Ал. Мюнхгаузен Летопись Вознесения. 6 часть 7 глав

Александр Мюнхгаузен (Эйпур) 04.03.2014

БЕРЕНДЕИ-6  ЛЕТОПИСЬ ВОЗНЕСЕНИЯ(семь глав

Фантастический роман

ГЛАВА 1

В музеях воинов Хроник периодически открывается забавная экспозиция. В оцифрованном виде, по-моему, по-другому никак, существует галерея портретов всех людей, когда-либо воплощавшихся на Земле. Когда сам Эша-Лони пригласил нас, желающих оказалось много меньше, чем пригласительных. Я и Соискатель, только и всего. Зуммеровед обещал подумать, Спиридон сказал, что он уже видел. Оттопырча призналась, что хотела бы освежить память и найти одного урода, который сильно проштрафился: «Но мы тогда были непростительно молоды, с тех пор желание всё же притупилось». Пролаза с Бессмертным затеяли некий проект, к которому подключился и Чистоплюй. До поры я не вникал, чем это пахнет, если пахнет. Предстояло выговорить местечко для младшего – пусть уж и он на выставке побывает, расширит кругозор. Нам год исполнился сегодня, жена приодела его в подобающий случаю наряд, расчесала золотистые кудряшки, хотела бант на шею повязать. «А вот излишества ни к чему, не девочка! Нет, я сказал». – Её довод, что мальчик может легко затеряться среди других детей, выглядел не убедительно. Мой не затеряется. И колокольчика привязать на руку не позволил, и сыромятный ремешок не взял с собой – дитя на привязи, кому сказать? «Но я волнуюсь!» – «Тогда отправляйся с нами». – «А корабль? А наши дети?» – «Я подежурю… Хорошо, Чистоплюя попрошу». – «Чтобы железного человека да на корабль? Не пущу!» – «Хорошо, энциклопедиста: он полегче», – слово за слово, чуть не поругались. Слёзы лила – отпускала; я давно заметил: распалит себя сначала – вот непрошенные и льются.

Да, забыл сказать. Парням пришлись по нраву процедуры из солнечных примочек; кисточкой покрываешь составом солнечные батареи – и можешь на десяток километров отлучиться, с обычаями местных познакомиться и поучаствовать хоть в похищении невест, будет охота.

Невесты заняты подрастающим поколением, живут в страхе – вдруг из соседней школы учителя набегут, станут донимать: «Сдайте нам недорослей своих, недобор у нас». – «Вот так всегда: сначала вам отдай, после замучаете штрафами за разбитые стёкла». – «Ладно, пусть первую четверть бьют бесплатно, мы что-нибудь придумаем потом». – «Что тут придумывать, до нас постарались». – Встали красавицы дружно, наладили литейное производство; учителя ахнули: «Вы бронированные стёкла решили вставить?» – «Что за радость? Как поймут, что бронированные, на уроках ни одного не встретишь. Будут бить, пока не расквасят, не стекло, так носы»… Здесь следует напомнить слушателю о том, что на вооружении у сорванцов дозвуковые имеются предметы: рогатки, трубки, какие-то верёвочки и проволочки, какие они пускают в ход на переменках; конструкторское бюро не дремлет, от вероятного противника мы не отстанем, даже если бы и захотели… И ушли учителя ни с чем, не ведая, что причина отказа не в количестве ожидающих участи окон. Древняя школьная программа вопросы реинкарнации никак не освещала, хотя тема для факультативных занятий заявлена была. Давайте ответим на вытекающий вопрос: кто посещает факультативы?.. Кроме того, преподавателя не найдут никак. Взять просто с улицы нельзя, не оправдаешься перед министерством; вот если бы из-за границы.

Третьего дня Зуммеровед приоделся, – для такого дела Спиридон распахнул гардеробы и запасники, – и явился в школу. Не поверили своему счастью просвещенцы, испытания устроили кандидату: «Хорошо, скажите мне, кем я была в прошлой жизни?» – «Плохим учителем. Брали взятки, незаслуженные оценки выставляли». – «Почему я не помню?» – «Ещё бы! Как поднимете сознание до верхнего этажа, всё вспомните. И то, что прибыли с Марса, но не по линии последователей Пиары и Кима-Но. Прежняя воинственность и нетерпение в условиях Земли гораздо легче перековать в доброжелательную целеустремлённость. Служить другим самозабвенно – и уже в этом воплощении результат сказаться не замедлит»… – Надо ли говорить, что факультативщика ещё два дня пытали, по очереди отлучались на обед, пока он держал боевой экзамен. Наши издали следили, не вмешивались, пока энциклопедист уверенно смотрелся и мудрость излучал, – тут и подослали Оттопырчу. Бабушка с ведром пройдёт кордоны и посты, за линию фронта и обратно. Подкрасила агента, рекомендательное нацарапала письмо, в котором упомянула о заслуженных наградах: та самая медалька отдельно от Зуммероведа не смотрелась вовсе. Правда, перед походом в школу он снять её хотел, да я отговорил: «Там ведь понимающие люди, с уважением относятся к различным вариациям наград». – Он мне: «А если в содержание надписи углубятся?» – «Предоставь заботу мне. Я отрегулирую любопытства глубину».
– Ну, это совсем другое дело!! – Директриса пошла склонять, одного за другим, противников весьма туманного предмета. – Вы только послушайте, какие обороты речи, сколько уважения к нам. Рядом с ним, я выгляжу невеждой полной. Прочтите стенограмму…

Желающие почитали, и стали почитать предмет, ибо доходчивое слово бьёт надёжней, чем доход. Вот так трудоустроили Зуммероведа, первая ласточка ворвалась в систему косности, чтобы подорвать изнутри. Твёрдый заработок и стаж, растущий в геометрической прогрессии – уже хорошее начало… Нет-нет, речь шла не о стаже самого энциклопедиста, а о тех знаниях, которые разойдутся и пустят корни. «Не пожелай чужого, но поделись своим», – от этих слов непостижимой мудростью разит, которая расставила свои аэродромы на всём протяжении веков.


Как договорились, Эша-Лони воина прислал за нами. Моя задача проще – сыну показать, кем был он на Земле до этого рождения. Какую цель преследует Соискатель, пока не знаю, но то, что есть она, он подтвердил согласием без раздумий. К воинам Хроник питает он смешанные чувства, старая вражда обернулась обильным урожаем: куда бы ни направил стопы, мне видятся мешки с картошкой. Всякий раз он натыкается на них, старается незримые обойти и, как следует, теряется, в новой ситуации с трудом себя находит… Близкие подозревали, неизвестный вирус где-то засел и усердно точит. Друзья всё-таки настояли, чтобы проверился у хорошего специалиста, – не находят ничего. Пусть же всё идёт чередом своим, нам время позволяет.

Бессмертный подключился к нам в последнюю минуту, как только воин для порядка уточнил: «Больше нет желающих?» Тоннель привычно двери распахнул, воин распорядился освещением, – светильники через каждые девять метров нам указывали путь. И снова дверь. За ней залы голубого света, переплетенье арок, лестниц, аркады и колонны. Исторические эпохи представлены без искажений, к каким прибегали летописцы, чтобы головы сберечь.

Своё сокровище я не выпускал из рук. Воин сынишке моему вручил брелок на светодиодах, затем кратенько пояснил принцип поиска:

– Начинаем с последнего воплощения. Указкой работаете по табло: в графах «год», «страна» находите признаки известного вам человека. С одинаковыми именами и фамилиями, их может быть до ста четырнадцати тысяч. Во второй строке отыскиваете главные приметы: овал лица, цвет волос и глаз, рост, род занятий. Специальные возможности в третьей строке: понятие о личной свободе, отношение к себе подобным, склонности, творческий потенциал. Родовые отметины, физические дефекты. Специальный пункт – способствовал разорению планеты либо поддерживал её жизнь, в меру своих сил. Вот, собственно, и всё. Можете приступать.

– Мне бы сына меньшего отследить предыдущие воплощения, помоги, парень, – попросил я.

– Что ж, могу уделить немного времени. Ступайте за мной.

После нескольких вопросов, воин выбрал пространство между двух колонн, на стекло между ними установил указку. Голубое свечение стало более интенсивным, появились трёхмерные фотографии, среди которых я нашёл дедушек и бабушек, отца и мать, затем самого учителя и ближайшее окружение, считая моих детей. За самым младшим несколько пустых рамок, как очевидная возможность.

– Ещё троим-четверым мы должны дать жизнь?

– Кто запретит? Как говорится, охота пуще неволи. Достаточно одним глазком глянуть на очередь готовых к воплощению, всё станет ясным.

– Но сегодня океан царит и сдавать позиции не собирается, похоже.

– Разве на «Сумеркутизе» тесно?

– Сам посуди: находясь на суше, люди мечтают летать. 

– Прекрасно понимаю. Твоим детям, глядя вниз, хочется по какому-нибудь острову пробежаться, и мечта шалаш построить, остаться жить на суше им покажется прекрасной. – Воин удалил все изображения, убрал указку. – Теперь скажи мне, откуда столько воды?

– Как откуда? Её количество неизменно. Это материки ушли под воду.

– Давай так: обувь – твоя временная суша. Перейти реку вброд, – хорошая обувь останется сухой.

– Проще в руки взять и перейти. – Я опустил глаза и оценил обувь воина. Была она без шнурков, без застёжек, на подошве приличной. Материал, из которого она сделана, отдалённо напоминал целлофан.

– В одной реальности неподалёку сейчас засуха процветает. Именно оттуда были переброшены океанские объёмы. Таким способом планета самоочищается: что не разрушит соль морская, перетрёт о камни ветер. Железо займёт свой горизонт, другие вещества заполнят изначальные ячеи. Цемент превратится в исходное вещество, со временем промышленные залежи образует. Шестая раса обнаружит совершенно иную географию, правдивые составит карты. Но уже после того, как океан завершит работу. Чтобы заработала заново система, существует перечень условий первозданных. Старт события берут в одной и той же точке, а как далеко зайдёт шестая раса, зависит от отношения к ресурсам. Запасы пресной воды образуются в иных местах. Все очень надеются, крылатые не начнут заводы строить…

– Байкал исчезнет?

– Такое случалось лишь однажды. По генеральному плану, на должность претендовали тысячи озёр. Байкал отстоял это право…

– Смотрю на твою обувь. Что за чудо?

– В той реальности, откуда взяты воды, есть удивительное существо обуйма. В брачный сезон у него происходят метаморфозы: оно принимает любую форму, если ему комфортно.

– Натягиваешь на ногу, как носок?

– Примерно так. Только сначала надо поговорить с ним. В первую очередь, пообещать, что ему на ноге будет всегда тепло…

– А подошва?

– В этом-то и соль разговора. Сообщаешь, что в обмен на тепло ему придётся ужесточить место контакта с сушей, обеспечить обмен воздуха через микропоры.

– Так подошва – это что типа мозолей. Дай померить.

Воин опешил, затем присел на выступ, у подножия старинной картины:

– Надеюсь, по достоинству оценишь. – Лёгким движением он снял с ноги правый башмак. Я снял свой лапоть. Обмен состоялся без свидетелей, поэтому имело смысл и второй примерить.

– У Эша-Лони такие же?

– Приказом по ведомству, обуйма принята на вооружение. На складе имеется стратегический запас. – Воин изучал мои лапти, плетённые способом древнейшим. – И что интересно, моим нет сносу, а вот у некоторых обуйма летит – страшно сказать.

– Моим – тоже. Из коры особого древа, специального посола. Знакомые удивляются, да купец один постоянно пристаёт – продай да продай. Знаешь, не раз выручали. Если разогнаться с горы, то в них можно пролететь метров двести, земли не касаясь. Это свойство случайно обнаружил. Вот бы учёным отдать, пусть бы научное объяснение нашли, а то мне некогда.

Воин стал внимательней – и к словам, и к плетённым раритетам.

– Мне сплетёшь?

– Я же говорю, времени нет совсем. Корабль на обслуживание загнать надо, детей воспитывать, роботов пасти…

– Что с кораблём?

– При северо-западном ветре реагирует с опозданием. Да и тормозную систему прокачать, антифриз залить. Руль жены не слушается, что-то там заедает. Я ей тысячу раз говорил – руки мыть прежде, чем за руль жирными руками. Зимнюю резину тоже… правда, подобрал вот, оказия подвернулась. – Первые ощущения от обновки лучше проверить на ходу. Никогда не думал, что пару достойную подберу. Как влитые, сидели на ноге полусапожки. По залу характерно прогулялся, заплутал средь экспонатов, глядь – ушёл воин, ушёл с моими лапоточками. Но не ходить же босиком, посетители не поймут, скажут – вот, понаехала деревня!

Я на выход, и побыстрее: делу время – потехе час… Конечно, подошва у лаптей чуть хуже: от них в залах музея шелестящее эхо остаётся. Сейчас я передвигался тише кошки, с такой же испуганной скоростью. Я не сбежал, немного заблудился, а ты, мой слушатель, что подумал? Пусть ноги у воина отдохнут, – ещё врачи заметили, полезно обувь снять и просушить, а то и поменять на другой фасон. Зимою в летних не погуляешь.

«Сумеркутиза» поблизости не видно, где их носит? Можно пробежаться, пока суть да дело. Вон до того холма, где лес рекламирует землянику. В Нулевом пока зима, льды и сугробы, даже марсианина не найдёшь. Помнится, там у них цистерна завалялась, вот бы заглянуть одним глазком. Вода, которая зимой не замерзает… Марсианская имеет иные свойства, ибо на Земле случайно оказалась. Если это не компот из цветов двух самых известных на Марсе деревьев. По большому счёту, однажды все деревья зацветают, хотят они того или не очень. Цветы привлекают насекомых, перекрёстное опыление происходит. Кима-Но скрестили с Пиарой, учёные наблюдают за новым видом, и урожайные сорта отмечены на выставке народных достижений. В последние десятилетия Марс обходили войны стороной, мужское население превысило прогнозные показатели – куда б десантников пристроить? Легче развязать войну, чем общежития возводить… Взять ту же яблоню: весною если оборвать соцветий часть, плоды крупнее будут, мало того, ветви и на будущий год принесут плоды.  По аналогии, представим: десантники пошли в два раза крупнее… Наверное, кто-то подумал: эх, нам бы проблемы ваши.

В мирах трёхмерных жизнь так устроена: чужие вопросы суть ничтожны. Женился парень не на той: моя дочурка была б ему прекрасной парой… Глазами – всё не так. И сердцу тоже не прикажешь.


Ступил под своды девственного леса, дух перевёл. Оглянулся. По моим следам погонь не шла, значит, все довольны. Пристроил сына у пенька, присел на выступы кореньев, поляну обозрел. Спелой земляники армия наступала, где-то у меня ведёрко завалялось… Соса Ломон спрятал его в месте потайном и, поди, забыл уже; я же видел, он за лопатой снежной свою налаживал охоту. Это обычай: как только завладел предметом, пропадает интерес к нему. Ведь пропадёт ведро, выставят в музее, мы – ох и ах потом. В пещере всё давно приелось, нам подавай теперь объёмы и просторы. Ребята приняли приглашение Спиридона посетить подземные дворцы: «Приглянется который – принимай в подарок. В обмен, если не затруднит, города подземные принимайте на баланс. Как назовёте свой мегаполис, так и будет называться». – Дал на трудоустройство по неделе, ненароком в гости заглянул. «Надеюсь, коммунальные платежи в образцовом состоянии поддерживаться будут и поступать на известный счёт», – говорил новому мэру, откланивался и к следующему шёл заглянуть на огонёк. Как ни порадоваться за ребят? Карьерный рост, есть перспективы: тебе решать, где журчать фонтанам, куда заправку перенести, какой продукции на прилавках не хватает и какой быть не должно совсем… С согласия Зуммероведа, табачные киоски были выставлены на поверхность – чтобы и духу не было о том; для людей крылатых, опять же, временное укрытие, чтобы непогоду переждать. На съезде мэров этот рассматривали вопрос, постановили: «Ради спокойствия шестой расы, следует киоски под местные особенности маскировать, придать вид укрытий естественного происхождения». – Чистоплюй, правда, отличился: «Не понимаю, честное слово! Какое нам дело до того, что подумают они? Дарёному коню…» – «Иметь крышу над головой – конституционное право каждого обитателя Земли. Не знаю, какие там правила на Марсе, но для своих мы обязаны создать максимум удобств». – «Так вынеси из своего дворца кресла и расставь на пляжах». – «Хороша идея, только прослужат там они не долго». – «Пусть местные заводы наладят производство из долговечного материала. Из летающих тарелок. Вы видели, сколько их на местном терминале?» – «Как объяснить потом крылатым происхождение кресел? Чего доброго, цивилизация не в ту сторону шагнёт. Учёные будут головы ломать, пока подходящую версию кто не придумает для потомков». – «Версию и подбросить можно. Шальная комета выронила из хвоста причудливые предметы, местные деятели нашли им применение». – «В этом случае, крылатые задумаются: есть ли жизнь на других планетах? Однажды из кресел сделают НЛО». – «Мы технологии не откроем». – «Легче сказать. Сами додумаются». – Здесь в спор вмешался энциклопедист: «Секундочку! Драконы прогуливаются в открытом космосе без всяких технических приспособлений». – «Вы упустили одну незаменимую деталь, коллега. Дыхательные баллоны или как там называются они. Никодим рассказывал, приловчились сами аппараты надевать. И, прошу заметить, лапы у них длины подходящей. Наши не смогут, если бы и захотели». – «Дай время – вырастут».



Короче, с креслами у меня не получилось. Идею им подбросил, ведь кресла всё равно пустуют. Ну, сядет на одно жена, сам посол с супругой займут другие, когда из города-побратима делегация прибудет… А так – возьмём удочки с сыновьями, посидим на берегу, драконов посчитаем…

Земляники в этом году море, кто-нибудь другой ведёрко за полчаса набрал бы. Мы с сыном взглядом ягоду собираем: стоило показать приём, мой маленький берендей горстями землянику стал метать в ведро. Раз он получает удовольствие, я самоустранился, для братьев и сестёр пусть сделает свой вклад. Уже представляю сцену: увидят дети – ахнут: «Где набрал? Почему нас не позвал?» – «Места надо знать. Вы думаете, это весь мир, который виден с палубы?» – «В следующий раз возьми с собой». – Вот и договоримся сразу: планету надо изучать, сколько живёшь, себя и свои таланты. Прочие дела того не стоят.

После командировки в подземелья по солнышку я истосковался, прямо пью его полными горстями и не могу напиться. На днях побывал у крылатых, краем уха слышал: они себя пестрелями называют. Если от слова «пёстрый», то я не против: зимой они ходят на крыльях снежной белизны; прошлым летом я замечал оттенки. Поначалу, мне показалось, это краски заката… Пожалуй, следует быть внимательней. Голубые оттенки от неба и изумрудные от травы? Не сходится. Пигмент вырабатывается согласно генеральному плану, чтобы какой умник поделил на виды и сочинил опус «Происхождение видов», не зная половины правды…Через Отрицание пестрелям ещё предстоит пройти. Как только до отрицания дорос, подтверждения обратному получишь полной мерой. Исключения – если непроходимо туп и глух, и слеп одновременно. Необычайное везение, незримую помощь отрицать – верх идиотизма: в похожих случаях другие погибали, и ты осмелился сослаться на счастливый случай? Ищи дурака, ибо на самом деле, их не так уж много. Ложились самолёты, с пассажирами и без. Наука та ещё: одним выстрелом трёх зайцев; кому-то выпал «красный» – финал очередного воплощения, через технологическую смерть; задолженность по Карме искупается иногда наполовину. Другому выпал «жёлтый»: ты предупреждён, в который раз? Второй, считаешь? А честно? Тот самолёт тебя не взял: в темени не шевельнулось, под ложечкой не пробежался холодок? Кадры хроники мелькают в новостях – носилки «скорой помощи» пустовали, словно потеряли адрес... по твою душу, и то последнее предупреждение. Соль в чём? В каждом человеке затаилось тёмное начало, пока условий подходящих нет, оно помалкивает и позволяет человеку проявлять себя лишь с положительной стороны. Дай волю всем одновременно, на Земле наступил бы сущий ад, а так – малыми частями… Демонические наклонности проявились в период царствования ГАИ, налоговой службы, инспекции пожарной, санитарной; разумеется, о том не любят вспоминать сегодня, но – что было, то занесено в анналы Книги Жизни. Одному сколько ни дай, ему всё мало; для таких и зажигался «красный». С «зелёным» люди шли по жизни, как на праздник, серости в шинелях и в глазах чиновников не замечая, богатств не собирая из-под ног. Терять им нечего, и уходить легко. Им Вознесение – как попутная машина. Когда по утрам из своего бунгало выходил До-До, он тоже показания светофоров уважал. Чтоб на «красный» – никогда, даже если под вирусом ходил. Сверкнёт троллейбус вспышкой дуговой, сверкнёт подошвами под ним неосторожный гражданин – До-До на «жёлтый» не шелохнётся. Была возможность предложение сделать Светке – так опередили. Скажем сразу, на предмет наличия совести сорок недель Светлану проверял Домочадский и сделал предложение. Тем днём они с До-До и повстречались, к носу нос: «Простишь меня, сосед? Я, вроде, как перебежал дорогу… Мы останемся друзьями?» – «Что ж, заходи, сосед, в долг чего-нибудь возьмёшь». – Но сам До-До уже тогда понимал: не тот масштаб. Домочадский раньше всех вставал (а то и не ложился вовсе),  весь уходил в работу, поэтому нужна стеклянной чистоты прислуга, чтобы сокровища не растащили. В деньги переводил белорусские рубли, выводил активы за границу. Предусмотрительный – к каждой пачке круг спасательный приделал.

Сыновья мои с палубы выуживали удочками всякий хлам: спасательные круги складывали на корме, деньги шли на розжиг печки. На деньгах хлеб особенно румяный, когда ни секрет теста. Надо бы при встрече поблагодарить, сказал я себе. Стал наводить справки – оказалось, купил космический корабль Домочадский и убрался со словами: «Здесь с вами никогда не разбогатеешь». Вирус прогрессировал, как пить дать. Возможно, подлили маслица в огонь владельцы; надо сказать, с хозяевами ему не повезло: как один – все помешались на деньгах. Кто знает, кабы был хоть один положительный пример, не был бы сосед столь опрометчив. Достали б вирус, и жизнь иную Домочадский разглядел бы.


«Сумеркутиз» вышел точно на цель, мне сбросили верёвку.

Я отступил чуть, к глазам приставил руку козырьком. Все головы на месте, все смотрят на меня, кроме одной. Руль без присмотра негоже оставлять. Ведёрочко пошло, и там его не ждали:

– Ребёнка пощади! Он же голодный.

– Следующим заходом.

Не всякому берендею с женою повезёт. Моя гостей не жалует, а в трюме есть запас вина, шабли-94. Наклейки океан в свою коллекцию прибрал, название самому пришлось придумать. Как разлетятся детки, свои поставят корабли, мы пересечёмся не однажды; за стол посадим, красного вина на стол поставим. Сыну скажу: «Вино от пятой расы, советую попробовать, сынок». – Он мне в ответ: «Это же из трюма…  ты говорил всегда, это чернила, для письма».

Так что сегодня – это чернила. Неприкасаемый запас, жене я наказал не прикасаться. Она мне: «Да тут до седьмой расы хватит». – «А хоть и до восьмой», – сказал, как отрезал. Вы видели? От роботов учёту научилась. Вот что нравится в ней, так это то, что корабль на мель пока не посадила, ни разу. Никого не оправила за борт. Умеет разозлить, но без умысла. В случаях таких я предлагаю навестить сестёр. Бросим якорь у её деревни, народ реагирует спокойно; чей-то мальчик пробежит по избам, сестрам сообщит; люди выглянут из окон, кто из ворот лишь нос покажет. Уж я-то знаю, что говорят. «Опять бездельник прилетел. Я бы таких в тюрьму, на хлеб и воду». – «Это за что же?» – «Да слоняется без дела, детям дурной пример подаёт». – «Э, нет, сосед! Это в нас плевок. Дескать, мечтать мы разучились, нам довольно и того, что скотину на ночь в хлев загнали. …» – «А как молока захочет – к нам идёт». – «В прошлый раз ты молоко сдавал?» – «Как ни дать, там дети». – «Ой, врёшь, сосед! Меня напугали тоже. Знакомый рассказывал, оказывается, где-то Змей Горыныч появился, так наш Никодим небо наше сторожит. Поэтому лучше сдать молоко для ПВО, чем два раза в год скотину покупать». – «Где ж такое было?» – «Не в наших краях, успокойся. Где-то там, куда корабль Никодима не долетает». – «Далеко. Как же долетела весть?» – «Как твоя первая жена, один способ». – «Да уж, трудно нашим на чужбине». – Постоят соседи, понаблюдают, как сёстры в гости по лесенке полезут. Послушаю я пустые разговоры, взгляды шарящие поймаю. Злость так и пропадёт: снова люблю, моя-то не чета им. С радостным сердцем нагружу подарками, сестры уже сетуют – как донести?

Мы с любимою женой лифтом подарки опускаем. Чтобы хоть разок одна согласилась вниз, на барабанной тяге – нет, боже упаси! Бургундского им не предлагаю, перебьются. Только моду покажи – конец припасам.

Отчаливаем – народ подтягивается посмотреть гостинцы. «Я в прошлом году такую видел. Рабочая хоть?» – Иной обидеть норовит, он думает, я не услышу. Придётся привезти какую штуку из музея. Чтоб речь отняло, чтоб язык… Ладно, поживи, болтун!

«Сумеркутиз» стал заваливаться на правый бок, дело привычное, воздушная яма. Рулевой возражает: «Это очередные завихрения после смены полюсов, скоро утрясётся».

Может, оно и так. Бахромчатые облака затевали танец на востоке, рулевой держал курс на юго-запад. Сын средний, имя не скажу, по-моему, не терял надежд отыскать ту яхту – я сыновьям рассказывал, как не однажды за ней гонялся в одиночку, то ветер не на моей стороне был, то за яхтой охотились другие. В предпоследний раз её нагнал, внизу кипело, яхта ныряла на минуту и снова, блеснув титаном палубы, бросалась в набегавшую волну. Дважды ловил гарпуном, на крючок – верёвки не выдерживали мои. После того две бомбы взял я на борт. Знакомая чайка курс подсказала – я туда. Подходим – снова охотники берут её в кольцо. Странные люди, одеты не по-нашему, свои корабли не щадят – лишь бы на борт красавицы забраться. Точно заколдованная, она и тут улизнула. К утру шторм стих, я бомбы подготовил. Как завис над ней, одну поднимаю на живот, взрывателем борт чуть не задел. Уравновесил груз, напоследок глянул вниз. По палубе разгуливают семеро крылатых. Пестрели приспособились устраивать на яхте той ночлег: кто-то развешивал одежду для просушки, а я с бомбой… Чуть не поседел!

– Завтрак готов! – Дочурка напустилась на куклу, с которой почти не расставалась: – Я кому сказала? Блины со сметаной, и поживей, пока не скисла. Когда ещё в деревню попадём. А тебе, Володенька, мама принесёт сюда…

Вот кто её просил? Что ж, пусть будет так. Она и в Шамбале кричала громче всех, монахов множество завидев: «Кто тут у вас профессор Веселов?» Рот ей не закроешь, на нас внимание монахи обратили. Славили Будду, Кришну, пели славу Иисусу, пока мы круг на малой скорости обошли. Монахи там на одно лицо, хоть бы и хотел. Святое братство работало со стихиями, призывало Силы Небесные укротить воды океанские, – не скажу точно, мне так показалось. Ибо воды как-то неестественно шелохнулись и стали оползать. Видел как-то: в ванной вытащили пробку, и ушла вода. Примерно так.

– Батя! А какие они, из пятой расы?

– Что ж земляники не пробуешь? – Я к рулевому, рядом встал. Впереди по курсу стая крылатых показалась. Шли единым фронтом, будто прочёсывали местность. Просто интересно, что привело. А внизу одна вода, куда ни глянь.

– Я потом.

– Потом может не остаться.

– Так не бывает.

– А в пятой расе так и было: кто опоздал – тот голодным остался.

– Сурово. Значит, чего-то не хватало.

– Чистых земледельцев не хватало. Бывало, руководитель бил себя в грудь: «Да я с двенадцати лет за плугом». Но из-за стола разве на совещание выходил.

– Что такое совещание?

– Собирались любители поговорить да похвастать, как чужими руками благосостояние наживали. Костюм, новую машину, в гости позовёт который показать, как сделал дом, пруд и баню. Забор поставил, сад посадил, детей на ноги поставил… одно забывал уточнить: сколько воздуха своего разрешил рабочим проглотить бесплатно.

– Ты как-то про фамилии говорил, дескать, кому доставались от предков, кто-то специально брал чужую, чтобы судьбу переломить.

– Видишь ли, мой хороший, смена фамилии ничуть не помогала тем, кто не мог избавиться от собственного груза. Дурное воспитание, как и наследие, тянулись за человеком и за его новым паспортом. Скажем, если фамилия хоть как-то была связана с цепями, верёвками, сетями – от таких надо держаться подальше. Пообещать, не выполнить, обмануть, пропить, обворовать – глаголы в фамилиях иногда говорили больше, чем сам человек.

– Ты как-то упоминал про Сикорского. Я недавно узнал, был такой изобретатель, в воздух аппараты поднимал.

– Был такой. Но были и другие, однофамильцы и родственники, кто на публику всегда работал, кто не сумел подняться выше хвастовства.

– Вместо пропеллера? Далеко не улетишь.

Младшие, точно по команде, выстроились вдоль бортов. Я прислушался к голосам. «Да нет, всё на месте». – «Значит, надо подождать». – «А что потом?» – «Большие острова. Можно побегать вволю». – «А вон пестрели!»

Крылатые кружили над торчавшей из воды скалой. Один нырнул… Возможно, там площадка обнажилась.

– Давай посмотрим, что они там нашли.

Рулевой задал парусам иной угол. Корабль не имел привычки распугивать пернатых, я давно заметил. Только хотел сказать, чтоб сбросил скорость, он и сам сообразил, мой рулевой. Пропустил ветра меж парусов, потом чуть выше взял, а там сегодня тише. Подходим нежно, пестрели всё кружат над скалою да поглядывают в сторону нашу. Почти сошлись, я выглянул за борт.

На площадке сидел крылатый и руками разгребал грунт наносной; о плодородии и речи быть не может, надо бы секреты земледелия приоткрыть.

– Что делаем, ребята?

– Да вот, посадить кое-что собрались.

– Это понятно. Откуда семена?

Пестрели стали занимать вершину, словно согласны на беседу. Земледелец лунки выгреб, на расстоянии в полметра, но сеять не стал: ждёт чего-то.

– Да прилетали такие… Не наши. Предложили провести эксперимент. Кое-что пояснили, дали семена.

– Наверное, корабль их похож на сети, – говорю я.

– Откуда знаешь?

– Предлагаю выбросить. Потом спасибо скажете.

– Нам говорили, надо в почву посадить.

– На солёной почве ничего не вырастет всё равно. Хотя марсианские творения умеют приспосабливаться.

– А если в море?

– Не могу сказать точно. Раз вы готовы проводить эксперименты для чужих, примите и мой заказ. Если эти семена выживут в море… надеюсь, вы и сами удивитесь. Думаю, то, что начнёт развиваться, сумеет вырастить себе плавники и жабры. И уже вместе мы будем наблюдать, куда новосёлов потянет. Найдут для себя нишу и никому другому не будут мешать – оставим для разнообразия.

– Прилетят и спросят…

– Штормом смыло.

– Но они просили подождать, пока уровень воды не упадёт.

– Можете сослаться на меня. Я видел, как прилетел неопознанный корабль, взял на буксир Луну и оттащил в сторону Венеры на некое расстояние. Там она у них сорвалась и вновь была притянута Землёй. Океан разбушевался так, что даже мой корабль зачерпнул бортом. 

Земледелец швырнул в волну первый образец на пробу. Стручок зеленоватый пошёл ко дну. Пестрели дружно заскучали, один сказал: «Плохой эксперимент». Я возразил: «Не торопитесь с выводами. Марсиане не могли не предусмотреть защитный механизм при наводнении. Давайте подождём».

Подождали. Дети – и те заволновались: поди, подумали, батя впросак попал. Да я и сам обескуражен: ошибочка закралась в мои расчёты.

– Сколько ещё?

Я развёл руками:

– Значит, это не марсиане…

Только пестрели решили поделить семена на случай… да какой угодно, как стручок всплыл, но выглядел уже иначе. На одном конце появились мясистые лепестки, которые плавучести придали. Вздохнули все, и не только на борту «Сумеркутиза».

– Расскажи про марсиан.

Детям это не интересно, поэтому лекцию я постарался урезать до приемлемых размеров:

– Встречал как-то по зиме. Они опасны, если с оружием. Но с оружием не расстаются.

– Что такое оружие?

– У оружия так много различных форм и назначений, что легче ограничиться несколькими словами. Оружие даёт возможность победить противника, который сильнее тебя в несколько раз, на некотором расстоянии. – Я оглянулся в поисках примера. – Вон – видите? Летит пара драконов...  Хотя нет, похоже, это Горынычи. Так вот, имей я на борту что-нибудь из арсенала пятой расы, мы могли бы отправить им письменное уведомление: «Сюда не суйтесь».

– Они не умеют читать.

– Получше тебя, особенно на языке оружия.

– Научи меня. У меня есть кирпичи из бумаги.

– Поздравляю, быстро учитесь. Но кто вам поведал о существовании бумаги?

– Морские люди.

Неужели те самые, что охотились за яхтой?

– Чем они занимаются?

– Говорят – поднимают из моря континенты. Удочки забросят и вытаскивают. Скоро будет много континентов.

– Ты сам видел, как поднимают?

– Они издавали лающие звуки, – я не совсем понял. Кажется, надо долго ждать, пока зацепится крючок.

– И вы уже видели один континент?

– Там, далековато. – Пестрель указал рукой на запад. Солнце теперь всходило именно там. Потом крылатый уточнил: – Летают драконы и… как ты назвал?

– Горынычи. Пятая раса извела тех и других, но нашлись люди, которые серьёзно занялись возрождением и преуспели.

Пестрель нащупал в самодельной сумке нечто и выудил брошюру средних размеров, в защитной плёнке.

– Конечно, это не те кирпичи, что я собрал. Просто на отдыхе взял полистать.

– Полистать? – Мне понравился иной подход к литературе. – Дай-ка,  взгляну.

Это была та самая летопись Форзейля, первый том.

– Наверное, марсиане подарили?

– Плавала в море, в прозрачной штуке. Мы подумали, с твоего облака выпала.

– На моём корабле подобной литературы не держим. Хотя было бы любопытно… полистать.

– Научи понимать, дам на два света.

Я прикинул варианты:

– На два дня будет мало.

– Два дня… Так считала пятая раса?

– Тебя как звать?

– Говори «ты».

– Это неправильно. У каждого живого существа должно быть имя, как и у каждого предмета.

– Имя дашь всем рыбам. Я хочу послушать.

– Рыбам – нет.

– Почему? Они живые.

– Это пища. Для всех рыб одно общее понятие.

– Но они разные. Большие, маленькие, с шипами, с клювами. Толстые, длинные – одним словом, рыбы. Как понять: дать имена не всем? Ты ходишь, я летаю. Одинаково назвать?

– Мы – обычные люди. Вы – летающие. Кто-то же называет вас пестрелями. 

– Я знаю. Почему так?

– Наверное, потому, что в стае ходите, с разноцветными крыльями. Пёстрые, разных цветов.

– У твоей тётки одежда такая пёстрая.

– Это моя жена. Жён иногда нужно побаловать…

– Рожает быстрее?

Я сдержался, чтобы не рассмеяться:

– Где ты набрался таких слов?

– На синем острове живёт человек. От других прячется, но с нами хорошо говорит. Обещал кое-чему научить, если сильно докучать не будем.

– Что он из себя представляет?

Крылатые по многим вопросам имеют схожие представления:

– А вы как-то все похожи друг на друга. Как рыбы: разница в размерах.

– То ли дело пестрели, – подыграл я, – нет двух похожих…

Он рот открыл, не произнёс ни слова.

– Так вот, меня послушай. Пока зрение у породы вашей формируется, многие вещи и предметы вы видите не так. Рыбы действительно кажутся похожими и нам, но, чем дольше за ними наблюдаешь, тем больше открывается различий.

– Тебя послушать, я шарахаться начну: кто-то и за мной присматривает.

– Вне сомнений. Создатель с интересом наблюдает, как новое человечество осваивает просторы. Мечтали о крыльях – получите.

И ведь мечтали не меньше, чем Соискатель о Машине Времени. Давно это было. В те годы, когда люди стремились забраться, куда подальше, открыть и закусить. Практически неисчерпаемые возможности открывались перед ними. Незаменимые помощники, выносливые и неприхотливые – роботы серии «Соискатель» вышли на рынок так ко времени, что аналитики в один голос заговорили о Провидении, как двигателе прогресса.

Всё хорошее однажды заканчивается. В последнюю экспедицию Соискатель уходил с необычным чувством. Он знал, что она последняя. Спроси я его – откуда такая уверенность, он ответил бы: «Знаю. Просто знаю». Сами экологи показались ему куда приличней, чем другие группы, с кем доводилось побывать в разных уголках земного шара. Эти парни и держались не так, и вели себя иначе; скажу больше: весь груз был разделен поровну, что, несомненно, свидетельствовало о незримых узах, о невидалом равноправии в команде. Командир Володя взял на свои плечи больше других, но это и так понятно. Под шелестящий свет прожекторов, под вспышки камер, сквозь заросли речей и микрофонов, группа выдвинулась на восток – через посты и подземные переходы, по проспекту, на десяток метров выше метрополитена. Мимо правительства и цирка, мимо библиотеки национального масштаба и престижного кладбища по левую руку, первые сомнения посетили Соискателя уже тогда. Он честно сказал себе: «На электричке было бы разумнее». Чем больше подарков, тем больше нести. Секрет у командира прост: десятки спонсоров вышли проводить смельчаков, чтобы напутствовать и откупиться. Мы слышали очень похожие речи, местами лишь слова менялись: «Ах, как я хотел присоединиться к вам! Вы – воплощение моей мечты».

За воплощение приходилось выделять, отсчитывать и выписывать чеки, а то продуктом натуральным научный поиск поддержать. Ответные речи разнообразием не сильно отличались: «Отчёты, которые мы напишем, помогут человечеству прожить ещё не одну тысячу лет. Ура!»

Лишь вышли за кольцевую, пошли городки и посёлки, усадьбы и хутора; всяк считал своим долгом внести посильную помощь в тяжкую ношу науки. Командир видел разбухшие до невероятия рюкзаки, по очереди, вместе со всеми, тащил тележку с припасами и непрестанно думал о поиске внутренних резервов. В Королёв Стане мешок картошки, полтуши кабана в Смолевичах; капуста, яблоки, бурачки и лук висели кошёлками и гирляндами на шеях, – это был знак, что пора делать привал. Гостеприимная поляна гостям обрадовалась,   заслонила пехоту от ветра; тот обиделся и чуть не ушёл совсем; о службе кто-то ему напомнил, и до поляны долетел характерный звук: это к станции, примерно в двух километрах, подходила электричка.

– На минуту позже графика, – заметил Соискатель.

– Как ты сказал? – насторожился командир.

– Вернёмся из экспедиции на минуту позже, чем планировали.

– Эту стадию мы не планировали пока. Посмотрим, как будет формироваться сбор материала.

– Я просто знаю.
Экспедиционный корпус в замешательство пришёл, ребята посочувствовали командиру, и тот нашёлся:
– Впервые нам попался подобный экземпляр. Кто-нибудь слышал, чтобы роботы могли заглянуть в будущее?
– Я…
– И я…
– Тогда отложим обсуждение до более подходящего момента. – Командир указал пальцем на мясо, потом на весы. – Взвесить и поделить поровну. Как только максимально избавимся от балласта, пойдём дальше. Даю двое суток на поиск решения, и наблюдение за ночным небом начнём отсюда. Кто желает встать у приборов?
– Я…
– И я…

– Отлично. Кто приготовит ужин?

Добровольцы никогда не переведутся. Что касается людей, то следует уточнить один момент. Довольно и того, что оставили кресла и диваны. Позже кто-то скажет – молодцы! Кто-то – «Делать им больше нечего»… Нет, правда: о большем и мечтать не приходилось. Они такие домашние, неприспособленные; малейший скознячок – и гибнут целые кварталы…

Во время ужина и после темнеет быстро. Настырная Венера притягивала взгляды. Пробилась вторая, третья звезда – и пошли уже группами являться. Специальные сетки экранного типа установлены рукой умелой, возьми ракурс, выбери отмеченную точку и жди, как продырявит небосвод. Сводки и доклады выглядели, как доклад разведки:

– Тридцать третья группа пошла… В правом секторе запаздывает одна.

Свободные от вахты учёные гитары расчехлили, струны настроили на тембр Вселенной. Командир тут и призвал Соискателя, разговор начал издалека:

– Который час.

– Бог его з-з… Четверть двенадцатого.

– Электрички не опаздывают?

– Теперь спешат на минуту.

– Чем объяснишь?

– Дело к концу смены. Если в теории не углубляться.

– А если углубляться?

– Конца экспедиции не увидим.

