Кто выиграл?
      - Ты представляешь, этот  Гриша совсем не умеет поддаваться.
      - Что ты хочешь, Аркаша. Он еще слишком молод и не научился пока уважать седину в чужих волосах.
      Все трое засмеялись.
      - Светочка, принесите мне что-нибудь, - попросил Клинцевич.
      
86.
      К сожалению, Антон переоценил свои силы. Финансовые механизмы Третьякова-старшего уже были запущены. Прокурор не нашел оснований для замены следователя (к тому же, при личной беседе Хохлов сообщил ему, что Хилков – наркоман). Хохлов же и вовсе закрыл дело, сославшись на досудебное примирение сторон.
      - Какое примирение? – поражались наглости следователя Володя с Катей.
      - Обыкновенное, - пожал плечами Хохлов. – Вот, пожалуйста, можете ознакомиться с копией документа собственноручно подписанного Хилковым Владиленом Алексеевичем о том, что он отказывается от претензий к Третьякову Илье Евгеньевичу в связи с тем, что последний оплатил его лечение и за свой счет приобретал все необходимые препараты и медикаменты.
      Володя взял в руки бумагу и стал читать. Он не понимал, как это могло произойти. Посмотрел на подпись. К сожалению, он не знал почерк Владилена и поэтому протянул бумагу Кате с вопросом.
      - Влад писал?
      Катя взглянула и тут же покачала головой.
      - Это не его почерк.
      - Разумеется, не его, - согласился Хохлов. – Как вы себе представляете пишущего человека, у которого рука в гипсе.
      - Значит, и документ недействительный, - произнес Володя.
      - Это ничего не значит, молодой человек, - сурово посмотрел на Володю капитан. – Документ составлен юристом, а вот подпись Хилков поставил уже собственноручно, причем, в присутствии двух нейтральных свидетелей – лечащего врача и медсестры.
      Володя с Катей, словно оплеванные, покинули здание милиции. Они вышли на улицу и долго стояли, молча глотая воздух.
      - Как же так можно, Володя? Это же неправильно. Тот, кто сбил Владика, сейчас ходит, бегает, наверное, веселится, а мой брат лежит, прикованный к постели.
      - Я сейчас поеду к Владу и постараюсь узнать, действительно он подписал эту бумажку, или это липа.
      Владилен уже почти два месяца находился в больнице. В принципе, состояние его улучшилось, он уже гулял по коридорам на костылях. На улицу, правда, выходил только в сопровождении кого-нибудь – либо постоянно навещавшего друга Тимофея, либо Володи, либо Кати. Однажды даже Володя на машине привез Инну с дочкой. Владилен был очень доволен. Даже прослезился от радости. И боялся смотреть в лицо крошечного создания, третьей своей племянницы.
      Володя приехал к Владу расстроенный. Все пытался узнать, подписывал ли тот отказ от судебного преследования Третьякова.
      - Ничего я не подписывал, - настаивал Владилен. – Ты что, хочешь сказать, что никакого суда не будет, и человек, который сделал меня на всю жизнь инвалидом, ни в чем не виновен?
      - В том-то и дело, что я лично держал в руках… как это, мировое соглашение, что ли, где ты отказываешься от всех претензий к Третьякову.
      Лицо у Владилена вытянулось. Он сел в кровати, свесив ноги на пол, уставился в пол и здоровой рукой чесал затылок. Володя сидел рядом на стуле и тоже молчал. Он понимал, что Владилен что-то пытается вспомнить.
      - Да ты забыл, Влад, - вдруг включился в беседу один из соседей по палате, тоже с загипсованной ногой. – Где-то недели две назад к тебе же подходил Сергей Александрович и просил какую-то бумажку подписать. Что-то про пенсию тебе при этом сказал.
      - А, да! – вспомнил, наконец, Владилен. – Только он не про пенсию говорил, а сказал, что нужно подписать некий документ, без которого нельзя будет оформить инвалидность.
      Хирург выполнил просьбу Третьякова-старшего, сдобренную целой тысячью гривен. Впрочем, к нему, как к лечащему врачу, претензий не могло быть никаких. Он делал все, что было в его силах и Владилена уже можно было готовить к выписке.
      После этого все стало ясно и Карпецу. Наверное, этот документ и показывал ему в милиции капитан Хохлов. Делать было нечего.
      Как всегда, истиной в последней инстанции для Володи был Могучий. К нему он сейчас и поехал в офис. Рассказал обо всем, что сегодня узнал. Могучий слушал и качал головой.
      - Подонки! Взяточники сраные. Что менты, что прокуроры, что врачи… Ты говоришь, он пару раз своего братца-наркомана отмазывал от срока?
      - Это нам известно, что пару раз. А там, кто его знает.
      - Вот что, Вовик, я тебе могу сказать. Мне эта история уже надоела. Поверь мне, у меня хватит связей и контактов, чтобы этот капитан никогда не стал майором. И даже более того, чтобы его поперли из органов, как дискредитировавшего звание офицера милиции. Кто там у нас сейчас возглавляет службу собственной безопасности УВД? – Могучий вытащил из среднего ящика своего стола внутренний телефонный справочник УВД  и стал его листать, ища нужную страницу.
      Узнав от Кати о таком повороте дела, Антон уже из Москвы позвонил Хохлову.
      - Станислав, вы совершенно напрасно повесили на Хилкова старые грехи. Они в данном деле совершенно ни при чем, и вы об этом знаете лучше, чем кто бы то ни было. Но имейте в виду, я сделаю все, чтобы доказать, что вы покрываете своего брата-наркомана, который, кстати, и пристрастил Владилена к наркотикам. И если тебя это каким-то образом не коснется, то уж брата твоего, Дениса, я точно посажу за распространение наркотиков. Так что сам решай, кто тебе дороже: брат, или этот слепой водила.
      Хохлов от злости даже ручку сломал, которую при разговоре с Антоном вертел в руках.
      Впрочем, Антон понимал, что ему, из далекой Москвы, столицы теперь уже даже другого государства, вряд ли что-то удастся сделать более солидного, чем просто высказать капитану свое негодование. Зато у Петра Могучего и возможностей и аргументов было гораздо больше.
      Когда Владилена выписали, Елена Васильевна, через областную администрацию смогла выбить для него путевку в санаторий под Павлоградом, всего в какой-то сотне километров от Днепропетровска, славившимся своими лечебными грязями. Грязи и в самом деле Владилену помогли – он хотя бы смог ходить с помощью трости, выбросив, наконец-то опостылевшие ему костыли.
      
87.
      Девочка у Инны росла здоровенькой и крепкой – ростом пошла в папу (для девочки родиться с ростом 53 сантиметра – можно сказать – достижение немалое), лицом и комплекцией в маму (круглолицая и розовощекая). Молодые родители души не чаяли в Насте, как назвали девочку. Причем, Володя возился с дочерью не меньше, чем Инна. Она даже подмывать ребенка без мужа не решалась, боялась уронить. А уж привилегию купать девочку в ванне Володя сразу присвоил себе. Инна могла лишь наблюдать за этим процессом. Правда, гулять приходилось чаще всего одной Инне. Володе приходилось работать больше, иногда даже подменяя напарника.
      Инна часто прогуливалась с коляской вокруг окрестных домов. И уже неоднократно замечала, как тем же маршрутом курсировала еще одна молодая мама, причем, почти с такой же коляской, как и у Инны. Только цвет был другой – у Инны бежевый с розовым отливом, у ее спутницы ярко-алая. Разумеется, рано или поздно должно было состояться их знакомство. Причем, первой инициативу проявила не Инна.
      - Судя по цвету, у вас тоже девочка?
      Инну сзади догнала среднего роста с рыжими волосами до плеч и челкой на лбу, довольно-таки ухоженная девушка чуть постарше по возрасту Инны. Инна от неожиданности даже вздрогнула.
      - Девочка, - кивнула Инна.
      - Сколько вашей?
      - Через неделю три месяца будет.
      - А моей – полтора. Раз уж так вышло, давайте познакомимся, что ли. Меня Верой зовут.
      - А я Инна.
      - Довольно редкое имя.
      - Да, зато у дочки, наверное, самое популярное – Настя. Мы когда имя придумывали, выбирали, что нам нравится, и только потом сообразили, что сейчас чуть ли не каждую третью Настей называют.
      - А мы свою Аллой назвали. В честь моей бабушки. Между прочим, одна из немногих женщин, совершившей воздушный таран во время войны. За что и стала посмертно Героем Советского Союза.
      - Ух, ты! – покачала головой Инна.
      Они разговорились. Собираясь домой, кормить дочек, сразу договорились, когда выйдут в следующий раз. Вдвоем же гулять веселее. А больше таких маленьких детей в ближайших окрестностях и не наблюдалось.
      По выходным к ним иногда присоединялись мужья. И гуляли уже вшестером. Правда, все равно делились – мужчины шли вместе, чуть поотстав, женщины впереди. Мужья тоже познакомились.
      - Анатолий Даниленко, - представился Верин муж, кивая Инне и протягивая руку Володе.
      - Карпец. Владимир.
      Анатолий оказался начинающим предпринимателем: совершенно случайно его дядя встретился со своим бывшим школьным однокашником Федором Крупиным, оказавшимся теперь неожиданно для себя россиянином. Жил в подмосковных Мытищах, возглавлял представительство крупной швейцарской фармакологической фирмы «Кор». Дядя Анатолия не имел своих детей и потому везде, где можно, таскал с собой племянника. Встреча с однокашником завершилась в ресторане. Когда разговор зашел о том, кто чем занимается, однокашник дал визитку дяде, а тот, ухтыкнув в удивлении, кивнул на Анатолия.
      - Племяш мой как раз собрался аптечный киоск открывать. Вот, ищем банк, где бы можно взять кредит.
      - А зачем вам в долговое ярмо влезать, Яша? Я ведь и приехал в Днепропетровск, чтобы открыть здесь филиал нашего представительства. Если у твоего племяша есть способности и желание…
      - У меня большое желание, - Анатолий с полуслова понял, к чему ведет Крупин, и тот оценил такую понятливость.
      - Тогда особых проблем не вижу. Давай встретимся в более деловой обстановке, я тебя введу в курс дела, зарегистрируем филиал, снимем офис и, как говорится, вперед и с песней… Да, только дядю не забудь как-нибудь отблагодарить.
      - Да уж не забуду, - улыбнулся Анатолий, позволив дяде потрепать себя по волосам.
      Крутиться первое время приходилось не хуже той белки, что в колесе. Но было за что. Прошло всего полгода, а Анатолий уже нашел трех постоянных клиентов-заказчиков. Уставал сильно, но по воскресеньям, все же, ходил гулять с женой и дочкой.
      - А ты чем занимаешься? – спросил он у Володи.
      - А я? – Володя немного стушевался. – В ресторане «Зустрич» официантом. Ну, и так, еще кое-что делаю.
      - Понятно, - кивнул Анатолий.
      
88.
      Как гром среди ясного неба на администрацию Днепропетровской области обрушилось известие об аресте премьер-министра Украины Павла Лазаренко, обвиненного в коррупции и присвоении крупных денежных сумм. А тут и из Америки пришел запрос на Лазаренко, которого американцы обвиняли в отмывании нечистых денег. В областной администрации сразу начались чистки особо приближенных в свое время к Лазаренко сотрудников. Здесь не должно было оставаться даже намеков на нечистоплотность бывшего областного головы. В число пострадавших попала и Елена Васильевна Карпец, которая, как было известно всем, в свое время, была доверенным лицом Лазаренко.
      Елена Васильевна была в шоке от такого удара, но Могучий успокоил ее тем, что напомнил:
      - Скажи спасибо, что я тебя в свое время не отпустил вслед за Пашей в Киев, хотя он тебя туда и звал. Я тебя предупреждал о его нечистоплотности?
      - Предупреждал, - согласилась Елена Васильевна. – Но я же думала, что слова твои являются просто словами.
      - Нет, милая моя, в той конторе, где я раньше работал, компромат собирался практически на каждого высокопоставленного управленца. И если я тебе что-то говорил, значит, мои слова зиждились на каких-то фактах. Так что, Леночка, скажи спасибо, что ты отделалась лишь увольнением. Как говорится, легким испугом. Насколько я знаю, последовавших за Пашей днепропетровцев уже таскают по судам, а кого и под арест посадили.
      - Да, но куда я теперь пойду работать? Кто меня возьмет с таким пятном в трудовой биографии?
      - А зачем тебе куда-то идти. Сиди дома, хозяйничай. Внучку нянчь. Я думаю, Володя с Инной только рады будут твоей помощи.
      - Не хочу я нянчить. Я со скуки умру, если каждый день только и делать, что стирать пеленки, да обед готовить. Я еще молодая женщина и полная сил. Могу, между прочим, до сих пор пользу приносить какой-нибудь организации. С моим-то опытом.
      - Ну, тогда и нечего раздумывать. Мне тоже в моем «Петале» опытные кадровики нужны.
      Елена Васильевна посмотрела Могучему в глаза, улыбнулась, положила ему руки на плечо, прикоснулась губами к его губам и едва не всплакнула.
      - Спасибо, дорогой. Как я счастлива, что мы с тобой когда-то встретились.
      - А ты думаешь, я не благодарю судьбу за нашу встречу?
      
89.
      Антон загорелся идеей. В любом случае, даже если Артамонов одумается, собственная фирма не помешает. В жизни ведь всякое бывает. Работа над очередным номером продолжалась, хотя коллектив работал уже и не с той самоотдачей. Оно и понятно – работать без денег даже при социализме не очень-то и хотелось.
      Артамонов же продолжал гнуть свою линию. По поводу зарплаты даже говорить не хотел. Когда же видел, что к нему направлялся Антон, вставал и закрывал дверь в кабинет, предупредив Лену, что он сильно занят.
      Антон занимался регистрацией собственной фирмы – закрытого акционерного общества с двумя учредителями – физическим и юридическим. Работа нехитрая, но долгая. Антон решил и на этот раз обойтись собственными силами при регистрации. Съездил к Бассарабу, чтобы тот поставил на Уставе и Учредительном договоре свою печать. В регистрационной палате он просидел в очереди четыре часа, но сдал документы. В течение трех недель надеялся получить свидетельство о регистрации. А затем на свою фирму он перерегистрирует журнал под новым названием. И всё! Можно будет начинать новую жизнь.
      Пока он решил никого не посвящать в свои планы. Пусть люди работают. Когда придет время, он всех их соберет и все расскажет. Кто захочет – пойдет с ним, кто не захочет – скатертью дорога. Антон очень хорошо усвоил главный лозунг эпохи, в которой сейчас жила Россия – надейся только на свои силы, целеустремленно добивайся намеченной цели и все у тебя получится. Пусть и не сразу.
      Одновременно Антон закончил писать свой роман. Перечитал его внимательно, кое-где поправил, кое-что изменил. Усадил рядом с собой в кресло Ольгу, та вязала свитер и слушала, изредка бросая какие-то критические реплики. Если они нравились Антону, он прислушивался к ним, если не нравились – пропускал мимо ушей.
      Наконец, была поставлена последняя точка, и Антон твердо решил отнести рукопись в издательство. Мало ли! Время сейчас немного успокоилось, возможно, снова начнут издавать и такие произведения, на которых и держится несколько веков вся русская литература.
      Через месяц на руках у Антона было свидетельство о регистрации ЗАО "Росич" и открыт счет в банке. Артамонов по-прежнему считал, что журнал работает в убыток и, соответственно, на зарплату себе коллектив не заработал. Антон решил серьезно поговорить с Артамоновым. И чем быстрее, тем лучше. Иначе люди начнут разбегаться и собрать их потом снова вместе будет гораздо сложнее.
      
90.
      Нечасто Забияки всей семьей выходили на прогулку. То времени не хватало, то Антон на работе уставал так, что не до прогулок. Хотелось лежать на диване и ничего не делать. Но в эту субботу Антон принял решение пойти в лес. Благо, он был всего в получасе ходьбы от их дома. Ольга с Катей, естественно, обрадовались. Они любили прогулки по лесу, где и дышалось легче, и, как писал поэт, "не слышно шума городского". Просто у Антона настроение было такое – игриво-боевое. Позавчера на работе он собрал свою команду и посоветовался с ней о дальнейшей судьбе и журнала, и самих людей. Антон предложил выдвинуть перед Артамоновым ультиматум: или он, Артамонов, думает о сотрудниках редакции, срочно возвращает долги по зарплате, или он думает только о своем кармане, и тогда редакция вправе принимать свое решение.
      Разговор Антона с Артамоновым был сложным и скорее напоминал диалог двух глухих. Причем, самое интересное зрелище ждало Антона, когда он вошел в кабинет. Там сам Артамонов мерился животом со своим заместителем, таким же толстым и бородатым, как и директор. Судя по обоюдному их смеху, примерка закончилась боевой ничьей. В таком вот радужном настроении Артамонов и встретил Антона. Но тот не стал делать вступительных речей, а спросил напрямую:
      - Скажи мне, Саша, у нас есть перспектива дальнейшей совместной работы?
      - Конечно, - Артамонов по-хозяйски развалился в своем кресле и улыбался, глядя на Антона. – За последний месяц ситуация начала выправляться и, я думаю, возможно уже в июне вы снова начнете приносить мне прибыль.
      - Ты серьезно, что ли? – хмыкнул Антон.
      - Еще как!
      - Александр Сергеевич, я, конечно, еще не такой крутой бизнесмен, как вы, но совсем за лоха меня держать-то не нужно. Вся реклама ведь проходит через меня, как и все производство, и я прекрасно знаю, сколько мы заработали, и сколько потратили. У нас все эти три месяца, которые мы сидим без зарплаты, была хорошая прибыль.
      - А ты не учитываешь, что мне нужно платить аренду за это огромное помещение, платить налоги и другие выплаты? – Артамонов начал багроветь, что говорило о том, что его этот разговор начал выводить из себя.
      - То есть, вы хотите сказать, что вы все свои расходы повесили на редакцию, которая занимает совсем небольшую комнату?
      - Ага!
      - Но нас не устраивает такая перспектива.
      - Это ваши проблемы.
      - Но мы хотим их сделать общими и для этого составили следующий договор.
      - Ну-ка, ну-ка? – Артамонов переглянулся со своим замом.
      - Значит так! - Антон, чтобы ничего не упустить, положил перед собой заранее составленный текст. -  Прибыль, которую получает журнал, должна распределяться следующим образом: 1. Оплата стоимости всех работ. 2. Уплата всех налогов. 3. Оплата аренды в пропорции с другими проектами "Клуба предпринимателей" и в соответствии с занимаемым помещением. 4. Полный расчет по зарплате с сотрудниками редакции.  5. Необходимые производственные затраты (например, покупка оргтехники, новых компьютерных программ и тому подобное). 6. Оставшаяся сумма чистой прибыли делится в пропорции 50х50, то есть 50 процентов идут на дивиденды тебе, как учредителю, 50 – в накопительный фонд журнала. Как говорится на черный день. Если наши условия принимаются, мы с удовольствием работаем дальше, если нет, то… - Антон развел руками.
      - Ну что ж, вполне разумные требования. Можно взглянуть?
      Артамонов протянул руку к листку с требованиями и Антон молча придвинул лист к нему. Артамонов, нацепив на нос очки, еще раз глазами пробежал по строчкам, передал лист заму и посмотрел на Антона.
      - Вполне разумные требования, - повторил Артамонов, неожиданно для Антона. – Только с одной поправочкой.
      - Какой?
      - Нужно шестой пункт поменять местами с четвертым.
      - Вы серьезно?
      - Вполне!
      - То есть, вы хотите сказать, что пока вы свои дивиденды не получите, сотрудникам зарплату платить не будете?
      - Совершенно верно.
      Антон поначалу даже опешил.
      - Саш, ты извини, но времена рабства и полных идиотов уже давно в прошлом. Бесплатно на тебя никто пахать не будет.
      - Ну, есть еще один вариант, - неожиданно произнес заместитель.
      - Какой?
      - Выкупай у нас журнал. Учитывая твои заслуги в его становлении и раскрутке, мы много не попросим. Всего две тысячи долларов и журнал полностью ваш. Идет?
      - Не идет.
      - Отказываешься выкупать? – уже спросил Артамонов.
      - Да. Зачем? У меня есть еще один вариант.
      - Какой?
      - А вот этого я тебе пока не скажу.
      Зазвонил телефон. Артамонов снял трубку. Антон не стал дожидаться конца его переговоров и вышел.
      - На том мы с ним и расстались, - Антон закончил рассказывать всю эту историю жене.
      Они не спеша шли по лесной тропинке, разгребая носками ботинок слой прошлогодней листвы. Егорка смотрел на родителей, а потом и сам стал разгребать листву. Люба убежала вперед, прячась от родителей за деревьями. И вдруг закричала:
      - Мама, пап, смотрите, белка на ветке сидит.
      - Ну, и какие твои следующие шаги? – Ольга пыталась вглядеться в то дерево, на которое указывала дочь.
      - А мы уже с коллективом все решили. Я же еще несколько месяцев назад зарегистрировал свою новую фирму, счет в банке у Типчука открыт. Перерегистрирую журнал, напишу письмо в Агентство подписки, чтобы деньги за подписку перечисляли на мой счет. И все! Как говорится, вперед и с песней.
      - А как же Артамонов?
      - А вот теперь мне на него плевать. Знаешь, я понял одну простую истину наших дней. Это раньше, при советской власти пели: "Раньше думай о Родине, а потом о себе". Теперь, в первую очередь, нужно думать о себе, а потом уже о других. Во всяком случае, бывший комсомольский деятель Артамонов поступает именно так.
      Они снова немного помолчали. Ольга взяла Антона под руку.
      - Знаешь, Антоша, почему-то ты мне напоминаешь гвоздь.
      - Чего? – не понял Антон.
      - Да, самый обыкновенный железный гвоздь. Многоразового использования.
      - Ага, как в том стихотворении: "Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей"?
      - Нет, нет, Антон, я не в том смысле. Я имею в виду, что тебя, как гвоздь, сначала один человек забьет по самую шляпку, затем другой выдернет, постучит молоточком, выровняет и опять засаживает в доску.
      - Да, только нужно иметь в виду, что иногда гвоздю, чтобы больше не высовывался, откусывают эту самую шляпку.
      - Согласна, но в таком случае гвоздь становится обоюдоострым.
      Антон удивленно посмотрел на Ольгу со стороны и ухмыльнулся.
      - Ну, ты и развела здесь "железную" философию. Иногда ты меня поражаешь своими рассуждениями. Если перевести на нормальный язык "обоюдоострость" гвоздя без шляпки, то получается – заговор.
      - А что, разве я не права?
      - Не знаю, не знаю, все может быть. По крайней мере, в словосочетании "заговор гвоздя" что-то есть. Ты не находишь? 

***
      Для Антона Забияки и всего его многочисленного семейства закончилась эпоха разлома. Начиналась эпоха преодоления.

      
      
Часть вторая.
ПРЕОДОЛЕНИЕ
1.
      Инна заканчивала университет. Академический отпуск решила не брать – училась ведь по вечерам, днем же возилась с дочкой. На вечер Володе сцеживала молоко в бутылочку. Им было тяжело, но они ни разу не пожаловались. Даже друг другу. Разумеется, по мере возможностей и Елена Васильевна помогала, особенно по хозяйству. После перехода к Могучему, она могла больше позволять себе и в одежде, и в продуктах. Часть перепадала и детям. И Инна не отказывалась от помощи свекрови. Рождение дочери-внучки окончательно примирило их. Они иногда даже вели долгие задушевные беседы. Володя в душе этому только радовался, но вслух ничего не говорил, словно боялся сглазить.
      Незаметно как-то Карпецы сдружились и с семьей Даниленко. Тем же было еще труднее – ни у Веры, ни у Анатолия не было под боком родителей. Приходилось крутиться вдвоем. А молодой, еще не вставший на ноги бизнес требовал немалых усилий. А поскольку они вдвоем взвалили на себя такой груз, то и долго наслаждаться, если конечно, это можно так назвать, декретным отпуском Вере было не с руки. Год они еще как-то обходились. Потом же, когда была острая необходимость, Вере приходилось также ездить на работу, чтобы помочь мужу. В такие дни Вера приходила к Инне и просила ее пару-тройку часов присмотреть за Аллой, которая, к счастью, была довольно-таки спокойной девочкой. Инна соглашалась. Даниленки предлагали деньги, но Инна сразу поставила условие: если они будут настаивать на оплате, она просто откажется от этого. На том и остановились.
      Впрочем, и самой Инне надоело сидеть дома. Ее деятельной натуре не хватало размаха. Поговорив с Володей и Еленой Васильевной, они решили отдать Настю в ясли, когда ей исполнится два года. Сама же Инна вернется в свое родное КРУ.
      Володя по-прежнему работал в ресторане «Зустрич», однако уже не официантом. Разглядев в нем некую коммерческую жилку и пробивной талант, директор перевел его на освободившуюся должность снабженца:  Володя ездил на своих «Жигулях» ранним утром на рынки за покупками. Разумеется, не о таком карьерном росте он мечтал, но пока ребенок маленький от добра добра искать не следовало.
      Но однажды ему позвонил Анатолий Даниленко и предложил перейти к нему на фирму.
      - Понимаешь, Вова, мне нужен и водитель, и снабженец, которому я мог бы доверять. Других таких людей у меня пока нет, а тебя я уже знаю, мне кажется, довольно неплохо.
      Володя был озадачен и удивлен одновременно. Не сразу решился, что ответить. Потом все же спросил:
      - Толя, мне бы не хотелось всю жизнь проработать водителем.
      - Так все в твоих руках, Вова. Да, и в моих – тоже. Если удастся фирму поставить на ноги (кстати, и не без твоей помощи, если ты сейчас согласишься), я тебе клянусь, перспективы у тебя будут немаленькие.
      - А сейчас какой оклад ты мне предложишь?
      - Пока три тысячи гривен.
      - Я в ресторане две получаю, плюс чаевые, плюс кормовые.
      - Так я же и говорю, все в наших с тобой руках, Вова.
      - Можно, я пару дней подумаю?
      - Думай, конечно.
      Разумеется, Володя согласился на такой вариант, хотя понимал, что, уйдя из ресторана, он где-то что-то потеряет. Но именно перспектива роста его и прельстила.
      Инна, вернувшись в КРУ, довольно быстро снова «вошла в тему», восстановила навыки и даже усилила хватку. Ее начальница не могла нарадоваться, простив ей все прежние «закидоны». Ее стали направлять на более сложные проверки.
      
2.
      Дела на фабрике Володарского поначалу и в самом деле пошли в гору, но дух «совка» было трудно выветрить: работники не успевали к сроку выполнять заказ – работать быстро и хорошо отвыкли, разленились. Поставки в Германию (местные заказчики, все-таки, соглашались подождать) срывались, соответственно, и работницы отделывались не премиями, а штрафами. Ричард Смит лично снова прибыл в Днепропетровск, пытаясь разрулить ситуацию. Он решил пойти на крайние меры – уволил старого директора, который, собственно, и привел его на фабрику. Но – бизнес есть бизнес. Здесь не может быть ни друзей, ни хороших отношений, если речь идет о потере крупных сумм денег. А уж тем более – о потере собственной репутации. Нового управляющего фабрикой, Джерома Арлингтона, Смит привез с собой из Англии. К счастью, Арлингтон, пусть и примитивно, но владел русским языком и значит, мог кое-как общаться не только с менеджерами, но и со швеями. Тем не менее, из-за всех этих пертурбаций и штрафных санкций, на фабрике снова два месяца не платили зарплату.
      Катя опять занервничала. Как ей надоело жить без зарплаты, без денег. Это, в конце концов, унижало ее собственное достоинство. Не могла же она все время жить за счет сестры и зятя. Да еще и представлять интересы работниц. Она не выдержала и написала заявление с просьбой освободить ее от должности мастера смены и вернуть за швейную машинку. Нина Ивановна пыталась ее переубедить.
      - Надо надеяться на лучшее, Катя. Ты думаешь, мне легко? Ты хоть одна живешь, а у меня на шее еще двое детей.
      - А у меня на шее брат-инвалид и квартира, за которую я и так уже задолжала, - огрызнулась Катя. – Какая я начальница, если не могу заставить людей работать лучше и не срывать сроки выполнения заказов. А так я сяду за машинку, и на мне никакой ответственности.
      - Ну, как хочешь, - махнула рукой мастер цеха. – Если решила, то пиши заявление. Я визу поставлю, что не возражаю.
      А тут еще одна из бывших сотрудниц случайно встретилась с Катей в магазине. Они разговорились. Женщина с явным удовольствием рассказала, что работает сейчас в одном частном маленьком ателье, куда перешла еще в прошлом году.
      - Нас всего десять человек, но коллектив дружный и проблем с зарплатой никогда не бывает. Звезд с неба, конечно, не хватаем, зато все надежно.
      - Зато у нас все не пойми чего. Пришел англичанин, думали, лучше будет. А оно все так же.
      - Слушай, а переходи к нам, а, Кать? Я тебя рекомендую нашему директору. Я слышала, он решил немного расширить производство и набирает новых сотрудниц.
      - Я подумаю. Позвоню тебе, Женя.
      Катя не сразу решила уйти с фабрики. Она из тех людей, которые тяжело привыкают к новому месту, но, привыкнув, срастаются с ним корнями, рубить которые очень тяжело.
      Все же, через месяц она решилась уйти, предварительно встретившись и поговорив с директором швейного ателье, где шили на заказ разнообразную одежду. Привлекло Катю не только то, что директор обещал зарплату для начала на триста гривен больше, чем она получала (точнее, должна была получать на Володарке), но и то, что в ателье она будет исполнять заказ от и до: то есть от раскройки до готового платья.
      
3.
      Владилен спал. Плохо себя чувствовал. Ноги почти постоянно ныли. Особенно левая. Даже мази не всегда помогали. Конечно, было бы неплохо снова съездить на грязи. Но Елена Васильевна уже не работает в областной администрации, а путевку в этот санаторий достать не так легко. Можно, конечно, попробовать и через фонд медицинского страхования, однако для этого нужно оформить пенсию по инвалидности, а вот этого Владилен до сих пор и не сделал, несмотря на то, что после того несчастного случая прошел уже почти год. Один он идти боялся, а Инне сейчас было не до него. Да и Катя вся в рабочих неудачах. Спасибо, что хоть лекарства и мази не забывает покупать.
      Раздался звонок в дверь. Владилен почувствовал это сквозь сон, но глаза открыл не сразу. Однако звонивший был настойчив. Наконец, сон, спугнутый звонком, отступил. Владилен, опираясь о спинку кровати приподнялся, опустив ноги на пол, глянул на часы – половина седьмого вечера. Кто бы это мог быть? Катя? Но у нее есть свой ключ. Хотя, она иногда бывает такой несобранной и вечно опаздывающей, могла и забыть ключ дома.
      - Сейчас открою! – крикнул Владилен, с трудом натягивая на гниющие ноги спортивное трико.
      Взял трость, сделал несколько шагов в направлении двери. Благо, она была недалеко.
      - Кто там?
      - А Катя или Инна дома? – за дверью послышался прокуренный женский голос.
      - Катя еще с работы не приехала, а Инна здесь уже давно не живет. А кто их спрашивает?
      - А ты, наверное, Владилен? Это Людмила, мы раньше с Катей вместе на Володарке работали.
      Владилен повернул ключ, открывая дверь.
      - Здравствуй! – поздоровалась Людмила и хотела улыбнуться, но, увидев перед собой молодого человека, опирающегося на палочку, застыла в недоумении.
      Владилен внимательно всмотрелся в девушку: с одной стороны, вроде бы лицо ее было ему знакомо, но, с другой стороны, выглядела она какой-то потускневшей, словно бы побитой судьбою. Да и цвет волос стал другим – явно крашенная блондинка.
      - Неужели я настолько изменилась, что меня трудно узнать? – с грустинкой в голосе спросила девушка. – Впрочем, и ты, я смотрю, не все время радовался жизни, - кивнула она на палку.
      - Да, веселого было немного, - слегка посторонившись, Владилен пригласил Людмилу войти. – Впрочем, что мы стоим у двери.
      - Я не понимаю, почему Кати до сих пор нет, - закрывая за гостьей, удивленно произнес Владилен. – В это время она обычно уже бывает дома.
      - Да вот и я думала, что застану ее. Она все еще на Володарке работает?
      - Нет, давно уже ушла оттуда. В каком-то частном ателье шьет.
      - А Инна где?
      - А Инна с мужем живет в одной из двух свечек.
      - Да ты что?!
      - Да! У нее теперь и дочка есть.
      - Ну, молодец. А с тобой, извини, что случилось?
      - Да так. С машиной решил в силе посоревноваться. Кто кого сильнее побьет, - отшутился Владилен.
      - Да-а! Ну, о победителе я уже не спрашиваю, - улыбнулась Людмила.
      - И не надо! Потому что я так до сих пор и не знаю, что случилось с машиной.
      Людмила засмеялась.
      - Ты мне всегда, Влад, нравился тем, что даже в самой грустной ситуации не теряешь чувства юмора.
      - Только оно и помогло мне выжить. Ну, а ты где пропадал столько?..
      Владилен не успел завершить свой вопрос, как в дверь кто-то вставил ключ. Дверь открылась и на пороге появилась Катя. Увидев нежданную гостью, она несколько секунд смотрела на нее, не узнавая. Затем, изобразив на лице немалое удивление, спросила:
      - Людка, ты, что ли?
      - Я! – ответила Людмила, и голос ее задрожал.
      - Ты что, вернулась?
      - А разве этого не видно?
      - Какая молодец, что ты зашла. Пойдем в комнату, расскажешь, как ты.
      Прежде, чем начать свой рассказ, Людмила, неожиданно для Кати расплакалась.
      - Что с тобой? – испугалась Катя. – Ты чего плачешь?
      - Да это я так, извини, - Людмила достала платок из сумочки и стала вытирать слезы. – Какие вы молодцы, что тогда послушались своего старшего брата и не поехали вместе со мной в Германию. У меня ведь не было такого советника. А еще моя мать, дура: поезжай да поезжай, может хоть ты в люди выбьешься, да заграницу посмотришь. А то и жениха себе там найдешь. Спасибо, мамочка, посмотрела.
      - Да ты расскажи, что случилось-то, Люд?
      - Что случилось? Да то самое, о чем ваш брат и говорил. В общем, собрал наш благодетель нас вместе, сказал, что для нашего же спокойствия нам необходимо отдать ему наши паспорта. Не буду рассказывать, каким образом нас в огромной фуре доставили в эту грёбаную Германию. А там сразу же привезли к так называемому покупателю. Наш Сережа отдал ему наши документы и сказал на прощание: вот, девочки, ваш хозяин. Хотите угодить ему, ведите себя хорошо. И покажите всем этим немцам нашу лихую украинскую удаль. Ну, мы и показывали, почти за бесплатно. День и ночь пришлось свою дырку мужикам подставлять. Лишь через два года совершенно случайно мне удалось бежать и добраться до нашего посольства. Объяснить, что таких, как я, сексуальных рабынь, еще пятеро. Назвала адрес. Наш посол сообщил в полицию. Лавочку прикрыли. Девчонок вызволили, кроме одной. Та, несмотря ни на что, захотела остаться в Германии, и спряталась от полицейских. Не знаю, правда, как она без документов нелегально сможет там выжить. Так что, Катюш, одной и пользы было из моей поездки, что немецкий язык выучила. А вы-то как здесь жили все это время?
      
4.
      В мае месяце в детской музыкальной школе готовились к празднику – ей исполнялось тридцать лет. По этому случаю пригласили всех более-менее известных ее выпускников прошлых лет. Таких оказалось не так уж и мало – десять заслуженных артистов и два народных. Певцы, композиторы, пианисты и скрипачи. Все портреты этих людей были вывешены в празднично украшенном фойе. Кроме того, большой концерт был подготовлен силами учащихся и недавних выпускников школы. В их числе была и Люба Забияка, которая именно в этом году закончила музыкальную семилетку. Она не хотела продолжать учебу, пяти лет стандартного музыкального образования ей казалось вполне достаточным, но завуч, Мария Петровна, в свое время учившая еще Ольгу, уговорила ее продолжить образование дочери.
      - Ей совсем не обязательно становиться музыкантом или певицей, но согласись, Оленька, музыка обогащает человека. А у твоей дочери талант. Она и в хоре поет альтом, а это не каждому дано, и играет хорошо на фортепиано. А все благодаря тому, что она прекрасно слышит многоголосье. Ты послушай, как она «Фугу» Баха играет. Она и четыре и пять голосов различает.
      - Спасибо, Мария Петровна. Я поговорю с Любой. Насильно заставлять не буду, но попробую убедить.
      Какие аргументы приводила Ольга дочери, но, как ни странно, Люба переменила свое мнение и проучилась еще два года, получив среднее музыкальное образование. И вот сейчас трое Забияк, Антон с Ольгой и Егором, ходили по холлу, рассматривали фотографии. Люба в это время готовилась к выступлению.
      - Не фига себе! – не смог удержаться от восклицания Антон, остановившись у одной из фотографий.
      - Тише ты! – шикнула на него Ольга. – Ты чего забыл, где находишься?
      - Наверное, знакомого увидел, - предположил Егор.
      Он в свое время тоже посещал эту школу. Ему музыка нравилась даже больше, чем Любе, однако все испортила преподавательница: пытаясь научить детей правильно держать руки на клавишах фортепиано, она не находила ничего лучше, как бить их линейкой по пальцам. Другие дети, в том числе и Люба, это терпели, но Егору это не понравилось. Он пожаловался матери, та пошла к Марии Петровне и рассказала ей об этом.
      - К сожалению, не ты первая жалуешься на это, Оля, -  вздохнула завуч. – Но почему-то никто не хочет писать заявление.
      Когда же выяснилось, что это происходило и с Любой, Ольга собралась и написала-таки заявление с просьбой принять меры к этой преподавательнице. Руководство школы, видимо, только и ждало письменной жалобы, меры были срочно приняты, учительница уволена.
      - Ты, Егорка, как ясновидящий, - улыбнулся Антон, обнимая сына. – Глянь-ка, Оля, тебе это лицо никого не напоминает?
      Ольга подошла ближе, пригляделась и тоже улыбнулась.
      - Зубаев, что ли?
      - Он самый! Оказывается, тоже эту школу заканчивал.
      - Надо же! А я и не знала. Значит, действительно, не такая уж и плохая школа.
      И тут сзади кто-то позвал Антона по имени. Он обернулся – к нему приближался улыбающийся Михаил Зубаев.
      - О волке обмолвка, а он тут, как тут, - хихикнула Ольга.
      - Миша, Михаил Алексеевич! Привет!
      - Здравствуй, Антон!
      Они пожали друг другу руки.
      - Здравствуйте, Оля, - кивнул Зубаев и Ольге.
      - Добрый вечер.
      - Ну, меня вы на портрете увидели, а сами-то какими ветрами сюда?
      - У нас дочка участвует в концерте. В этом году семилетку закончила, - не без гордости произнес Антон.
      - Поздравляю! Покажешь ее?
      - Покажу, если ты где-то рядом будешь. А это, кстати, сын. Егор.
      - Михаил! – по-мужски, серьезно представился Зубаев и протянул юноше руку.
      Тот не без некой робости пожал ее.
      Прозвенел звонок.
      - Пойдемте в зал, - предложил Зубаев. – Сядем вместе, хоть поговорим. Сколько мы не виделись?
      - Да в этом году, пожалуй, ни разу.
      Когда началась торжественная часть, директор школы пригласила на сцену всех заслуженных и народных артистов. Зубаеву пришлось также пойти. Официальную часть постарались не сильно затягивать, но все равно прошло добрых полтора часа прежде, чем объявили о начале концерта. Естественно, сначала выступали дети. Зубаев вернулся к Забиякам. Выступал хор. Ольга, скорее услышав, чем увидев Любу, тронула Зубаева за плечо.
      - Миша, слышите альт? Это наша дочка поет.
      Зубаев внимательно прислушался и когда кончилась песня, покачал головой:
      - Антошка, да у тебя дочка талант. Хочешь, я ее раскручу на эстраде?
      - Да ты знаешь, нам как-то это и в голову не приходило.
      - Прежде всего, надо спросить у самой Любы, хочет ли она этого сама, - сказала Ольга.
      - Ну, так поговорите с ней. Если что, подъезжайте с ней ко мне. Здесь, как говорится, есть с чем работать.
      - Спасибо! – едва ли не хором ответили Забияки.

5.
      Артамонов еще ничего не знал о решении коллектива редакции. У него родился новый проект, который он вынашивал несколько месяцев, согласовывал его в Министерстве образования и в Центре развития системы образования, директора которого ему как раз и порекомендовали в этом самом министерстве.
      - Мы поможем тебе с точки зрения организации подписки, разослав письма на места, а в Центре есть реальные деньги, которые и нужны на начальном этапе.
      Артамонов сидел в кабинете руководителя одного из департаментов Носова, бывшего комсомольского секретаря обкома по идеологии, в ведении которого находился и отдел, в котором работал Артамонов.  Поэтому-то им и легко было договориться. Комсомольское братство никогда не станет бывшим – это уже на всю оставшуюся жизнь. Если уж тогда работали вместе, то и сейчас нужно помогать друг другу. Тем более, что и Носов однажды попросил о помощи Артамонова. Тот сделал все, что было в его силах: провернул одну, не совсем законную, финансовую операцию через свое внедренческое предприятие, а оставшуюся от сделки неплохую прибыль поделил с Носовым по-честному.
      - Полиграфическая база-то у тебя есть, чтоб журнал издавать?
      - Да, конечно, я же тебе показывал журнал "Безопасный мир", который я издаю.
      - Ах да! Прости, запамятовал. Ну, тогда, как говорят, вперед и с песней. Остается только профессионального главного редактора подыскать.
      - Так вот у меня в журнале есть и неплохой парень в качестве главного редактора. Я думаю, ему несложно будет вести и еще один журнал.
      - А он… - Носов подбирал выражение, но Артамонов успокоил его.
      - Не беспокойся, Алеша. Он нормальный, серьезный парень. Закончил филологический факультет МГУ, член Союза писателей.
      - Вот как? Ну, тогда вопросов действительно нет. Приведи как-нибудь его ко мне, познакомимся.
      - Да, конечно!
      На следующий день после этого разговора Артамонов зашел в комнату редакции. Работа над очередным номером журнала кипела. Сам Антон сидел рядом с верстальщицей у компьютера и что-то ей показывал на экране, та кивала и водила мышкой по коврику. Рекламный директор Анна Валентиновна ласковым голосом по телефону уговаривала очередного рекламодателя. Заведующий издательским отделом сидел за своим столом и что-то писал, периодически при этом бегая пальцами по клавишам калькулятора.
      - Здравствуйте! – поздоровался Артамонов.
      - Добрый день, - поднялся со стула Антон и пожал Артамонову руку.
      - Антон Николаевич, как освободитесь здесь, загляните ко мне. У меня есть один хороший разговор для вас.
      - Хорошо!
      Артамонов еще раз окинул взглядом комнату и собрался выходить. В этот момент Анна Валентиновна положила трубку, выдохнула и уже своим нормальным, не заискивающим голосом бросила, ни на кого не глядя.
      - Коз-зел! И приходится же перед такими пресмыкаться.
      Артамонов довольно улыбнулся и вышел.
      Через несколько минут Антон вошел в кабинет Артамонова, держа в руках последнюю верстку журнала.
      - Я смотрю, журнал уже готов? – кивая на верстку, спросил Артамонов.
      - Да, практически. Номер можно закрывать. Анна Валентиновна продала только что последнюю обложку.
      - Это тому, что ли, кого она козлом обозвала?
      - Ну да, - улыбнулся Антон. – Она, таким образом, расслабляется после удачных переговоров.
      - Кстати, как она работает, Анна Валентиновна?
      - Таким людям нужно при жизни памятник ставить. А ты, кстати, ее тоже без зарплаты держишь. Ты же не хуже меня знаешь, Саша, какую она прибыль фирме приносит.
      - Вот это-то меня и смущает.
      - Не понял?
      - Зачем ей еще зарплату платить? Я тут попросил Лену подсчитать ее гонорар за последний месяц – это же почти три тысячи долларов. Да я сам таких денег давно не видел.
      - Да ты не ее гонорар считай, ты свою прибыль лучше прикинь.
      Антон понял, что в Артамонове зародилась элементарная черная зависть к удачливому подчиненному. Однако, ему все-таки было странно слышать такое от человека, который сам занимается бизнесом.
      - Ты пригласил меня для того, чтобы рассказать про деньги, которые лежат в кошельке у Анны Валентиновны? Тогда я лучше пойду к себе. Мне и там работы хватает.
      Артамонов поморщился. Он уже принял решение – от такого хваткого рекламного директора надо избавляться, не то, неровен час, она и его самого, Артамонова, за пояс заткнет. В этом смысле, думал Артамонов, Забияка менее опасен для него. К тому же, он уже созрел для того, чтобы взять Антона в долю.
      - Да нет, конечно, Антон. Погоди! У меня к тебе, действительно, большой разговор и ценное деловое предложение.
      - Тогда я весь внимание, - Антон сел на стул, положив верстку перед собой на стол.
      Артамонов в двух словах объяснил Антону суть новой идеи.
      - Такой журнал очень нужен, особенно сейчас. Он востребован и, к тому же, главный упор здесь будет сделан на подписку. Будет реклама – хорошо, не будет – перебьемся.
      Антон где-то подспудно начал понимать, что Артамонова согревает мысль обойтись в новом издании вовсе без Анны Валентиновны. Но Антону не хотелось в это верить.
      - А что же будет с "Безопасным миром"?
      - Как что будет? – искренне удивился Артамонов. – Я же не полный идиот, чтобы резать курицу, несущую золотые яйца. Я лишь говорю о том, что бизнес должен развиваться. Оба журнала будут идти параллельным курсом, у каждого будет своя читательская аудитория.
      - Пожалуй, ты прав, - после некоторого раздумья согласился Антон.
       Впрочем, он здесь ничем не рисковал: в том, что у Артамонова есть хороший нюх на новые идеи, могли убедиться все сотрудники. Другое дело, как он их воплощает.
      - Я тебе дам пару телефончиков. Это руководитель одного из департаментов Минобразования  Носов, который уже согласился курировать наш журнал, и Ахметов, директор Центра развития системы образования, который согласился стать соучредителем. У него, кстати, и помещение в самом центре города. Это я про перспективу. Так запиши телефончики, - Артамонов протянул Антону квадратный листок для записей, а тот вынул из внутреннего кармана пиджака ручку.
      - Я готов.
      
6.
      Светлана все-таки решилась уехать из Душанбе. Шумилин с ее матерью даже раньше дозрели до этого, но Светлана все не решалась. Она боялась потерять все, а ей уже далеко за сорок, не девочка. Здесь она – уважаемый человек, а там, куда уедет, не известно, найдется ли работа, соответствующая ее квалификации и опыту. А тут еще выяснилось, что русским невозможно продать квартиры. Таджики у них их просто не покупали, понимая, что рано или поздно, они могут достаться им задаром. А отъезды русских стали обычным делом. Хотя сами таджики где-то понимали, что, если уедут все русские им станет очень плохо – они же не могли работать ни на заводах, ни в шахтах. Главное занятие для них сейчас была – это торговля. Причем, ездили в Москву на «шопинг», главным предметом которого были самые обычные тапочки. Или оставались в Москве и других российских городах в качестве гастарбайтеров. При этом привозили в Москву во всех возможных укромных местах, включая и собственные желудки – наркотики. Это вторая, если не первая статья доходов многих таджикских семей. Да и Светлана с Шумилиным кормились этой статьей, продолжая свой подпольный лечебный  бизнес.
      - Шурику скоро в школу идти, а чему он здесь научится? Все нормальные русские учителя уже уехали, - уговаривал ее Шумилин.
      - Ну, это скоро еще не завтра наступит, - отмахнулась Светлана.
      Однако последней каплей, позволившей ей принять окончательное решение об отъезде, стал разговор с ее заместителем Рашидом.
      Однажды он в конце рабочего дня он зашел к ней в кабинет и без обиняков заговорил:
      - Светлана Витальевна, я вас очень уважаю и ценю, как доктора и своего наставника, но я очень хочу занять ваше место.
      У Светланы даже глаза округлились.
      - Рашид, это твоя благодарность мне за то, что я тебя всему обучила и передала свой опыт?
      - Светлана Витальевна, мы же с вами прекрасно понимаем, что рано или поздно вы уедете. Всех русских потихоньку выживают из Таджикистана.
      - Но ты же тоже не таджик, ты - узбек.
      - Вот именно, что узбек. Поэтому и говорю с вами прямо: я хочу занять ваше место, и чем скорее, тем лучше, потому что новый городской глава меняет всю свою администрацию, в том числе и руководство Комитета по здравоохранению. А новый начальник комитета везде расставляет своих людей, в основном, как вы понимаете, таджиков, при этом увольняя русских. Так вот, вас все равно скоро уволят. А если ваше место займу я, то вместо меня таджика уже не поставят. Я все же для них как бы свой. Но при этом, вас я с удовольствием оставил бы, даже в качестве своего заместителя.
      Светлана, шокированная этим разговором, пришла домой вся в слезах. Когда ее обо всем расспросил Шумилин, то согласился с доводами Рашида.
      - Света, пока не поздно, сделай так, как он просит. По крайней мере, мы выиграем время и найдем место, куда можно переехать.
      Как ни горько было это сознавать, но Светлана понимала, что она попала в безвыходную ситуацию. Но прежде, чем решиться на такой поступок, Светлана решила взять отпуск за последние два года сразу. За это время она сможет определиться с переездом.
      Написала старшей дочери. Светлана-младшая к тому времени уже уехала из Сочи вслед за своей лучшей подругой. Отец выделил ей некоторую сумму на покупку небольшого дома в Ленинградской области, в небольшом, но уютном и красивом городке Гатчине. Денег не хватило. Оставив всю сумму, как задаток хозяевам, Светик позвонила матери, та переслала телеграфом недостающую сумму. Став полноправной хозяйкой в своем доме (точнее, квартиры в четырехквартирном деревянном доме на окраине городка, рядом с железнодорожными путями), Светик смогла устроиться на работу в одну из маленьких частных фирм в Петербурге.
      И вот теперь Светлана решила поехать оценить обстановку именно в Гатчину. Тем более, что Светик узнала о продаже квартиры в еще одном таком же деревянном доме на четыре семьи по соседству.
      Назад, спустя месяц, Светлана возвращалась, разумеется, через Москву. Из Питера в Душанбе прямые поезда не ходили. Позвонила, предупредила, что завтра приезжает. Разговаривал с ней Антон. Ольга с детьми уехала на дачу. Мобильные телефоны в те годы (в середине девяностых) еще не вошли в моду. Их могли позволить себе только состоятельные люди, ездившие исключительно на иномарках. Когда же кто-то из шагающих по улице вдруг начинал, словно бы сам с собой разговаривать, на него (или нее), смотрели как на полоумного. И только потом, замечали, что этот человек держит у уха телефонный аппарат, тогда еще довольно массивный, в полной мере соответствовавший своему названию – труба, или, более ласково, трубка.
      Это к тому, что Ольге Антон никак не мог сообщить о приезде сестры. Нужно было ее встречать самому Антону. Поезд был ранний, встать пришлось почти с рассветом. Как всегда в таких случаях у Антона немного болела голова. Пришлось выпить таблетку цитрамона.
      Светлана была вся в эмоциях. В восторге от самой Гатчины. В испуге от того, что дом деревянный.
      - Да брось ты, Свет. Пол-России живет в деревянных домах и ничего.
      - Да, а если случится пожар?
      - Будто каменные дома не загораются. Даже взрываются иногда. Так что, если тебя останавливает только это, то не печалься. Мы, вон, себе на даче тоже деревянный терем ставим. Зато стены дышат.
      - Да не только это. Мы все-таки с Юрием Юрьевичем всю жизнь прожили почти в субтропиках, а под Ленинградом климат холодный.
      - Да, с климатом там не все нормально. Помимо того, что зимы холодные, там еще и влажность большая.
      - Вот-вот, и я не знаю, как Юрий Юрьевич, да и мама перенесут этот переезд.
      - Но у вас же была возможность переехать под Таганрог. Там и тепло, и…
      - Да нет, Антон, - перебила его Светлана, - здесь, под Питером, хоть цивилизация, а там голая степь вокруг… Ой, что же я болтаю. Ты же, наверное, есть хочешь?
      - А ты? – засмеялся Антон.
      - Да и я тоже, - улыбнулась Светлана. – Давай, я приготовлю нам плов. Настоящий, таджикский. Казан я же у вас когда-то оставляла?
      - Вон он стоит, - Антон мотнул головой в сторону антресолей.
      - А рис есть?
      - И даже мясо, представляешь? – снова засмеялся Антон. – Я словно знал, что ты приедешь, и будешь готовить плов.
      Они провели вдвоем целый день. Поезд на Душанбе был только завтра днем. Антон позвонил на работу, предупредил, что сегодня не появится, так что все дела и звонки переносятся на следующий день.
      Светлана почти все время рассказывала о своем житье-бытье. Жаловалась на неблагодарность таджиков, жалела, что придется уезжать.
      - Ты знаешь, мы даже квартиру, по сути, продать не можем. Не покупают. Тут я несколько дней назад звонила Юрию Юрьевичу, так он меня обрадовал – нашел покупателя. Тот самый Камал, ну, которого я за палец когда-то укусила, сказал, что ищет квартиру для брата и, когда узнал, что мы решили уезжать, предложил продать ему квартиру. Причем, прямо с мебелью. Видимо, его до сих пор совесть мучает за то, что он тогда меня чуть не избил, а я потом его детей лечила. Юрий Юрьевич обрадовался. Назвал ему цену, но Камал только руками замахал. «Нет, нет, нет, - сказал. – Брат мне велел недорого купить». «Недорого – это за сколько?» - поинтересовался Шумилин. «Вот, у меня пятьсот долларов». Юрию Юрьевичу пришлось согласиться, поскольку это единственное предложение. Остальные даже и слышать не хотели о покупке. Представляешь, Антон: обставленную трехкомнатную квартиру, почти в самом центре Душанбе покупают всего за пятьсот долларов!
      Светлана заплакала. Антон подошел к ней, обнял, стал гладить по волосам, успокаивая. Она прижалась к нему.
      - А что у вас там можно купить за эти пятьсот долларов?
      - Как раз хватит на четыре билета и отправить контейнер с вещами, - сквозь слезы произнесла она.
      Антон лишь качал головой, еще раз поминая про себя незлым тихим словом политиков, разваливших Советский Союз и тем самым переломавших судьбы миллионов людей.
      Светлана немного успокоилась и чуть отстранилась от Антона, заглядывая ему в глаза. А ему вдруг захотелось смеяться.
      - Ты чего? – удивленно, сквозь слезы, спросила Светлана.
      - Да мне смешно, до чего вы с Ольгой похожи. Почти одно лицо, те же ужимки. Надо же, а всего лишь только общий отец.
      Светлана и в самом деле была очень похожа на Ольгу. Только ростом поменьше, да фигурой помельче. Она вдруг тоже засмеялась.
      - А ты чего? – теперь уже он спросил ее.
      - Смотри, а то стемнеет и перепутаешь меня с сестрой.
      Они смотрели друг на друга, не отрываясь несколько минут. И вдруг почувствовали, как губы их сближаются и вскоре соприкоснулись в глубоком поцелуе. Оба пытались сопротивляться этому секундному порыву, но физиология неожиданно воспротивилась и потребовала своего. Они быстро раздвинули диван и сами разделись.
      Когда опомнились, уже все произошло. Она лежала у него на плече. Глаза были влажными, то ли от прошедшей физической бури, то ли от восприятия неправильности этого действа.
      - Надеюсь, Юрий Юрьевич простит меня.
      Она подняла голову и посмотрела на Антона.
      - Ничего не могу с собой поделать. На передок слаба. Но ты молодец. Настоящий мужик.
      Антон заулыбался.
      - Это ты виновата. Сама сказала, что я могу вас перепутать. Вот и перепутал. Темно же на улице.
       Светлана встала, стала одеваться. Антон тоже.
      - Надеюсь, все останется между нами? –  произнесла Светлана, причесываясь перед зеркалом.
      - Думаю, что этот вопрос был лишним.
      Ночью они спали в разных комнатах.
      
