Тихий час
Рассказ
(Только для чтения)
Небольшое вступление.
Пусть простят меня те, кто будет читать этот рассказ. Нет, здесь не будет ни пошлости, ни унижений, ни оскорблений. И я прошу отнестись к тому, о чём будет изложено, как к невинной детской забаве, которая хоть и распространялась в данном случае на область ниже пояса, но не имела при этом никаких негативных последствий, и не отразилась отрицательно на хрупкой детской психике. Можете просто считать, что ничего особенного, в сущности, не произошло. А лучше всего отнеситесь к этому, как к факту преодолению ещё одного детского комплекса, вызванного в своё время практическим отсутствием полового воспитания, и не более того. Да-да, то, о чём будет написано ниже, произошло именно в СССР в 1970-е годы, когда, как говорили, секса у нас ещё не было. Впрочем, в этом рассказе его тоже не будет. Не будет в том плане, что мы уже привыкли под этим подразумевать. Речь в первую очередь пойдёт об особых детских переживаниях, свойственных практически всем в таком возрасте. И ничего страшного. Прошли ведь. Преодолели. И не мы первые. В сущности, мной здесь представлено то – что многие в своё время уже пережили, но не любили про такое рассказывать. Особенно взрослым. Но когда мы сами стали взрослыми, то эту свою тайну можно будет немного приоткрыть, тем более, что в ней в уже нет ничего сокровенного. Разве что кроме удивления нашей же прежней наивностью. Ну, что поделаешь, раз такими мы раньше были. Почему я решил сейчас коснуться этой темы? Думаю, никто не будет отрицать, что на нас иногда давят наши же прошлые детские воспоминания, в том числе и такого характера. Согласитесь, что порой не даёт покоя такого рода мысль, что мы когда-то что-то упустили или недооценили. И окажись снова в той ситуации, наверное, поступили бы иначе. Но, увы, прошлого уже не вернёшь, и оно остаётся таким, каким и было на самом деле, в своём неизменном виде. Меня, признаться, тоже не миновала участь сия, и тоже порой сожалею о том, что многое в своё время не смог изменить. Тоже переживал различные комплексы, и от них же потом, конечно же, избавлялся, и, что греха таить, эти комплексы были также разного вида. Теперь, когда всё это позади, можно и вспомнить, а заодно и подумать, от всего ли прошлого негатива мы избавились, что имели прежде, и что ещё имеем сейчас. Прошу читателя не судить меня строго, и не воспринимать мой рассказ, как некое извращённое произведение. Мы ведь в своей жизни сами думаем о разных вещах, причём, каждый по-своему, и, честно скажем, в том числе и о таких. Не любим порой в этом только признаваться. Как бы щекотливой ни казалась вам эта тема, я всё же постараюсь быть здесь достаточно лаконичным, чтобы не оскорбить по возможности чьи-то задетые чувства.
* * *
Началось лето 1972 года. Заполненный детьми автобус медленно двигался по проложенной через лес шоссейной дороге. Оно и понятно – ребят везли на отдых в пионерский лагерь. Водитель автобуса, видимо, имел соответствующую инструкцию по соблюдению предельной скорости движения по данному маршруту, а потому никуда и не спешил. Наш герой Коля ехал тогда именно в этом автобусе. Он занимал удобное место у окна и смотрел на проносящиеся мимо деревья. Ни о чём, кроме нового отдыха и новых знакомств он в это время не думал. Нет, он ещё видел незадолго до отправления этого автобуса некоторых знакомых ребят, но среди них было немало и таких, кого он ещё не знал. И это обстоятельство немного его волновало – каким парнем он окажется среди них? Но вот автобус уже въехал в ворота пионерского лагеря, развернулся на небольшом «пятачке» и остановился. Открылись его автоматические двери и дети стали один за другим выпрыгивать из этого автобуса. Сначала все переглядывались, то ли выискивая взглядом своих знакомых, то ли своих вожатых. Коля, выйдя из автобуса, тоже поставил рядом свой чемодан с вещами и оглянулся по сторонам. Но не с целью кого-то поискать. Просто ему тут было всё знакомо, поскольку он уже однажды здесь отдыхал, всего лишь три года назад. Лето тогда выдалось немного дождливым, а потому всяких комаров было не счесть. Только и думали чем бы таким намазаться, чтобы спастись от их досаждений. Но зато было что вспомнить. А сейчас, кажется, что всё это было совсем недавно. И вот он снова здесь, в том же лагере. В белой рубашке, в красной пилотке, на шее - красный галстук. Обычный пионер своего времени. Впрочем, ему тоже нужно было отыскать в этой красно-белой массе своего вожатого. А вот и он, собственной персоной – среднего роста молодой человек в очках и, как положено вожатому, тоже в красном галстуке. Узнать его было нетрудно. В левой руке он держал палочку с дощечкой, на которой была написана цифра 3 – третий отряд. Коля был записан именно туда.