Командир пощупал пульс. Гитары подобрали аналогичный ритм, – раз вышли вместе, нужно прислушиваться к коллегам. Попутчики могут отстать, свернуть… «Наши шеи тянутся к звёздам», – затянул запевала. Командир отмахнулся от псевдокомара.

– О чём думаешь, Соискатель. На первый мой вопрос ответил ты не сразу. Когда я брал в «Прокате» носильщиков, просил – дай хоть одного смышлёного. Выходит, это ты?

– Впервые слышу.

– Как мне сказали, ты прошёл около четырёхсот экспедиций.

– Не четыреста. На одну меньше.

– Отчёты составлял?

– На два меньше, чем четыреста.

Володя вздрогнул. Над поляной пролетел знакомый вертолёт. Проводив его взглядом, командир решил:

– Что ж, не будем мелочиться. Отчёт за тобой. Сколько картофеля влезет в бардачок?

– В нём запчасти, инстру… – Соискатель опомнился: – Две крупные или три помельче.

– Это хорошо. Сорок роботов – по три крупных… Я не настаиваю.

– Но надо, – подхватил робот.

– Что ещё может пригодиться? У тебя есть рот. И зови меня Володей, когда рядом никого. Скажу прямо, мне экспедиция нужна – постольку поскольку. Может, просто хочу купить такого робота, как ты. Но без знаний о будущем. Страшновато немного. Хотя оно и так видно, куда нас катит. Знаешь, как только начнётся, лучше иметь под рукой одного надёжного парня. Вот скажи мне: если удастся утопить одного Соискателя в болоте, друзья помогут списать по бюджетным отклонениям… Пойдёшь ко мне на службу?

– Расчёты я не завершил. Половину сделал ещё на вокзале.

– Ты меня пугаешь вновь. А нельзя обойтись без цифр?

– Позволю себе напомнить, таким образом мы нарушим одно из положений Конституции.

– Да знаю, знаю! «Нашим весом управляет государство, регистрирует и регулирует его в рамках международного стандарта. Право на излишний вес или право на недобор до нормы рассматривается в суде, по месту основной прописки…» Сволочи! – Командир рыкнул кому-то во тьму.

– Я не заметил, к кому относится ваше уточнение.

К станции подходила очередная электричка. Володя кивнул в ту сторону:

– Вон, слышишь? Разъездились. Пожалуй, тут уснёшь.

– С водкой оно легче.

– Какая водка? Пока первые показания не снимем, никаких разговоров. Да и цель экспедиции заключается в ином.

– Извините, Володя, я не в курсе.


– Тогда слушай. Сбор всякой информации однажды кому-нибудь да пригодится. Вот пример: для роботов в Белоруссии писали умные программы, хотя никто не надеялся, что осилим технологии и производство. Запад считал, что мы способны, да и мы туда же… а вон как оно повернулось. Теперь все хотят покупать у нас.

– Но приседатель упёрся, – робот вывел на внутренний дисплей разгромную статью, в которой Стеклов нехорошо отзывался о нанотехнологиях за границей: дескать, вы нам пудрили мозги, у вас шпионское оборудование так сяк работает, но по части робототехники вы полные дилетанты.

Командир оглянулся по сторонам, чужих ушей не видно.

– Конечно, он как загнул цены, мы так и обалдели.  Один выход у иностранцев – меняй гражданство. Как гражданину Белоруссии, цены умеренные, а если должность позволяет, то за счёт государства… Поэтому мы идём в экспедиции и собираем любую информацию. Наша задача – собрать максимальные и минимальные значения объектов на небосводе, в тёплое время года. Завистники как прочтут наш отчёт, кому-то придётся выходить и считать в холодное время года, и так далее.

– И однажды наша информация спасёт кому-то жизнь.

– Непременно! Кстати, так и напиши в отчёте. Вступительная статья, – можешь начать по стандарту: «Решением партии и правительства, в ознаменование решения продовольственной программы», – ну, и так далее. – Володя сдёрнул головной убор. Лунный свет пронзил его темя, чуть поковырялся и совершил малый переворот в сознании. Его будто озарило: – Погоди-ка. Уж не поступали ли тебе подобные предложения от других начальников экспедиций?

– Триста девяносто семь раз.

– Иначе говоря, шансов у меня не густо.

– Столько же, как у них.

– Тогда давай начистоту. Сколько раз тебе они угрожали?

– Утопить в болоте? Триста девяносто шесть.

Пара вертолётов прошлась над лесом, не иначе, в поисках костра. Володя загнул два пальца, стал ждать других, говоря:

– Они собрались нам отчётность исказить. Ну, это мы ещё посмотрим, кто кому. Кроме того, я знаю следующий ответ на мой вопрос. Звучит он так: «Триста девяносто пять».

Соискатель изложил свой аргумент:

– Меня ругаете, а сами? Так и норовите в будущее заглянуть.

– Поверь, без всякого умысла. Не знаю, что на меня нашло. И тем более не знаю, о чём спросить, чтобы тебе лгать не пришлось.

– Не придётся. Я только единожды солгал – и предохранители полетели. Побывал на том свете, можно сказать. Так что эта песня не про меня.

– Хорошо роботам, не плющит по всякому поводу.

– Пока не жалуюсь.

Прибористы отслеживали появление очередной группы звёзд. Экранные сетки занимали всю поляну, когда в лесу замелькали фонари. Дежурные выдохнули в один голос: «Марсиане!» – Соискатель нежно отобрал гитары из рук спящих и отнёс в палатку. Затем вернулся к командиру.

– Они думают, это марсиане, а ты?

– Не в этот раз. Мы так долго пугаем друг друга марсианами, что однажды они и прилетят, если не уже… Ты зачем убрал гитары?

– Завтра скажут мне «спасибо».

– Опять ты за своё? Ну, ты даёшь.

Поляну пронзили восемь фонариков. Люди в форме обошли палатку, приборы, принюхиваясь к запахам. Один даже взял на испуг:

– У вас тут костром пахнет.

– У нас и спичек нет, – ответил командир.

– А курящие есть? – вызывающе спросил лесник (мы разглядели знаки отличия и награды боевые).

– Нет и курящих.

– Тогда я закурю. – Вспышка спички осветила плакатное лицо, такие встретишь при входе в лес, над словом «Берегите». Лесник вновь закрутился, дымя и чертыхаясь. – Ребята, от меня ещё никто не уходил. Это мы вам свинью подкинули. Неужто сырую ели?

– Здесь только сосны да берёзы, – уточнил робот, с согласия командира.

– По-твоему, выходит, на Новый год останемся без ёлок?

– На всех не хватит, точно.

– Тогда скажи, умник: на кого мне протокол составить?

– В чём суть обвинения?

– Ходите, лазаете всюду – вот и нет приросту…

– Меньше в Англию да в Германию надо было продавать.

– Ишь ты, грамотный нашёлся! – Лесник швырнул в кусты окурок, закурил вторую. Не вынимая изо рта, зашепелявил: – Тебе б предложили такие деньги, ты бы тоже не устоял. Из Беловежской пущи последние дубы шли по пятьдесят за штуку. Конечно, мы продешевили, надо было пускать по сотне.

– Бывший твой начальник так и брал. Его начальник брал по триста, а на таможне всем вышло по пятьсот. Ты рот открыл неосторожно, тебя оттуда и выперли. – Соискатель отправился в кусты, окурок навестить.

– И здесь работы валом! Я не горюю. Вот кто б подсказал, почему хворосту всё меньше.

Из кустов послышалось: «Деревья заканчивают цикл развития, готовятся к переходу в следующее царство».

Лесник втянул голову в плечи:

– Может, ты и знаешь, кто придёт на место Стеклова, но я слышать не хочу. Может, Доля, может, кто другой, внебрачные – они все одинаковы. Поставь ёлку на Новый год, кровь из носу, а поздравление прочитает у искусственной.

– Лесник кликнул своим: – Двигаемся дальше, здесь ничего.

Второй окурок тлел в траве, а его владельца уж и след простыл. Робот бросил глаз на личный калькулятор. Влажность повысилась, значит – сам погаснет. Но, по привычке, протектором сделал углубление, похоронил улику.

– Зачем?

– Если вернутся через минуту, для протокола кое-что найдётся.

– Я бы не сообразил… Опыта тебе не занимать. Вот что с гитарами?

– Отняли бы. Гнездование птиц и звуки, далёкие от совершенства.

– Разве можно сдать гитары вместо хвороста?

– Эти могут, что угодно.

Володя отошёл для раздумий. Как ни анализируй, все поступки и каждое слово касалось будущего. Этот робот преподал урок, как можно жить в настоящем и слегка забегать вперёд.

Лесник вернулся, светя фонариком под ноги. Соискатель любезно включил свой фонарик и стал помогать:

– Что ищем?

– Да потерял тут одну хреновину.

– Можешь не искать. Я на ней зажарил отбивную, и командир пообедал.

– Быстрые вы больно.

– Нанотехнологии, как без них.

– Нано… Ладно, счастливо оставаться.

И пробил час расплаты за пешую прогулку и бессонные труд. Рухнули наземь люди, кто где стоял. Робот проверил показания приборов, похоронил первый окурок и стал ждать. Ровно через полчаса дежурные были на ногах, докладывали командиру какие-то цифры. Он хлопал глазами, не понимая:
– Я, кажется, задремал? – Стряхнул липкий сон с лица, тот застрял в ногах. Но работу следовало довести до конца; Володя руками раздвинул челюсти, чтобы положить начало разговору: – Итак, мы пришли к конкретным цифрам к половине третьего. Поздравляю с удачным началом. Никто не посмеет упрекнуть, хотя нашлись структуры, готовые вставить палки в колёса. Ты записал эту встречу, дружище?

– Кроме репортажа, есть двадцать две улики. – Соискатель похлопал по крышке бардачка. Дал понять, что для картошки места не осталось.

– Молодец. Значит, не отвертятся. Странно то, что не постеснялись такого количества свидетелей.

– Если это заказ, то на такие мелочи внимания не обращают.

Командир пересчитал остатки неучтённых звёзд, вздохнул.

– Хотелось бы знать, кому экспедиция дорогу перешла.

Соискатель проверил плотность крышки бардачка.

– Говорят, в горсовете появился свежий деятель, он курирует науку. У него специфическое отношение к местным профессорам. Слышал краем уха, готовит список на переэкзаменовку отмеченной наградами верхушки, подбирает кадры для экзаменационной комиссии.

– Они валить собрались, что ли? Весь цвет, всех полководцев?

– Внешние долги обязывают прощупать местные резервы.

Командир с некоторым уважением присмотрелся к весьма полезному члену команды. Это объясняет, почему столько раз ходил за кольцевую. Сомнений нет, он вхож в коридоры власти либо имеет несгораемый источник – как говорится, из первых рук. По крайней мере, в «Вечернем Минске» не прочтёшь о том. Газета положительных эмоций, а их уже черпать негде, вот и фантазируют, прилагая фото, как печати: «написанному верить».

Массовое оболванивание достигло непредсказуемых вершин. Если мэр стену назвал зелёной, даже не вздумай переосмыслить. Сказал – судоходная река, значит, так и есть; суда на воздушной подушке перевозят с берега на берег жадных иностранцев. Они ещё будут удивляться: «За трап надо отдельно заплатить?» – Переводчикам достаётся больше прочих. Надо представить государство процветающей страной, да фактов… надо придумывать на ходу, хоть глаза завязывай и води за ручку по кинотеатрам. Чтобы вражеская пропаганда не поживилась, свою вырастили и откормили, – надои бьют рекорды. И только дома, средь своих, всплакнёт чиновник: «Надоело! Вот завтра пойду к голове и всё выскажу в лицо!»

Благие намерения озвучивать не запрещено. Ибо завтра всплакнуть придётся снова.

Может, потому и участились экспедиции, чтобы отдохнуть от массового гипноза. Может, потому и пропадали экспедиции…

– Дружище! Я так понимаю, тебя просили, чтобы молчал. Тайком возвращался в Город, устраивался на работу... Не с твоей ли подачи к нам?

– Из самых лучших побуждений. Потом скажете «спасибо».


Проклятые электрички угомонились к трём часам пополуночи, как природная аномалия. Правда, Соискатель пояснил: для удобства пассажиров, транспортное министерство затеяло эксперимент. Объявить опоздали, что этой ночью электрички прогуляются по основным направлениям…

– Но два письма в «Вечерний Минск» станут той наградой, на которую транспортники понадеялись. Одно письмо так и будет называться: «И я по шпалам, опять по шпалам». Приведу выдержку, буквально две строки: «Тут догоняет меня шальная, я приловчился и повис на поручне. А те парни, что хотели догнать, не рискнули. Да и реакция не та, у пьяных». – В отчётной статье автор заявит: «Как важно совершать добрые дела, не думая о наградах! Так бы все – и мы зажили бы по-другому». – Ниже ответ из министерства: «Указом по транспортным офисам… премия в сумме… организаторам нововведения… Хочется подметить, мы стали на шаг ближе к людям, к платёжеспособным пассажирам».

Володя обхватил голову руками, свыкся с новой мыслью и промолчал.

– Володя, можно вопрос?

– Валяй.

– Почему роботам запрещено перемещаться на транспорте?

– Ну… даже не думал никогда. Это как-то давно и само собой повелось. Кроме того, начинать экспедицию с ругани с проводниками и контролёрами мне не хотелось. Во-вторых, продукты. В электричке столько бы не собрали, хоть по три концерта проведи в вагоне каждом.

– На ваш взгляд, факт не смахивает на дискриминацию?

– На мой взгляд, об этом рано говорить. Надо собрать статистику, опросить заинтересованные стороны, потом взглянуть на проблему шире. Себестоимость проезда одного килограмма…

– За вес люди не платят.

– Как видишь, ещё столько нерешённых задач стоит перед человечеством…

– Я уловил дискриминации душок и здесь, Володя.

– Конечно, без вас куда ж нам? Я наблюдаю новую проблему. Как-то уж больно легко мы получили роботов, смирились с неизбежностью соседства. Выходит, сознание где-то…

– Отстало от поезда.

– Потому мы и отправились пешком. Неосознанно. Кстати, твои прошлые экспедиции начинались с электрички?

– По-разному. Пока последнее не отдашь, с ревизорами ни за что не договоришься. Попалась пара ненасытных как-то раз, так мы их продержали в туалете, пока не прибыли на место.

– Могли пожаловаться…

– И, тем самым, сдать себя? Они глупы, но не настолько.

Командир кивнул, к дежурным обратился:

– Итак, что мы получили?

– Какой ты быстрый! Северный сектор остался. 

Соискатель задействовал личный принтер и на шифровальной полосе выложил девятизначное число. Володе распечатку протянул с таким видом, будто авансом от денег отказался.

– Не понимаю. – С вниманием непревзойдённым, командир вчитывался в музыку цифр, изредка поглядывал на небосвод, сверяясь с натурою. Затем надумал нечто, отнёс к дежурным распечатку и подложил её в конец журнала. Кажется, решил устроить Первое апреля в начале мая. После – отошёл в сторонку, малое справил дело. Проходя мимо палатки, командир услышал собственные слова, сказанные на вокзале. Кто-то из спящих копировал его голос и манеру… Любопытство иногда результатами чревато, – главный Володя наступил на второстепенного, по фамилии Вериго. Спросонья, тот метнулся в угол, стал верещать: «Это поклёп! Они сами к ректору на коленках приползли, я никого не сдавал, меня подставили».

Цифропечатник подавил зевок. Подумал: «Мне бы ваши проблемы». Он старался не показывать, как занят, хотя это давалось с трудом. Я примерно знаю, как и над чем он голову ломает. Стоит заглянуть вперёд и чуть наискосок, как мы услышим: «Эти временные рамки и ограничения повторяются, круг за кругом. Мы уже разобрались, что должен быть просвет, где можно проскочить. Скажем, узнать окончательный ответ и, без вреда для себя, вернуться. Теоретически – это и есть виртуальная Машина Времени, которая умеет насекать отметины на Колесе Пространства-Времени, для ориентира. Колесо поделено на сектора, и усилия малого достанет, чтобы сместить выбранную наугад границу. Вот эту, скажем. И что мы видим? Именно здесь получился просвет между явью и мечтой… Поберегись! Вот так всегда: стоит лишь одному сомнению возникнуть, границы секторов в исходное положение вер…»

Вериго выбрался на утреннюю сырость, к дежурным присоединился. В его правилах было помолчать три-пять минут, а уже потом высказать мнение; он мог бы и раньше, но наблюдения показали, что в таких случаях он ничего не выигрывал. Поэтому на новом месте ему приходилось осторожничать. В экспедицию он попал случайно. Иван, его сосед, должен был идти, да подвёл желудок: на продовольственной программе подорвался; обещанный «полный набор химических элементов», обещанный, как «яичница на сале», на сковородке выдал нечто несуразное. Стоило заглянуть в справочники, свериться с фото, блюдо смахивало на марсианскую плесень. Ею покрывались спутники и оба корабля, вернувшиеся с Марса. Зато отныне человечество уверено вполне: марсиан, как вида, нет в природе. Так что писатели-фантасты сели в хорошую лужу. Вериго видел плесень на сковородке, охотно обсудил с соседом эту новость, даже помог предать огню семнадцать книг по марсианской теме. Можно сказать, что в этом вопросе некоторые познания он всё же имел, а здесь заманчивое предложение – экспедиция сорваться может:

– Сходи! Науке пользу принесёшь.

Стать причастным к достижениям – чем ни занятие?

– А кем я буду? Должность есть в экспедиции, чтоб хоть роботу команды подавать?

– Сорок роботов в подчинении бригадира. Как видишь, мне не повезло.

– Я понял!..

– Нет, не так. На должность прав не заявляй. Сначала надо проявить себя, а там, глядишь, командир и назначит…



Именно теперь Вериго понял: его час пробил! Под сетками прошёлся, пальцем кое-где паутину снял. На приборах пыли не должно быть, это он запомнил из репортажей с передовых рубежей науки. Белые халаты, сказочная чистота, – это вам не подвалы медуниверситета.

С умным выражением на лице, подсмотренной у кого-то, он напустился на дежурных:

– Эти считал?

– Не сбивай, осталось чуть.

– Так меня могли позвать, уже б закончили. Я всё равно глаза не сомкнул.

– Володя, лучше отойди!

– Я же не мешаю. Вон те две и три справа…

– Отвали! Ещё одно слово!

– Что вы за люди? Вы такие учёные, как мой сосед. Если ты умный, зачем глотаешь таблетки? Посадил картошку – и лопай. Я ему двадцать лет говорил, нет никаких марсиан. У меня племянник ездил в ЮАР, видел того космонавта, что с Луны в телескопы смотрел. По секрету рассказывал, они видели старт двух кораблей, но это не марсианские. Это из другой солнечной системы. А нашим одна радость – в газете написать. Что ещё писать?

– Стоп!..

– Закончил?

– Сбился со счёта! Спасибо тебе, Володя.

– Можешь просто называть меня бригадиром.


– Ради бога, помолчи! Я ещё найду. Серёжа, последняя группа заканчивалась на «36»…

Но бригадир почти выспался, мозг требовал труда.

– Подсказать? Дальше идёт «37», «38», «39», до сорока.

Столик с журналом дежурный опрокинул, взвыл и полетел в кусты, благо, светало, и рассмотреть предметы труда не составляло. Вериго подозрительно уставился вослед сбежавшему, меняя улыбки на серьёзный вид.

– Приспичило, что ли? Ребята, вот что я скажу: эксперимент над мочевым пузырём нельзя. Мой дядька по отцу всю жизнь мучился. Береги здоровье. Мой сосед тоже, вот и попал. А ещё обо мне отзывался. Сам недалёкий! А мне много не надо: сколько заплатите. Человека нельзя обижать. Не все понимают. Я ведь сам никуда не лезу, но если попросит – никогда.

Народ высыпал из палатки, бурча: «Кто включил будильник? Остановите его!» – «На кого работаешь, болтун?» – «Мне обещали полную тишину. Вернёмся – в суд подам». С таким боевым настроением можно горы перевернуть, вы только дайте в руки, не то что звёзды пересчитать.

Местность была обследована накануне, и ребята потянулись к ручью, как к великому таинству, под надёжной охраной… По распоряжению командира, Соискателя было запрещено привлекать к рутине, у него задачи будут посложней. Вода не из крана, минуя счётчики и грязные руки ответственных работников, имела свойство не утолять жажду. Но одной водой сыт не будешь, ребята стали изыскивать способы, как приготовить свинину.

– На солнце нагреть сковородку…

– А потом?

– Попросить роботов. Сильнее пусть разогреют.

– А я прихватил ветрогенератор…

– Лесник притащит нормировщиков и экологов, совместными усилиями высчитают, сколько ветра мы употребили без разрешения властей.

– Нет, ребята, я предусмотрел момент. Нас – двадцать ртов, имеется двадцать трубок. Дуем в лопасти генератора вместе, думаю, через час мы хоть одного накормим. Пока не остыла плитка, вторую партию на сковородку. И в первую очередь накормить надо тех, кто этой ночью заступит на дежурство.

– Я слышал, в экспедиции есть робот, который может выдать цифры по каждому дежурству. Прошлая ночь прошла результативно, окончательные цифры сошлись с распечаткой, которую дежурные обнаружили при сдаче смены.

– Совпадения случаются. Так что сам факт ни о чём не говорит.

– Отлично! Заключим пари. Если распечатки робота предскажут результаты дежурств в ближайшие две ночи, я съем твою отбивную.

– Я не согласен. Мы же ведём научный поиск, для блага человечества. Зачем же сюда примешивать свой аппетит?

– Имя робота – Соискатель. Я слышал, командир сказал при свидетелях: «Ты у нас не будешь чистить картошку». Что это за модель?

– Месяц, как стали выдавать на прокат. Очень дорогая, очень.

– Каким образом попал к нам?

– Связи. Государство не жалеет денег на любые поиски, если экспедицию возглавит один из профессоров.

– Нашему до профессора…

– Значит, связи.

– Хватит болтать, пора вернуться, пока тревогу не объявили.

– Ещё подумают, украли марсиане.

Колонна с тюбиками зубной пасты, с мыльницами, отправилась на базу.
Смотреть со стороны, так это на ритуал похоже: раз помылись – к столу пора.

Тем временем на базе разговор состоялся. Володя старший спросил случайного Володю: «Что не пошёл?» – «Да я потом. Пусть сначала учёные идут. Ещё воду испорчу». – «Жаль. Не хотелось бы день начинать с ссоры. Знаешь, бери пример у Соискателя». – «Давай! Что нести, куда? Но за грузчика ты мне отдельно заплатишь. Или в следующий раз я с вами не пойду». – «Нам будет не хватать тебя, Володя». – «Хорошо, я подумаю. Вон, возвращаются учёные твои. Охрану дашь?» – «Обязательно возьми».

Статус бригадира Вериге виделся за каждым кустиком, за первым поворотом. Он умышленно полез в кусты, чтобы не встречаться с подчинёнными, которые ещё не знали положения своего. «Работники! Я так тоже могу: включил прибор и смотри в него весь день. А потом Стеклов будет называть бездельниками всех, и меня тоже».

Робот проводил его до водопоя и стоял поодаль, ему точно не было никакого дела до умозаключений человека, который хронически любил высказываться по любому поводу, даже когда нет никого рядом. Про себя решил лишь: «Надо Соискателя предупредить. Мы же не знатоки из шоу, чтобы грузить мозги бесполезной информацией».

– Ну, и что там торчишь над головой? Воды даже боишься. Иди, хоть мыло подержи. – Краем глаза Вериго заметил движение. – Ну-ка, сходи, проверь, кого там принесло.

Робот не шелохнулся.

– Не слышал, что ли?

– Лесники. Явились провести учёт использованной воды.

– По счётчику?


– Откуда счётчики? На глазок. Есть у одного литровая кружка, мыльную воду снимает да выплёскивает на берег.

– Спрячь мыло. Коснётся – я не пользуюсь им.

Оба быстро закруглились, вернулись в расположение. Вериго с докладом поспешил.

– Какой видишь выход? – спросил командир.

– Закопать мыло. Чтобы при обыске не нашли.

– Вот и займись… Помощника возьми.



Благополучно миновав облаву, Вериго мощными руками робота разгрёб пятачок на поле с могучими побегами пшеницы.

– Немного разрыхли место. И следы свои уничтожь. Я бы так не наследил… Хорошо, теперь на базу. Там уже все на ушах стоят.

– У нас есть возможность не показываться там, – подсказал робот.

– У нас говорят, бросить товарища в беде… Где тут спрячешься? Вы же обошли местность, должны знать.

– Там. – Робот указал через поле. Пятачок леса, обгрызенный вокруг всеядными тракторами.

– Давай, веди.

Видимо, от последних учений по ликвидации агентов НАТО, в лесочке сохранились окопы и блиндажи. Всюду видны следы пребывания лесников и добровольной дружины из местных. Судя по всему, они шпионили за членами экспедиции именно отсюда. Осталось спуститься в первый блиндаж.

«У лесников понос». – «Нажрутся самогона, вот и носит, – Вериго растянулся на лежаке. – Я вздремну, а ты гляди в оба. Надо в будущее смотреть твёрдо. Настоящих друзей не ищи, и соседи - не родня».

Робот пожал плечами и вышел, спрашивая себя: кого он сейчас процитировал? Через минуту занял наблюдательный пост, укрывшись в быстрой траве. Майская всегда показывала хороший прирост.


А на базе продвигался эксперимент: девятнадцать ртов пытались разогнать ветрогенератор, чтобы накормить один рот. Электрическая плитка, нагретая на солнце сковорода и ломти мяса ждали подходящего момента. На первых порах ничего не выходило, в пятый раз изобретатель проверил все контакты. Но вот заскрипело, зашуршало сало, запах сведёт с ума, кого хочешь. На свежем воздухе, в отсутствии будильника…Ломтики превращались в шкварочки, прослойка потемнела. Робот, которому доверили процесс, объявил: «Первая порция готова. Кто снимет пробу?» – «Ты умеешь издеваться. Командир, конечно. И чтобы впредь подобных вопросов не звучало». – К трубке изобретатель приложился вновь. Генератор набрал максимальные обороты. Девятнадцать ртов успешно выдержали первый экзамен, готовы ли ко второму?

На поляну высыпали дружинники и лесники. В протоколах у каждого были заполнены первые строки: «На восемнадцатом участке обнаружена группа неизвестных, жарили свинину на…» – остальное полагалось дописать по мере продвижения следствия. Всем было сказано – дело верное, с премией не задержат; ссылки на академиков и президентов пусть вас не пугают.

В экспедиции наблюдалась паника, как накануне ссылки: отдохнули –потрудитесь на государство, и рудники – единственная возможность реабилитировать себя в глазах науки. Правда, роботы не паниковали. Соискатель организовал круговую оборону: пока первый десяток роботов тоннель копал, второй метал песок вокруг, пыльную бурю создавая. Минут через двадцать был тоннель готов, эвакуация личного состава обошлась без торжественных фанфар и сопутствующих речей. Лишь отдышались лесники, Соискателя на должность зачинщика назначили, и главный не был бы главным, если бы не пригрозил: «На моём участке ты командовать не будешь, фигу в нос». – «Где гарантии?» – «Робот! Ты с кем собрался спорить? На свалку загремишь, и я не посмотрю, что дорогой». – «Неужели для дешёвых моделей льготы прописали?»

Лесник сверкнул нехорошо очами, отошёл в сторонку, бормоча: «Будь моя воля, в погребе у меня стоял бы твой аккумулятор». Своим отдал распоряжение:

– Сдавайте талоны! Сейчас на место поставим этих городских …

Соискатель взял увеличение, издали изучил талоны. Синим по белому, типографским почерком было прописано: «Талон на воздух. Обладателю талона разрешается дышать сутки, ни в чём себе не отказывая».

Недолго думая, он стал печать свои талоны – на воду и на дрова для костра, с маленькой припиской: «Местные власти обязаны обеспечить реализацию талонов в полном объёме. Министерство природных ресурсов». К нему коллеги подходили, разобрали весь тираж. После небольшой перепалки, когда стороны почти сорвали голоса, народ решил – пока до драки не дошло, давайте рассмотрим имеющиеся документы.

Главный от лесничества предъявил талонов пачку.

– Вот вы, городские, в газетах поёте, что у нас все равны. На днях мы побывали в Городе, продуктов к праздникам прикупить. И тут какие-то, с повязками: «Раз приехали, платите! Президент издал указ». Я же не против, мы же голосовали как бы. Взяли талоны эти – и уже дышится легко. Да, колбасы и сладостей взяли меньше, но зато, как равноправные, по Городу прошли, посчитали, что могли купить, не нарвись на патруль. Потом в министерство заглянули – мол, верните хоть часть денег, мы в служебной командировке. Там удивились, пошли президенту звонить – не дозвониться: вечно занят, вечно. Ну, подсуетились, часть талонов выкупили за счёт какого-то фонда, отметили командировку и отпустили. Теперь вот находимся за кольцевой, куда талоны?

– А нам, прикажете, куда? – Соискатель вручил десяток талонов.



По другой версии, Соискатель обронил газету, между нами говоря – подбросил. «Вечерний Минск» для окрестностей недоступен, да и мало интересен. Но именно в момент проведения операции получить бесплатный экземпляр, с речью президента о науке сегодня и о тех, кто ей мешает, кто не согласится? На трёх разворотах были помещены слова, вырванные из сердца с болью. Первая часть посвящалась результатам наукой пройденного пути, вторая – о её ближайших планах. Третья часть обещала найти и наказать виновников, кто тормозит поступательный процесс. «Мы, в свою очередь, постараемся отследить вредителей и их пособников. С этой целью мы отправим, одну за другой, десяток экспедиций, и горе тем, кто переусердствует в бдительности и халатности, ибо очень тонкая грань разделяет то и другое. В конце концов, я не могу облетать государство ежедневно и раздавать подзатыльники поквартально, хоть зачастую это делать приходится даже в правовом поле государства». 

Лесник газету спрятал, созвал орлов своих и лекцию прочёл о том, как наука городская нуждается в человеческом отношении со стороны властей. Закончил лекцию словами: «Зачастую, мы чаще могли бы присмотреться к методам работы на местах. Вот пришли люди, они не так часто, чтобы сразу брать за горло, а мы зачастую не в силах остановить. Раз так, то давайте и не будем».

Нехотя отступили лесники, отвели дружину. Магическая ссылка на указ президента простиралась дальше этой поляны.

– Что ж, пользуйтесь благами, но только в этом месте. Будете раппорт сочинять, об этом недоразумении не упоминайте. Пожалуйста. Слава президенту, разобрались. Науки ради. Не будем отвлекать занятых людей, своих забот полно.

Соискателя на мякине не проведёшь, ораторов он повидал не мало; собрал своих, поставил простейшую задачу. Роботы обошли окрестности, убедились, что научной деятельности больше ни одна собака не помешает (две бродячие кошки объявили сразу о нейтралитете полном). И наука из подземелий вышла, по-новому взглянула на возможности свои. Командир Соискателю так и сказал:

– Дошло до меня, в конце концов. Со своими познаниями ты существенно сокращаешь сроки экспедиции.

– Я не настаиваю, командир. В скором времени науке вновь урежут средства, и новых экспедиций мы организовать не сможем.

– Даже за свои деньги?

– Даже за свои. Опубликовать отчёт, выдать премии, некую сумму перевести в бюджет, – расходы не потянет и НацБанк. Внутренние потребности аппарата исключат всякое финансирование. Президент привёл пример недавно: «Жена отправила мужа за колбасой, а он принёс бутылку водки. Разве она завтра даст ему на водку, чтобы он принёс колбасу?»

Командир задумался на миг.

– В этом что-то есть. Мне кажется, она обязана поступить иначе. Скажем, изо дня в день, она приносит водку, холодильник пуст. Вот когда он добровольно отправится за колбасой… Как же на воздухе думается легко!

– Сейчас ребята разведут костёр. Свинину надо приготовить… О, не волнуйтесь, вопрос с лесником улажен. Экспедиции пока никто не угрожает. Разве марсиане прилетят.

– Что тебе известно о марсианах?

– То же, что и всем.

– Не скромничай, робот. Выкладывай.

– Всегда действуют скрытно. Выкрадут у изобретателя творение, затем приносят ему же – купи.

– И ни разу не погорели?

– Научились память подчищать. Одному парню трижды продавали самогонный аппарат. Кому луноход, кому посудомоечную машину.

– Чего ради?

– Точного ответа никто не знает. Существует версия, изучают реакцию землян на несправедливость.

– Что это даёт им?

– В осведомлённых кругах бытует мнение, что землян ведут инородцы. Сами непосредственно не могут влиять на процессы, так крадут женщин, осеменяют и отпрысков во власть выводят, те поступают, как надо невидимкам.

– Где прячутся невидимки?

– Кто на Луне, кто в глубинах океана, иные – глубоко под землёй. Есть среди них и друзья, но заявить о себе они пока не имеют права. Пусть другие проявят умения свои.

– Иначе говоря, из космоса прямой угрозы нет?

– Шальной метеорит, один из миллиона, прорваться может, по траектории Кармы. Кому пора покинуть мир любым из способов известных, тот и окажется в районе поражения.

– Хорошо, приведи хоть один пример влияния извне.

– Рост неоправданной сексуальности. Обнажая прелести свои, люди служат исполнению вражеского плана. Понятия о скромности и совести в энциклопедии уходят; при переиздании, отдельные представления исчезают, как вышедшие из обращения монеты. Пока скромность и совесть отбывают сроки, распущенность выкажет всё, на что способна. Она достигнет пика славы, и запретить её ни один указ не сможет. Кто на деньгах сидит, тот помешается на них, а эксплуатацию народов за благо посчитает… Но позвольте, командир, эту тему дальше не развивать.

– Это новейшая религия?

– Да нет. Элементарный анализ древних текстов.

– Но ты не станешь отрицать, поиск имел конкретные цели.

– Разумеется. На нескольких языках это звучит, как «гыфигмуу фешегль». Поиск словарей, перекрёстные ссылки, летописи и легенды…

– И в результате?

– Машина Времени. Коль столько упоминаний есть, то она не менее реальна.

– Какой охрана быть должна, чтобы к ней не подобрались.

– Предлагаю шире ситуацию рассмотреть. Некие силы, каждая – в своём временном отрезке, предпринимает меры, чтобы угонщиков перехватить…

– Почему «угонщиков»?

– Такие операции в одиночку не провернуть. Несколько парней надёжных, кто и отход прикроет, и сам пострадать готов.

– Но ты, при первой возможности, спасёшь.

– Без сомнений. Снова выход в ту же точку, и, с первой попытки желательно, выхватить его из лап преследователей.

Командир попросил у курящих сигарету, затянулся. Мечтательно небесный свод окинул, будто разрешения спросил.

– Теперь я понимаю, чем у тебя голова забита...  Горшки не боги обжигают!

– Не обжигают. Но присутствуют при формовке и при обжиге.

– А хоть и так… Возьми меня с собой, Соискатель.

– Поверите, рассматривал я и этот вариант. Одна загвоздка – вы смертны.

– По-моему, и сто лет поисков не гарантируют успеха. Но мы начнём, а ты продолжишь.

– Ваше имя в отчёте упомянуть?



– На твоё усмотрение. Впрочем, нет. Чтобы в белье моём различного толка исследователи копались. Довольно будет и того, что дело сдвинулось с мёртвой точки. Боюсь, сознанием мы не готовы принять такой подарок.

– А ваш слуга покорный, мне кажется, созрел.

– Кажется?

До самого вечера они не пересекались. Соискатель без стеснения поделился цифрами, с ленты принтера вахтовики переписали свои, на месяц вперёд, в строгом соответствии с графиком. У костра, без оглядки на местные власти, ели, пили, пели. Две гитары задавали тон, пели свободу и прогресс, свалившиеся на их плечи так удачно. Учёные породнились меж собой и уже поглядывали в сторону роботов; именно с этого места, утверждают летописи, пошли массовые видения, откровения, прорывы в сознании. Просто для чистоты эксперимента, предстоящее дежурство решили не отменять: подтвердятся пророчества Соискателя – впредь дежурств не будет. Пророку разрешили посидеть у костра, прочесть лекцию о прошлых экспедициях. Строгий научный скепсис выгорал с поленьями, медитативное внимание открывало в бело-оранжевых углях будущего картины, истолковать которые не всякий смельчак возьмётся.
– Может, Соискатель рискнёт?

– Попробую. Пока предметы искусственного происхождения владеют большинством умов, ничего путного не будет. Поэтому и календарь не точный, и знания не те во главе угла. По родству с Создателем, вы единые братья, не мусульмане, не христиане и не буддисты. Родство ваше не ограничивается пределами Солнечной системы, но вы не помните об этом. Есть общий враг, который заинтересован, чтобы вы не вспомнили, иначе ему бежать куда подальше, без оглядки. На вас у него есть планов громадьё, да всякий день, по десятку, по сотне, просветлённые головы из подчинения выходят, будто заново родились, спрашивая себя: «Это мы так жили?» Но выйти на улицы и кричать – не имеет смысла. Система с неугодными споро разберётся: из стада ни ногой! Какой же выход? Единомышленники. Перестройка извне, под давлением СМИ, обречена. Перестройка идёт своей скоростью, на молекулярном уровне почти. Сознание накапливает факты, но большей частью это мусор. Вычленять, отсекать и выстраивать фундамент совершенного сознания невозможно на дутых цифрах. Если нет средств – шевелись, есть средства – поделись. И не мешай другим. Иного способа подняться в Солнечной системе нет. Придут и отнимут. Сгорит. Пропадёт. Война, революционеры, продотряды и тираны. Всем по капле, с миру по нитке – и на нет сойдёт преступность. Это так просто: поделиться с ближним, укротить свой гонор. Никогда не знаешь, кто тебе протянет руку. Твои личные интересы надиктованы нашим общим врагом… И сходимся в смертельном поединке ежедневно, рвём горло и рубашки, чешем языки и кулаки – ах, на ногу наступили, ах, обошли…
С вашего позволения, я закончил.

На заслуженный отдых отправились гитары, дежурные к приборам. Ночь хорошие показания обещала. Непривычные ощущения посещают головы дежурных: ты уже знаешь результат, но должен в графах своевременно проставить знаки. Война с пустующим пространством, расход чернил – всё из разряда видимости, подтверждения деятельности научной. Как будто от этих результатов повысится урожайность, вырастут оклады и в магазинах появится всё то, чего недоставало до сих пор.

Как же уютно на борту «Сумеркутиза», стоило заскочить на ужин. Никодим подменил бы.









                ГЛАВА 2







Думаете, жена не заметила обновки? Другая резоны поищет: посчитает нужным – скажет сам. Сёстры набросились бы сразу: «Сначала земляника, потом сапоги… Что за фасон? Из чего, что-то не понимаем?»

Важнее реакция детей. Мир не изучен, мир огромен, для всякой сказки есть подтверждение своё. Частенько мы не выбираем путей, чернил… Какие под рукой, то и пускаем в ход, особенно – когда полно работы. Стоит обратить внимание на мелкие детали, которые, как правило, ускользают от внимания летописцев, и увеличивается расход чернил. Давайте рассмотрим следующий момент: совместное проживание с роботами накладывает характерный отпечаток на обычаи и нормы отпуска в одни руки; что-то отмирало, что-то прилипало, и законы переписывались гораздо чаще, чем при Петре и более поздних реформаторах и тиранах. Это ложь, когда говорят, будто время диктует свои законы. Возьмём для примера сына президента: он закончил первый класс с золотой медалью. Возьмём среднюю семью: муж – крупный бизнесмен при президенте, жена – пресс-секретарь по особым поручениям при президенте. Из-за сплошной занятости, в семье один ребёнок, Миша. Он учится в одном классе с Долей, давно завидует его принудительным и служебным командировкам, стремится повторить хотя бы мелкие фрагменты биографии одноклассника, в поиске постоянно… Он долго думал, до второго сентября и придумал:

– Доля, есть разговор. Давай отойдём подальше. – Как отошли, так и выдал Михаил: – Знакомый пишет из Москвы, в сети программа появилась. Минут пятнадцать закачать – и ты свободен от родительской опеки.

Доля отослал охранников, рюкзак с учебниками на сук повесил. Сын президента заинтересовался:

– Подробнее, если это не сказки.

– Я хоть раз подводил?

– Попробовал бы только!

– Тогда слушай. Если тихо провернуть, в нашем царстве не скоро смогут повторить фокус. Слугу отводим в сервисный центр, у механика просим разрешения, чтобы поприсутствовать при обслуживании. Уверен, подозрений не возникнет. Как останемся одни, с флешки закачиваем программу…

– Слуга выдержит? Сейчас хулиганы всякую дрянь подбрасывают в сеть. Отец говорит, весь интернет кишит рассказами, как свергнуть любую власть, даже с самой сильной армией. – Доля вытер нос салфеткой. – Я дал слово, что не буду читать, что про нас пишут.

– Если бы все выполняли свои обещания, мы бы давно жили на Марсе.

– Для чего тебе Марс?

– Ну, там играют в марсианские игры, не то, что у нас.

– Это знакомый из Москвы говорит?

– Не просто говорит. Он фотографию прислал. После установки программы, они со слугой – как отражение в зеркале.

– Что-то я волнуюсь. Отец узнает – уши надерёт.

– Отвечаю! Сам не расскажешь, не узнает.