7.
      Инна была на очередной проверке. Из Киева была дана команда тщательнее проверять налоговиков.  В последнее время участились случаи арбитражных судов, в результате чего налоговые инспекции чаще всего проигрывали иски, и приходилось возвращать деньги из госбюджета коммерческим организациям, эти иски выигрывавшим. Так появились подозрения, что таким образом отмываются немалые деньги. Однако за руку никто налоговиков поймать не мог.
      Проверив акционерное общество «Днепрошина», недавно выигравшее один из подобных арбитражных судов, Инна только руками развела: ничего подозрительного, все по-честному. Все документы (и юридические, и финансовые) в полном порядке. Доложила об этом начальнице отдела Юшко.
      - Но должен же кто-то где-то что-то зацепить, - качала головой та. – Понимаешь, Инна, бюджет недополучает десятки миллионов гривен. Значит, они же у кого-то оседают? В Киеве не зря же заволновались.
      - Будем искать, Нина Григорьевна.
      - А нам с тобой ничего и не остается другого, как искать, - Юшко перебрала несколько папок, взяла нужную и протянула Инне. - Завтра поедешь в «Днепромлын».
      - Хорошо! – Инна взяла бумаги и бегло пробежала по ним глазами.
       Там был короткий отчет о недавно успешно завершившемся обжаловании действий налоговой инспекции АО «Днепромлын».
      Она вернулась в свою комнату, села за стол и стала вникать в суть дела. А суть состояла в следующем: налоговая инспекция номер шесть начинает плановую проверку предприятия и находит недоимку в уплате налогов государству за два прошедших года в сумме восьми миллионов гривен. Счета «Днепромлына» тут же замораживаются, на фирму накладывается штраф. «Днепромлын» опротестовывает результаты проверки в арбитражном суде, но налоговики стоят на своем и доказывают в суде свою правоту, заставляя фирму заплатить долги государству плюс штрафные санкции. Разумеется, «Днепромлын» оставил за собой право обжаловать постановление суда в вышестоящем суде, но при этом, по закону, ему пришлось сначала заплатить долги.
      После этого в кабинете генерального директора вместе с собственным юристом появляется представитель некоей юридической фирмы «Профессионал», учредителем которой является Фонд президента Кучмы.
      - Марк Левинсон, - представился юрист. – Я как раз специализируюсь на подобных делах. Поверьте мне, не вы первые и не вы последние. Леонид Данилович давно уже заинтересовался подобным, с позволения сказать, усердием налоговиков, которые, скажу вам по секрету, не без ведома премьера, таким образом пополняют бюджет, борясь с инфляцией. Так вот, я готов представлять ваши интересы в суде и гарантирую возврат денег.
      Генеральный директор повернулся к своему юристу. Тот кивнул.
      - Я проверял, Юрий Петрович. Действительно, Марк Аркадьевич Левинсон имеет на своем счету несколько выигранных дел, подобных нашему.
      Генеральный директор задумался, перебирая четки. Затем в упор посмотрел на Левинсона.
      - Каковы ваши условия?
      - Пятьдесят процентов от суммы.
      Директор даже присвистнул.
      - Простите, вы в своем уме? Речь идет, если считать со штрафами о десяти с лишним миллионах.
      - Да, но, простите, эти десять миллионов уже не ваши. И вашими уже не станут никогда. А так вы с моей помощью отвоюете у государства пять миллионов. Я считаю, что такой гонорар я заслужу вполне по-честному.
      - Я подумаю.
      - Подумайте! И, кстати, из моего гонорара я готов пять процентов вернуть вам лично, Юрий Петрович. Мне кажется, двести пятьдесят тысяч гривен вам в хозяйстве лишними не будут.
      Генеральный директор недоверчиво взглянул на Левинсона, затем перевел взгляд на своего юриста. Тот скромно опустил глаза вниз, словно бы и не слышал последних слов.
      - Хорошо, я согласен.
      - Вот и отлично! – улыбнулся Левинсон. – Значит, вашему юристу можно оформлять на меня доверенность?
      - Можно! – кивнул Юрий Петрович и откинулся в кресле, давая понять, что разговор окончен.
      А дальше все пошло по накатанной. В итоге кассационная жалоба принималась в городском арбитражном суде. И дело АО «Днепромлын» против налоговой инспекции №6, действительно, оказалось выигранным. В итоге деньги из бюджета возвращаются на счета «Днепромлына», после чего обещанный, согласно договора между АО «Днепромлын» и товариществом «Профессионал», гонорар переводится на счет «Профессионала», оттуда часть денег уходит в Фонд президента, а другая исчезает не известно где.
      Неделю Инна изучала документацию, беседовала с генеральным и финансовым директорами «Днепромлына», с юристом и даже простыми сотрудниками. И снова не нашла никакой зацепки.
      И все же, перед тем, как написать отчет по проверке, она еще раз внимательно вчиталась в юридический договор, еще раз просмотрела иск налоговиков и кассационную жалобу «Днепромлына». И тут ее что-то зацепило. Она глянула на фамилии юриста, представлявшего интересы «Днепромлына» и налогового инспектора, проводившего в этой фирме проверку: Левинсон и Бойко. Она встала, подошла к своему железному шкафу, быстро нашла нужную папку с предыдущим отчетом по «Днепрошине» и пробежала глазами по таким же документам. Ей снова встретились те же две фамилии: Бойко и Левинсон. У нее даже в висках застучало от догадки. Словно на крыльях она влетела в кабинет начальницы.
      - Нина Григорьевна, я, кажется, что-то нашла, но мне нужна ваша помощь.
      - Пожалуйста, если это в моих силах.
      - Не могли бы вы дать указание, чтобы мне предоставили еще хотя бы пару дел с возвратом налогов из бюджета?
      Юшко внимательно посмотрела на Инну.
      - Ты уверена?
      - Почти на девяносто процентов. Вот и хочу оставшиеся десять процентов проверить.
      - Хорошо! – Юшко немного поразмыслив, набрала телефонный номер. – Женя? Это Юшко. У тебя далеко дела по возврату налогов?.. Отлично! Значит, к тебе сейчас подойдет Инна Карпец, ты их покажи, пожалуйста, ей… Да, пусть смотрит в твоем присутствии. Всё!
      Она положила трубку и кивнула Инне.
      - Все слышала? Иди к Пастуховой. Если найдешь то, что ищешь, сразу ко мне.
      - Обязательно!
      Удача оказалась в тот день на стороне Инны: и в документах ее коллеги также фигурировали те же фамилии юриста и налоговика. Различались лишь, разумеется, названия фирм и фамилии генеральных директоров.
      - Yes! – радостно подняла руку вверх Инна.
      - Нашла что-то? – поинтересовалась Пастухова, женщина лет сорока.
      - Нашла, Евгения Олеговна. Целую схему нашла.
      И она побежала к Юшко.
      А схема была гениально проста до безобразия. Налицо был сговор нескольких лиц: представителей юридической компании Левинсона, налоговой инспекции Бойко, а также руководителей проверяемых налоговиками предприятий: выбирается одна из крупных фирм, налоговая инспекция объявляет о плановой проверке этой фирмы. «Находятся» огромные недоплаты в бюджет, арбитражный суд первой инстанции признает правоту налоговой инспекции, фирме приходится платить штраф, а затем уже подавать апелляцию. В это время на сцене и появляется Левинсон, предлагающий свои услуги. Суд второй инстанции без проблем выигрывается уже стороной, подавшей апелляцию. Деньги государство вынуждено вернуть. Затем вернувшиеся деньги частично обналичиваются, частично поступают на счет Фонда Кучмы, а остальные делятся между действующими лицами, согласно предварительной договоренности.
      У Юшко даже глаза на лоб полезли, когда она выслушала все это.
      - Ну, Инка, ты, прямо, гений сыска! Срочно пиши отчет  я с ним иду к начальнику Управления.
      Прочитав отчет, начальник КРУ был в шоке. Это же сколько по всей стране денег таким образом отмыто! Он тут же связался с Киевом. Там  перепроверили все подобные дела. И везде в них фигурировал Фонд Кучмы и дочерняя юридическая фирма (названия в каждом городе были другие). Схема, опять же, везде была идентичной. В общем итоге сумма оказалась огромной – в несколько десятков миллионов долларов. Тут же был подготовлен доклад президенту. Кучма, ознакомившись с докладом, был взбешен и дал команду Службе безопасности Украины срочно проверить факты и, если они подтвердятся, наказать виновных по всей строгости закона. А еще лично подписал благодарственную грамоту президента Карпец Инне Алексеевне за усердие в работе. Начальник КРУ ей выписал премию в размере двух ежемесячных окладов. Инна неделю ходила именинницей, но при этом все удивлялась, как можно было раньше не заметить такую довольно простую схему махинаций.
      - Так именно этой самой простотой дельцы и прикрывались, - сказал Володя. – Ну, ты сама подумай, кто будет копаться в президентском фонде да еще с довольно ясной ситуацией. Все же привыкли копать не глубоко.

8.
      Воспользовавшись тем, что Артамонов уехал в двухдневную командировку, Антон собрал основной коллектив редакции (тот, который он относил к своей команде) на небольшое совещание. Закрыл двери, чтобы им никто не мешал, и внимательно обвел всех взглядом. Под его началом работало пока всего шесть человек, зато он мог положиться на каждого. А значит, и мог быть здесь откровенным. А вся команда сидела молча и смотрела на главного редактора в некотором удивлении. О чем могла идти речь, никто, кроме Анны Валентиновны Петренко, не догадывался. Поэтому то, что они вскоре услышали, было для них откровением и, разумеется, требовалось время, чтобы осмыслить все сказанное и принять решение. Точнее определиться: работают они дальше с Антоном, остаются с Артамоновым, или тихо разбегаются по разным углам.
      - Друзья мои, я собрал вас здесь, чтобы сообщить одно неприятное известие, - совсем по-гоголевски начал Антон, что даже немного развеселило народ. – Наш так называемый благодетель, он же работодатель не принял наши условия, которые мы выдвигали по разрешению кризисной ситуации. Более того, ему до сих пор все еще кажется, что на зарплату себе мы с вами ничего не заработали.
      - Ну да, а в командировку он укатил за свои личные деньги, - не выдержал Иван Митрофанович Шацкий, заведующий отделом маркетинга и распространения.
      Антон посмотрел на него, но ничего отвечать не стал, а спокойно продолжил свою мысль.
      - Смысла работать в таком режиме дальше я особого не вижу. У нас у всех семьи. В конце концов, у меня у самого жена уже косо смотрит на меня, все время спрашивая: ты главный редактор, или где? И каждый раз мне приходится объяснять, что, по словам нашего работодателя, мы не заработали ни копейки. Честно говоря, мне уже стыдно просить деньги у жены.
      - Ну, и какой выход? – спросил Борис Иванов, самый молодой из всех присутствовавших. 
      - Я предлагаю закрыть Артамонова в его кабинете и не выпускать до тех пор, пока не вернет нам деньги за три месяца, - предложил Шацкий.
      - Это не выход! – возразил Антон. – Он вам откроет свой сейф и покажет, что в нем, действительно, нет ни копейки.
      - Ну, а что ты предлагаешь? – не унимался Шацкий.
      - У нас с Анной Валентиновной есть один план, - Антон глянул на рекламного директора, и та согласно кивнула. – Мы уже все продумали, и вариант нам кажется, вполне реальный и жизнеспособный. Если вы его одобрите, я начинаю действовать уже с завтрашнего дня.
      - Хватит нас подготавливать,  переходи к сути, Антон, - произнес Иванов.
      - Хорошо, перехожу к сути, - вздохнул Антон. – Я зарегистрировал свою фирму, открыл счет в банке. Буквально на следующей неделе регистрируем журнал под названием "Индустрия безопасности". Знакомая тема, не правда ли?
      Все молча слушали, иногда вынося свои эмоции наружу либо словами, либо жестами, либо покачиванием головы.
      - Так вот, в конце полугодия я пишу письмо в Агентство подписки о том, что журнал "Безопасный мир" прекращает свое существование, но начинает выходить журнал "Индустрия безопасности" и в конце письма будет стоять просьба считать подписчиков первого издания подписчиками второго и, соответственно, деньги за подписку просьба перечислять на новый, теперь уже наш расчетный счет. Так вот, заканчивая свое выступление, я и хочу спросить у всех вас: готовы ли вы начать новую жизнь со мной?
      - А как же Артамонов? – спросил Шацкий.
      - Артамонов останется со своим "Клубом предпринимателей".
      - И с носом, - хихикнул Иванов.
      - Ну, можно сказать и так, - улыбнулся Антон.
      - Но пойдет ли на это сам Артамонов и Агентство подписки? - снова спросил Шацкий.
      - Артамонов на это, естественно, не пойдет, но мне, честно говоря, на это наплевать, а Агентству подписки лучше так, чем если бы журнал совсем закрылся – у него ведь обязательства перед подписчиками. И здесь, кстати, как раз нам с вами, Иван Митрофанович, и придется поработать, чтобы все объяснить Агентству.
      - Да, но Артамонов может подать на нас в суд, - не унимался Шацкий.
      - Иван Митрофанович, я вас уверяю – в суд Артамонов не подаст: нет предмета для разбирательства. Мы же не закрыли журнал "Безопасный мир", мы начали выпускать новый журнал. Это - во-первых. А во-вторых, если Артамонов подаст в суд, мы имеем полное право подать встречный иск с требованием к Артамонову выплатить нам всем зарплату за три месяца. Артамонов умный мужик. Ни в какой суд он не подаст. Даже с разборками к нам не полезет. Он понимает, что все это бессмысленно. А издавать журнал без нас он не сможет при его-то отношении к делу. Это еще год назад можно было найти энтузиастов вроде нас, а сейчас дураков становится все меньше работать за бесплатно.
      - Это все называется простым русским словом – кидалово, - после небольшой паузы сказал Иванов.
      И тут до Шацкого дошла суть всего происходящего.
      - Постойте, Антон Николаевич. Но в таком случае, Артамонов нам вообще может не заплатить свой долг.
      По комнате прошелся легкий смешок.
      - Иван Митрофанович, - с улыбкой произнес Антон. – Вы из нас здесь самый старший по возрасту, а рассуждаете, как ребенок. Неужели вы думаете, что Артамонов нам когда-нибудь что-нибудь заплатит?
      - Он давным-давно нам уже все свои долги простил, - впервые подала голос Анна Валентиновна.
      - Это тоже называется кидалово. Но уже с его стороны, - добавил Иванов.
      - Но я привык верить людям, и все-таки надеюсь… - начал было Шацкий, но его тут же перебил Антон.
      - Иван Митрофанович, наш нынешний разговор – ни к чему не обязывающий. Я же никого здесь не уговариваю и ни к чему не призываю. Я просто предлагаю один из вариантов выхода из сложившейся ситуации. Если вы по-прежнему доверяете Артамонову – и флаг вам в руки. Оставайтесь здесь. И ждите, что называется, ответа. Единственная моя просьба к вам – чтобы содержание этого разговора не вышло за рамки нашего коллектива.
      Антон сделал паузу, ожидая ответа от собравшихся.
      - Я думаю, то, что предлагает Антон Николаевич – реальный выход, - взяла слово Анна Валентиновна. - Уж если мы смогли из ничего создать журнал при Артамонове, то продолжить это дело будет гораздо легче. У меня сомнение только в одном – а где мы будем сидеть и как быть с компьютерами и прочей оргтехникой?
      - Анна Валентиновна, вашими стараниями компьютер с принтером и сканером мы купим  или, возможно, возьмем по бартеру за рекламу.
      - Я даже знаю фирму, где можно взять компьютеры по бартеру, - поднял правую руку вверх, как в школе, Иванов.
      - Вот и отлично, Боря. Тогда этим и займись, - согласился Антон. – Что же касается помещения под офис. Есть у меня один вариант. Кстати, с подачи самого Артамонова, который, к сведению, отсюда все равно собирается съезжать и уже ищет преемника на это помещение. Ему сейчас не сладко приходится. Дураков, в которых можно внедряться, становится все меньше и меньше, и принцип: как потопаешь, так и полопаешь, - приносит Артамонову все меньше дивидендов.
      - Я думаю, все ясно. Будем начинать новое дело? – теперь уже всех обвела своим взглядом Анна Валентиновна.
      - Давайте попробуем.
      - Ничего не остается.
      - Ну, вот и хорошо, - Антон удовлетворенно потер ладони. – Единственное, о чем я хочу предупредить сразу – первый месяц, максимум два, так сказать, в переходный период, будет сложновато. И зарплата, может быть, будет чуть меньше, чем хотелось бы.
      - Ну, к этому нам не привыкать, - улыбнулся Борис Иванов.
      - Ну что ж, давайте попробуем, - согласился и Шацкий. – А потом, когда Артамонов убедится, что у нас и без него все получается, я надеюсь, его замучает совесть и он все-таки отдаст нам положенные деньги.
      Под общий хохот сотрудников Антон поднялся, давая понять, что собрание закончилось.
      
9.
      К Любе на последней перемене подошел одноклассник Михаил. Она стояла у окна, смотрела во двор школы и, казалось, о чем-то думала. Михаил постучал по ее правому плечу своей правой рукой, и тут же оказался у нее слева. Задумавшаяся Люба среагировала именно на вызов с правой стороны, туда и повернулась. Но там никого не оказалось. В этот  же момент слева она услышала Мишкин голос и от неожиданности даже слегка вздрогнула. Михаил же лишь добродушно улыбнулся.
      - Люб, слушай, у меня завтра день рождения. Я тебя приглашаю.
      Люба уже развернулась к нему лицом. Хотела сказать ему что-то не очень хорошее, но, увидев доброжелательное и улыбающееся лицо, сразу же остыла и только спросила:
      - А кто там будет?
      - Две Надьки, ты, еще трое пацанов с нашего класса и мой старший брат. Шнурки взяли билет в театр, так что нам предоставлена полная свобода. Да, и еще брат видик достал у себя на работе, настоящий, японский. Киношку посмотрим. Может, порнушка будет, если Олег принесет. Придешь?
      - Приду, - после недолгого раздумья кивнула Люба.
      Родители Михаила, и в самом деле, решили оставить молодежь на старшего сына, а сами, все приготовив, ушли в театр. Брату Михаила, Олегу, было уже двадцать пять лет, и он понимал всю ответственность, возложенную на него. Особенно в плане распития спиртных напитков. Ничего, кроме легкого пива, из алкоголя не будет, пообещал он.
      Михаил, в самом деле, пригласил немногих, только тех, с кем либо дружил, либо уважал, независимо от того, мальчишка это был, или девчонка. Ребят встречал Олег. С каждым здоровался персонально. Поприветствовал и Любу, которая пришла последней, когда уже все сидели в комнате при выключенном свете и смотрели фильм на видеомагнитофоне, которые в начале девяностых были страшнейшим дефицитом, и на обладателей которых смотрели, как на счастливчиков. А уж если видак был импортным!..
      Олег позвал брата. Тот с неохотой поднялся и вышел в кухню.
      - Слушай, кто эта девушка, которая пришла последней?
      - Алик, я же сидел в темной комнате и не видел, кто пришел последней, - Михаил был недоволен, что брат отвлек его из-за какого-то пустяка.
      - Ну, вон та, светленькая, с пробором на голове?
      Михаил посмотрел в ту сторону, куда кивнул Олег.
      - А, это же Любка из нашего класса.
      - Хорошо учится?
      - Нормально! Что, понравилась?
      - Да нет, просто спрашиваю. Мне показалось, что она чем-то выделяется среди вас всех. Не пойму, правда, чем.
      - Смотри, Алик, сразу предупреждаю – она брыкливая. Чуть что не по ней, сразу брыкаться начинает.
      Олег не понял смысла последней братниной фразы. Но, не желая больше обращать внимание брата, отпустил его, оставшись на кухне и наводя последние штрихи на уже накрытом праздничном столе. Глянув на часы, Олег вошел в темную комнату.
      - Ребята, еще полчаса и прошу всех за стол.
      - Алик, может, мы досмотрим фильм? – спросил кто-то из ребят.
      - Так вот он через полчаса и закончится.
      Олег расставил стулья и табуретки и сделал так, что его место оказалось рядом с Любой. Наполнив девушкам бокалы безалкогольным шампанским, а юношам пивом (к возмущению всех трех представительниц прекрасного пола), Олег поднялся, постучав рукояткой ножа по своему бокалу, успокаивая гостей:
      - Друзья мои, я бы хотел предложить тост за моего младшего брата Михаила. Вы все его знаете, поэтому буду короток: Мишка, у тебя впереди целая жизнь и тебе нужно прожить ее так, чтобы не было стыдно за бесцельно прожитые годы.
      Олег улыбнулся удачно вспомнившейся цитатой и, одновременно, тому, что никто из сидевшей молодежи даже не догадывался, что это цитата.
      Все дружно, с приветственными выкриками и добрыми пожеланиями чокнулись и пригубили бокалы. Олег сел, поставив пустой бокал рядом с собой и потянувшись к салату.
      - Вы знаете, мой папа иногда любит говорить именно эту фразу в отношении тех, кто пьет: мол, чтобы вашей голове не было мучительно больно за бесцельно выпитую водку, - негромко, повернув голову к Олегу, произнесла Люба, делая себе бутерброд с маслом и красной икрой.
      - Твой папа, видимо, в школе начитался Николая Островского, вот его и цитирует.
      - А вы кого процитировали?
      - Его же, но в более классической версии. Но только – тс-с-с!, - Олег приложил к губам указательный палец. – Пусть это будет нашей с тобой тайной.
      Люба хихикнула.
      Каждый по очереди сказал имениннику теплые слова и вручил подарки. При этом пиво наливалось уже всем. Затем стали слушать музыку и танцевать. Потом, развеселившись  от этого самого пива, которого было достаточно, стали петь современные эстрадные песни. И тут вдруг Люба услышала, как один из мальчишек сфальшивил, напевая популярную песенку «Дым сигарет с ментолом».
      - Ты неправильно поешь, Макс, - сказала она.
      - Что?
      - Я говорю, ты фальшивишь.
      - Ничего подобного.
      - А я говорю, что фальшивишь, - все больше заводилась Люба. – А я не могу слышать, когда неправильно поют.
      - Подумаешь! Она не может слышать, - хмыкнул Максим, отвернувшись от Любы.
      - Да чего спорить, - пытался примирить друзей Михаил. – Пусть Любка споет, и мы поймем, кто из вас правильно поет, а кто нет.
      - Правильно!
      - Давай, Любань, - поддержали Мишку обе Надежды сразу.
      Люба запела. Голос у нее был не сильный, но уверенный. Допев куплет, она замолчала, посмотрев на спорившего с ней.
      - Хоть я и не так писклявил, как ты, но пел точно так же.
      Люба вспыхнула.
      - Ничего не так же! И вообще, если ты хочешь знать, у моего папы есть знакомый композитор, заслуженный артист России, так он вообще предлагал из меня звезду эстрады сделать.
      - Ха-ха-ха! Любка Забияка – звезда эстрады! Вы можете это себе представить, пацаны? - засмеялся споривший.
      - А как фамилия композитора? – поинтересовался Олег.
      - Зубов, кажется, - после некоторого раздумья, ответила Люба.
      - Не слышал такого.
      - Ну, вы, наверное, не слышали и фамилию моего папы, а он у меня писатель.
      - Правда? – удивился Олег. – Принеси как-нибудь хотя бы одну его книжку почитать.
      - Хорошо. А вы любите читать?
      - Не так, чтобы очень люблю, - засмущался Олег и вдруг перешел с ней на «вы». – Но книги вашего папы прочту обязательно.
      Вечером он напросился проводить Любу до дома. Та не возражала.
      На следующий день, когда Люба пришла в школу, вокруг нее бегали мальчишки и кричали:
      - Да здравствует звезда эстрады Любовь Забияка.
      Они довели Любу до слез. Она полезла к мальчишкам драться. Насилу ее успокоила учительница, вошедшая в класс.
      - Забияка, выйди в коридор, остынь.
      - А вам, мальчики, как не стыдно?
      Это больно задело Любу. Она решила всем доказать, что не бросает слов на ветер. Еле дождалась прихода отца. Тут же бросилась к нему.
      - Пап, а твой этот, композитор, и правда может раскрутить меня на эстраде?
      - Люба, что с тобой? Наверное, может, но зачем тебе это нужно?
      Ольга поддержала Антона.
      - Брось, Любаш. Шоу-бизнес еще хуже, чем политика.
      - А я хочу! – упрямо произнесла Люба.
      Родители поняли, что с ней лучше не спорить. Пусть окунется сама в это болото, возможно, это остудит ее. Антон вздохнул, достал записную книжку и нашел телефон Михаила Зубаева.
      
10.
      Антон сидел в кабинете у Ахметова, директора Центра развития системы образования. Ахметов, несмотря на свой шестидесятилетний возраст, был довольно живым и активным человеком. Впрочем, возраст его выдавали лишь глубокие морщины на лице да полуседая коротко стриженая голова. На хозяйстве у Ахметова был довольно большой коллектив из пятидесяти человек да двухэтажный особняк постройки конца девятнадцатого века. Здесь действительно было, где развернуться. Нюх и на этот раз не подвел Артамонова. Но чутье стало его подводить. Совершенно не понятно, каким образом, но между Ахметовым и Антоном сразу возникли какая-то взаимная приязнь и полное доверие друг другу, впрочем, до поры до времени не проявлявшиеся. Оно и понятно: бизнес не всегда строится на приязни, здесь в первую голову работает принцип -  доверяй, но проверяй.
      - Как вы считаете, Владимир Ринатович, проект такого журнала стоит того, чтобы над ним поработать? – Антон посмотрел на Ахметова в упор.
      - Конечно! Журнала еще нет, а он уже востребован. Тем более, если в министерстве его будет курировать Носов, человек, весьма уважаемый среди педагогов. Есть, правда, у него один, я считаю, большой недостаток.
      - Какой?
      - Он очень мягкий человек но и, как и всякий чиновник, очень скользкий.
      - Ну, я думаю, что у каждого человека можно найти какие-то не самые лучшие качества, - улыбнулся Антон.
      Ахметов засмеялся, ткнув указательным пальцем в сторону Антона:
      - Тут ты прав.
      - И в данном случае, я имел в виду Артамонова.
      - Ага! Я понял. Я знаю про него немного. Но для меня пока достаточно того, что он дружок Носова по комсомольской работе, а эти люди, как и партчиновники, никогда своего не упускают.
      - Владимир Ринатович, в вашем здании есть пару свободных комнат под редакцию?
      - Найдем! Если надо – потеснимся. А что, Артамонов выживает?
      - Да нет, просто, насколько я знаю, он сдает свой офис и мне прямым текстом сказал про вас. Только учтите, что у меня нет ни своей мебели, ни своей техники. Только команда, люди.
      - Так это ж самое главное. А мебель и техника – дело наживное. Кстати, такой вопрос, Антон Николаевич. Только без обид, ладно?
      - Пожалуйста!
      - Не трудно будет тебе сразу два журнала тянуть?
      - Я же не один. Я надеюсь, и вы всеми силами вместе с нами работать будете.
      - Оно-то конечно, но, насколько я понимаю, Носов уже принял решение по поводу главного редактора.
      - Зато место научного редактора пока вакантно, - снова улыбнулся Антон.
      - А тогда чем же будет заниматься Артамонов?
      - Ну-у, разве Артамонов сможет сравниться с вами, доктором педнаук? Насколько я понимаю его амбиции, ему вполне достаточно, что он на титульном листе будет светиться как учредитель журнала.
      - Ты снова прав, Антон Николаевич. Мне кажется, что мы с тобой сработаемся.
      - Мне тоже так кажется.
      
11.
      В офис к Могучему заглянули сразу оба его бывших сослуживца, а ныне партнера по бизнесу Клименко и Амосов. Увидев их, Могучий даже опешил.
      - Чем обязан столь высокому визиту?
      - Заценил наш поступок, Петро? – улыбнулся Клименко.
      - Еще бы! – пожав обоим руку он пригласил их сесть за приставной стол, а сам сел напротив.
      - То-то же!
      - И, как ты понимаешь, это, наверное, неспроста, - добавил Амосов.
      - Еще бы! – снова произнес Могучий.
      - Да, Петро, у нас к тебе сугубо коммерческое предложение, от которого, как сказали бы некоторые люди, невозможно отказаться, - снова заговорил Клименко. – Поэтому, ты уж нас прости, мы прямо к делу.
      - Вы меня так заинтриговали, что я даже слов не подберу.
      - И все же, если позволишь, мы начнем немного издалека, - сказал Амосов. – Ты знаешь, что мы начинали дело не с пустыми руками. У нас были кое-какие свои деньжата, затем кое-кто из нужных хлопцев не поскупился на кредит. Короче, с самого начала мы открыли два магазина «АКМ» в разных концах города. Как говорится, не прошло и года, как пришлось расшириться – у нас же сеть из пяти магазинов, причем, две точки уже в области – в Кривом Роге. И это, что называется, не предел. В наших планах в ближайшее время иметь в Днепре восемь точек и три в области.
      - А я могу добавить по секрету, что мы уже положили глаз на Полтаву и Луганск, - добавил Клименко. – Усекаешь, к чему ведем?
      - Пока, если честно, не совсем, - признался Могучий.
      - Ну что ж, тогда скажем прямо – мы предлагаем тебе войти к нам в соучредители.
      - Вот как? – удивился Могучий. – С чего бы это вдруг?
      - Понимаешь, Петро, - объяснял ему Клименко. – Нам уже нужна собственная служба безопасности, чтобы ребята всегда были под рукой. Да и ты, став соучредителем, в весе, как говорится, прибавишь.
      - Но у меня же есть обязательства и перед другими клиентами.
      - Разумеется, ты их выполнишь. Все договора, до их завершения, ты будешь исполнять без проблем, - вступил в разговор Амосов.- И потом, сам посуди: название фирмы состоит из трех букв, а учредителей только два.
      - Не понял? – Могучий переводил взгляд с одного на другого.
      - А чего тут непонятного, - хмыкнул Клименко. – А – это Амосов, К – это я, Клименко; а М пустует. Давай наполним эту букву живым содержанием.
      - Например, фамилией Могучий, - закончил фразу партнера Амосов.
      Могучий сообразил, о чем речь. Весело захохотал, грозя обоим приятелям сразу пальцем.
      - Я вижу, мужики, у вас были далеко идущие планы.
      - А то! – подхватили Клименко с Амосовым и присоединились к хохоту Могучего.
      
12.
      Катя первой вышла из автобуса и, пока другие пассажиры освобождали салон, подошла к кабине водителя, чтобы перейти дорогу. В этот момент водитель опустил стекло и окликнул ее.
      - Девушка.
      Катя уже давно взяла за правило не откликаться на подобные позывы, поэтому стояла, даже не повернув головы, дожидаясь, пока проедут машины, чтобы можно было перейти дорогу. Но водитель не унимался.
      - Девушка! Извините, вас, кажется, Катей зовут?
      Тут уж она подняла голову и посмотрела на того, кто ее звал. Ей показалось лицо водителя знакомым. Увидев, что не ошибся, водитель улыбнулся ей.
      - Вы меня не помните?
      - Нет, - покачала она головой.
      - Ну, вы когда в Москву приезжали, к Василию, я жил с ним в одной комнате.
      - Ну, да! – теперь уже и Катя вспомнила, где она могла его видеть.
      - Привет Василию передавайте, а то, как вернулись в Днепр, так с ним и не виделись.
      - Как вернулись? – удивилась Катя. – И Вася тоже приехал?
      - Ну да, я же и говорю, как вернулись, с тех пор с ним и не виделись… Ой, а вы разве… не в курсе?
      Водитель сообразил, что, возможно, он сказал что-то лишнее, глянул в зеркало, увидел, что высадка и посадка уже закончились, закрыл двери и стал трогаться с места.
      - Извините, Катя, мне ехать нужно.
      Катя кивнула, отступила назад, пропуская автобус и постояла так в недоумении еще некоторое время.
      Весь день она думала о Василии. Как же так? Если он вернулся, почему не сообщил ей об этом? Значит, у него изменились в отношении нее планы? Но, в любом случае, он мог бы встретиться с ней и все ей объяснить. Она ведь, по сути, и не сомневалась, что долгая разлука (а Василий работал в Москве более года) не укрепляет едва зародившиеся чувства. А вечером решила поехать к нему домой и проверить: в самом ли деле Василий уже в Днепропетровске.
      Она всего несколько раз была у него дома, но могла бы найти его с закрытыми глазами, несмотря на то, что на улице Серова был целый квартал старых двухэтажных домов, объединенных единой крышей и общим двором, один вход в который был с улицы, а другой – с парка имени Чкалова. По наружной лестнице, со двора, Катя поднялась на второй этаж. Остановилась у нужной двери, и нажала на кнопку звонка. Дверь открыл сам Вася. Увидев Катю на пороге, он даже растерялся, а потом улыбнулся своей завораживающей улыбкой.
      - Катя?!
      - Еще, значит, не забыл, как я выгляжу? А я уже начала забывать, - Катя пыталась заглянуть внутрь однокомнатной квартиры, а Василий, словно бы ненароком, пытался перекрыть ей обзор.
      -Какими судьбами?
      - Да вот, мне приснилось, что ты уже давно вернулся, а мне об этом не сообщаешь.
      - Да, ты знаешь, я и в самом деле, месяц назад, как приехал…
      - А что мы все на пороге? Раньше, помнится, ты меня сразу в дом приглашал.
      - Кто там, Вась? – спросил приятный женский голос.
      Василий понял, что дальше темнить не было смысла и распахнул дверь пошире.
      - Проходи!
      Сам он первым вернулся в комнату и с деланной легкостью обратился к сидевшей за накрытым столом короткостриженой брюнетке, симпатичной на лицо и с пышной грудью:
      - Ира, познакомься, это Катя. Моя хорошая знакомая.
      Катя не без любопытства стала рассматривать свою соперницу и, не без сожаления, поняла, что ей она не соперница. Тем не менее, решила выяснить отношения с Василием до конца.
      - Знакомая? – она сделала удивленное лицо. – Значит, ты каждой знакомой предлагаешь стать своей женой? Глядишь, и найдется дура, которая согласится, так, что ли?
      - Катя, я сейчас попробую тебе все объяснить...
      Он немного растерялся, не ожидав такой бойкости от Кати.
      - Ты мог бы мне объяснить все сразу после того, как вернулся из Москвы, а не сейчас, когда я случайно узнала о твоем возвращении и о новом увлечении.
      - У нас с Ирой все серьезно, Катя.
      - Так у нас с тобой, как мне казалось, тоже все было серьезно, - уже кричала она. – И не дотрагивайся до меня больше, - вырвалась она из его рук, когда он, взяв ее за ладони, пытался усадить на стул. – Лапай, вон, свою Иру!
      - Послушай, истеричка, я-то тебе, что сделала? – Ирину задели слова Кати.
      - Ничего, кроме того, что отбила у меня жениха.
      - Да, я делал тебе предложение, но ты мне не ответила ни да, ни нет, - сказал Василий.
      - Ну да, а в Москву я просто так к тебе приезжала.
      - В Москву ты приезжала к своему брату.
      - Да идите вы все в баню, - расплакалась Катя, неловко взмахнув руками и опрокинув на платье сидевшей за столом Ирины открытую бутылку красного вина.
      - Ты что сделала, скотина!? – вскочив, закричала Ирина.
      Но Катя ее уже не слышала, она сбегала вниз по лестнице, утирая слезы.
      Она сорвалась так резко еще и потому, что дома у нее было не все в порядке – Владиленом овладела полная депрессия, он мог только гулять с палочкой вокруг дома, кости левой ноги продолжали гноиться, но в больницу он дойти не мог. Сестрам же было все некогда. Да и потом, один раз Володя отвез его на машине, но Владилен, просидев несколько часов в очереди, нечеловечески устал и, войдя в кабинет врача, стал ругаться:
      - Разве это по-человечески больного человека, инвалида столько выдерживать в очереди?
      - Молодой человек, в поликлинику здоровые люди не ходят.
      - Ну, и пошли вы все на хрен, - плюнул он и вышел в коридор.
      Кое-как, с большими паузами на отдых, добрался до дому, залег в кровать и заплакал. После этого стал пить. А когда выпьет, начинал ругаться и наскакивать на Катю. Иногда беря в руки нож и махая им перед лицом сестры.
      
13.
      Ольга весьма удивила Антона. Едва он пришел домой, почувствовал знакомый запах выпечки. Сама Ольга была все еще на кухне. К удивлению, даже Люба помогала матери.
      - У нас что, сегодня праздник? – спросил Антон, разоблачаясь и разуваясь.
      - Угадал! – весело подхватила дочь.
      - И что же это за праздник? – у Антона даже брови поднялись.
      - Мама в Китай уезжает.
      - Люба! – недовольно прикрикнула Ольга. – Я же тебя просила.
      - Я не понял, в какой Китай?
      - Я тебе сейчас все объясню, Антоша.
      - Что ты хочешь мне объяснить?
      Ольга подошла к Антону, чмокнула его в губы и обняла за шею.
      - Ну, торопышка, сделала свое дело, теперь следи за пирогами, а я пойду переговорю с папой, - Ольга посмотрела на Любу, а та ехидно усмехнулась, подперев руками бока и затопав одной ногой об пол.
      Ольга вслед за Антоном прошла в их комнату. Антон снял пиджак, повесил на плечики в шкаф и повернулся к Ольге.
      - А где, кстати, Егор?
      - Его мама повела в дом творчества на шахматы.
      - Понятно! Ну, и что ты хочешь мне объяснить? – Антон был явно недоволен.
      - Успокойся, Антоша. Я еще никуда не еду. Но предложение о поездке в Китай прозвучало. Давай сядем на диван и поговорим.
      - Ну, давай.
      Они сели рядом друг с другом. Ольга улыбнулась и снова чмокнула Антона в губы.
      - Ну, не сердись, милый.
      - Да я не сержусь. Просто могла бы прежде со мной посоветоваться.
      - Так вот я и хочу посоветоваться. Понимаешь, к нам приехали китайцы. По обмену опытом. Походили, посмотрели, подумали. И решили, что в своем институте в Пекине они готовы открыть такую же лабораторию по изготовлению герметиков, в которой работаю я. Пошли к директору института и высказали эту идею. Директор поддержал ее. Китайцы просят прислать к ним на три месяца в командировку людей, которые могли бы наладить им работу родственной нашей лаборатории. Директор вызвал к себе нашего завлаба Кислицына и спросил про персоналии. Кислицын, помимо себя и начальницы моего сектора Андреевой, назвал двух инженеров, в числе которых оказалась я, и одного техника. Всего пять человек. На три месяца. Помимо командировочных и накладных расходов с нашей стороны, китайцы обязуются по контракту заплатить каждому из командируемых по пятьсот долларов в месяц. Представляешь, Антон – полторы тысячи долларов я заработаю за три месяца.
      - Ты уверена, что речь шла не о юанях?
      - Считай, что я оценила твою шутку.
      - За какие-то вонючие американские баксы ты готова продать все российские секреты?
      - Согласись, Антон, нам не хватает денег, которые ты зарабатываешь. А у нас Люба заканчивает школу, да и Егорка подтягивается, нужно думать об их будущем, о том, что, возможно, придется платить за подготовительные курсы, а то и репетиторам. Сам понимаешь, сейчас другое время. Это мы с тобой поступали бесплатно, но те времена ушли безвозвратно.
      Антон откинулся назад и прикрыл глаза в задумчивости, потом повернул голову к жене.
      - И ты уже согласилась?
      - Конечно, нет. Я же не могла этого сделать, не поговорив с тобой.
      - Родители! – раздался с кухни голос Любы. – Пироги уже готовы. Хватит вам разборки устраивать, идите сюда.
      Люба вошла в комнату и встала перед диваном, переводя взгляд с отца на мать.
      - Ну, хорошо! – Антон вздохнул и поднялся. – Решай сама. Если хочешь нас с дочкой и сыном оставить втроем, то оставляй. Как-нибудь не пропадем без тебя. Правда, Любаш?
      Антон обнял дочь за плечи и посмотрел на Ольгу сверху вниз.
      - Ага, не пропадем, - засмеялась Люба. – К тому же, бабушка здесь.
      - О, бабушка! – Антон повернулся и вместе с дочерью  вышел в прихожую, направляясь на кухню. – Ты знаешь, Люба, я был бы не против, если бы мама забрала ее с собой в Китай, да там и оставила.
      Отец с дочерью громко и весело засмеялись.
      
14.
      Егор всерьез увлекся шахматами. У него уже был второй юношеский разряд и шел на первый. Для этого нужно было одержать определенное число побед над перворазрядниками. И Егор с удовольствием участвовал в соревнованиях по шахматам не только в составе сборной Дома творчества, но и сборной школы. В школе он вообще оказался вторым номером – лучше него играл только десятиклассник-перворазрядник. Нужно было ехать на последний тур чемпионата административного округа, который должен был решить многое: если команда выиграет, то школа попадает на городской чемпионат. Впрочем, можно было даже сыграть вничью с последним соперником при условии, что и главный преследователь Егоркиной школы не выиграет.
      Но, как назло, у Егора накануне поднялась температура до тридцати девяти. Естественно, Антон не пустил сына на последнюю тренировку, хотя тот и порывался идти: он был весь в родителей – не мог подвести целый коллектив. Удивленная отсутствием Егора учительница информатики, тренировавшая школьных шахматистов, позвонила Забиякам домой. Антон объяснил ситуацию.
      - Антон Николаевич, я вас очень прошу, - стала упрашивать Антона учительница. – Игра последняя и очень важная. А Егор у нас основной игрок. Если школа не выиграет соревнования из-за его отсутствия, Егор будет очень переживать. Вы же его знаете лучше меня.
      - Да, но если из-за этих соревнований Егор совсем свалится в постель, очень переживать уже буду я. И жена, когда вернется из командировки, меня тоже за это не похвалит.
      - Но я вас очень прошу. Пусть он сегодня отлежится, не приходит на тренировку, а завтра к двенадцати часам может быть ему станет лучше.
      - Это вряд ли! Температура очень большая. Да и потом, он один и домой-то не дойдет больной.
      - Я сама его приведу домой. За это не беспокойтесь. А на соревнования мы поедем на автобусе и я буду приглядывать за Егоркой.
      - Ну, хорошо, - согласился, наконец, Антон. – Под вашу личную ответственность, Елизавета Степановна.
      - Конечно, конечно.
      Антон дал выпить Егору аспирина, напоил его перед сном чаем с медом. И уложил спать пораньше, попросив Любу не шуметь. Утром Егору стало немного полегче, однако температура все равно была тридцать семь и пять.
      - Может останешься все-таки, Егор?
      - Нет, пап, я школу подведу.
      Антон проводил сына до школы, передал, как говорится, с рук на руки учительнице, еще раз попросив ее присматривать за ним особо. И с тяжелым сердцем поехал на работу.
      Вернувшись домой после семи часов, Егора дома не обнаружил.
      - Люба, Егор не объявлялся?
      - Нет, пап, - не отрываясь от чтения учебника, ответила дочь.
      Поужинав, он решил пройтись к школе. Благо, она была совсем рядом. Но практически все окна были темными. Дежуривший охранник на вопрос Антона покачал головой:
      - Как закончились занятия, так никого из учеников здесь и не было.
      В девять часов он заволновался еще больше. В Ольгиной записной книжке нашел телефон классной руководительницы и позвонил ей. Он знал, что она дружит с информатичкой.
      - Анна Васильевна, это вас беспокоит отец Егора Забияки. Вы не знаете, Елизавета Степановна еще не вернулась домой?
      - А что такое?
      - Да она сегодня с шахматистами поехала на соревнования, и Егора до сих пор нет. Он, во-первых, больной, а во-вторых, с двенадцати часов, наверное, и не ели ребята. А уже сами понимаете, десятый час.
      - Неужели еще не вернулись? Вы знаете, я сейчас позвоню ей домой и потом вам перезвоню.
      - Будьте добры.
      Через пятнадцать минут классная перезвонила.
      - Антон Николаевич, они и в самом деле только закончили соревнования. Елизавета минут двадцать назад звонила домой, сказала, что уже выезжают. Я думаю, минут через десять ваш сын будет дома.
      - Будем надеяться.
      Правда, не через десять минут, а чуть позже информатичка, как и обещала, привела Егора домой. Она была довольной, да и Егор, порозовевший, то ли от не прошедшей болезни, то ли от удачно сложившейся игры, пребывал в хорошем настроении. В руках у него был пакет.
      - Ну, вообще-то так, извините, насиловать детей нельзя, - набросился Антон на учительницу. – Они, наверное, и голодные целый день.
      - Нет, нет, там организаторы угощали детей бутербродами, чаем. А Егор молодец, свою партию выиграл.
      - А мы вообще заняли первое место, - радостно сообщил Егор, проходя в прихожую.
      - Извините, я домой побегу, - попрощалась учительница.
      - Да, конечно!
      Закрыв дверь, Антон подошел к Егору, потрогал его лоб, помог снять ветровку. Тот же продолжал держать в руках свой пакет.
      - Егор, а вас за первое место чем-нибудь наградили? – поинтересовалась Люба.
      - Конечно, вот! – Егор поднял вверх руку с пакетом, но не отдал его ни сестре, ни отцу.
      - Ну, поздравляю! – Антон поцеловал сына в щеку, а тот тут же, автоматически, вытер ладонью место поцелуя. – Иди, умывайся, а я тебе ужин разогрею.
      Егор зашел в детскую, сунул пакет под подушку и направился в ванную. Люба, снедаемая любопытством, дождавшись, когда в ванной польется вода, сунула руку под подушку, достала оттуда пакет и вынула содержимое. К ее удивлению, это оказались белые шорты сорок шестого размера.
      - Какой ужас, пап! Ты посмотри, что им за приз вручили, - держа шорты двумя пальцами, Люба прошла на кухню. – Да эти штаны даже на меня велики.
      Глянув на «награду победителям», Антон засмеялся. Ему тут же вспомнился прекрасный фильм «Офицеры», где героя Юматова за проявленное мужество наградили красными революционными шароварами.
      И тут из ванной вышел Егор. Увидев в руках у Любы шорты, он тут же рассвирепел и бросился на нее:
      - Кто тебе разрешал залезать в мой пакет?
      - Егорка, Егорка, успокойся, - Антон подставил свою руку под кулаки сына и тут же обнял его, взяв «вину» на себя. – Это я попросил Любу посмотреть, что за приз вам вручили. Она же не виновата, что приз оказался таким несуразным.
      Егор, уткнувшись в грудь отца, расплакался.
      - Это говорит об уважении взрослых к детям, которые приносят школе очки, - произнесла Люба.
      Антон приложил указательный палец к своим губам и махнул Любе, чтобы она ушла. Та все поняла и больше не произнесла ни слова, оставив шорты на табурете в кухне.
      - Сынок, самое главное в твоей победе – не приз, - гладил он сына по головке. – Главное – твое самоутверждение. И полученное удовольствие. Ты же получил удовольствие от своей игры и от своей победы? И от победы всей вашей школьной команды?
      Егор кивнул, не поднимая головы.
      - Ну вот, видишь. А за такой приз не тебе должно быть стыдно, а тем взрослым, которым в голову пришла мысль закупить именно такие сувениры. Успокойся, мой хороший. И давай, поешь.
      Егор вздохнул, выдавив из себя последние всхлипы, утер рукой слезы и взял в руку вилку, придвинув к себе тарелку с макаронами и сосиской.

15.
      В кабинете начальника департамента Носова сидели Артамонов, Ахметов и Антон. Изложив свое видение нового образовательного журнала, Артамонов замолчал, давая высказаться всем остальным. Но говорили только Носов с Ахметовым. Антон выбрал для себя самое разумное решение – молчать до тех пор, пока не будет компетентен вести беседу. Да, Антон был уже опытным издателем и главным редактором. Но, с другой стороны, он был настолько далек пока от проблем образования, что даже самому себе ему было стыдно в этом признаться. Но слушал он внимательно. Даже что-то записывал в свой блокнот.
      Наконец, Носов повернул голову в его сторону.
      - Хотелось бы услышать и мнение Антона Николаевича.
      Антон от неожиданности несколько замялся, но быстро взял себя в руки.
      - Я, если позволите, выскажусь здесь не столько как главный редактор, сколько как издатель.
      - Это даже интересно! – подхватил Носов.
      Антон перелистнул назад несколько листочков в своем блокноте, нашел нужную страницу, выпрямил ее указательным пальцем.
      - Хочу сразу заметить, что такой журнал, безусловно, нужен. Но для того, чтобы его, как сейчас говорят, раскрутить, нужны усилия всех здесь присутствующих. Ну, во-первых, нужно хорошо поработать над редакционным портфелем. Прежде, чем затевать что-то, нужно иметь в портфеле статьи, по крайней мере, на два-три номера.
      - Это разумно, - согласился Носов. – Я думаю, что моих усилий, а, особенно, усилий Владимира Ринатовича, нашего научного редактора, здесь вполне хватит на первом этапе.
      Носов взглянул на Ахметова и тот утвердительно кивнул.
      - Конечно, а потом должна заработать обратная связь.
      - Вот именно, - снова согласился Носов. – Впрочем, продолжайте, Антон Николаевич.
      - Да! А во-вторых, нужно бы составить письмо в регионы о том, что создан такой журнал и что министерство рекомендует подписаться на него всем учреждениям образования.
      - Это тоже вполне разумно и не проблемно. Саша, составишь текст?
      - Конечно! Я всегда готов, как пионер, - засмеялся Артамонов.
      - Вот и хорошо, - прихлопнул ладонью по столу Носов. – А мы с Владимиром Ринатовичем его вдвоем и подпишем. Ведь слово Ахметова тоже что-то значит в педагогических кругах.
      - Мое слово, Леша, с твоим все равно не сравнится.
      - Не скромничай, Владимир Ринатович. Я в какой район не приезжаю, всегда о тебе спрашивают.
      - Это, конечно, хорошо, что меня не забывают, - улыбнулся Ахметов.
      - У вас все, Антон Николаевич? – спросил Носов.
      - Не совсем. Мне не совсем понятен порядок наших последующих действий.
      - А порядок будет таков. Разрешите, Алексей Иванович? – Артамонов взглянул на Носова.
      - Да, конечно, Александр Сергеевич.
      - Порядок будет такой. Нужна не такая уж большая сумма на выпуск пилотного номера, вместе с которым мы отправляем по всем учреждениям образования письмо от министерства, где будет указан и расчетный счет Центра образования, куда следует перечислять деньги. Затем делаем паузу в три-четыре месяца, ждем, пока поступят деньги от подписки. Хотя бы самый минимум. Смету мы уже составили с Антоном Николаевичем. Она перед вами. Затем начинаем регулярный выпуск.
      - Да, не нужно забывать, что нам следует еще включить журнал в каталог Агентства подписки, - добавил Антон.
      - А это само собой, - согласился Артамонов.
      - Ну, что касается первоначальной суммы, я думаю, частично поможет министерство, а частично Центр образования. Как вы считаете, Владимир Ринатович? - Носов посмотрел на Ахметова.
      - Леша, после твоих подсчетов мне уже считать нечего, - улыбнулся Ахметов.
      Носову понравилась шутка и он негромко засмеялся.
      - Тем более, что мы решили, что редакция будет сидеть у меня в Центре, - продолжил Ахметов. – Поэтому деваться мне некуда.
      - Очень хорошо! Осталось только определиться с коллективом редакции.
      Антон переглянулся с Артамоновым и тот согласно кивнул.
      - Алексей Иванович, извините. Я предполагал, что Александр Сергеевич пригласил меня возглавить редакцию журнала как раз и имея в виду мой коллектив. Иначе я не вижу смысла браться за такое дело в одиночку.
      Теперь уже Носов посмотрел на Артамонова. Тот снова кивнул.
      - Ну что ж, тогда мы обо всем договорились, - Носов снова прихлопнул ладонью по столу. – Теперь давайте работать. Александр Сергеевич готовит текст письма, Владимир Ринатович – помещение и деньги, а Антон Николаевич коллектив редакции.
      - Как говорил незабвенный Иосиф Виссарионович, за работу товарищи, - поднимаясь со стула, подвел общий итог Артамонов.
      
16.
      Володя со временем вник во все детали бизнеса Анатолия Даниленко. Иногда даже стал делиться с ним своими мыслями и идеями. Бизнес, тем временем, прочно встал на ноги. Более того, даже понадобилось открыть дочернее предприятие, через которое удобнее было проводить некоторые операции и заключать некоторые договора, не совсем имеющие отношение к фармакологии и медицине, но необходимые для обслуживания и клиентов, и самой фирмы. Да и вообще, дробление внутри одной фирмы иногда способствует ее более устойчивому развитию. Посоветовавшись с Верой, Анатолий решил предложить Володе возглавить это дочернее предприятие.
      - Но только пойми меня правильно, Вова. Ты пока еще как предприниматель совершенно без опыта, поэтому курировать тебя будет Вера, а все платежки и счета буду подписывать я. Во всем остальном – у тебя будут развязаны руки. Поставишь «дочку» на ноги, передам ее тебе полностью.
      - Я согласен, - кивнул Володя. – И ты все правильно сказал.
      - Вот и отлично! Завтра же заключим с тобой контракт, и флаг тебе в руки.
      К Володе в подчинение были переданы сразу три человека, включая водителя со служебной машиной. Еще четверых он должен был набрать сам. Сам же и будет отвечать за этих сотрудников. Инна первые дни с настороженностью следила за переменами в жизни мужа. Но, видя, с каким энтузиазмом Володя взялся за новое для него дело и как засветились его глаза, когда он почувствовал, что занялся настоящим бизнесом, она успокоилась. Поняла, что все у ее мужа получится.