Дальше всё пошло своим чередом. Вожатого звали Саша, возле которого собралось уже несколько ребят, как мальчиков, так и девочек. Двоих из мальчиков Коля быстро узнал. Один из них был его одноклассником, а другой проживал в том же доме, где и Коля, но в другом подъезде. Среди девочек знакомых никого не оказалось. Разве что кое-кого из них он иногда видел в школе. Вожатый прочитал по списку имеющийся состав и предложил всем пойти в жилой корпус. Там нужно было оставить свои личные вещи и распределиться по спальным помещениям. Разумеется, нужно было узнать, у кого какая будет кровать. Третий отряд поселили в так называемом корпусе №1, где тот благополучно разместился в четырёх комнатах. Две комнаты для мальчиков, а две – для девочек. Коля попал в большую комнату под номером 5, где стояло 16 аккуратно заправленных коек, по восемь на каждой стороне. Коле досталась кровать в правом ряду, вторая от окна. Первую от этого окна занял симпатичный белокурый паренёк, который тут же представился ему Димой. Вот так и состоялось в лагере его первое знакомство. После того, как все заняли свои кровати и тумбочки, в комнату вошёл вожатый и сказал всем строиться на улице – на обед. Естественно, никто ни во что ещё не переоделся, и все, как при параде, строем, в колонну по три, под руководством вожатого Саши ещё, конечно же, неровным маршем пошли в столовую. Шли тихо, особо не переговариваясь – всё ещё было впереди. Ни строевой отрядной песни, ни так называемой речёвки, тоже пока не было. Это потом во время их марша будет звучать на весь лагерь:
Да здравствует наука!
Да здравствует прогресс!
И мудрая политика
ЦК КПСС!
Сегодня это может показаться кому-то смешным или странным. Но это сегодня, а тогда… Тогда это, между прочим, воспринималось совершенно иначе. А пока наш только что сформированный третий отряд спокойно, ещё без всякой атрибутики, подходил к лагерной столовой. Там, кстати, уже были накрыты четырёхместные столики ещё теплым обедом. Но надо было распределиться и здесь. Каждый теперь должен знать своё место, и оно будет закреплено за каждым из них постоянно, до тех пор, пока они все находятся здесь, в этом лагере. Но и эта процедура заняла немного времени. Где, кому и какое место указали, тот там и сел. Перекусив, посуду надо было за собой унести на мойку, что каждым и было сделано. Никто против установленных правил ещё не возражал – время не пришло. Но и потом особо возражать никто не станет – все так делают, и ты делай. После обеда, как положено, всем надо было снова построиться и таким же маршрутом возвращаться в свой корпус. Так оно, разумеется, и произошло. Третий отряд, как, впрочем, и другие отряды, были по команде своих вожатых остановлены каждый перед своим корпусом, после чего им была дана другая команда – разойтись по комнатам и занять свои кровати. Для тех, кто не понял происходящего, поясню – это означало, что был объявлен так называемый «тихий час» - время дневного отдыха для ребят.
Конечно же, этот «тихий час» дали недавно отучившимся школьникам, чтобы они могли поспать после обеда. Но это согласно распорядку дня. В реальности же, это не всегда означало сон. Особенно в первый день. Да и какой тут сон, если всё только начинается! И этот «тихий час» не стал здесь исключением. Нет, сначала, разойдясь по комнатам, все спокойно разделись, до трусиков, конечно, да легли каждый под своё одеяло. Во всяком случае, так было в комнате №5, где и поселили нашего героя – Колю. Но, поскольку день был довольно тёплым, то этими верблюжьими одеялами накрываться никто и не стал. Обошлись только пододеяльниками, напоминавшими больше обычные простыни. Вот только засыпать, конечно же, никто не собирался. Начались не успевшие до этого состояться новые знакомства, первые обмены информацией – кто есть кто и откуда. Быстро выяснилось, что они собрались здесь не все местные, в смысле, из ближайшего городка. Немало среди них было приезжих. Но, поскольку особой тишины, естественно, не соблюдались, Коля, поэтому, сразу так и не смог запомнить всех имён. Только некоторые, не считая тех, кого он уже знал. Койку, что напротив, занял темноволосый мальчик по имени Саша. Слева от него был немного полноватый Серёжа. Ну а справа – уже знакомый ему Дима. Переживать о таких упущениях Коля, конечно же, не стал – познакомиться ещё будет время. Но он тогда не подозревал, что ему вскоре предстоит ещё одно, не совсем ожидаемое для него «знакомство». Нет, рано или поздно, оно, конечно бы, состоялось. Но Коля не знал, что это произойдёт намного быстрее, чем он рассчитывал. И это невольно заставило его немного поволноваться. И ведь было за что. А, впрочем, всё по порядку.
