Глаза у Пашки горели - он нашёл очередную жертву для своей любимой забавы и фарса - новенькую девочку, приехавшую к ним в деревню из какого-то далёкого северного города. "Глянь, я ей сейчас лапу оторву, и лапа начнет косить!", - он вытянул руку с болтающимся на одной лапке пауком прямо к Лёлькиному лицу. "Не надо! - закричала Лёлька и закрыла лицо ладошками. Пашка демонстративно звонко запел:"Коси-коси-ножка, выкоси дорожку!" Безжалостно оторвав у паука лапу, он завороженно смотрел, как тощая лапка покорно исполняла его прихоть - дергалась и судорожно сжималась. Лёлька через маленькую щелочку в ладошке оторванной лапки не увидела, зато увидела отброшенного в сторону заметавшегося паука, как он, припадая на один бок, кинулся к редким зарослям жухлой травы и там скрылся. Её охватил панический ужас, она вскочила и с криком:"Ты убийца!" кинулась к бабушкиному дому.
С тех пор Пашку она сторонилась и ей ещё долго привиделся ковыляющий паучок. Порой она представляла себе, что это паучиха, и что где-то в кустах у неё, возможно, есть маленькие паучата. Когда Лёлька выросла и превратилась из Лёльки в обожающую свою маленькую дочку маму, ей не раз приходилось апеллировать к малышке по поводу наличия детей у пауков - дочь поначалу их страшно боялась, но сей аргумент возымел своё действие, и Сонечка перестала их бояться.
Вернулась Лёлька в деревню нескоро - когда ей стукнуло тридцать. Страшно тянуло посмотреть на бабушкин дом, и в один из отпусков она, оставив дочку с мужем, села на поезд и поехала. "Может его можно выкупить? Интересно, кто сейчас в нём живёт?", - крутилось у неё в голове.
Лёлька шла по просёлочной дороге, вглядываясь в знакомые и заново отстроенные незнакомые дома, и первый, кто попался ей навстречу, был грузно оседающий на обмотанные тряпкой костыли молодой крепкий одноногий мужчина в тельняшке. Когда они поравнялись, у Лёльки что-то ухнуло в груди - в одноногом она узнала Пашку...