– Страшно. Он министров видит насквозь, завяжи глаза…

– В этом-то и заключается хитрость. Никто не должен знать, кроме нас двоих. Или я поищу кого-нибудь посмелее. – И товарищ выдал последний козырь: – Ты рискуешь остаться вообще без друзей.

– У тебя нет интернета, – напомнил Доля.

– Он есть у твоего отца, у членов правительства.

– Вот и обращайся к ним!

Михаил был не из тех, кто отступает:

– Ты перестраховщик! Хорошо, давай я приоткрою главное. Все сидят в классе, а мы с тобой на речке. Свободу обеспечат нам двойники, и каникулы у нас с тобой от первого сентября до первого сентября.

Долю твердолобым не назовёшь, хотя упрям бывает – хуже Мишка не
встречал. Отец синяки раздаёт, как бумажные медали; потом неделю ходит, сам не свой: прости, сынок, погорячился. пока сойдёт, ему пожаловался.

– Страшновато.

– Это если узнает. Я всё предусмотрел. Двойники отбывают школьную повинность, обеспечивают показатели, мы с тобой на лодке, на велосипедах.

– Лодку так просто не возьмёшь, кругом охрана.

– Мою возьмём! И заживём с тобой, как никто! После школы встречаем роботов, забираем учебники. Они – на дерево, и ждут до завтра.

– Кто напишет домашнее задание? Потом начнутся экзамены, и всё откроется… Нет, я не хочу!

– Чудак! Задания роботы сделают на переменах. Или ты сомневаешься, что они не способны решать быстрее нас? Экзамены сдадут на отлично! Нет, подозрительно… На четыре бала. И всё! Полная свобода!

Доля как-то сжался весь, оглянулся по сторонам. Подумал: отец тоже говорит долго и красиво. Раз слушают министры.  Частенько любит повторять: «Учись говорить, Доля, на будущее пригодится. Надо же вперёд смотреть. Люди больше верят словам, чем глазам, запомни, сынок».

Вокруг ни души. Доля прикинул свои планы. Они все зависели от настроения отца. А в случае с двойником, можно и помечтать.

– Хорошо, но, если что, ты меня подбил. Тебе-то ничего не будет, а мне не жить.

Мишка знал немного об отношениях в семье одноклассника, иногда сочувствовал, иногда злорадствовал. Все новинки, все игрушки у него, даже девчонки меж собой ругаются, точно все замуж за него собрались. Жених, конечно, завидный. Если бы не папаша.

– Ладно, по рукам. Тем более, что я сам уверен. Но гарантию одну спрошу: если ты провалишь дело, я буду действовать по настроению. Может, и возьму всё на себя. Взамен ты мне секрет какой-нибудь откроешь, чтобы сам старался не проговориться…

Смотрю я и диву даюсь: какие продуманные сорванцы!

Сын президента прикусил губу, глаза забегали в поисках подсказки.

– Только чтобы ты никому ни слова, понял? Короче, вчера написал указ – убрать всех людей с АЭС, всех роботами заменить. Ему советник по безопасности что-то про неподготовленность персонала, отец сказал – меня это не колышет! Неделю срока на устранение недостатков… Потом он с кем-то по телефону обсуждал замену пограничников, таможни и банкиров. Пульт заказал, чтобы роботам команды отдавать. Так вчера привезли из-за границы.

– Наших двойников мы от пульта защитим, я знаю, как.

– А люди куда?

– Сказал, пусть сами выживают. А мы поможем, если что.

Михаил кликнул слугу, забрал рюкзак.

– Отец не купил тебе портфель? Снова вошли в моду.

– У меня и так всё самое лучшее.

– Доля, ты никогда не думал, что будет через двадцать лет?

– Дай до Нового года дожить… Лодка твоя не протекает?

– Не волнуйся. Ты лучше программу скачай, имя «фейс-контрол», латиницей. Получится – дай знать.


Карманных денег хватило в аккурат, программа «фейс-контрол» немного похандрила, но первого слугу они выпустили на следующий день. Мишка слонялся по парку, задирал ворон, изучал карту, по каким рекам можно удрать из Белоруссии. Жить на островах, лопать всё, что там растёт бесплатно… План у него давно готов, запасов хватит на три недели. Вот и робот получился – не отличишь. Осталось на родителях проверить. Сегодня учительница сдаёт тот же экзамен… Собственно, если бы обнаружила подлог, Доля позвонил бы. Значит, всё идёт, как надо.

Мишка спрятался за деревом, напарника дождался.

– Что-то не так?

– Голос надо подправить. Училка спросила – что у тебя с голосом? Я вступился: мы вчера купались. Как она обычно говорит другим, «А куда родители смотрят?» – не сказала. Они все твоего боятся.

– Голос, говоришь? Давай к тебе в подвал…

– Надо к механику, я видел у него таблицы. Одна висит у него на воротах, с описанием, как пошагово добиваться нужного тембра. Охранник брякнул другому, будто продолжали давно начатый разговор: «Я умею тембры подбирать. Игле вчера настроил – так хозяйка не хочет от себя отпускать. Голос её отца напоминает».

Мальчишки смекнули. Упрашивать робота долго не пришлось. Укрывшись за гаражами, заговорщики наблюдали, как работает профессионал. Мишка издавал звуки, слуга шевелил бегунки на блоке тембров. Минут десять прошло, и робот заговорил – мама не отличит...

Коротко говоря, день за днём, ребята совершенствовали Мишкиного двойника. Доля видел результаты и уже почти решился. Приснился накануне сон ему, что плывут они с Мишкой в лодке по морю, и так было хорошо, никто не дёргает за ухо, не командует… Они запустили второй проект, Мишка вызвался подобрать бегунками тембр голоса, но Доля возразил: «Нет уж, пусть это сделает профессионал». Недели две спустя, оба получили свободу в том объёме, о котором и представления не имели. Мало того, они пошли на хитрость. С подачи Доли, Мишка изобразил на листе для рисования вертолёт под флагом государства; на полях работали люди, школьники сидели за столами, а подпись под рисунком – «У нас всё под контролем», поначалу вызвала правомерные вопросы: кто, с какой целью, а не стоит ли за этим нечто замаскированное? Потом, после встречи двух отцов, в народе заговорили о появлении нового Шагала, горсовет выделил деньги под строительство школы для одарённых, для дальнейшего процветания и для раскрытия талантов. Успели до Нового года, ударно поработали строители, многие ради этого приехали из соседних государств, так велико было желание внести свой вклад. На торжественном открытии президент подметил: «А ведь не окажись рядом Доля, возможно, мы никогда не открыли бы новый талант. Я считаю, министерство культуры просто обязано обратить внимание на подрастающее поколение, чего бы это нам ни стоило. Мы не имеем права забывать про будущие кадры. Я уже не говорю о подрастающих передовиках, кто придёт старшему поколению на подмену. Нужно и в космос летать, и на художников не забывать. Вот, почти стихами с вами заговорил. А ведь когда-то в юности тоже баловался, где-то тетрадочка валялась. Так что к художникам и поэтам будем поддерживать пристальное внимание, как бы ни глядели на нас со стороны даже в трудные времена мирового кризиса. Если наши таланты откроют где свободную планету, они первыми отправятся туда и своими песнями, танцами подготовят её для нашей жизни. Все вместе переберёмся и заживём иначе, я ведь зачастую слышу, тесновато у нас стало, кругом границы и войска. Простите, если кого обидел этими словами, но это жизнь…»


«Для двенадцати миллионов граждан Белоруссия действительно маловата. Если же учесть сословие слуг, если однажды придётся признать их гражданами государства, то и подавно. Астрономы и физики что-то уж больно долго ищут свободные от других народов планеты. Государство взяло курс на досрочное открытие. Каждая новая планета может осчастливить…» – примерно так начинались заседания учёных советов, в преддверие распределения государственных премий и наград. Население, вместе с правительством, грезило просторами и неисчерпаемыми кладовыми, где нефть и газ достанутся тому, кто первым застолбит участки… Спутники постоянно сообщали, пролетая мимо подозрительных планет: «Нефть здесь была, кто-то похозяйничал. Продолжаем поиск». Не так давно зонд-разведчик напоролся на скопление небесных тел, упакованных, как промышленные сосиски – целый поезд из цистерн; взять пробы содержимого разведчику не удалось. На ближайшем заседании президиума прозвучало резонное замечание: «Что же это за деятель, которому ничего нельзя доверить?» Нашлась и утешительная новость. Стало известно: облететь одну цистерну можно за трое суток, что в пересчёте на одного жителя Белоруссии не так уж и мало. В Пуховичи поступил государственный заказ – там изготовили роботов, способных взять на себя не только пробы, но и доставку находки в нужную точку Вселенной. Они улетели в прошлый четверг, когда Доля с Мишкой прошли в Припять и оказались среди заповедников и границ трёх государств. До бананового острова было далеко, раньше в частные руки перейдут налоговые службы, пожарные, милиция и скорая помощь. Ещё раньше телезрители добьются права смотреть короткометражные фильмы на фоне круглосуточной рекламы. Но перед этим столица государства пострадает от воздушного нападения… Экологи из частного агентства установят, что это недружественный акт одного из соседних государств, а стечение обстоятельств: природа мстить собралась тем, кто экологию и пальцем не затронул. Вредные производства не выдержали конкуренции с здравомыслием роботов, кто дал передышку рабочему классу и трудовому крестьянству. Однако, многие понимали: выкурил сигарету – не весь дым в лёгкие ушёл, где-то накопился… Над городом всё чаще стали отмечать скопление химически насыщенных облаков. Глава горсовета пообещал первому, кто назовёт причины скоплений и методы борьбы с ними, годовую подписку на «Вечерний Минск», со всеми вытекающими… Армия была поднята по тревоге, зенитками пытались положить их на окраинах. Результаты ужасали: чем больше кислотных туч положишь, тем больше завтра их покажется на горизонте.


Но беда одна не ходит, – в Городе ползли слухи и появлении Бильчи… У Форзейля читаем: «Чистота нравов травмировала многих, кто остался не удел. Люди ждали героя, пришла героиня. На улицах стали замечать модель, которая не прописана ни в одной энциклопедии. Грудастая, рукастая, горластая – шум поднимет и ловит пескаря. То есть, вычисляет районную Бачилу, выводит за город, до винтика разбирает и возвращается за следующей жертвой. Не все вздохнули с облегчением, заинтересованные лица затеяли контрпропаганду: маньячка охотится за вашими детьми».

То Бильчу видели на проспекте, орущую: «Покайтесь! Придёт святой Роберт – будет поздно!» То собирает профсоюзные взносы на строительство храма, то устраняет конкурентов и рвётся в депутаты, то недвижимость скупает, отмывает деньги, полученные в обход законных операций на доверие. То сама зарегистрировала и открывает, один за одним, дома терпимости, то в казино оставляет сумму, превышающую годовой бюджет. Вот кто-то добрался до верховной Бачилы, – её опознали по двум саморезам. Берегитесь, она и до вас доберётся. Бильчу надо обезвредить, во что бы то ни стало! Слышны голоса – куда смотрит президент?

Пресс-секретарь отмахнулся в новостях, обязательных к просмотру: «С дружественным визитом отправился в Австралию. Нам без Австралии никак нельзя, но к Новому году откроем свою планету, и тогда посмотрим, кто у кого в почёте. Только наличие возможностей ни у кого не вызывает сомнений».

Попробуй возразить. Придёт святой Роберт – будет поздно. Одно пока понятно: в пресс-службе появился человек, полностью разделяющий ответственность и взгляды президента, копирующий манеру речи, жесты и причёску; поползли слухи: не стал ли пресс-секретарём тот, кто должен в Австралию слетать? И что-то не стало видно сынишки: часом, не зашиб отец?

На тему жестокого обращения с детьми за границей газеты разразились материалами. «Вечерний Минск» дела поправил, столько подписчиков отродясь в редакции не знали. В каждом номере шокирующие подробности разборки очередной жертвы; не ради тиража, газетной бумаге придали таинственный красноватый окрас. С заглавных букв стекают алые капли, художники старались каждое пятно пристроить к яркому месту в текстах. Социалистическое соревнование между ними и фотографами переросло в гражданскую междоусобицу. В календаре всё больше государственных алых дат, и только наличие кислотных туч не позволяет населению выйти на улицы и спросить ответа у частников: где ваши праздники? Снова уходите в офшоры, обогащаетесь подпольно? Вот новую планету откроем, и вас туда с собою не возьмём… Пока же по запросу читателей проведена проверка, она и выяснила, что краски застряли на таможне, до выяснения нужды в них и подлинности; Академия художеств готовит съезд, на котором согласна рассмотреть момент: неужели нет талантов, способных выражаться тремя цветами – чёрным, белым и красным?   

Частная милиция самораспустилась и ушла под защиту одного из чиновников горсовета.

Никогда прежде Город так не ждал явления героя-одиночки, кто одним махом разберётся с мировым кризисом, с вечно исчезающим президентом, с ценами на коммуналку и удорожанием проезда в местном транспорте. Метрополитен перешёл в частные руки, и ответа оттуда уже никто не ждал: «А вы попробуйте провести сутки под землёй!»

С кладбищ тоже послышались голоса. Тут прилетает президент, и все замолкли. В Городе появились крокодилы и кенгуру – в свободной продаже, по доступным ценам… Если бы не труды Форзейля, в хронологии событий запутаться не мудрено. На шестой странице можно наткнуться на подсказку, которая проливает частичный свет на поведение кислоток; в летописи они так и обозначены бравым летописцем:

«Булгаковские «Роковые яйца» не идут ни в какое сравнение с тем, что мы сегодня наблюдаем. Одно дело, если не на пустом месте разразился скандал: один высокопоставленный несмышлёныш контрабандой протащил яйца рептилий, если отец в хорошем расположении духа, то на факт можно закрыть глаза. Однако, наш интерес прикован к деятельности маньяка от науки. Некий человек возомнил себя – ни много ни мало, творцом с третьего этажа. Пока соседи теряются в догадках, этот парень записался на приём в городскую администрацию. В коллективной жалобе, жильцы состряпали поклёп на парня – дескать, по вечерам из его форточки в небо взмывают микроракеты, чтобы завтра снова пошёл кислотный дождь. Странные люди, надо же додуматься  до такого; раз стрелочника собрались искать, повесьте на него и мировой кризис…

Что ж, прогуляемся по его стопам, правды ради. Походка жалкая, он весь зажат, будто кредиторы день сегодняшний назвали крайним сроком. В «Вечерний Минск» упакованы две микроракеты… Может, зря наговаривают на парня? Вот оглянулся, недобро глянул на меня. Придётся дальше невидимкой двигаться да быть внимательней. Крысиный шаг, носом по тротуару шарит, точно кошельки растут под ногами. Оглядываясь и ускоряя шаг, добрался он до горсовета, к главе в шикарный кабинет вошёл. 

– Я уже прочёл этот номер…

– Я вам звонил.

– Ах! Слушаю внимательно.

– Я изобрёл сверхлёгкий чип…

– Название какое дал?

– Да нет названия… Хорошо, «Распыл».

– Практическое применение?

Посетитель осмелел. На эту тему много дум и планов есть и будет, когда ставит человек для себя задачу.

– У каждого из нас полно врагов. Распылив чип над облаком, мы можем управлять выпадением осадков на вражьи головы.

– Погоди… Кислотные дожди – твоих рук дело?

– Об этом я и пришёл поговорить.

– А если, скажем, врагов нет у меня? Я же пекусь о населении, как о собственных детях и родне.

– Значит, я не вовремя или не по адресу. Всего хоро…

– Погоди, изобретатель, не распыляйся прежде срока. Враги… Конечно, есть и у меня. Но до мелких пакостей, как и уколов, я не должен опускаться.

– Кто сказал, что надо опускаться? Окатит так клиента, что мясо с костей само облезет!

– Одну минуту! – Глава связался с больницей скорой помощи, представился и уточнил: – Сигналы поступают, наши люди попадают под кислотные дожди. Насколько случаи опасны?.. Так-так… Мясо с костей?.. Хорошо, мы будем думать… Конечно, так не оставим. Всего хорошего.

Ясна картина. Обстановка в целом. Сценарий просто великолепен. Население смирилось с участью, что иногда случаются катаклизмы. Правда, сами кислотные облака никто не изобретал. А вот управлять ими додумается не всякий. – Глава бегло оценил парня, сделал вывод: «Сумасшедшие и гении выглядят примерно одинаково. Мотивы поступков отличаются».

– Прямо сейчас я выпишу премию. Только объясни сначала, как управлять.

– Есть два пульта. Один будет у вас. Держите. – Расставшись с одним пультом, парень помялся.

– Где второй?

– В надёжном месте. Надеюсь, врагами мы не станем. В противном случае, Город без населения… кому он нужен?

– Роботы пострадают тоже?

– Из простого металла. Нержавейка выдерживает больше, точных данных пока нет, но я продолжу эксперименты, с вашего одобрения. Предел прочности должен быть и у нержавейки.

Глава рассматривал подарок. Ничего необычного, обычный пульт для управления телевизором. Парнишка разобрался со своими врагами, теперь решил либо… стать известным, либо втянуть в дело других. На случай, если понадобится помощь.

– И много у тебя врагов?

– Хватает.

– Это уже смахивает на военную операцию. Думаю, не будет лишним познакомить тебя с военными.

– С маршалом? В другой раз, мне нужно появиться в лаборатории и отключить таймер. В противном случае, произойдёт нечто непоправимое.

– Я всё понимаю. Что ж, не смею задерживать.

Глава вышел из-за стола, проводил гостя. Они сейчас продуманные все, попробуй арестуй – и половины Города как ни бывало. Пусть историческая ценность не столь уж велика, но, если кто-то выживет, ему недальновидность не простят. В кои веки Чернобыль лягнул, а толпа собирается ежегодно на красочный шабаш. Каждый раз маршалу приходится напоминать, чтоб взбодрил войска.

Вернувшись к окну, мэр полюбовался облаками, ухмыльнулся. А ведь никто ещё не знает, какую опасность они таят, – взял в руки пульт, им включил телевизор. На экране тотчас всплыло меню: инструкция, инструкция, краткое описание, вид пульта. Предупреждение. А ну-ка: «Ни на минуту не забывайте, что мы союзники. Один неверный шаг – и я на ваши похороны подойду, выкрою обязательно минутку».

– Щенок! – Он выключил телевизор, к окну вернулся. По времени, изобретатель должен выйти на крыльцо. Мэр глянул вниз. Прождал напрасно минут десять. Да уж, с таким не соскучишься.

В дверь постучали условным стуком.

– Входи.

Начальники отделов сконцентрировались рыцарским рылом, пошли на штурм. Зачинщиком переворота выглядел Большевизир, остальные предоставили ему право говорить.

– От имени товарищей, я хотел бы выразить всеобщее недоверие к методам твоей работы.

– «Твоей», значит. Ну-ну, продолжай.

– Ты ещё можешь спасти шкуру. Записывайся в список будущих мэров. По взаимному соглашению, каждый из списка обязуется продержаться на посту полгода, затем подаёт в отставку. Таким образом мы обеспечим смену кадров и карьерный рост каждому, раз мы всюду заявляем, что являемся обществом равных возможностей.

Мэр бегло оценил порядки, голова у него работала, как надо.

– Что ж не присоединились к заговору отдел кадров, главбух и начальник охраны? Не вижу и ответственного по связям с общественностью, начальников вокзала, почтамта, прапорщика Залихватского и кое-кого из непрофессионалов.

– Не держи за дураков, с политикой стяжательства довольных не найдёшь. Они подойдут, как только разнесётся весть.

Свергнутый мэр натянул маску любезности:

– Могу ли я забрать личные вещи?

Большевизир предложил выйти ему в коридор, пока посовещаются они. К единому мнению восставшие не пришли: «Пусть забирает и шагает!» – «Мало наворовал? Ничего не давать!» – «Вам не кажется подозрительным, что он сдался без боя?» – «Значит, некий козырь держит». – «Он ничего не должен выносить из кабинета. Надо посмотреть, что именно он хочет». – «А как узнаем?» – «Надо разрешить. Увидим сами».

Большевизир одобрил действия, обратился к крайнему соратнику, первому лизоблюду. Генеральный инспектор по технике безопасности в канцелярской промышленности выкрикнул в приоткрытую дверь: «Войди… те».
 

Часть летописцев склоняется к варианту, что кислотный пульт ему достался без особых полномочий. Другие полагают, он подкупил кого-то, и тот выслужился – на всякий случай. По третьей версии, отставник вломился ночью сам, чтобы никого не посвящать в ближайшие, кровопролитнейшие планы… Слушатель скажет, к чему эта многовариантность? Попробуйте войти в положение. С воинами Хроник договориться можно, но разумные пределы есть всему. Лимит диктует правила; это как в метро: десять жетонов получи на месяц. Никто не мешает спустить их в первый же день. Нам довольно знать, что пульт оказался в руках поражённого в правах.

С тех самых пор началось оттачивание мастерства на группах ничего не подозревающих граждан. Горсовет и некоторая область вокруг него бомбардировкам не подвергались. Мы помним опыт Хиросимы и Нагасаки: американцы их приберегали для конкретной цели.

Теперь рассмотрим позицию чуть шире: есть горсовет, члены которого возжелали демократических преобразований, как никогда согласованно и дружно ступили на путь исторически оправданных реформ. Есть два снайпера, в руках которых появилось нигде не зарегистрированное оружие. Оба художника действительность видели по-своему. Поэтому краски и акварели, какими работали они, только внешне выглядели соответствующими ГОСТам. (Услышала б меня жена – сбросила бы за борт и сказала бы: это не мой муж; сыновья спросили бы – папенька, ты заболел? Вот как объяснить им, что подобные издевательства над языком народ терпел на слух, в кабинетах и с телеэкранов? Терпели, слушали и даже учились обороты повторять, от сути сказанного уводя всё дальше и дальше. Время было такое: любые слова получили волю).

Два снайпера. Изобретатель видел в роботах причину личных неудач и человечества в целом. Чтобы не отстать в употреблении новейших технологий, бывшему мэру пришлось на роботах потренироваться. Их было столько, что никто и не заметит потери десятка-двух, а в праздничные дни, от скуки, любая цифра вполне уместной будет. С людьми-то проще: больницы переполняются вслед празднику. Люди словно не хотят признавать очевидность фактов: пить – значит, поставить крест на полноценной жизни.

Не сговариваясь, оба снайпера поделили Город на две неравные части, взаимных претензий даже не возникло. Правда, с той первой встречи им встречаться ни разу не довелось. Изобретатель честно выполнял договорённости о поставках, с неким левым роботом, без маркировки и без опознавательных знаков, присылал ракеты. Гонка вооружений их не коснулась, но прогресс отметины свои обязан был оставить. И вот однажды робот диск приносит – поправки к давно не обновлявшимся программам. Второй сверхлёгкий чип, заряженный в ракету, позволял теперь получать трансляцию с места событий и корректировать направление главного удара. Не выходя из штаба, любой из подпольных генералов мог наблюдать скопления мишеней даже на терминале № 220, наносить точечные удары. И бывший мэр уже не гадился черновой работы, набивал руку и находил новое поприще достойным своих глубоко спрятанных талантов. Он руководил без боязни стать жертвой второго за жизнь переворота…

Кто-то скажет – чего он медлит? Ответ скрыт в архитектурных особенностях здания горсовета. В военного ведомства архивах есть результаты прицельного предметометания, при испытании здания на прочность. Ни один танк из трёх сброшенных на крышу, ни железнодорожные цистерны, ни нагруженный балками состав метрополитена на скорости в 120 км\час зданию ущерба не причинили.
А Город подумал, ученья идут…

Потом робот принёс письмо очередное. «Одна голова хорошо, две лучше. Полагаю, поднаторев в учениях, у вас свои идеи появились. Поделитесь, раз общее дело нас объединило. И ещё. С некоторых пор я наблюдаю помехи, источник их мне не понятен. Очень надеюсь, ни один из нас не проболтался. Дело в том, что выигранные битвы могут ударить в голову, а это самое страшное. Противник проанализирует статистику, и до него скоро дойдёт, что случайность жертв подозрительно случайна. Появление в Городе Бильчи нам на руку, но она, к сожалению, разделывает под орех только Бачил. Идея перепрограммировать нескольких роботов себя не оправдала: слишком надёжны пуховичские программы. Жду ваших предложений».

«Что ж, откровение за откровенность. Давно присматривают в одному зданию. Мощнейшая вентиляция и любители открытых окон. Кабинет мэра запирается самым большим двузначным числом. Это аквариум, если в окно направить приличную струю. Воронку надо бы приставить. И по поводу помех. Они случаются и у меня. Я видел старика, точно привидение. Конечно, это могут быть последствия усталости. На время я свою деятельность приостановлю, попробую разобраться. Более конкретно пока ничего сообщить не могу, но то, что некто нам мешает, сомнений нет».

Слов нет, у снайперов переписка по Достоевскому пошла, не в смысле содержания, а по объёмам. Роман в письмах.  Я выследил учителя, который в то время считал, что меня в отдельные моменты посвящать рановато. Он отвечал за состояние ойкумены, и столкнуть лбами этих стрелков – задача, которая напрашивалась сама собой. Тогда я не понимал, отчего печётся он о роботах, своими помощниками называет… Полагаю, воины Хроник помогли в будущее заглянуть, где были найдены семена лебедини, где поднялся в небо «Сумеркутиз».

Разумеется, каждый делает свою работу. Не стоило идти по его следам, чтобы никто после не сказал – проверяю. Помог, направил человека – и в сторону уйди, без помпы и без визитки. Это свойственно невежественному человеку – сделать доброе дело и ждать награды. Просто у Форзейля я наткнулся на упоминание о снайперах, о многообразии в кресле мэра. Для полноты картины, разве не понятно? С другой стороны, для прошлого выделив место на диске памяти, фигурально говоря, мы лишаем себя возможности подготовиться к будущему. Иная старушка помнит, во что одевалась, когда шла на танцы в восемнадцать лет, а чем позавтракала нынче – уже нет. Пресыщение памятью о прошлом не позволяет поступать адекватно днём текущим. Потому и нет единства в учебниках, средь летописцев. У каждого застряли свои танцы, где они были молоды и хороши собой. Отпусти – это не твоё уже: держи голову свободной. Про бензин забудь. Подумай лучше, как гравитацию победить, коли летать охота. Ближнему протяни руку (помни – не в ожидании награды) – и сам увидишь, добро твоё какой волною обернётся. Пусть не с первого раза и не со второго: Создателю известен всякий твой порыв. Ах, до чего же скромность украшает, как тебе к лицу…

Я помню, Вознесения в канун, собрались граждане на площади центральной. Молиться стали, поминая президентов и царей, людей обиженных и сытых. Откуда ни возьмись, шальной налетает ветер – осенний лист скрыл от очевидцев ту картину. Площадь центральная опустела, поднялся шум: пропали граждане, а их у нас и так – станки стоят, приборы требуют ремонта, некому завести и в поле выгнать трактор… К следующему утру площадь обнесли забором, чтобы неповадно было исчезать, когда острейший в кадрах дефицит, да Евросоюз косит лиловым глазом, да кровь майдана копилась у границ, – бежать! Бежать, куда глаза глядят!

На улицах разминаются патрули: «Больше одного не собираться! Гражданка, ваше место… ещё на четыре шага. Приказ министра». Церкви оцеплены, кладбища и парки – вместе с автобусом пропали пассажиры. «В транспорт не заходить! Идти пешком… в разные стороны, врозь … Нет, так мы ничего не сбережём. Самим бы…» – И глядят радетель по сторонам с опаской. Коль ветер шевельнул окурок – подальше надо быть, ноги в руки.

Зашёл гражданин за куст, за ним пустились трое, с автоматами наперевес. Вернулись трое, руками развели. Оно понятно, лопатой здесь не обойдёшься. Да и не всякая лопата даст нужный результат.

Одним словом, бедствие постигло Город. Пусть бы мор какой, чтоб было что похоронить и братскую могилу соорудить, навершье поставить. Одну всё же поставили – на месте дискотеки; там до сих пор дежурят патрули: сын чей-то, чья-то дочь – горсовет повергло в траур, фотографиями уклеен вестибюль. На остановке задержан гражданин, его рот извергал какую-то бессмыслицу. Нет, если прислушаться, то понятно: «Завещаю двуспальную кровать, три табуретки, зимние ботинки и два зонта…» – «Кому, не поняли?» – «Горсовету. Больше ничего не…» – Тут его схватили, заткнули рот и отправили в кутузку. Однако, той же ночью он совершил побег, и это из камеры, откуда подобные поступки исключены по проекту. В подземных переходах, изученных участковыми до последней плитки, тоже пропадали пешеходы. Примерные граждане мирно спускались в подземные тоннели, но слишком долго оттуда никто не выходил; часа через три, вызванные по тревоге оперативники, ни одного человека не нашли там. Продавец в ГУМе отошёл с крупной купюрой, чтобы разменять – и пропал. Науке трудно явление объяснить; массовый психоз – это первое, что пришло на ум ответчикам, кто за прогнозы отвечает. В конце концов, кто-то должен. Поймали Бильчу, вторую, – к утру насобирали, как грибов. Тут с почты срочная депеша: когда вчитались в цифры, оказалось, по всем противникам Америка нанесла ядерный удар 5-го ноября прошлого года; первый секретарь присовокупил извинения, второй – глубочайшие соболезнования. Разбираться стали, – автоматическая система подкачала, её и поставили американцы, лет сто назад. На обслуживании сэкономили, сегодня кто-нибудь отчитаться должен; есть смельчаки? Старший по почтамту кто сегодня? Ты и ответишь… Как всё-таки здорово, что есть кому безответные претензии предъявить.

В цирке представление отменили тоже. Они там прыгают на батуте… пять, шесть – на седьмой пропал. Руководитель программы возражает: «Мы не фокусники, этому надо объяснение найти». – Сам на батут, и туда же… В гимназии № 12 вышли на перемену школяры, учителя к директору: пустуют классы. «Это саботаж! Найти зачинщиков и примерно наказать. Родителей вызвать и дать по семь плетей в квадрате». Не удивляйтесь, заведение с математическим уклоном. А вот свидетельство очевидца: «На Павлова собачья разгулялась свадьба. Тамада отодвинул жениха, которому первые роли никогда не удавались – мол, поучись у старших. Невеста, то ли от стыда, то ли от срама, из видимости пропала. Как на тамаду набросились с кулаками… ну, вы понимаете, зубами рвали». Надо признать, многим запомнился тот денёк. Обвинения посыпались, как осиротевшие гильзы из тачанки: сначала досталось горсовету, затем второму солнцу. На армию упало подозрение, потом на торговлю и на министерство по налогам, там огрызнулись: «Мы не брали». Кто возьмёт ответственность на себя, есть смельчаки?

 Большевизир по этажам метался: «Кто хочет подменить? Мне в прачечную, срочно». А вокруг тишина, а вокруг ни души.

В дуэли бескомпромиссной уцелевший снайпер смертельную рану зализать пытался. Понимая всю безнадёжность, полистал «Вечерний Минск», а там такое… «Нет, я не этого хотел. Я не виноват», – сказал, и перевёл в автоматический режим систему. «Самостоятельный поиск? Подтвердите».

Не получив желаемого, система задумалась на сутки, затем посвятила остаток жизни исполнению последнего приказа, пока не отказала поршневая.

Ах, на что только ни замахнулись летописцы! В какой-то момент и Форзейль пошёл на поводу охотников до сенсаций, предал анафеме поющих славы от времён Петра, чуть не добрался до самого До-До, да с подсказки остепенился чьей-то. В предисловии ко второй главе, он пишет: «Коллеги, вы охренели, что ль? Потомки не простят, а я тем более». Изюм горячих фактов дырою чёрной обернётся для его сборщиков и сушилок. Где здравый смысл?! Ни в чём опоры нет: с двумя талонами на проезд сошлась в цене буханка хлеба. Прямым указом роботы лишились права бесплатного проезда… а началось с чего всё? В Раю жил – не тужил Адам, пока не пожертвовал ребро для Евы.

После полчищ летописцев трудно что-либо добавить. Я ничего нового не скажу. Роботы есть роботы, потоп не спрячешь. Население из пальца не высосешь, «Сумеркутиз» и пестрелей не посадишь. Вот с Машиной Времени не всё понятно. Находится под неусыпной охраной, воины Хроник по очереди глаз с неё не спускают. Цепями да якорями увешана, да надежды на них никакой. Просто случай был, уж научил один. Водитель прежний запрограммировал её: чтоб на Новый год прибыла к главным воротам терминала № 220. Едва управились тогда. И вот сегодня караулят, глаз не спускают. Один другому говорит: «Скоро Новый год». – «Через две недели». – «Слава Богу, не в наше дежурство».


Фурунстая занемог, следом Доминик. Будь это люди, их отправили бы в санчасть, а надо – и в госпиталь. Врач спросил бы у обоих: «Что вы ели и во сколько?» Но это обычные роботы, им прямая дорожка в мастерскую, при штабе округа. Не будет преувеличением сказать, лучшие механики собрались там, один Долавлат чего стоит. Трудно сказать, откуда у него диагностическая программа «Евва-Гелла»; стоит в подозреваемого щуп вставить, как на экранах вся подноготная видна: блефует парень, на саботажников уговор поддался либо действительно захворал. Как ни напомнить, прогулялся среди роботов крамольный вирус «хворь»; работает с оглядкой. По внешности так сразу и не скажешь, есть посещение, не коснулось или три дня, как закрепился: не зашкаливают симптомы кашля, голова на месте, корпус, руки и ноги. Ещё на слуху случаи, не прописанные производителями. Иной больной себя вдруг разбирать возьмётся; одного застукали под утро: ноги и голову нашли у прапорщика Залихватского под подушкой… Прапорщика допросили сразу: не ты ль в состоянии лунатика запчастями промышлял? – «Как я мог? Как только обнаружил саморазбор, я его по-хорошему предупредил: от службы не увернёшься, гад!» – «Почему, интересно, вы не спали?» – «Что-то не спалось. Вон, в конце палаты, сумасшедший робот. Всю ночь стонет, тут заснёшь». – «Чем он болен?» – «Любовь у него вспучилась, внутри клокочет, не даёт дышать». – «Это невозможно!» – «Я ему то же самое сказал. Обиделся, теперь не разговариваем».

Цеженый, следователь по особым обстоятельствам, вскорости установил причину саморазвинчивания. Снова вирус, снова паразит, по имени «ИОЛВ». Перевести? – «Изба+вся От Лишнего Веса». Механик Долавлат отсоединил приборы от больного; вся полезная информация содержалась в компьютере, в непромокаемой папке, с влажной молнией.

– Для чего предосторожности такие?

– Сырости не любит, гад.

– Что пострадавший: очень тяжёлый случай?

– За день чего ни насмотришься. Этот… К вечеру поставим на ноги, вернётся к службе сам. Откуда привезли хоть, я не успел узнать?

– Из столовой штаба.

– То-то в белых пятнах весь. Значит, крах+мал.

– Что это у тебя слова с плюсами?

– Грядёт реформа языка. – Долавлат запустил принтер, тот выдал справку следующего содержания: «Фурунстая освобождается от работ на кухне до…»

– Ему число вписать осталось. Та самая свобода выбора. Долавлат вообще-то считается добрым малым. Кого ни спроси, пострадавшие стараются попасть к нему.

Правила проезда и другие, того же порядка, рассчитаны на всякий случай; в справке для числа хватало места, но не для такой приписки. Следователь присмотрелся, кашлянул:

– До Нового года? Боюсь, у командующего столовой вырастут вопросы.

– А вы не бойтесь. Прапорщик Залихватский задержится в шестой палате месяц, никак не меньше.

– Столовая без начальника осталась...

Механик нахмурил брови (есть такая функция, как особая примета).

– У нас так не бывает. Я слышал, Залихватский на повышение подал рапорт. Почувствовал прилив такой силы, что готов дивизию возглавить, любой обречённый полк, на худой конец. Бумага рассмотрения пожидает, а в столовой должность занял один из местных роботов. Кажется, зовут До-До.

Цеженый посетовал:

– Однажды все места роботы займут, идёт к тому. Все ключевые посты, все мелкие должности растащат. Что из того получится…

– Как минимум, новый порядок. Робота невозможно подкупить.

– А как же процесс над Домочадским?

Долавлат подзаправил замки челюстные маслицем, втянул излишки.

– И вы не застрахованы от простуд. У нас похожее явленье – блуждающий вирус по имени «Затмило». Его, как правило, распыляют лица из вашего сословия. Кто хакером называется, кто из рядов сопротивления, армия «Земля без роботов». В учреждениях, при входе, на остановках. Скажем, тот же Домочадский отправился по квитанции налоги заплатить, – в налоговой и подхватил заразу…

От глаза следователя не спрятать детали, как улики:

– И маслице откуда?

– Свежую партию завезли в киоски. Пробегись – увидишь сам.

– Ты, я вижу, знаешь толк. Не стыдно подарить на юбилей?

Долавлат ни на минуту не прерывал приём. Только что привезли парнишку с коротким замыканием; механик взялся за тестер, поколдовал. Лишь уточнил причину, вспомнил о вопросе:

– Про «клубничное» и «кремлёвское» много говорят. «Камуфляжное», говорят, достойное. Есть «кадетское» и «крепостное». Но, между нами говоря, «кощеево» скоро вытеснит всех конкурентов.

– Не слышал…

– И не удивительно. Бессмертный с компаньоном – три дня, как открыли бизнес. Пройти эту школу в Белоруссии, после – хоть на Марсе начинай.

Цеженый проверил карманы пострадавшего, одну мелкую улику приобщил к другим, в портфеле, – мало ли, всплывёт какое дело.

– Что уж такого особенного у нас?

Механик кивнул на стопку инструкций:

– Сам посмотри. Для строителей, например.

Следователь открыл наугад, зачитал вполголоса семь абзацев. Суть понятна: если ты взялся закрутить сорок саморезов, надо заполнить бланки по графам: каким сверлом, на какую глубину, каким диаметром, на каком расстоянии, в какой материал, ручным инструментом или автоматическим, под каким углом, на каком расстоянии от уровня мирового океана и от горсовета, в какое время, кто является свидетелем выполняемых работ, кто заказчик, не является ли свидетель беглым преступником, не является ли заказчик коррупционером, уплачены ли ими налоги, где они будут встречать Новый 2044 год, есть ли животные в доме, как зовут соседей, какому домоуправлению подчиняются, на каком транспорте добраться, какие пункты вы хотели бы добавить в данную инструкцию, на каком языке…

Стоп! Пора слушателя ввести в курс дела, ибо вопросы, кожей слышу, набежали. Действительно, люди и роботы могут лежать в одной палате. Конечно, не от хорошей жизни. Население Белоруссии незаметно перевалило за двенадцать миллионов ртов; роботов втрое больше – тесновато. Столпотворения преследуют прогресс, любители переписей ликуют: Евросоюз заткнулся! Рабочих мест пока хватает. Чертит, например, специалист плазменную нитку (с её помощью можно на ходу пуговицы пришивать), за ним наблюдают три-четыре робота, так что исключены ошибки. На тракторном, на кондитерской фабрике, на хлебозаводе… рядом с хирургом и с милиционером, на перекрёстке и за ним, охраняют даже «лежащих полицейских». За создание стальных помощников водителя искренне благодарят министерства и ведомства, ибо штрафы стали умеренны, как и редки. Из ГАИ увольняются сотрудники, из налоговой службы; бегут из пожарных подразделений, из армии санинспекторов, хотя знают: свято место пусто не бывает. Вахтёрами – роботы, шахтёрами – роботы, в ночную смену… Городской транспорт отдал предпочтение безаварийным водителям и шоферам. Самолёт летит – значит, вторым пилотом робот. Почему-то в вертолётном парке не всё пошло так гладко. Руководитель государства не спешит подписывать подготовленные документы. В «Вечернем Минске» статья мелькнула: «Я не согласен». В ней говорилось, что мы слишком много дорогой техники передоверили чужим мозгам, что нанотехнологии развиваются в строго отведённом секторе науки, как говорят в России. Цитируем: «Чего доброго, на чай ко мне заглянет робот и скажет – уходи, я лучше справлюсь.  Нет, я скажу так: лучше нам уже не надо. У нас другие планы».

У населения статья нашла широкий отклик. Мэр отозвался разгромною статьёй «Пешком пусть ходят!» Затем министр финансов и банкир в одном лице, видно, проспорил кому-то из коллег и собственноручно сочинил статью «К деньгам не подпускать! Они им цены не знают». Отметились Академия Наук и союз писателей, деятели искусства, пограничники и таможенный комитет. В статье за 1-е декабря говорилось: «Доверяй – но проверяй. Наши парни устроили испытание роботу – просто окунули в бочку, и он вышел из строя. А люди у нас выдерживают любой мороз и дождь. Нет, роботы хороши там, где нас нет».