Вожатые где-то отдельно собрались, видимо, отмечая, надо понимать, по-своему, начало новой лагерной смены. Дети, таким образом, на всё время «тихого часа» остались, фактически, предоставленными сами себе. Вот и они, можно сказать, отметили начало этой лагерной жизни, и тоже, конечно, по-своему. Трудно сказать, кто это первым предложил. Коля не успел заметить этого момента. Но некоторые, можно сказать, к этому времени сразу откликнулись на эту, если её так можно назвать, «игру». Коле показалось, что инициатором этого особого «представления» был устроившийся напротив него Саша. Во всяком случае, он проявлял здесь наибольшую активность, вольно или невольно заводя этим остальных. Откликнулось сначала, наверное, человек семь или восемь. Назовём их «активными». Ну а дальше пошло… Словом, каждый друг другу по очереди должен был показать то, что до этого скрывали надетые на них трусики.
Не заметить этого, конечно, было невозможно. Всё непроизвольно бросалось в глаза. Увидев это своеобразное «зрелище», Коля тут же вспомнил один эпизод из его жизни в этом же лагере, но только в другом отряде – в седьмом. Да, в том самом седьмом отряде, где Коля отдыхал три года назад. Батюшки! Как же они – восьмилетние мальчики(!) – стеснялись тогда друг друга. Вид полностью обнажённого сверстника, причём их же пола, вызывал у них, не просто смех – ржание! Такое воспринималось ими чуть ли не как позор. И всё бы оно ничего, но через неделю этих мальчишек повели в душевую – мыться. А там они, все как один, страшно боялись снять свои трусики. Некоторые даже позавидовали девочкам – у них-то почти ничего не видно. А тут – всё снаружи. Неудивительно, что их воспитателям пришлось приложить буквально неимоверные усилия, чтобы заставить их это сделать, то есть снять с себя эту последнюю часть одежды. А что? Сами взрослые, собственно, в этом и были виноваты, раз они воспитали нас такими. Вот теперь сами из-за этого и мучились. Пусть в таком случае на себя сами и пеняют, раз виноваты. Так им и надо. Ведь это же их прямое упущение. Правда, потом такая застенчивость немного пошла на убыль, но всё же преодолена полностью не была. К тому же, прошу извинить за такую подробность, но и туалеты в этом лагере отделялись друг от друга только одной перегородкой на два отделения – для девочек и для мальчиков. Сами, так сказать, места отгорожены друг от друга уже не были. Так что интимно справить свою нужду там было невозможно. Не очень приятно, конечно, но что поделаешь! Впрочем, с этим скоро все свыклись – куда ж деваться? И в этом корпусе туалеты были устроены аналогично, и Коля это, конечно, быстро заметил. Значит, придётся и здесь к этому привыкать. Но вернёмся в наш кубрик.
И вот через каких-то три года эта былая застенчивость вылилась чуть ли не а свою полную противоположность. Пред Колей предстала, можно сказать, следующая картина. Этот, уже знакомый ему Саша, стоя во весь рост на своей кровати, время от времени оттягивал вниз резинку своих трусиков, выставляя наружу то, что обычно не принято на людях демонстрировать. Происходило всё это довольно просто. Допустим, тот же Саша быстро договаривается с кем-то показать ему то, что сам только что ему предъявил. Тот также встаёт во весь рост и делает, можно сказать, то же самое. Потом это же аналогично взаимно проделывается уже с другим мальчиком. Весь курьёз здесь происходящего состоял в том, что показывали они как бы только друг другу, но видели это практически все, кто находился в этой комнате.
Поначалу Коле импонировала такая открытость, и это незамысловатое «стриптиз-шоу» его даже поначалу немного забавляло. Нет, на этот раз никто не ржал и особо-то не смеялся. Кроме наивных улыбок или лёгкого кратковременного смешка эти «сцены» не вызывали. Не смеялся, конечно, и Коля, но на его лице всё же возник вполне заметный любопытный взгляд. Как это вот так всё просто? Как будто в каком-то странном сне. Но, тем не менее, всё это происходило в самой, что ни на есть, реальности.