17.
      Антон переезжал к Ахметову с легким сердцем и хорошим предчувствием. Чем быстрее он освободится от какой бы то ни было зависимости от Артамонова, тем быстрее будет развиваться его собственное издательство. Все это понимали. Да и Ахметов это чувствовал. Ему тоже было выгодно иметь у себя под боком издательство, способное приносить ему хорошую прибыль. Он видел, что с Антоном Забиякой можно сработаться при желании, а потом и бортануть Артамонова. Ахметов признался Антону, что недолюбливает бывших партийных и комсомольских чинуш, хапнувших себе под шумок энную сумму денег из государственной ли, партийной ли казны (все равно: и те, и другие – народные деньги) и теперь считающих себя пупом земли и крутыми бизнесменами. С Носовым он как-нибудь договорится. В конце концов, Носов неглупый человек и ради принципов (как же, Артамонова не будет в деле) не откажется от зарплаты председателя редколлегии.
      - Владимир Ринатович, у меня только к вам будет большая просьба.
      - Я тебя слушаю.
      Антон немного подумал, как бы это высказаться поделикатнее, а затем решил, что разговор напрямую будет понятнее.
      - У сотрудника, как и у собаки, должен быть один хозяин. Народ должен знать, кто ему дает работу, и кто платит зарплату. Вы же понимаете, что, помимо "Системы образования", у меня, пока, во всяком случае, есть еще один журнал. Поэтому я вас прошу все финансовые вопросы с моими сотрудниками решать только через меня. Ну, и распорядок дня для своих определяю я.
      - Конечно, конечно, Антон Николаевич. По поводу хозяина я с тобой целиком и полностью согласен. Можем даже составить договорчик, - предложил Ахметов.
      - Зачем? Я вам доверяю. А что касается договора… Если помните, был до революции такой купец – Савва Мамонтов. Так вот, он любил говорить: мое слово стоит гораздо дороже любого договора.
      - Ну, я не Савва Мамонтов, но слово свое тоже держу, - довольно жестко ответил Ахметов.
      - Тогда в ближайшие дни мы переезжаем и начинаем работу над новым изданием.
      - Столы, стулья уже стоят на рабочих местах. Пойдем, покажу.
      - Пойдемте.
      
18.
      Слез прощания с Душанбе, городом, где они родились и выросли, где получили образование и работали, где нашли друзей и встретили любовь, не было. Не с кем было прощаться и плакать. Из русских они уезжали практически последними. Два дня потратили на разборку мебели и упаковку ее в ящики, коробки: на новом месте ведь, кроме стен, ничего не было. Заказали машину, все это отвезли на вокзал, где их уже ждал оплаченный предварительно товарный контейнер. То, что не влезло в контейнер, пришлось везти назад и, плюнув на все, оставлять будущим хозяевам квартиры. Стали собирать личные вещи: повод пересмотреть свое тряпье и, наконец, избавиться от уже ненужного барахла. Больше всего жалела о старых своих платьях, в которые она уже явно не влезала, мать Светланы. Она все-таки, тайком от дочери, пыталась уложить это в сумки и чемоданы, но зоркий глаз Светланы с подсказки сына Сашика все замечал и старье беспощадно выбрасывалось на пол.
      - Мама, нам бы нужное все с собой увезти, посмотри, сколько набирается, - увещевала мать Светлана.
      - Ты хочешь, чтобы я даже память свою здесь оставила? – обижалась мать.
      - А вот как раз память твоя здесь никому абсолютно не нужна.
      Сумок и чемоданов набралось с десяток.
      - И как мы это все потащим? – спросил Сашик.
      - Придется нанимать машину, - почесывая затылок, сказала Светлана.
      - Я попробую договориться с Камалом, - предложил Шумилин. – Он же как раз водителем на грузовике работает.
      - Это которому я палец укусила? – усмехнулась Светлана. – Не надо. Он и так все норовит сделать что-нибудь для меня, чтобы я не сердилась на него за собаку. Я, правда, об этом уже и думать забыла. Я лучше Рашиду позвоню. Он приедет на своей «Волге» и отвезет нас.
      - Да разве ж это все в «Волгу» войдет? – спросила мать.
      - Посмотрим.
      Последнее действие, которое они предприняли, это сходили в банк, закрыли все свои счета и сняли все деньги, тут же обменяв их на рубли.
      Однако, пока Светлана разговаривала с Рашидом по телефону, во двор, предварительно посигналив, въехал открытый грузовик с набитыми доверху вещами и мебелью. Следом за ним въехали «Жигули». Это Камал, даже не дождавшись, пока освободится квартира, привез своего брата Фархада. Уж очень невтерпеж было новоявленному новому таджику въехать в хорошую квартиру в центре Душанбе.
      Услышав автомобильный сигнал, Сашик выглянул в окно.
      - Кажется, Камал приехал, - сказал он.
      К окну подошел Шумилин, глянул вниз и кивнул.
      - Скажи маме, Шурик, что я пошел договариваться с Камалом. Иначе, пока Рашид приедет, они нас отсюда просто вышвырнут.
      Шумилин тут же пошел во двор.
      - Да уж, могли бы и подождать для приличия, - проворчала мать.
      - Мама, это же Азия. О каких приличиях ты говоришь? – Светлана уже повесила трубку и тоже подошла к окну.
      Камала долго уговаривать не пришлось. Он даже, вместе с Фархадом, помог все перенести в машину. Мать с Сашиком сели в кабину, Светлана с Шумилиным залезли в кузов.
      Приехав на вокзал, первым делом узнали, ушел ли багажный поезд с их контейнером. Поезд-то ушел, но прибудет он в Гатчину, со всеми перегонами, переменами составов и бригад, на несколько дней позднее, чем туда доберутся Светлана со всем своим семейством.
      - Главное, чтобы доехал, а там уж несколько дней подождем, - заключила Светлана.
      Наконец, подали состав поезда «Душанбе-Москва». Камал и здесь помог им перенести вещи в нужное купе. Стали прощаться. Шумилин подал руку Камалу, тот пожал ее сразу двумя своими ладонями, потрепал по волосам рыжего Сашика, приложил руку к сердцу и поклонился матери. Затем подошел к Светлане.
      - Не сердись, Светлана-ханум. Тогда мой пес укусил тебя, ты укусила меня – мы с тобой квиты.
      Светлана засмеялась.
      - Я уже давно забыла про это, Камал. Ты лучше за детьми своими следи, а то теперь, кто их лечить будет?
      Камал вышел из вагона, помахал им в окно на прощание рукой и пошел к машине. Когда же тронулся поезд, унося их хоть и на прародину, но в неизвестность, из глаз Светланы брызнули слезы. Не удержалась и мать.
      
19.
      Нельзя сказать, чтобы Антон не переживал о том, как все у него получится. Волновался, конечно, он сильно. Особенно боялся двух моментов.
      Во-первых, на платежном поручении, которое должен подписать Артамонов в назначении платежа стояло новое название журнала – "Индустрия безопасности". И, в принципе, если бы Артамонов так не доверял Антону, он вполне мог вчитаться и обнаружить подмену. Тогда полный крах! Ведь у Антона на счете не было той суммы, какая была необходима для оплаты типографских расходов. Да и потом: с какой стати ему платить со своего счета, если рекламодатели перечисляли средства за рекламу в журнале на счет "Клуба предпринимателей". Они полтора года горбатились на Артамонова, причем последние почти четыре месяца совершенно бесплатно. Пусть и Артамонов теперь поработает на них. К счастью, операция "Платежка" прошла успешно. Секретарша Лена, которая в отсутствие на рабочем месте главного бухгалтера (а после той памятной стычки с Артамоновым, главбух не очень спешила в "Клуб предпринимателей", подыскивая себе новое место работы), исполняла еще и роль кассира, отвезла платежку в банк и доложила Антону, что деньги ушли исполнителю. Разумеется, Лена тоже ни о чем не подозревала. Антон поблагодарил ее и, улыбаясь, подошел к Анне Валентиновне, негромко произнеся:
      - Деньги уже пошли в типографию.
      - Слава богу! – выдохнула коммерческий директор.
      Вторая часть операции была потруднее первой. Необходимо было убедить Агентство подписки принять журнал "Индустрия безопасности" для рассылки подписчикам вместо "Безопасного мира". Но и здесь Антон продумал свою тактику. Он не стал менять общую нумерацию издания, заменив лишь порядковый номер за этот год и отметив на обложке, что новый журнал является правопреемником старого. Об этом же он написал и в письме на имя генерального директора  Агентства. Но в ответ последовал звонок из приемной генерального директора с просьбой объяснить ситуацию в личной встрече. Пришлось, естественно, ехать и объясняться.
      Разумеется, он, Антон Забияка, как главный редактор "Безопасного мира", не имел никаких полномочий закрывать журнал. Но он его и не закрывал. Просто коллектив редакции полностью ушел от учредителя и начал выпуск нового журнала. А поскольку у старого учредителя не было ни средств, ни сил, ни, по всей видимости, желания продолжать издание "Безопасного мира", Антон и предлагает, дабы не ущемлять права подписчиков, оплативших заранее подписку, высылать им новый журнал – "Индустрия безопасности", который и по стилю, и по содержанию, и даже по верстке (что было сделано специально и Антон имел на это право, ибо дизайн "Безопасного мира" делал приглашенный им художник) ничем не отличается  от старого. Таким образом, с юридической точки зрения все было сделано правильно. А в следующей подписной кампании подписка будет собираться уже на новый журнал с новым индексом.  В Агентстве подписки вынуждены были согласиться с доводами Антона, но при одном условии: если вдруг учредитель "Безопасного мира" возобновит выпуск своего журнала, Агентство подписки будет свободно от своих обязательств по отношению к Издательству "Росич", которое и зарегистрировал Антон. На том и сошлись.
      Буря разразилась потом, когда номер вышел из печати и заглянувший к Ахметову Артамонов заметил новый журнал. Но теперь-то уж Антон был готов к встрече и разговору с бывшим работодателем. Он считал себя свободным от каких-либо обязательств перед ним, в том числе и моральных.
      Артамонов сначала смотрел на новый журнал по безопасности‚ образно выражаясь‚ как баран на новые ворота. Затем постепенно цвет лица его стал похож на свеклу. Именно так выразилась Анна Валентиновна, которая находилась рядом с Антоном, но, увидев вошедшего Артамонова, поспешила оставить его наедине с Антоном. Наконец, Артамонова прорвало. Он говорил громко, долго и пламенно, как старый комсомольский вожак: о чувстве долга, о совести, о благодарности и неблагодарности, о крутых разборках, наездах, о суде, наконец. Антон слушал молча, не перебивая, не поднимая глаз от стола и тихо улыбаясь. Когда же Артамонов замолчал, напыжившись и ожидая реакции Антона, тот поднял голову и посмотрел в толстое, круглое, по-прежнему все еще красное лицо Артамонова.
      - Тебе ли, Саша, говорить о благодарности? Три месяца мы на тебя работали за простое человеческое спасибо. Да и это спасибо не часто слетало с твоих уст. А что касается суда, то даже я, филолог – не юрист, могу тебе сразу сказать: для подачи судебного иска нет юридических оснований. Пожалуйста, продолжай свой журнал.  А потом, хочешь, честно скажу?
      - Конечно!
      - Надоело гнуть спину на чужого хозяина.
      - Значит, захотел сам стать хозяином?
      - Ага!
      - Что ж ты за человек такой, а?
      - Забияка! – развел в стороны руки Антон, виновато улыбаясь.
      Артамонов в растерянности смотрел некоторое время на Антона, переминаясь с ноги на ногу. Затем развернулся и собрался уходить.
      - Ну что ж, хотел пожелать тебе удачи, но пока воздержусь.
      - Взаимно! – ответил Антон.
      В это время в офисе появился Шацкий. Столкнувшись в коридоре с Артамоновым, он, кажется, даже обрадовался, изобразил на лице подобие улыбки.
      - Здравствуйте, Александр Сергеевич!
      - Приветствую, - буркнул Артамонов, собираясь пройти, но Шацкий придержал его за рукав.
      - Александр Сергеевич, когда же вы со своими долгами перед нами рассчитаетесь? Меня жена уже измучила этим вопросом.
      Артамонов снова побагровел.
      - Все, как вы их называете, свои долги я вам давно уже простил, если вы не заметили. И передал их на рассмотрение вашего нового работодателя. К нему и обращайтесь.
      Артамонов больше не стал задерживаться, пулей вылетев на улицу. А Шацкий, по своей наивной доверчивости, принял последние слова Артамонова за чистую монету и тут же почти влетел в кабинет Антона.
      - Антон Николаевич! Мне Артамонов сказал, что он с вами рассчитался по зарплате. Значит, я тоже могу надеяться?..
      Шацкий не успел договорить. Его прервал веселый хохот Антона и вернувшейся Анны Валентиновны.
      
20.
      Антон впервые привез Любу к Михаилу Зубаеву в его эстрадный центр «Соло». Даже у него от волнения, чаще билось сердце. А что происходило в этот момент с дочерью?
      - У тебя еще есть время передумать и вернуться назад? – произнес Антон.
      - Нет, я уже для себя все решила, - упрямо возразила Люба.
      - Ну, решила, так решила. В принципе, не поздно будет отказаться от затеи и потом.
      - Вот именно!
      Они вошли в здание бывшего в советские времена Дома культуры, где и арендовал часть помещений и зал для своего центра Зубаев. Поскольку Михаил не объяснил, где его можно найти, им пришлось какое-то время ходить по коридору и заглядывать в разные комнаты. Наконец, им навстречу вышла какая-то молодая женщина. Антон тут же направился к ней.
      - Простите, вы не подскажете, где можно найти Михаила Зубаева?
      - Он, по-моему, сейчас в зале, на репетиции.
      - А это где?
      - Прямо по коридору и налево. А там услышите музыку.
      - Спасибо.
      Они вошли в зал, где полным ходом шла репетиция музыкантов и балетного ансамбля. Антон сразу увидел стоявшего  боком у края сцены Зубаева. Но командовал всеми некий невысокий мужчина с круглым животом и рубашкой на выпуск с коротким рукавом.
      - Стоп, стоп, стоп! – захлопал в ладоши толстяк. – Во-первых, бас, наверное, заснул. Во-вторых, Лиза, командуй балетом почетче. Они должны выходить с первыми тактами ударника. Затем бас и выход Михаила. Все поняли? Пошли сначала.
      Антон с Любой прошли к самой сцене и сели во второй ряд. Глаза у Любы загорелись: она ведь никогда не видела репетицию профессиональных музыкантов.
      - Миша, ты готов? – толстяк повернул голову в сторону Михаила и тут, боковым зрением, заметил вошедших.
      - Я как пионер, Слава, - ответил Зубаев, но толстяк Слава уже переключился на Антона.
      - Так, а почему в зале посторонние? Кто пустил? Ну, я не могу так работать.
      Михаил глянул в зал, заметил Антона, улыбнулся и помахал в приветствии рукой.
      - Две минуты перерыв, - скомандовал Зубаев и спустился со сцены в зал.
      Подошел к Антону, пожал ему руку, затем протянул свою небольшую пухлую ладонь Любе. Та смущенно ответила на приветствие.
      - Пришли? Молодцы! Сделаем так: вы посидите в зале до конца репетиции, а потом поднимемся ко мне в кабинет и все обсудим.
      - Конечно, конечно! – кивнул Антон. – Ты извини, что мы прервали твою репетицию.
      - Да репетиция, скорее не моя, а балетной труппы. Я здесь пока только как прилагательное. Кстати, - Михаил отвел Антона чуть в сторону и так, чтобы его не слышала Люба, зашептал ему на ухо, - видишь вон ту, крайнюю слева толстушку?
      - Ну! – кивнул Антон.
      - Буквально дня два назад сама ко мне в постель запрыгнула.
      Зубаев захихикал и направился к сцене. Антон улыбнулся и сел рядом с дочерью.
      - Ну, смотри и на ус мотай, что тебе предстоит, если хочешь стать звездой эстрады.
      - Если только на твой ус, пап, - улыбнулась Люба.
      
21.
      Антон сидел дома в кресле с закрытыми глазами и слушал кассетную запись Жанны Бичевской. Он сильно устал, был раздражительным и нервным. На работе случилась маленькая неприятность. Антон в такие минуты любил просто посидеть и послушать любимых исполнителей, в числе которых была и Бичевская. До возвращения из Китая жены оставалось чуть меньше месяца и он уже не мог дождаться этого момента. А тут еще дочь бузить начала. Качать свои права. Делать вид, что она уже взрослая и может самостоятельно принимать свои решения. Это в шестнадцать-то лет!
      В этот момент как раз Люба и вылетела из своей комнаты. Подошла к Антону. Секунду назад она положила трубку телефона и спешила обрадовать отца.
      - Пап, я сегодня пойду на дискотеку.
      - Чего-о!? – Антон приглушил и без того негромкую музыку и посмотрел снизу вверх на дочь.
      - Я сейчас переговорила с девчонками и мы договорились вместе идти на дискотеку.
      Антон тут же вспомнил атмосферу современных дискотек с их наркотиками и удручающе вольными нравами и представил там свою дочь. Он чуть не лишился дара речи.
      - Ни на какую дискотеку ты не пойдешь! – тоном, не терпящим возражения, произнес Антон.
      Люба, как и Ольга, знала этот тон. Но если жена привыкла к нему и житейская мудрость подсказывала ей не вступать в спор с мужем в такие минуты, то молодой, необузданный с самого детства темперамент дочери не позволял ей смириться с такой категоричностью отца.
      - Нет, я пойду на дискотеку.
      - Люба, я тебе запрещаю туда ходить. И, если хочешь, объясню тебе, почему.
      - Не нужны мне твои объяснения. И вообще, какое право ты имеешь что-то мне запрещать? Мне уже не десять лет.
      - Но и далеко не двадцать, - Антон тоже начал заводиться. – А право мое называется – родительское. И пока ты живешь за мой счет, изволь  меня слушаться. Тем более, что ни один родитель своему ребенку зла никогда не пожелает.
      - А я не просила вас меня рожать! Поэтому и нечего меня в чем-то упрекать и чему-то учить.
      - Что, дочурка, зазвездило немножко? Не рановато ли?
      На глазах у Любы выступили слезы. Она захлопнула дверь родительской комнаты и ушла в свою.  Какое-то время Антон, прислушиваясь, слышал рыдания дочери, но заходить к ней не стал. Он вспомнил, как они с Ольгой отучали еще трехлетнюю Любашу от истерических бросаний на пол и работы на публику. В такие моменты они просто выходили из комнаты и закрывали дверь. Когда Люба убеждалась, что ее истерика никому не интересна, она довольно быстро успокаивалась, вставала и начинала спокойно раскладывать по полу игрушки.
      Углубившись в воспоминания, Антон даже не сразу сообразил, что хлопнула входная дверь. Он вышел в прихожую и тут понял, что Люба ушла на улицу. Он воспринял это спокойно: пусть пройдет проветрится перед сном. Он почему-то был уверен, что на дискотеку Люба не пойдет. Бузить-то она бузит, и права свои пытается качать, но еще ни разу не было такого, чтобы она ослушалась отца или мать.
      Антон немного успокоился, выключил музыкальный центр и включил телевизор. Шел какой-то очередной детектив. Антон читать детективы не любил, но кино смотрел не без удовольствия.
      Неожиданный телефонный звонок вернул Антона в мир реальности. Он снял трубку.
      - Алло!
      - Простите, это двадцать пятая квартира? - вопрошала в телефонную трубку какая-то неизвестная дама с довольно-таки приятным  голосом.
      - Да, двадцать пятая. А что случилось?
      - Вы, наверное, папа девочки Любы?
      - С ней что-то случилось? – Антон от волнения даже привстал с кресла.
      - Нет, нет, вы не беспокойтесь. Она у меня. Это ваша соседка по дому. Из шестьдесят третьей квартиры. Вы можете прийти ко мне забрать дочь?
      - Что за вопрос! Я уже бегу, но что все-таки произошло?
      - Ну, скажем так, ей стало плохо, а все остальное она вам сама расскажет.
      Антон едва ли не на бегу снял домашнее спортивное трико с обвислыми коленками, надел джинсы, сунул ноги в сандалии и бросился на улицу. У него даже под ложечкой засосало от волнения и переживания. Что могло случиться с Любой? Он автоматически пробежал два подъезда, остановился у третьего. Все правильно, шестьдесят третья квартира здесь. Молниеносно поднялся на второй этаж и нажал на кнопку звонка. Дверь ему открыла симпатичная молодящаяся дама с короткой стрижкой и в длинном шелковом китайском халате.
      - Здравствуйте. Это вы мне звонили?
      - Вы – Любин папа?
      Дама недоверчиво осматривала Антона: уж слишком молодо он выглядел для того, чтобы быть отцом уже довольно взрослой девушки.
      - Да, я Любин папа. Что с ней? Где она?
      - Она у меня. Проходите, - дама пустила Антона в прихожую. – Только я вас очень попрошу. Она действительно себя не очень хорошо чувствует. Но вы ее не ругайте – у нее же сейчас переходный возраст и от этого все и произошло.  К тому же, она мне сказала, что вы повздорили.
      - Ну, если это можно так назвать. Я не пустил ее на дискотеку.
      Антон немного начал успокаиваться, догадываясь, что произошло. И когда он увидел Любу, то убедился в  правоте своей догадки: дочка была пьяна. Увидев отца, она забилась в угол дивана и вся сжалась.
      - Я не хотела, пап, - бормотала она.
      - Ладно, дома разберемся.
      Антон подошел к ней, взял на руки, но Люба выпрямилась и опустилась на пол.
      - Я сама пойду. Ты меня только под руку возьми.
      Антон переглянулся с дамой, та кивнула:
      - Дойти она дойдет, ее только поддерживать нужно.
      - И где же вы ее нашли?
      - Да мы с внучкой возвращались с прогулки из парка, смотрим, девочка идет, шатается. Вроде одета хорошо, не бомжиха. Думаем, может плохо ей. Подошли, а она и попросила нас довести ее домой. До этого она еще как-то шла, а потом вовсе раскисла. Вдвоем ее еле довели.
      Люба нетвердо стояла на ногах, виновато опустив голову. Антон крепко держал ее под руку.
      - Спасибо вам большое.
      - Пожалуйста, - пожала плечами дама. – Только я вас очень прошу, не ругайте и не бейте ее. Возраст у нее такой.
      - Не беспокойтесь, - попытался улыбнуться Антон. – Мы ее вообще никогда не били. Хотя иногда и следовало бы.
      Он попрощался с дамой и повел Любу домой. Ему даже стыдно было идти рядом с пьяной дочерью. Он ведь сам не пил и не курил, а тут такое. Благо, уже было темно и людей на улице было немного.
      Войдя в квартиру и сняв с дочери туфли, он тут же едва не силком поволок ее в ванную комнату. Стащил платье и наклонил над ванной.
      - Ну, не надо, пап, - не сильно сопротивлялась Люба.
      - Надо! – прикрикнул Антон. – Молчи и слушай меня.
      Он повернул кран, включил холодную воду и сунул под струю Любину голову. Она даже завизжала и все ее тело мгновенно покрылось пупырышками.
       - Ты хоть помнишь, что произошло? - Антон продолжал держать голову дочери под холодной струей.
      - Я психанула после разговора с тобой и пошла в парк, - Люба уже не сопротивлялась, а только уперлась руками в края ванны. – А там пацаны какие-то. Смешивали пиво с водкой и пили.
      - Что за пацаны?
      - А я знаю? Я их первый раз видела. Они увидели меня и предложили тоже попробовать. Я согласилась. Выпила довольно много. Сначала мне стало весело, а потом плохо. Даже стошнило. Увидев это, мальчишки завопили и разбежались. Я попробовала идти домой, а ноги не слушались. Тут увидела тетеньку с дочкой, назвала им улицу и номер дома и попросила меня проводить.
      - Молодец! А если бы тебе пацаны предложили еще кое-что попробовать, ты бы тоже согласилась?
      - Что я полная идиотка, что ли? – Люба приподняла голову.
      - Нет, не полная, конечно. Пока только наполовину.
      - Пап, ну хватит. Я замерзла. Ты хочешь, чтобы я заболела?
      - Ну, ладно, - Антон закрыл кран, снял с крючка большое полотенце и завернул в него дочь.
      - Иди, ложись спать. Завтра утром поговорим.
      Утром Антон подошел к детской двухъярусной кровати и нежно похлопал ее ладонями по щекам.
      - Просыпайся, Любаш! В школу пора собираться.
      Антон разбудил Егора чуть пораньше и попросил его выйти из комнаты, собраться и позавтракать одному. Егор не стал спрашивать, почему это. Он вчера и сам испугался за сестру.
      Люба потянулась, зевнула и с трудом приоткрыла глаза.
      - Сколько времени?
      - Половина восьмого. Послушай, дочь. Пока ты просыпаешься, я тебе вот что скажу. Никогда ничего не делай на зло кому-либо, а особенно родителям, во вред себе и своему здоровью. Поняла?
      Люба молча кивнула.
      - И запомни: умные люди учатся на чужих ошибках, на своих учатся только дураки. Если кто-то что-то тебе предлагает, это не значит, что тебе это будет полезно. Тем более, когда это предлагают незнакомые или малознакомые люди. Поняла? Ну, все, вставай, а то в школу опоздаешь.
      Антон поднялся и вышел из комнаты.
      - Пап, - позвала Люба.
      - Что? – снова заглянул в ее комнату Антон.
      - А ты маме не расскажешь?
      Антон помолчал некоторое время, посмотрел на поднявшуюся и севшую в кровати дочь.
      - Это будет полностью зависеть от твоего дальнейшего поведения.
      
22.
      Несколько месяцев ушло у Светланы с Шумилиным на обустройство на новом для них месте и привыкание к новому для них дому. Дом был деревянный, а они совершенно не знали, как в нем следует жить. Боялись лишний раз даже спичкой чиркнуть – а вдруг искра попадет на стену и дом вспыхнет. Даже старшая дочь Светланы, Светик, помогавшая им здесь обустроиться, стала уже в открытую смеяться. Она сама жила в таком же доме на соседней улице и уже вполне в нем освоилась. Впрочем, и Сашик вскоре почувствовал себя в Гатчине вполне комфортно. В школе, правда, ему пришлось немного тяжеловато – в семь лет ему пришлось идти в первый класс к шестилеткам, поскольку тот уровень знаний, который у него был, совершенно не соответствовал требованиям российской школы. Зато, весьма контактный по натуре, он со многими ребятами-одноклассниками  быстро нашел общий язык. Даже, постепенно, привык к сестре и подружился с ней.
      Разумеется, для дочери был большой сюрприз, когда она узнала, что у нее появился родной брат. Она была старше него на тринадцать лет, к тому же, узнала о нем всего лишь год назад, когда мать приезжала в Гатчину на разведку и вынуждена была рассказать о своем новом муже (пусть и гражданском) и о том, что у нее от этого человека есть сын.
      - А как же папа? – спросила Светик.
      - Ну, ты же знаешь, что я с ним развелась, но еще и до этого мы с ним не жили, а скорее мучились. Хотя мы с твоим и Анжелкиным папой контактов не прерывали.
      Когда деньги стали заканчиваться, пришлось думать о будущем. Да и приближалась зима. Причем, зима суровая, каких они не видели и не переживали ни разу в своем теплом Таджикистане. Выяснив, что в гатчинской поликлинике есть потребность во врачах прямо по их специальностям – анестезиолога и инфекциониста – они наведались к главврачу, взяв с собой дипломы и трудовые книжки. Главврач даже обрадовался таким ценным сотрудникам.
      - Даже не раздумывайте! Завтра же можете выходить на работу. А вас, Светлана Витальевна, я даже буду рекомендовать на вакантную должность заместителя заведующего детским инфекционным отделением.
      Выйдя на улицу, Светлана рассмеялась. Шумилин удивленно посмотрел на нее.
      - Наверное, на эту собачью должность никто из местных не соглашается, - пояснила она.
      - Вероятно! Но тебе ли, с твоим опытом, этого бояться?
      Оказалось, что и здесь жить можно. Вот только город, хоть и красивый, но совершенно чужой и холодный. А друзья разъехались, кто куда. Да и дом оказался не такой уж и большой, как казалось поначалу. Хоть и три комнаты – но все крохотные.
      А тут еще и Светик огорошила. Заявила, что собралась выходить замуж.
      - Ты давно с этим человеком встречаешься? – спросила Светлана.
      - Уже полгода.
      - Да, для нынешней молодежи это срок не маленький, - улыбнулся Шумилин.
      - А подождать не можешь? Хотя бы пока мы здесь не освоимся, и я бы могла тебе помочь финансово.
      - Нет, мама. Я беременна.
      - Здрасьте, приехали! И на каком месяце?
      - На втором.
      - Он-то хоть кто? Познакомила бы меня с ним.
      - Обязательно! Хоть завтра! – Светик улыбнулась и обняла мать. – Он хороший парень.
      - А родители у этого парня есть?
      - Конечно! Только ты сядь поудобнее, - Светик как-то хитро посмотрела на мать.
      - Что такое? – встревожилась та.
      - У него отец азербайджанец. А мать русская.
      - Час от часу не легче. Мы там, в Таджикистане не смешивались, а тут…
      - Мам! Что ты путаешь! – немного обиженно произнесла Светик. – Там были таджики, азиаты. А здесь вполне европейская нация. К тому же… у него в собственности несколько бензозаправок – три здесь, в Гатчине, и одна в Павловске. Так вот, Рамзан Алиевич одну обещал сыну отдать в управление после свадьбы.
      - Ты его хоть любишь? – уже спокойнее произнесла Светлана.
      - Он мне очень нравится. И вообще, Ильдар очень интеллигентный и вежливый мальчик. Он тебе обязательно понравится.
      - Сколько хоть лет этому мальчику?
      - Двадцать один.
      Светлана вздохнула и молча переглянулась с Шумилиным, который испытывал некоторый дискомфорт при общении Светланы с дочерью. Потому по большей части и молчал. Он ведь понимал, что и Светик его пока не воспринимает как отчима (тем более, при живом и здоровом отце).
      
23.
      Анатолий Даниленко довольно быстро нашел помещение для своего первого филиала. И совсем недалеко от головного офиса. Ему было так удобнее – с одной стороны, легче присматривать за молодым директором, с другой, Володя всегда может быстро получить подпись на том или ином документе или платежном поручении, а также получить квалифицированный ответ на любой, пока еще не понятный ему вопрос.
      Но сам Володя Карпец, к удивлению матери и Могучего, быстро освоился в роли директора филиала. Первым делом, он обставил кабинет по своему усмотрению и на свой вкус. Правда, когда покончил с интерьером, попросил Инну подъехать и оценить его работу. Инна приехала буквально на следующий день и осталась довольной. Затем  он предупредил сотрудников о том, что никому, включая и себя, никаких послаблений он давать не будет, как бы он к этому человеку не относился в жизни. Принцип: дружба дружбой, а служба службой должен в его фирме выполняться неукоснительно. С другой стороны, он не собирается завинчивать гайки и держать сотрудников против их воли. Когда Володя убедился, что все те люди, которые отныне будут работать под его крылом, приняли его условия, он успокоился. Значит, можно начинать спокойно работать.
      Для начала выписал себе все каталоги медицинских препаратов и оборудования. Стал сравнивать цены на одну и ту же продукцию. И выяснил, что препарат швейцарской фирмы-учредителя «Кор» намного дороже, не только аналогичных китайских, но даже и американских. Естественно, тут же начал искать в интернете отзывы специалистов на каждую из этих марок. И выяснил, что расхождения были минимальны. Обзвонил нескольких знакомых медиков-заказчиков их фирмы. Они подтвердили информацию. После этого он тут же набрал номер Даниленко.
      - Толя, привет! Это Карпец.
      - А, Володя. Добрый день! Что-то случилось?
      - А что, мне можно тебе звонить только в случае, если что-то случится? – Володя поддел своего генерального директора.
      - Да нет, естественно! Просто ты не часто балуешь меня своими звонками.
      - Понял, исправлюсь, - улыбнулся Володя. - А сейчас у меня такой вот вопрос.
      - Я тебя слушаю внимательно.
      - Я тут изучал каталоги и знаешь, что обнаружил? Швейцарские томографы дороже китайских на девять долларов. А если эти девять долларов умножить на пару сотен, а то и на тысячу? Представляешь, сколько мы теряем?
      - Да, но…
      - Я проверял у специалистов. Они не видят особой разницы, а если препараты будут стоить дешевле, то и заказов будет больше.
      - Осталось только сделать запрос в московский офис. Как к этому представительство «Кора» отнесется.
      - Толь, какая к черту разница Москве, от продажи каких препаратов (швейцарских или китайских) они будут получать свою долю?
      Даниленко на минуту задумался. А ведь Володя прав. Деньги же не пахнут. Он покачал головой и улыбнулся.
      - Молодец, Вовчик! Ты, кажется, прав. Но тебе и карты в руки. Выходи на китайцев, договаривайся. Насколько я знаю, китайцы себе на уме и с ними не так легко найти общий язык.
      - Ладно! Если им нужен новый рынок сбыта, думаю, договоримся.
      - Если получится, считай, что это твой первый бонус.
      Проблема была в слабом английском Володи. Как его в школе ни пыталась подтянуть Инна, он никак не поддавался, считая, что зачем ему здесь, на Украине, их английский нужен. Впрочем, у Даниленки для таких случаев есть девушка-референт со знанием и английского, и французского. Ее-то Карпец и вызвал к себе на время. Вступил с китайцами в переписку. Те согласились вступить в контакт, но поставили условие: они должны лично встретиться с украинским представителем. И тут же предложили довольно приемлемый для обеих сторон вариант – через месяц в Москве в выставочном комплексе «Экспоцентр» на Красной Пресне открывается выставка медицинского оборудования. В этой выставке участвует и их фирма. Там, на этой выставке, можно и утрясти все вопросы. Представлять их фирму будет заместитель директора товарищ Ван Фэй.
      - Ну что ж, придется ехать в Москву, - согласился Даниленко.
      - По крайней мере, это ближе, чем Пекин, и обойдется нам дешевле, - добавила Вера.
      - Бери переводчицу.
      - Ты знаешь, я думаю, это лишнее. В Москве живет брат Инны, по образованию филолог. Я думаю, он поможет найти переводчика там на месте.
      - Как хочешь, но больше ста долларов я на эту статью выделить не смогу.
      Вечером он позвонил Антону и сообщил, что собирается приехать в Москву на выставку медицинской техники, где должен встретиться с китайцами и договориться о поставках китайских медицинских препаратов. Спросил, нет ли у Антона знакомого переводчика или переводчицы с английским языком на два дня по два-три часа:
      - Мне Анатолий выдал на это сто долларов. Это обойдется дешевле, чем везти с собой сотрудницу из Днепропетровска и оплачивать ей гостиницу.
      - Да найду я, тебе переводчика. Ты-то сам надеюсь, к нам домой приедешь?
      - Ага! – засмеялся Володя. – И сэкономлю деньги, выделенные на гостиницу.
      - Правильно! Лучше на них какой-нибудь подарок жене или дочке купишь.
      
24.
      Олег не упускал возможности лишний раз встретить Любу из школы. Проводить ее до дома (хотя дом и был в пяти минутах ходьбы), или пригласить ее куда-нибудь на вечер. Понравилась ему эта своенравная и своеобразная девушка, порою рассуждавшая не хуже иных мужчин. А Любе льстило внимание взрослого, уже самостоятельно зарабатывавшего себе на жизнь и совсем недурного на вид мужчины, каким в ее глазах был Олег. Половина девчонок из ее класса завидовали ей, а некоторые мальчишки бесились от того, что она не обращала на них внимания, а позарилась на взрослого. И только то их останавливало от разборок с этим мужиком, что он был родным братом их одноклассника Мишки. Хотя у них и возникали вопросы, а у иных и предположения, почему это Мишкин Алик, дожив до двадцати пяти лет, до сих пор не заимел какую-нибудь телку.
      Понятно было, что при современных темпах жизни хождение, держась за ручку, долго продолжаться не могло. И однажды случилось то, что и должно было случиться, когда встречаются особы разного пола, симпатизирующие друг другу. Люба пошла на это, чтобы еще больше почувствовать свободу и собственную независимость от родителей, уже, как ей казалось, чересчур опекавших ее. Хотя Олег и пытался убедить ее, что любовь и опека родителей не должны тяготить человека, а даже наоборот. Вот если бы они выказывали дочери свое безразличие – это было бы трагедией.
      Нельзя сказать, что Люба не переживала потерю невинности. Переживала. На этой почве даже снова почувствовала тягу к матери, как и несколько лет назад, когда они и вовсе считали друг друга подругами. Ужасно волнуясь, Люба рассказала все матери. Ольга первые минуты даже не могла подобрать нужных слов.
      - Ну и что? Теперь тебе легче стало от того, что ты это познала? – наконец спросила она.
      - К сожалению, нет!
      Глаза у Любы оказались на мокром месте. Она ждала реакции матери и когда та протянула к ней руки, тут же прильнула к ее груди и расплакалась.
      - Я надеюсь, ты это сделала не с первым встречным?
      - Нет! Он мне нравится… наверное. А я так ему точно.
      - Ну, хоть это успокаивает.
      Ольга не смогла промолчать, и вынуждена была рассказать обо всем Антону. Тот тут же вспыхнул и готов был мчаться к совратителю и разорвать его на части.
      - Он знает, что бывает за совращение несовершеннолетних? За это конкретный срок дают.
      - Успокойся, Антон. Я сначала сама встречусь и поговорю с этим Олегом.
      - Я не пойму, Оль, мы, что, с тобой неправильно воспитывали с детей?
      - Да нет, Антоша, просто у нас в их годы было совершенно другое понятие о морали и о том, что можно, и чего нельзя.
      Олег и сам быстро пошел на контакт с Ольгой.
      - Поймите, Ольга Витальевна, я люблю Любу. И, мне кажется, она ко мне тоже небезразлична. Я готов на ней жениться, как только это будет возможно.
      Удостоверившись в том, что Олег из хорошей, благополучной семьи, окончил Институт культуры, уже работает и, в общем-то, неплохо зарабатывает, она успокоилась. Обо всем сообщила мужу. Антон лишь рукой махнул в ответ. Обида и на дочь, и на ее любовника у него все равно осталась.
      
25.
Однажды вечером Ольге позвонила Тамара Шовковская и с истерикой в голосе закричала в трубку:
- Оля, срочно, если у тебя есть вклад в «Чара-банке» - снимая все деньги. До десяти вечером можно успеть! У банка отзывают лицензию и тю-тю наши денежки.
- Тома, не кричи ты так! У нас нет денег ни в «Чаре», ни в МММ, ни где бы то ни было еще. Мы с Антоном решили сразу - в азартные игры не играем – мы все равно никогда не выигрываем.
- Правда? Ну, тогда вам повезло. А мой Шовковский вложил в «Чару» пять тысяч долларов под обещанные бешеные проценты и, когда узнал обо всем, тут же помчался к банку. А там таких, как он, лохов, тысячи. Не знаю, получится у него вытащить деньги, или нет?
Время было интересное: некоторые строители «финансовых пирамид» даже тратились на такие привлекалочки, как собственные деньги. Так, например, Сергей Мавроди, любитель бабочек и отец-основатель МММ, пустил в обращение среди своих вкладчиков банкноты разного достоинства (в зависимости от суммы вклада), названные до гениальности просто - «мавродиками».
- Кстати, все хочу у тебя спросить, Оль, - Шовковская уже успокоилась и говорила в своей обычной манере. – Твой Антон за демократов или нет?
- Что значит, за демократов? Он, как ты знаешь, никогда в компартии и не состоял.
- Молодец! А я теперь тоже демократ.
- А как же твои коммунистические взгляды, Тома? – не без ехидства спросила Ольга.
Она вдруг с живостью вспомнила, как несколько лет назад ей позвонила Шовковская и довольно-таки торжественно проговорила:
- Оля, можешь меня поздравить – я вступила в ряды компартии.
- Ну, если тебе это нужно, - Ольга несколько опешила, - то поздравляю.
И вот теперь такой разворот на 180 градусов.
- Какие там взгляды, Оля! – не обратила внимания на тон подруги Шовковская. – Тогда это ведь мне было нужно для карьеры. Ты же понимаешь.
 - Ну, ты даешь!
- А что делать? Время, видишь, какое.
 Когда они закончили разговор, Антон глянул на жену.
- Я так понимаю, тебя Шовковская что-то и обо мне спрашивала?
- Да, похвасталась, что она теперь уже не коммунистка, а демократ. И спрашивала, не демократ ли и ты.
- Да! Ну и подруги у тебя. Не удивлюсь, если она через пару лет запишется прихожанкой в какой-нибудь церковный приход и станет такой же истовой христианкой, как была и ярой коммунисткой.
- Да тебе все мои подруги не нравятся, - недовольно произнесла Ольга.
- Я нормально к ней отношусь. Просто считаю, что негоже человеку менять свои взгляды по сезону, как трусы. Тем более в ее возрасте. Принципы какие-то должны быть у человека, или где?
- А может быть в этой изменчивости и содержится главный принцип всей ее жизни.
- А, ну да! Если так, тогда ладно, - улыбнулся Антон.

26.
      Последняя неделя складывалась довольно удачно. Антон узнал, что подписка на новый журнал "Система образования" выросла сразу на несколько сотен экземпляров. А это уже позволяло начать его ежемесячный выпуск, как это, в общем-то, и предполагалось с самого начала. Значит, журнал заявил о себе и стал необходимым подспорьем для педагогов. Это не могло не радовать. К тому же, Антон, наконец, решился отнести в издательство рукопись своего многострадального романа с надеждой на то, что он будет напечатан. Когда же возвращался из издательства на работу, увидел на тумбе большую афишу: Спорткомплекс ЦСКА, бильярдный салон  "Пирамида". Первый  чемпионат по русскому бильярду среди звезд эстрады, кино и телевидения". Именно об этом турнире и говорил Сергей Бассараб, когда они виделись. Антон взглянул на дату проведения турнира – 17-19 августа. Надо бы сходить посмотреть. Может и Серега приедет.
      Но, когда он вошел в свой кабинет, розовая поэзия высоких мечтаний куда-то мгновенно улетучилась и на голову Антона обрушилась серая проза рабочих будней.
      К нему заглянула Петренко. Вид ее был невеселый и Антон сразу же заподозрил что-то неладное.
      - Что у вас, Анна Валентиновна?
      - Антон Николаевич, порадовать мне вас нечем.
      - Что такое? – встревожился Антон.
      - Я уже не знаю, что делать с нашей "Группой Саламандра".
      - Отказываются платить?
      - Да, - Анна Валентиновна села на стул и положила перед Антоном копию счета на девятьсот тысяч рублей. – Я поговорила с коммерческим директором, а он только смеется в трубку. Говорит, с какой стати мы должны вам платить? У нас с вами нет ни договора, ничего. Я говорю, а как же счет? А он мне: нам таких счетов десятками каждый день присылают, если мы будем каждый оплачивать, мы через месяц обанкротимся. Я говорю, но у меня была договоренность с вашим генеральным о рекламе. Мы с вами так уже не первый раз работаем, на устной договоренности и никогда никаких проблем не возникало. А он так нагло отвечает: ну, это все было до меня. Теперь за рекламную политику нашей фирмы отвечаю я, а со мной вы не договаривались.
      - Так, понятно, - Антон постучал кончиками пальцев по столу. – А про возможность нашей антирекламы вы ему говорили?
      - Конечно!
      - Ну, и что он?
      - Да он в ответ только смеется. Говорит – да пишите, что хотите.
      - Ну, это он зря. Он, видимо, не такой уж и умный человек. Дайте-ка мне телефон генерального директора. Я с ним напрямую переговорю. Как его зовут?
      - Клочко Денис Савельевич. Да они с ним не соединяют. Я сама хотела с ним переговорить.
      - Меня соединят. Я же представлюсь не главным редактором журнала, а генеральным директором фирмы "Росич".
      - Хорошо, я сейчас принесу телефон.
      Анна Валентиновна вышла, а Антон взял лист бумаги и тут же набросал проект письма на имя Клочко, в котором просил немедленно решить вопрос с оплатой долга, в противном случае, редакция оставляет за собой право дать фирме "Группа Саламандра" на страницах своего журнала в том же объеме и в том же стиле, что и собственно рекламный блок, антирекламу со всеми вытекающими оттуда последствиями. Текст антирекламы Антон тоже набросал быстро.
      Затем набрал нужный номер. Буквально после первого звонка трубку на другом конце провода сняла секретарша.
      - "Группа Саламандра", здравствуйте.
      - Добрый день! Девушка, это генеральный директор фирмы "Росич" беспокоит. Соедините меня, пожалуйста, с Денисом Савельевичем.
      - А вы по какому вопросу?
      - По коммерческому! – грубовато ответил Антон.
      - Секундочку, - девушка даже не обиделась и в трубке послышалась сначала музыка, а затем чуть хрипловатый баритон Клочко.
      - Алло! Клочко слушает.
      - Денис Савельевич, добрый день. Это вас беспокоит генеральный директор ЗАО "Росич" Забияка Антон Николаевич.
      - Я вас слушаю, Антон Николаевич.
      - Денис Савельевич, как бы вы отнеслись к фирме, которая, ну, скажем так, задолжала вам крупную сумму денег и отказывается платить?
      - Я вас не совсем понимаю.
      - Простите! Я тогда буду говорить прямо. Наша фирма, помимо прочего, издает такой журнал, как "Индустрия безопасности". Надеюсь, вы слышали о таком?
      - И что вы хотите?
      - Я? Только лишь одного. Мой коммерческий директор разговаривала с вами по поводу размещения рекламы вашей фирмы на страницах нашего журнала. Было такое?
      - Ну, допустим.
      - И мне казалось, что одного слова генерального директора такой солидной и уважаемой фирмы достаточно для того, чтобы не разводить бумажную писанину, заключать договор и тому подобное. Тем более, что мы с вами работаем уже не первый раз и до сих пор у нас к вам никаких претензий не было. Надеюсь, взаимно. Однако на этот раз ваш новый коммерческий директор, которому вы поручили вести рекламную политику, отказывается оплачивать счет, ссылаясь на то, что у нас с вами нет договора. Денис Савельевич, я надеюсь, что вы понимаете, что с прессой так шутить негоже. Пресса же в состоянии сделать не только рекламу со знаком плюс, но и такую же, если не более эффективную, со знаком минус. А вы же прекрасно понимаете, что в нашем пока еще псевдокапиталистическом базаре отмыться гораздо труднее, нежели просто соблюдать чистоту.
      - И что вы хотите от меня? – Клочко уже начал раздражаться.
      - Всего ничего: до конца нынешней недели оплатить счет. Потому что в конце недели мы сдаем  в печать очередной номер,  в котором готовы разместить блок вашей антирекламы. Я готов, при необходимости, передать вам его по факсу. Для сведения, так сказать.
      - Если честно, я не совсем в курсе дела. Но я разберусь.
      - Хотелось бы надеяться.
      - Позвоните мне послезавтра.
      - Очень хорошо. Обязательно позвоню. До свидания, Денис Савельевич.
      Антон положил трубку и удовлетворенно улыбнулся. Анна Валентиновна с надеждой посмотрела на шефа.
      - Думаете, заплатит?
      - А куда он денется? Но скажите Борису, пусть он все-таки даст команду изготовить блок антирекламы. И если послезавтра Клочко мне ничего толком не ответит, отправим на первый раз ему этот блок с посланием по факсу. Да, и на будущее, Анна Валентиновна! Во избежание подобных казусов, давайте, все-таки, заключать договора с рекламодателями.
- Теперь-то уж я ученая!
      Факс, действительно, пришлось отправить, поскольку Клочко оказывался все время занятым, и поговорить с ним еще раз Антону никак не удавалось. А спустя три дня на счет "Росича" пришли деньги от "Группы Саламандра".
      
27.
      В кабинет Антона вошел Борис Иванов держа в руках сложенный вдвое исписанный ручкой лист бумаги. Глянув на шефа, Борис понял, что он находится в хорошем расположении духа. Значит, можно было говорить с ним.
      - Антон, у меня к тебе разговор.
      Антон дочитывал верстку очередного номера и, чтобы не прерываться, молча кивнул. Борис сел на стул и стал ждать, положив перед собой листок и еще раз пробежав по нему глазами.
      - Я тебя слушаю, Боря, - Антон откинулся на спинку кресла и посмотрел на Иванова.
      - Техника у нас стареет. Барахлить стала. Если компьютер еще какое-то время поработает, и можно отделаться только покупкой оперативной памяти, то сканер нужно покупать новый. Со слайд-приставкой. Согласись, не дело, что я каждый раз езжу в репроцентр сканировать слайды и плачу за это деньги. А была бы у нас возможность самим сканировать, мы бы сколько в месяц экономили?
      - Я с тобой согласен, Борь. Но кто у нас будет слайды сканировать?
      - Да та же Ирина. Не боги горшки обжигают. Посмотри, как она стала цветные фотографии обрабатывать.
      - Сколько это будет стоить?
      - В принципе, ребята из репроцентра собираются себе покупать новый, а старый могут нам продать. Они мне уже это предлагали.
      - Ну, зачем же нам покупать старый?
      - Но что значит - старый? Не последняя модель, да. Но они на нем всего год как работают.
      - Сколько стоит?
      - Они нам за двенадцать тысяч продадут. Как говорится, по старой дружбе.
      - А новый сколько стоит?
      - От восемнадцати и выше.
      - Ну, и какой смысл нам покупать старый? Съезди, посмотри, приценись.
      - А денег-то хватит?
      - Ну, раз я говорю, значит, найдем.
      - А на оперативку?
      - Ну, это-то вообще копейки.
      - Хорошо, - Иванов подчеркнул что-то на своем листе и снова поднял глаза на Антона.
      Тот понял, что у Бориса есть еще что-то в запасе.
      - Ну, что еще?
      - Антон, я считаю, что нам бы нужно заиметь свой электронный адрес и сайт в интернете. И Анна Валентиновна так же считает. А то она говорит, что рекламодатели у нее постоянно спрашивают, есть ли у нас адрес, а она отвечает, что нет. Это же прошлый век, Антон, пользоваться почтой да факсом.
      Антон улыбнулся. Давно ли люди изобрели факсимильный аппарат, а, видишь ли, это уже считается прошлым веком. Он вспомнил, как еще пару лет назад Лена, секретарь Артамонова, кому-то должна была передать по факсу документ. И на слова: «Примите факс!» - ей ответили: «Сейчас, минуточку, я только ручку возьму». Видимо, тогда еще была сильна ассоциация с телефонограммой.
      - Что касается е-mail, я согласен. Наверное, уже пора. А интернет… Извини, Борь, я может быть ретроград, или человек, далекий от последних достижений цивилизации, но считаю, что  Россия – не Америка. И не Европа. Это там у каждого шибздика есть компьютер, а то и своя страничка в интернете. А у нас в стране ты многих знаешь людей, у которых дома есть компьютер?
      - Да, к сожалению, нет, - Иванов почесал затылок, но все-таки собирался что-то возразить Антону, однако тот закончил разговор.
      - Извини, Борь, мне верстку досмотреть нужно. Сам понимаешь, завтра уже номер сдаем. Ты, кстати, в типографию позвонил, номер заказа узнал?
      - Да, конечно. И счет они обещали по факсу сегодня прислать.
      - Не прислали еще?
      - Не знаю. Сейчас схожу посмотрю.
      
28.
      Светлану срочно вызвали в школу. Учительница позвонила прямо на работу, сказала, что вопрос не терпит отлагательства. Светлане пришлось отпроситься и с неспокойным сердцем, едва ли не бегом направиться в школу. Она понимала, что уделяет сыну слишком мало времени: ей приходилось работать иногда и по две смены, а то и подменять коллег. В Душанбе она привыкла жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывать, а здесь денег не хватало. Вот и приходилось чем-то жертвовать. В данном случае, жертвовала воспитанием сына.
      Она быстро нашла учительницу и с испугом посмотрела на нее.
      - Сашик что-то натворил?
      - Да, вы знаете, Светлана Витальевна, произошло нечто ужасное, – начала было учительница, но, взглянув на лицо матери, которая была намного старше ее, тут же решила несколько умерить свой пыл. – Да нет, вы успокойтесь, пожалуйста. Присядьте.
      Светлана села за детскую парту, с трудом согнув ноги, и положила сумку рядом.
      - Понимаете, дело в том, что класс собирается на экскурсию в Петергоф. Мы собирали деньги… Ну, вы же тоже сдавали.
      - Ну да, конечно! – кивнула Светлана.
      - Да, так вот, я решила провести эксперимент. Поучить ребят, так сказать, самостоятельности, приблизить к жизни. И спросила, кто бы хотел взять на себя функцию кассира. То есть, собрать деньги, чтобы потом их сдать мне. Ваш Александр вызвался сразу. Ну, я и подумала: а почему нет? Он ведь и постарше остальных в классе. Однако, когда я сегодня подошла к нему, чтобы взять деньги, а уже завтра нужно оплатить экскурсию, он мне заявил, что денег у него нет, что их украли. Вы понимаете мое состояние, Светлана Витальевна? Ваш сын подвел весь класс.
      - Да, я понимаю. Хотя, мне кажется, первоклашек рановато еще приучать к жизни. Ответственности у них пока никакой.
      - Тем не менее, наш директор рекомендует нам приучать школьников к рыночным реалиям. Чтобы им потом в жизни легче было.
      - О какой сумме идет речь? – Светлана уже успокоилась и, желая закончить разговор, задала прямой вопрос.
      - Десять тысяч рублей.
      - Ого! – лицо у Светланы вытянулось.
      - Понимаете, это же за весь класс.
      - Хорошо, я вам завтра принесу эту сумму, но сразу хочу попросить об одолжении: Саша на эту экскурсию не поедет.
      - Почему? – теперь уже удивилась учительница.
      - Потому что у вас в школе свои методы приобщения к жизненным реалиям, а у меня в семье свои.
      - Ну, хорошо. Не беспокойтесь, - все еще удивляясь, ответила учительница.
      Придя домой, Светлана сразу же увела Сашика с улицы.
      - Мам, ты чего? – удивился мальчик, никогда еще не видевший мать такой сердитой и решительной.
      Но Светлана ответила вопросом на вопрос:
      - Ты уроки сделал?
      - Не, не успел. Мам, мы с пацанами собрались в игровой клуб идти. Ты рублей пятьдесят не дашь нам.
      - Вам? Кому это вам?
      - Ну, мне, Васе, Игорю.
      - А у Васи с Игорем нет родителей?
      - Есть, но они не дают денег. И вообще ругаются, чтобы они не играли в автоматы.
      - Понятно!
      Светлана вдруг сообразила, куда могли деться деньги за экскурсию.
      - Скажи мне, Сашик, зачем тебе пятьдесят рублей, если у тебя есть целых десять тысяч.
      - Нет, мам. Те тысячи мы с ребятами еще вчера в клубе проиграли.
      - Проиграли?
      - Ну да! В игровые автоматы. Знаешь, какие там классные игры есть.
      - А зачем же ты тогда обманул учительницу, когда сказал, что у тебя их украли?
      И тут мальчишка понял, что он проговорился. Сразу насупился и опустил голову вниз.
      - Ну, вот что, Сашик. Отныне ты ни от меня, ни от отца не получишь не то, что пятьдесят рублей, но даже пятьдесят копеек, потому что все эти деньги я завтра отнесу в школу учительнице. Ребята не должны из-за тебя не ехать на экскурсию. А ты, кстати, ни в какой Петергоф не поедешь.
      - Почему это?
      - Потому что Петергоф тебе заменили игровые автоматы. Ты меня понял? И теперь каждый день, придя из школы, ты будешь сидеть дома под надзором бабушки и сестры Светы.
      - Не буду, - надул обиженно губы Сашик.
      - Нет будешь! Иначе я и отшлепать могу. И никакой отец за тебя не заступится. Все! Иди делай уроки.
      
