Первые трудодни в колхозе я заработал после 5-го класса в помощниках у Василия Рудакова, работая на водокачке по поливу колхозных овощей. Овощами было засажено огромное поле вдоль реки Большой Иргиз между двух озёр, которые назывались Кривое и Сорное. Высаживались все виды овощей от картофеля до бахчевых. Поработать там меня попросил бригадир Минин Иван Гаврилович. Водокачка — это старый двухтактный дизельный двигатель с огромным маховиком и водяной насос. Василий его осваивал, будучи помощником у старшего товарища. Вспоминаю, что главной трудностью в этой работе для нас был запуск двигателя. Не всегда мы с этой задачей справлялись. Если не могли запустить, бригадир привозил более опытного специалиста с колхозной мельницы, где был такой же двигатель. Он приезжал со своей паяльной лампой, нагревал головку (запальный шар) и сравнительно легко запускал. После запуска нам нужно было только осуществлять контроль за работой насоса и подачей воды в земляной жёлоб. К сожалению, не вспомнил фамилию своего земляка, который нас выручал. Это был один из старейших механизаторов нашего колхоза, проработавший, как мне кажется, всю свою жизнь на мельнице.
С началом войны для нас, 14-15 летних ребят, ввели обязательные работы по заготовке сена и уборке урожая зерновых. Конными косилками и граблями косили и собирали сено. Жили в поле в шалашах или в стоге (копне) сена на берегу реки Каралык, притоке реки Большой Иргиз. Два лета у меня в косилке были запряжены два молодых одногорбых верблюда, от которых все отказывались. А я к ним приспособился и мне не нужны были даже лошади. Кстати, лучших лошадей к тому времени забрали из колхоза на фронт. Мне поручались наиболее сложные прокосы и участки с густой травой. Послушность и выносливость верблюдов позволяла легко справляться с поставленными задачами. Накошенную траву затем конными граблями собирали в валки. Женщины приезжали на день копнить и укладывать в стога.
Руководителем и организатором этого детского трудового коллектива был дед Сергей Юдаков, бывший руководитель церковного хора. Вечерами после работы собирались вокруг костра и под его руководством пели песни. Фальшь в пении он прощал всем кроме своего внука, Пети Юдакова. В перерывах и по окончанию пения наступала степная тишина. Где-то вдали слышался звон колокольчика, привязанного на шее самой бродячей лошади, «навигатор» о её «координатах» в степи, плеск воды и крик лягушек в реке. На летнем небе ярко светила Луна, сверкали звёзды, отражением которых в речной чистой воде любовались, сидя на берегу у самой воды. Темой нашего разговора, как правило,была война. Главный вопрос: "А скоро ли она кончиться". Под эту музыку мы укладывались достаточно поздно спать. С наступлением утра, дед Серёга вставал первым и уезжал собирать рабочий скот. Пригонял его к нашему стану и давал команду на подъем: «Роса сошла, пришла пора браться за работу»! Вставали лениво, летние ночи короткие, не высыпались, хотелось поспать. Но он устраивал соревнование. Кто первый запряжёт, тот получал похвалу из его уст. В мой адрес он обычно говорил: "Посмотрите, Коля с верблюдами уже справился, а вы с лошадью не можете". Мы запрягаем, а он готовит завтрак. На завтрак почти постоянно была пшённая каша. Масло в кашу клали по принципу: «Кашу маслом не испортишь». После завтрака сразу за работу и до обеда. Одни косили, другие граблями ранее скошенное сено собирали в валки.
Чуть позже подъезжали женщины, которые укладывали из валков в копны. А на завершающем этапе укладывали в стога. Эта работа для женщин была более тяжёлой. Надо было поднимать на высоту стога. Одна из женщин выполняла обязанности повара и готовила обед. На обед всегда было и первое, и второе. Первое всегда мясное, как правило, из баранины, на второе опять пшенная каша. Других круп в нашем колхозе не было. Хочется подчеркнуть, что питание в поле было организовано на достаточно высоком уровне. В домашних условиях в то время так не питались. Обед длился около двух часов, давали отдых рабочему скоту. Удавалось поспать и нам. Работа заканчивалась с заходом солнца. Женщины уезжали домой, а мы вдоволь накупаемся в реке, поужинаем и к костру. Снова песни под руководством любимого нами деда Сергея Юдакова.