Время, однако, шло. И этот, своего рода, «сеанс» у самых «активных», можно сказать, быстро подходил к концу. Но, как говорится, а это всем известно, что аппетит - разумеется, в широком смысле этого слова - приходит во время «еды». «Активные» уже стали вовлекать в эту, весьма своеобразную «игру» других мальчиков. Назовём их так – «отстающие». Последние, видя, что всё тут не так уж и страшно, тоже, по одному, стали, правда, как-то нехотя принимать во всём этом участие. Так начался второй раунд этого своеобразного «представления». Заводили их, конечно, «активные», причём тем же способом, что и завёл их перед этим тот же Саша. «Отстающие», видимо, чтобы не показаться трусливыми на фоне других сверстников, стали делать, в принципе, такие же манипуляции с трусиками, которые перед этим делали «активные», только несколько неохотно, с немного стеснительной улыбкой на лице.
И вот в этот самый момент Колю охватила действительно нешуточная тревога. Дело в том, что когда он, по-своему увлечённо, взирал на это «шоу», то заметил одну примечательную, как бы сказать, «особенность». И эта «особенность» отличала его, Колю, от других. У его сверстников на лобке, да-да, на том самом месте, что чуть пониже пояса, не было волос. Ещё не выросли. А у Коли они уже были! И не просто выросли, а уже образовали вполне заметную рыжевато-волнистую шевелюру. Что поделаешь, раз природа так рано одарила его более развитой волосяной системой. Но Коля, конечно, этого тогда не понимал, и воспринял подобную «странность», соответственно, как некий нелепый анахронизм. Как же так? У них нет, а у него есть. И куда он теперь эти волосики денет? Да, эта, с позволения сказать, «игра» пока ещё не коснулась его самого. Именно пока. А если коснётся? Ладно бы не было этих проклятых волос! Вид всего остального у ребят при спущенных трусиках всё же вполне адекватно воспринималось этими же мальчишками, если не считать их немного ироничную реакцию на всё тут происходящее. Показал – и ладно. Хуже от этого, судя по всему, никому не стало. Никто, из принявших в этом «сеансе» участие, по крайней мере, ещё не пострадал. И он, Коля не пострадал бы, видимо, тоже. Ну, увидят и увидят. Что с того, в конце концов? У них ведь тоже всё увидели. А когда в душевую приведут, то тогда вообще у всех всё видно будет. Но эта «волосяная» проблема Колю действительно напугала. А как они на неё среагируют? У них-то ни у кого нет, а у него-то есть! Да ведь обсмеют же на весь корпус! По всему лагерю трещать начнут! Да ещё пальцами на него показывать станут! Стыд! Позор! Да, «особенность» у него была уникальная, что, пожалуй, ничего больше не скажешь. В его понятии, конечно.
Однако, перечень «отстающих» тоже начал подходить к концу. Коля, заметив это, стал всё ощутимей чувствовать, как учащённо забилось его сердце. А вдруг сейчас начнут с этим же приставать к нему? Как быть тогда? Но Коля в душе продолжал надеяться, что это пройдёт мимо него, и, тем самым, в сущности, всё обойдётся. Увы! Не обошлось. Справедливо, видать, мнение, что то, чего мы больше всего боимся, как раз с нами и происходит. Так оно случилось и на этот раз. Многие быстро заметили, что один из них совершенно не принимает участие в этом всеобщем, можно сказать, «развлечении». Нетрудно догадаться, кого же именно здесь имели в виду. Колю, конечно. Тот продолжал совершенно неподвижно лежать на кровати и делать вид, как будто ничего вокруг него не происходит. По понятным нам причинам, разумеется. При этом небольшой ропот среди этой юной «команды» стал уже сменяться заметным негодованием. Как же так? У всех всё видели, а у него нет! Это же несправедливо! Он тоже должен всем предъявить то, что показали другие! То есть, они сами.
Один за другим, словно по чьей-то команде, ребята стали вставать со своих коек и подходить к Коле. Собралось где-то человек восемь. И все стали окружать Колину кровать, на которой он в это время, конечно, находился. Просьбы показать то, что они у него ещё до сих пор не видели, начали постепенно сменяться на требования, которые, в свою очередь, стали звучать ещё категоричнее. Но Коля от этого даже не шевельнулся. Он и впрямь почувствовал какую-то внутреннюю скованность. Ему даже нечего было сказать. Так быстро нагрянувшая робость как бы полностью лишила его речи. А и в самом деле? Что же будет, если все увидят эту его, так сказать, природную «особенность»? Обхохочутся ведь все, осмеют! Да ещё обзывать из-за этого будут! Начнут другим об этом рассказывать! Никакого сраму потом не оберёшься! Неудивительно поэтому, что на все просьбы или требования, окруживших его ребят, он отвечал только одним взглядом, который явно выражал отказ. Но мальчишки всё напирали, и отступать, судя по всему, совершенно не собирались.