29.
      Единственный из некогда многочисленных друзей и приятелей Владилена, кто не бросил его после того несчастья, это был Тимофей Кулик. И он единственный, опять же, кто пытался Влада теребить и не давать скучать и совсем углубиться в депрессию и пьянство. Возможно, в Тимофее до сих пор сидело некое нехорошее чувство вины за ту аварию – ведь это он первым стал перебегать дорогу, и он успел, а Владилен – нет. Как бы то ни было, но Владилен был ему очень благодарен, поскольку Володя Карпец сейчас оказался по уши в своем бизнесе, и уже никого и ничего не воспринимал вокруг. Инна, помимо заботы о маленькой дочке, также была озадачена зарабатыванием денег. И не только в своем КРУ, но и по просьбе Володи звонила в Москву Антону с просьбой узнать есть ли у них такой-то препарат и, если есть, то сколько стоит, а если стоит дешевле, то не мог бы Антон его купить и переправить в Днепропетровск через проводника поезда. Катя переживала очередные неурядицы на работе – у нее не очень хорошо складывались взаимоотношения с хозяином ателье  (не все свои изначальные обещания он исполнял) и в последнее время она все чаще даже задумывалась над тем, чтобы и вовсе сменить профессию. К тому же, после разрыва с Василием, и в личной жизни у нее была беспробудная мгла. Одно время она даже не могла смотреть в сторону мужчин, видя в каждом ловеласа и подонка. Единственной отдушиной для Кати была маленькая племянница Настя, которой она отдавала все свободное время. Инна даже рада была такой няньке-помощнице, иногда безбоязненно оставляя Настю на Катю, если нужно было пройтись по магазинам или каким-то делам, либо помочь Володе.
      Вот и оставался Владилен неприкаянным, лишь изредка выходя из дому, да посиживая на лавочке у подъезда. Хотя, и здесь он находил занятие – помогал бабушкам-соседкам ухаживать за цветником, которые они устроили перед подъездом. Те были рады помощи и жалели Владилена. А тому и приятно было и обидно: он же молодой еще парень, а его жалеют, как последнего инвалида.
      Снова пришел Тимофей, улыбаясь какой-то заговорщической улыбкой.
      - Слушай, Влад, ты на себя хоть иногда в зеркало смотришь?
      - А что такое? – Владилен провел ладонью по лицу и волосам.
      - Да ты сейчас выглядишь, как протухшее яйцо. Ну-ка, живо собирайся и пойдем к Днепру. На улице такая чудесная погода, солнечно, но не жарко, а ты даже форточку не открываешь.
      - И что я там буду делать, на этом твоем Днепре? Людей на пляже пугать своими гниющими ногами?
      - Зачем на пляж, Влад! Я тебя приглашаю на пикник с сюрпризом.
      Владилен грустно посмотрел на друга, пытаясь понять, издевается он над ним или нет.
      - Какой, блин, пикник, Тимоха? Ты что, сбрендил? Я, инвалид, буду веселиться, что ли?
      - Не веселится, Влад, только покойник, когда ему белые тапочки жмут, а инвалид такой же живой человек, как и все остальные. И значит, ничто человеческое ему не чуждо. Давай, собирайся, и хватит ныть.
      Тимофей подошел к кровати, едва ли не насильно поднял Владилена за плечи, и тому ничего не оставалось делать, как надеть джинсы и рубашку.
      Погода и в самом деле была чудесной. Солнце и легкий северный ветерок создавали ту комфортную температуру, когда человеку было приятно просто находиться на улице.
      Они пришли на берег Днепра. Тимофей повел его в известное ему место в довольно густом кустарнике и плавнях. Пройдя сквозь зелень, они вышли на небольшую полянку, где трава перемешалась с желтым, немного грязным от речных водорослей, выброшенных когда-то на берег приливом, песком. На этой лужайке был устроен небольшой костер, где на сложенных с двух сторон красных кирпичах лежали самодельные шампуры с нанизанными на них кусочками мяса, помидоров и колечками лука. Над шашлыком колдовала сухощавая с крашенными белыми волосами невысокая женщина лет тридцати пяти. Вдруг из кустов с пучком сухих веток выскочила миловидная темноволосая с распущенными по плечи волосами девочка лет девяти. Увидев приближающихся мужчин, они обе выпрямились и заулыбались. При этом у женщины высветился сверху один  вставной золотой зуб. Удивленный Владилен остановился в нерешительности и повернулся к Тимофею. А тот, довольный произведенным эффектом, улыбнулся:
      - Вот, Влад, познакомься. Это Лена, моя старшая сестра. А это ее младшая дочь и моя племянница Оксана.
      Лена, как и сам Тимофей, была родом из небольшого городка Синельниково. Тимофей уже несколько лет назад переехал в Днепропетровск и жил в рабочем общежитии. И давно уговаривал переехать сюда и сестру, у которой не сложилась личная жизнь. Она дважды была замужем – от первого брака у нее была семнадцатилетняя дочь, которая оставалась в Синельникове с бабушкой; от второго брака – та самая Оксана. Оба мужа были большими любителями зеленого змия, а первый даже частенько расслаблялся, гоняясь за женой и дочкой с молотком. Лена, в конце концов, не выдержала и с помощью Тимофея выгнала его и развелась. А со вторым произошел вообще анекдотичный случай. Пошел он как-то с маленькой еще тогда Оксанкой и Леной в лес по грибы. Не увидел довольно глубокую выбоину под ногами, споткнулся и заработал перелом правой ноги. Сняв гипс, он буквально через пару дней на радостях с дружками пошел в забегаловку и надрался до чертиков. Возвращаясь домой, не смог удержаться на ногах и упал, переходя дорогу. Как назло, в этот момент близко оказалась машина. Водитель не успел затормозить, и лишь в последний момент смог вывернуть руль. Этим он спас жизнь мужику, но, тем не менее, переехал ему ногу обеими правыми колесами. По иронии судьбы, нога снова оказалась правой. Но и после этого нога зажила, правда, теперь при ходьбе она стала волочиться. Но не прошло и полгода, с ним случилась новая беда – мужик, опять же будучи весь в борьбе с зеленым змием, переходил через железнодорожные пути (причем, не по деревянным мосткам-переходу, а просто через рельсы), и, видимо, змий так ударил его по голове, что он упал и очнулся лишь на больничной койке. Стал выяснять у дежурной медсестры, что с ним и почему он здесь. Та ответила:
      - Вы угодили под поезд и вам пришлось ампутировать ногу.
      Когда до него дошел смысл сказанного, он, вместо того, чтобы самому себя ощупать, снова спросил:
      - А какую отрезали, левую или правую?
      - Правую, - ответила медсестра.
      Он весь покрылся испариной, когда нащупал обрубок чуть выше колена.
      - Да и хрен с ней. Ее давно надо было оттяпать. Несчастливая она у меня какая-то.
      Медсестра сначала удивленно посмотрела на больного, затем быстро вышла из палаты и уже в коридоре рассмеялась.
      Впрочем, на этом история со вторым Лениным мужем не закончилась. У него началась гангрена и на второй ноге. Спустя три месяца он умер.
      - Я ей уже давно твержу, переезжай в Днепр. Здесь ты легко устроишься дворником или уборщицей в подъезде, - рассказывал Тимофей. – А она еще чего-то думает.
      - А где я жить буду? – возразила Лена. – Да и куда я Оксанку дену?
      - Ну, какое-то время приютитесь у меня. А там, как дворник, комнату получишь. А если ты Владу понравишься, думаю, и к нему переедете.
      Лена тут же смутилась, покраснела и опустила глаза. Владилен тоже не ожидал такого поворота. А Тимофей, как ни в чем не бывало, снял с огня шампуры, разложил их на предварительно расстеленное Леной полотенце, достал из сестриной сумки бутылку вина с поэтическим названием «Билэ мицнэ» (белое крепкое), которое острый на язык народ называл не иначе, как «биломицином».
      Через некоторое время Лена и в самом деле сошлась с Владиленом. Она переехала к нему вместе с Оксаной, к вящему удивлению и неудовольствию Кати. Характер последней от этого, кажется, еще больше испортился: она изначально не стала налаживать отношения с Леной, считая ее хорошо устроившейся. Катя запретила Лене и ее дочери ходить по другим комнатам, кроме Владиленовой, кухни и туалета с ванной. Впрочем, сама Лена на большее и не рассчитывала. Зато Владилену отныне был обеспечен уход и женская ласка. В тридцать лет он вновь почувствовал себя не просто нормальным человеком, но и настоящим мужиком.
      
30.
      Антон все-таки заглянул в бильярдный клуб "Пирамида". Звездный турнир был в полном разгаре. Кого здесь и в самом деле только не было: певцы, телеведущие, артисты кино и театра. Возглавлял всю эту честную компанию Аркадий Клинцевич. Зрителей набился полный зал. Еще бы: не каждый день в одном месте можно лицезреть столько звезд. Казалось, над всем клубом, даже больше – над всем спорткомплексом вспыхнул огромный нимб.
      Поскольку игровой зал для такого количества участников оказался не очень большим, да и зрительских мест не так много, пробиться внутрь было проблемным. Но Антон нашел выход. Он показал охранникам журналистское удостоверение, а поскольку любое мероприятие и проводится для того, чтобы его потом можно было осветить на страницах прессы, охранники после консультации с руководством клуба пропустили Антона.
      Посмотрев минут десять на игравшиеся одновременно на четырех столах поединки, Антон начал последовательно обходить зал, выискивая Сергея Бассараба. Но того нигде не было. Антон уже хотел было подойти к стоявшему у барной стойки и оттуда с удовольствием следившему за соревнованиями хозяину клуба Григорию Кузьмину, но заметил, что в этот момент свою партию закончил Клинцевич. Антон тут же направился к нему.
      Клинцевич со своим недавним соперником, певцом Авдотьиным, расписался в протоколе матча, устало разогнулся и начал развинчивать свой кий.
      - Пойдем, Ленчик, пивка закажем, - обратился Клинцевич к Авдотьину. – У меня еще целых сорок минут свободного времени.
      - А у меня полтора часа, - согласно кивнул Авдотьин.
      В этот момент к Клинцевичу и подошел Антон.
      - Аркадий, добрый день, - обратился к нему Антон.
      Клинцевич обернулся, несколько секунд, морщась, вспоминал, где же он видел это лицо. Но Антон упредил его.
      - Я поздравляю вас с первой победой.
      - Спасибо!
      - Вы помните меня? Нас познакомил Серега Бассараб.
      - Ах, да, да! – улыбнулся Клинцевич и протянул руку Антону для приветствия. – Это Серегин кореш, - повернулся Клинцевич к Авдотьину и после некоторой паузы добавил, - Антон, кажется? С немного смешной фамилией Забияка?
      - Так точно, - улыбнулся Антон и пожал руку теперь уже Авдотьина. – Очень приятно. Аркадий, я у вас много времени не отниму. У меня только один вопрос. Я не вижу здесь Сергея. Он что, не приехал?
      - Да, ты знаешь, он захворал и, естественно, остался дома. Пойдем с нами пивка попьем, - пригласил Антона Клинцевич.
      Антон пиво не любил, но сейчас отказываться не стал. Они втроем подошли к бару, и Клинцевич тут же обратился к Кузьмину.
      - Гриша, пивка нам не организуешь?
      - Легко! - Григорий кивнул бармену и тот тут же стал заполнять кружки светлым пивом.
      Григорий посмотрел на часы. Заметив это, Клинцевич спросил:
      - Ждешь кого?
      - Да вот, нехорошо получилось. Я планировал, что турнир откроет сам мэр, а он срочно уехал куда-то на объект. Мне пресс-секретарь мэра позвонил и сказал, что они подъедут к трем, а уже двадцать минут четвертого.
      - Не переживай, Гриша, ну их к черту, этих мэров. Мы и без него турнир проведем. С нами, вон, президент Федерации бильярда, спонсоры турнира. Я тебе одних звезд сколько приволок. А мэр, ну и что? Сразу начнет речь толкать, а с ним журналюги понаедут. Начнут к нам приставать: что вы кушаете, чем вы какаете.
      Антон засмеялся. А Кузьмин только улыбнулся.
      - Это все правильно, Аркаша. Но мэр, понимаешь ли, поднимает престиж и улучшает имидж даже не столько этого турнира, сколько моего заведения и меня лично. Я же после этого могу у него попросить, о чем угодно.
      - Это точно, - согласился Авдотьин.
      - Аркаша, подойди сюда, пожалуйста. У меня к тебе один вопрос, - позвал Клинцевича пожилой мужчина с седыми прилизанными волосами.
      - Извините, меня сам Мингасов зовет, - Клинцевич оставил недопитую кружку на стойке и пошел в другой конец зала.
      - А кто такой Мингасов? – спросил Антон у Кузьмина.
      - Вице-президент Федерации, - ответил тот, а Авдотьин добавил:
      - И бильярдный учитель всей России. Учил держать кий многих людей: от Ельцина до Клинцевича.
      В этот момент к Кузьмину подошел начальник службы охраны.
      - Гриша, позвонил пресс-секретарь мэра. Тот уже едет сюда. Будет буквально через несколько минут.
      - Понял, спасибо, - кивнул Кузьмин и тут же быстрым шагом пошел к судейскому столику, где восседали и президент Федерации, и Мингасов, и где в этот момент находился Клинцевич.
      - Господа, - обратился к ним Григорий. – Подъезжает мэр. Я бы хотел, чтобы мы вместе его встретили.
      - Конечно, конечно, - засуетился президент.
      - Но поединки прерывать не будем? – спросил Мингасов.
      - Незачем, пусть доигрывают свои партии, а новые уже начнем после приветствия мэра, - предложил Кузьмин.
      - Да, так будет нормально, - согласился президент, и все вместе они пошли к выходу встречать городского голову.
      А у Антона в этот момент мелькнула в голове мысль: раньше бильярд был полуподпольным увлечением, а нынче на открытие турнира по бильярду приезжают даже первые чиновники. Значит, народ, как говорится, созрел. Почему же не издавать для бильярдистов свой журнал? К нему же, с помощью того же Клинцевича и Сереги Бассараба, можно привлечь спонсоров, а читатели, наверняка, найдутся.
      Мысль родилась, но ей нужно еще как следует созреть.

31.
      Судьба, кажется, всерьез вознамерилась проверить на прочность Антона. Сначала, зимой 1998 года, рухнул банк Типчука, в котором у Антона был открыт счет. Когда Антон узнал об этом, он с негодованием стал звонить управляющему.
      - Владимир Иванович, и как это понимать? Вы же обещали, в случае чего меня предупредить. И как мне теперь из вашего банка вытащить деньги?
      - Извините, Антон Николаевич. Все произошло настолько быстро, что я сам ничего не успел понять. К тому же, я был в командировке.
      - А мне-то как быть?
      - Сколько у вас было на счете?
      - Сумма, к счастью, не такая большая – около полумиллиона, но дело же ведь не в сумме, вы же понимаете.
      Типчук понимал, но ничего поделать уже не мог. К тому же, ЦБ сначала приостановил действие лицензии у банка, а  потом и вовсе отобрал ее. Пришлось срочно обзванивать рекламодателей и Агентство подписки с просьбой приостановить оплату счетов, либо оплачивать их пока наличными. Антону пришлось побегать, чтобы в как можно более короткий срок открыть счет в другом банке.
      Однако снова, как водится, беда пришла не одна.
       В августе 1998 года грянул дефолт. Россия оказалась банкротом в мировой экономике. Платить по долгам было нечем. И не последнюю роль в этом сыграло то, что правительство, возглавляемое Виктором Черномырдиным, заставило банки играть с ней в азартные игры, именуемые Государственными казначейскими обязательствами. Государство выпускало ничем не обеспеченные ГКО в надежде на пресловутое русское авось. А когда спохватились – было уже поздно. Возможно, пожалев немолодого уже премьера, президент Ельцин отправил его в отставку, а на его место поставил (и, таким образом, подставил) тридцатичетырехлетнего Сергея Кириенко, выпрыгнувшего наверх, словно чертик из табакерки, за что и был прозван народом «киндер-сюрпризом». При этом Ельцин, за три дня до черного вторника во всеуслышание заявил, что никакого дефолта не будет, а если будет, то он готов лечь на рельсы. Но ни «киндер-сюрприз», ни какой бы то ни было самый гениальный экономист мира не смог бы уже воспрепятствовать краху экономики. Даже такие гиганты, вовсю игравшие с государством, но одалживавшие деньги и у населения под огромные проценты на вклады (что, собственно, и привлекало к ним народ), как Инкомбанк, банк Менатеп и банк "Российский кредит", оказались бумажными тиграми. Рассыпались буквально за несколько недель. К сожалению, до самого последнего дня своего правления Борис Ельцин так и не смог найти рельсы, на которые он хотел лечь. Видимо, как стали шутить в народе, их еще не успели отлить.
      Впрочем, каждый народ достоин своих правителей. Что выбирали, то и получили. Жаль только тех, кто таких не выбирал, но также оказался в числе пострадавших. Многих предпринимателей в России сломали эти августовские дни. Иные срочно переводили свой бизнес в зарубежье (кто покруче – в дальнее, кто помельче – в ближнее). А было немало и таких случаев, когда, потеряв все деньги, человек настолько переживал, что кончал жизнь самоубийством.
      Антон два дня ходил, словно пришибленный. Абсолютно все банковские счета всех банков страны были заморожены. Никакие выплаты не проводились. В банке у него застряло не так много денег. Но это были его деньги. Это - во-первых. А во-вторых, для кого-то это, может, и небольшая сумма, но для едва вставшего на ноги издательства "Росич" -  деньги приличные. Начала паниковать и Анна Валентиновна. Но, как ни странно, Антона успокоил Борис Иванов. Он зашел к Антону в кабинет, сел перед столом, посмотрел на Антона и сказал:
      - Слава богу, оба журнала уже в типографии и за оба мы проплатили. Да и сканер успели вовремя купить.
      Антон посмотрел на Бориса и даже лицом просветлел. И, в самом деле, что за паника? Журналы проплачены, не такая уж и маленькая сумма наличных долларов, полученных за рекламу, лежит у него в сейфе. Налоги и зарплата? На налоги чихать – такому государству, которому глубоко плевать на бизнес, не грех и не заплатить налоги. А зарплата? Он узнал, что Центральный банк разослал во все банки письмо-инструкцию с разъяснениями о том, что налоги и сами наличные деньги на зарплату банки обязаны выдавать по первому требованию клиентов. Под угрозой отзыва лицензии. Значит, живы будем – не помрем.
      - Борис, в данном случае ты прав! – улыбнулся Антон и хлопнул Бориса по плечу сжатой в кулак ладонью. – Выкрутимся! Не для того мы все это затевали, чтобы одним махом нас можно было уничтожить. Позови-ка ко мне Анну Валентиновну и Шацкого, и сам возвращайся. Небольшое совещание устроим.
      Три недели ушло на то, чтобы правительство (уже, естественно, новое, которое возглавил академик Примаков) решило, как же ему выправить такую ситуацию. Из банка Антону прислали факс, в котором сообщали, что с 10 сентября все счета будут разморожены и все поступления, пришедшие после 10 сентября, будут считаться живыми деньгами, и с ними можно будет работать, как и раньше.
      - Интересно, а кто их просил убивать те наши деньги, которые поступили на счет до 17 августа. Они для нас тоже живые, - возмущался Антон, сидя один в своем кабинете и читая сообщение.
      Вошла Анна Валентиновна. Она тоже стала немного отходить от шока, вследствие чего вновь появилось желание работать.
      - Антон Николаевич, только что позвонил Данилян из фирмы "Бекас" и обрадовал меня. Как ни странно, после дефолта у него вдруг появились деньги, и он с нами тут же рассчитался. Вот, платежку по факсу прислал.
      - Что! - вскрикнул  Антон, потянувшись за платежкой.
      Он посмотрел на число на платежном поручении: из банка отправителя деньги ушли восьмого сентября.
      - О, боже!
      - Что такое? – встревожилась Анна Валентиновна.
      - Дело в том, что банк размораживает счета с десятого числа. Ну почему бы ему два дня не подождать? Уж два месяца тянул.
      - Ой-ёй-ёй! Ну, я же не знала, что он вдруг решил заплатить. Я бы его предупредила, - запричитала Анна Валентиновна.
      - Успокойтесь, Анна Валентиновна! Естественно, мы с вами здесь ничего не могли поделать. Остается только надеяться на то, что, в данном случае, банк, как это раньше частенько с ним бывало, не сработает оперативно. И деньги придут десятого. Иначе у нас мертвым грузом будут лежать целых тридцать семь тысяч рублей.
      Но, по закону подлости, деньги поступили на счет девятого числа. То есть, они есть, но их как бы и нет.
      Антон долго сидел в тот день с главным бухгалтером: всё думали, что делать.
      - А чего голову ломать, - наконец произнес главный бухгалтер. – У нас есть только один законный способ вытаскивания денег со счета: оплачивать этими деньгами все налоги и обналичивать по чеку на зарплату.
      - А на хознужды?
      - Нет, к сожалению, на хознужды Инструкция ЦБ не распространяется.
      - Ну что ж, сколько получится, столько и будем выуживать, - согласился Антон. – Но нужно срочно открывать новый счет в более стабильном банке.
      - А я уже давно вам об этом говорил, - поправил очки главный бухгалтер.
      - Но у нас же в стране как: пока жареный петух в задницу не клюнет, мы и спим.
      - Значит, теперь клюнул?
      - Теперь клюнул. И очень больно.
      Антон с главбухом засмеялись. Жизнь продолжалась. Хотя все деньги вытащить так и не удалось.
      
32.
      Ситуация постепенно стабилизировалась. И в стране в целом, и у Антона. Если, разумеется, не принимать во внимание тот факт, что доллар с шести рублей за пару дней подскочил почти до тридцати. Конечно, нельзя было еще говорить о том, что вышли на предкризисный уровень. Доходы пока были несравнимы с докризисными. Расценки на рекламу пришлось снизить. Впрочем, практически все были в равной ситуации: и рекламодатели, и рекламобратели. Но поскольку жизнь продолжалась, рынок, вопреки усилиям кремлевских мечтателей, продолжал развиваться, соответственно развивались и основные составляющие рынка – потребители и производители.
      Но Антон понял, что издательство необходимо тоже развивать. Нужны были какие-то новые идеи, концепции, проекты, в конце концов. Иначе на тормозах далеко не уедешь. И он вспомнил об идее издания журнала по бильярду. В последние годы этот вид спорта становится все более престижным. Уже о былом его восприятии, как спорте богемном, бандитском стали забывать. Более того, рассматривается вопрос даже о включении бильярда в семью олимпийских видов спорта. А в России издания, всецело посвященному этой игре нет. Это Антон проверил – целый день просидел в библиотеке. Вот сейчас могут пригодиться ему и телефоны Сергея Бассараба, и Мингасова, с которым его познакомил во время турнира в клубе "Пирамида" его директор Григорий Кузьмин. Но для этого нужно сначала переговорить о своей задумке с Серегой.
      Антон уже мог себя назвать опытным человеком, которого сложно провести на мякине. Он не стал пока делиться своими планами ни с кем из сотрудников, подал заявление в Министерство печати  о регистрации журнала "Мир бильярда". И только после этого набрал нужный номер.
      - Алло! – Антон услышал в трубке знакомый голос. – Говорите!
      - Серега, привет! Это я, Антон Забияка.
      - Антон?! Здорово, чертяка. Как жизнь? Как твой бизнес?
      - Твоими молитвами, Серега. Уж если дефолт меня не сломал, думаю, буду жить.
      - Я рад за тебя.
      - Сергей, у меня к тебе дело, связанное как раз с моим бизнесом.
      - Что случилось? С финансами напряг?
      - Да нет, не беспокойся. Дело не в финансах, а в идее.
      - В чем? – не расслышал Бассараб.
      - Короче, у меня родился один новый проект. Я бы хотел к тебе подъехать и посоветоваться.
      - Давай!.. Только ты знаешь, я завтра на пару дней в командировку улетаю, а в четверг жду тебя. Буду рад еще раз увидеть.
      Осень получалась довольно бурная. Помимо разработки нового проекта и выкарабкивания после кризиса, Антон понял, что нужно более тщательно работать с "Индустрией безопасности". В начале декабря в Нижнем Новгороде будет проходить выставка по безопасности и Антону нужно обязательно туда съездить. Заодно, оценить обстановку и в плане бильярдного проекта. Им-то Антон и занялся сейчас вплотную, переложив основные заботы по издательству на своего заместителя Романова, а также на Анну Валентиновну. Единственный журнал, за который Антон был на сто процентов спокоен – это "Система образования", который регулярно, каждый месяц увеличивал число подписчиков. К радости не только Антона, но и Ахметова. Впрочем, получал свои дивиденды за "Систему образования" и Артамонов (хотя нет, не получал, а зарабатывал, как любил подчеркивать Александр Сергеевич).
      Артамонов чувствовал сгущающиеся над собой тучи и даже пожаловался Носову, что его хотят убрать из учредителей. Носов имел по этому поводу разговор с Ахметовым. Последний попытался убедить Носова, что у него и в мыслях такого нет, но на Артамонова затаил обиду. Поделился своей обидой с Антоном.
      - Обжегшись на молоке, дуют и на воду, - хмыкнул Антон. – Артамонов ведь еще не забыл, как его кинули с журналом по безопасности.
      - Да. Но ты знаешь, он напомнил мне маленького ребенка, побежавшего жаловаться тетеньке-воспитательнице  на отобравшего у него кубик соседа.
      - Скорее не кубик, а любимый горшок, - засмеялся Антон. – Он хочет писать, а в штаны противно – в мокрых-то ходить не очень приятно.
      - Ты прав. Версия про горшок звучит лучше, - поддержал Антона Ахметов. – Я, знаешь, что подумал? Предложу-ка я Саше вместо денежных дивидендов журналы. Пусть берет и продает их. Хоть по сто рублей. И ему прибыль, и мы потихоньку будем избавляться от старых номеров.
      - Предложить-то можно, но согласится ли он?
      - А не согласится, и хрен с ним.
      Ахметов весело засмеялся.   

33.
      Испытания на прочность Светланы Ивановой продолжались. Когда уже, казалось бы, жизнь в Гатчине наладилась, даже к всеобщей радости Светик благополучно родила девочку, которую назвали Розой, подстерегла новая беда.
      Профессия врача-инфекциониста сродни работе пожарного: когда здание горит, а внутри находятся люди, пожарному приходится рисковать и нырять в огненный зев – если повезет, он и сам спасется, и людей вытащит. Но везло не всегда. И хорошо, если обходилось только легкими ожогами. Так и инфекционист: лечит пациентов от разных зараз, рискуя при этом и сам подхватить ту же заразу, потому что даже при полной стерильности, есть хоть маленькая, но вероятность, попадания болезнетворных микробов в организм врача. Светлана и подхватила гепатит в легкой форме. К счастью, обнаружила его своевременно, и потому обошлось практически без последствий.
      Зато с Шумилиным оказалось все серьезнее. Он заболел туберкулезом органов дыхания. Видимо, вдохнул где-то гулявшие в больничном воздухе микобактерии Коха. Но, самое ужасное, что клинические признаки болезни проявились у Шумилина не сразу, а потому и лечение обещало быть долгим и тяжелым. Раньше, в советские времена, туберкулез считался болезнью интеллигенции, им болели, в основном, учителя и инженеры, зато теперь, главным образом, бомжи да зэки. Это-то как раз и возмущало больше всего Шумилина:
      - Представляешь, Света, мало того, что приходится не известно зачем, лечить этих отбросов общества, так еще они умудряются поделиться своей заразой и с теми людьми, которые их лечат.
      Лечение проходило долго и трудно. Разумеется, лечили в своей же больнице, свои же коллеги. Но от этого легче не становилось. Все передряги последних лет сказались на немолодом уже организме Шумилина. Он, кроме всего прочего, впал в депрессию. Ничего не хотел делать, никого не хотел видеть. И Светлане заявил, что, по выздоровлении, на работу в больницу уже не вернется.
      - Я себе на пенсию заработал. Хватит! Научусь, вон, цветоводству. И буду перед домом цветы выращивать.
      Светлана лишь втихомолку расплакалась. Не стала даже ничего отвечать на это Шумилину, хотя у него был еще и сын Сашик, который тоже требовал немалых расходов. И будет ли им хватать средств на троих с одной зарплатой и не самой большой пенсией Шумилина – еще большой вопрос.
      В таких вот расстроенных чувствах и ходила Светлана все последние дни. Даже не заметила, как однажды вечером, когда она шла домой, за ней по пятам следовал некий невысокий мужчина. Время зимнее, темнело рано. А идти нужно было по пустынным улочкам старинного городка. Жила она, практически на самой окраине города, недалеко от железнодорожного узла. Когда заметила преследователя, бежать уже было поздно. Оглянувшись по сторонам и увидев, что вокруг никого не было, мужчина подошел к ней и приставил нож к животу. Светлана успела заметить, что лезвие было не очень большое и вряд ли нож способен был нанести ей глубокую рану сквозь пальто и толстую шерстяную кофту, но тем не менее было очень неприятное ощущение. Тем более, она не сразу поняла, чего добивался нападавший: то ли хотел ограбить ее, то ли изнасиловать, то ли покуситься на ее жизнь. А он схватил ее за руку и потащил к ближайшему, казавшемуся в темноте густым и огромным, кустарнику. Светлана тут же решила опередить его.
      - Послушай, ты чего хочешь? – она посмотрела в его лицо и заглянула в глаза.
      Зрачки его, то ли от темноты, то ли от возбуждения, увеличились, но глаза не стояли на месте, а бегали из стороны в сторону.
      - Ты хочешь меня ограбить? На, возьми сумку, там рублей пятьсот будет, тебе на пару дней хватит.
      Она протянула ему сумку, но тот тут же отшвырнул ее в сторону. Лицо его в этот момент поймало слабый лунный лучик и Светлана увидела, что это еще почти мальчик – лет двадцати с небольшим.
      - Понятно! Ты хочешь меня изнасиловать? У тебя, наверное, с этим проблемы? Но, посмотри на меня. Зачем тебе нужна пятидесятилетняя тетка.
      - Заткнись и раздевайся.
      - Ты что, хочешь прямо здесь? А не боишься свой орган отморозить? Я же не против, но найди теплое помещение. И потом, я врач. И недавно переболела гепатитом, а муж у меня болен туберкулезом. Неужели ты хочешь, получив одноразовое удовольствие, заразиться этими заразными болезнями?
      Она говорила спокойно, не спеша  и не сводя глаз с нападавшего, и при этом так же не спеша двигалась вперед. Если это психическое обострение, то подобные  уговоры должны подействовать на человека. Если же это обыкновенный маньяк, то она, таким образом, выигрывает время и движется к более освещенному участку. Тут из темноты неожиданно выросла фигура прохожего. Увидев его, нападавший вздрогнул и, через пару секунд бросился наутек. Прохожий, как шел, так и продолжал идти, ничего не заметив. Светлана облегченно вздохнула. Постояла немного, затем решила вернуться назад, чтобы поискать сумку. Ведь там были не только деньги. Но и паспорт, и ключи от дома. Но разве в темноте найдешь? Покружив минут двадцать вокруг да около, она решила идти домой, а вернуться сюда завтра с утра в надежде, что никто ее сумку не увидит и не заберет. Дома решила никому ничего не рассказывать: в принципе ведь ничего и не было.
      Назавтра она встала пораньше, выпила кофе. Но только вышла из дома, как увидела направлявшуюся в ее сторону женщину-почтальона.
      - Здравствуйте! – поздоровалась та. – Вы в этом доме живете?
      - Да!
      - А такую… - почтальонша вынула из кармана паспорт и посмотрела фамилию, - Иванову Светлану Витальевну не знаете?
      - Это я!
      - Ой, как здорово! – заулыбалась почтальон. – А я иду, это, почту разношу. Смотрю, чья-то женская сумочка лежит. Думаю, обронил, что ли, кто-то? Извините, пришлось открыть, покопаться там, вот, зато паспорт нашла.
      Почтальонша вытащила из своей вместительной сумы Светланину сумочку и спросила:
      - Ваша?
      - Моя. Спасибо, - кивнула Светлана. – Я вот и встала пораньше. Думаю, пойду поищу. Вчера домой возвращалась, вся задумалась. И даже не заметила, как выронила из рук.
      - Ну, нельзя же так задумываться, милочка, - пожурила ее пожилая почтальонша. – А если бы не я, а кто-нибудь другой бы ее нашел?
      
34.
      Инна допивала чай с коржом за своим рабочим столом. Обед заканчивался, но было еще несколько минут. И Инна думала, чем бы их занять. Сегодня у нее был довольно спокойный день, чисто бумажная работа.
      - Девчата, а кто-нибудь смотрел «Танцор диско»? – спросила невысокая пышногрудая женщина с хорошо уложенной косой на голове.
      - Ой, я смотрела. Мне понравилось, - поддержала ее другая. – Совсем не в стиле индийского кино.
      - А ты, Инн? – спросила первая.
      - Не, мы с Вовиком на индийские фильмы не ходим. Это у меня сестра, Катя, на индусах помешана. У нее на стене столько плакатов с индийскими актерами висит, что даже обоев не видно. А над диваном плакат с Чакроборти красуется.
      Женщины захихикали. В это время раздался телефонный звонок. Телефонный номер был общим, но первой сняла трубку Инна.
      - Инночка, это ты? – услышала она знакомый голос. – Здравствуй!
      - Ой, Нина Григорьевна, как здоровье? Чего это вы вдруг про нас вспомнили?
      Женщины переглянулись.
      - Юшко, что ли? – шепотом спросила женщина с косой.
      Инна в ответ молча кивнула.
      - Передавай ей привет, - также зашептала вторая.
      - Да здоровье, к счастью, пока ничего, - Юшко постучала кулаком по столу. – А по поводу того, что я о тебе вспомнила, так я хороших людей никогда не забываю.
      - Ну, спасибо, на добром слове.
      - Слушай, Инна. Ты, наверное, знаешь, куда я ушла?
      - Если честно, то до меня доходили только слухи.
      - Понятно! Ну, так из первых уст можешь услышать, что я сейчас работаю в небезызвестной тебе торговой сети «АКМ». Возглавляю контрольно-ревизионный отдел.
      - Ну, значит, слухи были правильными.
      - Вот и чудесно! А теперь слушай меня внимательно. Срочно встал, отпросился и ракетой сюда. У меня освободилась вакансия и я никого не хочу брать, кроме тебя. Понятно?
      - Понятно!
      - Записывай адрес: улица Короленко, дом 2.
      Ее бывшая начальница и подруга Елены Васильевны вынуждена была уйти из КРУ полгода назад. Точнее, ее заставили уйти, подставив под нехорошую ситуацию: когда - либо ты уходишь, либо тебя посадят. А все потому, что Юшко, лично проверяя секретариат областной администрации, неожиданно вышла на черные делишки заместителя губернатора, но тому об этом вдруг стало известно. Заместитель губернатора позвонил начальнику контрольно-ревизионного управления, который находился в его подчинении, и заявил, что либо тот уволит Юшко, либо он уволит самого начальника КРУ.
      Впрочем, Юшко недолго оставалась без работы. С ее-то опытом, связями и решительностью она была желанным сотрудником  любой крупной уважающей себя фирмы. Первым оказался Амосов из «АКМ», сделавший Юшко такое предложение, от которого та не смогла отказаться. И не пожалела об этом, поскольку и в этом холдинге занималась знакомой работой.
      Инна приехала по указанному адресу через час. Ее встретила улыбающаяся Юшко. Обняла, поцеловала в щеку.
      - Молодец, что приехала. Я смотрю, ты все цветешь.
      - Так за хорошим мужем, как за каменной стеной, - улыбнулась в ответ Инна.
      - Это точно! Как там, кстати, Вовик?
      - Нормально! Работает. Он же теперь директор фирмы.
      - Да я знаю. Мне Леночка, в смысле, Елена Васильевна рассказывала. Поздравляю. Короче, слушай. Сейчас же идем к кадровику, я, как говорится, сделала тебе рекомендацию. Но, сама понимаешь, окончательное решение за руководством.
      - Понятно! А почему вы решили, Нина Григорьевна, что я хочу сюда перейти?
      - Ну, потому что здесь веселее, и перспективы (и финансовой, в том числе: ты здесь будешь получать в пять раз больше, чем в КРУ) для тебя больше. Ты же там получаешь пятьсот гривен?
      - Да! – подтвердила.
      - Ну вот! А здесь тебе сразу положат две с половиной.
      Они подошли к двери начальника отдела кадров. Юшко постучала и тут же открыла дверь.
      - Виктор Валерьевич, я привела вам свою кандидатуру, как и договаривались.
      Юшко ввела под руку в кабинет Инну и только теперь заметила, что там находился и Клименко.
      - Ой, Иван Юрьевич, извините, я вас не заметила.
      - Вот так, Витя, со мной всегда и бывает. Если в кабинет входят красивые женщины, они почему-то меня никогда не замечают, - тяжело вздохнул Клименко.
      Юшко стало неудобно, она даже не нашлась, что ответить, но ее выручил кадровик.
      - А это потому, Иван Юрьевич, что красота всегда требует жертв.
      - То есть, ты хочешь сказать, что  меня всегда красавицы выбирают жертвой незамечания?
      - Именно! – улыбнулся кадровик.
      Они оба засмеялись. Улыбнулась и Юшко.
      - Извините, Иван Юрьевич, в следующий раз я свои кандидатуры буду приводить сразу в ваш кабинет.
      - То есть, отныне наш начальник отдела кадров становится новой жертвой незамечания со стороны красавиц?
      - Именно!
      Теперь уже засмеялись все трое, кроме Инны, не знавшей, как себя вести в этой ситуации. Впрочем, смех быстро закончился, и Юшко, оставив Инну одну, вышла в коридор. Некоторое время Клименко с кадровиком изучали Инну, затем кадровик придвинул к себе лист бумаги с рекомендацией Юшко.
      - Присаживайтесь, Инна Алексеевна, - предложил он.
      Инна не знала, куда именно сесть и присела за приставной стол как раз напротив Клименко. Разумеется, она не имела представления, кто он такой, и поэтому все внимание переключила на кадровика.
      - Вам сколько лет, Инна Алексеевна?
      - Двадцать четыре. Через два месяца будет двадцать пять.
      - Понятно! И у вас дочь?
      - Да, девочка. Два года.
      - Вы к Могучему Петру Александровичу какое отношение имеете? – спросил Клименко.
      - Никакого, - пожала Инна плечами.
      - Но, насколько я знаю, он…
      - Да, извините, он муж моей свекрови. И даже не отец моего мужа. Поэтому, я не знаю, является ли это родством или нет.
      - Понятно! – кивнул Клименко и дал понять кадровику, что он может продолжать.
      Но Инна снова решила взять слово.
      - Извините, я просто хочу сразу сказать, что меня в КРУ, в принципе, все устраивает. Ко мне там хорошо относятся, к моему мнению прислушиваются. И я пришла на собеседование только потому, что я очень уважаю Нину Григорьевну и что мне предложили хорошую зарплату. Но если речь сейчас зайдет об испытательном сроке, я сразу отказываюсь от вашего предложения.
      - Это почему же? – удивился кадровик.
      - Потому что не хочу терять хорошую работу.
      Кадровик переглянулся с Клименко, тот утвердительно кивнул, поднялся и вышел.
      - Ну, вот и договорились, Инна Алексеевна. Мы берем вас без всякого испытательного срока. Добро дал сам генеральный директор, напротив которого вы и сидели.
      
35.
      В городе проводилась конференция под названием "Малый и средний бизнес: проблемы выживания в условиях кризиса". Подобного рода посиделки Антон никогда не любил и не обращал внимания на многочисленные приглашения. Сплошная болтология и совсем чуть трезвых мыслей. Но на этот раз решил пойти. В анонсах были фамилии многих известных людей – экономистов и политиков, депутатов Государственной и городской дум. Даже Хакамада обещала приехать, а она, не так давно, занималась в правительстве именно малым и средним бизнесом. Более того, проблемы были настолько серьезны, что конференция была бесплатной – ее полностью профинансировала городская администрация. Оно и понятно: правительство и дума заинтересованы в сохранении как раз такого рода предприятий, основной массы налогоплательщиков.
      К Антону, сидевшему в одиночестве, подсел немного опоздавший мужчина, чуть полноватый, с зачесанными назад редкими волосами, слегка отдающими медью.
      - Простите, здесь свободно? – негромко спросил он.
      - Да, пожалуйста, - Антон переставил портфель на другую сторону, на так же пустовавшее место.
      - Давно началось?
      - Да нет, но все это скучно.
      Они тихо перекинулись еще парой фраз, затем сосед вытащил из нагрудного кармана свою визитку и протянул ее Антону.
      - Мало ли, может пригодиться, - произнес он.
      - А почему нет? Кто знает, как жизнь повернется, - согласился Антон и дал соседу свою визитку.
      Бегло прочитав надпись на полученной визитке, Антон сунул ее в карман, и вновь обратил слух к выступающим.
      С основным докладом выступал глава московского отделения Российского Союза промышленников и предпринимателей. Он говорил долго, нудно, но иногда выдавал интересные многим цифры. Один из выступавших предложил создать Ассоциацию малых и средних предпринимателей и стабилизационный фонд, другой делился собственным опытом выживания, третий, пожилой и толстый, ругал, спасибо, что не матерными словами, правительство Кириенко и самого, как его прозвали в народе за молодость, "киндер-сюрприза", доведшего страну до полного кризиса и чуть ли не банкротства. В ответ из зала засвистели, зашумели:
      - Ты же сам занимаешься бизнесом, а несешь полный бред. Неужели можно экономику такой огромной страны развалить за четыре месяца, которые находился у власти Кириенко. Кризис великолепно подготовила команда Черномырдина. Но чтобы не вешать такую ответственность на стариков, Ельцин благоразумно удалил его из Белого дома, а подставил молодого.
      Оратору из зала зааплодировали, толстяк, так и не закончивший свою речь, сошел с трибуны и пошел на свое место. Антон понял, что ему здесь делать больше нечего, поднялся и пошел к выходу. В холле был организован буфет и уж, коли он был здесь, Антон решил немного перекусить. Стал в небольшую, из трех человек, очередь. И вдруг почувствовал, что кто-то его тронул за локоть. Оглянулся. За ним стоял улыбающийся Семочкин.
      - Андрей Андреевич! – искренне обрадовался Антон. – Здравствуйте!
      - Здравствуй, Антон Николаевич! Ты тоже решил посетить это собрание?
      - Да, только вот теперь жалею потраченного времени. Сколько раз давал себе зарок не ходить на подобные мероприятия, а тут соблазнился названием.
      - А у нас всегда так: хотели как лучше, а получилось как всегда.
      Они взяли по чашечке кофе и бутерброду с пирожным и уединились за одним из столиков.
      - Как вы, Андрей Андреевич?
      - Потихоньку. Я тебя тут одно время искал.
      - А что такое?
      - Да нужно было буклет издать. Позвонил Артамонову, а он мне сказал, что он с тобой уже не работает и телефонов твоих не знает.
      Антон хмыкнул.
      - Ну, вообще-то, это я с ним больше не работаю, а телефоны мои он прекрасно знает. Я вам дам свою визитку, - Антон полез во внутренний карман пиджака.
      - Визитку давай! Старые связи обрывать без причины нельзя. В жизни всякое может случиться, - Семочкин взял визитку, посмотрел на адрес и телефоны, и положил к себе в карман. – Я тебя, кстати, искал и по другому поводу.
      - По какому?
      - Кризис кризисом, а жизнь продолжается. У меня через две недели пятилетний юбилей фирмы. Хочу пригласить и тебя. Придешь?
      - Конечно! С удовольствием!
      - Ну, тогда до встречи! – Семочкин допил кофе, вытер рот салфеткой, поднялся и, кивнув Антону на прощание, удалился.
      Дома Антон, снимая пиджак, вдруг вспомнил о визитке. Вытащил ее, снова прочитал: Консалтинговая компания «Командор», Багульник Андрей Федорович, заместитель генерального директора.
      Положив визитку на стол, подошел к шкафу, чтобы повесить пиджак. В это время Ольга, протиравшая пыль с мебели, подошла с тряпкой к столу. Стала протирать его и наткнулась на визитку.
      - Антон, тут визитка какая-то. Она тебе нужна?
      - Да, это на семинаре мой сосед по креслу предложил обменяться визитками. А я подумал, почему и нет.
      Антон уже переодевшись в домашний спортивный костюм подошел к Ольге.
      - Кстати, а ты не знаешь, что такое «консалтинг»?
      - Понятия не имею, - Ольга стала читать визитку, но, наткнувшись на фамилию и имя, тут же зарделась и сердце ее забилось учащенней: неужели это тот самый Андрей Багульник?
      К счастью для нее, Антон не заметил ее состояния. Он возмущался другим:
      - Сколько же можно портить «великий и могучий» всякими консалтингами, девелоперами, франчайзингами и прочей белибердой? Представляешь, я, филолог, не всегда понимаю тот якобы русский язык, на котором общаются вокруг меня.
      - Да, но, наверное, кто-то раньше, как и ты сейчас, возмущался такими нерусскими словами, как брокер или компьютер, - Ольга уже пришла в себя и продолжала уборку. – А теперь без этих слов нельзя представить русский язык.
      - Понимаешь, одно дело, когда в русском языке нет аналогов тому или иному понятию, а совершенно другое, когда русские понятия подменяются импортными только потому, что они звучат непонятнее. По принципу – непонятно, но здорово. Ну, например, почему вместо слова аудит, не сказать проверка? Или вместо рекрутинговой фирмы - заявить «контору по трудоустройству»?
      
36.
      Антон впервые приехал в Нижний Новгород. С трудом дотащил тяжелые сумки, загруженные в основном журналами, до стоянки такси. Спасибо, устроители выставки предупредили его, сколько стоит дорога до гостиницы, до которой, кстати, пешком налегке десять минут ходу.
      - Куда надо? – едва Антон появился на площади, к нему тут же подошел первый таксист.
      - В гостиницу "Центральная".
      - Садись.
      - Цену сначала назови.
      - Всего за полтинник отвезу.
      - Спасибо, - хмыкнул Антон. – За полтинник я и пешком дойду.
      Антон направился дальше, а вслед ему закричал тот самый таксист:
      - А за сколько же ты хочешь?
      А Антон в ответ даже рукой махнуть не мог – обе были заняты сумками. Подошел другой таксист с той же самой таксой. Сумки были настолько тяжелыми, что Антон, отчаявшись найти такси по сходной цене (в Оргкомитете выставки ему еще по телефону сказали, что такси от вокзала до гостиницы, по-хорошему, стоит всего десять рублей). Но утро было раннее, таксисты невыспавшиеся, а кошельки их до безобразия пусты. Пока он стоял, осматриваясь по сторонам, к нему сзади подошел щуплый невзрачный мужчина лет сорока и негромко спросил:
      - Вас куда надо отвезти?
      - В гостиницу "Центральная", - Антону почему-то показалось, что этот человек более сговорчивый, нежели другие.
      - За пятнадцать рублей устроит?
      - Устроит, - кивнул Антон.
      Мужчина взял одну сумку и пошел к своим стареньким "жигулям" под названием "копейка".
      - Ну, и колотун тут у вас. Начало декабря, а мороз за десять градусов.
      - А мы привыкли, - тихо ответил водитель и тронулся с места.
      И действительно, поездка длилась всего пять минут.
      - Вот она гостиница, а вон вход, - кивнул в направлении высокого дома водитель. – Счастливо!
      - Спасибо, - Антон рассчитался, махнул водителю рукой, подхватил сумки и вошел в холл.
      Антон заранее спланировал график работы: с десяти до четырех часов он сидит на выставке. Затем обедает и идет гулять. Надо же познакомиться с этим древним красивым городом. Правда, после четырех уже темно и практически ничего не видно, да, к тому же, пронизывающий ветер еще больше усиливал мороз. Но, тем не менее, быть в Нижнем и не познакомиться с ним – несерьезно.
      Первым делом, Антон выяснил, что Нижний Новгород стоит на Оке. И это было для него откровением – он-то всю жизнь думал, что на Волге, а на самом деле Волга оказалась где-то сбоку, на самой окраине. И еще он понял, что город, который в старые времена именовали не иначе, как карманом России, живет бедно, небогато, несмотря на развитую промышленность и полуторамиллионное население. Если и карман, то прохудившийся.
      Антон сошел с трамвая на площади Минина. Перед ним в свете прожекторов предстал нижегородский Кремль, по типу московского, ставший административным центром города и области. Антон не спеша прошел с внешней части сначала в одну сторону, затем в другую. Наконец, вошел внутрь. Читал все надписи, смотрел по сторонам. С одной стороны музей,  с другой  - пушки и боевая техника времен второй мировой войны, стоявшие прямо под открытым небом. Прошел подальше вглубь – там белела в темноте то ли церквушка, то ли звонница. И современные здания справа и слева. Мимо него шли к выходу из Кремля люди. Антон подошел к одному творению современных зодчих, прочитал вывеску перед входом: "Администрация Нижегородской области". Улыбнулся и покачал головой. Из двери администрации выходили люди. Рабочий день закончился, и чиновники потянулись домой. Антон стоял на освещенном месте, снег поскрипывал под ногами, изо рта вырывался пар. Мороз пытался пробраться даже через дубленку.
      Неожиданно в небе пролетела большая стая ворон с раздражающе громким карканьем. "Неужели к еще большему морозу?" – подумал  Антон и глянул вверх. Вороны угомонились и расселись на голых ветках деревьев. Антон намеревался пройти дальше вглубь Кремля. Но в последний момент заметил, как из двери администрации вышли три негромко переговаривавшиеся между собой женщины. Увидев стоявшего у входа мужчину, они бросили на него взгляд и прошли мимо. Но вдруг одна женщина остановилась и оглянулась назад. Подруги, поначалу не обратившие на это внимания, прошли вперед, продолжая беседу. Наконец, они заметили отсутствие третьей и тоже остановились и повернулись в обратную сторону.
      - Люд, ты чего? – громко спросила одна.
      Но та, к кому она обращалась, ее уже не слышала. Она пошла назад, стараясь догнать ушедшего Антона. Догнала и придержала его за рукав дубленки.
      - Чего это она? – недоумевающе спросила первая подруга.
      - Странная какая-то она сегодня, - пожала плечами другая.
      Антон удивленно повернул голову назад.
      - Антоник?! – голос женщины задрожал.
      Антон присмотрелся к женщине, и лицо его вытянулось в буквальном смысле.
      - Люда?
      - Люд, ну ты идешь или нет? – снова, на этот раз вместе, закричали подруги.
      - Нет, нет, идите, - отмахнулась от них Людмила.
      Те, ничего не понимая, пожали плечами и направились к площади Минина.
      - Сколько лет, сколько зим, - качая головой, прошептал Антон.
      - Какими судьбами ты здесь?
      - На выставку приехал.
      - На какую выставку?
      - По безопасности. Здесь, на Нижегородской ярмарке. А ты-то как здесь оказалась?
      - Я здесь живу.
      - Как, но ты же…
      Людмила взяла Антона под руку и повела его к выходу из Кремля.
      - Пойдем лучше по городу пройдемся. Кремль лучше осматривать днем.
      Они медленно шли сначала вдоль кремлевской стены, затем перешли через дорогу и свернули на другую улицу. Мороз словно отступил, им было тепло и уютно в большом заснеженном городе. Мимо шли люди, ехали машины, автобусы и трамваи. Так, беседуя, они вышли на Большую Покровскую улицу, как ее здесь называют, нижегородский Арбат – совсем недавно проезд по этой улице автотранспорта запретили и сделали ее полностью пешеходной зоной. 
      - У меня же папа военный. Вот и путешествовали мы по всему Советскому Союзу по приказу Родины. Я-то сама родилась в Киеве, как ты знаешь, а когда мне было всего шесть лет, мы переехали в Ригу, где я и выросла. А мама отсюда – из Горького. Здесь жили ее родители, осталась от них и квартира. После смерти папы в девяносто втором, мама тут же уехала в Горький, не стала искушать судьбу, понимая, что бороться с националистическим хамством латышей бесполезно. Да и ее родители тяжело болели, за ними нужно было ухаживать, и, к тому же, нельзя было терять квартиру. А я осталась с Иваром и детьми в Риге.
      - У тебя сколько детей?
      - Двое, мальчик и девочка.
      - Значит, полный комплект.
      - Полный. А ты? Женат ли?
      - Да. И тоже комплект. Дочке уже шестнадцать лет. Сыну четырнадцать.
      - Счастлив?
      - Наверное, да, - Антон на какое-то время задумался. – Ты, знаешь, как-то не приходило в голову думать об этом.
      Людмила вздохнула.
      - Вот и мне когда-то не приходило в голову, - она грустно улыбнулась, плотнее прижалась к нему и посмотрела в его лицо. – Сначала с Иваром, потом с тобой, затем снова с Иваром. Когда была с вами, не задумывалась, а теперь, когда осталась одна… Наверное, уже поздно.
      - Подожди, как одна?
      - Так, милый мой. Он был на пароме "Эстония" в том самом рейсе. Помнишь, наверное, тогда по всему миру показали, как этот самый паром затонул. А всего лишь спустя два года меня с детьми вытурили из Латвии.
      - Как, то есть, вытурили?
      - Да очень просто, Антоник. Ты думаешь, что то, о чем пишут в наших газетах и показывают по телевидению, – московская пропаганда? Я тебя уверяю, это лишь верхушка айсберга.
      - Но ты же жена - латыша, твои дети родились в Латвии.
      - Антоник, они русских очень хорошо поимели, когда боролись за независимость и когда русские избрали в первый сейм сплошь латышей. После этого им русские просто стали не нужны. Латыши, как любая маленькая нация, боятся ассимиляции и поэтому им, для самоутверждения, ужасно хочется поклевать болеющего льва. Они даже не задумываются о том, что такой страны, как Латвия, никогда, вплоть до двадцатых годов двадцатого века, не существовало. Им кажется, что если бы не русские…
      - Если бы не русские, они бы уже давно были ассимилированы немцами, как это случилось с их языковыми братьями прусами, от которых осталось одно название, или как это происходит с лужицкими сербами  в Германии в наши дни.
      - Вот-вот, - кивнула Людмила. – Впрочем, что же мы о политике. Больше десяти лет не виделись, неужели и поговорить не о чем?
      Антон стал смотреть по сторонам.
      - Ты что-то ищешь? – спросила Людмила.
      - Да! Ищу какую-нибудь кафешку, где бы мы могли посидеть, перекусить и переговорить.
      - Да их здесь полно, но цены в них кусаются.
      - Пойдем, я тебя угощаю.
      Об истории отношений Антона Забияки и Людмилы Ножкиной по всему филфаку долго ходили разные слухи. Они не давали покоя Антону до самого окончания университета. А история действительно была занятной.
      Они учились в одной группе – парень с Украины и девушка из Латвии. Довольно долго, весь первый семестр, просто приглядывались друг к другу. Взаимная симпатия родилась у них, возможно, потому, что оба родились на Украине и обоих одногруппники-москвичи считали провинциалами, хотя и относились к ним вполне дружески. В конце второго семестра Антон с Людмилой подружились. Стали вместе гулять, делать задания, рассказывать о себе. Тогда-то Антон и услышал от Людмилы ее историю любви.
      Квартиры Ножкиных и Пауласкасов были на одной лестничной площадке старого трехэтажного кирпичного дома. Старшие члены семейств нельзя сказать, чтобы дружили, но были в очень хороших отношениях друг с другом. В обеих семьях было по одному ребенку. У Паулаускасов – сын Ивар, у Ножкиных – дочь Люда, на год моложе Ивара. Дворик у них был небольшой, а детей их возраста просто не было. И мальчишке с девчонкой ничего иного не оставалось, как играть друг с другом. Конечно, были и драки, и крупные ссоры, но со временем они забывались, а дружба крепла. Когда же оба стали подростками, дружба постепенно переросла в любовь. Ивар грезил морем, по окончании школы твердо решил поступать в мореходное училище. Люда долго не могла определиться с выбором профессии. Одно было несомненно – когда они оба закончат учебу, они поженятся. Ведь у моряка обязательно должна быть жена, моряк должен знать, что его всегда кто-то ждет на берегу. А иначе, зачем тогда уходить в море и возвращаться из плавания, если тебя никто не ждет?
      Их родители были посвящены в эти планы и возражать не стали. Но время само внесло свои коррективы. Учась в мореходке, Ивар познакомился с курсантами постарше, стал часто бывать в их компаниях. А где моряки, там и девицы легкого поведения. Ивар поначалу держался изо всех сил, стараясь сохранить свою любовь в чистоте, тем более, что у него уже была близость с Людмилой. Но, не выдержав насмешек, сдался, хотя и отдавал себе отчет, что любит только Люду. Однако, как и все на свете, тайное когда-нибудь вылезает наружу. Людмила узнала об изменах жениха и устроила скандал. Решение к ней пришло быстрое и неожиданное и даже, в какой-то степени авантюрное: мгновенно собралась и уехала в Москву, поступать Московский университет.  Но, вопреки всякой логике, она поступила сразу. Судьба, видимо, благоволила ей.
      Люда полюбила Антона и ее чувство оказалось взаимным. Казалось, на всем факультете не было пары, счастливей, чем эта. Так продолжалось год. Но однажды утром, это было уже на третьем курсе, в комнату к Антону вошла взволнованная Людмила. Такой он ее еще не видел. Антон был в комнате один, его сосед, Сергей Бассараб, с утра пораньше ускакал на работу, заниматься любимым делом студентов тех лет -  мести улицы. Поняв, что им никто не помешает, Людмила бросилась к Антону на кровать и, обняв его за плечи, уткнувшись в его грудь, зарыдала. Он долго гладил ее спину обеими ладонями, давая выплакаться. Когда же почувствовал, что она стала успокаиваться, спросил:
      - Что случилось, Милка? Тебя кто-то обидел?
      - Прости, Антоник, - Людмила подняла голову, сняла со спинки кровати полотенце Антона и стала уголком вытирать глаза и лицо. – Что-то я совсем расклеилась.
      - Что случилось? – повторил вопрос Антон.
      - Ты знаешь, Ивар письмо прислал.
      Людмила достала из кармана короткого халатика скомканные тетрадные листы с крупным, почти детским почерком.
      - Пишет, что осознал свою ошибку, что без меня интерес к жизни у него пропал, что он закончил мореходку и первый раз ушел надолго в море, а когда вернулся – понял, что никогда не найдет свою вторую половину, если я к нему не вернусь. Милый мой, что мне делать?
      Антон испугался. Он повертел в руках письмо, пытался его читать, но не привык глазеть в чужие письма, небрежно свернул его и положил обратно в карман людмилиного халата. Людмила спрашивала у него совета, а он и сам не знал, что делать. Он испугался потерять ее и поэтому растерялся. Только лежал и гладил ее жесткие черные волосы, ее круглое, такое родное лицо.
      А едва закончилась зимняя сессия и начались каникулы, Ивар приехал в Москву. Нашел Людмилу и сказал, что не вернется в Ригу без нее. А если она не согласится выслушать его и простить, то он ляжет перед ее дверью и не встанет, пока не умрет с голоду и горя. С одной стороны, это было смешно, с другой – грустно. Людмила готова была разорвать свое сердце надвое и каждую половинку оставить одному из этих близких ей мужчин. Но нужно было принимать какое-то решение. Причем, принимать именно ей: ведь Антон, которого стал раздражать весь этот лежачий спектакль, даже не пытался поговорить с Иваром (впрочем, тот вообще не обращал внимания ни на кого и даже не считал возможным предполагать, что у него здесь есть какой-то соперник). Он просто сказал, что Люда должна сама решить, с кем она хочет быть и закончить этот спектакль. Сказал, и уехал к матери на Украину догуливать каникулы.
      И Людмила приняла решение. Она сказала Ивару, что, если он сейчас не оставит ее в покое и не даст ей хотя бы неделю на раздумье, она никогда к нему не вернется. Ивар согласился и сказал, что готов ждать не только неделю, но и месяц, но не больше. Затем снова приедет в Москву и насильно увезет ее домой.
      Так Людмила оказалась в Риге. Она оформила перевод в Рижский университет, который и закончила.
      - И как же тебе удалось устроиться здесь в администрацию области? Людей же с улицы туда, насколько я знаю, не берут, - поинтересовался Антон.
      Они сидели в кафе. Заказали по бокалу шампанского и легкие закуски, а также чай с пирожными.
      - Ну, почему же с улицы. У моей мамы двоюродный брат в городе не самый последний человек, он меня и порекомендовал. Да и потом, хорошие специалисты нужны ведь даже в администрации, - улыбнулась Людмила.
      - А ты так и живешь одна с двумя детьми?
      - Ну, не совсем одна. С мамой. Она у меня на пенсии и с детьми занимается, когда мне совсем невмоготу.
      - А… у тебя есть кто-то?
      Людмила улыбнулась, едва заметно покачала головой и посмотрела глаза в глаза Антону. Но отвечать не стала.  Впрочем, Антон и так все понял.
      - Может, пойдем ко мне в гостиницу?
      - Нет, Антоник, сегодня не могу.
      - Почему?
      - Ну, н-не могу и все. И провожать меня, пожалуйста, не надо. Спасибо, за мимолетную радость встречи с тобой.
      Она встала, обошла вокруг стола, обняла со спины Антона, погладила его по голове и крепко прижалась к нему, зажмурившись от счастья. Она почувствовала, как все тело его задрожало. Она отстранилась от него, своей рукой нежно повернула его лицо к себе и поцеловала в губы. Пока он приходил в себя, расплачивался с официантом и одевался, Людмила уже убежала.
      