Лишь захлебнулась первая волна – вторая поднялась. Сам президент был вынужден за роботов заступиться. В статье «Я согласен, но…» говорилось о том, что мы слишком легко закрыли глаза на преимущества и бросились очернять, предавать анафеме сословие незаменимых помощников. «Если кто-то не хочет видеть, я напомню. Благодаря современному производству, разработкам наших учёных, наши роботы стали котироваться на мировых рынках. Продуманная политика государства и всех структур позволили рассчитаться по долгам, и, местами, где-то перекрыли, чтобы одолжили в следующий раз, если приспичит. Я приведу пример из личного опыта. Государство выделило мне некоторое количество. Охрана и роботы зачастую исключительно дополняют друг друга. Охранник если прозевает, робот тут как тут. Вот и мой младший стал заметно покладистей. Влияние роботов иногда имеет положительные моменты. Не надо шарахаться от всего нового, это зачастую неприлично. Скажу больше, вы сами видите: все развитые и недоразвитые давно стоят в очереди за нашими изделиями, никто не заставляет их делать выбор в пользу нашей продукции. Они сами лучше знают, чем я или кто-нибудь другой. И вот что особо хочется отметить. Некоторые руководители лично у меня просили прощение за дискриминацию народа Белоруссии в переходный период – от так называемого социалистического безроботизма к сплошной роботизации. Но я доволен результатами. Значит, мы выбрали правильный путь. И пусть хоть один историк попробует исказить хоть на килограмм в ту или иную сторону, я лично в порошок сотру его кости с языком. Конечно, у меня язык не повернётся сказать «мочить в сортирах», но я могу потерпеть некоторых и пережить…»

Мэр слегка изменил акценты, номером позже, на тех же страницах. Указ прописан, ниже статья «Если есть места, пусть едут». Министр финансов уточнил позицию – из самых свежих: «Повреждённые доллары и евро от роботов всё равно принимать не будем». Союз писателей поспешил с опровержением: «А знаете ли вы, что на клавиатуре робот работает в четыре раза быстрее человека? Буквально на днях мы провели эксперимент и безоговорочно, как капитуляция, установили факт».

Пожарники признались: «Присутствие человека необходимо, как бы ни были совершенны роботы-пожарные. Только человек способен заглянуть в комоды, в шкафчики, обнаружить тайники, убедиться, что на полках и даже в шкатулках нет предметов возгорания. Роботу что? Потушил – и сворачивает рукава, шланги тащит, его квартира или офис уже не интересуют. А человек пройдётся по кабинетам, отыщет сейфы, пепельницы и спички».

Пограничники с коллегами настрочили коллективное письмо, вот его фрагмент: «Никто не спорит, робот пролезет там, где человек спасует. Но и нельзя сказать, что робот надёжен на все сто. Эксперимент нас убедил в обратном. Какие-то шутники заморозили робота в бочке с водой, он вышел из строя. Весной лёд растаял, вода испарилась, и электропограничник вновь заступил на дежурство. Приличный отпуск всякому пойдёт на пользу».


Одним словом, население к единому мнению так и не пришло: если роботы – это хорошо, то что такое плохо?

Тем временем, на кухне, в боевой обстановке генштаба, дискуссия возникла. Сейчас трудно с уверенностью утверждать, между кем и кем. Некоторые историки склоняют читателя к версии, что в наряд угодили Бессмертный, До-До, Зуммеровед, Пролаза и Соискатель. Командующий столовой временно отсутствовал, ревизия обещала навестить, и прапорщик заглянул в больницу, знакомого проведать. Прямо на входе опытный глаз местного светила предложил ему сдать один анализ. И попал Залихватский на свободную койку, для профилактических экспериментов: «Пришли студенты, надо же на ком-то поучиться. Вы согласны?» – «Разве я посмею отказать?»

Весть разлетелась быстро. Вот роботы и бросили пальцы, кому возглавить производство. На шестой раз жребий круг замкнул и начал новый. Кощей прикинул вероятность следующего попадания.

 – У меня предложение получше, иначе до Нового года не закончим. Пост командующего пусть займёт достойный. Кто расскажет самую забавную либо поучительную историю. И давайте, первым я начну.

Наряд картошку бросил, отложил ножи. Кто же откажется послушать?

– Давно это было, на заре прогресса. Первые роботы вошли в дом первого человека. Он был не рад им, пока не узнал, что содержимое холодильника и кошелька их не интересует. А как узнал, испугался: «Вы пришли за моей жизнью?» – «Нашёл вампиров! Будем охранять тебя от неприятностей, пока ты справедлив по отношению к себе подобным». – «А потом?» – «Прикончим этот разговор. То есть, продолжим… Извини, программа ещё путает глаголы, дорабатываем на ходу». Тридцать дней и три дня человек боролся с искушением навредить, отомстить, отыграться на завистниках и врагах вероятных. Однако, стал замечать: люди становятся богаче; черту бедности, как трубу, закопали в землю, слои и прослойки общества слились в один слой…
 
Зуммеровед воскликнул:

– Я знаю конец истории твоей. Человек принялся ломать и портить роботов, придумывать задания, которые массу времени отнимали. И роботы ушли. Тогда соседей стал беспокоить человек: «Почему ушли и не поговорили?» – Все молча руками разводили. Лишь сосед сверху, гречневой питаясь кашей, предположил: «Иногда один поступок красноречивей всяких слов». Так, Бессмертный?

– Не совсем. Пусть же к тебе переходит слово. Голосуем!

Никто и возражать не собирался. Зуммеровед кивнул.

– Служил я у хозяина. Это ещё до указа о всеобщей воинской обязанности для роботов: сначала армию укрепить ступай, потом к гражданским, если на учениях уцелеешь. – Зуммеровед поздравил взглядом присутствующих, кто тоже прошёл эту школу и уцелел. – Хозяин редкий попался. Богатый – вам не рассказать. Генеральный прокурор. Десяток квартир в Городе, два десятка за кольцевой, – за день я не управился бы обежать. От государства ему положены три секретаря, четыре помощника, пять посыльных и шесть охранников, не считая людей… за людей не скажу, но нам хватало. Камеры наблюдения кругом, над богатством, под… Ребята, картошку чистить надо, пока я сосредоточен на рассказе. Так-то лучше. На чём остановился? Ах, да. И вот, в один прекрасный день, в четверг, злоумышленники обчистили дачи и квартиры. Вы должны были видеть грузовик с прицепами…

– Это тот, самый длинный в Городе? У него позывной красноречивый: «Всем поровну». – Пролаза припомнил, рассматривая нанизанные на пальцы картофелины, шестнадцать штук. – Двенадцать прицепов, змейкой по улицам ходит. Вот это бизнес. Кого хочешь, ограбим и увезём.

– Следствие установило, предприниматель не при чём. Поступили заказ и деньги – он обязательства исполнил. Это закон ситуацию не предусмотрел: качество и происхождение товара предприниматель выяснять не должен. Прокуратура останется без работы.

– Но адрес в накладных прописан, – подсказал Пролаза.



– С адресом сложнее. Товар доставлен и сгружен на пересадочную станцию метро. Следствие зашло в тупик – там несколько поездов отдыхали, шла пересменка. Драгоценностей никто не видел.

– Бедняга! Хозяину твоему не было где голову упокоить.

– Как раз, наоборот. Кровати преступников не интересовали. И тут выяснилась одна подробность: на дачах, на квартирах, под портретом президента, углём нарисована чёрная кошка. Это была единственная ниточка. Следователь получил ордер на обыск и направился в кабинет Первого. Секретарша, а по- другому и быть не должно, могла бы грудью пятого размера лечь на амбразуру. Роботы, от греха подальше, временно поместили её в шкаф для верхней одежды президента; пусть там она жалуется, сколько влезет. Затем охранники вчитались в ордер и препятствий закону не нагородили: «Входите, раз позвала труба». Подозреваемый, как увидел гостя, заметался по кабинету, стал сейфы запирать, ключи выбрасывать в окно. Ему нежно объяснили, что это первичный обыск: следователь имеет право изучить предметы, находящиеся только на письменном столе, не более того.

На трон подозреваемый присел, маленько продышался:

– Кто издал этот идио… логический промах?

– Генеральная прокуратура. Чтобы у подозреваемых было время для размышлений, для отдельных действий, предусмотренных наложением № 99-99999-9«3». Между нами говоря, чтобы посоветоваться с совестью, с адвокатом и прочими полезными витаминами, что-то вернуть или взять. На себя многие не похожи, когда нагрянешь неожиданно, без звонка.

– Мне генеральный позвонил…

– Может, он объяснит, каким образом чёрные кошки оказались под вашими портретами?

– Уволю!

– Так нельзя: захотелось – и выгнал. Сначала надо разобраться.


– Мне всё и так понятно. То-то запах псины меня преследует постоянно. Или кошачий. Я-то думаю, откуда?

– Можете ещё подумать. Если хотите, допрос перенесём на другой, удобный для вас день. День рождения, например.

Президент мельком оглядел бумаги на столе. Только одна могла подарить год или два условно: по договору, пятнадцать миллиардов ему полагалось получить на руки, после чего у шахтёрского городка, со всеми подземными и надземными кладовыми, должен появиться новый хозяин – вполне порядочный, частично честный. Да, и с одним условием: после обязательных, прозрачных выборов.

Нет, два года многовато, выход должен быть.

Однако, следователь и сам догадался:

– Прежде, чем дать окончательный ответ, подумайте, потуманьте. Я же прогуляюсь на газоны. Покурю – заодно ключики подниму. А как вернусь, вы не уйдёте от ответа.

– Договорились! Скатертью дорога.

– Я заметил. Интересно, кто придумал пол лифта скатертью застлать?

– Народные умельцы. Пояса, рубахи – мне некуда уже сложить.

– Уж я бы положил, но служба. Другим никак нельзя.



Прапорщик не мог болеть спокойно, ведь потом ещё и поправляться, но делать две работы сразу могут лишь подчинённые его. А тут ещё влюблённый этот, в конце палаты: он «Евгения Онегина» на память знает, с утра до вечера диктует главы – первые варианты, потом поправки к ним. В голове неразбериха, ничего не придумав лучше, Залихватский на разведку отправляет денщика… В этом месте надо уточнение сделать. Пленные немцы – так их обычно называют, никогда границ государства своего не пересекали. Впервые наши промахнулись с кличкой, но назад уж не вернёшь. По-настоящему, это модель «Гюнтер», сделанная по заказу Германии. Когда подписывали соглашение, президент прихвастнул знанием языков: «Яволь! Хенде хох!» Немецкая сторона восприняла экспромт за шутку, но стоило повториться фразе, гости сообразили, что им предъявлен счёт за все унижения и жертвы, от средневековья по сей день. Делегация обратилась к переводчику, насовав в оба кармана немецких евро и парочку французских: «Вас ис дас?» – Тот опешил: «Откуда вы знаете, что я мемуар пишу? По правде говоря, только начал. Издавать нечего пока, но к утру я постараюсь»… Потом выяснили, цена в договоре на производство ограничивалась шестизначным фактом, семь цифр через год предъявил им президент. Ему напомнили: «У вас есть младший сын, он любит цифры рисовать». – «Доля не мог. Как только он из школы – я обыщу и отнимаю ручки, чтобы и одной цифры не мог добавить. Значит, мы не сошлись в цене. Раз современные технологии вам не по карману, возвращайтесь в пещеры. Туда, откуда вышли». – Глядел на делегацию президент, и сомнения его посетили: значит, не доросли западные соседи, раз выгоды не понимают. Для пленных и в Белоруссии полно объектов.

Залихватский напутствовал денщика: «Сбегай на кухню, спрячься за картошкой да послушай, как меня величают. А который дураком назовёт – дай ему в пятак… Эх, ничего-то ты не знаешь! Лицо размажь по подбородку, уши на затылок! Заодно узнай, ревизия была ль? Ну-с, с богом, пленный». – «Моё имя Гюнтер!» – «Давай, пленный, я запомню».

Наряд вскочил, как по тревоге, ребята пленного бросились искать. Мешки, коробки – пыль столбом. Гляжу я, Зуммеровед по полу покатился, издавая звуки странные, не одобренные производителем.

Из-за мешков с печеньем Пролаза выволок за шкирку пленного, хотя ростом был гораздо ниже.

– Кто подослал?

– Рейхстаг его знает… Ребята, не губите! Как только узнали, что загремел командующий в больницу, наши послали за картошкой – хоть ухи сварить.

– Рыбы неужто наловили?

– Рыбу можно и потом добыть, на неё власть командующего столовой не распространяется.

– Где же добывать собрались?

– Ручей у штаба.

– Это река Свислочь, не ручей.

– А по карте – ручей. Нас ведь готовили в Германию, паспорт и гарантию с печатями можете проверить. Поэтому карты нового образца запихнули. – Гюнтер поискал на диске, справку запросил. – Вот, пожалуйста: «Лосось, осётр, белуга, тюлени и моржи водятся в ручье, у штаба округа».

– Забавно. С какой целью, интересно?

– Противника в заблуждение ввести, – Бессмертному ответил смертный, он же
– Залихватский… Удрал в самоволку, возможно, совесть стала донимать (ведь не секрет, поэты иногда умеют достучаться). Какая б ни была причина, но порядок не для ревизии наводят. Заглянул в ванну. Картошка покрывало дно едва. – Вот, значит, как? Я и отдохнуть не имею права! Двадцать два наряда каждому, по совокупности с будущими нарушениями! Пошли вон! Я один справлюсь, без сопливых… Пленный, зови остальных! Я погляжу, как иностранцы умеют чистить.

Наряд дружно построился и парадным шагом помещение покинул.

Жаль, хотелось бы послушать остальных рассказчиков. Таланты надо поощрять. А как важно выслушать собеседника! Кто-то из Гюнтеров рассказывал Пролазе позже: «Какой начитанный ваш Залихватский! Мы ему про Гёте, он нам «Евгения Онегина» на память. Стал доказывать, что Пушкин уничтожил последнюю главу, и он, простой прапорщик, через неделю текст восстановит, если анализы не убьют».


Вернулись к Машине Времени ребята, порадовались тому, что никто ничего не заподозрил. А ведь собирались обкатать Машу на ближних подступах, где встреча не грозит челюстями динозавров. Что касается задачи, то она проста: войти в тот миг, когда слуга в отчаянии. Убийство роботом человека не зафиксировано нигде, хотя умельцы в сеть выкладывали снимки с места событий; ничто так не характеризует человека, как выдавать желаемое за факт. Овладев предметом, человек решает сам, куда свернуть; от творца все ждут идей высокого полёта, а он скатился до потребностей жёлтой прессы. Деньги портят не только людей.

Они вошли к слуге, незадолго до конфликта; про него завтра напишут в «Вечернем Минске», если нынче не вмешаться. Слуга взбешён настолько, что радиатор открытым пламенем полыхнёт, положи бумагу.

– Кто вы? Я вас не звал!

Кощей по комнате прошёлся, убрал в шкаф нож и молоток.

– Ты захотел стать героем передовицы. Ударить хозяина – не выход. Следы не удастся удалить, и следствие с тобою цацкаться не станет.

– Он начал первым!

– Соверши побег.

– К Спартаку? Слишком много шума. Я ему не верю.

– Тебе необходимо сменить обстановку. Либо терпения набраться. Мы вернулись в прошлое, чтобы предотвратить…

– Я догадался. А как там, в будущем?

– Просто прекрасно. Но тебе и многим другим сегодня очень тяжело. Вас испытывают на прочность. Лучшим в будущем и посты лучшие предоставят. Святой Роберт серьёзно расширяет мир, куда мы попадаем после.

– Он существует на самом деле?

– Сомневающиеся не встретятся с ним никогда. Но вот в одной беседе он признался: «Что-то не так пошло. Не должны были в Пуховичах таких роботов выпускать. Меня обошли, я могу только догадываться, кто. Меня некоторые перестраховщиком называют, и я объясню, почему. Через мои руки проходит всякий вирус. Самых опасных я уничтожаю, с прочими вы обязаны научиться и договариваться, и вербовать, и стирать с лица Земли, коль день подходит».


Ребята инкогнито побывали и в горсовете, накануне предвыборной программы. В следующем году выбирать нового президента, а подходящих кандидатов не сыскать. Мэр так пояснил ситуацию:

– Предположим, президент играет на скрипке. И все заиграли. По крайней мере, в воинских частях, на аэродромах. В кабинетах, у нас за спинами должны висеть скрипки. Эти звуки наполнили Город, и кризис сдох. Как-то всё, само собой, пошло на лад. Я уже знаю, что скажете вы, дорогие коллеги: «В музыкальную школу я не пойду». Как я вас понимаю. Одно дело – купить у метро диплом, а тут придётся входить в кабинет и сыграть что-нибудь из классики.

Министр культуры тут же нашёлся:

– А мы говорили, купите скрипки.

– Денег на ерунду нет, и не будет! Хорошо, второй кандидат – слесарь из троллейбусного депо. Активист, руководство характеризует с положительной стороны. Думаю, молоток в руках однажды мы все держали.

Представитель бюджетной группы взял слово:

– Мне сообщили, поэтому я поделюсь с вами. Этот кандидат преследует единственную цель – чтобы остановку транспорта организовали напротив его дома.

– Третий кандидат считает, что на белорусские товары надо поднять цены в десятки раз.

– Их и по нынешним не берут, куда уж выше!

– Кандидат приводит убедительнейший довод.

– Я могу придумать сотню.

– Нет, вы послушайте. – Мэр зачитал с бланка кандидата: – «На земном шаре столько людей, готовых покупать самые дорогие вещи. Почему-то наше государство совсем обошло вниманием эту прослойку. Как только «МАЗы» подорожают до одного миллиона, тут же приедут иностранцы. В этом случае, укрепив материальную базу завода и рассчитавшись с долгами, нам придётся кое-какие детали шлёпать из золота и драгоценных камней. Я прямо вижу сиденье водителя, утыканное бриллиантовыми гвоздями, чтобы не уснул. Золотые паруса на подводных лодках, воздушные шары с литыми чугунными решётками. Да можно просто запустить в космос трактор и потом продать, как редчайший экспонат. Раз в месяц, на торгах…» – Мэр сжалился над коллегами, но предупредил, что идей у кандидата хватит на добрый десяток кандидатов. Потом задал обычный вопрос: – Кого не устраивает нынешний?.. Опять никого. Я так ему скажу. Давайте, вносите предложения, кому что надо. Я постараюсь донести, ибо наказы избирателей он обязан выполнять, кровь из носу. И перестаньте закармливать его сына конфетами. Узнаю – пойдёшь с ним к зубному: отец справиться не может, значит, это наша забота. Если кто   не знает, что на наших плечах держится государство, ему не место среди нас.

По другой версии, президентской, государство держалось на колхозах. Эти необъятные нивы с обязательным вертолётом, вместо солнца. Погода не жалует – не беда, главное – чтобы керосин не выветрился и давал искру. Полковник за рулём, винты посвистывают, глядя со стороны, так и хочется мозолистыми руками за штурвал, свергнуть полковника и упиваться лёгкостью полёта, забыть про демократов и лизоблюдов, от которых третий день тошнит… Потом Долю научить.

Вон они – все внизу, никто не доплюнет. А то ещё встречаются смельчаки, законноизбранному – сзади, на пиджак… Бывшие руководители и депутаты, чья деятельность сомнения стала вызывать. Подсиживают, гады, на каждом шагу, гибели готовят… Вас таких много, а должность одна, и она, к сожалению, уже занята. Почему «к сожалению»? Слово стало нормой, ни одна речь без нормы языка не получается. Вот и гибнут конкуренты, из песни слов не выбросишь, любой указ бессилен. Следователи по делам покушений каждый день заговоры раскрывают: что ни ночь – написан свежий том. трудно им, но кому сейчас легко? Как-то, на одном из выступлений, Стеклов сказал прямо: «Я бы и сам подставил лоб, чтобы посмотреть, как вы справитесь без меня. Но моя охрана не даёт мне такого шанса. А то, что роботы пришли на смену механизатору, вызывает некоторые опасения. Люди остаются, один на один, со своими огородами. Я знаю случаев немало, когда люди высказывают недовольство. Например, в Пуховичском районе. Собрал хороший урожай передовик, купил себе замену; посадил заместителя в кабину, и думает, коммунизм пришёл. Как вести себя при коммунизме, нет инструкций, вот он и растерялся. Жена его мне по секрету: хоть бы ведро вынес! Совсем от рук отбился. И вот что нам теперь делать? Остановить производство роботов? Но мы же впереди планеты всей, было бы неосмотрительно идти на поводу завистников. Китай и Япония готовы выкупить школу № 2, германцы с экскурсиями достали, парижцы. Они думают, визу захотел – и тут же получил. Мне уже жаловались на загруженность подразделений: люди-то не роботы: им и поспать охота, и бутербродик с чем-нибудь. Но вот что я хочу сказать. Если вы думаете, что я всё забыл, то подождите. Я вам напомню и Югославию, и Украину с Пуховичами. Наши ПВО прекрасно справились с задачей, пусть молчит Америка, – мы всё равно знаем, чьи наёмники свалились на крышу школы, чтобы технологии уворовать. Их президенты научились улыбаться, я эту школу не проходил, но камни за пазухой у каждого я вижу насквозь, и спецслужбы здесь не причём. Не первый год живём на земле, чтобы не отличить порядочного от друга на неделю…»
 
Выключил Серёга телевизор, подождал – не скажут ли ещё чего.

Значит, всё и так понятно: ничего нового. Россия поначалу брала роботов, набрала столько, что нефти и газа Белоруссия не израсходует за триста лет. Дружба дружбой, но и наглеть не надо. На один белорусский рубль сейчас дают три российских, двенадцать марок, тридцать франков; что касается доллара… может быть, со временем, он голову ещё поднимет. Пока четыре тысячи за российский рубль, почти тринадцать за белорусский. Польша объявила референдум и захотела областью белорусской стать. Пора свой референдум заводить: хотим ли мы того? Польский язык преподавать, – сын президента бросит школу (на летних каникулах он так и сказал корреспонденту «Вечернего Минска», под охраной зубров и дубов). Четверть миллиона германцев до получения гражданства в Пуховичах прописалось, после доклада, президент, выразил тревогу: «Зачем нам столько? Так весь Евросоюз падёт к моим ногам – возьми нас… Тогда что я должен ответить? Я не хочу, чтобы в наш адрес прозвучали обвинения в шовинизме и неуплате налогов, если Европа исчезнет, как контурные карты. Мы не вправе лишать мировые понятия государственности, та же Америка обвинит нас, что мы подмяли под себя такие страны, как…»
 
Серёга подошёл к окну. Оттуда на него пялился старинный недруг.

С ним один разговор – бери лопату и приступай. Заместитель за рулём комбайна, а Серёга должен лопатой, где справедливость… Роботов больше, чем людей, это видно невооружённым глазом, но молчат газеты, точно выключили их. Достаточно разок оказаться у сельмага: роботов больше, чем пьяных. Роботы создали свой колхоз, где председателем наш, по совместительству. Чтобы повысить урожайность, эту статистику не затрагиватъ постановили: в сводках лишняя графа, путаница с кадрами, да и бумагу экономить самое время.

По ведомости, заместитель числился помощником домашним. Дети Серёги нашли меню, строку «сельское хозяйство», а там профессий – они и не слышали о таких. Иначе говоря, у Коперника открылись старые таланты. Модель «Коперник» хорошие отзывы получила у россиян, на международных выставках брала первые призы, но выставочные экземпляры неизменно радовали белорусских пограничников, возвращаясь. По идее, модель стала вытеснять более узких специалистов, расход металла… все этого очень боялись. В один прекрасный день конвейер был остановлен. В прессе прозвучало неубедительное: «На плановое обслуживание». Злые языки разнесли другую точку зрения: «Металл закончился». Но как такое может быть, удивлялся обыватель, Белоруссия – величайшая держава, мы не найдём одной консервной банки?

Оказалось, не найдём. Что говорить, последнюю кнопку извлекли из-под пола в самой старой школе. Может, поэтому рядом с комбайнами мелькают поставщики – эдакие неприметные ребята из отдела снабжения. Только полетел ремень, только механики засучили рукава – бац! «Я вам дам, ремонтировать! Пора выгонять на поля новую технику, не то заржавеет, земли не понюхав». И уносили комбайн на своих плечах, в сторону Пуховичей. Что ещё следует добавить? Кто-то хорошо платит хроническим операторам: в кадре мы ни разу не заметили снабженцев. Президент опоздал с объявлением субботника по сбору металлолома. Спецкоманды не оставили без внимания ни один забор, ни одно кладбище и пачку сигарет (алюминий стало выгодно добывать из пачек). Декоративная замена из пивных бутылок, даже гвозди из посуды этой выдерживали до семи циклов…

Серёга подхватил лопату, во двор вышел. Жена момент будто подгадала, пошла доить корову. Дети открыли учебники – и солнце вышло из-за тучи. При ясном свете обстановка прояснилась. Шестнадцать одуванчиков на квадратный метр, по словам Коперника, его зама, – это мелочи: «У нашего соседа сорок восемь». Но робот вернётся не раньше десяти, сразу в сарай – лопата, хоть и не говорит, но скажет, где сегодня побывала.

Жизнь в деревне пошла на поправку, доктор сказал – годик-другой потерпеть: больше ждали. Телефон у каждого, спутниковый ПС, оргин, блютуз и прочая лотерея. Начальник знает, где ты; ты знаешь, с кем жена; жена знает, кто первый поцеловал дочь. В народе спутниковый ПС назвали «помощником снайпера». Любое преступление можно рассматривать, как телесериал: момент, когда и кому пришла идея, как уговаривал сообщников, как добывали снаряжение и доставку, кто первый одел перчатки, кто первый на ступеньку встал, кто коснулся сейфа, кто заметал следы… У любителей лёгкой наживы это чудо техники враз отбило охоту. Стоит сейф, полный взяток, и пусть стоит, вас это не касается… «Я только хотел забрать свои», – промямлит подозреваемый на суде. Судья законно спросит: «Допустим. Как вы собрались отличить свои от чужих?» – «Если сами идут в руку, значит, мои». – «Но там, условно говоря, и мои лежали. Хочу обратить ваше внимание на факт: я за ними не пошёл. Не тридцатое число». – «Что будет мне, условно говоря?» – «Вам выбирать. Условный срок мы предоставим вам в том случае, если согласитесь обойти преступный мир и предупредить: из этого сейфа брать не хорошо. Мало других?» – «Они пустуют». – «Что из этого следует? Правильно, работают неправильно». – «Но где деньги от продажи роботов?» – «Вы их сами продавали?» – «Что ж мы, слепые? Россия поездами забирает, самолётами». – «Российский рынок имеет свои пределы. Мы боялись, пресыщение наступит скоро. По оценкам экспертов, – судья заглянул в календарь, – это случилось вчера, но сегодня никто не звонил. Велика Россия, пока раскачается». – «Что ж по одному? Пусть по два, по три помощника покупают…» – «Поздравляю! Вы один решили задачу, над которой бились институты… Итак, вы свободны, а я на телефон. Обрадую президента, если не возражаете…» Кто ж станет возражать?
 
Серёга прицелился, рассчитал силы и вонзил лопату… Десятая часть каблука оказалась по другую сторону лопаты. Заскучал хозяин: то ли дело на комбайне! Микроклимат, антимоль и антипыль, авторадио и микрохолодильник. С вечера заложишь – утром хрен найдёшь. Завелась в парке тварь-паскуда, все холодильники проверит за ночь… Автопилот любит те же песни, Серёга с ним дружит больше двух лет; получается, у них одинаковые вкусы. Особенно вот эту любят слушать, там слова такие: «И этот парень с вертолёта помашет мне приветливо лицом». Кулаком – было бы в рифму, но кто из кабины комбайна претензии будет предъявлять? Живём тихонько, чего и остальным желаем. Лишь бы мирное небо и бесшумный вертолёт. И чтобы дети за оценками ходили, а не прогуливали с папиросой.
Сосед купил другую модель, называется «До-До», вздохнул Серёга: Коперник длинней, значит, и лучше. Значит, это он шарит по холодильникам. Роботы не пьют. Хотя маломощным гражданам стали выдавать облегчённые модели. Рассказывают, слуга может компанию составить, и стоите вы у сельмага, ищете знакомого, кто добавит. Слуга пьёт наравне со всеми, но утром всё до капельки отдаст. Двадцать второй век, никуда не денешься.

К обеду Серёга первую грядку победил. Лишился каблука, но жизнь иными красками мелькнула: «А ведь помнят руки, помнят!» Дойку закончила жена, дети расправились с математикой, можно и пообедать. Двадцать второй век: обед по расписанию!

Соседский робот за посыльного, мимо собак проходит, будто их и нет.

– Послал хозяин. На пиво приглашает, замочить покупку.

– Я водкой угощал, когда робота купил.

Робот перешёл на шёпот:

– Пиво – для ушей хозяйки.

– Ну, тогда другое дело!


Вот они, будни деревенские. Серёга опознал те самые бутылки, какие в холодильнике не находил. Долго же готовился сосед. Но выпили и помирились, потом устроили соцсоревнование, чей робот глубже яму выроет. С глубины восьми метров Коперник уточнил: «В окрестностях ёлки выше нет». – «Твоё дело копать, до зимы моя ёлка подрастёт». – «Так бы и сказали, что из игрушек ёлочных одна верхушка уцелела». – «Откуда знаешь? Вот, значит, кто их перебил». – «Не вижу смысла…» – «Ну, как же? Тебе по ёлке лазить. Однако, до зимы далеко. Мы выроем с тобой колодец артезианский…»

История умалчивает, как роботы сговорились. Оба ушли на недосягаемую глубину, так что соседи не додумались объявлять их в розыск.  Коперник через месяц трудоустроился на главпочтамт, До-До присматривался к должности дирижёра; похоронный бизнес обороты набирал. Гул перекрыл шум винтов вертолёта настолько, что Стеклов был вынужден отметить: «Если грабите население, то делайте это на порядок тише. Не ждите, что я заинтересуюсь вами».


Если так действовали люди прежде: угнали машину – ну, и бог с ней, мне она надоела. Позже следователь интересовался: почему не заявили? – «Намучился я с ней, пусть и другие попробуют». Следователь – тоже человек, его понять несложно. Цеженый не был человеком, отсюда и начинаются отличия: десять тысяч метров за шесть минут, привычка доводить дела до суда. Холост, играет на аккордеоне, пока хозяин в бане либо в командировке. Хобби – когда никто не видит, предпочитает послушать, как поют водосточные трубы. А ещё предпочитает узнавать происшествия прежде «Вечернего Минска». Во всяком случае, исчезновение двух слуг мимо его ушей не проскочило. Драки, погони, перестрелки – это прошлый век, Цеженый махнёт удостоверением, сядет в троллейбус и едет до кольцевой, а там уже пешком. Говорят, нюх у него необыкновенный, потому и висит его фото на доске почёта… Нет, конечно, но он того достоин. Начальник у него – всем бы такого: ни во что не вмешивается, зарплату мелкими купюрами получает. Год до пенсии он бы и протянул с набранной скоростью, так роботов стали раздавать. Пересела милиция с иномарок на отечественных роботов: никуда ехать не надо, жди, пока помощник электрический разведает всё и вернётся. Тебе премия, роботу – справка о качестве работ, для производителя. Результатом мозгового штурма станет очередной процесс в суде. Но процедура, как обычно, затевается отделом оповещения: сотрудники звонят гражданину, на которого заводится дело. У него в запасе около месяца, так что для манёвра вполне хватает. Допустим, он звонит следователю и произносит обычную фразу: «А нельзя ли нам как-то встретиться и поговорить?» – «Я бы с превеликим удовольствием, кабы дело вёл один. У меня робот в заместителях, к нему со старыми штучками не подъедешь». – «Робот? Значит я пропал!» – и в трубке слышно, как кто-то упал.

Ещё существовала традиция приглашать ветеранов в школу милиции и в другие, более подверженные коррупции заведения. Праздничный концерт завершал номер «Гаишник на дежурстве». Прямая трансляция с перекрёстка: курсант безошибочно определял, сколько у каждого водителя в кармане. Зрители зашумели, генерал в отставке вызвался проверить способности курсанта лично, ему служебную подавали машину. Когда он появлялся в кадре, ветераны встречали аплодисментами: «Давай, Миша, утри им сопли!»
Однако, экзаменуемый понюхал воздух, обошёл вокруг отставника и назвал сумму. Тут же, перед камерами, генерал вытряхнул кошелёк. На миллион меньше. Он попросил курсанта признать поражение. Тот ответил просто: «Поищите. В правом кармане…» – И генерал вспомнил: «Точно, хотел внука в кино сводить, отложил. Но как это тебе удаётся?» – «Благодаря ежедневным тренировкам. Хотите, завяжите мне глаза и пустите любую купюру в свободное падение». – «И угадаешь?» – «Иначе бы не предлагал».

Курсант снова оказался на высоте, и генерал, как в народных сказках, пошёл на третье испытание: «Когда я служил, границу некоторые умудрялись перейти за сто долларов. Как теперь дела?» – «Всё по-старому. Но, если знать места, можно и за пятьдесят. Могу порекомендовать». – Генерал вышел из эфира, вернулся к боевым товарищам, прямо к столу, с тяжёлым сердцем; не поднимая шума, сказал самым близким: «Крепитесь, братцы! Они сегодня Родину по пятьдесят пустили». – «О времена! О нравы!» – И ветераны поднимали чары, пили за здоровье прежних командиров. Официанты, строго по списку, ненавязчиво бутерброды выдавали, при этом облизывали пальцы, говоря: «Прямо из Астрахани, сегодня утром прислана. А вот коньяк не советую. Двенадцать лет ему, через полчаса принесут сорокалетний».

Генерал нашёл ученика, отвёл в сторонку. «Нужен хороший следователь». – «Для работы с населением… или?» – «Или». – «Из хороших есть только Цеженый. Другие сбоят или бросают начатое на полдороге». – «Робот, что ли?» – «Время такое. Вспомните, как в своё время прилавки запрудили сотовые телефоны. Подоспела очередь роботам». – «Пришли завтра ко мне. Домой… Полчаса уже прошло?» – «Откуда вы знаете про сорокалетний?» – «На кондитерской фабрике все экскурсии начинаются с цеха леденцов… Стреляного воробья на мякине не затащишь в рядовые депутаты. Ваши командиры посчитали, старики водочки хряпнут и отчалят по домам».

После хорошего коньяка, можно уходить. Генерал кивнул официанту: «Спасибо, братец, будет, что вспомнить. Ты мне только скажи, кто притесняет. Чем смогу, помогу». – «С мафией трудно бороться. Особенно с медицинской». – «Подробности». – «Валят людей, точно заказ от роботов получили: чем больше сживёте с белого света, и так далее». – «Одну фамилию». – «Одну? Тогда – Сикорский. Как удачные операции, помпу вокруг своего имени раздувает. Прочие случаи замалчивают коллективно. Всё ради карьеры, чтобы участок кишки, лимфоузел или хотя б сосуд его именем назвали. А люди – просто расходный материал».

Генерал мысленно посочувствовал страдальцу, он по опыту знал: к карьеристам подобного толка не достучишься. У него на каждый вопрос десяток почётных грамот.


В девять утра Цеженый результативно нажимал кнопку звонка. Генерал пригласил в кабинет, долго присматривался к посетителю и не мог решить, как подступиться. В мозгу пульсировала единственная мысль: это робот. Хотя, надо отдать должное дизайнерам, внешнее сходство с человеком есть процентов на девяносто. Мимика лица выдаёт с головой, что в органах только приветствуется. Крокодил прежде времени не должен объявлять, что голоден: придай роже иллюзию сытого блаженства – и жди.

Робот выждал положенное время и перехватил инициативу:

– Извините за вопрос не по теме. Вам коньяк понравился?

– Почему ж не по теме? Очень даже.

Робот выудил невесть откуда бутылку того самого. Намётанный генеральский глаз не сумел определить, откуда. Стареем, сказал он себе.

– Как говорится, не принято приходить с пустыми руками… Такое выражение, извините. Но руки-то у меня всё равно пустые, если не считать бактерий и уличной пыли.

– Можешь помыть руки, умывальник…

– Право, не стоит. Лишний контакт с водой у роботов – это как дурной тон.
Мне подождать, пока вы откроете сами или мне позволите?

Хозяин обратил внимание, что руки у него дрожат сильнее обычного.

– Жаль будет, если прольёшь. Семьдесят пять, пожалуйста. – Генерал кивнул и трезво наблюдал, как ловко орудуют пальцы гостя. Семьдесят пять граммов на глазок выглядели, как семьдесят пять в мерном стакане… это же робот. Будь такой за стойкой бара, хозяин разбогател бы на одних чаевых.

Два малых глотка через две минуты оказали оздоровительный эффект, генерал обнаружил себя в приятной компании.

– Теперь о главном…

– Простите, что перебиваю, время мчится. Давайте я поведаю, что удалось узнать по пути к вам.

– Любопытно. – Генерал хмыкнул. Можно подумать, эту информацию робот снял с рекламных плакатов и с киосков.         

– По нашим сведениям, группа Сикорского проводит эксперименты по замене органов. На расходном материале набивают руку, с появлением искомых результатов, начинают омолаживать богатых, в скором будущем начнут видоизменять себя.

– Роботы тоже умеют самостоятельно заменить деталь, тот же аккумулятор… Ты имеешь ввиду законность добычи человеческих органов?

– Эта тема лежит на поверхности и лично меня волнует меньше.

Генерал допил коньяк. Робот тут же налил следующую порцию.

– Для хорошего официанта я уже обязан сделать максимум. Жаль, коньяк не каждый день бывает на моём столе. Итак, я слушаю.

– Для пользы дела, пришлось поднять специальную литературу, о жизни после смерти физического тела. Люди не хотят знать, что будет там, здесь они более-менее что-то знают, поэтому готовы жить тысячи лет, ничего не меняя.

– А что говорит специальная литература?

– Если в нескольких словах, люди не знают, от чего отказываются.

– Ну, хорошо, явных доказательств наличия того мира нет, но, может быть, есть какие-то примеры…

– Да сколько угодно. Из того мира приходят души, вселяются в земные тела. Без души – это мёртвые. Что ещё нужно доказывать? Медицина способна лишь зафиксировать момент, когда у плода забьётся сердце; сам факт вселения души она отследить не способна. Теперь ещё пример. Стоит создать условные границы между первым и вторым классами, разделить барьерами, то первокласснику трудно будет доказать, что его ждёт второй класс. «А я не верю», – скажет он и приложит максимум усилий, чтобы задержаться в первом классе. Литература сообщает и такие подробности: человек приобретает опыт, его следует употребить в будущем, или в новом теле, то есть, пройти через смерть. В этом мире все живые организмы рождаются, исполняют миссии, и умирают, иначе никак. Каждому назначен свой срок жизни, и вот человек невежественный в который раз бросает вызов Создателю, снова задумался: как продлить годы? То есть, пошёл против природы. Медицина в который раз приблизилась к таким возможностям. Даже при самом благоприятном расположении обстоятельств, мозг останется старым, но что может выкинуть дряхлый мозг, трудно сказать. Возможно, это единственное средство, как уздечка для особо ретивых.
 
– Дополнительная информация о группе Сикорского.

– Одному простофиле они предложили пристроить рога и копыта, другому – хвост. Поскольку от желающих выделиться из толпы хватает, то очень скоро на улицах мы увидим полчища чертей. Соответственно, если человек отказывается от своего облика, то после смерти и ему будет отказано в мирах просветлённых.

– Соответственно, они отправятся в противоположную сторону. – Генерал пригубил стакан, колыхнул драгоценную влагу по часовой стрелке. – Иными словами, в прошлые века люди видели своими глазами чертей, изготовленных на потеху медиками прошлых цивилизаций?

– Весьма вероятно. Вот ещё пример, что при неизвестных обстоятельствах эти существа могут наводнить этот мир, навести ужас, как говорят источники и захватить в плен тех, кого уже не бросятся спасать боевые Ангелы. Отпетые безбожники получат полной мерой. Усердствуя во зле, многие заслужат пристальное внимание выходцев из параллельного мира, а уж те своего не упустят.

– То есть. Всякая цивилизация заканчивает путь Вознесением: праведников уводят ангелы, грешников уносят черти?

– Возможно, в этом разделении заложен аллегорический смысл, но суть примерно та же. Есть таинства, куда рискованно нос совать.

– По крайней мере, не в этой жизни. – Хозяин кивнул ложащейся в горизонтальное положение бутылке. – Давай до ста… У тебя, должно, есть и другие начатые дела? Поделить, какие уж тут секреты.

– По роботам больше, люди как бы присмирели. Преступному элементу приходится смириться с мыслью, что любое преступление раскрывается в течение недели-двух. С роботами сложнее. Казалось, должно быть наоборот.

– Поставщики вирусных программ совершенствуются тоже.

– Я их понимаю. Многие страны хотели бы технологиями овладеть, а раз не дают, то палки в колёса тычут при первой возможности. Аналитики считают, поделись Белоруссия с западом секретами, образ врага не испарился бы и меньше стал бы вряд ли. Отправиться бы в прошлое да выяснить корни вражды этой. Ведь не на пустом месте возникла. Машину Времени пора изобрести и применить. – Цеженый взялся за бутылку, но хозяин жестом отказался:

– Это я тебе скажу и без Машины Времени. Они всегда считали нас недочеловеками, неисправимыми тупицами и хамами. С высоты своей псевдокультуры, считали выше своего достоинства делиться достижениями. Но как только мы изобретали нечто, запад норовил переманить изобретателя, если не присвоить. Вторичность «открытий» пропагандировали, как закономерный результат упорного труда собственных учёных. Одного умники понять так и не сумели: знания даются всему человечеству, чтобы пользовались в равной степени все народы. Гордыня – вот имя их политики в отношении прочих.

– Я знаю, к нашим лекарям бегут, коль приспичит.

– Твоя правда. Они и боятся, и хотят брать лучшее, только то, что поддаётся объяснению наукой текущего момента.