Конечно, какая-то развязка должна была здесь произойти. Впрочем, наступила она тоже достаточно быстро. Один круглолицый мальчик с большими глазами и волнистым чубчиком, звали которого, кажется, Женя, вышел немного вперёд и, приспустив немного свои собственные трусы, показал Коле… Ну, понятно, что.
- Ну, вот, я тебе показал свои, - вполне спокойным голосом сказал Женя, - а теперь ты показывай!
После этих слов он также спокойно вернул свои трусики на прежнее место.
Всё! Дальше отступать было уже некуда. Но надо сказать, что поступок Жени как-то успокоительно повлиял на самого Колю. Тот подкупил его элементарной простотой своего действия, сделав всё совершенно непринуждённо, не выказывая при этом никаких комплексов. Стоявшие рядом с ним парни не просто восприняли это спокойно, но как бы даже показывая собственное одобрение такого поступка со своей стороны. Это было хорошо заметно по их лёгким кивкам или согласными взглядами. Это и вправду немного успокоило Колю, и ему больше ничего не оставалось делать, как выполнить их, так сказать, просьбу. Он, также как и до этого, не произнеся ни слова, откинул накрывавший его пододеяльник и приспустил свои трусики – будь, что будет.
Однако, реакция мальчишек оказалась для Коли абсолютно неожиданной. У всех тут же одновременно вылупились глаза, и также синхронно вытянулись их юные лица. С их стороны было такое удивление, как будто эти мальчики впервые увидели перед собой марсианина, или ещё какое-нибудь инопланетное существо, хотя лежал перед ними всё тот же Коля.
- У-у-у! – Воскликнули все чуть ли не хором, – Волосики!..
Да, Коля уже готов был ждать от них всего, чего угодно, но только не такого удивления. Впрочем, оно также быстро прошло, как и началось. Все, кто с ним рядом стоял, стали, один за другим, расходиться по своим койкам, почти не говоря ни слова. Видимо, удовлетворив своё детское любопытство сполна, они от этого только, в сущности, успокоились. Коля также, не произнеся ни слова, одел свои трусики и накрылся тем же пододеяльником. Но, как оказалось, ненадолго. Здесь же в комнате нашлось ещё двое ребят, которым тоже захотелось увидеть то, что Коля только что продемонстрировал другим.
- Покажи, а то я ещё не видел, - подходил каждый из них прямо по одному. Но Коля на этот раз уже не стал упрямиться, и, также, ничего не говоря, дважды откидывал свой пододеяльник и дважды проделал предыдущие операции с трусиками. Ну, в самом деле, какой был смысл скрывать то, что уже всем известно. Теперь стало действительно всё равно – пусть смотрят, раз уж им так хочется. Впрочем, у этих двоих ребят Колина «особенность» уже не вызвала никакого удивления. По крайней мере, по ним этого не было заметно. Каждый спокойно выразился своим «Ага» и также без всякой суеты вернулся к своей кровати.
На этом, можно сказать, это импровизированное «представление», «премьера» которого состоялась в их первый «тихий час», благополучно закончилось. Все легли в свои кровати, и в спальном помещении стало даже заметно тише. Кто-то с кем-то тихо переговаривался, кто-то даже взялся за чтение прихваченной с собой книжки. Но, так или иначе, все после этого действительно как-то угомонились. И те, кто видел, и те, у кого видели. Коля тоже продолжал в это время спокойно лежать, уставив свои глаза в не так давно побеленный потолок. Нет, он сейчас не ощущал никакого стыда, и всего того, что с этим понятием связано. Не было даже обиды на тех ребят, которые буквально заставили его сделать то, чего тому сначала очень не хотелось. Напротив, он в это время чувствовал наступление какого-то облегчения, что всё закончилось для него благополучно, и что от прежнего страха и тревоги в его душе не осталось и следа. По крайней мере, ему однозначно было ясно, что с его прежними переживаниями, которые мучили его буквально несколько минут назад, сталкиваться уже больше не придётся. Во всяком случае, до конца его пребывания в этом лагере. А может быть также и в будущем.
2016 г. Луков П.Н.