37.
      Антон не спал всю ночь. Вертелся с боку на бок. Приподнимаясь, сильно тряс головой, разгоняя непрошенные мысли. Даже вставал и делал зарядку, после чего принял душ и снова лег. Но сон к нему не шел. Неожиданная встреча с Людмилой, его первой настоящей любовью, вывела его из равновесия.
      Им хорошо было вдвоем. В голову лезли разные воспоминания. Как они отдыхали в университетском лагере на мысе Пицунда. Антон не любил много времени проводить на пляже. И они ходили гулять. Залезали высоко в горы, уходили в лес. Именно там, в лесистых горах и произошла их первая близость. Они лежали, откинувшись на спину, и смотрели в черное южное небо, украшенное мелкими, но яркими звездами. Свежий морской воздух вечером веял прохладой. И было приятнее, нежели днем, когда высокая влажность на черноморском побережье Кавказа мешала дышать. Вдруг что-то зашуршало в кустах. Они тут же вскочили на ноги.
      - Змея?! – испуганно произнесла Люда.
      - Возможно, если здесь водятся змеи.
      - Пойдем отсюда.
      Они сделали пару шагов, и в этот момент в кустах снова что-то зашуршало и, как им показалось, захрюкало.
      - А может кабан? – предположила Людмила.
      - Ага! С во-от такой гривой, - Антон развел руки в стороны и улыбнулся. – Смотри, вон тебе и кабан и змея в одном флаконе.
      Людмила присмотрелась и также заметила впереди мирно пасшуюся лошадь с перевязанными веревкой ногами.
      - Лошадь, - засмеялась Людмила. – Как она меня напугала.
      Они подошли к лошади поближе и Людмила осторожно прикоснулась рукой к лошадиному телу и несколько раз провела по нему ладонью, почувствовав, как оно задрожало от прикосновения чужого человека.
      Потом Антону вспомнилось, как они из Пицунды на морском трамвайчике отправились в Новый Афон и как Антона, который, как оказалось, не переносил морской качки, потом весь день мутило, и ему уже было не до красот знаменитой Новоафонской пещеры. Пришлось обратно возвращаться сухопутным путем на электричке и перекладных.
      Незабываемой была и последняя их встреча. Они оба знали об этом. Ивар, вняв просьбам Людмилы,  уже уехал к себе в Ригу дожидаться ее приезда и готовиться к свадьбе. Антон сильно переживал предстоящую разлуку, понимая, что это навсегда. Друзья советовали ему бороться за свою любовь, не отпускать Людмилу, но он им отвечал, что поединок должен быть честным: Людмила сама, своим сердцем должна решить, с кем ей делить свою судьбу. Как говорится, насильно мил не будешь. Ну и дурак, отвечали ему и приводили в пример то другую пословицу: стерпится – слюбится, - то массу примеров, когда невесту похищали из-под самого носа жениха и потом жили счастливо многие годы. Но Антон был не таков. Он не привык никому себя навязывать. Если Людмила решила уехать – пусть едет. Се ля ви, как говорят французы.
      Но Людмила сама искала встречи с ним. Последней встречи. Они в тот день не пошли на занятия. Провели целый день вместе. Поехали в парк Горького, где гостил лучший в советские времена аттракцион - чехословацкий луна-парк, затем в кино. Потом вернулись в общежитие. Людмила обняла его за шею, крепко поцеловала в губы и жарко зашептала:
      - Я хочу тебя, миленький мой.
      - А как же твой… этот… Ивар?
      Но она его не слышала и все шептала:
      - Я хочу тебя. Как никогда еще не хотела…
      Только под самое утро Антон забылся в тяжелом сне. Проснулся почти в десять. Сразу вскочил. Нужно было быстро собраться, перекусить и на выставку. Работа есть работа. К тому же, сегодня последний день. Антон уже купил билет на поезд. Голова гудела, как чугунный котел. Антон вспомнил, что Ольга, собирая его, в какой-то из кармашков сумки сунула таблетки. Порылся, отыскал. Очень хорошо. Есть аспирин. Открыл холодильник, достал бутылку минералки, налил в стакан и запил таблетку. Стараясь не думать о Людмиле, собрался и вышел из номера.

38.
      Все семейство Карпецов приехало в воскресенье на Космическую улицу, в гости к Владилену и Кате. Володя стал в прямом смысле набирать вес и больше уже не напоминал неуклюжего цыпленка, каким был в то время, когда его впервые увидели Антон с Ольгой. Он продал подаренные ему Могучим «Жигули» и купил небольшое, оранжевого цвета «Рено», которое оформил на Инну, заставив ее пойти в автошколу и получить права. Сам же, в основном, ездил на служебной «Тойоте». На ней они сейчас и приехали.
      Дверь им открыла Катя. Увидев на пороге немного смутившуюся племянницу (Настю впервые привезли сюда), она обрадовалась ей, заулыбалась и, протягивая к малышке руки, спросила:
      - Кто это к нам такой маленький приехал?
      - Это я, Настя, - малышка узнала Катю и бросилась ей на руки.
      Услышав знакомые голоса, из своей комнаты выглянул и Владилен.
      - Привет, Влад, - раздевшись и повесив пальто на вешалку, Володя протянул руку Владилену.
      - Здорово, - ответил Влад.
      Тут же выглянула из той же комнаты и Оксана.
      - Ой, мама, смотри, какая девочка пришла, - обрадовалась Оксана.
      - Зайди сюда! – раздался из комнаты голос Лены.
      - Ну, почему же, пусть познакомятся, - отреагировала Инна. – Да и вы бы вышли, Лена. Нам бы тоже не мешало с вами познакомиться. Я такая же, как и Катя, сестра Владу. Меня зовут Инна, а это мой муж Володя, и наша дочка.
      Явно смущенная таким приглашением, Лена, поправив халатик, вышла в прихожую. При этом Катя демонстративно ушла к себе. А Оксана, присев на корточки рядом с Настей, негромко спросила у нее:
      - А у тебя есть куклы?
      Настя утвердительно кивнула.
      - А хочешь, я тебе свои покажу?
      Настя снова кивнула. Оксана взяла ее за руку и завела в комнату. Через минуту Настя выбежала назад и побежала искать Катю с криком:
      - Катя, смотри!
      Катя выглянула и увидела, что Настя держит в руках небольшую, светловолосую, одетую в красивое платье куклу.
      - Ой, какая у тебя игрушка! – восхищенно произнесла Катя, подходя к Насте и обнимая ее.
      В это время Володя с Инной и Владилен с Леной были на кухне. Знакомились друг с другом – ведь они увиделись впервые, хотя и наслушались от Кати о том, что у Влада недавно поселилась приживалка, да еще со своей дочкой. Лена начала было хлопотать об угощении, поставила чайник.
      - Да не беспокойся ты ни о чем, - сразу на «ты», по-родственному произнесла Инна. – Мы не надолго. У нас и к Владу, и к Кате есть, как говорится, деловые предложения.
      - Но чай все-таки попьем. Не зря же мы торт принесли, - кивнул Володя на поставленную сверху на холодильник коробку.
      Инна взяла коробку, разрезала веревку, сняла крышку и стала резать торт на части. Лена полезла в шкаф за блюдцами и ложечками.
      - Так, может, Катю позвать? – спросил Владилен.
      - Я думаю, лучше не надо, - покачал головой Володя. – Пусть пока занимается Настей. Так будет спокойнее.
      - Согласна, - поддержала мужа Инна.
      Пока закипал чайник и заваривался чай, Лена немного рассказала о себе. Сейчас она работает дворником в соседних домах.
      - Она так аккуратно работает, что ей даже хотели премию выписать, но начальник ЖЭКа пожадничал и обошелся только благодарностью, - не преминул похвастаться Владилен.
      - Да ладно тебе, - разливая чай в чашки, засмущалась Лена.
      - Влад, у меня к тебе деловое предложение, - перешел к делу Володя. – Мне сейчас на фирме нужен упаковщик. Ну, разные препараты укладывать в коробки и пакеты, чтобы отправлять их заказчикам, как говорится, в лучшем виде. И тут я подумал, какая разница, где будет работать упаковщик: у меня в офисе, или у себя на дому. Я бы хотел предложить это делать тебе.
      - Работа не пыльная: сиди себе и раскладывай в пакеты. Устал – отдохнул, и пошел дальше, - уточнила Инна.
      - То есть, это ты меня нанимаешь своим слугой? – сразу набычился Владилен. – Ну, спасибо, сестричка.
      - Ты что, не понимаешь? – спокойно втолковывал брату жены Володя. – Мне нужен работник. Я могу пригласить любого со стороны, но хочу помочь тебе заработать деньги. Причем, это будет не благотворительность с моей стороны, а именно оплата твоего труда. И что в этом плохого? Причем, и моей фирме хорошо для налогообложения, если у меня будет работать инвалид.
      - Владик, Володя дело говорит, - поддержала разговор Лена.
      Владилен задумался на некоторое время, при этом уплетая торт и запивая его чаем.
      - И сколько ты мне будешь за это платить? – наконец спросил он.
      - Триста гривен в месяц.
      - Ты что, издеваешься? – Володя отодвинул опустевшее блюдце и в упор посмотрел на Володю.
      - А сколько же ты хотел бы?
      - Ну, хотя бы гривен пятьсот.
      - Владик, а знаешь ли ты, что я в своем КРУ за эти пятьсот гривен ежедневно от звонка до звонка корячилась, да еще и задерживаться приходилось иногда? - вспылила Инна. – Короче, или ты соглашаешься сейчас, или мы снимаем это предложение.
      - Да согласится он, согласится, - заговорила Лена, обнимая Влада за шею и заглядывая в его глаза. – Правда же?
      - До завтра подумать можно? – уже примирительно спросил Владилен.
      - До завтра – можно, - согласился Володя, глянув на часы. – Вы только торт Кате оставьте, пару кусочков. А мы сейчас к ней пойдем.
      Они с Инной поднялись и пошли в залу. Лена тут же положила кусочек торта на блюдце и, держа чашку с чаем в другой, пошла в свою комнату к дочери.
      - Ну что, Настя, увидела, где Катя живет? – поинтересовалась Инна.
      - Ага, увидела, - кивнула Настя, подбежав к матери.
      - А то все спрашивала, а куда Катя уходит, а где она живет?
      Инна научилась справляться с эмоциями сестры и, предполагая, что та будет недовольна их общением с Леной, сразу же переключила внимание Кати на Настю.
      - А ты приходи почаще, Настенька, - светло улыбаясь, посмотрела Катя на племянницу.
      - Кать, у меня к тебе дело, - опять же сразу начал Володя. – Понимаешь, иногда мне для дела нужно обналичивать определенную сумму денег. Ну, и некоторые другие операции лучше проводить на стороне. Я это делаю и сейчас, но при этом, оставляю проценты и определенное вознаграждение посторонним людям. Да к тому же, мне Даниленко подсказал, что лучше всего обналичивать деньги через ИП. Ну, то есть, индивидуального предпринимателя. Понимаешь? И я бы хотел тебе предложить зарегистрировать это ИП на свое имя. И ты будешь получать с этого неплохие дивиденды.
      - Ага, а когда меня в тюрьму за ваши махинации посадят, кто мне передачи будет носить? – возразила Катя.
      - Ой, да что ж вы все… Вам хочешь помочь, а вы в этом козни какие-то видите, - даже рукой махнул от досады Володя.
      - Понимаешь, Катя. Володя и сейчас это делает, вступила в разговор Инна. – Только деньги достаются чужим людям. А так их будешь получать ты.
      - А почему же ты на себя не зарегистрируешь это ИП?
      - Ну, во-первых, я жена Володи и если вдруг, когда-нибудь случится у него налоговая проверка, то сразу возникнут вопросы, что это за ИП Карпец, через которые проходят деньги. Во-вторых, мне сейчас это сделать даже гораздо труднее, чем когда я работала в КРУ: наша служба безопасности следит за тем, чтобы сотрудники АКМ не подрабатывали на стороне. А, в-третьих, неужели ты думаешь, что Володя мог бы тебе предложить какой-то криминал? Просто у нас страна такая, что фирма не может снять со своего счета без письменных подтверждений даже лишнюю копейку.
      - Ну, хорошо! – Катя подняла глаза и посмотрела сначала на Инну, затем на Володю. – Что мне для этого нужно сделать?
      - Для начала просто дать свой паспорт, - сказал Володя. - Я все оформлю сам, без тебя. Паспорт, естественно, верну.
      - Тебе прямо сейчас отдать?
      - Желательно. Хотелось бы не затягивать этот процесс.
      Катя встала, подошла к секретеру, открыла крышку, достала паспорт и протянула его Володе.
      - Спасибо!
      - Мы там всем, и тебе, естественно, тоже тортик принесли. Не забудь угоститься, - сказала Инна.
      - Тортики я люблю, - улыбнулась Катя.
      
39.
       Работа на выставке не сложная, но занудная. Сиди себе, ожидай подхода посетителей и, ежели у тех возникнут какие-то вопросы, знай себе отвечай на них. Рассказывай о журнале, о тематике, вручай экземпляр в обмен за визитку или за спасибо. Если кто-то спрашивал о цене, Антон не гнушался и продавать журнал. Но, в принципе, он так поставил дело, чтобы журнал на выставке не продавали, а презентовали. Ведь основная масса посетителей таких специализированных выставок – это либо потенциальные подписчики, либо клиенты рекламодателей. Такая выставочная политика полностью оправдывала себя. Было решено участвовать (очно или заочно) во всех мало-мальски крупных выставках по безопасности, проходивших не только в России, но и в других странах так называемого ближнего зарубежья. И Антону было приятно, что на четвертом году существования журнала многим специалистам уже не надо было подробно объяснять, что это за журнал и о чем он пишет. Его уже знали и узнавали.
      Как ни странно, в последний день (точнее, последний – для Антона, сама же выставка заканчивалась завтра) народу было много. Как всегда, промышляли школьники либо в поисках бесплатных пакетов, календариков или ручек, либо каких-нибудь красочных журналов, буклетов и тому подобной продукции. Причем, некоторые из этих школьников курсировали здесь ежедневно, даже по нескольку раз в день. Этих Антон уже узнавал в лицо.
      У стенда, за которым сидел Антон, остановился один солидный мужчина в очках и с легкой сединой.
      - Здравствуйте!
      - Добрый день!
      - Скажите, а по тематике защиты информации у вас публикуются материалы?
      - Да, конечно, - Антон взял в руки один из номеров, открыл титульный лист и провел пальцем по содержанию. – Вот, пожалуйста, познакомьтесь.
      Мужчина взял журнал, полистал его, нашел нужную статью, стал бегло ее просматривать. Затем удовлетворенно кивнул головой и взглянул на Антона.
      - Сколько стоит номер?
      - Журнал бесплатный, но я бы у вас в обмен попросил визитку.
      - Пожалуйста, - мужчина протянул Антону свою визитку. – А расценки на рекламу у вас есть? Возможно, мы разместили бы у вас информацию о нашей фирме.
      - Да, конечно, - Антон склонился под стол, доставая папку с документами, а когда поднял голову, боковым зрением увидел гулявшую по залу… Людмилу.
      Сердце его забилось учащенней. Он даже едва не забыл о посетителе и только очередной вопрос того, вернул Антона в реальность.
      - Скажите, а предыдущий номер я могу у вас взять?
      - Пожалуйста! Вот вам прайс-лист с ценами на рекламу и моя визитка. Я – главный редактор журнала и могу вам сказать, что торг по цене уместен.
      - Хорошо, - улыбнулся посетитель, разглядывая визитку Антона. – Спасибо, буду иметь в виду.
      Посетитель ушел и Антон снова поймал в толпе фигурку Людмилы в знакомом синем пальто с меховым воротником и норковой шапке. Она шла довольно неуверенно, разглядывая надписи на фризах. И все это время Антон любовался ею. Наконец, Людмила увидела нужную ей надпись и тут же заметила самого Антона. Она улыбнулась и ускорила шаги.
      - Здравствуй, Антоник, - она поцеловала его в щеку и остановилась перед стендом.
      - Добрый день. Как я рад тебя снова видеть.
      Антон добрую минуту молча смотрел на Людмилу, не в силах пошевелиться. Потом спохватился.
      - Что же ты стоишь? Заходи сюда, снимай пальто, садись. Тут вот второй стул, словно специально для тебя поставили.
      Людмила повесила пальто на вешалку, поправила прическу и платье и села рядом.
      - Так вот, значит, у тебя какая работа?
      - Как видишь, - Антон застенчиво повел плечами.
      - Главный редактор сидит в гордом одиночестве.
      - Видишь ли, Люда, у меня на фирме всего двенадцать человек работает. По крайней мере, пока. И я себя нормально чувствую даже в роли коммивояжера. Может быть, лет через... ну, не буду загадывать, я буду ездить с телохранителем и общаться с посетителями только посредством секретаря-референта. А пока я нормальный малый предприниматель. К новым русским не отношусь, да, пожалуй, после дефолта, даже на средний уровень пока не вытягиваю, но считаю себя уже вполне небедным человеком. И порою могу позволять себе то, чего не дано, как говорится, простым смертным.
      Антона снова отвлекли посетители и пока он с ними беседовал, Людмила полистала журнал.
      - Милка, а ты, кстати, что – сегодня не работаешь?
      Людмила вздрогнула, услышав свое имя в студенческой интерпретации. Именно так Антон и называл ее во время их особой близости. Лицо Людмилы порозовело, она благодарно посмотрела на Антона.
      - Ты знаешь, Антоник, я отпросилась с работы. Сказала, что неважно себя чувствую. И это чистая правда. Я вся разбита. После встречи с тобой я всю ночь не спала.
      Антон снова сел на стул, повернулся лицом к Людмиле и обнял ее лицо своими ладонями.
      - Представляешь, я тоже всю ночь не спал. Вспоминал нашу с тобой молодость.
      Их губы начали сближаться, глаза полузакрылись в сладостной истоме, но в самый последний момент Антон поднялся.
      - Нет, я так не могу.
      Людмила удивленно посмотрела на него.
      - Знаешь, что мы с тобой сделаем? Я сейчас выложу на прилавок оставшиеся журналы, соберу вещи, и мы пойдем.
      Антон решительно начал открывать оставшиеся пачки журналов и выкладывать их на прилавок.
      - Я тебе, наверное, весь бизнес испортила, Антоник? Прости меня.
      - Не говори ерунды. Я же все равно не продаю журналы. А раздаю посетителям. Но они могут его взять и без меня. Все, я готов.
      - А куда мы пойдем? – Людмила встала и начала одеваться.
      - Сначала пообедаем, затем прогуляемся по окрестностям. Тут вот рядом есть церковь одна, хочу ее днем посмотреть. Необычного цвета, желтая такая.
      - А, это собор Александра Невского. Он пока весь в строительных лесах.
      - А потом, потом я тебя никуда не отпущу. Я сегодня уезжаю домой и хочу остаток дня провести с тобой.
      - Я согласна, - опустила глаза вниз Людмила. – Тем более, что мне нужно тебе сказать, что-то очень важное.
      - Что? – спросил Антон, застегивая дубленку, надевая на голову шапку и беря в руку сумку.
      - Нет, потом. А сейчас первая часть программы.
      Они улыбнулись друг другу и пошли. На улице немного потеплело. Ветер утих. Гулять было приятнее. Они зашли в недорогое кафе, пообедали, прошлись на стрелку, где Ока вливалась в Волгу.
      - Зимой, конечно, этого не видно, но летом здесь очень красиво. Знаешь, у Оки с Волгой цвет воды разный и такое великолепное зрелище, когда эти две реки сливаются воедино, стоит увидеть своими глазами, - объясняла Людмила. – Приезжай сюда летом, Антоник.
      - Обязательно. Теперь обязательно как-нибудь выберусь.
      - Ну, вот и твоя желтая церковь.
      - Красивая.
      - Да, ее обещают в следующем году снова открыть для богослужения.
      - Сейчас с этим не церемонятся. Бывшие партийные боссы свой красный партбилет спрятали во внутренний карман, свечку в руку и к аналою попам ручки целовать и просить благословения.
      - Зачем ты так, Антон? Может, у них произошла переоценка ценностей.
      - Мировоззрение не перчатки, Милка, их по сезону не меняют. Впрочем, это мое глубоко личное мнение и я не собираюсь его кому-нибудь навязывать. 
      Они зашли в магазин, купили бутылку шампанского, коробку конфет и килограмм апельсинов.
      Одноместный номер в гостинице был небольшим, но достаточно уютным. На столике стоял телефон, графин с водой и два стакана. В другом углу – холодильник, а на нем небольшой телевизор.
      - Неплохо устроился, - оценила Людмила. – Дорого, наверное?
      - Да нет, нормально. Я же за счет фирмы, а не за свой собственный.
      - Да, но фирма-то твоя.
      - И тем не менее. Ну, ты располагайся, а я сейчас поставлю шампанское в холодильник и помою апельсины.
      Пока Людмила была в душе, Антон включил телевизор, разделся и лег. Вошла завернутая в полотенце Людмила. Посмотрела сверху вниз на Антона, а тот любовался ею. Нельзя назвать Людмилу стройной, но ее невысокое тело было сложено удивительно пропорционально, и чуть заметная полнота весьма ей шла. Крашенные в медный цвет волосы по плечи, маленькая ямка на подбородке, длинные пальцы на руках, большие ярко-зеленые глаза и небольшой рот, окаймленный алыми губами.
      - Я, наверное, тебе кажусь ужасно постаревшей? - вдруг смущенно спросила она.
       - Глупости! Ты такая же красивая, как и восемнадцать лет назад, когда я видел тебя в последний раз. Иди ко мне, Милка.
      Она сбросила полотенце на пол и села на кровать. Антон обнял ее за талию, приподнялся на локте и стал целовать ее спину, плечи, руки, грудь, губы. Руки его нежно гладили ее тело. А она закрыла глаза, подняла руки кверху и была наверху блаженства. Сколько лет она мечтала об этой встрече! Но они разъехались по разным городам необъятной страны и адресов друг друга не знали.  Но, видимо, какой-то рок существует в этой жизни. Видимо, судьба играет с человеком. Не зря же говорится: все, что ни делается – к лучшему. Они опять были близки и снова были счастливы. Надолго ли?
      - Миленький мой, - она лежала под ним и гладила его лицо. – Я все эти годы ждала тебя. Но не хочу, слышишь, не хочу разбивать твою семью. В том, что мы разошлись тогда, вина целиком и полностью лежит на мне, значит, мне и нести свой крест по этой жизни одной.
      Антон долго, ему казалось, целую вечность смотрел на нее. Затем перевернулся на спину и выдохнул.
      - Может быть, мне сдать билет или переоформить его, скажем, на завтра?
      - Не надо из-за меня ломать свой расклад, Антоник.
      - Но я не хочу сейчас уезжать.
      - У тебя во сколько поезд?
      - В половине первого ночи.
      - Ну, значит, у нас еще целых четыре часа.
      - Четыре часа?! Всего лишь?
      - Поверь, милый, это не так мало. По крайней мере, мне времени вполне достаточно, чтобы успеть сказать тебе одну важную вещь.
      - Ты меня интригуешь, - Антон повернулся на бок и приподнялся на локте. – Там, на выставке, я особо не придал этому значения, но сейчас… Ну, говори же.
      - Нет, - засмеялась Людмила, - еще не время.
      Она обняла его и, повалила на спину, оказавшись сверху.
      Время стремительно неслось вперед, будто боялось куда-то опоздать. Нужно было собираться. Антон принял душ, оделся. Людмила разлила в стаканы остатки шампанского и почистила апельсины, разделив их на дольки.
      - Посидим перед дорожкой?
      - Тебя твои не потеряют?
      - Нет, я маму предупредила, а она успокоит детей.
      - Ну, тогда давай выпьем, Милка, за то, чтобы этот стакан был у нас с тобой не последним.
      Они чокнулись и выпили до дна. Немного помолчали. Антон почувствовал, что Людмиле нужно дать время собраться с мыслями, коль уж она собралась сказать что-то важное. У него засосало под ложечкой. То ли от скорого расставания, то ли от того неизвестного, что он сейчас услышит.
      - Антоник, я должна тебе сказать… - начала Людмила, опустив глаза, и Антон увидел, что лицо ее покрылись пятнами волнения. – Я не могу, я столько лет держала в себе эту тайну. У-у меня сын, ну, я тебе сказала, что у меня сын и дочь…
      - Ну да, да, это я помню, Люда.
       - Так вот. Мой сын, он и твой сын тоже.
      - Что?
      - Мой сын, Слава, - это твой сын.
      - Слава? – Антон встал и начал нервно вышагивать по комнате. – Ты… ты это, что ты говоришь, Люда?
      - Антоник, я сначала не хотела, чтоб ты знал, но потом… Я думаю, я бы себе этого не простила, если бы тебе сейчас не сказала.
      - Люда! – Антон присел перед ней на корточки, положил ей руки на колени. – Люда! Это… Ты уверена, что это мой сын?
      - Глупенький, - Людмила гладила волосы Антона, - женщина практически всегда знает, кто является отцом ее ребенка. И потом, - она открыла свою сумочку, достала кошелек и из одной из ячеек вынула маленькую фотографию, - на, возьми, и поди к зеркалу, сравни, похож ли.
      Антон взял дрожащими пальцами фотографию и всмотрелся в открытое мальчишеское лицо. Да, это был копия он в том же возрасте. Лоб Антона покрылся испариной.
      - А твой муж, Ивар, он знал об этом?
      - Конечно, нет.
      - А как же лицо?
      - О-о, милый мой! Я сама не похожа ни на маму, ни на папу. А что касается тебя, то уверяю, он тебя, когда приезжал в Москву, в упор не видел, как и никого другого, кроме меня. Ты помнишь нашу последнюю встречу, нашу последнюю любовь?
      Антон молча кивнул головой.
      - После этого я и забеременела.
      - А отчество у него, у сына, какое?
      - Не твое, Антоник. Я хотела, чтобы у Славы был настоящий, а не приемный отец и очень тебя прошу оставить в тайне весь наш этот сегодняшний разговор.
      - А можно мне… его… увидеть?
      - Нет! – в голосе Людмилы неожиданно для Антона зазвучали стальные нотки. Кроме того, она взяла из рук Антона фотографию, – и фотокарточку сына, прости, Антоник, я тебе не отдам. Не хочу, чтобы наш мальчик стал поводом для ссоры в твоей семье. Прости.
      - Но я могу хотя бы писать или звонить тебе?
      - А вот здесь, милый, решай сам. Ты же знаешь, я всегда буду рада тебя видеть и слышать, но мне дороже счастье твоей жены и твоих детей, чем мое личное. Я уже говорила – это мой крест.
      - Да брось ты со своим крестом! – неожиданно вспыхнул Антон. – Ты в каком веке живешь? Праведница выискалась! Моему сыну восемнадцать лет, а я только сейчас узнаю об этом. Я хочу его видеть!
      - Нет!
      - Значит так, я сдаю билет и никуда сегодня не еду. И вообще не уеду до тех пор, пока не познакомлюсь со своим сыном.
      - Успокойся, Антон! Возьми себя в руки!
      Людмила встала и обняла Антона за шею.
      - Я люблю тебя. Слава – это плод нашей любви. Но я тебя умоляю, не пори горячку. Слава безумно любил своего отца и для него будет ударом узнать, что Ивар не родной его отец.
      - Хорошо, я обещаю, что не скажу ему, кто я.
      - Глупенький. Да тебе и говорить-то ничего не придется. Стоит ему только увидеть тебя. Ему же ведь уже восемнадцать и он довольно умный мальчик. Вы же похожи, как две капли воды.
      Антон освободился от объятий Людмилы и снова стал вышагивать по комнате.
      - Пожалуй, ты права. Но знаешь, - Антон достал портмоне и вынул оттуда пятисотрублевую купюру. – Вот,  ты знаешь его запросы. Купи ему что-нибудь от меня. То, что ему необходимо. К сожалению, сейчас у меня больше нет.
      - Хорошо. За это спасибо.
      - И еще, Милка, - голос Антона задрожал. – Не ходи меня провожать на вокзал. А то я не выдержу и разревусь, как баба.
      - Я тоже. Я тоже хотела тебя об этом просить.
      Они стояли друг против друга, затем бросились в объятья и расплакались.
      
40.
      Антон вернулся домой немного не в своей тарелке. Ольга даже помыслить не могла, что с ним случилось. Попыталась было спросить, но Антон довольно грубо отсек:
      - Отстань!
      Она и отстала. В конце концов, когда-нибудь сам расскажет.
      А Антон и сам мучился, не знал, что ему делать, как поступить. Рассказать Ольге всю правду о своем первенце или пока повременить? В конце концов, он здесь чист перед женой – все это было в другой жизни, до свадьбы. И, тем не менее, какой-то нехороший осадок остался у него в душе. После долгих раздумий Антон решил: пусть все идет своим чередом. Придет время, он все откроет Ольге и детям расскажет о брате. А пока ему нужно работать и работать, чтобы побыстрее забыться. Новый проект ждать не будет. Тем более, что о нем уже знают довольно много людей. Сейчас жизнь такая, что идею, которая, в общем-то, пахнет хорошими деньгами,  вмиг перехватят и бильярдное издание может появиться гораздо раньше, чем журнал самого Антона.
      Он закопался в библиотеке, нашел изданную в США "Энциклопедию бильярда", издание уникальное, единственное в своем роде. Кроме того, нашел много чего интересного и из другой литературы: так, именно Антону в России принадлежит открытие, что большой спорт начался не с шахмат, как считалось раньше, а как раз с бильярда. Это к вопросу о том, спорт ли это вообще – бильярд. Узнал, что многие русские литераторы, помимо карточных долгов, делали еще и бильярдные: Александр Пушкин весь гонорар от двух глав "Евгения Онегина" вынужден был отдать в счет погашения бильярдного долга (возможно, одной из этих глав была Четвертая, в которой мы читаем такие строки: "…Один, в расчеты погруженный, // Тупым кием вооруженный, // Он на бильярде в два шара // Играет с самого утра…" ;  граф Лев Толстой, частенько любивший заглядывать в бильярдный зал Английского клуба, если бы не крупный проигрыш на бильярде, возможно, так и не написал бы никогда свою знаменитую повесть "Казаки"; азартными бильярдистами были Лермонтов, Куприн, Репин, Маяковский, однажды, без обиняков, заявивший: "Шахматы вождю – ему полезней, а мне бильярд – заколачиваю шар". Впрочем, тогдашний вождь, лучший друг физкультурников и бильярдистов, Иосиф Сталин тоже не прочь был погонять шары и, по рассказам очевидцев, здорово не любил, когда ему поддавались в игре – очень злился и обещал, что никогда больше не пригласит к себе в гости обманщика. А в Россию первый бильярдный стол завез из Голландии Петр Первый по возвращении из Великого посольства. Материалов было достаточно и Антон сел за написание передовой статьи пилотного номера.
       Антон привез в Федерацию бильярдного спорта выведенную на цветном принтере верстку журнала. Пролистав и прочитав ее, президент Федерации с вице-президентом Мингасовым ахнули. Это то, что им было нужно. Сюда следует добавить репортажи с прошедших недавно чемпионатов России среди мужчин по русскому бильярду и  среди женщин по пулу, да еще сделать интервью с кем-нибудь из звезд, да хоть с тем же Клинцевичем (он как раз сегодня вечером должен подъехать в клуб), а также дать первую порцию правил игры на бильярде – и, как говорится, флаг вам в руки.
      - В таком случае, у меня к вам предложение, - Антон был доволен произведенным эффектом.
      - Говорите, Антон Николаевич, - согласился Мингасов.
      - Мы с вами, в общем-то, делаем одно дело. И перед нами стоит одна и та же цель – как сейчас говорят, раскрутить бильярдный спорт. Единственное различие: вам хотелось бы получать прибыль для Федерации, а мне нужна прибыль именно для журнала.
      - Молодой человек, давайте короче, - перебил Антона президент. – Мы здесь все деловые люди, поэтому здесь ни предисловия, ни эпилоги не нужны.
      - Хорошо, тогда буду лаконичен. Я предлагаю заключить между моим издательством и вашей Федерацией договор, в котором каждая из сторон возьмет на себя определенные обязательства. С вашей стороны, например, я бы хотел, чтобы Федерация помогла с подпиской, направив письма во все региональные отделения, а также нам интересны ваши спортивные связи, в том числе и зарубежные.
      - Я здесь не вижу никаких проблем, - подумав немного, ответил президент.
      - А также я бы хотел, - продолжал Антон, - чтобы, хотя бы на первый период – год-полтора, пока журнал не встанет на ноги, мы бы совместно финансировали журнал: 50х50.
      Президент с Мингасовым переглянулись, какое-то время выдержали паузу.
      - Я думаю, и с этим особых проблем не возникнет, - сказал Мингасов. – Тем более, мы подключим к финансированию наши магазины и фабрику. И деловых партнеров в качестве спонсоров.
      Мингасов глянул на президента и тот согласно кивнул.
      - Ну, тогда по рукам?
      - Готовьте договор к обсуждению, - президент снял трубку и начал набирать номер телефона.
      - Толя, нам бы еще подумать, кого в редакционный совет включить. Я набросаю список?
      - Давай, - кивнул президент. – Алло, алло! Виталий Георгиевич? Здравствуйте! Это Тарасов.
      
41.
      В Гатчину съехались все Ивановы. Из Сочи приехали Григорий с младшей дочерью Анжелой. В дальний путь не собралась лишь мать Григория. Во-первых, и в самом деле, далеко. Во-вторых, ей не хотелось встречаться со Светланой, так не по-хорошему, как оказалось, наставлявшей ее сыну рога. Да из приглашенных Забияк приехала одна Ольга. Антон остался в Москве. Разумеется, Светлана с Сашиком больше всего поучаствовали в подготовке этого торжества. Со стороны мужа свекор и свекровь также приняли самое действенное участие. Светику в этот день исполнялось двадцать лет. Она сидела во главе стола, периодически убегая, чтобы покормить дочь. Анжела с Григорием больше остальных носились с Розой, поскольку впервые ее увидели именно в эти дни.
      Впервые воочию увидел Григорий и Шумилина. Пожимая друг другу руки, они некоторое время молча смотрели друг на друга, словно оценивая. Точнее, оценивал в большей степени Григорий, поскольку Шумилин видел Светланиного мужа и в Душанбе. Григорий явно что-то хотел сказать, но передумал, а Шумилин тоже не изъявлял желания подавать голос. На том их совместное общение и закончилось. Григорию хватило рассказов о нем и самой Светланы и Светика. А вот к их совместному проекту (к Сашику) он проявил гораздо больше внимания и даже пообщался с ним. Мальчишка ему понравился. Возможно, тем, что он пошел в породу жены, а не ее мужа.
      И Анжела впервые увидела своего младшего брата. Тем более, что застолье всегда способствовало не только знакомству, но и сближению людей.
      Вечером, оставив Розу на мужа и бабушек, Светик потащила сестру гулять по городу. Анжела никогда ведь здесь не была. Показала ей знаменитый Павловский дворец, сводила к прудам, показала Приоратский дворец, единственное здание, помимо главного дворца, резиденции царя Павла Петровича, представлявшее историческую ценность, а также прекрасные дворцово-парковые ансамбли XVIII века.
      - Жаль, темно уже! Все это надо смотреть при дневном свете, - сокрушалась Светик.
      - Ничего! Не в последний раз здесь, и не завтра уезжаю, - ответила Анжела. – Ты знаешь, Светик, я тебе сейчас открою свой секрет (даже папа о нем не знает): я подумываю уехать из Сочи и перебраться в Питер, поближе к тебе и к маме.
      - Правда? Здорово!
      Григорий целый день старался остаться наедине со Светланой, но та, словно чувствуя это, делала все, чтобы рядом с ней всегда оказывался кто-нибудь еще. Хотя бы Сашик. Тем не менее, Григорий подстерег один такой момент, подошел к Светлане сзади и обнял ее за талию.
      - Это что за вольности, Иванов? - деланно сердито спросила Светлана.
      - Это не вольности, это у тебя талия такая, - сострил Григорий.
      - У меня нормальная талия.
      Светлана освободилась из объятий бывшего мужа, но на сей раз избегать разговора с ним не стала.
      - Чего ты хочешь?
      - Может, начнем все сначала?
      - Что начнем?
      - Ну-у, совместную жизнь. Я думаю, наши дочки только рады будут.
      - Гриша, если ты не заметил, у меня есть муж, которого я, кстати, люблю. И он является отцом моего сына.
      - Да какой он отец, если вместо того, чтобы воспитывать сына и кормить его, постоянно плачется и прячется за какую-то депрессию. Ты такого мужа себе хотела?
      - Да ты на себя посмотри, Иванов, - огрызнулась Светлана. – Можно подумать, ты много работал, когда девчонки были маленькими. Мне постоянно не хватало денег, приходилось работать на две ставки и наркоманов лечить, чтобы еще и тебя, пьяницу, прокормить.
      - Ну, а тогда какой смысл был тебе менять шило на мыло? - засмеялся  Григорий.
      - Шумилин, по крайней мере, не пьет.
      - Ну, вот и поговорили, - махнул рукой Григорий и отошел в сторону.
      Увидев курившего в стороне ото всех отца дочкиного мужа, Григорий и сам достал сигарету из пачки, и разминая ее пальцами, направился к нему.
      
42.
      Все устраивало Инну в торговом холдинге АКМ, кроме одного: ее, как новенькую, поставили на работу в ночную смену. С одной стороны, это самое спокойное время для проверок, когда нет рабочей суеты, и никто тебя не торопит; с другой стороны, ночью невозможно проверить то, что припрятано днем. К тому же, ужасно хочется спать, да и муж страшно недоволен: он не привык спать ночью один. Все это, правда, пока компенсировалось хорошей зарплатой и обещанием при первой же возможности перевести Инну на нормальный рабочий режим.
      Впрочем, и в это время можно было совершать подвиги, что Инна с успехом и сделала уже в первые месяцы своей работы в АКМ.
      Сеть магазинов АКМ стала разрастаться, как грибы после дождя. Можно сказать, что учредители попали в жилу. Но, соответственно, когда растет количество точек, растет число сотрудников и, одновременно, растет число возможностей для воровства. Не только мелкого, но и крупного. В сети АКМ уже было несколько десятков супермаркетов. Не только в Днепропетровске и области, но и в других областях Украины. Рос и отдел Юшко. Впрочем, Инна все равно была среди первых и самых усердных ревизоров. Службе снабжения, правда, еще не приходилось с ней сталкиваться, потому и отнеслись к визиту ночной бабочки, как про себя называли ночных ревизоров снабженцы и директора магазинов, совершенно спокойно. Но у Инны был нюх на вороватых людей. После махинаций с фондом Кучмы, она научилась щелкать такие дела, как семечки.
      И вот она обнаружила, что, по документам в нескольких недавно открытых супермаркетах проходит четыре холодильника, а на самом деле их всего по три. А стоимость одного такого большого стационарного холодильника тянет на несколько десятков тысяч гривен. Это о чем говорит? О том, что деньги за каждый четвертый холодильник оказались у кого-то в кармане. Первым делом она вызвала на ковер старшего менеджера по снабжению. Тридцатилетний, высокий, аккуратно подстриженный, чуть хамоватый по натуре молодой человек держался совершенно спокойно. Неужели его сможет чем-то удивить эта молоденькая дамочка?
      - Кирилл, снабжением пятого, седьмого и восьмого супермаркетов кто занимается?
      - Это наши точки. Моих людей.
      - Вот и хорошо! Значит, попала по адресу.
      - А что такое?
      - Да интересная картина получается. По документам прошло четыре холодильника, а на самом деле в каждой из этих точек их три.
      - Разве? – Кирилл изобразил на лице удивление.
      - В самом деле!
      - Не может быть.
      - Поедем проверять?
      - Поедем!
      Если честно, Кирилл надеялся на то, что Инна откажется от поездки. Но та была настроена весьма решительно и уже вызывала машину. Они проехали два магазина, наиболее близко расположенные и от офиса и друг от друга. Там действительно оказалось три холодильника.
      - Ну что, поедем в третий? – глянула Инна на снабженца.
      Тот уже понял, что влип, но сориентировался довольно быстро.
      - Мои люди здесь не при чем. Вероятно, нахимичили директора. Посмотри, на всех этих накладных стоят подписи директоров супермаркетов. Значит, они принимали по четыре холодильника. А куда после этого девался один, почем мне знать.
      - Логично, - кивнула Инна, еще раз пробегая глазами по товарным накладным. – Значит, я вызываю на девять часов в головной офис директоров всех трех супермаркетов и тебе, Кирилл, тоже придется поприсутствовать.
      - Пожалуйста, - передернул тот плечами.
      Инна до девяти часов отпустила старшего менеджера. Сама стала готовить докладную записку на имя Юшко.
      Когда Юшко утром вошла в свой кабинет, к ней тут же заглянула Инна.
      - Нина Григорьевна, я нашла кое-что. Посмотрите?
      - Конечно, посмотрю, следопыт ты наш.
      Инна протянула начальнице контрольно-ревизионного отдела несколько листков с выведенным на принтере текстом, рядом положила папку с копиями накладных и счетов-фактур. Юшко внимательно прочитала докладную записку, проверила документы и, сняв очки, посмотрела на Инну.
      - Я вызвала к девяти часам сюда старшего менеджера Кирилла Бойко, все трех директоров супермаркетов. Я не превысила своих полномочий?
      - Нет, ты все сделала правильно, Инночка. Умничка ты моя. А я приглашу еще начальника отдела снабжения.
      Все вызванные вошли в не очень большой, но уютный кабинет Юшко и устроились за отдельным столом для заседаний. Взяв принесенные Инной документы, сама хозяйка кабинета села во главе, а справа от себя посадила Инну.
      - Ну что, господа, допрыгались? Вы, вероятно, не знаете, что у Инны Алексеевны есть личная грамота от президента за проявленную бдительность в бытность еще ее работником областного КРУ. Это вам ни о чем не говорит?
      Юшко по очереди посмотрела на каждого. В то время, как начальник отдела снабжения и директора магазинов знакомились с документами. У Кирилла при этих словах даже несколько округлилось лицо. И куда-то спряталась его спесь.
      Рассказав в двух словах о результатах проверки в их магазинах, Юшко обратилась к начальнику отдела снабжения.
      - Ну, если судить по тому, что мне доложил Бойко, и, основываясь на представленных здесь документах, могу сразу сказать, что отдел снабжения здесь оказался, как бы, крайним.
      - То есть, исчезновение холодильников вы списываете на администрацию точек? - уточнила Юшко.
      - Совершенно точно.
      - Интересно получается, - возмутился один из директоров, полноватый, наполовину седой с лысиной на макушке, в виде тонзуры мужчина лет пятидесяти. – Куда, скажем я, мог деть этот холодильник, господа? Под него же заливается фундамент, и затем он устанавливается намертво. И с места его уже не сдвинуть.
      - Совершенно верно, - закивали два других директора, более молодых по возрасту.
      - Что вы на это скажете, Семен Ильич? – вновь обратилась к главному снабженцу Юшко.
      - А что я могу сказать. Взгляните на документы. Чьи подписи на накладных стоят? Директоров. А в накладных значится четыре холодильника. Значит…
      - Ничего это не значит, - снова стал отбиваться первый директор. – Если я буду внимательно вчитываться в каждую накладную, я за сутки не приму весь товар.
      - Верно, в такой спешке можно подмахнуть подпись под любым документом, - поддержал первого второй.
      - А если в этом документе будет ваш смертный приговор, - начал было снабженец, но Юшко остановила начинавшийся базар.
      - Господа, давайте не будем начинать, что было, если бы… Я все-таки хочу услышать мнение нашего ревизора.
      Юшко перевела взгляд на Инну.
      - Ну что ж, у меня уже сложилось определенное мнение. Я считаю, что директора не совсем правы, подписывая документы, не читая…
      - Ну, вот, - одобрительно взмахнул рукой снабженец.
      - Поэтому было бы неплохо, если бы за мелкие товары отвечали товароведы, а  приемка оборудования была бы целиком под контролем у директора. Тогда и не было бы таких казусов, как расхождения между реальностью и документами.
      - Да мы давно этот вопрос ставим на Совете директоров, - вставил слово третий директор. – Нас же никто не слушает.
      - А что касается воровства денег за исчезнувшие холодильники, то я считаю, что это сделали снабженцы. Кто конкретно – это уже не наша компетенция. Пусть работает служба безопасности.
      - Да ты что такое говоришь? - повысил голос главный снабженец. – Ты знаешь, что бывает за голословные обвинения?
      - Это не голословные обвинения. Мои слова подтверждаются документально. И я буду отстаивать свою точку зрения хоть на Совете директоров.
      - Ну, и посмотрим, кому там больше поверят, - хмыкнул снабженец.
      Вопрос действительно был серьезный: речь шла о крупном хищении денег. Нужно было принимать организационные выводы среди топ-менеджмента. А такие вопросы решались только на  Совете директоров.
      Когда Инна вышла из кабинета Юшко, ее в коридоре догнал Кирилл Бойко. Поравнявшись с Инной, он замедлил ход и сквозь зубы процедил:
      - Ты куда лезешь, сучка? Тебе что больше делать нечего? Спокойная жизнь не нравится?
      - Представь себе, не нравится. Не люблю купаться в болоте, если есть возможность плавать в проточной воде.
      - Ну, ну, посмотрим.
      Срочно был собран Совет директоров, который выслушал все точки зрения. Инну поддержала не только Юшко, но и начальник службы безопасности Могучий, разбиравший лично это дело после докладной Юшко. А это уже голос одного из учредителей. Разумеется, все факты говорили о том, что виноватыми были снабженцы. Решением Совета директоров начальник отдела снабжения был предупрежден о недопустимости повторения подобных случаев, а старший менеджер Кирилл Бойко был тут же уволен по статье за утрату доверия.
      - Ты мне всю карьеру испортила, сволочь, - едва не плача, произнес Бойко, дождавшись, когда Инна вышла на улицу после заседания.
      - Наоборот! Я тебя спасла от карьеры вора, - серьезно ответила Инна.
      Бойко от злости сжал кулаки и поднял руку. Но Инна, даже не моргнув глазом, с полминуты стояла, смело глядя ему в лицо. Он опустил руку и, весь сгорбившись, направился на стоянку к своей машине.
      
43.
      Антон извинился перед Ольгой за свою грубость по возвращении из Нижнего Новгорода. Он все-таки решил рассказать ей о своем неожиданном отцовстве. В конце концов, пусть лучше она узнает обо всем от него самого, чем известие придет со стороны, и не известно, в каком ракурсе поданное. Он по личному опыту знает, что тайное рано или поздно всегда становится явным. А чтобы еще более задобрить жену, Антон купил ей комплект серебряных сережек с рубинами и такое же кольцо. Ольга делала вид, что не нужны ей сережки: она почти целый год ходила без них, после того, как в одной из старых ее сережек сломалась дужка и она потерялась. Антон сначала не обращал на это внимания, но однажды услышал, как Люба предложила матери надеть свои, когда они собирались куда-то в гости вдвоем. С тех пор Антон и задумал на восьмое марта или на день рождения сделать жене такой подарок. Но теперь решил не дожидаться праздника, а воспользоваться случаем, чтобы подсластить пилюлю.
      Узнав обо всем, Ольга растерялась. Не знала, как себя вести в данной ситуации. Два дня ходила сама не своя. Затем переговорила со своей матерью и успокоилась. Как ни странно, теща отнеслась к этому известию спокойно, мудро рассудив, что в жизни бывает всякое. К тому же, это было до свадьбы. Значит, никакой вины перед Ольгой у Антона нет. В конце концов, у ее отца тоже есть вторая (в смысле, первая) дочь – Светлана. И Ольга с ней нормально общается. Другое дело, что можно было бы ей об этом и рассказать.
      - А как же он мог мне рассказать раньше, если сам только что узнал о том, что у него есть сын, - рассудительно произнесла Ольга.
      На том все и закончилось. Антон поинтересовался у Ольги, как занимается Люба. В школе и с репетитором. Не передумала ли она еще поступать на биологический факультет? Или, все же, решила уйти в шоу-бизнес? У Антона в последний месяц практически не было свободного времени. Помимо журнала по бильярду, он затеял еще и чисто рекламную городскую газету с бесплатным распространением по почтовым ящикам. Как он сам выразился – для поддержания штанов.
      Антон разворачивал свое издательство по полной программе. И он уже мог себе позволить издавать что-то для души, а не только для денег. На данном этапе это был журнал "Мир бильярда". А там, возможно, появится еще что-нибудь. Он стал понимать, что те сорок метров площади, которые ему выделил Ахметов, ему уже маловаты. Надо бы поискать что-то более существенное. Нужно сказать об этом Ахметову. В это время раздался звонок. Антон поднял трубку.
      - Алло!
      - Антон Николаевич? Я вас приветствую.
      О волке обмолвка, а он тут как тут, улыбнулся Антон, узнав голос Ахметова.
      - Да, Владимир Ринатович. Добрый день.
      - У меня есть очень важная новость для нас обоих. Зайди, пожалуйста, ко мне.
      - Уже иду, - Антон положил трубку и встал.
      Интересно, что ж за новость такая срочная, шел и удивлялся Антон.
      - А, Антон Николаевич! Проходи, садись. Я подготовил текст для нашего журнала о семинаре в Сочи в июне. Надо бы в двух номерах дать, - Ахметов взял лежавшую на столе дискету и протянул Антону.
      - Сделаем! Сами туда тоже собираетесь?
      - А как же! Я же руководитель семинара, - улыбнулся Ахметов. – Сам-то когда в Сочи соберешься?
      - Не знаю, Владимир Ринатович. Как получится. Работы много.
      - Работы всегда много. Но отдыхать от нее тоже нужно. Дарвин как писал: труд создал из обезьяны человека не для того, чтобы его угробить.
      Они засмеялись. Наконец,  Ахметов отодвинул в сторону свою большую записную книжку и посмотрел в упор на Антона.
      - Ты знаешь, я только что вернулся из министерства. У меня с Носовым произошел очень сложный разговор. Мы едва с ним не разругались.
      - Что случилось? – встревожился Антон. – Это касается журнала?
      - В первую очередь, да. Артамонов практически уговорил Носова совершить переворот в редсовете. Нас с тобой отставить, самого Артамонова назначить главным редактором и набрать новый редакционный коллектив.
      - Ага, и тем самым сорвать, как минимум, пару номеров. И как же вы об этом узнали?
      - Дело в том, что я Лешу Носова знаю, как облупленного. Он, с одной стороны, человек мягкий и уговорить его ничего не стоит, а с другой – трусоват. В последний момент он испугался, позвонил мне и все рассказал.
      - А Артамонов знает, что вам Носов все рассказал?
      - Я думаю, нет. Но тут уже я поставил свое условие Леше. Перерегистрировать журнал и вывести из состава учредителей Артамонова, а твое издательство, наоборот, включить.
      - Ну и?
      - Пока не согласился. Он еще и очень осторожный. И я его понимаю. Ему совсем рвать с Артамоновым тоже не резон. Но тебе предлагаю следующий вариант. Мы с тобой вдвоем, я – как физическое, ты – как юридическое лицо, регистрируем новый журнал с похожим названием и ждем. Еще один подобный закидон Артамонова, и плевать я хотел на него и на Носова. Мы будем выпускать свой журнал. Идет?
      - Как страховочный вариант – да!
      - Отлично! А с Артамоновым я поговорю, и больше он у меня зарплату получать не будет, юный друг партизан! Пусть воюет один со своими ветряными мельницами.