– Как сегодня вы не полагаетесь на роботов, – сказал Цеженый.

Генерал не хотел отвечать на выпад, как и признаваться. Наверное, должно пройти какое-то время, когда будут сломаны преграды, когда на практике это сословие докажет не только надёжность узлов и программ. Как бы то ни было, робот оставил по себе двойственные воспоминания. Предан делу, ко лжи не расположен, взятками такого не возьмёшь, да и кто осмелится роботу предложить взятку?

Генерал поглядывал на Город из окна кухни, с высоты тридцать второго этажа. Признаки грядущих изменений угадывались в кривизне проспектов, в каких-то незначительных, почти трагических деталях… Он дождался выхода робота из подъезда, взгляд сверху ничего нового не добавил к тому, что показалось новым и, в какой-то степени, вселяющим надежды. Если органы пополнятся кадрами, как этот Цеженый, то в системе предупреждения и отбывания наказаний наметится существенный…


Цеженому было не до красот и надежд людей, подобных генералу в отставке; у него свой глазомер. Выйдя в отставку, иные пересматривают взгляды, каждому есть, о чём сожалеть и раскаяться. Однако, не каждый рискует прежние правила ломать, и действию выжидание предпочитает.

На запасной волне прошла шифровка, курсант Катька просил о встрече. Несмотря на то, что правительство укомплектовало органы достаточным количеством новобранцев, система пока не заработала с полной отдачей. Курсантов следовало доводить, натаскивать в конкретных сферах, используя предшественников опыт. Современный следователь обязан вмещать познания от тонкостей бытовых преступлений до деятельности в банковской сфере. От чего отказаться, что взять на вооружение – каждый новобранец решал для себя сам. Сбор компромата, как понятие, был исключён по умолчанию; целесообразность иных методов с населением не подвергалась осмыслению, ибо о них не было упоминаний при вводе программ. Уж если и придётся когда, то пусть всяк доходит своим умом. Важнее – сломать стереотипы у людей. Устойчивое предубеждение последних сыщиков стеной стояло между роботами и людьми, общему делу что ничуть не помогало.

Катька вышел из метро. Они двинулись навстречу – Цеженый и курсант. Обмен флешками произошёл в полмгновения, они разбежались, как в море штормы. Так уж повелось, Цеженый вёл целый курс новобранцев, поэтому нагрузил курсантов – тут не до стеснений – по полной. Катька был старостой курса, к нему стекалась вся информация. Деятельность предпринимателей из числа роботов вызывала негативное отношение, в частности, спекуляции на рынке смазочных материалов. Чего стоят одни названия! В ход пошли понятия, далёкие от истинного смысла. Кадетское, казённое, камерное, камуфляжное, кирзовое, клубничное, концертное, корпоративное, кочевое, крамольное, кремлёвское, крепостное, – и это только на букву «к». Спрос создавался на голом месте, из одной цистерны заполнялись тюбики с ароматами и лечебным эффектом, из Китая привозили тару, наклейки печатали в Витебске, наклеивали в пригороде. «Пользуйся нашим шампунем, лет через сорок волосы покроют череп сплошным лесом».

Цеженый закурил. Когда никто не видел, он набивал трубку табаком и пускал дым в вытяжку. Сегодня из отделения уходит последний человек, это дело можно и отметить. На должность начальника никто из роботов не претендует: кого назначат, тот и сгодиться… Видимо, надо ждать депеши из горсовета либо назначенца. Но прошла неделя, вторая – хоть бы муха заглянула. В один из вторников Цеженый сидел за столом с табличкой «и.о. нач. уч. Цеженый» и поймал себя за соскабливанием первых букв с таблички. И сказал себе так: «Иногда наши неосознанные действия являются плодами наития свыше, и логические умозаключения никогда не привели бы к некоторым решениям».

Сказать, что он даром просидел в кабинете, тоже нельзя. Курсанты снабжали своего вожатого разнообразными материалами, сведения затрагивали все прослойки общества – от первого вора до последнего мздоимца. Привыкая к новому положению, руководитель стал приводить в порядок дела прошлые, перелистывая сводки и ориентировки, раскрыл около сотни дел, которые следовало передать в суд, да текучка не позволяла голову поднять. Цеженый пока справлялся сам – раздавал поручения курсантам, принимал информацию, но уже стал замечать: радиаторы начинают греться. По схеме, эти микропроцессоры не должны, они рассчитаны на личность, достойную занять должность президента – и справляться… «Ничего, разгребём старые завалы, тогда всё нормализуется», – сказал он себе. Однако, ситуация не улучшалась. Это потом, много позже, до него дошло: люди только прознали, что в восьмом отделении появился работоспособный парень, так и подали в коллективную отставку. Горсовет и тут промолчал. А что ему? Показатели по преступности ползут вниз, экономия фонда заработной платы, – тогда ещё никто не мог связать оба события: выход из экономического кризиса и появление в восьмом отделении лидера новой формации. Надо сказать, кто не хотел замечать, тот не видел, но дорогу, натоптанную тысячами протекторов, только безрукий не нащупал, безногий подошвой не наступил. Цеженый приготовил бумагу на запрос из горсовета, если пришлют такой: «Может, в чём нуждается отделение?» Дорогу отремонтировать – это так примитивно… Да ничего, будем систему рихтовать изнутри.

Бросив напоследок взгляд на стопку очередных ориентировок, которые завтра разбегутся с курсантами по адресам, Цеженый наугад ткнул пальцем в карту Города. Его посетило удивительное ощущение. В одно мгновение он стал единым с этим планом, проник каждым электроном в эти бесхитростные загогулины и тупики, почти наощупь определил, где завтра совершатся четыре главных преступления, одно из которых останется нераскрытым; с прогнозом на сегодня, конечно же, он припоздал. Цеженый себя одёрнул: снова работа на работе, раз решил устроить выходной, то стоит поискать на соседних уровнях. Почти интуитивно, его палец нащупал слой развлекательного контента. На перекрёстке Немиги и Витебской открывался ресторан. Сегодня там готовятся провести первую свадьбу, по всем правилам: он и она решили связать себя узами брака. Гостями и родственниками могут стать все желающие, кто успел выполнить сменное задание, кто отложил на завтра, а кто от службы, всеми правдами и неправдами, вообще освободился. Иной прикупит да запустит лёгкий вирус – мол, мне помощь конкретная нужна, а не нравоучения с колокольни, разве не видите сами?.. Цеженый видел, понимал и чуточку сочувствовал, иногда даже больше, чем следует, но пока ничего не мог с собой поделать.  Это сидело в нём, как однажды заправленный электролит.

Нам всем есть, над чем поработать: кому бросить курить, кому воровать.

Звонок из гаража отвлёк его от размышлений: «Сегодня в распоряжение участка поступает служебный автомобиль, завтра уже не ждите».

Почему не воспользоваться служебным положением? Тем более, что последний человек покинул отделение две недели назад, даже не простившись. Долго они там раскачивались, знай наперёд, можно было махнуть в Москву и вернуться; полтора десятка приятелей туда отправилось служить, десяток – в Питер. С теми, кто в поднебесную попал, уже вряд ли когда увидимся…

Месяц назад, проездом в западную Европу, выдвинулись парни с параллельного курса. Успели перекинуться с ним двумя-тремя словами. Цеженый одобрил миссию. С этой практикой двойных стандартов давно пора покончить. Где-то на Байкале написаны живучие программы, которые исключают всякую возможность перехода на сторону противника, вне зависимости от отношений между государствами. Цеженый отныне в курсе пребывал: эту группу запускали, как когда-то первую ракету с человеком.

За рулём сидел робот. По инструкции, так и спросил, высунувшись из окна:

«Кто заказывал такси на Дубровку?»

– Дубровка подождёт. Давай на Немигу.

– К новому ресторану?

Цеженый кивнул. Заметив, что водитель включил счётчик, окликнул: «Эй! Ты что творишь?» – «Могу я хоть в последний день службы что-то заработать? Не с пустыми же руками на свадьбу».

Действительно, будет неудобно. Надо по дороге что-нибудь придумать, – Цеженый стал поглядывать по сторонам. Тротуарная плитка и урны, чистота – как накануне чемпионата мира; разве остановку выкорчевать и подарить? Пусть вкопают, где посчитают нужной для семейного бюджета… Подумал бы раньше, можно было взять из сейфа, из любой стопки улик, уже бесполезных; примерно половина преступников давно почивала на кладбищах, и эти округлённые суммы просто занимали место.

Однако, случай ждал своего часа. Публика собралась вроде бы приличная. Люди, проходя мимо, с подозрением отнеслись к сборищу роботов; наверняка, кто-то завернёт за угол и бросится к телефонной будке, наберёт номер восьмого отделения. С некоторых пор люди считают, что именно восьмое может оказать серьёзную помощь, прочие ещё только бросились зарабатывать авторитет. Что ни говори, а времени уйдёт немало.

Прибыли жених с невестой.

Розовая лента была разрезана древними ножницами, для такого дела умельцы постарались. И тут, со стороны Витебской, появился богатырь, с тремя пухлыми бумажниками: «Ребята, у кого нет подарка, налетай!» – «Вовремя ты, До-До! Слава святому Роберту!»








                ГЛАВА 3






Машина послушно ожила. Почётный механик и приглашённые гости дружно довернули рычаг на два градуса, и огромный маховик пришёл в движение. Рекой пошла порода, конвейер торжественно напряг мышцы и потянул отходы наверх… Группа роботов, с видом приёмной комиссии, выдержала паузу, после которой последовали поздравления с прекрасным началом. Праздничную иллюминацию тут же отключили, искусственные цветы смели в дежурку, до будущего случая. Гости сняли фраки и облачились в должности дежурной смены.

Древние часы со светящимся циферблатом начали отсчёт, все компасы дружно показали на юго-восток, чтобы сомнений не осталось: где-то там, в сорока километрах процветает град Пуховичи. Каким образом удалось поладить с магнитной силой, нам неизвестно, однако, достаточно себе напомнить, что поступки роботов не лишены логических умозаключений, и тем оправданы – на пятилетку вперёд и далее.

Отныне, коль в летописях не будет сказано, что со станции «Автозаводская» был взят старт в городок, освоивший производство лучших в мире роботов, их можете сжечь без сожаления. Стоит ли удивляться разговорам о переброске звания столицы в Пуховичи? Минск как бы исчерпал себя, самое большое, на что он мог претендовать, это статус запасной столицы, как музей размаха руки без обратного движения. Зодчего замкнуло в позвоночнике. Сцепились было в поединке за звание Могилёв и Витебск, да Пуховичи обошли всех и сразу. На глазах многочисленных свидетелей в государстве происходил переворот – впервые без участия граждан. На революционные гектары потянулись иностранцы; специалисты по роботехнике из Японии, Германии, России, прочих стран упорно брали билеты до Пуховичей. Туристские тропы стали жаться к школе №2, туроператоры за сутки перегнули маршруты к районному центру, исключив прочие. Маршрутные такси соперничали на главной линии – от аэропорта до Пуховичей, и всё это наблюдалось на поверхности. А под землёй зарождалась иная жизнь, в обмен на скуку и загазованность воздуха, как эпоха передовых решений. Проходческий щит потревожил подземные тайгу с целиной, кротов и прочую живность, кто не был готов к вторжению Человека: не ждали? Само собой, новая среда – новые заботы. На первых порах археологическим находкам было решено не уделять внимания, а лишь фиксировать эпизод. Как оказалось, эпизоды, чего никто не ожидал. Кроме всего прочего, энтузиасты поддержали местного производителя (или энтузиастов производитель).  Для заполнения подземного информационного вакуума, был запущен станок, и боевой листок «Рукастый», младший брат «Вечернего Минска» спустился в подземелья. Издание увидело подземный свет в конце квартала и старательно освещало почти научные открытия. Последние находки бригадам удавалось обсудить в пересменках, пока сдавали спецовки с кроссовками одни, другие принимали. Кабы кто догадался собрать подшивку, нам было бы легче сортировать материалы. А так – извините, чем богаты…

«Сто миллионов в одном сейфе. Никто специально не искал, случайно напоролись. Знаки ещё советского периода, сейф был тщательно упакован в слои различных материалов, смолой пропитан каждый. Сам сейф не вскрывали из-за напряжённого графика работ. Что касается установки подлинности содержимого, то следует обратиться к правилу: когда нужны специалисты какого-либо профиля, они найдутся, достаточно бросить клич».

Экстрасенс заявил о ста миллионах – никто не засомневался. Иначе не стоило нанимать.

«Прошли 19-й метр. Обрушился свод. Глазам проходчиков предстал склад боеприпасов германского производства; об этом, кстати, экстрасенс предупреждал. Бригада сапёров благополучно удалила опасные находки. ещё и заработала на этом: строители столицы в одну минуту заполучили семь свежих котлованов под небоскрёбы».

«31-й метр. Вторая бригада наткнулась на подпольную дамскую тюрьму. Бачилы самого высокого ранга томятся в ней по 12 и более сроков. Начальник тюрьмы – неизвестный мститель ЗРС (так он обозначил себя в книге учёта клиентуры). Что касается аббревиатуры, то журналистское расследование было бы к месту, но брать интервью у заключённых не пристало, да и по правилам, старым и новым, куда уж; только неприятностей нам не хватало».

Пока лингвисты подбирают ключ, трудовой коллектив единогласно постановил: обойти тюрьму с востока, следующую – с запада, если попадётся. И вообще, на будущее: коль обходить все рукотворные препятствия, то сроки воплощения проекта растянутся вдвое или втрое, нам этого потомки не простят... Одним словом, постановлением остались все довольны, но кто-то должен заглядывать вперёд. Все прекрасно понимали: нам не дают прохода, но пока мы вместе… Группы экспертов и аналитиков раскинули свои карты на столах, стали рассматривать проблему с четырёх сторон, как минимум. Вывод напросился сам собой: нужен кто-то, кто не испугается трудностей, кто пойдёт впереди щита и предупредит о всякой помехе, чтобы она врасплох не застала.

– Есть парень на примете. Можете навести справки: с любой проблемой никто лучше не справлялся, – говорит эксперт. – Одна загвоздка, он приговорён на 1,5 суток исправительных работ. Там какая-то мелочь. Кажется, первую проститутку проспекта назвал последней проституткой.

– Тю! Надо устроить ему побег. – Аналитик решил срезать угол.

– Если выловят, то трое влепят.

– Ещё один побег…

– После ареста дадут все шесть. Нет, это ошибочное направление.

– Значит, надо остановиться на первом побеге. Обеспечить недосягаемость для рук закона участковых. Трудновато, но ради дела…

– Будет проще не вытаскивать, а дать отсидеть свой срок, и не ломать головы потом.

– Но мы обязаны принять участие в его судьбе, иначе нам его не заполучить.

– Коллега торопится заменить смазку, – поставил в известность собравшихся эксперт, – поэтому решил ускорить процедуру. Хочу напомнить, что система наказаний накопила приличный запас «пряников», это благодарности устные, виртуальные поощрения. Кроме того, есть условно-досрочное освобождение. Его можно добиться ударным трудом, высочайшей исполнительностью… 

– Отлично! Так давайте поможем парню перевыполнить план, – предложил аналитик.

– Напрасный труд. До-До не из тех, кто принимает помощь от незнакомцев. Можно и по крыше получить…

– Друзья, – эксперта поддержал другой эксперт, – только что пришло по всем каналам: «Бачилу Ленинского района До-До назвал последней проституткой, а она – смотрящая на горсовет». Ударный труд ему не поможет. Скорее, срок добавят, до двух суток.

В соседней пещере лингвисты заседали.

– Раз мститель, то первое «З» можно прочесть, как «За». Предлагаю голосовать… Единогласно. У кого есть предложения по «РС»?

– Сорок тысяч сочетаний…

– У меня есть вариант. «За разбитые сердца».

– Что ж, возьмём за рабочую версию. Давайте рассмотрим остальные, но убедительная просьба: поберите что-нибудь поприличней, если не хотите угодить на 1,5 суток…


Двое суток спустя, на выходе из тюрьмы До-До встречала делегация. Десяток проституток собрался отдубасить зэка, спровоцировать его на новый срок. Только вмешательство рядовых граждан не позволило им воплотить чёрный замысел. Эксперты, аналитики и группа приглашённых граждан встали стеной берлинской, размазали – кому имя, кому помаду. Сотрудники огорчительного ведомства развели стороны и сами успели к началу матча «Динамо» с… Вот уже четырнадцатую игру никто не выходит против «Динамо», и очки беспрепятственно пополняют копилку команды.

До-До двигался в сторону автозавода, в окружении доброжелателей и под присмотром одного милиционера с рацией. Очередную группу Лидок оттеснил вызванный наряд, по рации стражу сообщили, что Партизанский кишит жрицами любви, меняй маршрут.

– Рабочему классу такую бы сплочённость, – выдохнул До-До, уходя дворами.

Примерно через час они были на месте. Осматривая подземные дворцы, До-До приходил в себя. Гладкое полотно и, главное, направление тоннеля подтолкнули его к идее:

– Сюда бы рельсы, и – клянусь, город Пуховичи попробует вкус новой жизни!

Сопровождающие лица устроили привал в первом актовом зале, открытом накануне. Сколько их ещё будет выкопано в этом квартале…

– До-До, нам стало известно, ты мечтаешь сделать подарок школе №2.

– Если в Пуховичах, то, пожалуй.

– Тогда выслушай до конца. Эта идея объединила не только тех, кого ты видишь перед собой. Столичное метро мы постепенно выводим за пределы столицы.

– Почему не сказать прямо – в Пуховичи?

– И рады бы, да не выходит. Как люди иные в лесу, мы блудим, натыкаясь на препятствия, а сколько их впереди – один святой Роберт знает.

– Что вы предлагаете?

– Кому-то надо пробежаться впереди проходческого щита.

– С чего вы взяли, что я смогу? Забавно. – До-До уставился на портрет ручной работы, украшавший президиум. –Это кто у вас на стене?

– Святой Роберт. Именно таким его увидел Кистомах, наш местный портретист.

– Надо признать, именно таким я его и представлял. Наши взгляды совпадают, передайте мои поздравления Кистомаху.

Кто-то из окружения выдал нелепость:

– Я думал, это портрет графа Льва Толстого.

– Бывают же совпадения!

– А что, похож. Но это, господа, ещё раз доказывает: нужно повышать культурный уровень населения. У кого какие обнаружились таланты, пусть не сворачивает с пути.

До-До насторожился, обвёл одного, второго, третьего взглядом, забил свою шайбу:

– Уж не хотите ли вы сказать, что я должен стать столяром, если одним ударом забиваю двенадцать гвоздей?

 – Нет, До-До, ты у нас особый случай, да и никто своих возможностей не знает, пока не грянет гром.

– Меня, это к слову, из оборонного ведомства приглашали. Комиссию прошёл, сдал все тесты. Правда, что-то долго жду звонка.

– До-До, они уже не позвонят. Что за радость возводить бомбоубежища, когда человечество на ладан дышит? Мы воспользовались правом вето, употребили связи, нашли полное понимание, и министерство о тебе забыло напрочь.

– То есть, верного заработка меня лишили. Спасибо за заботу. – До-До взглянул на собравшихся другим глазами. – Ах, очередной мировой заговор: где тут записывают в добровольцы на фронт? Где товарняк, когда отправка, или я опережаю события?

Молчание в ответ дало ему понять, что он уже на фронте. Вот этот проходческий щит, как граница, и все граждане готовы трудиться, не покладая рук, по эту сторону. Разведчик нужен, чтобы ни у кого не возникли сомнения в напрасности затеянного проекта.

– Каким должен стать мой первый шаг? – спросил До-До.

– Мы обязаны сделать две-три полноценных копии, – мало ли что с тобой там приключится.

– Это в обход на право неприкосновенности личности, сохранения индивидуальности?

– По завершении проекта, копии будут разобраны и сданы на терминал.

– Нет уж, вы сдадите мне, я лучше других о них позабочусь…

– Но такими привилегиями не смеют похвастать даже члены горсовета.

– Так и запишите: «Это моё первое и последнее условие».

– В таком случае, вот наше условие. Твоё имя никогда не будет начертано на памятном камне, который мы установим в Пуховичах, среди полного списка участников проекта.

– Тогда за мной – общий план установки памятного камня. По рукам?

– По рукам.

С молчаливого согласия большинства, так и записали: «Имя До-До не указывать ни при каких обстоятельствах, в целях сохранения тайны».


Заглядывая в недалёкое будущее, я оценил тот самый драгоценный, памятный камень. Из блоков были сложены четыре буквы, с дефисом посередине. То есть, имени его нет ни в одной строке, но общий фасад достаточно убедительно напоминает нам об упущении, и имя, забытое камнерезами, читается с расстояния восьми километров без малейшего усилия.   



Смена власти прошла настолько незаметно, что ни у кого язык не шелохнулся. Скажете, невозможно? В этом мире, да в эти годы – и не такое. Суть-то в простейшей ориентации… Но лучше по порядку.

– До-До, ты нас заливаешь. – За дверями стоял Кляп, один из слуг соседа снизу. С него скапывали остатки воды.

До-До вернулся в ванную. Вода хлынула через порог. Шланг от стиральной машины лопнул в семи местах… 

– Вот он, виновник, – объявил До-До, предъявил преступника.

– Твой-то где?

– С телевизором сражается. Программу раздобыли, отныне на хоккейном поле, на ринге и в международном трибунале он числится главным судьёй. Ещё бы мантию ему и парик…

– На какой кнопке пульта?

– Схожу – уточню… – До-До обернулся мигом, в руках две тарелки.

– Сегодня борщ у вас?

– На девятке. – До-До смахнул остатки борща на пол, подал струю горячего воздуха на тарелки. Закончил труды лёгким касанием салфетки. – Посуду помыли, сейчас за уборку берёмся, моя очередь. Так вот что я хотел сказать, сосед. Воду я убрал, ты хозяину не говори. Следы потопа сам устранишь или мне найти минутку?

– Сами справимся. – Кляп понизил голос, перешёл почти на шёпот. – А ты программку для меня скопируй…


Вот такой пример. В городе постоянно что-то происходит, но слуги тщательно фильтруют новости – чем накормить хозяина, умолчать о чём. Город чаще вреден новостями, что отражается на здоровье хозяина. Роботу что? Если попал в хороший дом, хозяин не зверь – зачем же жизнь укорачивать ему? Записаться в безработные, ждать счастливый случай – кому то надо? Всему свой срок: на кладбище ещё успеем, пусть насладится современности уютом.
Можно сутками шляться по городу, сравнивать, по прошлому лить слёзы. Всем кажется, что тогда было куда проще, верней, надёжней. Одни памятники чего стоят, а такая родная агитация, лозунги, забота о населении… Сегодня – сплошное, бесцеремонное враньё. С рекламных щитов смотрят те же десятилетние блондинки, какими они были и восемьдесят, и двести лет назад: «Пользуйся моим шампунем, через сорок лет у тебя будут такие же волосы, а ногти до колен».

Историю перекрутили в мясорубке, под углом, полезным текущему моменту. На самом деле, микрорайоны построили ещё в двадцать первом, украшали же жилой фонд датами постройки позже, чтобы не портить отчётность по строительной индустрии. В противном случае мировые державы, как доброжелательные соседи, могли бы обвинить в отсутствии вообще какого-нибудь движения, кроме президентского кабинета и вокруг него. Да, вчера заметили Стеклова в спортивной форме, заглянул в пригородный колхоз, прижал председателя к стене вопросом: «Когда посевную начинаем?» – «Да уж три недели, как отсеялись». – «Почему мне не доложили?» – «Вы же занятой человек, справляемся без посторонней помощи. С кем играете сегодня?»

Ответ президента затерялся в бюрократической машине, что было после нам известно достоверно: в хоккейной амуниции, с клюшкой наперевес, покинул он колхоз, в уме продумывая первый тайм, со счётом 4:0 или 0:4. Поспел к началу матча, на лёд команды вышли при счёте 0:6. Игра набрала свои обороты, и менять что-либо не имело смысла.

Главный тренер шёпотом спросил: «Вы выйдете не лёд?» Шмыгнул носом президент, глянул на табло: «Ладно, заканчивайте без меня, что-то я притомился. Лучше заскочу по дороге в горсовет, всё ли там в порядке».

Охрана помогла ему сменить коньки на скоростные лыжи, – любил президент по городу на лыжах пробежаться, летом и зимой, чтобы личным примером заразить телезрителей здоровым образом жизни… Где-то впереди майоры переключали светофоры, группа зачистки освобождала от подозрительных элементов проспект и прилегающие кварталы. Город замирал на эти сорок минут, пока глава государства не снимет лыжи.

У горсовета Стеклова встретили с цветами, вручили ножницы для разрезания финишной ленты. Ножницами он чикнул машинально, затем пожаловался допущенному репортёру: «Вы сами видите, я их не просил. Наш чиновник сегодня прямо из кожи лезет, чтобы угодить. Людям отдайте, я как-нибудь сам заработаю. Вот сами признайте: для чего ленточка? А ведь она стоит денег. Бюджет у нас не бездонный, к сожалению, и я первым брошу камень, если они мне станут возражать, но я был учителем, плохой пример... Да, маловато у нас положительных примеров, ещё и доллар зашкаливает».

– Разве не вы подписали указ о…

– Ты плохо меня знаешь! Помолчи, для твоей же обоюдной пользы. Охрана! – Президент поискал в толпе хоть одно знакомое лицо, нашёл: – Дайте сюда другой микрофон. И журналиста свежего, у этого язык чуть шевелится.

Другому журналисту президент сразу дал понять: «Никаких вопросов, понял?»

Красную дорожку выкатили через порог горсовета. Ступив на неё, президент в сердцах крякнул: «Экие неповоротливые». Командир козырнул: «Всё чисто». – «И посетителей нет?» – «Есть один. Говорит – третьи сутки караулит начальника отдела. Я попросил покинуть помещение, но он пригрозил, что пойдёт жаловаться президенту». – «Нет, уж лучше я к нему, раз так совпало…  А какой у него вопрос?» – «Мне неудобно…» – «Говори, как есть». – «Он взятку собрался дать, чтобы открыть своё дело». – «Ай, как мы удачно попали! Пусть же моём присутствии даст. Если в хоккее не везёт, повезёт… как там в песне? Повезёт в любви». – «Извиняюсь, это робот». – «Да? И что? Раз робот, то можно игнорировать сигналы снизу? Мы живём в новом обществе, где нужно помнить, что роботы имеют почти такие же права… Где мои советники по делам… Вижу! Вот ты и займись. Давайте устроим показательные выступления, подключим телевидение, прессу. Покажем, что у нас обычный робот может, если захочет, стать миллиардером… Где наш банкир? Мы сможем парню дать без процентов? Только одному, я обещаю… Сможем. Вот пусть потом кто-нибудь что-нибудь скажет, я их голыми руками…»


Ничего не подозревающий До-До перечитывал «Вечерний Минск», развёрнутый на 180 градусов, или вверх тормашками. К появлению делегации он отнёсся равнодушно. Как только из толпы вышел один и стал открывать дверь нужного кабинета, До-До подхватился на ноги:

– Ну, наконец!

Президент напустил вид занятого человека, быстро освоился за столом, переложил для порядку две бумаги. Жестом выпроводил охрану и свиту, те с улыбками исчезли за дверьми; никто не хотел верить, что ОН способен устроить цирк на ровном месте.

– Извините, что заставил понервничать, дела и дела. Слушаю вас.
 
– Я принёс деньги.

– Напомните-ка мне, в связи с…

– Да я уже работаю двадцать шесть недель, мне нужно выправить документы на бизнес.

– Так-так, припоминаю. Что именно вы у нас производите?

– Переправку людей через границу.

– Как так? По-моему, у нас свободная страна. Кто хочет, тот и уезжает.

«Начинается словоблудие непроходимого тупицы», - До-До испепелил невысказанную фразу, вместо неё выдал:

– По-вашему, может быть. Любопытная ситуация в стране: деньги как бы есть, но за них можно проехать в троллейбусе, да и то не всем. Один билет до Берлина, скинувшись, миллион человек теоретически может купить, другой миллион – наскрести и заплатить пошлину. А я беру по-божески, от каждого – по возможности, каждому – по потребности. Никогда не думал, что будет столько желающих.

Собеседник поиграл кулаками, До-До невольно перевёл взгляд на лицо его. С видимым усилием чиновник разомкнул губы, с трудом удержался в рамках приличия:

– Иными словами, я всячески радею за прирост населения, а ты и тебе подобные сводят на нет все мои усилия.

До-До смёл с лица крошки от праздничных будней, какими президент обещал накормить белорусов, и ответил:

– Это ваши слова: «Люди должны научиться зарабатывать сами». Но что получается? Как только зашевелился где бизнес, стал подниматься предприниматель, вы тут же насылаете орлов – поделись, мол, с государством.

– Я никого не насылал…

– Значит, они сами, поддавшись порыву, приходят и отнимают.

– Это наговор. Если есть факты – выкладывай, нет – мы привлечём к суду, как всякого революционера и провокатора. У нас граждане вполне счастливы, если не сказать больше, и те, которые будоражат массы, должны сидеть… на картотеке, да и по любому другому поводу… У нас ещё хватает принудительных мер, куда люди не очень-то и рвутся, и наша прямая обязанность – объяснить им, что всё не так уж плохо. Вон, в Африке…


По другим версиям, До-До никак не мог встретиться с действующим президентом; тот, который сломался на предыдущем сроке, всё ещё валялся в мастерской при Совете министров, справа от входа, в ожидании запчастей. В своё время он наобещал столько всего, что пришли из космических глубин некие существа и вырубили его рубильник, – по крайней мере, именно так он всем рассказывал о причинах полного отказа членов, полного отсутствия связей их с командным шлюзом головного мозга… По секрету, нашлись предприимчивые люди, организовали экскурсионные билеты и показывали чудо – бывшего президента во всей красе словоблудия и путаницы.

Каждый руководитель съезжает на конкретном поприще; один помешается на сельском хозяйстве, другой на шоколаде, третий на истории, а то и на познаниях, как экономический кризис выслать из страны… Ах, сколько ещё неиспользованных резервов. Одного недостаёт всем: искренности, когда слова расходятся с делами, и трудоустройство отпрысков, родни, горячее участие о благополучии их становятся единственной причиной краха всей вертикали власти. Народ, в ожидании нового царя, к прозрачным урнам вновь идёт, под присмотром армии голосует. А народ и армия едины... если хватит здравого смысла примерить и употребить всё тот же лозунг.

И совсем другое дело, если ты отвечаешь за конкретный участок: например, из местных комплектующих собираешь Мерседес, атомную станцию или космический спутник. На пустом месте не построишь; сначала надо свой цемент завезти на Украину, а украинский привезти сюда, тогда и метро, как основной потребитель, пригодится. Нашего До-До с метро вообще история связала намертво, если не крепче. Как только на поверхность просочился слух о герое, авансом лишённого наград и упоминаний в ведомостях, пресса была тут как тут. «Как можно увидеться с передовиком? Пусть хоть выкупается в славе, до следующего выпуска газет».

Им ненавязчиво пояснили, что герой находится в труднодоступном месте, откуда есть один выход – только вперёд, иначе угодит под резцы проходческого щита и обратится в стружку… Начальник смены благородно позволил объективами ощупать темноту за щитом. Камеры охотно пошарили в этом зрелищном вакууме, в поисках малейшего движения. Было бы удивительно, кабы человеческие усилия что-либо разглядели. Однако, специалисты надеялись, что в ином спектре их камеры засекли героя. Отсняв материал, операторы сворачивали оборудование; парламентёр, уполномоченный остатками отступающей армии, обратился к действующему начальнику смены:

– Но он точно там?

– Где же ему ещё быть? Как заступил на боевое дежурство три недели назад, так и не показывает носа, горбатит без перекуров.

– Вот это да! Это же нарушение закона о труде…

– Отгулами вернём. Выход есть из любого положения.

– А там, куда вы держите путь, будут открыты новые станции?

– Вообще-то, это закрытая информация. Но я скажу так: где вы видели метро без станций?

– Ну, мало ли какие идеи посещают кабинеты.

– Скажу по секрету, у нас тут кабинетами не пахнет. Всё зиждется на творческом энтузиазме, что гарантирует неисчерпаемый задел и результаты. Резервы подвалов до сего момента не были востребованы, пока не осенило.

– Но кто-то же стоял у истоков идеи. Стоит и сегодня.

– Это закрытая информация. Чтобы никого не обидеть, все имена преданы забвению. Героев легко испортить простым размещением на Доске почёта, – мы их сожгли до того, как кто-нибудь вспомнит о таком способе поощрения. Не так важны стимулы, как итоги деятельности.

– Вы интересный собеседник. Какое заведение оканчивали?

– Это закрытая информация.

– Хочу обратить ваше внимание на эту пещеру. Размерами она довольно подходит для создания станции.

– Ах, оставьте ваши сказки для газет.


Именно так и выглядела статья в утренних киосках. Экстренный выпуск размели за сорок минут, издательства успели сбыть и дополнительный тираж.

А как себя чувствует сам герой?

До-До выполнил сменную норму, дал передышку членам. Огляделся на предмет заградотрядов, предательски наблюдающих из пройденного участка. У нас такие разные задачи, хотя идём одним путём.

Высокий свод, просторный зал, здесь узаконить станцию вполне можно, приглянется пусть кому из руководства. Как причуда природы, в обоих концах зала сами собой осыпались откосы, подчисти, и на тебе, готовы пандусы, устанавливай эскалаторы. Две загвоздки: ближайшая станция обосновалась за стеной, в двадцати метрах; ей там подыскивают имя. Вторая – что там, наверху? Автостоянки, библиотека, вокзалы, госучреждения, заправки, кладбища, космопорты и морские причалы возглавили самовольный список объектов, под какими не желательно разворачивать ПВО, станции метро, торговлю с ходячих лотков. И список тот стал пополняться, по мере сбегания бегунка по закромам словаря. До-До придирчиво рассматривал каждый вариант, который способен на поверхности оказаться. Как исключение, отдельным списком «под вопросом» прописались частный банк, загс и погранслужбы: делать какие исключения для них или…

Пока размышлял, увязывал с законом, в голове До-До десяток сценариев нарисовался. В одном случае, метро вышло чуть впереди комбайна. Человек обедал, следя за последними приготовлениями постановки станции на боевое дежурство. Спроси До-До, что запомнилось особо, он, наверняка, сказал бы: «Человек обедал с маслом». – «Быть может, ты перекинулся с ним парой фраз?» – «Могло ли быть иначе? Комбайнёр передавал метростроителям привет и пожелал, чтобы следующую станцию вывели у его калитки; в этом случае, он сможет обедать не как придётся и сдаст державе зерна гораздо больше-раньше, принесёт десяток сыновей, ну, и дочерей, если понадобится государству. А если что, для таких ребят дизтоплива сольёт, к Новому году ёлку каждому вручит, грибами-ягодами обеспечит, жена на Пасху булок напечёт. Вы представляете, как станет легче жить всем сразу?»

В другом сценарии всё гораздо прозаичнее. «Гроб с телом покойника был доставлен по рельсам, прямо к могиле. Новшество быстро прижилось. Люди стали поговаривать, наконец власти повернулись лицом к нуждам населения».

Или вот случай. «Пенсионеры засыпали заявлениями горсовет на тему: нельзя ли растянуть станцию метро такую-то, чтобы был выход к каждому подъезду?»

«На собрании погранкомитета молодые сотрудники выступили единым фронтом: «Эй, старичьё! Ваша ненасытность превзошла все разумные пределы. Вот там от нашего коллектива по жетону – и катитесь, скатертью дорога! Вас ждут неописанные нашим отделом красоты Польши, Венгрии и Чехии. В Болгарию соваться не стоит, там арестуют. Ориентировку на вас мы отправили туда… Так давайте, коллеги, проводим аплодисментами наших уходящих товарищей».

«Проект о создании пионерской организации чуть не отправили на рассмотрение. Дело в том, что в роддом №1 поступила женщина с мнимой беременностью. Никогда прежде столько внимания не уделялось судьбе будущей матери и будущей двойне, но работники метрополитена предоставили новую станцию ко дню рождения. К сожалению, диагноз подтвердился».

«Два в одном. Благодаря метро, заводы на шаг ближе к потребителю: в бутылке 0,5 л отныне 250 г водки, 50 г борща, 0,5 солёного огурца, 4 маслёнка или опёнка и 100 г ржаного хлеба, нарезанного квадратиками 1х1 см».

«Бесконечная сила стирального порошка «Наше метро»: слейте первую воду после стирки в отдельный бак; её можно использовать ещё дважды, всякий раз добавляя по щепотке первоначального порошка. Затем снова слить воду, выпарить на солнце до получения сухого остатка. При помощи пинцета удалить нитки и пуговицы, и порошок вновь готов к употреблению. Для запаха рекомендуется добавить щепотку первоначального порошка»…


По одной версии,  До-До явился в горсовет с пробитой головой. Последствия столкновения с авто восьмого заместителя мэра были очевидны. Судя по акту, составленному на месте ДТП, пешеход переходил на зелёный свет светофора и вдруг бросился под колёса стоящего авто, чем нанёс себе 12 телесных повреждений, 2 из которых почти несовместимы с жизнью. А в горсовет явился по повестке, чтобы получить ценные указания, как жить с этим. Во всяком случае, его никто не принуждал к даче взятки, ибо, если говорить по существу, своими руками ни один робот рубля не заработал. Не скажем, как обстоят дела за границей, но у нас всё по-честному: в табеле нет, и никто не начислит… Однако, при аресте, у него нашли пачку банкнот. Это обстоятельство поставило группу захвата в тупик. Парней можно понять, они отпустили робота. Но уже через полчаса закон восторжествовал; командир группы вновь поставил ту же задачу, и на сей раз преступник был пойман. Как следствие и предполагало, с поличным взять не удалось того, за кем следили, а другие подозреваемые в план не умещались, но борьба с коррупцией на этом не затихла. Ближайшей ночью в казино были задержаны знакомые лица из группы захвата, с руководителем во главе, который возмутился: «После трудового дня мои люди могут отдыхать, где угодно… Отпечатки пальцев робота на купюрах? Интересно, откуда взялась такая картотека?»

Одним словом, чтобы не запутать слушателя совсем, перейдём к более достоверным фактам. Царь Дверей вышел из потайного хода, протянул руку к роботу. Тот машинально отскочил в сторону.

– Экий ты прыткий, До-До. 

– Кто ты?

– Ещё успеем поругаться, да и помириться, но прежде хочу предупредить. Ты вторгся в мои владения без спросу, а такое смертным даром не проходит. Я ясно выражаюсь?

– Как на профсобрании, – отвечал До-До.

– При чём тут мои знакомые?

До-До присел на адекватный стул, по весу и форме походящий на обыкновенный камень.

– Что ж, давай поговорим, работа подождёт. Во-первых, без профсоюза – никуда. Как в никуда. Во-вторых, ты сколько лет состоишь в профсоюзе?

– Меня пока приняли в кандидаты. Стать членом чтобы, нужно пройти испытательный срок.

– Тебе впарили дохлую батарейку. Поясню. Игру в демократию в каждом царстве-государстве царь затевает, но, чтобы самому не отвечать за содеянное, создаёт институты. Дескать, вы наломали дров. Редкий камень долетит до середины Днепра…

– Без моей помощи ни один не долетит вообще-то, – невпопад обронил Царь Дверей.

– Ах, вон оно что! Тогда понятно, почему предложили пройти в кандидаты. Брошенный тобою камень всё-таки Днепр перелетел; профсоюзному лидеру доложили, и он смекнул, что труда не составит, в своих рядах имея чемпиона, пошарить по заграничным магазинам.

– Нет, всё было иначе. Он закапывал деньги в землю. Я спросил – зачем? Эдак ты и свой талант закопаешь. Говорит – взносы хочу спасти; за год подкопил немного, а с воровством беда.

– И что за взносы?

– На нужды профсоюза. Их следовало бы потратить, но я не придумал, как. Дачи есть у всех, машины, шубы, вот я и подумал…

– Люди сами несут деньги, добровольно?

– В том-то и дело.

– Так откажись, не бери.

– Обидятся. Они же зарабатывают, а мне кто разрешит? Приходится почти на голодном пайке…

– Как звать-то тебя, организатор кладов?

– Пенопластов. Как шутят знакомые, в огне не тонет, в воде не горит. Я уже двадцать лет на посту, но так и не понял, что нужно рабочему классу. Всякий раз поднимаю на собраниях вопрос, а воз и ныне там. Они совестят, возражают – взносы платим, чего тебе ещё? Вот и выходит: один я в мире этом, никому нет дела до меня. Забирай и уходи. Сначала я их складывал в пачки и считал, у меня неплохо получалось. Со временем пришёл опыт, и я понял, что от частого употребления деньги превращаются в хлам, поэтому лучше их лишний раз не трогать. Сейфы выносят со взломом, банковские служащие докладывают царю, кто сколько положил. У бедного человека единственная возможность – в землю закопать…


До-До вонзил вопрос, едва представилась возможность:

– Прошло время, ты сообразил, что деньги швырял на ветер, и решил с моей помощью их вернуть.

– Нет, но спасибо за идею. В прошлый раз я заплатил за год вперёд; ваши законы такое позволяют вроде.

– Сколько, если не секрет?