Заканчивался сенокос, наступала пора убирать зерновые. Зерноуборочные комбайны с 1941 года использовались только в стационарном режиме для обмолота, так как тракторы были забраны на фронт. Колхозными умельцами Михаилом Алексеевым, моим дедушкой, и Дмитрием Калугиным в колхозной кузнице были восстановлены конные лобогрейки, которыми и убирались все поля с зерновыми. Само название этого агрегата говорит о том труде, от которого лоб нагревается. Труд свальщика на таком агрегате очень тяжелый. Эту работу выполняли, в основном, женщины. Нас привлекали в 1942 году в качестве кучера, управлять лошадьми. Но невозможно было удержаться, чтоб не подменить свою маму или другую чью-то маму. Приходилось и со своей мамой работать.
А в 1943 году мы с Михаилом Ямщиковым всю уборку работали в одном экипаже. Было тяжело, особенно при прокосе следующего нового участка, когда не имеется возможности уменьшить ширину захвата косилки. Были случаи, что сваливающий не выдерживал и приходилось останавливаться, не доезжая до конца. Но остановка усложняла процесс продолжения работы. И приходилось терпеть до конца участка, где после прокоса делали более продолжительную остановку для отдыха. Сказать, что мы с радостью выполняли ту работу, не могу. Были случаи, когда мы, уйдя вечером домой, утром не возвращались. Бригадир, дядя Вася Розов, обнаружив, что нас нет, ехал за нами будил и доставлял в поле.
Помню такой случай. Утром не пошли на работу и спрятались у нас на чердаке. Дядя Вася приехал, походил по двору, никого не нашёл и уехал. Мама была уже на работе. Мы обрадовались, что он уехал, и продолжили сон. Он доехал до дома Михаила, не нашёл нас и там, и вернулся. Подошёл к чердаку и стал звать: «Я знаю, что вы здесь, выходите». Нам ничего не оставалось делать, как выйти из нашего убежища, поехать с ним в поле и приступить к работе. Сказать, что сильно ругал, не могу. Я имел статус ученика. А Михаил к этому времени уже посидел в тюрьме за то, что сбежал с курсов трактористов. Ему он напоминал: «Ты можешь снова попасть в тюрьму».
Вспоминается и другой случай, когда мы с Николаем Ямщиковым, вернувшимся с фронта после ранения, и не успевшим ещё сменить военную форму, в 1943 году ездили на бахчу. Замаскировали повозку в кустах, стали загружаться. Не успели загрузиться, увидели, что к нам приближается сторож. Старший мой товарищ, дядя Коля, шепчет мне, чтоб я ушёл к повозке и выполнял его команды. Сторожем был Иван Артёмович, колхозник нашего колхоза, освобожденный от призыва в армию по состоянию здоровья. Когда они сошлись, дядя Коля достал из кармана Г-образную деталь от сеялки, направил на него и скомандовал: «Вы арестованы, следуйте за мной в правление колхоза»! Под «пистолетом» повёл его, а мне дал команду: «Товарищ Карасёв, следуйте на свою базу»! Не доходя до правления, он приказал сторожу следовать в контору, а сам вернулся на стан. Сторож до утра находился в конторе в роли «арестованного». Наутро по деревне прошёл слух, что военные сторожа арестовали. Деревня бурлила. Вечером я гонял на водопой лощадей, заехал к Ивану Артёмовичу на бахчу и прослушал из его уст «интересный» рассказ о событиях ночи. А женщины, работающие с нами, задали дяде Коле вопрос: «Николай, твои проделки»? Он, улыбаясь, отмолчался, но вскоре обеды были с арбузом и дыней. Бригаде хватило на несколько дней.Вот такие трудовые будни были в каникулы у деревенских подростков в военные годы.
А в 1944 году меня, 17-летнего, уже призвали в армию. В армии мой опыт сельскохозяйственных работ пригодился. В октябре 1945 г. наше классное отделение направили в колхоз вблизи Энгельского ВАУЛ. Работали на обмолоте пшеницы комбайном в стационарном режиме. Наша задача заключалась собирать снопы и подвозить на повозках к комбайну. В один день приехал наш командир роты. Ему бригадир сказал: "Оставьте мне троих, среди которых был и я, остальных можете забирать". Остальные были городские, призванные сразу после школы.