44.
      За неделю до нового года на Светлану обрушилось новое несчастье. Сосед за стенкой принялся чинить электричество и, видимо, что-то с чем-то неверно соединил - вспыхнул пожар. Старое, сухое деревянное здание вспыхнуло моментально. Светлана с Шумилиным даже сообразить не успели, что случилось, как услышали крики соседей:
      - Пожар! Горим!
      С улицы в дом вбежал Сашик. На лице у него было скорее выражение радости, чем горя.
      - Там как полыхнуло, как полыхнуло.
      Запах гари и дыма мгновенно заполнил дом. Случилось то, чего с самого начала и боялась Светлана. Она схватила сумочку, пакеты, где лежали деньги и все документы, и теплую одежду, свою, Шумилина и Сашика, и стала все это выбрасывать на улицу через окно, которое предварительно выбила ногой.
      - Юра, что ты лежишь! Пожар в доме, - наконец она вспомнила и о муже.
      Шумилин нехотя поднялся и стал помогать жене. Вскоре прибежали и Светик с мужем и бабушкой, матерью Светланы. С причитаниями и криками, старуха ринулась в дом на выручку добра.
      - Куда ты лезешь, мама, в самый огонь, - закричала Светлана. – Стой на улице и собирай вещи.
      Как назло, был сильный снегопад. Легкий, сухой снег не только не противодействовал пожару, но мешал тем, кто снаружи собирал вещи и поливал дом водой. Что, впрочем, было занятием бессмысленным, ибо при минусовой температуре вода была не способна бороться с огнем. Соседи по этому дому и со всей округи сбежались довольно быстро. Кто-то даже с огнетушителями. Кто-то вызвал наряд пожарных. И те приехали быстро. Настолько быстро, что пламя успело сожрать лишь часть крыши снаружи и изнутри и опалить две стены, совершенно не тронув торец дома, где находились двери в обе пострадавшие квартиры.
      Через некоторое время приехал и мэр города. Осмотрев место пожара, тут же отдал распоряжение своему помощнику срочно временно выделить из переселенческого фонда квартиры погорельцам, а также выделить средства на ремонт дома, пострадавшего от пожара. Узнав, что жертв не было, он со спокойной душой уехал дальше по своим делам.
      Немного придя в себя, Светлана осмотрела дом, схватилась за голову, села прямо на кучу одежды, лежавшую на снегу и разрыдалась. Шумилин в расстроенных чувствах ходил взад-вперед перед домом, не говоря ни слова, только куря сигарету за сигаретой. Светик подошла к матери, присела на корточки рядом с ней, обняла  и стала гладить ее.
      - Мам, ну успокойся. Мы сейчас с Рамазом и Сашиком вещи к нам перенесем, и вы приходите, - Светик имела в виду еще и Шумилина. – Сегодня у нас переночуете, а завтра, ты же слышала, мэр пообещал выделить вам квартиру.
      Светлана продолжала плакать.
      - Мам, ты меня слышишь? – тормошила мать Светик. – Ведь дом же не выгорел до конца. Отремонтируешь и все будет нормально.
      Та отняла руки от лица, благодарно посмотрела на дочь и кивнула, вытирая слезы прямо пальцами. Затем достала носовой платок и высморкалась.
      - Спасибо, Светик.
      Светик организовала к переноске вещей даже Шумилина. И только Светлана еще долго стояла и смотрела на еще дымящийся дом.
      Четырем семьям-погорельцам, выделили, конечно же, не четыре отдельные квартиры, а четыре комнаты в рабочем общежитии. С общей кухней и санузлом. Светлане с мужем и сыном досталась восьмиметровая комнатенка, куда даже не смогли вместиться многие вещи, спасенные ими из пожара. О мебели даже и думать не имело смысла. Еле поместились две кровати и шкаф. Да еще три стула, стол и полка для посуды.
      Два дня Светлана отлеживалась после случившегося с ней от всего этого сердечного приступа. Затем она встала и пошла работать. Потому что не могла наблюдать, как мается в своей депрессии Шумилин. В своем доме она уже несколько месяцев спала от него отдельно, а здесь даже раскладушки лишней не поставить. Только и отдыхала, что на работе.
      За три дня до Нового года в больнице составляли график дежурств на все дни праздников. Светлана даже не раздумывала – сама попросила поставить ее на дежурство 31 декабря и 1 января. Хоть эти дни проведет спокойно, без дум о сгоревшем доме и, соответственно, без домашних хлопот, отдавшись работе.
      Но, как бы не так! В придачу ко всему, в середине ее первого дежурства, тридцать первого числа электроэнергия во всем здании больницы на пару минут вырубилась, а когда восстановилась, оказалось, что эта процедура не прошла бесследно для компьютеров – полетели все программы. К Светлане в кабинет едва ли не с истерикой влетели сразу два врача.
      - Светлана Витальевна, полный караул! Полетели программы. Мы же не можем проводить обследования больных. Ни УЗИ, ни томографию… Да и базы данных грохнулись.
      Светлана тут же включила свой компьютер – та же картина. Она даже его запустить не смогла. Час от часу не легче.
      - Успокойтесь. Сейчас попробую найти программиста.
      Она взяла больничный телефонный справочник, стала листать его, чертыхаясь про себя: знать бы, где искать этого программиста. К счастью, несколько минут на поиски были потрачены не напрасно: палец наткнулся на нужный телефон. Набрала номер.
      - Алло! Это компьютерный центр?.. Очень хорошо! Срочно пришлите в инфекционное программиста…Что?.. Хорошо!
      Программист пришел лишь спустя почти двадцать минут. Отключилась от сети вся больница. Один дежуривший компьютерщик явно не справлялся с проблемой. Пришлось вызывать коллег из других подразделений и вытаскивать из дома тех, кто уже расслабился и едва ли не готовился присесть за новогодний стол. В отделении у Светланы появился среднего роста, с чуть вытянутой, но аккуратной головой и седой челкой мужчина в белом халате. Он был чуть постарше Светланы.
      - Здравствуйте! – поздоровался мужчина, войдя к Светлане в кабинет. – Программиста вызывали?
      - Ой, ждем, как спасителя, - поднялась Светлана. – Мы же, как без рук, остались.
      -Понятно! Во всей больнице та же история. Где главный, сетевой компьютер?
      - Пойдемте, провожу.
      Пока шли по коридору, познакомились. Его звали Геннадий Горлов. Бывший военный. Вышел в отставку. На гражданке стал заниматься тем же, чем и в армии - программированием на компьютере, установкой систем, ремонтом. Работы хватает. Вон, даже 31 декабря вызвали.
      Впрочем, все оказалось сложнее, чем он предполагал. Пока проверил все компьютеры, пока запустил их в работу, пока убедился, что все нормально (без этого Светлана не подписала бы акт приемки), глянул на часы – 23 часа. Он беспомощно посмотрел на Светлану. Возвращаться домой? Но он не успеет себе приготовить даже элементарного салата, жил-то ведь один. Да и одному пить шампанское – как-то несолидно. В гости же к кому-то из друзей напрашиваться уже поздно. Светлана понимающе кивнула и улыбнулась.
      - Ну что же, Геннадий. Видать, судьба вам встретить новый год здесь, в больнице, в компании с медперсоналом. Это все, что я могу вам предложить.
      - А будет ли чем проводить и встретить? – робко поинтересовался он.
      - Вы на счет шампанского и закусок? – уточнила Светлана. – На счет этого не волнуйтесь. У нас здесь все, как у нормальных людей: и шампанское, и водка, и салаты, и закуски. Главное, чтобы пациенты не очень мешали.
      Светлана засмеялась. Улыбнулся и Горлов.
      - Ну что же, спасибо за приглашение. Буду признателен.
      
45.
      Антон твердо решил в будущем году переехать в новый офис. Даже присмотрел уже один – в жилом доме, но с отдельным входом. Недалеко от станции метро. Пора уже становиться полностью самостоятельным. Конечно, у Ахметова он вообще не платил за аренду, даже в налоговой инспекции при проверке не смогли к этому придраться – у него договор с Центром развития системы образования, в котором четко сказано: Центр предоставляет издательству площадь, а издательство издает для Центра журнал. Но, тем не менее, слишком тесно стало Антону у Ахметова. А издательство должно развиваться.
      Антон собрал совет издательства и сообщил о принятом решении.
      - Опять переезжать, - грустно произнес Шацкий.
      - Я надеюсь, что это будет в последний раз, - успокоил его и всех остальных Антон. – Место хорошее в престижном районе. Сто квадратных метров, три номера телефона. При желании, можем поставить еще несколько, я узнавал – подводка кабеля там есть. Это же жилое здание.
      - А как же эти телефоны? – не унимался Шацкий. – Нам же люди будут по-прежнему звонить сюда.
      - Иван Митрофанович, но мы же не уезжаем в другой город. Во-первых, всем, кому нужно, мы сами сообщим наши новые координаты. А во-вторых, здесь тоже остаются люди. Они всех названивающих будут переадресовывать к нам.
      - А потянем ли мы? – засомневалась Анна Валентиновна. – Тяжело нам ведь придется. Здесь мы сколько экономили на аренде.
      - Анна Валентиновна! Жизнь ведь чем дальше, тем сложнее. Но вы же сами говорили, что вам нужен хотя бы еще один помощник. Говорили?
      - Говорила.
      - Ну вот! На новом месте я смогу взять в штат еще одного рекламного агента. Неужели вы втроем не заработаете лишних двадцать тысяч в месяц на аренду?
      - Заработаем, конечно, - вздохнула Анна Валентиновна.
      - С другой стороны, к нам стало больше ходить посетителей, тех же рекламодателей. И, согласитесь, у них к нам будет гораздо больше доверия, когда они увидят, что у нас приличный офис.
      - Там, наверное, ремонт нужно будет делать? – поинтересовался Олег Романов, заместитель главного редактора, которого Антон не так давно пригласил, поняв, что одному ему уже не справиться сразу с несколькими изданиями.
      - В том-то и дело, что въезжай хоть завтра и садись, работай.
      - А посмотреть на офис можно? – спросил Иванов.
      - Знаешь анекдот про сало? Едут в одном купе в украинском поезде негр и затурканый крестьянин из глухого села, никогда в жизни не видевший негров. Последнему надоело, что на него все время глазеют, он полез в свою сумку, вынул банан, очистил его и начал есть. А крестьянин никогда и бананов не видел. Пару раз сглотнул слюну и не выдержал: "Эй, земляк, дай попробовать, что это за фрукт такой". Негр вытащил второй банан, дает ему: "На, пробуй". Украинец съел и только аппетит разогрел. Наконец, сам полез в свою сумку, достал оттуда большой шмат сала, отрезал кусок и тоже начал жевать. Тут и негр попросил: "Это что у тебя? Дай попробовать".  "А чего его пробовать: сало оно и есть сало", - отшутился Антон. – Посмотреть, конечно, можно, Боря. Но я решение уже принял, и менять его не буду. Я и Ахметову сообщил, что мы сидим у него до конца месяца, а затем съезжаем.
      - А зачем тогда собирал нас? – недовольно проворчал Иванов.
      - А для того и собирал, чтобы сообщить об этом.
      Зазвонил телефон. Антон снял трубку.
      - Алло!
      - Антон?
      - Да, это я, Егор Викторович, - Антон узнал голос Мингасова.
      - Егор, у меня для тебя приятное известие. Алло!
      - Слушаю вас, Егор Викторович.
      - Смотри завтра в тринадцать ноль-ноль РТР. Там будет сорокаминутная передача о бильярде, из них целых пять минут мы посвятили нашему журналу. Там я и Клинцевич выступаем.
      - Спасибо, Егор Викторович! Обязательно посмотрим. Завтра в час на РТР.
      - Да, да. Смотри! Ну, бывай здоров, потом созвонимся.
      Антон положил трубку и обвел взглядом присутствующих.
      - Господа совет! Мне только что сообщили преприятнейшее известие…
      - К нам не едет ревизор, - произнес Иванов.
      - Более того, - выставив вперед указательный палец, Антон сделал круговое движение рукой в сторону Иванова. – Ревизор не только не едет, но еще Мингасов сообщил, что завтра в час дня на РТР целых пять минут будут показывать и рассказывать о нашем журнале.
      - Это очень хорошо! – кивнул Романов.
      - Лучшей рекламы и не придумать, - улыбнулась Анна Валентиновна.
      Но лучше бы Мингасов не предупреждал Антона о рекламе. То, как сказали, о журнале и об издателях, то есть, о нем, Антоне, и его коллективе, вывело Забияку из себя. Он, конечно, не показал виду, что расстроился, но сам ушел  в свой кабинет, закрыл дверь и стал набирать номер Федерации.
      Трубку сняла секретарша.
      - Татьяна? Здравствуйте, это Забияка. А Егора Викторовича можно?
      - Да, сейчас.
      Через секунду трубку взял Мингасов.
      - Антон? Привет, дорогой! Ну, как: видел передачу?
      - Конечно, видел. Спасибо!
      - Спасибо! А тон почему такой недовольный? Ты представляешь – на государственном канале бесплатно целых пять минут говорили про твой журнал. Это ж знаешь, сколько пятиминутная реклама стоит? Бешеные бабки!
      - Да нет! В самом деле, спасибо, - Антон переложил трубку в другую руку и приложил к другому уху. – Но вы правильно угадали, что тон у меня недовольный.
      - Я же все чувствую. А что случилось?
      - Мне не понравились две вещи. Можно напрямую?
      - Конечно, Антон, мы же партнеры.
      - Так вот, первая вещь – это когда Абросин, член нашего редсовета и владелец крупного бильярдного магазина начал рассказывать о том, что мне нужно делать, чтобы получше раскрутить журнал.
      - Да ты не обижайся на него. Он же хочет, как лучше.
      - Егор Викторович! Я же не поучаю его, как ему лучше торговать в своем магазине, потому что он знает это лучше меня. А я в своем деле тоже мастер – уже восемь лет занимаюсь издательскими делами. И вот с этим связана вторая вещь, которая мне не понравилась. Вы меня слушаете, Егор Викторович?
      - Да, и очень внимательно.
      - Вы меня, честно говоря, очень обидели и задели мою профессиональную честь, когда назвали нас талантливыми дилетантами. Мы давно уже крепкие профессионалы.
      - Но я же не со зла. И потом, я же имел в виду дилетантизм в бильярде, а не в полиграфии.
      - Я-то понимаю! Но поймут ли наши читатели и рекламодатели? Они послушают вас и скажут: «А-а! Так эти ребята еще дилетанты! Пусть подрастут немного в профессиональном плане, тогда мы и будем иметь в виду их журнал».
      - Здесь ты не прав, Антон! У вас в журнале немало недостатков, - голос Мингасова посерьезнел.
      - А у кого их нет? Вы хотите сказать, что в работе Федерации все четко и гладко, без сучка и задоринки?
      - Да нет, конечно.
      - Ну, тогда о чем мы разговариваем? Извините за прямоту, Егор Викторович. Но вы же сами сказали, что мы партнеры, а партнеры должны говорить друг другу только правду, какой бы горькой она ни была. До свидания.
      Антон положил трубку и громко выдохнул. Он был доволен этим разговором. Сбросил всю отрицательную энергию. В конце концов, он может обойтись и без Федерации. Нужно завтра же подъехать к Григорию Кузьмину в клуб "Пирамида" и поговорить с ним по душам. Гриша обещал спонсорскую поддержку журналу.
      
46.
      В кабинете у Антона совершенно неожиданно появился симпатичный мужчина средних лет, с легкой проседью в черных волосах, в хорошем, сшитом явно по заказу, костюме. Перед этим он оценивающим взглядом окинул офис и даже пренебрежительно усмехнулся. Антона незнакомец разглядывал с таким же любопытством. Антон собирался уходить. Он договорился о встрече с Кузьминым, и его уже поджимало время. Визит незнакомца был, действительно, некстати, и Антон немного недовольно посмотрел на гостя и спросил:
      - Что вам угодно?
      - Я так понимаю, вы – главный редактор издательства? – спросил незнакомец.
      - Вы правильно понимаете. Меня зовут Антон Николаевич. Если у вас ко мне срочное дело, то у меня ровно пять минут. Я опаздываю на встречу. Если не очень срочное, то нам бы лучше было сначала созвониться.
      - Да, да, я прошу прощения, что без звонка и заранее не представившись. Но не мог отказать себе в удовольствии заехать к вам, поскольку проезжал мимо. Позвольте представиться – Рубин Леонид Моисеевич, главный редактор газеты "Экспресс-реклама", - гость протянул Антону свою визитку.
      - А-а, очень приятно! Присаживайтесь. Только у меня действительно очень мало времени.
      - А я вас надолго не задержу. Просто заехал посмотреть на конкурента.
      - Ну, какие же мы вам пока конкуренты, - улыбнулся Антон. – Мы пока еще маленькая рекламная газетка, охватывающая едва ли треть города. Куда нам с вами, монстрами, тягаться.
      Рубин хмыкнул и поправил галстук.
      - Мы тоже когда-то начинали с малого. Но мы были первыми и нам было труднее. А сейчас нам бы не хотелось делить с кем-то рекламный рынок в городе. Нехорошо это, Антон Николаевич.
      - А мы и ничего ни с кем не делим, - Антону вдруг захотелось дать по башке этому Рубину, но он с трудом взял себя в руки. – Если вы приехали уговаривать меня отказаться от моего нового проекта по изданию рекламной газеты, то сделали это совершенно напрасно. Я своих решений, тем более, уже запущенных в работу и способных приносить дивиденды, не меняю.
      - Поверьте, Антон Николаевич, - ни один мускул на лице Рубина не дрогнул, - у нас возможностей гораздо больше, чем у вас, и мы вас просто за пояс заткнем.
      - Но, в таком случае, зачем вы приехали ко мне?
      - Просто познакомиться.
      - Ну, считайте, что уже познакомились.
      В этот момент в кабинет заглянул водитель.
      - Так мы едем, Антон Николаевич?
      - Конечно! Через две минуты я буду в машине.
      Водитель вышел, Антон, извиняясь, развел руками.
      - Я и в самом деле опаздываю, Леонид Моисеевич. Не скажу, что у нас с вами произошел приятный разговор, но, по крайней мере, мы познакомились друг с другом.
      Антон вышел из-за стола. Рубин также поднялся. Пожав друг другу руки на прощание, они вместе покинули редакцию, разъехавшись каждый в своем направлении.   
      
47.
      Григорий Кузьмин разговаривал по телефону в тот момент, когда к нему вошел Антон.
      - Листовой металл или катанка?.. Откуда? Из Магнитки? Хорошо. По какой цене?.. Они что, рехнулись? Мы же с тобой на этом почти ничего не заработаем. Пусть сбавят на тридцать центов за тонну. Хотя бы доллар с тонны мы же должны с тобой иметь. А покупатель, причем зарубежный, у меня есть, пусть не волнуются. Пока на пять тысяч тонн, но с полной предоплатой. Если первый раз сработаем нормально, заказы будут регулярно. С экспортными квотами я здесь сам разберусь. Понял? Все, давай.
      Григорий положил трубку и посмотрел на Антона.
      - Чего стоишь? Садись. В ногах все равно правды нет.
      - Ты еще и металлом занимаешься?
      - Хм! Это я, помимо металла, еще и бильярдом занимаюсь. Надоело, понимаешь, в железяках каждый день ковыряться. Я сюда с Урала и приехал душой отдохнуть. Вот, на днях открываю еще один бильярдный салон.
      - Значит, это тоже выгодно?
      - И выгодно, и прибыльно. Как и всякий нормально поставленный бизнес. Окупается меньше чем за год. Но что тебя привело ко мне, друг любезный?
      - Разговор у меня к тебе, Гриша, деловой.
      - Опять деловой, - скривился Кузьмин.
      - Куда же нам от дел деваться? - извиняясь, развел руками Антон.
      - Ладно, я тебя слушаю.
      - Во-первых, я бы хотел тебя попросить продавать в своем клубе мой журнал.
      - И почем ты хочешь его продавать?
      - Моя отпускная цена пятнадцать рублей. Все остальное твое.
      Кузьмин в задумчивости побарабанил пальцами по столу. Затем еще раз глянул на Антона.
      - Хорошо! В порядке эксперимента пойдем-ка со мной.
      Кузьмин взял в руку сотовый телефон и, увидев, что Антон потянулся за портфелем, махнул рукой.
      - Оставь ты его здесь! Мы еще сюда вернемся.
      Они вышли в, как всегда, полутемный зал. Кроме одной большой люстры под потолком, горели только светильники над четырьмя бильярдными столами, за которыми игроки гоняли шары. К Григорию сразу же подошел старший маркер.
      - Что-нибудь нужно, Гриша?
      - Работай, - отмахнулся от него Кузьмин. – Сам разберусь.
      Кузьмин постоял пару минут, вертя головой. Затем наметил цель и ткнул в него указательным пальцем.
      - Пойдем-ка к нему.
      Они подошли к двум бравым молодцам с бычьими шеями и золотыми цепями, опоясывавшими эти шеи. Стрижка, правда, у них была не совсем короткая. Но, в общем-то, парни были из той самой, сразу узнаваемой породы анекдотичных "новых русских" - с толстыми цепями и тонкими мозгами. Подождав, пока один из игроков оторвется от стола, начав мелить кий, Григорий взял из рук Антона свежий номер "Мира бильярда" и обратился к нему:
      - Степа, на пару минут тебя отвлечь можно?
      - А, Гриша, рад приветствовать тебя, - Степан протянул Григорию свою толстую, холеную руку. – Ты о чем-то хочешь спросить?
      - Угадал, Степа. Вот тут рядом со мной стоит главный редактор вот этого вот журнала, - Григорий протянул журнал Степану. – Предлагает мне продавать его в своем клубе. Скажи, ты бы стал читать такой журнал?
      Степан взял журнал в руки, посмотрел на обложку.
      - Пушкин, что ли, с кием стоит?
      - Пушкин, Пушкин, - подтвердил Антон.
      - Надо же, тоже, видать, крутой братан был.
      Степан полистал нехотя журнал. К Степану подошел его напарник, тоже уставился в перелистываемые страницы. Вот, видимо, какая-то информация или фотография заинтересовала Степана. Он задержал на ней свой взгляд. Наконец, ему листать надоело, он вернул журнал Кузьмину и высокомерно хмыкнул.
      - Гриша, тебе что, не хватает тех тысяч баксов, которые мы у тебя с братвой каждый месяц оставляем? Здесь даже ни одной голой бабы нет. Пойдем, Макс, продолжим партию.
      Григорий взглядом победителя посмотрел на вдруг понурившегося Антона.
      - Ну, как тебе мой эксперимент?
      Антон только пожал плечами.
      - Поверь мне на слово, такая публика составляет девяносто процентов всех бильярдных клубов.
      - Да, но есть еще десять процентов.
      - Есть, есть! – согласился Григорий. – Пойдем-ка дальше.
      Григорий подвел его к молодому парню, тренировавшемуся под присмотром седовласого тренера в другом конце зала.
      - Есть у меня и вот такие, - не без гордости произнес Григорий. – Пацану семнадцать лет, а он уже чемпион России по американке. Сколько мне сил стоило переманить его к себе из подмосковных Луховиц. Ну, что там ему в этих Луховицах могли дать? Я и Мингасову об этом сказал. А я ему стипендию в пятьсот баксов положил и тренеру приплачиваю. Через годик-другой  он и на международном уровне блистать будет.
      Зазвонил телефон. Кузьмин поднес трубку к уху.
      - Слушаю!.. Да! Я же сказал, все будет в порядке. У меня еще целых три дня… Да! Сообразил. Пока!
      Они вернулись в кабинет. Григорий повертел еще некоторое время в руках журнал.
      - Ну, ладно! Сколько у тебя в пачке экземпляров?
      - Пятьдесят!
      - Пожалуй, одну пачку я у тебя буду брать. Для тех самых десяти процентов, которые умеют не только шары гонять, но и читать.
      - Спасибо.
      Антон положил себе портфель на колени, но не вставал. Заметив это, Григорий спросил:
      - У тебя еще что-то?
      - Да, Гриша. Помнишь наш разговор о спонсорстве?
      - Ах, да! Ты знаешь, Антон, извини, у меня дел по горло. Я сейчас тебя познакомлю с моим первым замом. Он у меня как раз курирует вопросы рекламы и спонсорства.
      Григорий набрал нужный номер.
      - Олег, зайди ко мне, пожалуйста!
      -  Он в курсе наших договоренностей? – поинтересовался Антон.
      - Ну, сейчас введем его в курс и никаких проблем. Он парень с головой, все на лету схватывает.
      Вошел такой же молодой, как и Кузьмин, невысокого роста, но ладно скроенный крепыш.
      - Олег, проходи. Вот, познакомься! Главный редактор журнала "Мир бильярда". Мы его будем продавать в нашем клубе. Это первое. Второе. Я обещал Мингасову оказывать журналу спонсорскую поддержку. Ну, в общем, за рекламу в журнале. Нужно подготовить блок на страницу.
      - Будет сделано. Дизайнеры как раз занимаются этим.
      - Хорошо! Да, я бы хотел, чтобы ты побеседовал сейчас с Антоном. И дай ему в счет обещанного тридцать две тысячи.
      - Наличными или по безналу?
      - Наличными или по безналу? – переспросил Григорий у Антона.
      - Как вам удобней. Мне все равно.
      - Как нам удобней? – посмотрел Григорий на Олега.
      - На данный момент, я бы не хотел светиться.
      - Значит, наличными, - решительно произнес Кузьмин.
      - Да, но есть маленькая загвоздка, Гриша.
      - Что за загвоздка?
      - Я из кассы сейчас могу выдать только семнадцать тысяч. Нельзя же оставаться на полном нуле.
      - Нельзя, ты прав. А когда будут остальные?
      - Тридцать первого числа нам должны принести крупную сумму наличности.
      - О, значит так! Выдай сейчас главному редактору семнадцать тысяч, а за остальными, Антон, приходи 31 мая. Прямо к Олегу и иди. Усек?
      - Усек. Спасибо.
      - Бывай здоров!
      
48.
      В одном из лучших ресторанов города, в отдельном кабинете за накрытым столом сидели три бывших сослуживца, три нынешних партнера по бизнесу, три составляющих одного названия торгового холдинга  «АКМ» - Амосов, Клименко и Могучий. Недавно был сдан годовой баланс, подведены итоги финансового года и теперь можно немного расслабиться.
      - Ну что же, господа офицеры, итоги года меня лично вдохновляют, - произнес улыбаясь в свои пышные пшеничного цвета усы Амосов. – Чистой прибыли у нас на двадцать миллионов. По этому поводу предлагаю первый тост!
      Амосов поднял свой бокал с отливающим медью бренди. Друзья поддержали его тост.
      - Я так понимаю, Валера, собрание учредителей объявляется открытым? – хмыкнул Клименко.
      - Конечно! – кивнул Амосов, поставив бокал на стол. – Именно здесь и предлагаю впредь проводить наши собрания учредителей.
      - Не возражаю! – согласился Могучий.
      - А мне-то чего возражать, - пожал плечами Клименко. – Ведь именно я и привел вас сюда.
      - Ну, и отлично! Пункт первый внесен в протокол, - снова заговорил президент холдинга Амосов. – Остается решить, как распределить эту прибыль.
      - Предлагаю, пять миллионов скинуть в резервный фонд, остальные поделить по-братски, - предложил Могучий. – Кто за?
      - Минуточку! – поднял вверх указательный палец Клименко. – У меня есть другое предложение.
      - Ну-ка? – посмотрел на него Амосов.
      - Мы уже говорили о том, что неплохо было бы вложиться в какое-нибудь производство.
      - Было дело! – согласился Амосов.
      - Так вот, я присмотрел тут неподалеку одну молочную ферму, бывший совхоз. Рядом – сыроваренный заводишко. Представляете: свое молоко и кисло-молочные продукты. Да мы завалим нашу сеть дешевым товаром.
      - Это надо обдумать, - после некоторой паузы, произнес Амосов. – Подготовь документацию, ТЭО, ну, и сам понимаешь.
      - И съездить бы на место посмотреть, не мешало бы, - подытожил Могучий.
      - Само собой! – кивнул Амосов.
      Они сделали паузу, принявшись за закуски. Немного разогревшись, забыли о делах. Тем более, что было о чем поговорить и без того.
      - Мужики, а слышали, как москали опять выпендрились? – спросил Могучий.
      - Ты о чем, Петро? – повернулся к нему Клименко.
      - Ну, как же! Я все о конторе нашей. Так жидко обгадиться, нужно только суметь: представляете, во всей России не нашлось сносного генерала, способного возглавить службу. В итоге, нашли какого-то подполковника. Пу-у-тятина, что ли?
      - Путина, - поправил друга Клименко.
      - Во-во!
      - В Германии резидентурой ведал, - уточнил Амосов. – Я тут немного навел справки о нем.
      - Нет, ну, каково вам, а? – не унимался Могучий.
      - Что поделаешь, Петро. Ты же в свое время, в девяносто третьем, отказался ехать в Москву в командировку, - усмехнулся Клименко. – Полтавко ведь не зря москали  просили тебя туда командировать. Так, глядишь, теперь бы во главе ФСБ был не подполковник, а полковник, да еще и Могучий. А, Петро?
      - Да ну тебя! Что я там забыл, в этой Москве?
      Клименко с Амосовым захохотали, хлопнув друг друга по ладоням. А Могучий, тем временем, разливал по бокалам бренди.
      
49.
      Антон возвращался домой в хорошем расположении духа. Ему в издательстве сообщили, что берут в печать его роман. В первом квартале будущего года должен выйти в свет. Как говорится: не ждали!
      Антон зашел в магазин, купил торт, бутылку шампанского и килограмм апельсинов. Переложив все в одну руку, нажал на кнопку звонка. Дверь открыла Люба.
      - Любанька, привет!
      - Привет!
      - Мама дома?
      - Дома. Лежит, вон, на диване и ревет. Меня уже заколебала.
      - Как ревет? Почему? – радостное настроение улетучилось тут же. – Ну-ка, возьми вот это все и отнеси на кухню.
      - А по какому случаю праздник, пап?
      - Потом, потом скажу, дочка.
      Антон снял туфли, повесил на вешалку плащ и быстро прошел в гостиную. Там сидела на диване в халате Ольга с опухшим от слез лицом и постоянно сморкалась в платок. Антон встревоженно подошел к ней, присел рядом и тронул ее за плечо. Егор сидел рядом с матерью с таким же хмурым лицом и делал вид, что что-то рисует в альбоме.
      - Что случилось, Оля? С матерью что-то?
      Ольга ничего не смогла ответить и тут же уткнулась в плечо Антона и снова зарыдала.
      - Да что случилось-то? Люба!
      - Да ничего не случилось, - пришла с кухни дочь. – Сократили ее с ее вонючего НИИ.
      - Как сократили?
      - Я этому, как ты выразилась, вонючему НИИ отдала тринадцать лет своей жизни, - Ольга оторвала голову от плеча Антона и снова высморкалась. – Я – единственный специалист по герметикам, а меня, как ненужную лаборантку, при первой же возможности, выперли пинком под зад.
      Антон облегченно вздохнул.
      - Всего делов-то? Я уж думал, какая-то трагедия случилась.
      - Я ж и говорю, заколебала уже, - поддержала отца Люба.
      - Между прочим, благодаря моему институту я смогла оплачивать твоих репетиторов, Любаша.
      - Ну, положим, твоей институтской зарплаты хватало только на два батона хлеба и кусок мыла, - хмыкнул Антон.
      - Неважно, в командировку я ездила по линии института. И, между прочим, на подработках я там неплохо зарабатывала.
      - Вот за это тебя и выперли, что ты зарабатывала, а с начальством делиться не хотела.
      - С какой стати я буду делиться с начальством, которое даже палец о палец при этом не ударяло.
      - Ну, а с какой стати тогда начальство должно было и дальше тебя из-за этого терпеть?
      Люба стояла и с улыбкой слушала перепалку родителей. Егор тоже отложил в сторону альбом и поднялся. Понял, что с мамой все в порядке, и вышел из комнаты: у него с детства был принцип: когда родители ссорятся, я не вмешиваюсь.
      - Понимаешь, но мне же обидно. Я – единственный специалист в своей области не только в лаборатории, но и во всем институте, - Ольга уже начала успокаиваться, то и дело складывая и раскладывая платок.
      - Ну, значит, они посчитали, что твой герметик для них уже не перспективен и просто решили закрыть твою тему, а тебя, соответственно, уволить.
      - Именно так они мне и объяснили причину сокращения.
      - Ну вот, видишь.
      - Но я-то знаю, что этот герметик может еще много лет поработать. Китайцы же не дураки. Ведь именно на мой герметик они и сделали ставку.
      - Ну, успокойся! – Антон обнял жену за плечи и снова прижал к себе. – Как говорится, что ни делается, все к лучшему.
      - Да, но мне же уже не двадцать лет. Куда я пойду работать по специальности? Если только в школу учителем.
      - Ко мне пойдешь. Теперь я уже могу спокойно приглашать тебя к себе. Издательство твердо стоит на ногах.
      - К тебе? Не смеши меня, - Ольга снова отстранилась от мужа и посмотрела ему в глаза. – И кем я у тебя буду работать? Секретаршей? Или девочкой на побегушках?
      - Ну, зачем же так! Я как раз собрался приглашать к себе человека. Мне нужен заведующий отделом подписки и распространения. В конце концов, нужно набирать своих распространителей для газеты. А то мы все кормим другие фирмы. Ну, а в свободное от всего этого время исполняла бы должность секретаря. А?
      Антон поцеловал жену в щеку и слегка потормошил ее.
      - Но это же совсем не по моей специальности.
      - Да бог с ней, с твоей специальностью. Ты многих людей знаешь, которые бы сейчас работали по своей специальности?
      - Я подумаю, - после некоторой паузы произнесла Ольга.
      - Ну, мы торт есть будем? – не выдержала Люба.
      - Ну, вот и хорошо. Подумай!
      - А по какому случаю торт? – удивилась Ольга.
      - И торт, и шампанское, и апельсины, - Антон поднялся и стал снимать пиджак. – Иди умойся, и на кухню с Любой. Готовьте, а я потом все объясню.
      - Ур-ра! – Люба захлопала в ладоши и побежала на кухню. – Можно я буду торт резать?
      - Можно, можно, - Ольга пошла в ванную приводить себя в порядок.
      Услышав про торт, из детской комнаты вышел и Егор. Зазвонил телефон. Антон снял трубку.
      - Алло!
      - Это Антон Николаевич? – спросил женский голос.
      - Он самый.
      - Добрый вечер, Антон! Это Лена Перепаденко.
      - Кто? – не расслышал Антон.
      - Лена. Секретарша Артамонова.
      - А-а, Лена, рад слышать. Здравствуй. Как дела?
      - Да дела, как сажа, бела.
      - А что такое?
      - Антон, я сейчас ищу работу. У тебя нет какой-нибудь вакансии?
      - Ты знаешь, на данный момент нет, - после некоторой паузы ответил Антон. – Как раз сегодня я закрыл последнюю брешь. А что, разве Артамонов увольняет тебя?
      - Артамонов еще полмесяца назад закрыл свое внедренческое предприятие.
      - Да-а? Это для меня новость. И что же он теперь делать будет?
      - А ты разве не знаешь?
      - Нет!
      - Ну, как же! Недавно создали молодежную биржу труда, и его друзья из министерства устроили его туда заместителем директора.
      - Вот как! То учил всех жить и работать по-капиталистически, а сам, при первой же возможности, пошел работать в госструктуру на полное обеспечение государства. Как при социализме.
      - Да ну его! – буркнула Лена. – А  у твоих знакомых ни у кого нет свободной вакансии?
      - Ты знаешь, Лена, я поинтересуюсь. Но у меня, в принципе, и знакомых-то таких нет, которые занимались бы бизнесом. А что сам Артамонов? Не хочет тебя взять к себе?
      - Да, может, и взял бы, но я, честно говоря, сама от него устала.
      - Я буду иметь тебя в виду, Лен. А пока, ну, серьезно, у меня ничего нет свободного.
      - Ладно, извини. Счастливо.
      - До свидания.
      Антон положил трубку и откинулся на спинку кресла. Странные чувства он испытывал к Артамонову. С одной стороны, это человек, который подобрал его в трудную минуту, дал возможность заработать и возродил интерес к собственному бизнесу. С другой же стороны, уж слишком сложный тип Артамонов и от этого у него все неприятности. Несмотря на свою гигантскую пробивную силу и включенность в рынок, он так и не смог в нем освоиться, как ни старался это сделать. Он из той породы людей, которых власть (пусть даже самая маленькая) сильно портит. Он сначала пригреет человека, а потом вымажет его грязью с ног до головы. И все его объяснения, что это не просто грязь, а грязь лечебная, уже тем человеком не воспринимается. Короче, он хочет жить по законам джунглей, но в цивилизованном обществе. И при этом не замечает, что само общество не понимает его, Артамонова, порывов, а потому и не принимает его самого. Возможно, поэтому для Артамонова и лучшим выходом является его служба государству в государственной же структуре. Там хотя бы все ясно: кто есть кто и кто на что имеет  право.
      - Кто звонил? – в комнату вошла Ольга.
      - Да так. По работе, - Антон встал с кресла.
      - Ну, мы готовы. Осталось только шампанское открыть и рассказать, по какому случаю торжество.
      
50.
      Не так давно Антон подумал о государственных служащих, как один из них появился в его офисе. Не предъявляя никаких документов на проверку, инспектор Госпожнадзора, высокий, далеко за метр восемьдесят, молодой, лет двадцати пяти не больше старший лейтенант,  хозяином прошелся по офису, заглядывая в каждую комнату, осматривая потолок и окна с решетками, даже не обращая внимания на работавших на своих местах сотрудников. Антон сначала удивленно следил за ним, затем поинтересовался:
      - Чем обязан визиту такого важного гостя?
      - Я ваш инспектор Госпожнадзора. Старший лейтенант Балакин Валерий Геннадиевич. А вы, я так понимаю, руководитель?
      - Да, я генеральный директор. И все-таки, хочу еще раз поинтересоваться целью вашего визита сюда.
      - Пришел познакомиться с вами, и провести проверку помещения.
      - Ага! Тогда, если можно, пройдемте ко мне в кабинет, и не будем мешать работе сотрудников.
      Антон направился в кабинет, пожарный послушно последовал за ним, при этом продолжая осматривать те помещения, в которых он еще не был. Присев на свое место, Антон жестом указал нежданному гостю на стул у приставного стола.
      - Я, в первую очередь, хотел бы посмотреть на распоряжение вашего начальства о проверке в моей фирме.
      И тут Балакин впервые немного смутился. Впрочем, стараясь сохранить достоинство, он открыл свою папку и стал в ней рыться. Не найдя того, что искал, застегнул в папке молнию.
      - Распоряжение начальника ГУ ЧС по округу, естественно, имеется. А вот у вас в офисе, господин генеральный директор, много чего не имеется из того, что должно быть.
      - Например?
      - Пожалуйста! У вас решетки на окнах цельные, а должны быть из двух частей и закрываться на замок с внутренней стороны, чтобы при пожаре их можно было открыть. Далее, у вас нет системы пожаротушения.
      - А это что, по-вашему? – Антон ткнул в потолок указательным пальцем.
      - Это охранно-пожарная сигнализация. К тому же, еще нужно проверить, что за фирма вам ее устанавливала. Есть ли у нее наша лицензия или нет.
      - Это все?
      - Нет! Я не заметил второго эвакуационного выхода.
      - А как вы представляете себе этот выход? Мне что, стену в доме долбить? Кто мне это разрешит?
      - Я вам высказываю замечания согласно СНиПу, а вы мне уличные отговорки. Придется протокол заполнить.
      - Да, пожалуйста. Если вам не жалко вашего времени. Но прошу учесть один нюанс.
      - Что за нюанс? – снова открыв свою папку и доставая оттуда нужные бланки и ручку, все-таки поинтересовался Балакин.
      - Мы уже много лет и довольно-таки успешно сотрудничаем с МЧС, выпускаем вот такой журнал, - Антон встал, подошел к стеллажу и положил перед Балакиным на стол пару номеров «Безопасного мира». У нас публиковались интервью с заместителями министра, а от самого Шойгу даже грамота есть. Кстати, в нашей газете давал интервью и ваш шеф, Николай Иванович Чечевичкин.
      Балакин пролистал один журнал, даже не задержавшись ни на одной странице и отодвинул его в сторону.
      - Ну и что? – не понимающе вопросил он. – Что вы этим хотите сказать?
      - Я хочу сказать, что мы делаем с МЧС и МВД одно дело – пропагандируем безопасность. И, в принципе, Госпожнадзор мог бы и закрыть глаза на некоторые недочеты с нашей стороны. А то получается: ты мне помоги, а я все равно тебя засыплю.
      - Можно, конечно, и договориться, - заулыбался Балакин. – Если вы хотите, чтобы я закрыл глаза.
      - Не понял?
      - Ну, вы же сами сказали, что вы с нами дружите. Давайте дружить и дальше.
      Балакин вытащил из кармана мобильный телефон м стал набирать на дисплее какие-то цифры, затем повернул экран к Антону. В этот момент дверь кабинета отворилась и заглянула Ольга.
      - Извини, приехал курьер за журналами, нужно печать на накладной поставить.
      - Давай, зайди.
      Балакин тут же убрал мобильник. Антон поднялся, направился к сейфу за печатью.
      - Я вас понял, Валерий…
      - Геннадиевич.
      - Да, Валерий Геннадиевич. Только хочу сразу сказать: у меня принцип взяток никому не давать.
      Антон достал печать, взял у Ольги бланк накладной и шлепнул печать, расписавшись.
      - Ха! – хмыкнул в ответ Балакин. – А то я не знаю, как вы эти помещения получаете.
      Ольга хотела было послушать ответ Антона, но по выражению его лица поняла, что лучше ей сейчас выйти. Что она и сделала, плотно прикрыв за собой дверь.
      - Молодой человек, вы меня подозреваете в чем-то? Хорошо!
      Антон сел на место, достал из ящика записную книжку, нашел нужный телефон, стал набирать номер. Поняв, что, по крайней мере, сегодня здесь ничего у него не получится, Балакин, не обращая внимания на Антона стал заполнять акт о нарушениях пожарной безопасности.
      К счастью, нужный абонент оказался на месте.
      - Николай Иванович? Добрый день. Это беспокоит главный редактор журнала «Безопасный мир» и газеты «Московский курьер» Забияка Антон Николаевич. Прошу прощения, вы сможете мне сейчас уделить пару минут?
      Не ожидавший такого поворота, Балакин поднял голову.
      - А что случилось? – спросил на другом конце провода Чечевичкин.
      - Да вот тут у меня в кабинете сидит ваш инспектор, Балакин Валерий Геннадиевич. Есть такой?
      - Есть!
      - Да, так вот он утверждает, что пришел ко мне с проверкой, но при этом не представил никаких документов, ни распоряжение о проверке. Да еще и намекает мне на то, что если я не хочу иметь неприятностей с Госпожнадзором, я могу ему дать взятку. Вы же понимаете, Николай Иванович? Во-первых, мы с вашей конторой, как говорится, дружим семьями. Во-вторых, я же пресса. Я ведь могу об этом и на страницах своих изданий рассказать. Вам это надо?
      - Дайте ему трубочку.
      Антон протянул трубку опешившему Балакину.
      - Вас Чечевичкин.
      Балакин взял трубку задрожавшей рукой.
      - Балакин слушает.
      Что уж говорил ему подполковник Чечевичкин, заместитель начальника Госпожнадзора округа, Антон, естественно, не слышал. Но по тому, как менялось выражение лица инспектора, можно было обо всем догадаться.
      - Да, я понял, товарищ подполковник… Хорошо!.. Хорошо! Сейчас выезжаю и прямо к вам.
      Балакин передал трубку Антону. Тот взял ее и приложил к уху.
      - Да, Николай Иванович!
      - Не беспокойтесь. Я уберу этого инспектора с вашего участка.
      - Хорошо, я понял. Спасибо. До свидания!
      Пока Антон прощался с Чечевичкиным, Балакин собрал все бумаги в папку и, не прощаясь, весь красный и злой, покинул кабинет.
      Тут же вошли Ольга и Анна Валентиновна.
      - Что вы с ним сделали, Антон Николаевич? – поинтересовалась Анна Валентиновна. – Он вышел от вас, как описанный.
      - Серьезно? Ну, может, он и, правда, - того, после разговора со своим начальником.
      Засмеялся Антон. Его смех немного смутил обеих женщин. Они сели за стол, ожидая, что Антон им сейчас все расскажет.
      - Понимаете, в нашей стране чиновники, даже самого низкого ранга, ощущают себя небожителями. И потому думают, что им все должны поклоняться. А когда встречают какое-то противодействие от простого смертного, то всегда становятся этим озадачены. У нас же страна не по законам живет, а по понятиям. И вот здесь нам есть чему поучиться у тех же американцев: у них на каждый чих чиновника есть отдельная статья в законе. И попробовал бы вот этот Валера придти к какому-нибудь американскому предпринимателю Энтони с намеком на то, что, если ты дашь мне взятку, я тебя трогать не буду. Вмиг бы оказался в кутузке. А у нас, к сожалению, это вошло в норму. И вот с этим я борюсь и буду бороться. Любыми способами, вплоть до суда.
      - Но сколько же на это нервов придется потратить? – с сожалением заметила Анна Валентиновна.
      - Так самое смешное, что нервы при этом буду тратить не только я, но и тот же конкретный Валера. А вот это уже меня успокаивает.
      - Ну, тут ты скорее свой лоб расшибешь, чем добьешься чего-то, - вздохнула Ольга.
      - Самое смешное, что и чиновники точно так же думают: мол, кто с нами будет судиться! Так вот, нужно ломать такие традиции. Пусть подергаются.
      
51.
      Как-то так само собой случилось, что новогодняя, совершенно случайная, встреча Светланы с Горловым заставила чему-то шевельнуться внутри у каждого из них. Сначала просто иногда созванивались или, вроде бы случайно, встречались около больницы. Затем она поздравила его 23 февраля с Днем защитника Отечества, он ответил ей 8 марта, подарив букетик цветов и хорошие духи. После этого он пригласил ее на свидание, немного погулять по городу, затем посидеть в кафе. Она согласилась. Познакомились поближе. Два не очень молодых человека с не очень простой судьбой, неоднократно битые жизнью, конечно же, могли найти общие точки интересов и обоюдное стремление быть понятым. Он рассказал, что был  один раз женат, но очень несчастлив в браке. Прожили с женой десять лет, но, в конце концов, устав от беспрестанных взаимных упреков и периодических супружеских измен, решили развестись. От брака у Геннадия есть сын, но бывшая жена так его настроила, что за все девять лет развода он практически не видел сына и с ним почти не общается.
      - У нас же такое правосудие, что даже не берет во внимание желание ребенка и объективные обстоятельства, а изначально трактует решение в пользу матери. Хотя, на тот момент, сын больше тяготел ко мне, чем к ней: у нее тогда уже была настоящая «лав стори» с одним типом, и ей сын был больше в тягость, чем в радость, - с горечью в голосе рассказывал Горлов. – После этого я решил уехать из Питера, хотя там до сих пор живут мои родители, и у них хорошая двухкомнатная квартира на Литейном проспекте. Я переехал в Гатчину. Тогда была возможность у меня за недорого купить здесь кооперативную однокомнатную квартиру. Так вот и живу один.
      Он усмехнулся и снова наполнил фужеры шампанским.
      - Послушай, Света, у меня есть предложение, - Горлов поставил на стол опустошенный фужер и положил свою ладонь на кисть ее руки. – Давай продолжим вечер у меня дома. Здесь недалеко. Как, а?
      Светлана подняла глаза и в упор посмотрела на Горлова. Тот смотрел на нее совершенно спокойно, и во взгляде его она уловила нечто теплое, согревшее ее душу.
      - Я согласна! – чуть прикрыла она глаза.
      Истосковавшись по любовным ласкам, они оба оказались в постели. Ей давно не было так хорошо. Успокоившись, и, положив голову на его грудь, она нежно перебирала лоснящиеся волосы на его груди. А потом, вдруг приподнялась и, глядя в его глаза спросила:
      - А как ты его называешь?
      - Кого его? - не понял Горлов.
      - Ну, его, - Светлана, играючи, повела пальцами сверху донизу, коснувшись в конце того самого органа.
      - Да никак! – он даже улыбнулся от этого прикосновения и снова прижал ее голову к своей груди.
      - Назови его кинжал, - не поднимая головы, негромко зашептала она.
      Спустя месяц он предложил ей поехать в Петербург познакомиться с родителями.
      - Конечно! – тут же согласилась она.
      Светлана уже поняла, что с Горловым у нее серьезно. Да еще, узнав, что у того есть квартира в Питере (а она, потерявшая в Душанбе хорошую квартиру, понимала, что это такое), в ней родился и меркантильный интерес. Родители, ради такого случая, даже вернулись с дачи. Они были очень довольны увлечением сына, первым за много лет. Познакомившись же лично со Светланой, одобрили его выбор. И когда Горлов с отцом вышли на балкон покурить, его мать с чуть повлажневшими глазами погладила Светлану по руке и доверительно заговорила:
      - Знаете, Светочка, мы с отцом вдруг стали замечать, как Гена ожил, стал больше заботиться о своем внешнем виде. Даже нам стал чаще звонить. С чего бы это подумали мы? Ведь после развода он был ко всему безразличен. Наш папа предположил, что Гена влюбился. Я, конечно, только посмеялась над таким предположением. Сама-то думала, что наше нездоровье и уже приличный возраст просто вынудили его больше о нас заботиться. Он ведь у нас один. Но я рада, что отец не ошибся. Вы же знаете, родители всегда желают счастья своим детям, а если это еще и единственный ребенок, - женщина расплакалась, махнула рукой, поднялась, и, вытирая платком слезы, вышла на кухню ставить на плиту чайник.

52.
      31 мая, как раз был понедельник, как и договаривались, Антон позвонил в клуб "Пирамида" Олегу, заместителю Кузьмина. Спросил, состоится ли встреча.
      - Да, подъезжайте, как договорились. Подъезжайте к часу.
      Без пятнадцати час Антон сошел с трамвая, остановка которого была прямо напротив спорткомплекса. Ходьбы было пять минут и Антон не спеша направился к железным решетчатым воротам. Было очень душно. На небе ни единого облачка. Дышать от этого было еще труднее. Хотя синоптики обещали на сегодня дождь.
      Вдруг он услышал два хлопка, похожих на выстрел. Через какое-то время третий. Не придав этому ни малейшего значения, Антон подошел к воротам, откуда до бильярдного клуба Кузьмина рукой подать. И здесь он обратил внимание на какую-то суету у крыльца клуба. Буквально через минуту примчалась стадионная "скорая помощь", забегали люди в белых халатах и работники клуба и спорткомплекса.
      Подойдя к крыльцу, Антон замер от изумления: на земле лежал в луже крови Григорий Кузьмин, а у самой двери стоял бледный, как смерть, Олег, его заместитель. Только теперь до Антона дошло, что эти самые хлопки, похожие на выстрел, и были самыми настоящими выстрелами – сначала два, а потом и третий, контрольный, в голову. У Антона екнуло сердце. Поднявшись на крыльцо, он остановился у двери, рядом с Олегом.
      - Его у-убили? – задал глупый вопрос Антон.
      - Вы же видите, - нервно передернул плечами Олег.
      - Приношу свои соболезнования. Надеюсь, это не из-за бильярда?
      - Пф-ф! Бильярд – это шелуха. У Гриши был более серьезный бизнес. Извините, мне сейчас не до вас. И финансовый вопрос, я думаю, мы закроем. Сейчас предстоят большие траты…
      Рядом завизжали тормоза серебристого "мерседеса". Из него вышел высокий, сухопарый человек с практически голым черепом. Хозяйскими шагами направился сначала к медикам.
      - Как он?
      Врач поднял голову и скрестил руки перед собой.
      - После таких выстрелов не выживают.
      - Понятно, - директор спорткомплекса несколько секунд постоял над трупом и повернулся к Олегу.
      - Вот что, друг мой любезный! Мы с твоим шефом сразу договорились, чтобы никаких разборок и выстрелов на территории вверенного мне спортивного учреждения не было. Два года договоренность соблюдалась. Мы были оба довольны. Но выстрелы прозвучали... Ты сам понимаешь, у меня стадион – сюда ежедневно приходят люди, дети: кто болеть, кто на соревнования. А ежели кто узнает, что здесь стреляют, и может и в тебя шальная пуля залететь, то кто ж сюда придет. Одним словом, Олежек, я даю тебе трое суток на сворачивание деятельности и поиска нового места и, как говорится, расстанемся друзьями. Ты меня понял?
      - Вполне.
      Антон был в шоке от происшедшего и увиденного. Всего лишь каких-то десять-пятнадцать минут назад по этой земле ходил живой и амбициозный молодой человек, и вот его нет. Еще раз пришлось вспомнить новорусскую поговорку: от первого миллиона до первого выстрела  - один шаг.
      С мигалками и сиренами на территорию ворвались два милицейских "жигуленка". "Ну, сейчас начнется! – промелькнуло в голове у Антона. - От греха подальше", - подумал он и быстрым шагом сошел с крыльца и направился к выходу, который в считанные минуты был оцеплен милицией и закрыт для прохода.
      - Одну минутку! – задержал Антона сержант с "калашниковым" наперевес. – Документики ваши можно посмотреть?
      - Пожалуйста, - Антон протянул ему журналистское удостоверение. – Я журналист. Был здесь по своим журналистским делам.
      - Странный журналист, - повертев в руках удостоверение, сержант вернул его Антону.
      - Почему странный? – удивился Антон.
      - Обычно журналисты падки на всякие убийства и жареные фактики, а вы с такого места уходите.
      - У меня другое направление деятельности. А помочь следствию, я, увы, ничем не смогу. Появился на месте убийства уже после того, как прозвучали выстрелы. Их было всего три, а больше ничего сказать не могу. Не видел и не слышал.
      - Ну, ну! Тогда идите.
      Сержант пропустил Антона наружу.
      Антон оглянулся. Прибывшие оперативники осмотрели убитого, сфотографировали его и разрешили  увезти. Один из следователей что-то спрашивал у Олега. Тот что-то коротко ответил и сделал жест рукой, приглашая оперативников в офис.
      