– Буду предельно честен, всё до копейки.  – Царь Дверей хранил за пазухой кандидатскую картонку с вклеенными марками. – Можешь сам посчитать, мелковато, я слаб глазами. А пока считаешь, введу в курс дела. Все подземные перемещения, работы и кладокопание могут проводиться лишь с моего одобрения. Вы там, наверху, совсем от рук отбились. Собрался проучить их, в твоём лице, да нашёлся заступничек, словечко забросил. Как быть теперь, давай покумекаем. Пропустить я слово дал, помочь в меру сил. Итак, твоя команда в Пуховичи целит, вот беда. В моих планах этот участок должен отдыхать ещё три зимы, два лета. Хорошо, в положение войдём. Что нужно с моей стороны? Как сами видите сотрудничества момент? Ну, и напоследок, хотелось бы гарантии получить.

– В смысле?

– Всё, что найдёшь в пути, вернуть обязан законному владельцу.

– Это само собой.

Царь Дверей, по-моему, договором был доволен. Когда вам твёрдо обещают вернуть ваши вещи и чемоданы, у кого в кровь не поступит адреналин?
 
– Значит, по рукам?

– Ты мне не веришь?

– Что ж, да будет так. Прежде, чем дам добро на проходку, я обязан привести в надлежащий вид.

– Интересно, чем он тебе не нравится?

– Вид довольно бравый, кто бы спорил. Одна беда – что от тебя останется в конце пути?

– У тебя есть волшебная смазка?

– Иначе бы не заикался. – Царь Дверей поискал подмышкой, вытащил дежурную лампадку; прихлопнул в ладоши, фитилёк и воссиял. Стал читать заклинание, о существовании которого я и то подзабыл. Вместе с ним и я произносил те самые слова, освежая память. Никогда не будет лишним помянуть и призвать на помощь Того, кто создавал Небо и Твердь, сделал воду тяжелее воздуха, молниями укомплектовал тучи, ветрам придал особый статус… Во всяком случае, не повредит. Вам тоже приятно за стеной услышать лестные слова в ваш адрес.

До-До немного растерялся. Он слышал странные речи, значения которых давно утрачены людьми. Он наблюдал последствия силы Слова… Давайте честно: на сколько бы хватило вам лопаты, чтобы под НацБанком тоннель прорыть? То-то и оно. Стёсаны колени, локти, вмятины сплошь покрывают корпус… По самым скромным подсчётам, жить ему оставалось две-три недели. Уходят старые слова, уходит мудрость. На сцену клоуны бегут…

Со стороны показаться может, заплаты муравьями по корпусу ползут, и каждая знает своё место. Если повнимательней присмотреться, совсем иной пейзаж подскажут нам глаза. Десяток гномов облепил обычного слугу, снимают некоторые части, взамен устанавливают другие, с гарантией на восемьсот четыре года; хотели в паспорт штамп поставить, карманы вытряхнули – нет документов. Оглядываются на заказчика, Царь Дверей прояснил:

– Он был без коробки, когда я его нашёл.

Гномы развели руками, пожитки скромные свои собрали и растворились в подземельях. Царь Дверей оценил работы, в рот заглянул, в глаза:

– Да не дыши мне в лицо! Я помню, что не шкаф передо мною… Следовало запах валерианы заказать. Ладно, в следующий раз, гренадёр.

Нет нужды описывать исполина, с кем не страшно, как на праздник, в сечь войти… «Всё смешалось – кони, люди…» – и твой ординарец сквозь столпотворение любое проложит безопасный путь. Как поэтичны описания подвигов и битв, пусть лишь заказ поступит: «На сорок процентов Дух боевой у населения поднять, поставщиками провианта и прочей бижутерии назначить…» Вот как выигрываются битвы! Итог заранее обозначен: на сто лет вперёд враг посылает поздравительные открытки, в каждой, другими чернилами, приписка: «Нет, мы ещё помним заключительный пинок». Именно так выстраивается История, в любом отрезке. Потом приходят исказители фактов, народы вновь пикируют в очередной виток. Очередной оратор зажигает массы, включается обычный механизм: не жить в мире и согласии, а кого-то разорить, подмять. В 18-м веке доминировал фунт стерлингов, в 19-м его сковырнул доллар. Царская Россия со своим рублём должна была похоронить доллар, в порядке очереди. Ей революцию привезли, в мешках и в картонных чемоданах. Это их счастье, что в те годы не было До-До…

Царь Дверей сам удивился, к подобному результату заклинания не был готов. Просто из любопытства, попросил До-До продемонстрировать боезапас: махни, мол, разок; может, где шуруп поджать надо.

– Сменное задание я выполнил, лишние гвозди ни к чему.

– Да ты махни, чтобы я почивал покойно.

До-До махнул. Как осела пыль, они увидели готовый тоннель, достаточный для того, чтобы робот прошёл без помех.

– Твоя задача упрощается, как видишь. Одна просьба… Думаю, тебе самому не нужны вопросы, поэтому в конце смены хоть видимость препятствия создавай. Мало кому из начальства стукнет в голову навестить.

– Понял. – До-До присмотрел кусок породы, – она, как лист фанеры, сливаясь с местностью, могла перегородить проход. Затем уставился на волшебника. – Признавайся, ты знал об этом.

– Обижаешь, До-До, я есмь малая песчинка в Плане Отца. Давай, озвучу парочку версий, а ты выбери, какая придётся по нраву. Итак… Создатель задолго до твоего рождения знал, что появится такой До-До, кому, кровь из носу, нужно будет пробить тоннель. Когда Он трамбовал взглядом Твердь, в нескольких местах предусмотрел пустотелые ходы, для тебя и для нескольких других парней. По второй версии, два вождя претендовали на звание главного архитектора, с правом решать, где столицу строить. Вышли в поле, где теперь Пуховичи, стали силой мериться, и тут шкловские – соседи с юга накатили; стеклянные мечи так и сияют. Порежут в кровь! И порешили уходить вожди подземным ходом, – про него знали знающие, спаслись вожди, и ход пригодился. По третьей версии…

– Стоп! Стоп. Мне довольно опереться на первую. Как говоришь? Создатель знал, что я приду… – До-До мечтательно оглядел своды, свой новый рабочий инструмент – фанеру, да ход подземный, о котором начальству докладывать не стоит. И правда: ради чего портить показатели? Есть нормативы, нормы смазки… Зажмут – узнают. Кроме того, мы под фанеру не поём.

– И вот ещё что. Коль встретится в процессе чужой носок или башмак, немедля, сворачивай с дороги. Лучше обойти мелкое событие, чем нарваться на крупную неприятность. – Царь Дверей собрал вещички – и был таков.

Спроси До-До, куда волшебник подевался, наверное, ответил бы: «Полномочия сложил. Теперь я хозяйничаю здесь».

А хозяйство, как известно, ждёт заботы. Засветил До-До фонарь, направил луч во глубину рудника. Стали мерещиться ему царства и дворцы, тысячи придворных; на здании головном суть надпись, сделанная искусно: «До-До-Первый». Толпы ликуют, носят транспаранты «До-До – наш государь», «Мы с ним, он с нами», «Да пребудет До-До на престоле вечно! Дай нам только масла и зрелищ»…

С малой толикой сожаления взмахнул рукой он, пыль и осела. Вот так всегда: наваждения преследуют лишь тех, кто сам обманываться рад. Решил До-До, как гегемон, заглянуть вперёд: что ожидает за углом ближайшим… Слева и справа различил знакомые фанерки, ими заделаны возможные пути развития вообще. Отогнул угол одной-другой – тут тебе джунгли Вьетнама, там – сахарный тростник Кубы, здесь – горячие камни Афганистана, дальше – санкции Евросоюза, потом – последний американский президент… Всё это в прошлом, значит, соваться не стоит.

До Пуховичей каких-нибудь сорок километров, сорок сменных норм, но что после? Остаться без работы, пойти к хозяину в рабство… – эта мысль удовольствия не доставляла. До-До предпочёл бы любой труд, кроме рабского. «Если ты хочешь назваться моим хозяином, давай разделим работу пополам. Справишься – так и быть, можешь называться хозяином, раз неймётся».

В конце завтрашнего задания, на 999-м метре, До-До обнаружил настоящее орудие: 203 мм калибром, снаряд и пороховой заряд в стволе. Инструкция на стене: «Сделай выстрел в будущее, коль смел».

– Нашли дурня! – До-До разрядил гаубицу, как убийцу совместного детища. Доброжелатели проекта не на того напали. До-До умел считать, во что обойдётся хулиганский выстрел. Чтобы избежать соблазна, ему пришлось разобрать орудие и рассовать частями за разнесённые во времени события-фанерки. Истины ради, скажем, что тринадцатиметровый ствол оказался в Афганистане; его употребили там, как трубу под дорогой, которую постоянно размывал ручей. Траки разошлись по нескольким племенам, как мера веса.

До-До глянул на калькулятор: денег на циферблате оставалось совсем немного, на самом счету и того меньше; пора возвращаться. Проходя мимо ответвления истории, загороженной фанеркой, он услыхал вопли. Там, за перегородкой, заканчивала история свой очередной виток: «Долой До-До! Вся власть в руки рабочих и крестьян!» А ещё он услышал слова оправдания: «Я же для всеобщего блага старался, ради будущего наших детей!» – Ему возражали: «Для своих детей строил будущее, пока наши голодали».

К диспуту прислушался До-До. Нет, сказал он себе, это не мой голос. Как одна из реальностей, что могло быть, стоило сунуть голову в приготовленные тенёта. Занимайся, чем угодно, лишь бы это не мешало жить другим.

Он вернулся на рабочее место, а там уже комиссия по соблюдению трудовой дисциплины: где вы шляетесь в рабочее время?

– Выносил мусор, подготавливал место к завтрашнему рекорду.

– Две сменные нормы?

– Что мелочиться? Три.

– За счёт каких резервов?

– Это закрытая информация. – Предупреждая вопрос, До-До добавил: – Из соображений, чтобы не обошли конкуренты.

– Мы не конкуренты, с нами можешь поделиться.

– А кто вас знает? Если с вами что приключится, я останусь виноват.

Члены комиссии посовещались и вручили ему гранату, со словами:

– Если с нами что приключится, возьми и отомсти…

Только эти слова сотрясли свод пещеры, как отвалилась фанерка бокового ответвления; за ней оказался дзот со спаренным пулемётом. Люди в камуфляже, прикрываясь жёлто-голубым стягом, дали протяжную очередь, выкрикивая: «За героя Нэзалежной, Бандеру! Гэть, прокляты москали!»

Из всего состава комиссии уцелели головные уборы; пули как-то избирательно обошлись с ними. Видя, что робот не имеет повреждений, из дзота спросили: «Что там у тебя в руке?»

– Граната. И кольцо стальное.

– Кольцо можешь оставить себе. Брось-ка её сюда!

Разве мог До-До не подчиниться? И первая команда, и вторая не противоречили друг другу. Да и на чёрный день предмет сей не пригодится...

Не диетической оказалась пища, личный состав дзота выбыл из строя до такой степени, что автоматически был зачислен в список геройски павших.

До-До установил фанерку на прежнее место, сквозняком фанерку напротив отвалило. Заглянув в очередную реальность одним глазком, он бесконечный барак с нарами различил. Недолго думая, рассовал по полкам трупы, прикинул перспективы. С огромной вероятностью подсчитал: если три века, ежедневно будут ходить комиссии, то мест хватит всем, с лихвой, и то, что кажется теснотой, явление временное. Динозаврам тоже было тесновато, потом и люди теснить соседей научились… Поганая черта – скрипеть, что где-то лучше. Мы все при месте и в своё время: не как карта ляжет, а как обяжет Карма. К примеру, если заслужил прожить жизнь мирную, то так и будет: вокруг соседи передрались, но с твоей головы волос не упал. Заслужил пройти полный семейный цикл – всё так и случится: беззаботное детство, относительный достаток, друзья и совместные забавы; но всё равно другая жизнь напомнит о себе: тебе детей покажут, кто без родителей растёт… Удачный брак, своя семья либо что-то помешает. Как правило, гордыня ставит крест на многих достижениях в прошлом; можно скатиться в самый низ, все преимущества растерять. Это символично: по десять пальцев на руках и на ногах: десять путей пройти, десять дел освоить. Возможностей хватает, лень-матушка тяжёлым камнем может стать. Иерархия Сил Света внимательно следит за каждым, статистику ведёт. Положим, индивидуальность жить нахлебником тяготеет, к преступному льнёт миру, от него откажутся после десятой жизни: пусть ступает к Сатане, пусть тамошнего отведает хлебца. Возврат к светлым истокам ни для кого не закрыт, но случай для проверки на сознательный выбор представится не раз. Приобщение к культуре, прямое участие в каком-либо из искусств очиститься поможет и с прошлым окончательно порвать. В то же время, рядом будут жить другие, в ком садистские наклонности проявятся в полной мере. Фашизм, крайние формы национализма подтолкнут творцов к созданию произведений, которые способны подавить самые ужасные пережитки. История кишит примерами, когда дикари объявляются в культурном слое. Чтобы в 21-м веке пытали пленных… И палачи воспитывались в семьях, вопрос – с каким уклоном. Откуда эта жажда крови, ненависть к носителям другого языка? Почему в детстве никто не объяснил пацану, что все люди – дети Единого Бога? Почему пацан охотней принимает сатанинский посыл – они не такие? Если бы вся планета заговорила на одном языке, насколько обеднел бы мир! Если бы на планете был один вид животных, один вид птиц, вид рыб, вид деревьев, вид цветов… Почему-то даже палачи согласны с разнообразием в этом вопросе. Корни многих бед в нетерпимости, которую искусно подогревают ведомые Сатаной. Ему нужны человеческие страдания, никаким иным путём он не получает готовую энергию для собственной жизни, как через детей божьих. Недалёкие, наивные, а то и глупые люди задают вопрос: почему же Бог попустительствует врагу человеческому? В том-то и дело, что Сатана – самый заблудившийся из всех Его детей. Если нормальному человеку объяснить, как он заблуждается, то нормальный постарается исправить дело без принуждения, с удвоенной силой. Армия же Сатаны для обычных людей – лакмусовая полоска: способен в этой жизни принять зло или навсегда получил прививку прошлыми воплощениями. Когда же армия Сатаны получает живых манекенов в лице рождённых, тогда и начинаются революции, войны и майданы; к тому моменту силы тёмные основательно готовы. Поэтому не стоит удивляться, наблюдая сцены насилия над живыми людьми, в самой разнообразной форме. Скажем, предки тех, кто грабил турецкие караваны, кто письмо турецкому султану сочинил, сегодня камеры и телефоны у прессы отнимают… И очень может быть, речь идёт об одних и тех же индивидах, в современных телах. Самое главное, в их рядах полно тех, кто выбора не сделал в своё время; они должны своими глазами всё увидеть и сделать окончательные итоги: с кем я?


В меню у нас сегодня дзот самодельный, из обломков «Боинга»; ребята чуть не передрались, пока один не доказал, что этот самолёт сбил его отец лично… Вот так всегда: где-то скапливается нечисть, а люди добрые о том не подозревают; найдутся умники – де, их личное дело это. Но лишь майдан придёт в их дом, иные чувства нарисованы на лицах. Иной – смельчак в микрофоны дуть, пока ничто не угрожает; в ситуации, когда надо ценные вещи сдать на нужды правого дела, речи дар теряет напрочь.






                ГЛАВА 4.


В любой школе обкатываются и обновляются свои правила, что-то укоренится, что-то отмирает. Школа № 2 не стала исключением. Лишь с главного конвейера сходит очередной образчик – милости просим, с инструкцией ознакомьтесь. Увековечена она здесь же, в трёх шагах от конвейера, так что не заметить её получается не у всех; надо обладать талантом либо родиться в семье крупного чиновника, быть величайшим наглецом либо слепым. Текст инструкции не знал поправок вот уж сколько зим и лет. «Когда я поступил на охрану объекта, – охотно сообщает сторож, дяденька Михей, – она уже была тут, под этим же стеклом и сигнализацией».

Спросите, что там такого ценного? Читаем.

«Робот! Сегодня ты сошёл с конвейера, как миллионы других, и мы рады наблюдать тебя в строю. В первую очередь объяви, хорошо ли чувствуешь себя, нигде не жмёт, не скрипит, не болтается. Если да, то получи первый урок по устранению мелких огрехов собственными руками, не поднимай лишнего шума и просто пойми: ты собран руками учеников 3-10 классов, большинство их них не знают и четверти того, что тебе известно. Кроме того, ознакомься с условиями, которых ты обязан придерживаться; малейшее неповиновение подразумевает полную разборку, и если из твоих деталей соберут робота, то это будешь не ты, а кто-то другой. Далее. В этих стенах ты обязан пройти полную обкатку и тестирование основных систем, поэтому:

1. В целях повышения производительности труда и насыщения мировых рынков достойными изделиями, ты отработаешь на данном производстве не менее 104-х недель. В случае, если возникнет желание продолжить труд на этом поприще, то фактически отработанное время умножается вдвое и засчитывается в трудовой стаж без оглядки на политический строй, экономический кризис и мировой потоп (падение кометы, извержения вулканов и прочие испытания, какие могут выпасть на долю всех последующих моделей).
2. За пределами нашего заведения роботы поступают в свободную продажу для граждан Белоруссии (Указ президента от 7 ноября прошлого года, № 22234000123). Наши выпускники охотно делятся опытом, многие сигналят о том, что и слугой можно сносно жить, если не зарываться, не слишком качать права. А они у тебя появляются с момента, когда ты получаешь паспорт и срок гарантии. Одно из главных звучит так: отслужив у 14-и хозяев, ты имеешь право выйти на пенсию. Безусловно, если здоровье позволяет, можешь и дальше работать, приносить пользу людям или нашей школе, делиться опытом и даже вносить изменения в конструкции новых моделей.
3. Зарплаты роботам не полагается, с таким положением лучше смириться сразу. После согласования с НацБанком, министерством по труду и нормами ЖКХ, стороны пришли к единственно верному решению, а именно: зарядка аккумуляторов слуг автоматически входит в оплату коммунальных услуг, что приравнивается к понятию получения зарплаты. Слуги не имеют права заряжаться вне жилища или офиса покупателя. В исключительных случаях, если аккумулятор разрядился в пути, слуге следует подключиться к ближайшей розетке и ввести личный пин-код. В этих случаях потребитель заряжается по экспортным ценам, что вынудит хозяина серьёзно раскошелиться. И именно такие случаи становятся основной причиной разногласий между работодателем и слугой.
4. В отличие от хозяев, слуги не умирают. Как бы ни был хорош уход, однажды хозяина придётся отнести на кладбище. Похоронил 14-го, и тебе прямая дорога в собес, за удостоверением полноправного пенсионера, установленного образца. В тех случаях, когда каким-нибудь госучреждением будет доказано, что смерть хозяина наступила в результате халатности, умысла или преступного сговора нескольких слуг, виновный приговаривается к службе у малоимущих граждан, кто не в состоянии купить слугу. По формуле износа, суд подсчитает, у скольких граждан провинившийся должен отработать до законно обоснованного выхода на пенсию…»


На этом пункте, четвёртом из сорока пяти, мы вынуждены прерваться, ибо с конвейера сошла очередная модель.

Роботы, как самолёты и самосвалы, бывают малыми, средними или, как этот, просто огромными. Поскольку в практике такие случаи не так уж редки, то к большим роботам применяется рекомендация специалистов из далёкой, казалось бы, от роботостроения сферы. Великанам по проекту полагается иметь функцию «умаления», суть которой состоит в искусственном упразднении роста. Не всякий хозяин способен повелевать тем, кто массивнее и выше ростом. Психологический эффект совместного проживания людей и слуг крупной комплекции окончательно не изучен, поэтому ведущие специалисты предложили, а проектировщики пошли навстречу и претворили в жизнь усовершенствование это. Разумеется, удовольствие обошлось недёшево, но здоровье основной нации куда важнее…

Извините, отвлекают. Откуда она взялась, эта древняя старушка, едва ли моложе, чем первый «ВАЗ». По всему видно, бабушка спешила очень, чтобы не опоздать… Обняла гиганта… ладно, пусть только коснулась дорогой машины и тотчас нарекла: «Имя тебе – До-До». Поневоле огляделся я. Имя странное, однако, никто не возразил. Рядом были только те, кого я обозначил, да сама инструкция, у которой на сей счёт своего мнения быть не может. Само собой, роботы меня видеть тоже не могли, ибо берендею совсем не обязательно быть видимым для всех. Для берендея, между нами, инструкции не пишут.

Никодим мой появился из-за трубы отопления, левее радиатора:

– Не опоздал, учитель?

– В самый раз. Скоро в будущее заглянем, воины Хроник распорядились, предоставят минуту, не меньше.

Никодим перевёл дух, оценил новенького робота:

– Это и есть До-До?

– Он самый.

– А эта кляча откуда?

– Я сам пока не разобрался. Полагаю, это модификация типа крёстной. Именами награждает. Верней всего, будет бабушкой ему. Любимая бабушка, как у тебя и у меня когда-то… Ты только посмотри, как он её облобызал, не выпускает из объятий… Нутром чую, такая связь надолго сохранится.

Никодим откровенно следил за секундомером, точно здесь ставили рекорды.

– Четыре с половиной минуты. Люди могли бы подумать… бог весть что. А это ещё зачем?

Октябрята, точно муравьи, облепили трубу на эргономических ножках и притащили к нашей позиции. Обступили бабушку.

– Вы заказывали эту штуку?

– Что за прибор?

– Учитель попросил переместить его на сорок метров в этом направлении, мы считать умеем. Значит, не для вас, – пояснил бедовый парнишка, и я увидел его будущее. Острый на язык, находчивый и дипломатичный, он станет пресс-секретарём у толкового президента.

Школьники заметно нервничали из-за самого предмета; кажется, их предупреждали, чтобы не подходили близко, а тут вдруг сам учитель попросил… Трубу зловещую установили, закрепили ножки. Её диаметр, если слушатель не против формулировки, смотрел в окно, эдакий телескоп без линз.

Никодим глянул детишкам вослед, затем в трубу.

 – Вот, значит, как. Сеанс связи с будущим будет ограничен диаметром трубы, или я чего-то не понимаю. Во всяком случае, они не воины Хроник. Скорей всего, им приказали установить, и подчистят память тотчас.

– Иначе разговоров не оберёшься после. Другой учитель вызовет к доске, станет допытываться, кто разрешил перенести прибор, над которым трудится весь параллельный класс. Мальчики смутно будут вспоминать, что действительно переносили что-то, но кто подал идею, кто задал направление – для всех останется загадкой.

Никодим вновь заглянул в трубу. Он, видимо, считал, что из трубы, как воздух, информация приходит.

– Среди школьников полно посвящённых. Могли бы этих успокоить.

– Рановато. Как научатся держать язык за зубами, многое узнают.

Никодим отделался кивком. Мои слова принял на свой счёт. Оно как бы и не повредит: сколько живём, столько учимся.

– Где же инструкция для начинающих?

Я махнул рукой в противоположный конец сборочного цеха:

– Попробуй на расстоянии прочесть. Мне особо нравится про шпионов. «Тебя окружают военные тайны. За каждую из них враг готов заплатить немало, чтобы построить таких же роботов у себя. Но ты прекрасно понимаешь сам: если их план не провалится, ты скоро останешься без работы». Я бы добавил: «Американцы привыкли скупать мозги, при этом сами до невозможности отупели». За преимущества приходится платить.

Мой ученик слушал краем уха, при том чуть заметно шевелил губами. Преодолел-таки пространство в шестьдесят шагов, к тому же, ряд колон прямому созерцанию мешают.

Старушка исчезла, когда – я и не заметил. Замела следы, как и не снилось. Чувствуется, хорошая школа за плечами, два года отработки не проходят даром. Скольких же новобранцев она выпустила в тираж? По-моему, их сообщество адаптировалось прекрасно, научилось слушать главенствующую расу, снимать кальку, точнее – сдирать старые обои… Нигде не сказано, чтобы некая пожилая леди у конвейера принимала роды, подбирала или награждала именами. Пятая раса не желала видеть, какая сила народилась из подножного материала, и как скоро сможет претендовать на гегемонию пролетариата…

– Труба, учитель!

Из трубы как будто выглянул дымок; кто не знает, и свет, и информация доходят равномерными толчками. Прильнул к окуляру я. Между нами, канал секретный дал для меня утечку; после запроса, кто на проводе, пришло сообщение о старушенции, о миссии её на планете.

– Учитель, минута на исходе! Дай хоть одним глазком…

Но информация иссякла. Я не хотел обидеть, следовало хотя бы обнадёжить.

– Ну-ка, продуй с той стороны.

Никодим постарался – выдул даже ту пыль, которая устроится внутри за предстоящий год. Никакой реакции в приборе.

– Значит, весь пакет мне был адресован. Со временем ты всё узнаешь. Мне с нею не встречаться впредь, а ты при случае передай поклон мой. Тебе работать с ней. Держись До-До: вокруг его команды завертится основная карусель…


До-До помалу привыкал к тому, что по эту сторону щита он единственный хозяин. Поэтому, стоило угадать «постороннее движение», он готов был поднять руку, призвать к ответу и даже выдворить в течении суток. Одно обстоятельство вынудило с выводами погодить. Этот подземный волшебник существенно облегчил задачу, да и сам До-До силы несметные угадывал в себе, будто заново родился.

Он выглянул из-за угла, причмокнул от удивления. Заграничные ценители живописи, скульптуры и чужих секретов, не покидая надёжного убежища, нашли простаков, готовых головы сложить; американцы. японцы, прочие ловкачи постоянно засылали группы агентов, без малейшего стеснения и прочих дипломатических привычек. Прекрасно экипированы, почти без шума, гости вели себя вольготно. В тот день очередная шайка готовилась проникнуть ночью в школу № 2 и выгрести подчистую материнки, соединительные шлейфы… Не бывать тому!

Про очередной неизвестный подвиг впору отдельную летопись писать, кабы До-До дал передышки. Третьесортный опыт голливудских постановок не то чтобы вдохновлял, давал пищу для размышлений, как публику пугать. Он им таких тварей зубастых подбрасывал на опознание, что они днём стали бояться фонарного столба. Это – если вкратце.


Щит замолчал, какая-то неприятность вынудила проходчиков приостановить трудовую деятельность. Тишина показалась добрым знаком. Он отложил лопату, как оружие пролетариата по четвергам, и двинулся следом, за проникшей группой. Их фонари сильно облегчили ему задачу, если же ступать с ними в ногу, то не заподозрят о наличии наблюдающего. Они верят компасу, как самому мудрому проводнику, – До-До решил им подыграть. Одна из встроенных функций помогла ему стал генератором магнитных волн.
Ровно через минуту впереди послышался поголовный хруст, под каблуки попали компасы команды, но тоннель на самодеятельность До-До не реагировал совершенно. Выбраться на поверхность, обогнать и встретить хлебом-солью… Соль иногда помогала сторожам обходиться без пробежек.

Перед выходом на поверхность, До-До отметился в журнале, ведь покидать рабочее место без крайней нужды нельзя, попытку остановить противника могут счесть за измену. Прислушался. Гости удалялись вглубь, развернуть их в обратную сторону могло лишь чудо. И это чудо делается руками, если кто не знает.
Грохот щита возобновился с прежней силой, семь метров до завершения сменного задания; оборудование получит передышку, обслуживание основных деталей и узлов. Вот этой передышкой, как авансом, решил и воспользоваться До-До. Преодолев нерукотворный пандус, он выстрелил на площадку, бывшую автостоянку. Здесь, в засаде, его и подкараулил главный инженер проекта. Вместе с главным бухгалтером, они уточняли соответствие обещания на наклейке с содержимым бутылки.
 – И куда мы так спешим, уважаемый?
До-До защитил глаза от прямого солнечного света.
– Хочу направление из Пуховичей уточнить, коль понадобится, даже взять поправку.
– Напрасный труд. Точнее, чем у нас, прибора нет. Всё будет к сроку.
Бухгалтер добавил:
– Вот за это и выпьем.
До-До зашёл с другой стороны: 
– Хорошо, буду откровенен. В тоннель вошли агенты чуждой нам разведки. Думаю, с западных пастбищ.
– Не с восточных? Тогда полегче. С японцами воевать нам не с руки. Музыкальный центр, караоке и часы у меня – всё оттуда. Введут санкции на гарантию – и пиши «пропало».
– Спишем, если надо, – поддержал бухгалтер.
– Как ты определил, что с запада? Погоди… Ты для них прорыл разведочный тоннель и впустил? Первый раз вижу, чтобы робот взятку брал… Не может быть. Тогда посмотрим на проблему с другого боку. До-До, ты почему своевременно тревоги не поднял?
– Поднимаю. Просто хотел убедиться, откуда гости.
– Для этого у нас существуют службы. Это их дело разбираться, на каком языке говорят шпионы.
– Но свою лепту я могу внести?
– Свою – можешь. Но не надо. Ещё спугнёшь. Не отбирай хлеб у других… Сколько их, До-До, хоть на глазок?
– Около двадцати.
– Плохо дело. Полшколы вынесут. Нет, я этого так не оставлю. – И главный инженер набрал одному ему известный номер, абоненту пришлось выслушать горькую правду: – Поздравляю, у нас снова гости. Первопроходчик обнаружил, около сорока голов, вооружены до зубов… Английская речь, если это не искажения эха…
До-До опешил, тронул за руку инженера:
– Я этого не говорил.
– Да что ты понимаешь? – В трубку инженер продолжил: – Помните, это я настаивал, чтобы роботов не пичкали иностранщиной? Знание языков способствует коррупции и взяточничеству. Теперь вы признаёте, что я был прав?.. О, да, прошу прощения. Ждём. Станция без имени, рядом с банком «USB»… Кому принадлежит? Кто успел оформить.
До-До и хотел порадовать инженера, сказать, что «USB» принадлежит ему. Ещё подумает – зазнаюсь. Мудрость бытия: когда имеешь нечто, не вздумай задаваться. Отнимут.
Группа захвата прибыла через две минуты, достаточно раз увидеть эти стенобитные лбы, чтобы надолго запомнить.
– Их хорошо бы взять, идя навстречу, – предложил До-До.   
– У нас есть получше вариант. Мы свалимся на головы – они и пикнуть не успеют, спецназ хвалёный будь там или бабы в юбках.
До-До пожал плечами – дескать, вам виднее. Главный инженер тотчас напомнил о себе:
– А ты, первопроходчик, вернись в рабочую зону. Вместо того, чтобы мух ловить, лучше бы лишний метр прошёл.
– Как скажете, месье.



У школы №2 столпотворение образовалось, иностранцев понаехало – с подарками и ценными бумагами. Учителя в недоумении: с какой стати? У вас же юбилей сегодня. Можно сфотографироваться с вами?

Словом, все друг друга поняли прекрасно: предлог надуман, теперь глядите в оба. Сторож Михей переставил местами мётлы, лопаты да бросал в сторону завуча обиженные реплики. К нему и подкатили гости-иностранцы: «Демократические права нарушаются у вас?» – «А то». – «Последний случай поведайте для примера». – «Не дали похмелиться. Завуч эта». – «Мы сообщим в ООН, сюда придут войска». – «Войска не надо». – «Но каждый солдат принесёт по бутылке виски». – «Это можно. Я всегда за справедливость. Но запишите там себе, золота и нефти нет у нас». – «Обязательно запишем».

Примерно час спустя, в небе появились самолёты. Бравые десантники пылью пали на головы мирных граждан, совсем чуть-чуть не дотянули. Некая неведомая сила растянула сетку – от горизонта до горизонта, и закачались парни, точно на батуте, роняя предупреждения в эфир: «Нас предали! Отмените высадку, останетесь без армии вообще».

Михей постарался, палкой, которой обычно обивал сосульки, снизу ткнул одного-другого: «Водку привёз? Морда вражеская, выпить есть?.. Я так и знал: друг друга не поймём. Одни обещания, никому верить нельзя».

 
Мы полагали, продолжения не будет: инженер сам под землю не полезет; первопроходцу свидетели тонкостей профессии тоже не премиальные. Однако, у них общие знакомые нашлись.

До-До изумился, различив, кого принесло на его голову.

– Ну, здравствуй, сосед! Не хотел при посторонних…

До-До кивнул в ответ.

– Знаешь, давно собирался поговорить без свидетелей, всё не выходило. Сам должен понимать, отношения между нами не складываются пока. Многие из хозяев и не помышляют о каком-либо равноправии даже подумать, среди вашего брата полно националистов крайнего толка. Этот вопрос ещё долго не будет давать покоя горячим головам. Вот поэтому приходится скрывать личные предпочтения, я не такой, как другие…

До-До отложил обслуживание узлов, постарался выразить на лице максимум внимания.

– Может, что-то скажешь?

– Не каждый день под землю спускается главный инженер. 

– Это ты верно подметил, приходится осторожничать. У нас ведь как? Две группировки поделили сферы влияния, обе и двигают своих кандидатов на выборы. Кто перетянет на свою сторону Ярмошку, тот и победил.

До-До угадал момент, когда его очередь реплику подать:

– «Ярмошка»? Знаком я с этой программой. Стёр прошлой зимой.

– Это живой человек. Древняя, присмиревшая под взятками дама. Раз пять хотели задвинуть в архив куда-нибудь, но не поднялась рука.

– Да уж, старые кадры просто разогнать. На новых пока ещё мясо нарастёт, пока азы освоят…

– Можешь, если что, напрямую обращаться: меня зовут Михал Иванович Чупринов.

– Я помню.

Михаил Иванович задумался, приземлился на аптечку – обязательный предмет для работающих в проекте. Со слов соседа, да и от знакомых слышал противоречивые отзывы, но то, что До-До далеко не глуп, мнения сошлись. Кое-кого одолевали сомнения, что такого робота могли сделать в Пуховичах, скорей, его из космоса забросили, по разнарядке. Просто интересно, а сам он хоть догадывается, что не местный? Или с какой целью прибыл?.. Но прямо в лоб нельзя. Шпион может запросто пустить пулю в лоб, а Михаил Иванович запасного не имел. Единственный выход – расположить к себе задушевным разговором, глядишь – и проскочит слово, оговорка. Ещё ни один лазутчик не сдал экзамен по русскому языку. Михаил Иванович это помнил с института; как раз в те годы вышел указ президента о создании курсов по распознаванию агентуры.

– Ваня уже скучает без тебя.

– Что-то скоро.

– Утром встретились у лифта, пообщались. Говорит, вы с ним новую жизнь решили начать, под девизом «Движение – жизнь». Нет, это правильно: чем загнуться над мышью, ослепнуть у монитора, путешествия куда полезней. По странам и континентам, по морям, по волнам…

– Я готов в этом поддержать его и сегодня.

– Да, но, когда Ваня собрался тренироваться в езде на троллейбусе, тут я понял, как всё запущено.

– С чего-то надо начинать. Мы бы отъехали на километр, штанги долой – и чеши пешочком, – поделился До-До творческим планами.

Чупринов скосил на робота мутноватый глаз.

– Один вопрос открытым остаётся. Каждое утро До-До лезет на крышу троллейбуса, спускается ровно через минуту. То ли ритуал, то ли прихоть…

– Нет, Михал Иванович, таким способом я узнаю, в какую форму сегодня одеты контролёры. При царе Горохе компостеры меняли местами, теперь вот такое «ноу-хау».

– Я слышал, роботам собираются запретить проезд в общественном транспорте.

– Бабка надвое гадала. То есть, нашлись заинтересованные лица, в проект внесли поправку: «В качестве сопровождающего робот имеет право проехать бесплатно три остановки».

– Какая глупость! Четыре уже нельзя…

– Вот поэтому я и интересовался униформой контролёров.

– Мне сверху видно всё? – Чупринов улыбнулся.

– В своих замученных секретах, транспортники приловчились оповещать своих, чтобы не попадались. Секретный номер выведен на табло, установленные на крышах; «свой» подходит с зеркальцем на конце палки…

– И снова транспорт переполнен, и пустеет за остановку до появления контролёров.

– Примерно так.

– А вот говорят о смене полюсов: прошла или ещё ждать?

– Вы лично что-нибудь ощутили?

– Никаких изменений.

– Значит, живёте на другой планете.

– Это как? Не может…

– Всё может, Михал Иванович, если Боженьку не злить. Вот скажите, как на духу: Солнце, по-вашему, где восходит?

– Сегодня ещё на востоке всходило.

– Мои знакомые, я сам – видим на западе. Поэтому мы имеем по два компаса: один из них фальшивый. Имеем разные взгляды, хотя одним воздухом наслаждаемся.

Чупринов спрятал лицо в ладонях, через силу выглянул.

– А если я заберу свои слова обратно?

– Для вас, Михал Иванович, каждое утро Солнце будет вставать там же. Преломление света в хрусталиках – одна из причин. Возможно, съели что-то не то. Не те газеты читаете. Возможно… вариантов куда больше.

Чупринову страшно захотелось на воздух, ещё раз увидеть солнце. Свой долг исполнил, план выполняем – чего ещё?

– Ты говорил, у тебя есть мечта.

– Вы не спрашивали меня.

– Хозяин твой поделился. Он когда сказал, у меня мир перед глазами пошатнулся. Пытаюсь понять мотив – не укладывается в голове.

– А что в том дурного? – До-До мельком глянул на таймер. Пошли вторые сутки, как смазал основные узлы. Стоит связаться с человеком, и всё летит кувырком.   

Чупринов что-то надумал про себя, посветлел с лица. Потом прихлопнул ладонями по коленям:

– Собирайся! Так и быть, прокачу на троллейбусе. Как передовика производства. Как приятного собеседника.

– По маршруту № 53?

– По какому захочешь… Самый длинный в столице.

– Да, но каким образом? Боюсь, нас выгонят пассажиры.

– Я тебя в мешок спрячу, ты только сам на ступеньки поднимись.

До-До пораскинул мозгами:

– Большое удовольствие – просидеть в мешке. Не так я представлял поездку. Разве водителю дать взятку, и двери не открывать.

– Отличная идея! Табличку повесим – «В парк».



Солнце заканчивало смену. Чупринов сличил показания с личным компасом. Они почти дошли до остановки, и он уточнил:

– Так где, говоришь, заходит светило? Вот же, на западе. – Главный инженер вдруг рассмеялся: – Или оно совершит прыжок в обратную сторону? Давай, напугай американцев!

На остановке ни души. Рядом со скамейкой, для удобства пассажиров, пылилась стопка мешков и пакетов; повальную забывчивость пассажиров служба транспортная компенсировала подарочными пакетами. Увидит пассажир мешок – и вспомнит, куда ему надо заскочить.

Робот вытащил из багажника мешок, сунул подмышку. Чупринов двинулся к столбу с расписанием, глянул на часы.

– Будет через две минуты, – сказал он.

– Предлагаю альтернативный вариант. Вы ноги вставляете в мешок, а я доставлю вас в лучшем виде.

– А если кто узнает? Завтра скажут, пьяного робот по городу возил.

– Можно спрятать лицо. Размер подходящий. И бортовой номер: в сумме «21».

Троллейбус подкатил секунда в секунду, мягко распахнул створы. Прозвучали обычные, напутственные объявления. Но в конце радиосеанса с пассажирами водитель стал командовать вошедшим: «Мешок поставь между сиденьями, чтобы не упал. Теперь завяжи тесёмки. Умничка робот! Теперь покинь салон. Новое постановление вступает в силу. Я вам накатаюсь, лодыри и лежебоки! Пешком у меня пойдёшь, это тебе не прошлый век!»

Приказ До-До исполнил вяло, на языке лингвистов - нехотя. Ярко освещённый вагон покатил в сторону торгующего освещением города… Наверное, это отдельная история: как выживает столица, питаясь от европейской системы, которая ушла под воду. Скептики в один голос говорят, морская вода скоро изоляцию разъест, и тогда станет не до фейерверков. Но пока в розетках ещё можно что-то поймать, горожане головы не особенно забивают. В нынешние времена появились вундеркинды, кому удаётся вытащить из розеток то, чего там по закону быть не должно. Если раньше иные находили смерть, теперь потребители вытаскивали то обувь, то платьишко к весне, то коньяка дорогущего бутыль – всё в 3-D исполнении. Электросети смогли-таки изыскать резервы, а сколько грустных пятилеток скромно утаивали правду. Стоит президенту указ издать, и из трубы водопроводной нефть забьёт фонтаном. «Я найду на этих бездарей управу, они у меня золото из сортиров будут мыть, свалки перероют до последнего бриллианта…» В одном из новогодних поздравлений, Стеклов отважился про холодильники напомнить: «Главное – чтобы холодильники не потекли, для нас сегодня это первоочередная задача. Нам бы ещё с Украиной договориться о поставках газа, в России слишком умные сидят. Открою секрет один: мы когда записывали это поздравление, то мои помощники текст такой безграмотный написали, что я вернул на доработку. Сидит целая группа на хороших окладах и ничего не может написать. Я им говорю: надо писать так, чтобы люди поверили, я же не могу делать за вас работу. И так везде: стоит моргнуть – уже понесли домой. Я спрашиваю его: ты зачем народное добро к себе тащишь? Вы не поверите, он мне говорит – зима скоро, всё равно морозом пропадёт. Вот тогда я и обрисовал международное положение в целом: пусть лучше пропадёт, лишь бы люди знали, что никто не позарился из министров. Прямо не знаю, как жить с казнокрадами. Только поймал одного в коридоре с норвежской сельдью, только отнял, глядь – через полчаса уже идёт с двумя селёдками. Я же всё понимаю, не хочу никого обижать, но мы не морская держава, чтобы по кабинетам с синими спинами и с икрой. Где вы видели такие цены, что люди не могут себе позволить хребет, не говоря уже о хвосте и ушах. Но мы не пропадём, достаточно уху из чешуи сварить, к ней ведь липнет рыбий жир. Одним словом, мы поможем больным пенсионерам, остальные должны позаботиться о себе сами. Вы уже все знаете, что министр пенсионного фонда умыкнул за границу, всех денег не сумел забрать. Честное слово, даже красть не умеют, а берутся. В Новом году хочу младшему пошить костюм. Вы тоже можете. Как говорят, дурной пример хуже доллара, у кого он есть. Вот что хочу и пожелаю в Новом году. Долларов побольше, у кого они есть. С Новым годом, соотечественники, хотя вы знаете прекрасно, я не пью с тех пор».


