Ис.56:
10 Стражи их слепы все и невежды: все они немые псы, не могущие лаять, бредящие лежа, любящие спать.
11 И это псы, жадные душею, не знающие сытости; и это пастыри бессмысленные: все смотрят на свою дорогу, каждый до последнего, на свою корысть;
Игорь Петрович любил кино, вино и домино...
После работы... серьезной и нравоучительной.
Ее он тоже любил как женщину, которой нечего терять, кроме своих условных добродетелей...
Все это он любил до определенного времени.
А потом, когда отмеряное время исчерпалось бешеным безвременьем продажных и самовлюбленных политиков, он "ударился" в религию как в омут последнего спасения от потеряных лавров парторга крупного завода...
Церковь приняла в себя бывшего безбожника испытанием его болезненного самолюбия через полную исповедь во всех совершенных грехах.
Игорь Петрович выдержал его с честью.
Как же иначе: если ты хочешь быть чище, выше и совершеннее несчастных грешников несчастной страны, предавшей Бога во времена Великой и Ужасной Революции...
Затем он, с неистовостью неофита, принялся за изучение богословских премудростей, спалив мосты мирского знания огнем фанатичной веры в то,что выше человеческого разумения...
Приняв рукоположение, отец Игорь взялся за спасение грешников с молодецким размахом: крестил, исповедовал, обличал, отлучал от причастия...
Вначале люди тянулись к необычному пастырю, который пытался быть своим, но потом стали жаловаться настоятелю на отца Игоря за его навязчивые поборы в форме крупных пожертвований.
Отец Игорь не брезговал ничем: ни денежками, ни натурой в виде крутого автомобиля - джип "Чероки", который был подарен ему онкобольным директором одной престижной фирмы...
Директор скоропостижно скончался, надеясь на молитвы пастыря о спасении его грешной души, а автомобиль остался...
Отца Игоря стали переволить из храма в храм, накладывая епитьмью для излечения его от смертного греха - сребролюбия.
Но он не покаялся, формально исповедуясь, осуждал церковную иерархию в еще больших грехах, которые видел, потому что сам ими страдал, прельшая своим осуждением многочисленную паству храмов...
Во время вечернего богослужения прельщенный пастырь умер от инфаркта...
Когда его отпевали, у церковной кружки для сбора пожертвований отвалилось дно, деньги посыпались под ноги прихожанам.
Юродивая старуха стала их подбирать, потом дико закричала, дуя на обожженные пальцы:"Огонь! Огонь!"...
Царские врата задрожали. По храму повеяло трупным смердением, перебивая запах благовонного ладана.
У панихидного столика заплакал ребенок...
Жизнь ушла.
Осталась Вечность...