53.
      Впервые за несколько лет Антон подумал об отпуске. В конце концов, он тоже человек и здоровье у него не железное. Да и нервишки стали сдавать. Надо хотя бы пару недель отдохнуть. Где отдохнуть? Да он уже сколько лет не был на родине, на Украине, не посещал могилу матери, не видел, сестер и брата, да и всех родственников вкупе, которые, после развала тремя бравыми  "беловежскими молодцами" Советского Союза, вдруг оказались иностранцами. Или это он стал иностранцем для своих родных? Здесь сам черт ногу сломит. К тому же позвонил двоюродный брат Коля. Поговорили о житье-бытье. Потом он сказал:
      - Антон, мама просила тебя приехать. Говорит, давно племянника Антона не видела.
      - Как, кстати, она себя чувствует?
      - Да плохо. Возраст, сам понимаешь.
      Антон и сам уже давно не видел тетю Дашу. Поэтому решение о поездке в Днепропетровск было принято окончательно. А с ним поедет и Егор, который, кажется, вообще был там всего один раз, да и то в бессознательном еще состоянии.
      Ольга одобрила решение Антона, добавив при этом:
      - Ты, наверное, потому меня и взял к себе, чтобы фирма твоя была под присмотром во время твоего отсутствия?
      Антон засмеялся.
      - Ну, конечно! Я только об этом и думал. Только мне не нравится, что ты говоришь – твоя фирма. Запомни раз и навсегда – это наша с тобой фирма.
      - Хорошо, хорошо, - улыбнулась Ольга. – Если это наша фирма, тогда отдай мне мою долю.
      - Да ну тебя! – отмахнулся Антон.
      Ольга засмеялась.
      Антон ждал результатов подписки на второе полугодие. До этого он никуда уехать не мог.
      Впрочем, неожиданное препятствие помешало Антону уехать тогда, когда он предполагал. В один из дней к нему в офис заявилось двое невзрачных на первый взгляд парнишек, с небольшими золотыми цепочками на тонких шеях. Не наглой, но довольно уверенной походкой они прошли прямо в кабинет Антона. Даже удивительно, как четко они его определили. Хотя, если немного подумать, то можно догадаться, что до Антона в этом кабинете сидел такой же, как и он, руководитель и эти парнишки, по всей вероятности, неоднократно с тем руководителем общались.
      - Здгавствуйте, - поздоровался с Антоном один из них, повыше и покартавистей.
      - Добрый день. Что вы хотели?
      - Мы хотели починить вам крышу, - без обиняков произнес второй.
      - Да, у нас вроде крыша нормальная, не протекает. Как-никак, еще восемь этажей над нами.
      Антон не сразу сообразил, что это за "чинильщики" крыши.
      - Так это пока не пготекает, - продолжил мысль первый.
      - А если мы друг другу понравимся, то и вообще протекать не будет, - добавил второй.
      - Ах, вот оно что-о! – наконец-то догадался Антон, но решил с парнишками немного поиграть.
      Он ничуть не испугался этого визита, хотя с таким предложением к нему пришли впервые. У него на эту тему состоялся разговор еще три года назад с президентом Ассоциации служб безопасности области, коллективным членом которой стал журнал "Индустрия безопасности". А в этой ассоциации люди серьезные – сплошь офицеры и генералы,  ветераны КГБ и МВД.
      - Ага! Значит, догадались? – обрадовался первый.
      - А фасад вы тоже чинить умеете?
      - Какой фасад? – недоуменно сдвинул брови второй.
      - Ну, у меня там, снаружи, штукатурка немного осыпалась. Ей бы тоже косметический ремонт не помешал бы.
      - Ты чего несешь, коз-зел! Не знаю, как насчет фасада, но фейс тебе наш босс точно починить сможет, - первый едва не ткнул в Антона указательным пальцем.
      Разговор Антону уже перестал нравиться совсем. Он вспыхнул.
      - Ну, вот что, шестеры! Мне с вами базарить не о чем. Рылом не вышли. Или пошли вон отсюда насовсем, или я жду вашего, как вы его назвали, босса завтра, - Антон посмотрел на часы и заглянул в свой ежедневник, - в пятнадцать тридцать. А там посмотрим, кто кому фейс починит. Ясно?
      Антон поднялся, обошел вокруг стола, подошел к первому и также ткнул в него указательным пальцем.
      - А за козла ты, картавый, мне лично ответишь. Пошли вон! И впредь, без стука ко мне не входите.
      Рэкетиры даже слегка опешили от такой дерзости. Они впервые с таким столкнулись и, естественно, не знали, как себя при этом вести. Поэтому молча встали и вышли – сначала из кабинета, а потом и вовсе из офиса.
      Едва за ними закрылась дверь, Антон направился к Анне Валентиновне. В издательстве, в общем-то, никто не среагировал на этот визит: он был довольно скоротечен, а  к Антону и прежде захаживал разный народ. Только Ольга удивленно подняла глаза на мужа, но тот сделал вид, что не заметил этого.
      - Анна Валентиновна, помнится, один из наших рекламодателей некогда предлагал нам по бартеру установить на входе видеодомофон со всеми прибамбасами?
      - Да, было такое.
      - А вы не могли бы с ними связаться и договориться о таком бартере?
      - Конечно, могу. А что, что-нибудь случилось?
      - Да нет, ничего. Просто я подумал, что, коль уж у нас теперь свой собственный офис, надо бы все здесь организовать по высшему классу.
      - Вообще вы правы, Антон Николаевич. С домофоном даже как-то посолиднее будет.
      Они оба засмеялись.
      
54.
      Босс вошел в кабинет Антона в точно назначенное время. Рядом с этим худым, долговязым, стильно одетым молодым человеком лет тридцати, находился мордастый и толстошеий телохранитель. Антон был готов к этому визиту. Он предварительно созвонился с вице-президентом Ассоциации служб безопасности и получил от него подробные инструкции, как нужно действовать.
      На всякий случай Антон положил под крышку своего стола готовую к употреблению электрошоковую дубинку, электрический разряд которой способен на пару минут вырубить даже этого амбала-мордоворота. Впрочем, разумеется, применять ее он не будет. А вот в приоткрытом верхнем ящике стола находилось настоящее журналистское оружие – диктофон. Едва только в дверь просунулась голова мордоворота и спросила, можно ли войти, Антон тут же нажал на кнопку, и кассета с магнитной пленкой закрутилась.
      - Здравствуйте, я вас слушаю, господа.
      Антон даже не указал гостям на стул, но такие люди в приглашении и не нуждаются. Босс сам подошел к приставному столику, выдвинул стул и сел. Его телохранитель остался стоять у двери.
      - Меня зовут Юрий, - представился босс. – А тебя?
      - Ну, вообще-то, культурные люди, которые, тем более, видятся в первый раз, не тычут друг другу.
      Босс переглянулся с телохранителем и осклабился, обнажив два ряда чуть желтоватых, но удивительно ровных зубов. Телохранитель пару раз гигикнул.
      - Но поскольку с культурными людьми сейчас здесь недобор, - спокойно продолжал Антон, - то я представлюсь также коротко – Антон Николаевич.
      Лицо у босса тут же посерьезнело и вытянулось.
      - Нехорошо разговор начинается, Антон Николаевич, - сделал ударение на имени-отчестве босс.
      - Заметьте, не я его нехорошо начал.
      Босс и вовсе посмурнел. На скулах заходили желваки.
      - Ты, наверное, не совсем представляешь, кто я такой? - произнес босс и полез в карман за сигаретами. Телохранитель тут же услужливо щелкнул зажигалкой.
      - Наоборот, это ты не совсем представляешь, кто я такой. И вообще, молодой человек, у нас в офисе не курят.
      Босс не успел ничего ответить, поскольку зазвонил телефон. Антон тут же снял трубку.
      - Алло, Антон! Что за мордовороты к тебе зашли? – звонил из своей комнаты Борис Иванов. – Помощь не нужна? Или милицию вызвать?
      - Спасибо за предложение. Не надо! – уклончиво ответил Антон. – У нас немножко другой профиль деятельности.
      - Рэкетиры, что ли? – догадался Борис.
      - Да!
      - Так может, все-таки в милицию сообщить? Ты же помнишь, у меня друг в угрозыске работает.
      - Нет, не надо, я же говорю. И вообще, у меня люди сейчас. Я занят. Перезвоните где-нибудь минут через десять.
      Антон положил трубку и снова посмотрел на босса. Тот все-таки не решился закурить и все это время разминал в руках свою сигарету, а телохранитель погасил огонь в зажигалке, но все равно был наготове снова по первому знаку босса высечь пламя.
      - Короче! – не выдержал босс. – У меня нет времени разводить здесь с тобой демагогию. Скажу так: предыдущий хозяин этого офиса платил мне ежемесячно тысячу баксов. И его никто не трогал. Если и ты хочешь жить спокойно, плати мне ту же сумму. Я не спрашиваю у тебя, чем ты занимаешься, меня это не волнует, но за деньгами к тебе каждый второй понедельник месяца будут приходить те самые ребята, с которыми ты вчера так нехорошо обошелся.
      - А теперь послушай меня ты… как там тебя зовут, забыл. Если ты хоть немного знаешь азбуку, то вот тебе одно из моих изданий, - Антон взял на столе заранее приготовленный последний номер "Индустрии безопасности" и бросил его в сторону босса, - открой титульный лист и прочти состав попечительского совета журнала.
      Босс только хмыкнул в ответ.
      - Напрасно хмыкаешь. Совершенно напрасно! Если бы ты все-таки открыл журнал и полистал его, то заметил бы в нем название такой организации, как Ассоциация служб безопасности и такие фамилии, как генерал-майор ФСБ в отставке Ксенофонтов и генерал-лейтенант МВД в отставке Понурый. Это президент и вице-президент Ассоциации служб безопасности и мои хорошие друзья. Я, конечно, с тебя тоже мог бы ежемесячно требовать тысячу долларов – за твое спокойствие, - Антон ткнул в босса указательным пальцем, но у меня, к счастью для тебя, несколько иной профиль фирмы. У меня издательский дом, а не дом рэкетиров. Поэтому давай договоримся так: мы друг друга никогда не видели и никаких дел друг с другом иметь не хотим. Договорились?
      Босс в бешенстве сломал сигарету, бросил ее на пол. Нехотя взял в руки журнал и стал перелистывать его. Потом тоже швырнул его на пол и поднялся, раздавив ногой сначала сломанную сигарету, потом наступив на журнал подошвой ботинка.
      - А ничего, если как-нибудь случайно твой офис загорится или, не дай бог, взорвется?
      Антон засмеялся нервным смехом. Босс удивленно вытаращил на него глаза.
      - Чего ржешь?
      - Да я вдруг представил, как обычный рэкетир будет сидеть за решеткой в суде, и выслушивать обвинительный приговор в поджоге или, еще хуже, в подготовке и проведении террористического акта.
      Босс подошел к Антону, тот потянулся за шокером. Заметив это движение, босс остановился.  Телохранитель сразу же сделал два шага вперед, прикрывая босса, и сунул руку подмышку, к кобуре.
      - Не много ли на себя берешь? – сквозь зубы процедил босс.
      - В самый раз, - ответил Антон, выключив диктофон и показав его боссу. – Вот здесь все твои угрозы записаны на пленку. Для суда никаких других доказательств и не требуется.
      Они пару минут молча смотрели друг другу в глаза, затем босс развернулся и вышел из кабинета, махнув рукой. По этому сигналу удалился и телохранитель, предварительно бросив оценивающий взгляд на Антона.
      Едва они ушли, вбежал Иванов.
      - Все нормально, Антон?
      - Нормальнее некуда, Боря, - Антон положил на стол диктофон, а затем глянул на Иванова и спросил:
      - Хочешь послушать?
      - Конечно!
      
55.
      В кабинет к Антону входили по одному сотрудники. Он, как и всегда, выдавал им зарплату лично. По заведенному им жесткому порядку, о зарплате того или иного сотрудника знали только двое – сам этот сотрудник и Антон. Ни главбух, ни жена Ольга, ни Анна Валентиновна не были посвящены в такие тонкости, как денежный вопрос. Таким образом, Антон преследовал две цели: одна чисто обывательская – меньше знаешь, крепче спишь, Антон сам не любил считать деньги в чужом кармане и на своей фирме проповедовал ту же систему; вторая – чисто профессиональная: при таком подходе он вполне мог платить и платил людям не по их должностям, а по их вкладу в производство. Так, у него Борис Иванов, начальник издательского отдела, получал меньше, нежели одна из его подчиненных, опытная верстальщица, совмещавшая при верстке полноцветных журналов еще и качества дизайнера.
      Антону хотелось думать, что вопрос зарплаты вслух в присутствии других не обсуждался, и тайна действительно оставалось тайной. Во всяком случае, при приеме на работу он сразу предупреждал всех: кто начнет обсуждать свою зарплату в коллективе, может сразу писать заявление об уходе. Пока таких заявлений никто не писал. Хотя, естественно, это совершенно не означает, что  к нему не подходили сотрудники, недовольные своим окладом. Особенно этим отличался Шацкий. Каждый раз, пересчитывая деньги в кабинете у Антона, он поднимал на него глаза и просительно заявлял:
      - Антон Николаевич, я, конечно, не настаиваю, но ты подумай. У меня же жена и дочь-студентка не работают, да и за квартиру сына долги выплачивать приходится.
      И Антон ему каждый раз на это отвечал:
      - Во-первых, Иван Митрофанович, я здесь никого не держу. Мне бы, конечно, не хотелось с вами расставаться, но, как говорится, свято место пусто не бывает. Во-вторых, ваша жена, при желании, вполне могла бы найти работу, пусть не по специальности (а многие ли сейчас работают по специальности?), но с ее-то данными. Тем же рекламным агентом у нее вполне получилось бы. С ней же Анна Валентиновна беседовала.
      - Я не позволю своей жене работать рекламным агентом. Это унизительно – звонить людям и выпрашивать у них деньги.
      - Не выпрашивать, Иван Митрофанович. Не выпрашивать! Не говорите ерунду! А убеждать руководителей фирм в том, что реклама в наших изданиях поможет им найти новых клиентов и потребителей их продукции. А это совершенно разные вещи, вы не находите?
      Шацкий опустил глаза и молчал.
      - А что касается вашего сына, Иван Митрофанович, то здесь, я считаю, целиком ваша вина. Парню тридцать лет, а он до сих пор сидит на вашей шее. Это же смешно. Ему захотелось иметь отдельную квартиру, так поди и заработай на нее.
      - Я вас прошу, Антон Николаевич! Я привык сам разбираться в своих семейных делах.
      - Ну, тогда и не вешайте их на меня! – вспыхнул Антон. – Я плачу всем столько, сколько позволяют мне возможности фирмы. Работайте лучше! Почему у нас практически нет розничной продажи ни одного из изданий? А это, между прочим, входит в прямые ваши обязанности, Иван Митрофанович!
      Разговор был окончен. Шацкий ни слова больше не произнес и вышел из кабинета. Вошел Иванов. А у этого была другая тактика. Кстати, совершенно правильная. Поэтому она и не раздражала Антона. Он никогда не просил поднять себе зарплату, всегда говорил только о том, что верстальщицам нужно платить больше.
      Но в этот раз Борис промолчал, а, выйдя от Антона, тут же заглянул в маленький кабинетик Анны Валентиновны. Он, честно говоря, немного испугался недавних визитеров-рэкетёров. Антон ведь никого не посвящал в детали своих бесед с ними, вот и приходилось думать, что угодно.
      - Анна Валентиновна, можно к вам посекретничать?
      - А, Борь, заходи, - Анна Валентиновна оторвала голову от каталога по безопасности.
      - Анна Валентиновна, у меня к вам предложение.
      - Какое?
      - У меня есть одна хорошая издательская идея. Давайте совместно зарегистрируем новое издание и будем его делать втроем: вы, я и Ирина-верстальщица. У нее же дома есть вся издательская система. Она бы могла работать на дому. Вы тоже обзванивать своих клиентов по домашнему телефону, а я – договариваться с типографиями, с заказчиками, с выставками.
      - Ты что, Борь? – опешила Анна Валентиновна. – А как же Антон Николаевич и наше издательство?
      - Вы знаете, за те деньги, которые мне здесь платят, я не желаю стаптывать свои штиблеты. Да и Ирина, открою вам секрет, уже смотрит на сторону. А так бы мы с вами всю полученную прибыль делили бы на троих. И никакой офис нам не нужен.
      Анна Валентиновна помолчала какое-то время, а потом пришла в себя.
      - Боря, ты же ведь не глупый парень, а такое предлагаешь. Тебе ведь, кстати, Антон Николаевич полностью доверяет. А ты хочешь так с ним поступить. Да и сам подумай, как мы сможем что-то выпускать? Все ведь не так просто. Иные рекламодатели захотят прийти посмотреть офис. Другие не собираются платить налом, следовательно, нужно открывать счет в банке. А это снова бухгалтерия и налоги, значит, нужен главный бухгалтер. А куда ты первоначально будешь привозить журнал: к себе домой или ко мне. Или, может, к Ирине?
      - Да, но где офис, там и визиты бандитов.
      - А ты думаешь, если мы будем работать на дому, нас не смогут вычислить те же бандиты или налоговики? А тогда еще большей беды не оберешься.
      - Ну, а вы могли бы возглавить новую фирму?
      - А зачем мне это нужно, Боря? Я знаю круг своих обязанностей, я нахожу рекламодателей и отвечаю только за то, чтобы их реклама вышла в срок и без накладок. И все! Другой головной боли я не хочу иметь. Я уже немолодая женщина и хочу просто сидеть и спокойно работать.
      Борис просто скис. Действительно, Анна Валентиновна права. Он как-то обо всем этом не подумал. Ну что ж, значит, пока все остается по-старому. Разумеется, он понимал, что Анна Валентиновна не станет передавать Антону их разговор, но неприятный осадок от того, что его предложение не прошло, у Бориса  остался. 
      
56.
      Шацкий  доложил Антону о результатах подписки. Нельзя сказать, что она сильно возросла, но итоги порадовали. Особенное удовлетворение Антон получил от того, что у  "Мира бильярда" появились первые подписчики. Причем, сразу несколько сот. Для совершенно нового издания это превосходно. Сказалась все-таки реклама на телевидении, хоть Антон и не был доволен ее содержанием. Впрочем, и Бассараб сдержал обещание – в один из прайм-таймов в самый разгар подписной кампании дал десятисекундную заставку. Значит, не зря старался. Значит, такое издание тоже имеет право на жизнь. Вырос тираж и "Индустрии безопасности". Но количественно, и это не было неожиданностью, больше всего увеличилась подписка на "Системы образования". А если учесть, что и тираж рекламной газеты поднялся благодаря хорошей работе рекламной группы, то Антон со спокойной душой мог отправляться в отпуск и отдыхать, не думая о работе. Издательский дом "Росич" признали и крупнейшие рекламные агентства города. Анна Валентиновна с двумя из них уже заключила договоры. Головная боль, где взять деньги перед очередной зарплатой, осталась в далеком прошлом да иногда все еще снилась в кошмарных снах.   
      Ольга заглянула в кабинет Антона и положила на стол два билета на Украину.
      - Большая очередь? – поинтересовался Антон.
      - Да нет, там же много касс. Я в центральное агентство ездила, на Комсомольской.
      - Сколько стоили? – Антон взял один билет в руки, пытаясь рассмотреть стоимость.
      - В этих билетах сейчас один черт разберется.
      - Пятьсот двадцать – плацкартный и шестьсот сорок - купейный.
      Антон вопросительно посмотрел на жену.
      - Не волнуйся, я взяла вам купейный.
      Антон улыбнулся и послал Ольге воздушный поцелуй. Та, уже стоя в дверях, улыбнулась.  Глянул на часы. Надо бы завтра с утра провести совещание перед отпуском, дать всем ценные указания и наставить на путь истинный. Все-таки, в первый раз он идет в столь долгий отпуск, и, конечно же, волнуется. Зазвонил телефон. Антон снял трубку.
      - Антоник? Здравствуй, дорогой. Это я, Людмила.
      - Милка?! – Антон от удивления даже вскрикнул и тут же автоматически посмотрел на дверь.
      Она была закрыта, значит, никто ничего не слышал.
      - Милка, привет! Ты откуда звонишь?
      - Я приехала в командировку в Москву.
      - Правда? Здорово!.. Погоди, погоди! А как же ты мой телефон узнала? Мы же переехали и я тебе, честно говоря, в суете, забыл его сообщить.
      - Да, вот видишь, какой ты, - засмеялась Людмила. – Но мир не без добрых людей. Позвонила по твоим старым телефонам и мне дали этот.
      - Правильно, правильно! Ну, конечно же! Так и должно было быть. Ты где сейчас?
      - В гостинице "Колос", третий этаж, номер 32.
      - Ты сегодня как?
      - Сегодня я уже никак. Отдыхаю. Устала. Конец дня все-таки.
      - Часам к шести я у тебя буду. И смотри, не ужинай. Вместе сходим куда-нибудь.
      Антон положил трубку и отрешенно молча сидел несколько минут, не в состоянии ни о чем думать и ничего слышать. Глянул на часы: без четверти пять. Полчаса ему на то, чтобы прийти в себя. Антон вошел в комнату, где работали Шацкий с Ольгой.
      - Оля, у меня неожиданно наметилась встреча. Через полчаса я ухожу.
      - Надолго?
      - Как получится. Думаю, часа на два, не больше. Так что, если кто-то будет мне звонить, либо пусть завтра перезванивают, либо записывай, кто звонил, и я им сам перезвоню.
      
57.
      Встреча была теплой. Они не виделись чуть более полугода, но им казалось, что прошло уже несколько лет. Людмила обняла Антона и поцеловала в щеку. Когда же Антон попытался приблизить свои губы к ее губам, она приложила к ним два своих пальца.
      - Не надо, Антоник. Я не хочу, чтобы вновь повторился тот наш порыв.
      - Почему, - удивился Антон. – Разве тебе это было неприятно?
      - Приятно! Но я хочу навсегда остаться твоим другом, и только.
      - А разве мы сейчас не друзья? И потом, с чего ты взяла, что я еще чего-то хотел?
      - А разве нет? – Людмила подняла на Антона глаза, и лукавые искорки запрыгали в ее зрачках.
      Он выдержал ее взгляд и сам улыбнулся.
      - Я тебя, помнится, обещал накормить ужином?
      - И мне помнится. Специально целый день не ела, ждала этого момента.
      - Ну, тогда пошли.
      - Пошли.
      Людмила поправила перед зеркалом прическу, провела помадой по губам, взяла в руки сумочку.
      - Я готова.
      Он взял ее под руку и вывел в коридор. Пока она закрывала дверь, он, чуть отойдя в сторону, любовался ею. Возраст не портил ее фигуру, а лицо, слегка уже покрытое морщинами, приобрело те неотразимые черты красоты, которых, порою, не хватает молодым цветущим женщинам, только начинающим пугать и завораживать своею красотой даже видавших виды мужчин.
      - Так как, все-таки, тебя угораздило приехать к нам?
      - Ты знаешь, я никогда не ездила в командировки. Отбивалась всеми возможными способами. А тут узнала, что командировка в Москву, и сама напросилась.
      - То-то начальник, наверное, удивился?
      - Не то слово. Стыдно сказать, но он едва не поперхнулся слюной, когда я даже не дала ему договорить о цели командировки, а сразу же подняла руку. Как в школе.
      Они шли по длинной, широкой улице города. Легкий ветерок шелестел в кронах деревьев. На ветках щебетали птицы. Их обгоняли люди, машины, дети на роликовых коньках.
      - Милка, я все хочу и не решаюсь спросить тебя…
      - Слава? – догадалась Людмила.
      - Д-да! – даже опешил от этой догадки Антон.
      - С ним все нормально. Он учится. Первый курс заканчивает. Он же студент. Точнее, курсант.
      - Как? Он – в военном училище? – испугался Антон.
      - Да, и я ничего такого в этом не вижу, - спокойно произнесла Людмила. – И, кстати, это был сознательный выбор Славы. Он мне так сказал: мама, твой отец был военным, мой отец носил погоны, ну куда же мне еще идти, как не в военное училище.
      Антон кинул на Людмилу косой взгляд, и та сама осеклась.
      - Прости, но я же тебе говорила, что Слава считает своим отцом Ивара.
      - Да я понимаю. Это я просто так, - вздохнул Антон. – И все же, я бы хотел с ним познакомиться.
      - Может быть, может быть. Но попозже.
      - Спасибо и на этом, - Антон благодарно чуть сжал локоть Людмилы. – Помнится, в декабре ты была категорически против.
      - Все течет, все меняется, - усмехнулась Людмила.
      - Ну, вот, пожалуй, сюда мы и войдем.
      - Наверное, твое любимое кафе?
      - Да нет. Ты знаешь, я не большой любитель кафе и ресторанов. Просто, мне название именно этого понравилось.
      - "Людмила", - подняла голову и прочитала вывеску Людмила, затем посмотрела на Антона, улыбнулась и чмокнула его в губы. – Ну, раз тебе название нравится, тогда пошли.
      Антон вернулся домой в девять вечера. Он был счастлив и светился радостью. Ольга не стала допытываться, где он был. Спросила только:
      - Ужинать будешь? Или тебя там покормили?
      - Покормили, - кивнул Антон и поцеловал жену в щеку.
      
58.
      Антон был ужасно расстроен своей поездкой на Украину. Лучше бы не ездил. Слезы наворачивались ему на глаза, когда он рассказывал жене о житье-бытье своих родственников. Половина населения не платит за квартиру, потому что платить нечем, другая половина не платит просто из принципа. Челноки, постоянно курсирующие в Россию и из России, за рубеж и из-за рубежа. И это Украина – богатейшая республика в составе СССР, с черноземом, самой плодородной почвой в мире, куда достаточно было ткнуть палку, чтобы она зацвела, с высокоразвитой в прежние времена экономикой, с полезными ископаемыми…
      Вот до чего могут довести потенциально богатую страну с развитой экономикой непомерные амбиции политиков. 
      Антон по-прежнему был для родственников настоящим идолом для почитания. Он сам не ожидал такого к себе отношения.
      Владилен совершенно искренне в тот раз сказал Антону:
      - Я все мечтаю о том времени, когда ты приедешь к нам на крутом "мерсе" или «бээмвэшке», а я буду встречать тебя у подъезда с тем, чтобы с удовольствием открыть дверцу твоего автомобиля, а когда ты выйдешь, с помпой ее захлопнуть.
      - Захлопывать будешь рукой, или палкой по дверце постучишь? – невесело улыбнулся в ответ Антон, глядя, как брат переложил трость из одной руки в другую, чтобы пожать ладонь Антону.
      Антону в этот момент вспомнились слова его бывшего классного руководителя в школе. Прощаясь после выпускного бала, учитель отвел его в сторону, взял под руку и медленно повел его по набережной, приговаривая:
      - Знаешь, Антоша, как хочется мне, чтобы ты когда-нибудь выбился в люди. Стал уважаемым человеком, например, дипломатом или писателем. И после этого мне бы хотелось случайно встретиться с тобой. Ты бы конечно, не сразу узнал меня старика, а я бы к тебе подошел, снял перед тобой шляпу и молча поклонился бы.
      - Зачем вы так, Владимир Павлович, - Антон даже опешил от этих слов. – Вы же знаете, как я уважаю вас. И ни за что не позволю вам, тем более, как вы говорите, старому человеку, кланяться  мне…
      И вдруг практически те же самые слова спустя двадцать лет он слышит от родного брата. Антон отреагировал на них легкой улыбкой, а сам при этом подумал, что надо бы ему встретиться с учителем.
      Егор слушал все это и не верил своим ушам. Они-то с сестрой, по большему счету, отца и в грош не ставили. Считали: ну так, копошится мелкий предприниматель, и пусть копошится. Живут они не хуже многих миллионов людей в России, и то хорошо. А то, что он еще и книжки пишет, так кто же их читает, кроме мамы. Оказывается, читают, и не только родственники. А Люба с Егором только обложки отцовских книг рассматривали. А тут вдруг Егор наслушался такого, что, вероятно, ему самому придется пересмотреть свое отношение к отцу. Антона же стали даже раздражать эти песнопения в его честь, и он как-то за обедом с обидой за родственников произнес:
      - Вы бы лучше, чем меня без толку славить, брали бы пример с меня в том, чтобы открыть свое дело и самим научиться зарабатывать деньги.
      - Да где уж нам, - отмахнулась Катя. – Для того, чтобы начать свое дело нужен первоначальный капитал, а его где-то нужно взять. Вон, у Инны с Володей больше склонностей к этому, и то не все, говорят, получается.
      - Ну, и у меня далеко не все и всегда получается. Это же не значит, что нужно сесть, сложив руки, и ждать, куда кривая вынесет. Да и дела могут быть разные. Одни, действительно, требуют первоначальных вложений, другие совсем этого не требуют.
      - Это, какие же, например? – поинтересовался брат.
      - Ну, например, Кате можно бы брать заказы на кройку и шитье на дом. Ты же умеешь не только шить, но и раскраивать. А до сих пор работаешь на чужих дядь, которые, к тому же и зарплату не всегда желают платить.
      - Да, умею. Только, кроме рук, нужно еще иметь хорошую швейную машинку, а не те дрова, которыми мама пользовалась еще сорок лет назад. Да еще и комнату приличную для примерочной.
      - Ну, а если я тебе на день рождения подарю такую машинку?
      - Да что ты, Антон, не надо! – сестра явно испугалась такого предложения и только рукой махнула. 
      Вечером, оставшись наедине с братом, Катя стала жаловаться на Владову сожительницу, как она называла Лену.
      - Да брось ты, Кать. Если Влад под присмотром женщины, что же в этом плохого? Или тебе обязательно нужно, чтобы они расписались официально?
      - Ну да! Сейчас я соглашусь прописать ее здесь. Она хорошо пристроилась: квартира в Днепропетровске, дочка под боком. Ты же не знаешь, какие они оргии иногда здесь устраивают. Я не знаю, куда деться в это время.
      - Какие оргии, Катя? Ты же сама сказала, у нее дочка, кстати, очень хорошая и ухоженная девочка.
      - Да эта девочка целыми днями на улице бегает, а они в это время водку шпарят ведрами.
      Антон лишь головой покачал. Он понимал всю предвзятость Катерины, у нее это было в крови. Поэтому и решил пока остаться при своем мнении. Нужно будет еще об этом с Инной поговорить.
      Не менее тяжелой была и встреча с тетей Дашей. К своей матери его отвез брат Николай. Увидев племянника с Егором, которого она вообще никогда не видела, тетя даже расплакалась.
      - Родные вы мои. Как хорошо, что вы приехали. Мне-то уж недолго осталось жить, а так радость доставили.
      Тете Даше приходилось еще труднее. С ее пенсией в пятьсот гривен и оплатой квартиры в семьсот, жить было вообще невозможно. Спасал только личный участок с фруктовым садиком, на котором ей с каждым годом трудиться становилось все тяжелее. Вот Коля с невесткой только и помогали. Да еще бывшие ученики (а она всю жизнь проработала в местной школе учительницей начальных классов) иногда заглядывали и приносили подарки, а то и за хлебом с молоком в магазин ходили.
      
59.
      Когда Антон вернулся домой, его ждала большая неприятность: уволилась одна из верстальщиц. Причем, не доработав три месяца до конца контракта. Антон рвал и метал. Впервые он позволил себе повысить голос на Анну Валентиновну, заменявшую его во время его отпуска.
      - Как вы могли подписать ей заявление об уходе по собственному желанию, если у нее контракт на полгода и она отработала только половину срока. По собственному желанию она уйти никак не могла, только по статье: расторжение контракта по инициативе работника.
      - Но я же не знала, - оправдывалась Анна Валентиновна. – Вы же меня не предупредили.
      - Да, не предупредил, потому что мне и в голову не могло такое прийти.
      - Ну, в общем-то, она еще до отпуска Антона Николаевича знала, что будет уходить, - вступила в разговор Ольга, - и, конечно, могла бы заранее предупредить об этом самого Антона. Значит, она это сделала сознательно.
      - Более чем сознательно, - согласился с женой Антон. – Но ведь она еще придет за своей трудовой книжкой и за зарплатой. Вот тогда я тоже сознательно с ней и поговорю, - Антон начал остывать. – Лучше бы не уходил в этот дурацкий отпуск. Одни сплошные расстройства от него.
      - Ну, успокойся, - погладила его по руке Ольга.
      - Да ладно! – отмахнулся от нее Антон.
      В этот момент в окно офиса влетел камень и окно со звоном разлетелось вдребезги. Ирина-верстальщица, сидевшая за компьютером, от неожиданности и испуга завизжала не своим голосом. Антон мгновенно глянул в окно. Там мальчишка лет десяти спрятал рогатку за пазуху и, разогнавшись, сел на ходу на велосипед. Тут Антон заметил приближавшегося к дому Иванова, возвращавшегося после встречи с заказчиком.
       - Борис, задержи пацана на велосипеде! – закричал Антон.
      Иванов тут же сориентировался и в три прыжка догнал мальчишку, схватив велосипед за седло. У мальчишки тут же на глазах выступили слезы.
      - Пустите, дяденька, я случайно, - плаксиво бормотал мальчишка.
      Через какое-то время подоспел и Антон.
      - Как ты всегда вовремя появляешься, Боря. 
      - Стараюсь, товарищ начальник, - улыбнулся Иванов. – А что он сделал-то?
      - Как что? Вон, гляди, из рогатки камнем запустил и разбил нам окно. Спасибо, что не зимой. Ирина чуть в обморок не упала.
      Борис, держа за шиворот мальчишку, посмотрел на разбитое окно и покачал головой.
      - Ах ты, засранец малый, - выругался Иванов. – Знаешь, во сколько тебе это стекло обойдется?
      - Дяденьки, я не виноват. Я нечаянно.
      - А кто виноват? – спросил Антон.
       - Меня попросили?
      - Кто попросил?
      - Такой один дяденька высокий и тощий. Я его часто здесь вижу. Он по палаткам ходит. Деньги собирает.
      Антон с Борисом переглянулись. Оба одновременно кивнули головой. Антон посмотрел на часы. "Точно! Второй понедельник месяца. У босса Юры наступила пора собирать мзду с фирмачей".
      - Этот дяденька букву "р" не выговаривает?
      - Точно, - согласился мальчишка.
      - И сколько он тебе за это заплатил?
       Мальчишка молчал, опустив голову и надув щеки.
      - Ну, что же ты молчишь?
      - А не отнимите? – мальчишка робко переводил взгляд с Антона на Бориса.
      - Ну что ты! Разве мы похожи на того высокого и тощего мужика?
      - Не, не похожи, - согласился мальчишка, и тут же добавил. – Сто рублей он мне дал.
      Антон подумал секунду, полез во внутренний карман пиджака, достал кошелек и протянул мальчишке двести рублей.
      - Я тебе даю в два раза больше, и прошу тебя выследить этого тощего каланчу. И долбани его из рогатки да побольнее. Только смотри, спрячься получше, а то, если он тебя увидит, уши надерет. Понял?
      Мальчишка не мог поверить своим глазам и своим ушам. Он стоял некоторое время в нерешительности. За один день он, нежданно-негаданно, заработал целых триста рублей. Ему же все пацаны обзавидуются.
      - Ну, что же ты? – подбодрил его Иванов. – Небось, когда этот тощий тебе сотню давал, ты упрашивать себя не заставлял?
      Мальчишка улыбнулся и взял деньги, сунув их в карман штанов.
      - Спасибо, дяденьки! Уж я спрячусь и засвечу ему по башке.
      - Только смотри, не насмерть! – крикнул вслед умчавшемуся сорванцу Антон.
      
60.
      Антону пришлось искать одновременно двух человек. Помимо верстальщицы, он уволил еще и водителя, оказавшегося пьяницей. Три месяца мужик держался, а потом запил.  Впрочем, с водителем было легче: они все-таки чаще встречаются в природе. А вот хорошего верстальщика, да еще со всем набором программ и навыками дизайна найти не так-то просто. Когда Антон сказал Ольге, что не заплатит уволившейся за прошедший месяц, ей сначала стало жалко молодую девчонку. На это Антон ей ответил:
      - А меня тебе не жалко? У меня, между прочим, теперь процесс верстки наполовину приостановлен и когда я еще найду подходящего верстальщика.
      - Мы же дали объявление в нашей газете об освободившейся вакансии.
      - Ну и что? Что, по-твоему, человек сегодня позвонил, а завтра уже на работу выйдет? Я же не могу взять первого попавшегося. А на выбор уйдет как минимум неделя, да еще пока новый человек войдет в курс. Вот и считай.
      Ольга, подумав, согласилась с мужем. Валентина, действительно, себя уже устроила, а Антону придется еще поломать голову.
      Антон ужасно обиделся на девчонку, хотя и понимал, что нормальный человек, к тому же молодой, всегда ищет, где лучше или где больше платят. Когда Валентина пришла за трудовой книжкой, Антон пытался было поговорить с ней по душам, но понял, что она замкнулась в себе и не хочет разговаривать. Тогда и Антон взял строго деловой тон.
      - Ты знала до моего отъезда, что будешь уходить. Почему же мне об этом не сказала?
      - Нет, не знала.
      - Не надо мне врать. Я же не вчера родился и житейского опыта у меня побольше, чем у тебя. Такие предложения не появляются вдруг. Ты прекрасно понимала, что у тебя действующий контракт еще на целых три месяца. И так же понимала, что я бы тебе заявление не подписал. Поэтому и подгадала, когда меня не будет. Не так ли?
      Антон смотрел на Валентину, а та опустила глаза и покраснела.
      - Так вот, я теперь имею полное основание, не заплатить тебе за прошедший месяц зарплату.
      - Не имеете права. Я полностью отработала месяц.
      - Имею право! Ты односторонне разорвала контракт.
      - Ну и что! Я же отработала две недели, как и положено по КЗОТу.
      - Если у человека контракт, то ни о каких двух неделях и разговора быть не может, если нет обоюдного согласия работника и работодателя. Понятно? Короче! Я хоть и зол на тебя, но человек мягкий, себе на беду, - Антон подошел к сейфу, открыл его, достал трудовую книжку и небольшую сумму денег. – Забирай свою трудовую. И вот тебе четыре тысячи от щедрот моих. И катись с глаз подальше.
      - Почему четыре тысячи, а не вся зарплата? – тупо глядя в пол, вся красная от волнения, спросила Валентина.
      - Если тебя чем-то эта сумма не устраивает, я ее заберу. Деньги мне пригодятся. Мне же нужно теперь платить привлекаемому к верстке человеку.
      - Я на вас в суд подам, - Валентина спрятала деньги в кошелек и поднялась.
      - А это, пожалуйста, имеешь полное право. Только имей в виду, в суде я предъявлю зарплатную ведомость, где черным по белому написано, что ежемесячная зарплата у тебя – одна тысяча рэ. А все, что свыше, недоказуемо. И никто из сотрудников тебя в суде не поддержит. По крайней мере, я так надеюсь. А сейчас извини, я занят, у меня много работы.
      - До свиданья, - буркнула девушка и вышла.
      Антон громко выдохнул, откинулся на спинку стула и провел обеими ладонями по лицу.
      Через какое-то время в кабинет заглянула Анна Валентиновна.
      - Можно, Антон Николаевич?
      - Что у вас?
      - На этот раз приятное известие, - Анна Валентиновна улыбалась. – Вчера вам не до этого было, и я даже забыла об этом, а сегодня вспомнила.
      - Что случилось-то?
      - Помните, вы говорили, что к вам приезжали из редакции "Экспресс-рекламы".
      - Да, был такой разговор с главным редактором. Мы поговорили как конкурент с конкурентом.
      - Да, да! Так вот теперь, я могу вам сказать, что "Экспресс-реклама" нам больше не конкурент.
      - То есть?
      - Когда вас не было, мне позвонил главный менеджер по рекламе этой газеты и спросил, нет ли у нас лишней вакансии менеджера. Я спросила – для кого? А она говорит – для меня. В общем, слово за слово, я выяснила, что три учредителя "Экспресс-рекламы" перессорились между собой из-за денег, вскрылись случаи воровства, и один из соучредителей каким-то образом снял всю прибыль и удалился восвояси, оставив всех с носом. Двое других теперь его ищут. Работа над выпусками газеты, естественно приостановилась. Рекламодатели, проплатившие свою рекламу вперед, теперь грозят газете судом. Вот такая картина.
      - У них какой тираж был?
      - Да они весь город закрывали. Почти три миллиона экземпляров. Столько же, сколько и почтовых ящиков.
      - Сколько же это они бабок заколачивали, а, Анна Валентиновна? – в голосе Антона прозвучала зависть.
      - Много, - согласилась коммерческий директор.
      - А мы сможем поднять свой тираж в три раза, чтоб хоть приблизиться к "Экспресс-рекламе"?
      - Стремиться, во всяком случае, к этому нужно. Мы ведь теперь, по сути, остались единственной общегородской рекламной газетой. И, я думаю, нам бы как раз кадры, а с ними и связи, "Экспресс-рекламы" не помешали бы.
      - Оно-то правильно! Только куда я их всех девать буду.
      - Так ведь можно же работать и на домашнем телефоне. А для отчета о проделанной работе назначить всем один день в неделю и пусть рассказывают, что сделали, а что не смогли.
      - Ну, хорошо! Тогда вот этим вы и будете заниматься.
      - А я с самого начала так и поняла, - улыбнулась Анна Валентиновна.
      - Тогда, как говорится, и флаг вам в руки.
      
61.
      День города в Москве традиционно отмечается в начале сентября. Это повелось еще с конца восьмидесятых годов, когда бывший тогда первым секретарем Московского городского комитета партии (по тогдашним понятиям – самым главным в городе человеком) Борис Ельцин придумал этот праздник, чтобы отвлечь москвичей от бренных забот о пропитании в тот период перестройки всего советского народного хозяйства на более-менее рыночный лад, затеянный Михаилом Горбачевым. Праздник прижился и с тех пор уже трудно представить российскую столицу без сентябрьских народных гуляний, веселья и концертов. Основной концертной площадкой, опять же по традиции, главным образом был киноконцертный зал «Россия». И выступить на его сцене в такой день считалось неплохим заделом для роста популярности молодых певцов и певиц – ведь концерт транслировался на всю страну, а в зале сидели мэр города и многие известные люди. Михаил Зубаев, ставший участником этого сборного концерта, сразу поставил условие организаторам, что вслед за ним должна выступить его ученица, молодая, но перспективная певица Любовь Забияка. Прослушав записи ее песен, организаторы не стали возражать и внесли Любу в список участников. Когда Зубаев сообщил ей об этом, Люба была на седьмом небе от счастья. Ведь до этого она выступала лишь в небольших концертных залах, да ездила с Зубаевым на его гастроли, где работала в качестве разогрева перед выступлением заслуженного артиста.
      Разумеется, Люба тут же сообщила об этом родителям и некоторым друзьям и подругам из бывшего своего класса. К счастью, Антон с Ольгой добились того, чтобы Михаил Зубаев дал возможность Любе спокойно закончить школу и получить аттестат. О подготовительных курсах на биологический факультет МГУ, на которых Люба в последние полгода училась, пришлось поставить крест. Зато, получив аттестат, Люба тут же заявила, что переходит на самостоятельные хлеба, и даже дома стала ночевать не каждую ночь – практически переехала жить к Олегу Клушину.
      И вот пришел день концерта. Люба все начало концерта простояла за кулисами. С одной стороны, ужасно волновалась, с другой, не могла поверить своему счастью – ведь мимо нее и вокруг нее проходили и стояли практически все звезды отечественной эстрады. И на нее, никому пока еще не известную певичку, никто из них не смотрел свысока. Словно бы, уже признали своей.
      Вот рядом с ней остановился известный и один из самых любимых ее певцов поп-роковского направления, длинноволосый блондин Александр Смирнов. Люба даже зашлась от восторга, хотела было попросить автограф, но, вспомнив, что она сегодня такой же участник концерта, как и он, мужественно сдержалась.
      Послушав, как поет Леонид Авдотьин, Смирнов хотел было уже вернуться в свою гримерку, чтобы подготовиться к выходу на сцену, как вдруг заметил, что стоит рядом с молодой, незнакомой ему симпатичной девушкой.
      - Ты кто такая? – удивленно спросил он.
      - Я буду здесь петь, - Люба от волнения с трудом сообразила, что ответить.
      - Пе-еть? А ты умеешь? – не без ехидства спросил он.
      Люба снова растерялась, густо покраснела, но в этот момент Авдотьин закончил песню и, получив свою порцию аплодисментов и цветов, пробежал мимо них за кулисы, а ведущий концерта, Аркадий Клинцевич, объявил:
      - А сейчас – премьера песни. «Москва в названьях». Музыка Михаила Зубаева, слова Антона Забияки. Исполняет автор, заслуженный артист России Михаил Зубаев. Встречайте!
      Зал зааплодировал. Тут же из гримерки выскочил Михаил, увидев стоявшую за кулисами Любу со Смирновым.
      - Привет, Санек! – поздоровался он со Смирновым.
      Зазвучало вступление к песне. И Михаил тут же переключил внимание на Любу.
      - Любаша, готовься. Песня закончится, я тут же объявлю тебя.
      - Ага! – кивнула Люба.
      - Ты всю жизнь поешь, и всего лишь просто певица, просто артист эстрады, а некоторые молодые уже заслуженные, - со вздохом произнесла подошедшая к кулисам известная еще по советским временам певица Галина Невашева.
      Постояла немного и ушла назад.
      - Миш, а кто такой Антон Забияка? – бросил вслед ушедшему на сцену Зубаеву Смирнов, но Михаил его уже не слышал.
      - Забияка – это мой папа, - не без гордости произнесла Люба.
      - Ах, вон оно что!.. Слушай, давай после концерта встретимся, а? Тебе сколько лет?
      Но Люба уже вся была на сцене. Слушала песню и готовилась к своему выступлению. Михаил Зубаев, и в самом деле, обладал сочным баритоном. Не много таких было на эстраде. Впрочем, он себя к эстрадным зубрам и не относил. Просто, честно делал свое дело. И со сцены сейчас звучала профессионально сработанная музыка и искренние слова:
      - Дивнее дивного названья,
      чудесней чудного слова
      под затаенное дыханье
      нам шепчет древняя Москва.
Солянка, Полянка, Таганка,
Как мчащийся поезд во тьму;
Ордынка, Ходынка, Лубянка,
я вас на край света возьму.
      Таких повсюду не услышишь –
      от них кружится голова,
      седою древностию дышишь,
       в себя вдыхая те слова.
Петровка, Покровка, Драчевка,
Луна над Москвою взойдет,
Фроловка, Хитровка, Чудовка,
И сердце с душой запоет.
      За годом год пройдут столетья,
      Сойдет и вырастет листва;
      Названий прежних лишь соцветье
      С тобой останется, Москва.
Волхонка, Бутырка, Ленивка –
И режет, и радует слух;
Софийка, Варварка, Медынка,
И замер в восторге мой дух.
      Мэру песня понравилась необычайно. И, казалось, он аплодировал громче и дольше других. А за ним, естественно, старались и все его подчиненные. Зубаев тяжело дышал, но улыбался. Прикладывал руку к сердцу и кланялся. Когда аплодисменты стали стихать, снова поднес к губам микрофон.
      - Спасибо! Спасибо! А сейчас я вызываю на эту сцену молодую, но перспективную певицу, дочь моего друга Антона Забияки, песню на стихи которого вы только что слышали. Итак, дебют на большой эстрадной сцене Любы Забияки. Песня называется «Пора!» Встречайте – Люба Забияка!
      Люба знала, что в зале сидели не только родители с братом, но и Олег, и почти все ее одноклассники, из-за спора с которыми она, собственно, и пошла в шоу-бизнес. Это ее и возбуждало сейчас и волновало одновременно. Ряд, где сидели ее друзья и знакомые, в том числе и Олег, тут же взорвался аплодисментами, что послужило цепной реакцией и для всего остального зала. Антон с Ольгой, волновавшиеся не меньше, в сильном волнении взяли друг друга за руки. Егор тоже расцвел в улыбке гордости за сестру.
      - Пап, слышали? – похлопал он сидевшего рядом с ним Антона. – Любу объявили.
      - Да, да, сынок, слушай!
      Люба вышла на сцену в красивом розовом платье чуть выше колен, специально для этого концерта сшитом Ольгой. Она подошла к Зубаеву, тот передал ей микрофон и шепнул на ухо:
      - Ты же можешь! Значит, ничего не бойся.
      Он подбадривающее слегка похлопал ее по спине, она кивком головы поблагодарила Михаила и подошла ближе к краю сцены. Зазвучали первые такты музыки.
      
62.
      Неожиданно для Антона обострились отношения с Федерацией бильярдного спорта. Дело в том, что в Москве заключили контракт с испанской фирмой "Иван Симонис", ведущим в мире производителе ткани для бильярдных столов. Согласно этому контракту Федерация должна публиковать в своем издании рекламу этой фирмы. Антон поначалу согласился, не оговорив дополнительных условий, а просто на слово поверив Тарасову и Мингасову, пообещавшим, что Федерация перед журналом в долгу не останется. Однако, дав рекламу "Симониса" в двух номерах, Антон так и не получил обещанной оплаты от Федерации. И приказал убрать рекламу, даже не сообщив об этом в Федерацию. Но случилось так, что именно в этот период в Россию приехал один из исполнительных директоров фирмы. Ему, естественно, в Федерации тут же показали журнал. Представителю фирмы журнал понравился. В отличие от западно-европейских, российский журнал о бильярде был полностью цветным, а уж на Западе умеют считать деньги и знают, что такое издание – дорогое удовольствие. Понравилась фирмачу и реклама фирмы. Однако в последнем номере рекламы не оказалось. Фирмач строго посмотрел на президента и вице-президента Федерации, поправил очки на переносице и через переводчика произнес:
      - Я надеюсь, что это только досадное недоразумение. Я привез вам показать новейшие образцы материала, и мне не хотелось бы накладывать на Федерацию какие-то санкции за несоблюдение всех пунктов контракта. Мы ведь с вами так хорошо начали работать.
      - Я думаю, что это действительно всего лишь досадное недоразумение, - начал извиняться Тарасов. – К сожалению,  редакция журнала находится в другом месте, и мы после выхода последнего номера еще не виделись с главным редактором. Я думаю, мы устраним это недоразумение, и все будет о;кэй.
      - Хорошо! Я вам верю, господа! – фирмач изобразил на своем лице дежурную улыбку.
      - А теперь, если позволите, пройдемте в зал, - сделал жест рукой в сторону двери Мингасов.
      Пока гости выходили из кабинета, Тарасов придержал за рукав Мингасова и угрожающе шепнул ему на ухо:
      - Срочно езжай к Забияке, и серьезно поговори с ним.
      - Конечно, Толя! Завтра же и поговорю.
      Антон впервые видел Мингасова таким злым. Он даже не сразу узнал его.
      - Егор Викторович, вы ли это? У вас неприятности?
      - Да, это именно я. И неприятности не у меня, а у нас с тобой, - Мингасов выдвинул стул и присел.
      - Я вас не совсем понимаю, Егор Викторович.
      - А я тебя совсем не понимаю, Антон.
      - Давайте перестанем говорить загадками.
      - Хорошо, загадками говорить больше не буду. Спрошу прямо: мы договаривались с тобой о рекламе "Симониса"?
      - Да, на словах.
      - На каких словах, Антон?! У нас  контракт с "Симонисом". Приезжает его представитель с новым выгодным предложением, а в последнем номере нет его рекламы.
      - Погодите, Егор Викторович! У кого контракт с "Симонисом"?
      - У Федерации, у кого же еще!
      - Вот именно, у Федерации. А при чем здесь я?
      - Что значит, причем? Ты главный редактор журнала Федерации бильярдного спорта или как?
      - Ну, во-первых, журнал издает издательский дом "Росич". А уже потом Федерация…
      - Да брось ты! Ты думаешь, кому-то интересно знать, кто издает журнал по бильярду? Люди читают, что там написано: "Орган Федерации бильярдного спорта". И уже одного этого достаточно, чтобы они покупали журнал.
      - Ну, знаете ли… Кому-то наоборот, плевать на Федерацию, а вот издательство "Росич" для них уже авторитет.
      - Давай не будем сказки друг другу рассказывать, Антон. Я тебя прошу, в следующем номере "Симонису" нужно дать рекламу на целую полосу.
      - Ого! А что же я буду за это иметь?
      - Хорошее отношение к тебе мое и Тарасова, - засмеялся Мингасов и похлопал Антона по левой руке, которую тот положил на стол.
      - Егор Викторович, вы же умный человек и в какой-то степени тоже предприниматель. Поэтому я буду с вами откровенен. Вы уже несколько раз заставляли меня возвращать деньги рекламодателям, которые по каким-то причинам не угодили Федерации. На меня эти люди смотрели, как на идиота. Но я, ради хороших отношений с вами, шел на это. И, кстати, Федерация мне эти деньги так пока и не компенсировала, хотя Тарасов обещал. Теперь вы меня насильно заставляете дать рекламу фирмы, связанной с вами, Федерацией, контрактом. И опять я за это ничего не получаю. Знаете, я еще не так прочно стою на ногах, чтобы заниматься благотворительностью. У меня, вы ведь знаете, несколько изданий. Так вот, единственное из них, которое я делаю для души (поскольку оно заведомо убыточное), это "Мир бильярда". Остальные все – для денег. Если я, как издатель, чем-то не устраиваю Федерацию, я готов разорвать с вами договор, и выпускать журнал независимо от вас.
      Мингасов помрачнел.
      - Ну, независимо от Федерации такой журнал ты выпускать не будешь. Уж поверь мне.
      - Это почему же? – удивился Антон.
      - Потому что за нами стоят такие люди, - Мингасов поднял вверх указательный палец. – Да и мы с Тарасовым приложим все силы для того, чтобы ты почувствовал вред этой своей затеи.
      - Ну, знаете ли, Егор Викторович, это уже не разговор, а угрозы. А мне бы не хотелось переходить на них.
      - Извини, но ты сам меня вынудил. Давай искать выход из создавшейся ситуации. Мне же нужно что-то сказать Тарасову.
      Антон откинулся на спинку кресла, покрутился с минуту туда-сюда. Зазвонил телефон. Антон снял и тут же положил трубку на аппарат.
      - Мне бы, конечно, не хотелось прекращать выпуск журнала. К тому же, это повлечет автоматические неприятности с Агентством подписки, поскольку нам придется возвращать им деньги. Но и уж чистой воды благотворительностью заниматься тоже не хочется. Вы же лучше меня знаете, Егор Викторович, что ваша Федерация не самая бедная. К тому же, вас приняли в Олимпийский комитет… Кстати, не только я не выполняю своих обязательств перед вами, но и вы передо мной.
      - Это какие же обязательства мы не выполняем?
      - Вы мне обещали обеспечить подписку во всех ваших региональных отделениях, а я этого не вижу.    
      - Я не в курсе. Но обещаю все узнать у нашего ответственного секретаря. Это же на нем все лежит.
      - Но и это еще не все. Клинцевич мне обещал найти спонсоров, но едва я хочу завести с ним об этом разговор, вы меня осекаете: потерпи, Антон, еще не время, или у Аркаши настроение плохое, или еще что-нибудь.
      - Но ты же понимаешь, Аркадий Клинцевич – это имя. Иногда я и сам не знаю, на какой козе к нему подъехать.
      - Хорошо, - после некоторой паузы снова произнес Антон. – Последний раз поверю вам на слово. Я дам в следующем номере пол-полосы "Симониса", но бесплатно это будет в последний раз. До конца года выпущу еще один номер и закрою журнал к черту, если ко мне будет такое отношение. И запомните, отказное письмо в Минпечати тоже писать не буду. Название журнала забито за мной, а не за Федерацией.
      - Ну что ж ты все время торопишь события, Антон? Молодой еще, жить торопишься. А Москва, сам знаешь, не сразу строилась.
      - Да, и еще я знаю, что она слезам не верит. Поэтому и у меня такой принцип: доверяй, но проверяй.
      