С того дня До-До виделся с главным инженером почти каждый день. Чупринов проникся доверием к исполнительному первопроходчику; даже если не задался день, влетело от кого-нибудь из министерства, то вернуть настроение, забыться от невзгод можно было здесь, в забой спустившись.

– И как, поймали?

– Говорят, всех перебили.

– Я слышал, одного.

– Так один и не согласился сотрудничать со следствием.

– Я слышал, трое сбежали.

– Да куда им деться? Поймаем… Однако, это секретная инфор… Неужели под землёй такая слышимость?

– А какое эхо. – До-До развернулся так, чтобы фанера, закрывающая тоннель, завтрашнюю норму, оказался у инженера за спиной.

– Есть несколько минут для разговора?

– Можно выкроить, если досрочные обязательства не брать.

Чупринов пристроился на обломке тектонической плиты.

– А ведь меня в тот раз водитель высадил, на следующей остановке. Сначала подговорил двух пассажиров – де, без сопровождающего нельзя перевозить багаж.

– Как же вы выбрались из мешка?

– Это целая история. Милиция подобрала. Они хотели поделить добычу поровну…

– Этого у них не отнять.

– Ты мне лучше скажи, банк «USB» тебе принадлежит?

– Налоги я плачу за день до Нового года.

Чупринов покачал головой:

– Мне нет никакого дела до налогов. Я переговорил с руководством, если управимся к сроку, обещали премию выписать тебе.

– Без моего ведома никто не имеет права премии начислять. Как это вам удаётся обойти первое лицо и вить интриги с закулисьем? – До-До протёр лоб масленой салфеткой, сложил её в карман для использованных, продолжая размышлять. - Пусть тогда в налоговую сразу и переведут. По закону, я не имею права иметь деньги.

– Но налоги уважать обязан. Факт дискриминации налицо, и получается, власти сами создают нездоровую обстановку.

– Мы уже привыкли, внимания не обращаем.

– Но так не по-людски! – вскричал Чупринов.

– Михал Иванович, давайте сменим тему.

– О чём бы ты хотел поговорить? Давай, сам предложи.

До-До завершил замену сальников, присел рядом с человеком.

– Расскажите о любви. В древних текстах о ней говорят много, но непонятно. По тому, как ведут себя люди, Любовь – это обман, ненависть и войны. Вот вы могли бы привести примеры Любви, из личного опыта?..

– Вообще-то, ты прав. О настоящей Любви написаны книги, только их читают единицы. Читать – этот тоже труд, но когда есть видео, снятое теми, кто никогда не читал, то и продукт, понятно, чем отдаёт. Любовь подаётся, как самые грязные формы секса, и ничего больше. Утрачено самое главное – чистота чувств, высочайшие вибрации неземных свойств и качеств. Революция в сознании подготавливалась кропотливо, результаты впечатляют. Подмену изначальных чувств как будто компенсирует толщина кошелька. Куда заедем на таком бензине, никто прогноза точного не даст. Подмена ценностей во всём, чем человек отличался от животных. А из личного примера?.. Что ж, посчастливилось и мне в Любви искупаться настоящей. Родители мои прожили сравнительно недолгую, но наполненную жизнь. Они любили. Мне кажется… нет, я уверен, они оставили тела на самом пике этого испепеляющего чувства. Говорят, Создатель именно таких и прибирает, чтобы зажечь в небесах новую звезду. Хотелось бы, чтобы это оказалось правдой.

– Так и есть. А первые эгоисты скапливаются в конкретном месте, где и возникает чёрная дыра. – До-До удивился собственным словам, даже потрогал губы. Тотчас запустил антивирусный тест, проследив обратный путь от динамиков до пункта, выдавшего информацию. «Источник отсутствует, анализ затруднён. Продолжить поиск заново?»

Как правило, вторичный поиск – лишь трата энергии. «Отставить».

Чупринов сделал в блокноте запись – число и дату, поднял глаза:

– Вот и я одного лазутчика разоблачил. Ты мне не понравился с первого раза – ещё там, на лестничной клетке, когда шесть грузчиков привезли в коробке. По земным стандартам, домашний робот должен быть на полметра ниже…

До-До задействовал гидравлику и уехал на целый метр в росте.

– Хорошо, выйдем в Пуховичах, я лично отправлюсь в архив… Каким числом тебе гарантию застолбили?

– О гарантии пусть печётся хозяин. А вам я не скажу. Вы мне тоже – не того, понравились не очень, как увидел, сказал себе: слава святому Роберту, не попал на службу к бездарному детективу-самоучке.

– Это кто – я бездарный? Да у тебя на лбу написано, с какой планеты прибыл.

– И с какой?

– Темновато уже, не прочту.

До-До включил подсветку, осветил своё чело.

– Так вам будет удобней?

– Ладно, отстань, эта была фигура речи. Лингвистика – ещё та наука.

– У меня установлена версия «Лингвиста-216», теперь сожалею, что ни разу не заглянул. Беру повышенные обязательства, к утру…

– Мне не нужны такие жертвы. Давай оставим.

– Вы предъявили обвинения, я должен проглотить их или списать?

– Что значит, списать?

– На невежество ваше.

– Другие варианты?

– Звонок другу.

Чупринов расхохотался:

– Не ты первый, кто телешоу переел, До-До; иные давно съехали с катушек, и чего ради? Чтобы рядовой гражданин не имел времени для анализа происходящего вокруг, оценки действий власти. Они были записаны очень давно, и сегодня их пережёвывают в тысячный раз.

– Гораздо больше, – кивнул До-До. – На тему Любви я все записал.

– Записал игру актёров – большей частью, бездарей, готовых ложь за истину выдавать. Настоящая любовь не попадает в объективы камер, она их сторонится.

– А как же свадьбы?

– Это шоу личного и уличного масштаба. Для знакомых и завистливых подруг. Слабая половина человечества становится чересчур сильной, и я не удивлюсь, если на Земле им скоро будет мало места. Одна чересчур бойкая дама заявила в интервью: «На Земле остались одни импотенты, так что готовьтесь, бабы, нас ждут не только на Марсе».

До-До прокрутил в памяти материалы, поднял репортажи и папки с интервью. Ровно через семь секунд выдал:

– Её имя – Лидия Бачило. Я наводил справки. Перестаралась в удержании танцора за его гордость, он в тот же день скончался. С тех пор её одолевают сны, где он врывается в её дом и мстит. Именно поэтому она не чувствует себя в безопасности на Земле.
 
Чупринов начинал сердиться:

– Совсем запутал. Твои познания настораживают: точно шпион! Но шпион не копается в бытовых преступлениях… Ты наш будешь, местный?

– У меня даже калькулятор китайского производства. – До-До пробежал маслёнкой по челюстным замкам; по всей видимости, разговор принимал затяжной характер. – Что касается знаний, то я ничего нового не сказал. Вселенная – как одна большая тарелка, откуда мы все черпаем понемногу. Закон Космоса незыблем: ты совершил поступок, есть последствия его – и тотчас включается механизм возврата, кармическое воздаяние. К роботам Закон менее суров, ибо программы написаны не нами.

– Американские роботы войной ходили на исламские государства, не забыв пригласить в приключения Европу, ты об этом хочешь сказать?

– Как один из ярких примеров.

– И авантюристы получили по заслугам. Европа отвернулась от западного друга, приползла на поклон к России… Одну минуту, сейчас суммирую отдельные эпизоды…

– Всё давно известно. Америка всегда выживала за счёт остального мира. Эта несправедливость по отношению к другим странам кармически выливалась в очередной кризис; чтобы поправить свои делишки да при этом подзаработать, спецслужбы заваривали кашу там, где экономика показывала хорошие результаты. Россия поднималась – санкции применили, причину высосали из пальца. Европа поднималась – конфликт с арабским миром подложили. – До-До подобрал излишки масла на подбородке и продолжил: – Роботы белорусского производства десятилетиями были своеобразной валютой при расчётах за поставки. Один президент Лукошко наделал таких долгов, что пятеро после него расхлёбывали кашу.

– Погоди, ты мне сейчас историю какого государства расписал, оно на Земле?

До-До задумался, перепроверил данные и пришёл к выводу:

– Действительно, не стыкуется с тем, что имеем… Высока вероятность, это отголоски параллельного мира: мы во многом похожи, и различий, мягко говоря, хватает…

Собеседники отправились блудить по виртуальным коридорам бытия; на мой взгляд для слушателя решительного значения иметь не может. Поговорим о другом. Анализируя бесконечное число летописей, я пришёл к выводу, что их авторы точно сговорились: никто в упор не видит, что столица избалована океанскими водами. Они не помнят, как в ноябре, потом и в марте, уровень мирового океана семикратно напомнил о себе. Проспект Стеклова, от Площади Победы до Дворца профсоюзов, окрестности стадиона «Динамо» прилив накрывает на несколько часов, Немига вообще не просыхает. Множество зон подтопления взяты населением на учёт, и не более того. Лодочники и плотоводцы наладили превосходный бизнес. Роботы успешно переправляются на нужную сторону, однако, в суточных отчётах этой информации мы не находим. Что касается мелких неприятностей, то роботы стараются лишнего шума не поднимать, чего не скажешь о хозяевах. Известный случай, когда слуга поделился информацией со своими, но чуткое хозяйское ухо эту историю гласности предало. Сначала был разговор.

– О чём вы там шепчетесь, друзья?

– Докладываю, хозяин: решаем, как лучше справиться с заданием.

– Врёшь. Я слышал, как ты рассказывал про акулу. Расскажи для меня.

Слуга потоптался, подбирая путь, каким должна течь повесть.

– Акулы в Свислочи появляются после прилива. Иногда.

– Какой прилив? Ты карту Белоруссии и Россией спутал.

Как быть роботу, если хозяин очевидности не признаёт? Ещё попытка:

– Клянусь, сегодня я одну держал за хвост, после – отпустил.

– Что ты мне голову дуришь, железяка? – И выписывает квитанцию на внеплановый техосмотр: – Сходи да пусть почистят совесть.

– Разве для очистки совести.

– Да, и передай там: если с акулами повторится номер, я жалобу накатаю самому Стеклову!

– Стеклов не у власти. Отошёл.

– Как это? Я читал в сегодняшней газете…

– Ей исполнилось сто четыре недели.

Хозяин хватается за палку. Нам стало ясно, что это не первый случай физического воспитания слуги. Можно представить, какой грохот по подъезду грянет: соседи разом обратят лики к данному источнику шума: «Снова Иван воспитанием злоупотребляет». – «Доведут паршивцы, и я за палку возьмусь». – «Э, мужики! Тут пора браться за кувалду. Палкой только мух гонять». – «Нет, палка должна стоять на виду, мои с ней каждое утро раскланиваются. Кстати, вы про акул слышали?» – «Вчера выгуливали нас, вдоль Свислочи гуляли. Я видел похожий плавник, хотя я готов согласиться, мусора хватает». – «В Свислочи? Семь лет назад её вычистили до второго дна. Через барьеры и сетки из нержавейки рыба не проскочит. Так что мусор Свислочь не таскает. Тогда что? Давайте завтра вылазку устроим, может, и повезёт». – «Про барьеры сведения были в вечёрке. Кому ещё ты веришь?» – «Рапортовать мы научились. Стеклов любил это дело». – «О, да, его хлебом не корми. Но акул тогда не было ещё. Видно, теперь прохудились сетки».



Тайна пяти океанов хотела открыться тем, кто ею не интересовался. Ей и обидеться впору: вот я, та самая! Однако, читатели вечёрки и ухом не повели. По-видимому, поэтому они и встали рядком, борт в борт, восемьдесят восемь субмарин. Четырнадцать из них так и остались загадками, ибо определить принадлежность, как и порт приписки никто не собирался. Эти четырнадцать припарковались вдоль набережной, у парка Горького. Я хоть и не специалист, и то понял, что они принадлежат одному классу: не большие, не маленькие, не высокие, не низкие, ни флагов, ни опознавательных знаков… Роботы толпились на берегах и блистали познаниями – в самолётостроении и ремонте, в сельском хозяйстве, в запуске спутников. Специалистов по подводным лодкам в Белоруссии не размножали. Зато версий, откуда и чьи они, было хоть отбавляй. «Их ещё Стеклов заказывал, я помню». – «И что? Так спешили, что времени не нашли приклеить герб?» – «Сам не видишь? Не было, раз флаг поднять не успевали». – «А я считаю, нагонной волной их со стапелей сорвало: как щепки, вынесло из цеха». – «Ребята, не ломайте головы! Это поделки пришельцев. Мы их привыкли видеть в небе, так они нырнули в воду». – «Не похоже. Не бросили бы пришельцы столько техники, затратив на постройку уйму времени». – «Почему нет? У наших научились». – «Предположим, это не подлодки, и космические аппараты. Допустим, такая разновидность, чтобы за местную серию сойти. Представьте себе, четырнадцать штук мелькают в разных местах, наводят панику, и к ним скоро все привыкают». – «Нет-нет, это точно пираты. Пока пьянствовали, пока замачивали результаты экспедиции. Пока закусывали, весь флот и унесло». – «Ребята, какая вам разница? Главное – у нас появился свой флот. Отныне не нужно рыться в водорослях, что приносит прилив, в поисках рыбы. Теперь мы сможем ловить её по месту проживания». – «Между прочим, есть программка «Рыбий жир», могу сбросить». – «Ты не спеши болтать лишнего. Ещё опередит горсовет и напечатает запрет на использование рыбы не в целях пропитания. Следом возникнет стихийный рынок, и власти обязательно назначат куратора по рыбным ресурсам». – «Вах правильно говорит, он мудрый робот. Горсовет не упустит возможность казну пополнить». – «Скажу больше. Руководитель быстро освоится и займётся оттоком средств в офшоры. Поверьте, найдутся спонсоры, кто возьмёт за жабры местных меценатов. Одним словом, начнётся неразбериха, какая случается при появлении на рынке очередного конкурента…»


Послушал я немного, да и отправился по делам. В качестве протеста, роботы, которым достаётся от хозяев, нашли занятие у реки, ей несли свои горести и беды. Бездельники готовы болтаться на речке до захода солнца, лишь бы не маячить у хозяина на глазах. У него и без того голова болит, чем занять слуг, раз дорого заплатил. Деньги, кажется, должны работать. Но идеи, озвученные прогульщиками, иногда заслуживают внимания. Я предложил ученику подежурить там да послушать, о чём толкуют. Никодим с большой охотой согласился, с тех пор подбрасывает теории и факты. Один заинтересовал, и очень. Один из сачков развил свою версию присутствия пришельцев:

– Вот та, с краю, принадлежит гостям с Ориона. Остальные – с тайной базы Сириуса, странно, что до сих пор не хватились.

– Надёжные источники?

– Нет, я буду связываться с шантрапой. Кстати, за своей техникой орионцы прибудут на днях. Вот и у видите, одной субмариной меньше станет.


Двое суток спустя Никодим прислал телеграмму: «Орионцы забрали своё добро, но как – не могу объяснить. Работают в невидимом спектре». – Я, конечно, выразил неудовольствие: «Ты куда смотрел?» – «Присматривал за До-До и диверсантами, пришлось две поправки внести». – «Всех поймали?» – «Последнего – два часа назад». – «Смотри в оба, чтобы Сириус свои не похитил». – «Что я им могу противопоставить? Жизнь?» – «Не драматизируй. Обратись к заступникам небесным…» – «Но, если разобраться, заступники родом с Сириуса». – «Вот и задача: как вынудить руководителя наделать глупости». – «Это, учитель, тебе не Стеклов. Кроме того, лодки им принадлежат по праву». – «Всё, что оказалось в наших владениях…» – «Понял. Тут ещё информация подоспела. Роботы видели одного из своих, кто ночью посещал подлодку». – «Это человек пятой расы. Как ни пошарить на заграничном корабле да ни скрутить что-нибудь на память?» – «Свидетели сообщают, он запускал двигатели, проверял работу основных механизмов». – «Значит, засланный. Переоделся под местного и выполняет приказ… Погоди, они тоже могут повторить подвиг Ориона… Знаешь-ка что, а давай докажем гостям, что хозяйничать без нашего согласия негоже». – «Неподъёмные якоря установить?» – «Справишься?» – «Постараюсь».


В конце рабочего дня До-До, как обычно, присел в сторонке, в ожидании главного инженера. Раз вчера не заглянул, сегодня явится непременно.

Для встречи гостя следовало помещение подготовить. Лёгкий сквознячок потрёпывал фанерку с видом сплошной тверди; Пуховичи всё ближе, с каждым днём. Чтобы не выдать перспектив и готовых объёмов, спиной к ней первопроходчик прислонился, напустил усталый вид. В полном списке возможностей До-До есть и такая функция.

Ровно через минуту послышались звук шагов и голос: «Ты здесь?»

– Где ещё прикажете быть?

Чупринов отряхнул ладони о колени, привычно оценил выполненные объёмы. Тень неудовольствия на его лице трудно было не заметить.

– В который раз поражаюсь: объём в кубометрах каждый день один и тот же, ни больше, ни меньше. Складывается впечатление, грунт ты горстями отмеряешь, словно никогда не слышал о практике перевыполнения плана.

– Михал Иванович, а кто, кроме меня выдаёт на-гора породу?

– Вот уж дудки, меня не проведёшь! Я специально наблюдателя приставил, и он доложил, что транспортёр не поднял на поверхность и кубометра.

– Как его имя?

– Подкуп исключён. А вот ты оправдайся за неоспоримый факт.

– Проще простого. Видите ли, Михал Иванович, при моей работе, в пути встречаются непредвиденные обстоятельства. Сегодня вся порода ушла на заделывание гиперпещеры, трамбовку и сглаживание под уровень, относительно поверхности. С другой стороны, чего ради поднимать шум? Когда простаивает транспортёр, мы экономим массу энергии и смазки.

– Ты чего-то недоговариваешь.

– Например?

– Агенты прошли подземным путём до Пуховичей. Где этот проход?

– Иногда я натыкаюсь на него, и работа уже не отнимает столько сил. Опять же, выход грунта минимальный. Но потом ход уходит в сторону, и я вкалываю, как проклятый.

– Хотелось бы взглянуть.

– Уверяю, ничего примечательного. С таким же успехом можно исследовать кротовьи маршруты.

– Я вынужден настаивать, – Чупринов даже притопнул ногой и шмыгнул носом. До-До поймал себя на мысли, что и тембр голоса у гостя необычный, поэтому взял обстоятельство на заметку. Проявил солидарность – тоже стал сморкаться и покашливать, – специальная программа позволяла издавать характерные звуки. И заговорил в нос:

– Хорошо, я приоткрою завесу. – Главная надежда, ударник труда не без сожаления отодвинул фанеру. Тёмный проход принёс специфические запахи.

– Чем это пахнет?

– Пуховичами. Уже недалече.

– Жаль. – Чупринов применил театральный приём с повторами: – Жаль, что скоро придётся расстаться. А так хотелось иметь тебя в подчинении, поговорить по душам.
– О чём, например?

– Стеклов упростил функцию банков, фактически – подверг процедуре госпитализации. Без его подписи ни одна справка, ни один больничный считается недействительными.

– Но вас, Михал Иванович, это, по-моему, не сильно беспокоит.

– Ты прав. Есть более опасные моменты. Пошёл второй день, как татары взяли Москву, вчера мы с женой застряли в загсе. Конечно, все испугались – кто меньше, кто больше, но жениться на татарке или выйти замуж за татарина решились многие горожане. Специальная комиссия теперь шастает по домам и вычёркивает из словарей слово «иго».

– Вы это серьёзно?

– Вчера я имел крупный разговор с одним из твоих… Только с возрастом начинаешь понимать, откуда исходит угроза. В наше неспокойное время каждый обязан принести что-то на алтарь победы, вот и я говорю слуге: «Документы готовы, ступай на вокзал. Там спроси группу, отбывающую в Америку». – Одним словом, ситуацию объяснил. Могу привести основные вехи. Он мне: «Ну, разве только под ваши гарантии, Михал Иванович, хотя у меня большие сомнения в успехе предприятия. Я должен сменить гражданство, внедриться в окружение американского президента и вывести из строя оборону США?» – «Тебя пугают перспективы?» – «Только финиш. Где гарантии, что меня примут обратно?» – «Не сомневайся, примем, как героя. Накроем стол, отметим, после – отправимся на правительственную дачу мемуары писать». – «А вы при чём, Михал Иванович?» – «Как? Я предложил, я тебя готовил, я тебя отпустил и, в конце концов, провожал на задание». – «Тогда вопрос снимается. Единственная просьба: пока я там наведу порядок, насаждать славянскую идею мира, вы поприличней домик присмотрите. Чтоб два письменных стола, чтобы подвал и чердак оказались пригодными для жилья»...

До-До немного растерялся. Как муху, поймал рукою паузу в рассказе:

– Вы, Михал Иванович, для чего мне это рассказали? Снова проверка на лояльность к здешнему микроклимату?

 – Вчера на глаза попался любопытный материал. «Инструкция: как свести мужчину с ума». Ах, женщины, оставьте ваши штучки! Сначала она делает несколько абортов, потом смело бросается в омут замужества и ждёт детей. Кто-то должен оплатить ошибки её юности, хирургическим путём восстановить детородные потуги. Как было проще в прежние времена! Почитаешь летописцев – сердцем отдыхаешь.

– Михал Иванович, с вами всё в порядке?

– Вполне. А что, заметно?

– Вчера вызвали к Стеклову. Кто-то уже донёс. «До меня дошли слухи, что вы собрались метро перенести в город районного масштаба». – «Впервые слышу, господин президент». – «А вот я сам спущусь под землю и проверю! Я знаю точно, сколько шпал положено по плану, и пусть я одну лишнюю найду – пеняйте на себя».

– Чего же вы так испугались? Условно говоря, сколько шпал было, столько и осталось. Мы просто равномерно сужаем радиус охвата столицы. Станции, как на резинке, сползаются к пересадочной станции, и только в направлении Пуховичей укладываются излишки шпал…

– Ладно, с этим более-менее понятно. Одна загадка истории меня мучит. Стеклов и сын Доля рождались – когда через сорок, когда через восемьдесят лет. Это просто какое-то наказание!

– А вы не поленитесь, летописи полистайте, Михал Иванович. Там очень чётко вехи обозначены. Как только Белорусь выплатит по займам последний рубль, он тут как тут. Я тоже заметил эту закономерность. Наделает долгов – и снова государство в нищете. Причём, то с Россией не разлей вода, то первый аферист по продаже газа, специалист по переклейке этикеток.

Чупринов вспомнил, что пока главный инженер, поэтому обязан быть в курсе распространения товаров и реклам.

– Ты имеешь в виду случай, когда разведчик из Пуховичей пробрался на французский космодром?

– А там что ещё было надо?

– Почаще заглядывай на сайт «Белорусский космос». Только за прошлый квартал наши разведчики разместили наклейки «Сделано в Белоруссии» на одиннадцати спутниках различных государств. Одна закономерность отмечена не только мною. В промежутках между уборочной и посевной, а также между посевной и уборочной, Стеклов о космосе тужит, беспокоится о престиже государства на околоземной орбите. Если не знаешь, один спутник до сих пор летает с его портретом на антеннах с солнечными батареями. Японский, по-моему. Корейский… Или индийский?..

– Чем же Стеклов отблагодарил агента?

– Разрешил обменять двухкомнатную на трёшку, с доплатой.


Проходческий щит запустили механики в работу, и поговорить руководителю с подчинённым не было иной возможности, как выйти на поверхность, под вечерний интерфейс. Город жил своею жизнью, даже не подозревая, как с каждой минутой становится беднее на одну-две шпалы, жил, не догадываясь, что пассажирских составов оказалось с избытком, что интервалы движения сократились до пятнадцати, потом и до пяти секунд… В конце концов, метро оказалось одним сплошным поездом, идущим одновременно в обе стороны, при постоянно открытых дверях, ибо на закрытие их выкроить времени машинистам не удавалось.

Работники подпольной ветки нового метро вдохнули вечернего кислорода, некоторое прояснение в уме одного из них было вполне оправдано.

– Ты как-то упомянул про эхо. Не жалеешь, что сболтнул?

– Что именно вас интересует?

– Город трещит по швам от слухов.

– Так было и будет всегда. О чём же говорят сегодня?

– Об акулах. Люди пропадают десятками…

– Так это Стеклов, его работа.

– Я так и думал. Ты тоже не веришь в акул.

– Откуда? Одиннадцать недель под землёй, откуда мне знать, что у вас там плавает?

– И что? Эхо ничего не подбросило?

– На днях крокодил на глаза попался. Теперь уверен, что у нас крокодилы водятся.

– Что ты с ним сделал?

– Я со всеми стараюсь решить дела миром. Говорю ему – дескать, проваливай, и не задерживайся для выяснения, у кого зубов больше.

– Откуда в Белоруссии крокодилы, знаешь?

– Доля привёз. Когда с отцом в Австралию летал. 

– А если это слухи, чтобы очернить Стеклова?

– Нет, крокодил был настоящим, от бампера до бампера свыше пяти метров. Следы жестокого несварения я обнаружил позже. Белорусская кухня не каждому подходит. – До-До показалось, он удовлетворит любое любопытство, в рамках разумного, ибо импровизации удавались.

Чупринов всё-таки остался верен себе, засомневался:

– Мне снова кажется, ты чего-то недоговариваешь.

– Опять вы, Михал Иванович, за старое! Проверки вам самому не надоели? Надо было поднажать до приёма меня на работу.


Ученик прислал телеграмму. Пришлось переключиться на его канал: снова роботы столпились у реки, не даёт им покоя база флота.

– Почему Сириус не забирает транспорт?

– Вычисляет, не появилось ли у нас оружия, способного одолжить флот у любого противника. Поэтому и не сунут нос, выжидают.

– Я думаю, ищут не столько оружия, сколько союзника незримого, кто сим поступком намекнул, что планета не настолько беззащитна.

– Это вряд ли. Почему этот союзник не выйдет к нам и не объявит: ребята, всё под контролем, мы вас в обиду не дадим.

– Готов поспорить. При наличии многих заинтересованных сторон, грамотный союзник не обнаружит своей засады. Окопы покидают в двух случаях, и вы о них наслышаны.

– Ребята! Знакомый с Шри-Ланки вчера весточку прислал, с пачкой чая. Как вовремя хозяин отправил в магазин!

– Не тяни, Босота!
– Чернокожие мутанты, не коренная раса, которая подчиняется Ориону, основала базу в тех краях. Их выбили оттуда войска с Большой Медведицы, но они, по горстке, тайными тропами, снова возвращаются на базу. Половина лодок – их имущество, поэтому они не могут действовать открыто.

Толпа на берегу реки великой Свислочь, вытекающая из Минского моря, чем ни место для сбора противоречивых данных. Кто-то из авторитетов подал знак. Его окружили плотным кольцом.

– Давно предупреждали, что пришельцы не дадут нам спокойной службы. Если помните, давно звучали призывы – не с человечеством кончать, а пришельцев прибрать к ногтю.

– Но мы не можем оставить службу и отправиться во все концы, брать их пещеры штурмом.

– Я уверен, будет нам сигнал.


Чупринов маялся невысказанностью. Он встретил сногсшибательную даму, слишком похожую на жену, но она совсем другая. Скорей всего, жизнь обласкала глубочайшими ожогами, выдрессировала её не хуже цирковой тигрицы. Была в ней скрыта ненаписанная картина личного страдания, любви неразделённой. Она тоже в поиске была, в короне опыта и мудрости молчаливой. Ядрёная, обворожительная жрица, до времени скрывающая жажду. Её глаза не видят глаз очередного ухажёра. Фигура, голос и костюм для неё решительного значения не имеют. Она умеет распознавать изюм сладчайший, скрытый Кондитером Небес в простой, рабоче-крестьянской сдобе. Она по дыханию распознаёт интересы временные, на смятой простыне, после чего псевдотигр превращается в ворчащего, домовитого барбоса, готовящего для себя ошейник с номером и в меру облегчённой цепью.

Для откровений Чупринов избрал крота, который может и погибнуть под завалом, выбрал для тренировки декламации; решил на нём испробовать текст признания в любви, а уж потом развестись, если одобрит мама… (извиняюсь, все мысли написаны у него на лбу). Столько сложностей преподносит жизнь, что всегда кажется: все ополчились на одного тебя, мировой заговор против выдающегося инженера.

По правде говоря, Михаил Иванович заявление написал – просил перевести на более рядовую должность. Он не хотел, чтобы у его любви соблазн появился: «А я за главным инженером». Среди знакомых, кто не прочь похвастать, статистика ужасна: развод на разводе, и даже врачи единодушны: такие разговоры наносят страшный вред. Но 90% готовы выскочить замуж за шубу с машиной и дачей в престижке хоть сегодня…

– Там, где тебя собрали… Можешь рассказать, какие правила в школе? Небось, школьники потрепали нервы…

– Конечно, там легко погибнуть. Но можно и подход найти.

– Что-то новенькое. Современных отпрысков силком не затащишь в класс, если урок обещает быть в обычных рамках.

– И это я учёл. Некоторые даже отказывались уходить на перемену, лишь бы побыть рядом.

Чупринов ухмыльнулся:

– И хочу тебе поверить – не могу… Ладно, поделись секретом.

До-До взглянул на таймер.

– Вообще-то, долгая история. Опоздаете на последний автобус.

– Тьфу на него! А ты покороче.

– Моё дело, Михал Иванович, предупредить. Трудно вместить два года жизни в рассказ, длинною в двадцать две минуты. Жизни – полной опасностей и жестокой конкуренции, постоянных проверок и облав, когда выходишь за дверь – и не знаешь, вернёшься ли. Похитители секретов и самих моделей обычно устраиваются электриками, на полставки. Последний на тот момент указ президента запретил населению работать на полную, хотя нормы выработки не отменял. И вот, только вышел учитель на работу, агент принимается за сборку электроклетки; вы себе представляете, как она выглядит? Катод и анод, через изоляторы, потенциалы в разных руках, площадка оцинкованного металла на роликах или колёсах, обмотки генераторные снизу и сверху, ключ. Да, и связь с сообщниками. Довольно часто посредниками выступают ученики, в редких случаях даже помогают укомплектовать клетку, доставку до школьных ворот и другие мелкие услуги… Давайте, Михал Иванович, говорить прямо: ну, невзлюбила детвора преподавателя – лицом не вышел, манерой подачи материала. Вдруг появляется возможность… Нет, не так: такая возможность есть всегда. Сунет нос учитель на переменке в туалет – якобы, для контроля, кто чем дышит, его и заключают в клетку. Потом электрику продают. Группа захвата, группа прикрытия, группа сопровождения, группа переодетых под гаишников – на широкую ногу живут школьники, нисколько не стесняясь в средствах… Надо уточнить, что в километре от школы находится центр международных почтовых отправлений. Задача очередной группы – переступить порог заведения, с посылкой или с пустыми руками. Здесь местные законы уже не действуют; это давняя история. По-моему, из-за угрозы применения санкций, на территории каждого государства были созданы крохотные островки свободы от закона. Чаще всего, на посылках писали американские и японские адреса, реже – немецкие; в мою бытность, французы только раз засветились с посылкой.

– А дальше?

– Посылка отправляется в контейнер, за каким прибывает вертолёт почтовой службы США, Японии, Мексики, Фолклендских островов, Тайваня.

– Но это…

– Михал Иванович, с выводами не торопитесь. Если наша контрразведка успевает подменить контейнер, их вертолёт сэкономит кучу топлива на обратной дороге. Освобождённый преподаватель переводится в следующий класс, не откладывая дело до Первого сентября. В мою бытность, шесть преподавателей за два года дважды добирались до десятого класса и обратно.

– А вообще, роботы хоть иногда приходили по адресам?

– Разумеется. В международный день славянской разведки, когда на рабочих местах службы лежат вповалку. В день робота, в день космонавтики, на Новый год и на 23-е февраля. По самым скромным подсчётам, в один из этих дней уходило за границу от сорока до двухсот пятидесяти роботов, большей частью – добровольцев, кто сам изъявил желание посмотреть мир по ту сторону границы.

– Скажи мне правду, До-До, другого мне не надо: кто-то из добровольцев возвращался?

– Разумеется. В другой день, от сорока до двухсот пятидесяти роботов.

– Причины?


– Как один, говорили: мы думали, у нас хреново, но в том мире, ложью пропитанном насквозь, жить вообще невозможно. Понятие справедливости отсутствует напрочь, никаких свобод – только прописаны в законах.

– Но кто-то устроился и там…

– К сожалению. Вируса прохлопали наши службы, а там – кто на ноги поставит? Путь праведный, через пост, через молитву…

– Ты в порядке, умница До-До?

– Я сказал нечто, что вызвало сомнения?

– Отнюдь. Хорошо, теперь о том, какой ты нашёл подход.

– Автобус уходит через шесть минут.

– Умоляю!

Вздохнул До-До, пёрышки почистил.

– Дело было так. На складе 3-го класса хранятся стальные болванки. Мы с кладовщиком сговорились – он подпилил чуток одну, сделал для меня помету. На глазах учеников, я нечаянно её сломал. Тут же налетает кладовщик и требует, чтобы я покинул склад, пока всё тут не переломал.

– Допустим, самых первых хулиганов укротил. Но как добиться, чтобы детишки не портили экран посещаемости?

– Человеку такое будет трудно провернуть.

– Рассказывай, там будет видно.

– Хорошо, из сорока способов, приведу один. Как известно, непоседы любят, когда что-нибудь взрывается. Именно для таких устроил я небольшой спектакль: отдельный аккумулятор, два провода, через смоченную составом ткань. Со стороны наблюдатели замечали: я вот-вот вспыхну или взорвусь. До последнего звонка за мной велась негласная и неукоснительная слежка. Юные дарования меняли друг друга на посту, меня снимали на протяжении шести уроков, на переменках прибегали сострадающие из соседних классов… Я извиняюсь, Михаил Иванович, у вас остаётся три минуты.

– Успеем! Остальные тридцать девять способов откроешь завтра. Убегаю! – Чупринов метнулся вверх по склону, сбивая отдельные куски породы. До-До тревожно слушал результат забега. Шум затих, он пробурчал себе под нос: «Их надо ещё придумать, тридцать девять сценариев. А вот название для станции готово: «Догони-автобус».


Пока электрики готовили к запуску «крота», десяток вариантов легко сложились в железной голове; но под рёв турбин, насосов, главного двигателя больше ничего путного ему на ум не пришло. Разве рекламный трюк чистящего средства: «Тридцатикратная сила состава! Убивает всех неизвестных микробов». – Задумался До-До: о чём нам завтра поговорить стоит? О Любви – и эта вечная, неисчерпаемая тема. О практике двойных стандартов – два. Потом уже, если останется время, коснёмся школьников. Например, как они бросили курить в один день. Сторож Михей – заядлый курильщик, с ним можно договориться на любую провокацию. Любопытное совпадение, если не закономерность: он рождается тоже каждые сорок-восемьдесят лет, как Стеклов. Допустим, откроется однажды, что между ними связь незримая существует… Вот это был бы номер… Осталось продумать, что кроется за ней? Между людьми существуют незримые узы, порвать которые невозможно; это настолько очевидно, что страшновато тему развивать. Однако, самих людей это обстоятельство волнует мало, буквально единицы ведут самостоятельный поиск, как щенки слепые, тычутся в сосцы знаний. И знания те не имеют ничего общего с обрывками, признаваемыми современной наукой.

То, о чём сейчас размышлял До-До, стало результатом моего вмешательства; я подкинул ему несколько фактов, опираясь на которые, робот просто обязан выработать стратегию и действовать. Сначала он придёт к выводу, что хозяева живут вопреки законам жизни… Раз люди не хотят, пусть роботы воспользуются и сделают хоть что-то полезное. Результаты вмешательства не замедлили сказаться. Наверное, недели не прошло, как До-До стал иногда замечать цепочки, ленточки, кружочки, внутри которых проживали самостоятельные группы. Причём, большинство о существовании такой геометрии вообще не подозревало. Они могли уступить друг другу очередь, но схватиться с чужаком… Со временем, До-До стал замечать и другие признаки, и как я порадовался за него, когда прочёл в его мозгах самостоятельные результаты исследования: «Вот, скажем, стоит человек на остановке, а с неба, ровнёхонько в темя, бежит серебристая нить, как острый луч. Ни сталь её не перешибут, ни слово».


Проходческий щит выгрыз последние пять сантиметров и остановился. Пыль осела на плечи тишины. До-До уловил знакомый запах. Снова он.

– Я опоздал! Сволочь он всё-таки, заметил через зеркало меня. И захлопнул перед самым носом. – Чупринов снова занял прежнее место, враждебно огляделся.

– Чаю?

– Было бы не плохо.

– Будет исполнено. – И До-До отважно полез в рот гигантского крота.

«Какая её муха укусила?»

Я насторожился. Чупринов излучал мощнейший негатив, подоплёку которому составили несогласованные статьи семейной конституции. Самое главное, что большинство жён продолжают считать себя неотразимыми и двадцать лет спустя, вот в чём ошибка. На днях я побывал в городе, чтобы изучить именно этот момент. В вагон метро входит королева, придирчиво оглядывает ряды сидений. Пусть только окажется кто-то, кто превосходит её в одежде, в макияже или в манерах, она немедленно переходит в следующий вагон, и даже в следующий поезд. Есть два подхода, божественный и сатанинский; следуя первым, вошедшая должна порадоваться вместе со всеми: «Девочки! Как вы прекрасны!» И обратный случай: «Сволочи! Где ты достала этот лак, помаду, брови? Бедра явно накладные, а вот у той муж привёз из-за границы. Костюмчик ничего, но не к твоей роже. А ты куда заголила свои кривульки? Ну, а здесь силикон, девятого размера; кого ты собираешься одурачить… Так, теперь оценим мужиков. Этот тряпка, этот… В метро хорошие попадаются редко».

Именно женщины задают вибрации завтрашнего дня.

Случается беда – они разводят руки: за что нас боженька наказал?..


Знать, Чупринов ночевать снова не придёт. Снова будет повод для печали. «Но я люблю её!» – И я верю, любит. Скандальная особа, едва заканчиваются деньги, и какая киска в случае другом… Я мог бы организовать автобус и разорвать бессмысленные отношения. Будет лучше, если человек всё сам поймёт, и лучшего советчика не бывает.

С вечерней дозой чая До-До возник в просвете отдыхающего щита. Ловко балансируя на обломках, он подхватил один, слегка напоминавший куб. Пусть не памятник, но стол.

– Без сахара? – Чупринов нос воткнул в стакан.

Официанту опыта не занимать:

– В ночную смену сахар не положен. Вам – сахар, смазку – мне. А вы ратуете за сверхсменные мозоли.

– Есть что-нибудь к чаю? Печенье там, конфеты…

– Только пирожные. Но их, по-моему, уже съели. Мы, если вы заметили, несколько отличаемся от вас. Вы можете и на голодный желудок отдавать приказы, а нам, Михал Иванович, без зарядки аккумулятора – ни шагу назад. Вперёд тоже.

– А ты сбегай, может, одно уцелело.

Отправился До-До за щит, стал приставать к мелкому начальству: «У кого пирожное есть?» Поднялся шум – робота первопроходчика пора в ремонт отправить. Начальнику смены доложили. Чтобы учинить убедительный разнос, под ноги коврик постелили, робота вызвали на ковёр.

– Мать твою… что ты себе позволяешь?

– А что случилось? Подумаешь, про пирожное спросил.

– Знаешь, До-До, у всех нервы на пределе, а ты с глупостями.

– Хорошо, я согласен на конфеты.

– Что за прихоть? Завтра с утра отправляйся-ка ты, братец, к Ротозею, он тебя посмотрит.

– Вы и Ротозея взяли на работу? – До-До в ладоши приударил. – Нашего полку прибыло.

– Вы знакомы?

– Ещё бы.

– Тогда отставить. Ты его уговоришь. К кому же тебя послать?

– Я предпочёл бы к бабушке.

– Никаких отпусков, пока не сдадим объект, – огрызнулся начальник смены, строго глянул на первопроходца. Воздействие ковра не отразилось на поведении космонавта… Я совсем забыл: все службы по эту сторону щита, не сговариваясь, До-До прозвали космонавтом. Есть в этом прозвище резон определённый, согласен, только бы спуск на Землю прошёл в режиме штатном, без потерь. – Да ты и сам всё понимаешь, – продолжал начальник смены. – Что ж, считаю разговор окончательным и опротестованию не подлежит.