63.
      В половине восьмого утра раздался телефонный звонок. Судя по частым гудкам – звонили из другого города. Ольга, провожавшая Егора в школу, тут же сняла трубку. Антон не любил, когда кто-то звонил после одиннадцати и до восьми. Считал это невежливым и бескультурьем. Если, конечно, звонок не вызван каким-то чрезвычайным событием. Ольга уже привыкла к этому и, в принципе, не возражала. Только вот Любины и Егоркины друзья никак не могли приспособиться к ее отцу. По молодости лет им казалось, что звонок в районе полуночи доставляет всем большое удовольствие, ведь именно в это время жизнь только и начинается.
      - Здравствуйте, это квартира Забияк? – послышался в трубке дрожащий женский голос.
      - Да! – Ольга сама встревожилась.
      - А можно попросить Антона?
      - Вы знаете, он еще спит. Что вы хотели?
      - А вы не могли бы его разбудить, - звонившая женщина вдруг заплакала. – Это звонит одна его… знакомая… У меня случилось… несчастье.
      Ольга вздрогнула. Она поняла, что это звонила та самая, первая любовь Антона. Видимо, у нее действительно что-то случилось, если она решилась позвонить Антону домой и даже говорить с ней, его женой.
      - Сейчас, минуточку.
      Ольга взяла трубку радиотелефона и направилась в спальню.
      - Мам, кого? Не меня? – напряг слух Егор.
      - Не тебя, не тебя! Собирайся, тебе уже выходить пора, не то опоздаешь.
      - Не опоздаю. Я всегда и так самый первый прихожу, - буркнул Егор.
      Ольга подошла к разложенному дивану, присела на край и положила руку на плечо Антону.
      - Антоша, тебя к телефону.
      - Что, уже восемь? – Антон спросонья резко оторвал голову от подушки.
      - Я говорю тебя к телефону. Срочно. Межгород.
      - Кто звонит?
      - Тебе лучше знать, - Ольга протянула Антону трубку.
      Антон как-то странно, искоса посмотрел на Ольгу, взял телефон и, слегка прокашлявшись, приложил его к уху.
      - Алло!
      - Антоник? Это я, Люда.
      - Да, привет! Случилось что-то?
      Антон не знал, как себя вести в присутствии жены, но Ольга все поняла и вышла в прихожую. Нужно было еще раз поторопить Егора, который, однако, стоял уже у двери.
      - Случилось, Антоник, - разрыдалась Людмила. – Слава разбился.
      - Как разбился, что значит разбился? – закричал Антон. – Насмерть? Ты где сейчас?
      - Я тебе из Нижнего звоню… Они с ребятами, к-курсантами, ехали на полигон… Было очень скользко, гололедица… Водитель не справился с управлением … и автобус врезался. Два человека погибло, шестеро в тяжелом состоянии лежат в реанимации… В их числе Слава. Мне сказали… срочно нужна операция, иначе наш сын…  умрет.
      Людмила продолжала рыдать по телефону. Антон сам готов был разреветься. Ольга, насилу вытолкав сына за дверь, сама подошла к Антону и села рядом с ним на диван. Она поняла, что произошло, и у нее самой сжалось сердце.
      - А что же не делают операцию? – срывался на крик Антон.
      - Она дорогая, Антоник… У меня таких денег нет. Вся надежда только на тебя, миленький мой.
      - Сколько стоит? – Антон посмотрел на Ольгу, та прижалась к нему.
      - Пять тысяч долларов.
      - Я найду эти деньги, Милка. Мне нужно один-два дня. Это терпит?
      - Н-не знаю. Он же в реанимации, в коме лежит.
      - Я найду деньги и сразу же вылетаю в Нижний. Все будет нормально. Потерпи.
      Антон отдал трубку жене и, обессиленный, свалился в постель.
      Он лежал и думал: почему так у него всегда? Почему другие с необычайной легкостью добиваются степеней, должностей, славы, денег, порою не прикладывая к этому никаких особых усилий? Почему же именно его, Антона Забияку, судьба выбрала в качестве испытательного полигона? Почему именно на нем она испытывает прочность человеческого организма и человеческой психики? Все, чего он добился в жизни (к счастью, добился он не так уж и мало), дается ему с таким трудом: в университет поступил с третьей попытки, с распределением по окончании учебы не очень повезло; по прихоти другого человека ему пришлось расстаться с первой любимой женщиной и узнать о том, что она родила ему сына, Антону довелось лишь спустя восемнадцать лет; с публикацией книг тоже было не все в порядке – из-за того, что он не умел словесно выпендриваться на бумаге, как другие, каждую рукопись приходилось пробивать с боем.  Окунувшись с головой в бизнес, он едва не захлебнулся, угодив в самую его клоаку. Даже сейчас, когда, казалось бы, жизнь начала налаживаться, его бизнес - становиться на ноги, на него неожиданно свалилась новая беда, снова нужны деньги. Пять тысяч долларов для него, Антона, деньги немалые. Значит, снова нужно влезать в кредит, снова кого-то упрашивать и снова от кого-то зависеть.
      Антон опомнился от легкого прикосновения к нему Ольги. Он открыл глаза и посмотрел на жену. Взгляд его был печальным, лицо как-то сразу осунулось.
      - Сколько денег-то нужно, Антоша?
      - Пять тысяч долларов. Где я достану такие деньги за два дня? Оля? – он посмотрел на жену, уткнулся ей в колени и расплакался. – Ну, тысяча долларов у меня лежит в сейфе. И все! Я же так ничего и не скопил за эти годы. Где же взять еще четыре?
      Ольга гладила его по волосам и сидела, задумавшись и уставившись в пол.
      - Тысячу я тоже найду.
      Антон удивленно поднял голову.
      - Какую тысячу? Оля, откуда у тебя тысяча долларов?
      - Ты забыл, что я в Китае заработала даже больше тех полутора тысяч, которые нам обещали? Больше тысячи я дать не могу, иначе Любе на репетиторов не хватит. Я надеюсь, ты мне потом их компенсируешь? У нас ведь и Егору скоро нужно думать о продолжении учебы.
      - Какой вопрос, Оля! Ты же понимаешь, ситуация сейчас просто критическая. Причем, в самом прямом смысле слова.
      - Конечно, понимаю.
      Антон немного успокоился. Все-таки три тысячи долларов – это не пять. Единственное, что его напрягало – это сроки.
      Первый, кому он решил позвонить, был Семочкин. В общем-то,  близких друзей у Антона никогда не было (по этому поводу он шутил, что это от того, что он предъявлял к близким друзьям слишком высокие требования и те их не выдерживали), а просто друзья и приятели отродясь не видывали таких денег, какие нужны были сейчас Антону. Вся надежда оставалась на Семочкина, да на управляющего банком Типчука (такие люди ведь не тонут – его пригласили управляющим дополнительного офиса в другой банк), с которым у Антона также сложились нормальные, пусть и сугубо деловые, отношения. Главное, чтобы они оба оказались на месте, а не уехали куда-нибудь в служебную командировку.
      Семочкина Антон застал. Он позвонил ему по прямому телефону и начал без всяких предисловий.
      - Андрей Андреевич, у меня случилось большое несчастье. Мой сын, о существовании которого я узнал всего менее года назад, попал в аварию и лежит в реанимации. Ему срочно нужна операция. Она стоит пять тысяч долларов. Две тысячи у меня есть. Вы у меня последняя надежда. Я готов взять у вас деньги, если они, конечно, есть, под любые проценты. В течение полугода обещаю вернуть.
      - Антон Николаевич, я на тебя обижусь. Разве я похож на человека, делающего деньги на чужом горе? О каких процентах ты говоришь?! Три тысячи я, наверное, не найду. Тем более вот так сразу. Но какую-то сумму наскребу. Ты сейчас где?
      - Я пока дома, но не знаю, как получится. Лучше я вам сам перезвоню. Скажите, через сколько. И спасибо вам большое.
      - Ну, благодарить меня пока еще не за что. А перезвони минут через сорок.
      Все эти сорок минут Антон не находил себе места, вышагивая по комнате и нервно потирая руки. Ольга названивала своим знакомым, тоже пыталась найти деньги. В первый момент, слыша сумму, многие от удивления аж присвистывали, но потом, прикинув в уме и поскребя по сусекам, перезванивали и говорили, что могут одолжить кто сто, кто триста долларов. Уже через полчаса Ольга, подсчитав, сказала Антону, что ей друзья могут одолжить порядка тысячи долларов. Причем, именно долларов, а не рублей по курсу Центрального банка. Антон немного успокоился и снова позвонил Семочкину.
      - Да, Антон Николаевич, особо обрадовать мне тебя нечем. На данный момент у меня на руках всего две тысячи.
      - Правда? – тем не менее обрадовался Антон. – Вы меня спасли, Андрей Андреевич. Я за это время нашел еще тысячу, и теперь с вашими у меня как раз ровно пять тысяч. Я ваш вечный должник, Андрей Андреевич.
      - Не преувеличивай мою роль. Подъезжай ко мне сейчас же, а то я через полтора часа уеду.
      - Уже лечу Андрей Андреевич.
      
64.
      На следующий день Антон был уже в Нижнем Новгороде. Из аэропорта тут же помчался  к Людмиле. Но ее дома не было. Дверь открыла дочка и, увидев незнакомого мужчину, спросила:
      - Здравствуйте, а вы к кому?
      Но затем, приглядевшись к нему, даже отпрянула – так он был похож на ее брата.
      - Мне нужна Людмила… - Антон только сейчас сообразил, что не знает ее отчества.
      - Вы, наверное, Антон? – подошла к двери пожилая, но ухоженная женщина.
      Антон сообразил, что это, вероятно, Людмилина мать.
      - Он самый! Мне Люда нужна.
      - Она в больнице дежурит… Да вы проходите, - женщина отошла от двери, приглашая Антона войти, - что ж мы все на пороге.
      - Что за больница? – Антон вытер ноги о половик и вошел в прихожую.
      - Бывшая обкомовская. Сейчас в ведении администрации области. Людочка сразу добилась, чтобы Славу перевели туда. Там, конечно, лучшие врачи, лучшая аппаратура, но… как и везде не хватает денег. Не хотите пообедать?
      - Какой обед, что вы! Я не для этого сюда прибыл. Вы мне объясните, как проехать в больницу и, если позволите, я у вас вещи оставлю.
      - Да, да, конечно! А проехать…
      - Бабуль, можно я с дядей туда съезжу, - предложила шестнадцатилетняя внучка.
      - Ну что ж, пожалуй, так будет и лучше, - после недолгого раздумья согласилась бабушка. – Поезжай, Наденька. И маме возьми что-нибудь поесть. Она же целый день ничего не ела.
      Они добрались до больницы на такси довольно быстро. После коротких уговоров, им обоим выписали пропуск, они поднялись на нужный этаж. Нашли нужную палату. Едва взявшись за ручку двери, Антон почувствовал, как у него предательски задрожали ноги, и что-то кольнуло в сердце. Он на секунду остановился, прислонившись к стене. Надя испуганно посмотрела на него.
      - Что с вами, дядя Антон?
      - Ничего, ничего, все нормально. Просто я немножко устал.
      В следующий миг он потянул на себя ручку двери, и та послушно открылась. Наде удалось проскочить первой, за ней вошел Антон. Увидев его, Людмила поднялась со стула, стоявшего у изголовья кровати сына. Людмила подошла к Антону, прижалась к его груди и зарыдала. Он гладил ее по спине, по волосам, а сам смотрел на того, кто был его сыном. Слава был весь увешан проводками, половину лица закрывала кислородная маска. Правое надбровье было рассечено, на него наложены швы, пока еще не снятые. Надя подошла к брату и погладила его по голове, зашептав в самое ухо.
      - Славочка, ты меня слышишь? Ну, пошевели ресницами, если ты меня слышишь.
      - Не слышит тебя твой братик. Он сейчас никого и ничего не слышит, - всхлипнула мать.
      Людмила немного отстранилась от Антона, вынула из кармана халата мокрый и мятый носовой платок и высморкалась.
      - Он так и не приходил в сознание? – дрожащим голосом спросил Антон.
      - Ни на одну минутку, - отрицательно покачала головой Людмила. – Доктор говорит, нужна срочная операция, не то…
      Людмила снова готова была расплакаться, но Антон двумя руками взял ее за голову и посмотрел в ее глаза.
      - Я привез деньги, Милка. И мне хотелось бы поговорить с доктором. Гарантирует ли он успех операции. Может быть что-то еще нужно? Может быть, есть смысл перевезти его в Москву? У меня там есть кое-какие знакомые. Думаю, они помогут.
      - Да, конечно! Пойдем. Нельзя медлить ни секунды. Наденька, подежурь у Славы.
      - Хорошо, мама.
      По поводу переезда в Москву, доктор тут же ответил, что парень не транспортабелен, и если они не хотят его погубить, то трогать его нельзя. А специалисты в этой клинике не хуже московских. На деньги, привезенные Антоном, тут же были заказаны за границей нужные препараты и лекарства. Славу срочно стали готовить к операции, которую назначили на послезавтра. Раньше просто физически было невозможно все успеть. Все это время Антон с Людмилой бессменно дежурили у койки сына. Антон не мог на него насмотреться. Один раз ему даже показалось, что Слава пошевелился и застонал. Он тут же позвал медсестру, но это была ложная тревога.
      Когда Славу увозили в операционную, Антон придержал доктора и спросил, глядя тому прямо в глаза:
      - Доктор, скажите честно, у него есть шанс выжить?
      - Ну что ж, хотите честно? Пожалуйста! Он и так родился в рубашке. С такими травмами люди столько не живут, а он, пусть и без сознания, но держится уже пятый день. Значит, есть вероятность, что будет жить и дальше. Я сделаю все, что от меня зависит. Все, что свыше моих сил – должен сделать его молодой организм. Если организм выдержит эту сложную операцию, значит, парень будет жить, если нет… - доктор развел руками и вышел из палаты.
      - Значит, он выживет! – твердо произнес Антон. – Иначе, какой смысл был мне приезжать сюда. Я хочу познакомиться с живым сыном, а не с его бездыханным телом.
      Людмила прижалась к нему и они так, в обнимку, стояли долго-долго.
      Молодой организм Славы выдержал операцию. На следующий день после нее парень впервые пришел в сознание. Никогда не ходившая в церковь Людмила не выдержала, пошла туда и поставила свечку за здоровье своего сына.
      
65.
      Светлане приснился странный сон. Какой-то человек долго-долго шел вдоль железной дороги у самых рельсов. И вдруг стал переходить через железнодорожное полотно. В этот самый миг его догнала электричка. Машинист успел только подать звуковой сигнал и нажать на тормоз. Тело, разрезанное на куски, несколько десятков метров неслось за электричкой, пока она, наконец, не остановилась. Все это Светлана наблюдала в окно собственного дома. И тут из кабины машиниста вышла пожилая женщина и, глянула в окно. Светлана узнала ее.
      - Мама? Как ты там оказалась? – кивнула Светлана на электричку.
      - Это был твой отец, - указала рукой на труп мать.
      - Какой отец, мама, что ты выдумываешь! Мой отец умер своей смертью. А у этого лицо…
      И тут Светлана заметила, что мать ее уже растаяла, исчезла, испарилась. И тогда она стала вспоминать, кого же напоминал ей человек, угодивший под электричку. Но тут на улице пару раз во весь звук засигналила машина и сон исчез, испарился, растаял, будто его и не было.
      Светлана, покрывшись испариной, открыла глаза и привстала, пытаясь вспомнить, где она находится. Повернула голову и увидела спящего рядом с ней Геннадия. Посмотрела в окно – там чуть брезжил рассвет. Слабый ветерок перешептывался с обнаженными кронами деревьев. Шепот из-за чуть приоткрытого окна был слышен в комнате. Она мотнула головой, окончательно просыпаясь.
      Ну, конечно! Они же с Горловым находятся в Праге, в Чехии. Октябрь месяц, конечно, не самое лучшее время для поездки по красивейшим местам старой Чехии, но что поделать, если только в этом месяце им удалось совместить свои отпуска. И вообще, Светлана впервые выехала за границу и была в диком восторге от увиденного. Неделя пролетела незаметно. Но впереди еще целых семь дней.
      Окончательно придя в себя, она снова легла, повернувшись лицом к спящему Геннадию. Однако снова забыться во сне ей было не суждено. Через какое-то время раздался звонок на мобильный телефон. Звонок был только один. Но и он успел разбудить Геннадия и вновь поднять Светлану.
      - Что случилось? Кто звонит? – еще не проснувшись окончательно, спросил Горлов.
      Светлана посмотрела на высветившийся номер: вероятно, звонил Шумилин.
      - Делать ему что ли, нечего? – зевая, произнес Горлов и, перевернувшись на другой бок, снова заснул.
      - Соскучился, наверное, - улыбнулась Светлана.
      Однако, внутри у нее вдруг родилось какое-то недоброе предчувствие. Возможно, на нее так подействовал сон. Она стала набирать номер Шумилина. Связь была ужасной. Роуминг не пробивался. Наконец, раздались обычные длинные гудки и на том конце провода мужской голос заалёкал. Голос этот был Светлане абсолютно не знаком.
      - Алло! Это кто? – встревожено спросила она.
      - Старший лейтенант милиции Колыванов, линейный ОВД Гатчины. Вам знаком некто Шумилин Юрий Юрьевич? Ваш номер оказался первым в записной книжке его телефона.
      - Да, это мой гражданский муж. А что с ним?
      Услышав разговор, Горлов поднял голову и открыл глаза.
      - Вы знаете, он погиб.
      - Как погиб? – вскричала Светлана.
      Горлов тут же вскочил на ноги и стал одеваться.
      - Попал под электричку. Есть основания предполагать, что это несчастный случай. По крайней мере, у него дома никаких писем или записок о самоубийстве не обнаружено.
      - Где он сейчас?
      - В морге городской больницы.
      Отпуск был сорван. На следующий день, обменяв билеты на самолет, они вылетели в Питер. Пока летели, Светлана вдруг вспомнила свое детство и вопрос о своем отце, который она задавала матери:
      - Где мой папа?
      - Он погиб, - отвечала мать. - Попал под электричку.
      Надо же, как устроена жизнь? Тогдашнее материнское вранье о якобы попавшем под электричку ее отце, теперь воплотилось в жизнь в трагедии с ее некогда любимым человеком… И тут она снова вспомнила свой давешний сон. Ну, конечно же, именно Шумилина напоминало ей лицо того человека, который во сне… Ей стало нехорошо. Она закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья.
      Вернувшись в Гатчину, она сразу осмотрела их комнату в коммуналке: там и в самом деле все было чисто, прибрано, никаких следов предстоящей трагедии, никакой предсмертной записки. Будто и в самом деле произошел несчастный случай.
      Всю тяжесть опознания Шумилина вынесла на себе дочь Светик. Сашику не решились показывать такого отца, искореженного стальными колесами поезда. Ему даже не сразу сообщили о трагедии. Лишь вернувшаяся Светлана, не знавшая о неведении сына, сама сообщила ему эту новость.
      В больнице врачи держали в морге своего бывшего сотрудника до возвращения Светланы. На похоронах, еще на кладбище, мать довольно резко произнесла, с укором глядя скорее не на дочь, а на ее нового ухажера, державшего Светлану под руку:
      - Смерть Юрочки на твоей совести, Света. Как хочешь!
      - Но ведь никаких предсмертных записок и ничего другого, что могло бы говорить о самоубийстве, следствие не обнаружило, мама.
      - А ты что, маленький ребенок? Ничего не видела, что с ним творилось в последнее время? Не замечала, как он переживал твой с ним разрыв? Только его интеллигентность не позволяла ему устраивать с тобой разборки. Ты, вон, даже на кладбище под руку с другим стоишь.
      Горлов, опустив голову, молча отстранился от Светланы.
      - На вот, придешь домой, почитай, - мать вручила Светлане сложенные вчетверо листы из обыкновенной ученической тетради, исписанные аккуратным, но не известным Светлане и, судя по всему, женским почерком.
      - Что это? – с удивлением посмотрела она на мать.
      - Ответное письмо жены Юрочки.
      Уже дома, поздно вечером, после поминок Светлана вспомнила об этом письме. Нашла его в одном из карманов своего пальто, куда она его сунула на кладбище, села на стул и стала читать. Она была одна. Сашик остался в доме у Светика на попечении сестры и бабушки. Геннадий, войдя в ее положение, ничего у нее не спрашивал, а молча вернулся в свою квартиру.
      Из письма Светлана поняла, что переписка Шумилина с бывшей женой (хотя, почему бывшей: ведь они официально так и не были разведены) длилась уже не один месяц. Он писал ей о своей жизни, о неудачах последних лет, о своей депрессии и, вероятно, искал возможности вернуться к ней и начать новую жизнь (и снова, кстати, на новом месте). Но женщина ответила отказом: «Пойми, Юра, в одну и ту же воду нельзя войти дважды. Наш разрыв был инициирован именно тобой. А я ведь просила тебя не торопиться и не горячиться. Твое же решение, дабы меня не травмировать, официально со мной не разводиться было смешным. Ты, между прочим, и мне этим самым жизнь поломал. Может быть, я хотела бы выйти замуж за достойного человека. А еще ты помнишь, что я сказала тебе при расставании? Если забыл, я напомню. Я тогда сказала тебе, что ты из породы людей-одиночек. Что, когда ты умрешь, над твоей могилой даже поплакать будет практически некому…».
      Светлана, читая, мимоходом подумала, что надо бы у матери попросить конверт с обратным адресом, чтобы сообщить этой женщине о смерти Шумилина. Но, дочитав письмо до конца, она разрыдалась.
      
66.
      Через неделю после операции Слава пошел на поправку. Антон был уже дома. Он успокоился и снова включился в работу. Только Ольга чувствовала себя как-то неуютно. Первые дни Антон не замечал этого, когда же обратил внимание, весьма удивился. Вызвал Ольгу к себе в кабинет и некоторое время внимательно смотрел на нее. Лицо ее было бледнее, чем обычно, веки едва заметно подведены тушью. Она взглянула на него и тут же опустила глаза. Антон понял, что жена чем-то тяготится, пытается заговорить с ним, но в последний момент не решается это сделать.
      - Подойди ко мне, Оля.
      Ольга послушно подошла и остановилась в метре от него.
      - Что случилось?
      - А ты не понимаешь? – на этот раз уже она долгим взглядом посмотрела на него.
      Но он выдержал взгляд и искренне ответил:
      - Нет!
      - Как мы жить-то дальше будем?
      - Не понял? Что, есть какие-то трудности?
      - Мне кажется, есть.
      - Какие же?
      Ольга налилась краской, пальцы ее задрожали. Она села на стул, положив руки на колени.
      - Надо мной все подруги и соседки смеются. Все спрашивают: так ты какая у него жена теперь, первая или вторая?
      Лицо у Антона вытянулось, рот открылся. Он хотел что-то сказать, но в первый момент ему ничего не приходило в голову. Надо же, сколько подлости заложено в людях! Над чужим несчастьем столько злопыхать.
      - Значит так, Оленька! Я тебе скажу вот что: гони таких подруг от себя сраной метлой. Ты же не маленький ребенок и должна понимать, что друзья, настоящие друзья, познаются только в беде, а таких дебильных пересмешниц я бы, на твоем месте, и близко к себе не подпускал.
      Дверь кабинета открылась и на пороге появился Борис Иванов. Антон глянул на него недобрым взглядом и крикнул:
      - Закрой дверь, Боря! Я занят!
      Он встал, подошел к жене, взял ее правой рукой за подбородок, слегка приподнял, а сам склонился над ней.
      - Не эти ли подружки одолжили тебе деньги?
      - Нет!
      - Честно скажи. Если они, я завтра же у кого-нибудь еще переодолжу деньги, а этим отдам.
      - Я же сказала – нет! – Ольга мотнула головой и освободилась от объятий Антона. – Основную часть я заняла у Шовковских.
      Он обошел вокруг приставного столика и сел напротив Ольги, взяв ее ладони в свои и снова заглянув в ее глаза.
      - Запомни, Оля. Для меня нет никаких проблем в наших отношениях. Я люблю тебя и только тебя. Моя жена ты, и только ты. Я живу и буду жить с тобой и только с тобой. Но так сложилась судьба, что у меня неожиданно объявился сын, мой родной сын, похожий на меня, как две капли воды. И из этой песни слов уже не выкинешь. Придется смириться. А женщина, которая родила мне сына, я считаю, поступила очень благородно. Если бы не внезапное горе, она никогда бы не обратилась ко мне за помощью. Она воспитывала сына со своим мужем, которого Слава до сих пор считает своим отцом. Людмила даже была против того, чтобы я встречался со Славой. Возможно, так оно и было бы, хотя я считаю, что это неправильно, если бы не эта трагедия. Все, что было между нами, осталось в прошлом. Сейчас мы хорошие, старинные университетские друзья, и не более того. Как с Серегой Бассарабом, к примеру. Понятно? 
      Они некоторое время сидели молча, гладя друг другу ладони.
      - Оленька, я бы хотел, чтобы ты все поняла.
      - Я все поняла. У меня сильная головная боль. У тебя, кажется, таблетки были.
      - Да, цитрамон есть.
      - Дай мне, пожалуйста.
      Антон подошел к своему столу, выдвинул верхний ящик, порылся в нем, нашел таблетки и протянул Ольге.
      - Если хочешь, я могу отпустить тебя домой.
      - Да ладно! Я выпью таблетку и посмотрю. Если голова пройдет, то останусь.
      - Пойди только умойся и выйди на улицу подыши. А я пойду к Борису, а то накричал на него.
      Ольга встала и, улыбнувшись, произнесла:
      - И правильно! На него иногда стоит покричать, - затем, немного помолчав, снова спросила:
      - Скажи, Антоша, когда ты на мне женился, как ты тогда ко мне относился?
      Антон несколько опешил, но тут же нашелся.
      - Глупая, конечно же, с любовью.
      - Ага, значит, положительно! Чуть что и тут же положил меня.
- Любашкины шуточки перехватываешь?
      Они оба весело засмеялись и вместе вышли из кабинета.
      
67.
      Середина октября. Пусть и дождливые, но последние теплые выходные Антон с Ольгой решили посвятить даче. Как говорится, закрыть сезон. Утеплить яблони, перекопать огород, закрыть дом на зиму. Что ни говори, а в критические дни середины девяностых участок здорово им помог: на второй год они вырастили и привезли домой восемнадцать мешков картошки, еще несколько мешков свеклы, моркови и капусты. Пришлось нанимать целую «Газель». Урожая хватило почти до весны. Сейчас, конечно, огороднический порыв у них поутих, энтузиазм поугас; и Ольга больше сажать стала цветов. К тому же созрели и стали давать первые плоды яблони и сливы. И ездить они стали больше для отдыха, чем для работы. Да и то сказать: трудные времена остались позади, жить они стали лучше, зарабатывать больше. Да и на электричке ездить уже надоедало: полдня уходило только на дорогу. Антон стал подумывать о том, чтобы пойти в автошколу и получить, наконец, права. А то смешно: машина есть, используется только для работы и ездят на ней только наемные водители.
      Тем не менее, сегодня они еще ехали на электричке. К счастью, пик дачного сезона закончился, и народу уже не набивалось доверху. Можно было спокойно сидеть. Зато не знали отдыха попрошайки. Вот и очередные не задержались. Вошли двое: женщина в скромной, далеко не новой куртке и вязаной шапочке, и мальчик лет десяти. Войдя в вагон и осмотревшись, женщина тут же затянула знакомую всем москвичам и уже набившую оскомину песню на неизвестно каком языке:
      - Люди добри, поможите, пожалуйста. Мы сами неместные, приехали на лечение из Молдавии. У мальчонки тяжелое онкологическое заболевание. Вот у меня и справки есть. Но нас ограбили на вокзале и мы даже билет домой купить не можемо. Поможите, пожалуйста, кто чем сможет!
      Впрочем, находились и сердобольные, которые хоть пять рублей, но выделяли из своих денежных запасов этим проходимцам. Антон с Ольгой на таких не обращали внимания. Они использовали время поездки для чтения книг. Хоть один плюс извлекали из таких переездов.
      Дождавшись, когда пройдут попрошайки, а за ними еще и торговцы всяким товаром, Антон отвлекся от чтения и тяжело вздохнул.
      - Все, надоели мне эти электрички, - негромко произнес он. – Я уже окончательно созрел. После нового года сразу записываюсь в автошколу, получаю права, и буду возить тебя на дачу на машине.
      - Давай, давай, - усмехнулась Ольга.
      Они опять углубились в чтение. Электричка постепенно пустела. В их купе не осталось никого. За спиной у Антона сидел один пожилой седоглавый мужчина с двумя женскими тряпичными сумками, набитыми чем-то до самого верху. Да через два купе от старика сидели две средних лет женщины и высокий, атлетически сложенный, коротко стриженый молодой человек, над которым на багажнике лежала большая черная с белой полосой посередине спортивная сумка. Вскоре молодой человек поднялся и вышел в тамбур, сняв сверху и положив сумку на свое место. Ехать оставалось еще час с небольшим и Антон, прижавшись плечом и головой к стенке поезда, решил немного подремать. Он даже стал забываться, как поездное радио тревожным женским голосом запричитало:
      - Уважаемые пассажиры! Во избежание несчастных случаев и для предотвращения террористических актов, не забывайте свои вещи. О вещах, оставленных другими пассажирами, не трогая их, сообщайте машинисту или дежурящим в поезде сотрудникам милиции.
      - Дожили! – вздохнула Ольга. – То стреляли в одной Чечне, а теперь и в Россию полезли.
      - Да это не они в Россию полезли, а Россия в Чечню, - Антон открыл глаза и посмотрел в окно. – Как только премьером стал Путин, так сразу и  в Чечню полез? Пусть бы там себе потихоньку стреляли.
      В самом деле, с осени 1999 года, спустя ровно месяц после назначения премьер-министром Путина, заявившего о том, что через два месяца он всех бандитов «замочит в сортире», боевики стали совершать вылазки в другие российские города: Волгодонск, Ростов-на-Дону, Рязань, Москва. Все только начиналось.
      Очевидно, Владимиру Путину было невдомек, что в наших горах с сортирами проблема. Поэтому бандиты и справляют нужду, где придется. Оттого и назначенный самим премьером срок окончания борьбы с боевиками безжалостно растянулся на годы. И люди оказались к этому не готовы.
      - Ну, как же, Ельцин ведь условие поставил: кто снова начнет воевать с Чечней, того и сделает своим преемником, - включился в рассуждения тот самый старик, очевидно, ветеран Великой Отечественной. - Примаков со Степашиным умнее оказались, и отказались от такой чести. А этот, молодой. Видать, пороху еще не нюхал, ну и согласился.
      Антон с Ольгой переглянулись, но продолжать дискуссию не стали.
      Поезд остановился, люди вышли. Несколько новых человек зашло. Двери закрылись, электричка тронулась. А молодого человека, оставившего вместо себя сумку, все не было. Женщины, сидевшие в том же купе, стали непроизвольно косить глазами на сумку.
      - Не иначе, как наш сосед бомбу оставил и вышел, - скорее в шутку, чем серьезно произнесла одна из них.
      - Ну да! Послушай, не тикает ли там чего-нибудь, - поддакнула ей вторая.
      Другие пассажиры лишь улыбнулись, но старик-ветеран, услышав это, сразу задергался. Наконец, не выдержал. Встал, подошел к женщинам, постоял пару секунд, словно и в самом деле к чему-то прислушиваясь. Потом вдруг подскочил к окну, рывком открыл фрамугу, схватил сумку обеими руками.
      - Не бойтесь, я вас спасу! – крикнул он и выбросил сумку в открытое окно, удовлетворенно потерев ладони и засмеявшись. – Ездют тут всякие, а люди – дрожи!
      Но едва успел он вернуться на свое место, как в вагон вернулся из тамбура тот самый молодой человек. Дойдя до своего купе, он с изумлением не нашел своей сумки. Бросив взгляд наверх, на багажник, и вниз, под сиденье, он еще раз несколько мгновений поискал пропажу глазами, а затем обратился к женщинам-соседкам.
      - Извините, я оставлял, кажется, здесь, на сиденье сумку. Вы не видели, куда она исчезла?
      - Какая сумка? – одна из женщин вдруг испугалась возможных последствий.
      - Ну, такая, черная, большая, спортивная.
      - Да, действительно, была здесь, - подтвердила вторая, видимо, побойчее первой.
      - А где она теперь?
      - А ее, вон, этот дед выкинул, - женщина повернулась и указала рукой на старика.
      - То есть, как так выкинул? – парень даже улыбнулся, не поверив ее словам.
      В этот момент старик, сообразив, какую оплошность он допустил, весь скукожился и превратился в ежа. Весь вагон, затаив дыхание, следил за продолжением.
      - А вот так: взял и выбросил в окно.
      - Он думал, что там бомба, - снова заговорила первая, желая хоть как-то смягчить ситуацию и защитить старика.
      - Какая бомба? – парень в первый момент даже растерялся.
      Но затем он пришел в себя и стал медленно поворачиваться в сторону старика. Теперь уже скукожились обе женщины в ожидании, что же произойдет дальше. А парень подошел к деду вплотную и взглянул на него сверху вниз.
      - Ты что, старый, из ума выжил?
      Тот еще больше вобрал голову в плечи.
      - Это тебя комбат на фронте так научил: бери, мол, чужую сумку, и кидай ее, на хрен, в окно?
      - А чего же ты оставил сумку и ушел надолго? – пытался оправдываться дед. - Мало ли что! Вон, сколько взрывов по Москве.
      - Короче так, дед! – парень присел на корточки перед стариком. – На ближайшей остановке выходим и идем по шпалам искать сумку с моими документами и вещами. И не дай бог, если ее уже успел кто-то подобрать. До конца жизни из своей пенсии будешь мне компенсацию выплачивать.
      - Никуда я не пойду, - заупрямился дед. – Мне ехать до конечной, а следующая электричка только через два часа.
      - Пойдешь, дед! А не пойдешь своими ногами, я тебя на руках вынесу.
      Электричка стала сбавлять ход перед остановкой. Парень резко поднялся и также резко, одновременно, поднял за плечи старика, тот только ахнуть и успел. Кто-то в вагоне засмеялся, кто-то стал заступаться за старика, кто-то встал на защиту парня. Антон, пересевший к Ольге, чтобы лучше видеть, молча следил за происходящим.
      - Вы ему-то хоть свои вещи дайте взять, - вступилась за старика Ольга.
      Старик схватил свои потертые сумки и, безропотно повинуясь парню, вышел вместе с ним в тамбур.
      - Н-да, веселенькая будет встреча у деда с бабкой, - негромко произнес Антон.
      - Если будет, - вздохнула Ольга.
      - Да ничего с ним не случится, с этим стариком, - ответил Антон и снова открыл книжку.
      
68.
      Антон снял трубку телефона. Звонил Зубаев.
      - Привет, Антоха.
      - Добрый день, Миша. Как жизнь, как успехи?
      - Да какие там успехи? Самое время новогоднего чёса настало, а твоя Любашка брыкаться вздумала.
      - Не понял? Что случилось?
      - Она дома?
      - Нет! – заволновался Антон. – Я думал, она в твоем Центре.
      - В каком Центре! Еще вчера сбежала. Сразу после концерта в ДК Зуева. Сказала, что ей надоел этот шоу-бизнес, и убежала. А у меня контракты, ты же понимаешь…
      - Подожди, Миш. Ты говоришь, вчера еще ушла.
      - Ну да!
      - Но дома она не появлялась.
      - Та-ак! Час от часу не легче. Ты знаешь, где она может быть?
      - Пока только предполагаю. Но нужно проверить.
      - Найди ее, Антон. Поговори с ней. И перезвони мне.
      - Я поговорить-поговорю, но ты же знаешь, что ее, если она что-то себе в голову вдолбила, уже не переубедить.
      Антон повесил трубку и на встревоженный взгляд Ольги, только вздохнул.
      - Зубаев звонил, наша звезда эстрады сбежала от него. Говорит, еще вчера. Позвони этому, ее хахалю. Может, она у него.
Антон до сих пор не мог простить Олегу Клушину того, что он стал жить с Любой, даже не испросив согласия у родителей. Потому и не называл его по имени.
      Ольга взяла записную книжку и стала искать номер телефона Олега. Однако, набрать номер не успела. Кто-то позвонил в дверь, Антон открыл. На пороге стояла Люба, за ней Олег.
      - Здравствуйте, Антон Николаевич, - поздоровался Олег. – Вот, никак не хотела ехать сюда, насилу уговорил.
      Подошла Ольга. Олег поздоровался и с ней. Увидев мать, Люба расплакалась, подошла к ней и обняла за талию.
      - Все! Это был последний концерт, в котором я участвовала. Не хочу пачкаться в интригах, скандалах, не хочу плавать в дерьме шоу-бизнеса и доказывать всем, что я пробилась на эстраду не через постель. Я поняла, что это не мое. Жаль, конечно, что год потеряла, но зато теперь буду готовиться к поступлению в университет с утроенной энергией.
      - Вот это правильное решение! – поддержала дочь Ольга. – Тебе всегда нравилось учиться.
      - А не будешь жалеть, что эстраду бросила? – поинтересовался выглянувший из своей комнаты Егор. – Это же какая слава…
      - Вот уж никогда за славой не гонялась, - прервала брата Люба. - И я больше не желаю ни с кем и никогда говорить на эту тему.
      - Договорились, - кивнул Антон. – Значит, я звоню Зубаеву, а то он волнуется, где ты, и все ему объясняю?
      - Как хочешь, пап.
      Люба немного успокоилась, сняла шубку и сапоги и прошла в свою комнату. За ней последовал и Олег.
      Эстрадное упоение Любы длилось чуть более полугода. Она доказала себе и, главное, своим одноклассникам, что без проблем может стать звездой эстрады. Но заодно и поняла, что эта жизнь не для нее. Хорошо, хоть послушалась родителей и смогла неплохо закончить школу, да получить аттестат, с которым теперь не стыдно и в МГУ поступать. Она, естественно, ничуть не жалела о таком повороте в своей судьбе. Жизнь слишком богата и разнообразна, но все, что в ней происходит – все к лучшему. Так накапливается житейский и человеческий опыт.
      
69.
      Инна с Володей въехали во двор своего небоскреба. Володя подрулил к самому подъезду. Помог жене выгрузить две тяжелые сумки с продуктами. На носу Новый год (да не простой, а двухтысячный – начало новой эпохи), нужно затовариться на все праздничные дни. Донес сумки до лифта.
      - Поднимешься одна? – спросил Володя. – Я машину на стоянку отгоню.
      - Конечно! Не волнуйся.
      Подоспел лифт, Володя внес сумки в лифт, Инна нажала на кнопку последнего, 28-го этажа и лишь успела махнуть Володе рукой. Володя вышел из подъезда. Возле его машины, к счастью, пока никого не было. На Украине (в отличие, от России той поры, где в этом смысле уже все успокоилось, точнее исчез дефицит) бум автомобильных воров все еще продолжался. Автовладельцы боялись оставлять без присмотра свои машины даже на десять минут: умельцы вмиг свинтят нужные им детали.
      Он отогнал машину на стоянку, заплатил охраннику требуемые две гривны и пошел домой. На днях Володя получил свидетельство о регистрации своей фирмы и у него теперь появился хороший козырь для разговора с Даниленко.
      А Даниленки и не заставили себя ждать. Позвонили в дверь, извинились, что без звонка. Просто проезжали мимо и решили заглянуть, как говорится на огонек. Пришли вместе с дочкой Аллой. Увидев подружку, Настя сразу расцвела, заулыбалась, схватила Аллу за руку и увела в свою комнату.
      - Посмотри, какую мне куклу подарили, - Настя сразу вытащила из большой коробки свой новогодний подарок.
      - А мне еще дедушка Мороз ничего не подарил, - вздохнула Алла.
      - Ребята, у нас к вам просьба, - заговорил Анатолий. – Нас тут на новогодние каникулы в Швейцарию приглашают. Отдохнуть, на горных лыжах покататься.
      - В Швейцарию? – восхитилась Инна. – И кто же тот богатенький Буратино, который за свой счет приглашает вас покататься на горных лыжах?
      - Президент и основатель компании «Кор», господин Альтц, в честь двадцатипятилетия фирмы пригласил совет директоров, а также всех топ-менеджеров, руководителей отделений, филиалов, представительств на корпоративный отдых, - пояснила Вера.
      - Везет же людям, - вздохнула с завистью Инна.
      - Ну да, а я, как менеджер, не топаю? – обиделся Володя.
      - Прости, но не я же составлял списки, - оправдывался Анатолий.
      - Да понятно.
      - Ребята, ну, не обижайтесь, - примирительно проговорила Вера. – Приглашение, в данном случае, нам переслали из Москвы. Видимо, сам Крупин и составлял списки.
      - И в связи с этим у нас к вам большая просьба, - снова заговорил Анатолий. – Не возьмете к себе на эти три-четыре дня Аллушу? Сами понимаете…
      - Да ладно, не объясняй, - махнул рукой Володя. – Конечно, оставляйте.
      - Да и Катя нам поможет, - поддержала мужа Инна.
      - Спасибо! А мы вам какой-нибудь подарок из Швейцарии привезем, - пообещала Вера.
      - Пойдемте к столу, - пригласила Инна. – Вы же, наверное, тоже еще не ужинали?
      - А как ты догадалась? – улыбнулась Вера.
      - Методом дедукции.
      Они сидели за столом. Ужинали, выпили по стопке водки. Общались. Наконец, Володя выбрал подходящий момент и предложил Анатолию:
      - Толь, пойдем покурим?
      - Пошли!
      Они вышли в больший, широкий и длинный коридор, закрытый металлической дверью со стороны лестничной площадки и лифта. Коридор был на четыре квартиры. Подошли к окну, где стояла большая пепельница и два стула – постоянное место для курильщиков. Но садиться не стали. Прикурили от одной зажигалки, сделали пару затяжек и Володя посмотрел в лицо Анатолию.
      - Толя, ты меня, конечно, извини, но я хочу несколько испортить тебе переход через Альпы.
      - Не понял! Что-то случилось?
      - Случилось! Случилось то, что я подсчитал, что в этом году я принес фирме чистой прибыли в двадцать тысяч долларов. А ты мне премию выписал аж в целых пятьсот долларов. Смешно? Мне нет. Я ведь помню наш первый разговор, когда ты предложил мне возглавить твою «дочку». И зарплату обещал поднять в случае удачного ведения дел, и даже в соучредители обещал взять. В общем, Толя, я решил уйти. На свои хлеба. У меня ведь получается, согласись.
      - Не горячись, Вовик.
      - А я и не горячусь. Я с Инной на эту тему уже несколько месяцев разговариваю. Она меня поддерживает. Но, главное, на наших личных отношениях, Толя, это не должно сказаться.
      Даниленко молчал пару минут, выпуская дым изо рта и что-то обдумывая.
      - Так, хорошо! – наконец заговорил он. – Давай договоримся. С нового года все изменится. Я тебе прибавлю зарплату на три тысячи гривен, плюс перепишем наш договор. Пятьдесят процентов от прибыли – наши дивиденды. Остальное – в твоем полном распоряжении. Более того, ты получишь право банковской подписи. Так тебя устроит?
      - На данный момент да, - после некоторого раздумья согласился Володя.
      - Значит, по рукам?
      - По рукам!
      
70.
      Все ближе и ближе финиш двадцатого столетия. Наступал век двадцать первый. Человечество словно сошло с ума. Одни ждали конца света, другие, наоборот, желали встретить новое тысячелетие в воздухе: платили бешеные деньги за то, чтобы несколько часов провести в самолете, летая по часовым поясам и пытаясь обмануть время.  Да и то сказать: люди впервые дожили до смены тысячелетий в таком состоянии, когда они могли себе позволить, благодаря техническому прогрессу, выбирать, в каком месте им встречать Новый год. Впрочем, все это, конечно же, условности. Ведь для буддистов и иудеев наступающее тысячелетие далеко не третье, а для мусульман – еще и второе только на переломе.
      Антон не впадал в эйфорию по поводу смены эпох. Он скрупулезно подсчитывал все плюсы и минусы своей деятельности на посту генерального директора издательства. По большому счету, плюсов было больше, но любой минус для него – это как загнившая заноза внутри тела – болезненно, неприятно, и есть какая-то опасность заражения. Антон вздохнул, откинулся на спинку кресла, заложил руки за спину и закрыл глаза. Он мысленно надиктовывал себе короткое выступление (как всегда шутил при этом его главбух, повторяя незабвенного Игоря Ильинского в роли товарища Огурцова – коротенечко минут на сорок) во время праздничного корпоративного обеда в честь новогоднего праздника. Но речь не складывалась. Вдруг в голове Антона всплыли воспоминания. 
      Он вспомнил, как каких-то пять лет назад был в полной апатии и собирался в одиночку встречать новый год, отослав жену и дочь к теще, боясь не столько за свою жизнь, сколько за их ни в чем не повинные души. Вспомнил неожиданный предновогодний звонок ангела-спасителя (таким он тогда представлялся Антону) – Александра Артамонова.  Именно с этого звонка все и началось. Так для Антона и осталось неизвестным, чем бы все закончилось, если бы не этот звонок.
      Судьба рисует свои зигзаги. И понять ее логику человеку, даже самому гениальному, не дано. Но, может быть, в этом и заключается прелесть всей жизни? Каково было бы жить человеку, который знает, что его ждет завтра, в какой момент и по какой причине он умрет?
      - Антон Николаевич, что еще нужно к столу? – прервал мысли Антона Борис, заглянувший к нему в кабинет вместе с водителем. – Пока не поздно, можно съездить.
      - Сами посмотрите, - отмахнулся Антон. – Или у Ольги спроси.
      - Антон Николаевич, может нам факс отключить? – едва удалился Иванов, вошла Ольга. – Одно поздравление с новым годом за другим. Так ведь и бумага у нас закончится.
      - Не лишай людей удовольствия поздравлений, - улыбнулся Антон. – Просто периодически делай ответные шаги. Ты же сама составила список, кого нужно поздравить. Или нет?
      - Составила.
      - Ну, вот и действуй… Да, и еще, помоги, там, Борису со столом разобраться. Все ли купили?
      - Хорошо.
      Антон был доволен, что Ольга пришла к нему работать. Ему так было спокойнее. Хотя он иногда и замечал, как она тяготится этой работой. Странная была у него жена – в эпоху экономических переломов и нервных срывов, разломов и преодолений все еще мечтала найти работу по специальности. Эпоха заглядывания в диплом о высшем образовании (тот ли ты вуз закончил, и та ли у тебя специальность?), увы, закончилась. Надолго ли, правда, не понятно. Сейчас для работодателей главное – самоотдача человека на работе. Когда-нибудь, когда все в этой стране утрясется и снова перевернется с головы на ноги, снова будут востребованы и молодые специалисты, приходящие работать на предприятие в соответствии со своим дипломом,  и опытные работники, съевшие в своей профессии не один пуд соли. Но когда это будет? Хорошо, если бы вышло не по Некрасову: "Жаль, только жить в эту пору прекрасную, уж не придется ни мне, ни тебе". Антону бы хотелось пожить. И Ольге бы хотелось. И многим тысячам тех людей, которые в поисках хоть какой-то работы соглашались на любые условия… Он вдруг вспомнил, как Люба рассказывала, что многие и неоднократно видели на рынке свою школьную учительницу по математике: пытаясь свести концы с концами и прокормить свою семью, математичка в свободное от преподавания время продавала на рынке мясо, которое привозили ей из деревни родственники.
      - Антон Николаевич, народ уже вообще-то собрался и ждет команды, чтобы сесть за стол, - Анна Валентиновна улыбалась.
      Она сегодня была особенно нарядной. Одета в новый, серый в мелкую полоску костюм, в ушах серебряные с изумрудами серьги, которые Антон видел впервые.
      - Вы подстриглись, что ли? – спросил Антон.
      - Да, вчера с дочерью ездили в салон-парикмахерскую, - Анна Валентиновна кокетливо поправила прическу. – Вроде бы ничего подстригли?
      - Ничего. Вам идет. Скажите, пусть уже садятся, я минут через пять тоже буду готов.
      Анна Валентиновна вышла из кабинета, и Антон вдруг подумал, что эта женщина, пожалуй, одна из немногих, кто доволен приобретенной новой профессией. В рекламном бизнесе она уже чувствовала себя, как рыба в воде. И предложи ей кто-нибудь сейчас вернуться ведущим инженером на старое место с хорошим окладом, она уже туда не пойдет, ибо дело ее – здесь. Антон был очень доволен этим обстоятельством. Он встал, подошел к сейфу, открыл его. Там уже лежали заготовленные им заранее конверты с пятьюдесятью долларами для каждого сотрудника. Пусть сумма эта кому-то покажется смехотворно малой,  но дело же здесь не в количестве "зеленых", а во внимании к коллективу. И все это прекрасно понимали.
      Антон вынул конверты, на всякий случай еще раз проверил каждый. Все в порядке. Положил конверты во внутренний карман пиджака, чтобы потом, за столом, вручить каждому персонально. Глянул в угол, где стоял ящик с шампанским, а рядом лежали упаковки с праздничным набором конфет. Пора звать мужиков, чтобы выносили подарки в комнату, где накрыли стол. Антон открыл дверь.
      - Борис! Романов! Кто еще есть?
      Через секунду появились его заместитель с Борисом.
      - Мы здесь, - произнес Борис.
      - Очень хорошо! Берите шампанское и конфеты и несите к столу.
      Дверь офиса открылась и на пороге показалась Люба. Увидев отца, улыбнулась и подошла к нему.
      - Привет, пап! Я не опоздала?
      - На этот раз нет, - улыбнулся Антон. – Поди найди маму и спроси, может чем-нибудь помочь надо.
      - Ладно!
      Люба пошла на поиски матери, а Антон с любовью посмотрел ей вслед. Вот и дочь уже выросла. Он поддался уговорам Михаила Зубаева и желанию самой Любы вступить на стезю шоу-бизнеса. Зубаеву даже удалось записать с Любой один клип и несколько раз прокрутить его на телевидении. К счастью, дочка сама поняла, что эстрада – это не ее призвание. Не пожелала пробивать себе дорогу на сцену известным постельным способом. Зато потеряла целый год, и только сейчас готовится к поступлению в университет. Антон почему-то уверен, что Люба поступит: уж очень она целеустремленна и упряма. Такие всегда добиваются своего. Да и здесь, в его офисе, чувствует уже себя вполне уверенно и по-свойски. Еще не хозяйка, но уже и не гость. Как и Егорка, которого Антон вообще видит своим преемником. Правда, у того на уме пока только шахматы. Даже об университете пока не думает. Но это пройдет через полгода.
      Эх, как мечтает Антон познакомить их обоих со Славой. Как-никак, они ведь ему брат и сестра.
      Он глянул на часы. Начало второго. Действительно, пора уже садиться за стол. А то ведь женщинам еще дома предстоит заниматься готовкой. Он вздохнул и вышел из кабинета.
      - Ну что, мужики, шампанское открыли?
      - А чё его открывать, - живо произнес Борис.
      - Это мы мигом, - поддержал его Шацкий.
      Тут же три бутылки оказались в умелых мужских руках, и через полминуты пенный напиток наполнял стаканы, заменявшие в офисе фужеры. Антон взял стакан в руку, поднялся, обвел взглядом всех присутствующих. Задержал взгляд на Ахметове. Он был рад, что Владимир Ринатович тоже пришел. Все-таки, один проект у них общий, да и друг для друга они сделали немало. Антон улыбнулся, заметив, как Ахметов, сидевший рядом с Ольгой, что-то ей шептал чуть ли не на ухо. Антон выдохнул и заговорил:
      - Черт его знает, зачем так быстро летит время. Каких-то пять лет назад многие из здесь сидящих еще даже не были знакомы друг с другом, а сегодня я с удовольствием могу отметить, что здесь, за этим праздничным, пусть и скромным, столом, сидит одна команда, группа единомышленников, делающих одно, общее дело. Или я не прав?
      - Прав, прав, - поддержала шефа Анна Валентиновна.
      - А говорят, случайные встречи чреваты неприятностями, - продолжил Антон. – У нас вот с Анной Валентиновной встреча была куда уж более случайной…
      - Это точно, по объявлению в газете, - кивнула коммерческий директор.
      - А теперь мы не можем даже представить, где бы и как бы мы были, если бы не это объявление о вакансии, которое я дал в свое время в газете… Впрочем, прошу прощения, за маленький экскурс в историю случайных знакомств. Не о том сегодня нужно вести речь.
      Все засмеялись и тоже взялись за стаканы.
      - Мы сегодня здесь собрались для того, чтобы проводить старый год и встретить новый. А встретить его нужно хорошо, ибо народная мудрость гласит: как встретишь год, так его и проведешь.  А мне хотелось бы, чтобы следующий год мы провели не хуже, а то и лучше уходящего. Вообще, друзья, мы живем с вами в уникальное время, следующим поколениям придется ждать такой же год целое тысячелетие. Вдумайтесь только: заканчивается не просто год, не просто столетие, а целое тысячелетие. А значит, целая эпоха в жизни человечества. Я считаю, что те пять с половиной лет (а с некоторыми и целых десять), - Антон глянул в сторону Бориса Иванова, - которые мы с вами работаем вместе, тоже эпоха, но маленькая эпоха маленького коллектива. Однако именно из таких маленьких эпох и складываются тысячелетия и миллионнолетия человеческого существования на земле. И прежде, чем я приступлю к раздаче подарков, я бы хотел предложить выпить за уходящую эпоху. И нашу маленькую, и общечеловеческую. Все-таки мы не так плохо ее прожили, раз позволили себе этот праздник. Мы закончили этот год с хорошей прибылью, а значит и с неплохим заделом на будущее. Да и для меня лично год сложился весьма удачно: от обретения сына до публикации главной на данный момент моей книги. Хотя, конечно, ни я, ни вы не сделаны из железа, но нас уже не так просто свалить с ног. Мы научились и на ногах держаться крепко, и, в случае необходимости, давать сдачи. Так что, - Антон поднял выше свой стакан, - за прошлый год и прошлые успехи.
      - Прощай, второе тысячелетие, - весело произнес Борис Иванов.
      Звон чокающихся стаканов и веселый гомон сотрудников. Антон смотрел на них сверху, и ему на душе становилось все теплее. Праздник начинался хорошо.
               
                (30 августа 2008 г. – 1 марта 2009 г.)