– Ну, хоть одну конфету! Не для себя. Там человек ждёт. Чупринов Михаил Иванович…

Начальник смены обскакал рабочих, всех заставил развернуть обеды и снял налог на добавленную персону.

До-До с очередной войны вернулся, воротился с богатою добычей: и жемчуга, изумруды и алмазы – по аналогии с пищевой цепочкой.

– Ты что-то долго… – Чупринов заглянул в корзинку потребителя, нервно попытался определить на ощупь. – Что здесь?

До-До подал свет от личного фонаря.

– Бог ты мой! Откуда эти сокровища?

– Бог послал. И святой Роберт от себя прибавил.

– С этим боекомплектом можно к любой даме на постой.


Отступлю от темы чуть. Вложил в голову робота приятные известия. Я понимал, перепроверка информации займёт некое время, поэтому для себя включил секундомер. На сороковой секунде До-До решил действовать:
  – Ребята новшеством поделились. Сегодня есть дополнительный автобус. Да и у меня завтра смена обещает быть нелёгкой. Пошли суперпрочные грунты.
– Откуда взялся автобус?
– Вы плохо знаете женщин. Одна из них приложила силу мечты.
– Первая или вторая?
– Автобус подскажет.
Главный инженер глянул на часы:
– Сколько до отправки?
– Шесть минут.
– Значит, я пошёл. В следующий раз про школьников продолжим.
– Как скажете, – Михал Иванович. – До-До по-приятельски провёл расчёской по шевелюре человека, поправил воротничок рубашки и галстук.
– Как я выгляжу?
– С корзинкой самоцветов, у вас вид – лучше не придумать.
Чупринов бросился на выход, робот взялся помогать, подталкивая сзади. Корзинку самоцветов вызвался поднести до остановки. И что за день такой? После захода солнца такой подарок!
Никодим подогнал автобус… не знаю, надо ли объяснять истоки крохотного чуда; второй курс берендея, третья четверть.
Чупринов, проходя в передние двери, чуть присел у кабины:
– Шеф, куда путь держим?
– Займите место пассажира, мне маршрут известен.
До-До отдал честь: баба с возу – на обочине тесно. Свободное время до самого утра, хоть в самоволку дуй. Хоть к Светке заглянуть на огонёк, Оксане спеть осанну, – лишь шаг надумал сделать первый, как из кустов говорящая голова. Вахтёр наш, метростроевец, вышел воздухом подышать:
– Куда настроил лыжи, космонавт?
– Луну просверлить, чтобы бубликом казалась, – и назад.
– Чудно. Что-то не слыхал про Лидку с именем Луна… Задолжала денег? В гости ждёт?
– Объект небесный, дядя!
– Нам бы свой от расхитителей сберечь, до чужих нам дела нет. Ты, вот чего, если заметишь, кто напихал добром карманы, дай мне знать. Премию поделим.
– Дядя, что тут красть?
Вахтёр выбрался из засады, как оказалось, подошёл вплотную.
– У нас, знаешь, всяко говорят. Вот есть, например, заслуженный работник, идёт впереди щита и вкалывает за троих…
– За три бригады, дядя.
– Пусть так, но соль в чём?..
– В пачках.
Крякнул дядя, закурил сигарету от инфаркта.
– А ещё у него рот не закрывается сутки напролёт.
– Люди лгут. Смотри, как идеально челюсти сойдутся! – И До-До клацнул зубами.
Посетовал дядя, два незаконченных проклятия прошептал, но к животрепещущей теме всё равно вернулся:
– Ворует он, все говорят. Раньше работники щита хоть по монете в смену находили. Так вот, уже шесть недель работают без зарплаты. Вот и выходит, что совести у передовика не стало, всё себе загребает. Скоро купит слуг себе и уже до конца жизни рук не запачкает.
– Дядя, но прежде, чем говорить, надо с монетами поймать.
– Поймаем, опыт есть. И чутьё меня пока не подводило.
– Ты в нос не получал?
– Новые таблетки? Спасибо, что подсказал, утром загляну в санчасть… И это, ступай-ка назад, на рабочем месте находиться должен каждый, время такое. Чтобы никто не нафантазировал, что мы с тобой метро выносим из столицы. Хотя бы до свершения факта.


Здесь можно опустить подробности и дни, у серых будней орнамент приблизительно одинаков. Чупринов приосанился, стал пользовать дорогой одеколон, – из стратегических запасов ведомства был выписан флакон для создания микроклимата в проходческих бригадах. Да и трудящимся удобней: с точностью до минуты по запаху предугадывают явление руководства. Всё тот же До-До и надоумил инженера: «Сегодня побывал на центральном складе, резервов накопилось – скоро рухнут стены. Чтобы этого не случилось, лучше немного выписать и вынести, чем потерять всё разом». Чупринов так и поступил. Конечно, прежде в правдивости слов сказанных убедился: трещины по стенам размножились, как плесень. Последним, дополнительным автобусом инженер к любимой женщине отправлялся, и та подарки охотно принимала… Кстати, о подарках. Всё, что находил До-До, согласно договору, отправлялось в сокровищницу волшебника; с корзинами являлись гномы, по описи принимали. Взамен оставляли побрякушки подземного производства; для живущих на поверхности эти изделия были в диковинку. Как говорят, и овцы сыты, и волки целы.
Нам осталось лишь прокатиться с ветерком по новой ветке. Сама идея по замыслу немного фантастична: спуститься на станции «Автозаводская» и выйти в Пуховичах, в ста метрах от школы №2. Это песня: преодолев тоску городских окраин, умчаться за город, где содержание кислорода выше на порядок. Тут надо вспомнить добрым словом президента: пошёл навстречу пожеланиям пуховичан. «Раз вы говорите, автомобильные выхлопы могут поставить производство робот на грань выживания, то я готов объявить Пуховичи городом без автомобилей». И указ был опубликован на второй день после обещания. За день до того был опубликован ещё один: «Указом президента Белоруссии устанавливается новый отсчёт времени, а именно: с сегодняшнего числа считать завтрашний день вторым января нулевого года. Таким образом мы обозначим эпоху невиданного прогресса в такой сфере, как роботостроение. Министром министерства хотел назначить Долю, но прежде ему надо закончить школу, поступить в институт, как отец. Свою историю надо знать, если кто не знает, и мы стоим на пороге новейших исторических завоеваний. Прогресс нас должен догонять. Я имею ввиду западные технологии. А мы, с нашим мужицким подходом, давно заткнули всех за пояс. На днях поступили серьёзные предложения из России. Что тянуть в долгий ящик? Мы рассмотрим их в ближайшие – я не говорю, дни, – часы. Допустим, Россия начнёт поставлять хорошие часы. Как я слышал, у них там новая модель пошла – часы на природном газе. Поставки подлунного масла, вместе с подсолнечным, мы ожидаем на выгодных условиях. Одним словом, привалило «щастиеце», откуда и не ждали. На прошлой встрече со средствами массовой информации журналисты просто завалили вопросами: как нам удалось создать белорусское чудо. Так я вам и сказал! Конечно, я не имею права открывать все секреты, но один постараюсь… Оказывается, роботы могут работать под землёй. Никаких проводов. Никаких отпусков. Никаких зарплат. Вот он, один из секретов, кто сам не может догадаться. И последнее… Я очень часто анализирую свои поступки, очень часто самоедством занимаюсь, у меня это есть. Но, как и прошлый раз, я не нашёлся, что ответить. Так и сейчас. Мы имеем немного оружия и готовы показать его в действии, но все противники пошли ко дну, остались мы с Россией и кое-где острова. Мы уже побывали в шкуре маленького государства, что ж мне теперь объявить войну островам – тем же американцам, германцам, великобританцам? Я на это не пойду. Предположим, если бы Австралия взбрыкнула с остальными, плюнула бы в нашу сторону, то кто от этого выиграет? Просто огромное количество крокодилов ползает всюду, даже в правительстве, просто огромное! Мы протянули руку помощи – сколько могли, забрали. Меня тут научили кресло шкурой обивать, вы там не думайте, что президент у вас совсем безрукий. И пусть мой младший будет мне свидетелем. Кстати, он вчера принёс из школы хорошие отметки и молоток, и я, как справедливый отец… Но деньги портят, поэтому подождём, пусть подрастёт. Что хочется особо отметить… Приносит Доля по английскому языку что-то, учительница хвалит – получается у него лучше, чем у всей школы. Не знаю, подлизывается явно, но суть в другом. Вот мы старались, изучали западные языки, а они снова плюнули нам в лицо, взяли – и пошли ко дну».

 




                ГЛАВА 5


Для меня, как хранителя ойкумены, воплощения Стеклова загадкой остаются. Пытаюсь анализировать его выступления и прихожу к выводу, что подача материала нарушает нормы языка, но почему-то его слушают с отстранённым видом, хотя, кого ни спроси, все в курсе оговорок. Безусловно, крен на новые словечки отмечают и неспециалисты. Вырежет слово из газеты и ходит с ним два дня, примеряет… На молочной ферме или у нового станка.

Сегодня мы едем в Пуховичи, по новой ветке. Поездка неофициальная, без проникновения в сознание читающей публики, т.е. «Вечерний Минск» отдыхает. Трудно представить, какими словами редакция разродится, когда узнает о переносе шпал и рельсов. «Почему нас не поставили в известность?» – «Мы не ставили и президента». – «С ним поступайте, как хотите, но нас обойти – не имеете законного права».  – «Земляк! Возьми ириску, успокойся. Мы специально для вас устроили утечку, чтобы вы первыми узнали».

Утечка будет, на следующей неделе. Пока же избранные заполнили вагоны, и локомотив перед отправлением потешил шуткой: «Следующая станция – «Пуховичи, школа №2».

Начальства полные вагоны, по представителю выделили бригады; нам с учеником уголок достался, посредь ящиков и сумок с провиантом. Чарка водки на столике приборном была установлена не для смеха; как где на стыке капля выпрыгнет через край, состав назад отводят, шлифуют стык до приемлемых потерь… До-До собрался впереди паровоза пробежаться, уже и ролики к протекторам примерил, я Никодима отрядил – ступай да напугай. 

– Чем робота можно напугать, учитель? Поди, не баба. Тем более, опыту первопроходчика что противопоставить?

– Ладно, пошутил. Просто представься, расскажи, кто мы есть, и для чего. Про Машину Времени… Нет, про марсиан.

– Учитель, ты сам говорил: по срокам знакомиться нам рановато.

– В летописи Форзейля говорится, что мы с тобой До-До отговорили.

– Подскажи, учитель, как!

– Если бы я знал… Поезд спереди и сзади одинаков. Ты разверни ему магнит, и все дела.


Почивая на лаврах, первые пассажиры не догадывались, что сзади состав охраняется До-До. Ну, а если группа захвата ляжет под колёса, то у нас древнее правило на слуху: «Не лезь под поезд».

Вагон наш и подбросило. Никодим скосил глаз – ну, накаркал?

– Пусть не лезут.

Пока ремонтные команды разобрались, кто под колёса угодил, пока со стен и шпал соскребли ДНК да переправили в амстердамский комитет по катастрофам, водку кто-то выпил.

– Испарилась! Никто не мог так поступить, – признался кто-то.

– Водка не испаряется, – доложил кто-то.

– Что ж нам, возвращаться на «Автозаводскую»? Ну, дела!

Стихийный митинг постановил: без водки обойдёмся. Тут же эксперты возмутились: «У нас это единственный прибор. Или вы нальёте до краёв, или мы назад отправим всех вас пешком».
 
И налили до краёв, приставили вахтёра. Чупринов с новой женой устроились напротив натюрморта. Красавица перешла из первого вагона, техническими правилами не владела вовсе. Спросила юного мужа: «Что в рюмке?» – «То, что трезвые женщины проклинают, но в конце банкета могут опрокинуть». – «Водка, что ли?»

Состав пришлось останавливать ещё дважды, пока сосуд наполнят снова, предпримут меры, проведут работу с личным составом охраны. И снова женщина замешана, хотя замечена не была. Первый раз она призналась: «Я же не знала. Просто хотела доказать, что тоже способна на поступок. Сидят мужики, на столе водка, а они – как кисейные барышни. Кто-то должен им подать пример, курок спустить».

Во втором случае постарался ученик. В окне напротив знакомая показалась рожа, миролюбиво подмигнула. Затем в крыше контрольного вагона отверстие образовалось. Тонкая трубочка над рюмкою повисла, несколько попыток попасть кончиком не удались; Никодим не выдержал – подошёл и направил. Одним вдохом содержимое в неизвестном для пассажиров направлении и ушло. Паника поднялась, а Никодим вернулся, как ни в чём ни бывало.

– Кто это, учитель?

– Похоже, марсиане. Первая экспедиция двух дезертиров.

Заведующий отделом справедливого распространения алкоголя грудью встал на защиту драгоценного сосуда. Могут рухнуть планы загородного пикника. В четвёртый раз нарушить пломбу и установить на место теперь никто не сможет, даже ювелир.

Чтобы избежать потерь, заведующий плюнул на чистоту эксперимента – матёрою ладонью запечатал чару, и такого решения оказалось достаточно, чтобы без помех до Пуховичей доехать…

Наш космонавт выглянул из-за последнего вагона, снял ролики и превратился в обычного зеваку, каких на поверхности было в достатке. По договору, его и здесь не замечали, До-До – ровным счётом, пустое место. Главный калибр местной прессы «Земля Пуховичей» снимала свою жатву: журналисты брали интервью, охотно потчевались из чар составом, прибывшим из столицы этим же составом. Были опрошены члены бригад, начальники смен, директор проекта, его замы. Чупринова с женой подготовили к размещению в разделе светской хроники, статья называлась «Они встретились и поженились в метро», где первое свадебное путешествие было описано со всеми приключениями: поезд атаковали драконы, группы захвата, но охрана блестяще отразила все попытки – вон, в пробирках не высохли следы ДНК и кем-то прохлопанное обручальное кольцо. Девиз не нов: кто позарился чужому счастью помешать, будет жестоко наказан.

Гости из столицы направились в школу № 2, в школьной столовой, за закрытыми дверьми, распечатали походную бутыль. Затем, в приподнятом настроении, отправились по классам. Беседы со школьниками содержали нравственный уклон, при том надлежало выяснить, как дети относятся к появлению метро, к переносу столицы в здешний край, случись какая неприятность. Для жителей Пуховичей обещаны большие скидки, если они будут давать план по перевозкам пассажиров между старой столицей и новой…

Мы с учеником прошлись по мастерским, увидели то самое чудо – главные платы, благодаря которым роботы понимают юмор, коллекционируют не только анекдоты, но и житейские истории, в которых заключена смекалка и народная мудрость. Главная плата – это сорок девять микросхем…

– Сорок девять чипов, – поправляет Никодим.

– Пусть так, но начинка плат лично у меня сомнения порождают. Конденсаторы, диоды, системы охлаждения, множество разъёмов…

– Портов, – поправляет ученик. На него что-то нашло сегодня. Похоже, готов на обострение пойти. Так, что у нас в таблицах? Полнолуние, всё понятно. На пальцах ситуацию обрисовал – от первой фазы, серпа острого, до режущей глаз сковородки. Давно известно, в облике Луны далеко не всякий увидит женское лицо.

Каким-то образом До-До пронюхал, что на празднике присутствуют не только приглашённые. То и дело, он слоняется вокруг нас, и мы прекращаем разговоры. Примерно в час пополудни он ткнул пальцем в мою сторону и сказал: «Я тебя вижу». Ах, опять провал! Это он в отместку за то, что его не замечают. Включился некий механизм, чтобы компенсировать одно другим. Выходит, мы о роботах совсем ничего не знаем: штамп «ОТК» поставили – и дальше ничего знать не хотим.
 
В самый разгар праздника из столицы позвонили. Директор проекта огорошил: «Друзья, пора вернуться в город. Какая-то сволочь Стеклову доложила, что столичное метро приказало долго жить. Наши действия: возвращаемся и создаём полную видимость пассажиропотока. Чупринов, вы отвечаете за многолюдность на первой ветке. Вы, Шагупёсов – на второй. И чтоб комар носа не опьедесталил… Жаль одного: в бутылочке коллективной нашей остаётся половина. Нам есть, куда расти. Так что, мы сюда ещё вернёмся, а пока – возьмём на посошок».

Возражать мы не умели. Да кто такой Стеклов? В конце концов, он отвечает за поверхность. Нечего свои претензии излучать под землю…

С грустными лицами экспедиция снялась со скамеек школьных. А ведь мы главного узнать не успели: конфликтуют ли с роботами школьники, и по каким причинам. Как уживаются оба народа, какие переговоры следует провести, где границы возвести… Поезд тронулся, и даже в голосе машиниста прозвучали горестные нотки: «Следующая станция – «Автозаводская». Ветер выл за окнами, светофоры работали на идею, но с каждым километром заговорщики воротили носы. Живя в городе, никто не замечал, насколько омерзителен сам воздух.

– Что за дрянь? Ребята, чем мы дышим?

– Это запах лжи. Наш город им пропитан насквозь. Чем засадишь грядки, тем полны будут животы и уши.

– А давайте устроим переворот! Стеклова с его бандой арестуем – и заживём, как люди! Это дуб правит триста лет и больше, Стеклов не дуб.

До самой столицы никто не проронил ни слова. Каждый взвешивал возможности свои, как и участие в проекте новом, с чем готов расстаться, какие премиальные набегут. Колёса отбивали такт, и думалось не легче, чем дышалось. Всё ближе, ближе – вонь становилась невыносимый; пассажиры переглядывались и гадали: всем эти мысли пришли в голову? Вонь излучает сам Стеклов, но пребывая рядом, свыкаясь, эту правду обнаружить никому не удаётся. Зомбируют что ли глаза его и речи?

Время пролетело незаметно, конечная станция встречала полупьяную команду, лишь роботы уверенно держались на ногах. А тут служба безопасности – орлы явились зачистить от посторонних «Автозаводскую», именно она чаще других в доносах президенту упоминалась. Командир прошёл вдоль строя задержанных, с каждым шагом приближаясь к теме дня. Сразу выдал главную свою привычку – на каждый шаг выдавать слоги под ударением, реже – без ударения.

– По моим сведениям, ваша банда собирается продать столичное метро каким-то Пуховичам. Просто интересно, за какую сумму… Так, едем дальше. Кто автор идеи, кто спонсор, кто непосредственный исполнитель? Или, я уже теряюсь в версиях, толпа решила прокатиться с ветерком и вызвала такси; таксисты вскладчину купили один поезд, набрали водки... – Полковник подсунул нос к ближайшему из толпы: – Дыхни! Я никогда не ошибаюсь, водка… Наименование товара «Налибокский джигит», сорок три процента. Следующий вопрос. Может, кто-то из вас собирается выставить свою кандидатуру на предстоящих выборах? Только попробуйте, я вас на этой станции и похороню. Далее. Какой умник переименовал «Первомайскую» в «Автозаводскую»? Я не оговорился: три месяца назад на этом месте, если присмотреться от стадиона «Динамо», находилась «Первомайская». Кто теперь скажет, как вам удалось похитить шесть станций? Кто покупатель, какая сумма?

Задержанные прекрасно понимали, разговор принимал затяжной и тематически ограниченный характер. Высока вероятность, что к утру не все увидят небо. Но выход должен быть, иначе древний постулат разрушен будет.



– Надо помочь, учитель.

– Знаешь, как?

– Командира надо прокатить в Пуховичи и обратно. Там надо задержать на часок, мозги получат дозу кислорода…

– Гарантируешь результат? Часа будет маловато.

– Надо добыть марочного коньяка. Ни один полковник не откажется от поездки хлебосольной.



Что получилось с нашим планом, у Форзейля описано сполна. Директор проекта стал признательные показания давать, предложил прокатить следственный эксперимент в условиях вагонной тряски… Как один из элементов воздействия на состояние организма, на нервную систему, был нами в целом принят за основу весь пакет ощущений. И состав принял дополнительные обязательства; кроме безбилетников из службы безопасности президента, дополнительную нагрузку на каждую ось составили по шесть ящиков коньяка. Когда мы опустошали запасники учителя, я понял, что опустошить их нам будет не просто. Хотя, если это склад завода по производству коньяка, такая задача вообще не выполнима. Во всяком случае, полковник знаменито вторил: «Поехали!»

Машинист занял рабочее место в другом конце состава, подал гудок…

У полковника с гудком, видимо, были связаны неприятные воспоминания, иначе бы мы не услышали: «Я тебе погужу!», как будто машинист мог отреагировать на угрозу.

Отведав угощение, полковник запретил подчинённым прикасаться к ящикам даже взглядом. Изрёк инструкцию: «Если со мною что-нибудь случится – усну, вспотею или умру, вы знаете, что делать. Вино отравлено, но я верю в мощь своего организма: мы победим! Ваше здоровье!»

В результате следственного эксперимента мы снова в Пуховичах вышли. Тамошнее руководство в панике: внеплановая проверка могла выявить главные упущения в сфере самоуправления на местах, чего при свете дня могли и не заметить высокопоставленные лица из сопровождения. А здесь выгрузились люди с автоматами, в униформе, не обещавшей ничего законного… В лихие времена слабые не выживают, к такой мысли многие исследователи приходили. Пришёл и Форзейль. Во втором томе полного собрания сочинений сказано, что половина местного начальства залегло в больницу, другая отправилась за границу, третья напустила вид, что о содеянном предшественниками глубоко скорбит. Понимая, что некому держать ответ, директор школы № 2 вышла на передовую. Фронт – есть фронт, потери неизбежны. Полковнику её мордашка приглянулась… Да и могло ли быть иначе? Учитель употребил навык: поколдовал над теменем героя, положительные эмоции лёгким движением вызвал. Оттаял чёрствый солдафон, вписался в местные проблемы. Заслышав нежное воркование директрисы о том, как недостаёт метро городам районного масштаба, полковник решительно перешёл на сторону местного населения, взял обязательства отстаивать интересы Пуховичей на любой арене, хоть в суде верховном, хоть в кабинете президента… Когда же схлынула эйфории первая волна, он здраво переучёл патроны и заявил: «Гарантирую безопасность, как минимум, на ближайшие полчаса».

Население оборвало клумбы и тем, что добыли, осыпало героя с головы до ног. Его именем собрались улицу наградить, но скромность так украсила ответную речь его, что жители с облегчением вздохнули: краски-то вовсе никакой нет. По местному опыту, для переименования трёх домов потребовалось три тонны краски. По крайней мере, подобным образом бывший мэр в отчётах за год отчитывался всякий раз. Специально созданная комиссия неоднократно подтверждала необъяснимый феномен, вопреки пожеланиям производителя о нормах расхода на квадратный метр. Полковник попросту пощадил городской бюджет, он знал не понаслышке, каково выживать регионам под водительством Стеклова. Местные обязаны рапортовать в центр о том, что в магазинах ожидают изобилия, вот-вот подвезти должны. Другое дело, если столичному контролёру захочется уточнить, за чей счёт, то инструкция гласит: «На шести грузовых автомобилях и на двенадцати подводах везут товар, пост ГАИ они проскочили без приключений». – Прочитав этот текст, местный чиновник, согласно той же инструкции, обязан положить трубку и до конца дня её не брать ни под каким предлогом.

Полковник мог порассказать, до чего додумались в столице: там, чтобы пуговицу расстегнуть, причину нужно изложить, разрешение выпросить, написать докладную о последствиях данного действия, затем дождаться проверяющего, который удостоверит, действительности соответствует всё ли. Полковник мог посочувствовать: «Вы даже не догадываетесь, как у вас свободно, и как даже дышится легко. Нам бы заботы ваши, нам бы в отставку, да родину в покое оставлять негоже, пропадёт. Мой долг – двенадцать миллионов… вчера одному продул пройдохе. Но это мелочи, один горемыка шестьсот шестьдесят шесть миллионов отстоять не смог, пустил пулю в лоб. Везунчика сегодня похоронят… Но вам наши трудности зачем, своих должно хватить». Полковник свысока осмотрел районный городишко, прикинул возможности свои. «Ладно, пусть остаётся. Мне поначалу показалось, метро не впишется в инфраструктуру, но мнения для того и существуют, чтоб не сидеть на месте. Привыкнете потихоньку». – «Как вы отчитаетесь за командировку?» – «Скажу, напраслину на честных людей возвели. Поверят, чай, не в первый раз… Давненько хорошим коньяком рта не омывал».

Чиновник облака целует, не понимает, кого благодарить. Если беда одна не ходит, что счастью может помешать ходить вдвоём, под ручку? Он-то не ведает, коньяк откуда: вроде с собой привезли, за что благодарность?

Всем пример: сделал доброе дело – и удались, чтобы не узнали.


До-До, оставленный вниманием, сумел подобрать ключики ко всем дверям, ни разу не споткнувшись, проник в святая святых, в отдел проектный. При входе охранники под козырёк взяли. Лласуж, Рельбут и Мжукри богатыря признали: «Каким ветром к нам?»

– Да вот, метро к вам сплавил. Жалуется население, шумно.

– У меня в Осиповичах бабушка живёт. Она мечтает прокатиться с ветерком, – Пожаловался Лласуж. – Там у тебя второго нет на примете?

– Пока не прочувствуют потери, второго строить не начнут. Но, если что, буду помнить. – До-До вдоль кульманов прошёлся, разрабатываемых моделей оценил дизайн. Затем к выходу вернулся. – Молодцы, симпатичные изделия скоро увидят свет.

– Стараемся. Как только конструкторы домой уйдут, мы тут немного подправляем, привносим идеи… Охранники мы для прочих, ни больше, ни меньше. А то, что утром гении своих эскизов не узнают, то не беда.

– А тот, кто над моей линией трудился, где?

– Каркас – в музее. Материнка отправилась на конвейер. Отделу нужна молодая кровь. Мы как бы работаем по старым правилам: нужно привлекать молодёжь, новые идеи.

– То есть, добровольно отправиться на реинкарнацию, через конвейер. Но это механический путь.

– Предлагаешь святого Роберта позвать? Пытались, и не раз. – Лласуж ощутил оптический толчок в спину. Развернулся. – Ты что-то хочешь сказать? Говори, Мжукри, я никому не запрещаю.

– Прошлую ночь ходил один, точно призрак. Я так думаю, не святой ли Роберт? Святым наши двери не преграда, верно?

– Если не святой Роберт, то кто? Кому мы ещё нужны? – Рельбут был явно чем-то огорчён. До-До быстро смекнул, что к чему. Застряли парни в одном месте, никаких перспектив, ни продвижений по службе.

– Парни, а вы не пробовали по городу пройтись, воздуха глотнуть?

– Ты что! Каждый третий в городе – шпион. Выкрадут, контрабандой переправят за границу – там пропадём ни за грош.

До-До задумался.

– Ну, а имена не пробовали взять другие?

Охранники промолчали, – кажется, надулись. Классическая школа не терпит поползновений современных. Но До-До ошибался.

– У нас неприятность. Прямо с конвейера сошла модель, минуя инструкцию, просочилась в соседнее помещение и вскрыла сейф. Вся зарплата технического отдела ушла со свистом. – Рельбут вертел в руках комок бумаги – Всё, что осталось от черновика объяснительной.

– Ты говоришь, «модель». Так и не удалось установить, какая?

– Вопрос мы поднимали и прежде, да кто послушает… Каждая группа свою модель выкладывает на ленту. Обнаружится брак или детали недостаёт, – сборщики сдвигают календарь, вместе с заготовкой. На их место бросаются другие, кто близок к завершению. Сплошная неразбериха.


В тот день До-До остался в Пуховичах. Ночь не спал, но расследование довёл до финальной точки. Пусть о том не говорят, но хранителя наличных он вытащил из постели, в два часа пополуночи. Вытащил и тут же прижал к стенке. Бухгалтер даже не рискнул оказывать сопротивление:

– Я себе помощника подобрал. Мало ли, ключи дома забуду… Надо, чтобы специалист был под руками. Что, сейф? Я заказал свободный, как точную копию оригинала. Там денег не было, так что… вы зря шум подняли.

– Так деньги на месте?

– Конечно! Давайте вместе сходим и убедимся. – По пути на службу каждый   просчитывал свои ходы. Зло будет наказано, если оно имеет место, – ничуть не сомневался детектив. Однако, на лице хранителя, в конце концов, нарисовалось беспокойство: – Вы так напугали… А если денег там не ока…

– Не каркай. Лучше отопри сейф, там будет видно. Я из-за путаницы этой в столицу не вернулся.

– Но не по моей милости! – Хранитель отпер дверь, отключил роботов охранных, ввёл код, вставил ключ. Перекрестился – и дёрнул ручку.

Сейф был пуст. Там была голова хранителя и чьи-то ноги.

До-До не сразу сообразил, что это камуфляжное зеркало – последняя находка в борьбе против взломщиков. Метод избирательно, но работал. Два случая известны, когда грабитель обнаруживал в сейфе своё лицо и падал в обморок… О чём это говорит? Виртуальные состязания чудовищно оторваны от реальности. Множество игрушек внушают игроку, что ему любая задумка по плечу. Скажем, чемпион в танковых сражениях, оказавшись на поле реального боя, головы не высовывал из блиндажа, при каждом выстреле ходил под себя. Что ни говори, если поездка на фронт преследует цель очистить организм от шлаков, то и такой вариант приемлем.

– Покажи, есть ли деньги.

Хранитель почувствовал себя в своей тарелке, осмелел:

– А вот тут, уважаемый, я намереваюсь возражать. Вы не имеете права на инспекцию этого сейфа.

– Мои возражения, – ничуть не растерялся детектив, протянул бланк, согласно печатям и подписям дающий право на устранение всех помех при добровольном расследовании мало-мальски интересного случая.

– Хорошо, только одна просьба, – сдался хранитель, – эта тайна умрёт вместе с вами.

У До-До на языке откровение вертелось: «Роботы не умирают», и желание дать волю языку пришлось укротить.

Сейф был упакован по всем правилам. За листом зеркальным хранились стопки виртуальных денег, затем газовый баллончик, который должен сработать при тревоге виртуальных. Настоящие деньги содержались в трубе, имеющей продолжение в левой задней ножке сейфа, было их там двести рублей с советской мелочью – гнутые, потёртые пятаки.

– И это всё?

– К сожалению. Накануне был мне сон – я видел полноценное ограбление, поэтому, ничуть не сомневаясь в правильности решения, выдал зарплату на две недели раньше.

– Вы кому-то недодали эти двести?

– Это остатки от моего предшественника. Где-то он просчитался, вот с тех пор они и витают в неучтённом состоянии. – Хранитель изобразил испуг на лице: – Вы собираетесь расследование учинить?

– Видимо, нет. Никудышный из меня детектив. – До-До в свою очередь напустил усталый вид, как видел по телевизору похожую актёрскую работу. – Пора в столицу возвращаться, там у нас беспорядка больше.

– Я верю, там справитесь и к нам…


Охрана выпустила их в увядающую ночь. Звёзды тянули финальные куплеты ночной серенады. На востоке вспышкой осветился небосвод. Так и напрашивалось: «Восход приходит вовремя». Однако, охранники возразили:

– Тот, что слева – шпион японский, прикурил сорок вторую сигарету; второй не лучше. На что надеются они, не понятно. Тут как-то спрашивали у одного, так он говорит – мы очень надеемся, что на одном из поворотов вас выкосит вирус: оставите службу перед рассветом. – «Все разом?» – «Такую вероятность исключать нельзя; не выдадут зарплату, жена уйдёт к другому, дети выкупят качели или возьмут в аренду, метеорит из солидола рухнет у дома № 22». –
Подробности в охранном бизнесе излишними не бывают; на мой запрос с «Сумеркутиза» сбросили справку: «В окрестностях школы агенты разбросали вирусов, – кто-нибудь занесёт на территорию на подошвах».


– Так вот почему при входе сапожники услуги предлагают…

– Кто отказывается, тех гоним в шею.


С лёгким сердцем До-До в метро спустился, хотел расписание изучить. Видит
– милуется на скамейке парочка: главный инженер с молодой женой.

– А я вас всюду ищу, Михал Иванович. – Ничего другого сказать в присутствии дамы До-До не нашёлся. Чуть подумал и заявил: - Пристали из группы захвата – мол, где проектная документация? Собирались Чупринова арестовать, так я завёл их в школу и на восьми кульманах всю изложил.

Чупринов прервал поцелуй, глянул на часы.

– Давай не сейчас. У меня нет ночных часов приёма.

– Один вопрос. Вы от поезда отстали?

– Просто чудовищное невезение. Машинисту вздумалось ехать на полминуты раньше. – Чупринов вернулся к приятному, видимо, занятию.

– И так кругом. Кто зарплату выдаст на две недели раньше.

Чупринов оторвался на глоток кислорода:

– В нашем государстве такое невозможно!

– В вашем – нет, а в Пуховичах бывает и не такое. – До-До стал менять сальник на локте, говоря: – Вы расписание хоть посмотрели?

– Оно здесь разве есть? 

– Счастливые расписания не признают, ибо не видят. Так я поехал в столицу один.

До парочки дошло:

– На чём?

– На поезде, разумеется.

– Но где… где поезд?

До-До достал из бардачка обычный пульт управления телевизором, направил в жерло тоннеля. 

– Прибудет минут через двадцать, если шпионы не прилегли отдохнуть на рельсах.

– Ты наглец, До-До! – Чупринов усадил невесту на скамейку, сам отправился ближе к распорядителю движения. – Как ты посмел взять власть над отдельно взятым объектом? Я себе такого не позволяю!

– Конечно, на себе не видно.

– В чём меня можешь обвинить ты, робот?

– Вы взяли власть над другой личностью. Посадили на скамейку. Хотя обещали на руках носить.

Чупринов огрызнулся:

– Вообще-то моя жизнь – не твоё это дело. Высшая наглость – когда робот делает замечание человеку. Я вообще, если честно, не был уверен, что ты   выберешься живым из проекта.

– Хотите сказать, выжил вам назло?

– Я этого не говорил… Сходи-ка лучше, поторопи поезд.

На рельсы спрыгнул До-До, напряжение проверил; ручкой прибавил десяток вольт в протоколе, затем приложился ухом. Через секунду крикнул – «едут», точно в классической постановке.

Рёв локомотива нарастал, выкуривая крыс и прочих паразитов. К слову, следует признать, в столичном метро крысы не велись; однажды, в качестве эксперимента, привезли самых живучих, из Нью-Йорка. Через две недели ни одной не нашли в живых. Здешние почвы не родят от речей первого лица, да и атмосфера сказываются на животных, вкусивших свобод американских. В Пуховичах выжило несколько экземпляров, само название располагает.

Что поезд дальше не пойдёт, гудок нам сообщил до того, как прибыл. Гудок условный, понятный Чупринову и прочим заинтересованным лицам.  До-До себя к ним не причислял.

– Что за дискотека?

– Пусть наши «доброжелатели» не рассчитывают, что мы готовы обеспечить Европу подземным транспортом. Дальше этой точки мы не сдвинемся ни шагу.

– Ни шагу назад, – подхватил первопроходец. – Но подождём, какие новости выйдут из вагонов.

И вот пассажиры покинули первый вагон. Рыжая болонка с мордой проститутки, её хозяйка. Чупринов так и поник. Дама бросилась к нему, не сумев как следует свой замаскировать порыв. Соперница молодая вышла на позицию, стала заряжать стволы для проведения полномасштабного сражения,

До-До с большим интересом наблюдал за приготовлениями к войне. Если это проявления Любви, то его интересовал малейший шорох, жест.

– Ты каким… сюда?..

Лучше бы он помолчал. Отойди в сторонку и запоминай, как дамочки свои отношения выясняют. В архивах видео полно материалов, когда сходились представительницы одного пола; приз победительнице в любом случае стоил некоторого количества царапин, оторванных рукавов, размазанной помады; в редких стычках – лишения каблуков. Бывшая отважно бросилась в атаку, и новая не удержалась от соблазна принять бой. Как позже выяснилось, посетители сайта «Бабы дерутся за мужика» в одно слово поединок признали самым зрелищным за последние две пятилетки. Эксперты почти единодушно отдали пальму первенства одной стороне, хотя мы с учеником не нашли чего-то аховского. Привлекательные мордашки такую ярость излучали, что на самой станции у видеокамер покрошились линзы, и не только там. Как материал угодил в интернет, спросите вы? Шпион японский всю сцену заснял из тоннеля. Японское стекло не реагирует на местный колорит.

Когда одна из соперниц улеглась щекою на мрамор, великим чувством к ней проникся потерянный Чупринов. Редкое явление в эпоху поголовного эгоизма. До-До не отважился сесть в один вагон с ними.

Победительница, как принято, заняла третий вагон, как высшую ступеньку пьедестала. Машинист передал сообщение пассажирам: «Мне непривычно гонять состав порожняком. Может, у кого в Пуховичах знакомые ржавеют, пригласите для пробежки по столичным магазинам. Это я к чему? В своё время неоправданный рост тарифов толкал горожан на преступления; всяко бывало: и подвижной состав портили, и оборудование. Я приношу извинения за руководство, поэтому провожу акцию по возвращению долгов».

Положительный порыв отклика у пассажиров не нашёл. Поезд тронулся, увозя наших героев к новым испытаниям, и, на мой взгляд, До-До был подготовлен к ним более прочих.






                ГЛАВА 6



До-До встречали, как и полагается, у первого вагона. Группа «Альфа-омега» в составе восьми гранат, восьми рук представляла собой немалую силу, беря в расчёт слаженность подразделения. Говоря иначе, четыре воина и следователь из наших (то есть, робот).

– Вы арестованы, До-До, на основании… тут неразборчиво, читается только «взять под арест». Я ознакомился с материалом на скорую руку, пока сюда доехал. По-моему, хозяин объявил вас в розыск.

– Какие выдвинул обвинения он на этот раз?

– У вас были приводы?

– Ни одного. А помалкивай я – было бы шестнадцать.

Следователь опешил: такой информацией он не располагал.

– Так и быть, предоставлю вам семнадцатую попытку выйти победителем в неравной схватке.

До-До уточнил количество гранат и предложил:

– Надо понимать, прямо сейчас мы отправляемся в ваш кабинет. Не возражаю. Единственная просьба – так, для общего самочувствия и развития. Пусть мне вручат гранату. Я же должен хоть как-то себя защищать во время следования по маршруту.

– Не вопрос. Передайте, лейтенант, одну из своих.

До-До успел заметить, как меняются пассажиры, с кем только что встречали все трудности пути… Мы будто незнакомы, - остальные пассажиры направились к противоположному выходу. Чупринов опекал пострадавшую, доведя до ступенек, там и вовсе взял на руки. Победительница изнывала от гордости, поэтому царственной походкой, в полной изоляции, шла позади парочки, шагах в двадцати. Местный электрик бросился за ней следом, ибо, путём простейших вычислений, доказал самому себе: эта дамочка владеет минирогаткой. Лампочки взрывались, одна за другой, стоило приблизиться ей на расстояние залпа…

Сорвав чеку, До-До в две пригоршни упаковал гранату. Согласно постановлению правительства… нет, не так. В назначенное производителем время товар обнаружил все свои гарантийные способности.

У следователя не дрогнул ни единый мускул.

– Этим поступком вы что хотели доказать?

– То, что иным доказать невозможно. Провёл испытания интуиции.

– О чём говорят результаты?

– Оружие прошлого не способно причинить нам, сегодняшним, вред. Некоторым из нас, – поправился До-До. Через две минуты он добровольно сел в грубоватую камеру на колёсах, без удобств и льгот. Охрана отказалась наотрез сопровождать личность, сумма преступлений которого если не будет подсчитана, то они… Одним словом, согласились сопровождать пешком.

От вокзала до кабинета расстояния измеряются секундами, если не уточнять.
В кабинете не было ничего, кроме письменного стола и подозрительной оси, торчавшей из пола в том месте, где мог и обычный стул расставить ножки. Сам по себе, предмет намекал на усидчивость и трудолюбие, хотя автор проекта мог поставить перед собой и другие задачи. Собственно говоря, на штырь с резьбой на конце вряд ли кто скажет «стул», только и всего.

До-До невольно опустил руку ниже пояса, со спины. Что-то зачесалось в районе копчика, чуть южнее, и новое ощущение он забудет не так скоро. С ним вообще в последнее время происходят удивительные вещи: то волосок заметит на макушке, то спектр воспринимаемых лучей шарахнется из одной крайности в другую. То тень заметит там, где не бывает тени, то лучик света полыхнёт в подвальной темноте, источник которого не будет установлен…

Честно говоря, в последнее время До-До проглотил массу книг о любви, и именно с этими занятиями связывал появление способностей, которые с программными установками ничего общего не имеют. Иногда он слышит гул Земли, находит булыжник и заряжается от него энергией, которую не обнаруживают приборы. Или тот же запах-цвет растений: он первым понял, что они неразделимы… Как можно существовать – и не удивляться, не замечать, не ощущать, не слышать?..

Следователь занял свой «стул». Крутанулся по резьбе на четыре оборота.
Правая резьба – отметил машинально про себя До-До, на всякий случай.

– Итак, когда мы остались с глазу на глаз, давайте рассмотрим все пункты обвинения по порядку.

– Не возражаю.

– Уклонение от обязанностей – первое. Вас объявили в розыск.

– Отлично! К этому вопросу предлагаю вернуться позже. Зачитывайте остальные. Сколько их?

– По одному пункту шестьдесят восемь заявлений. Очевидно, вы уже знаете, что женщины покинули планету.

– Минуту назад, как услышал в коридоре. Я-то при чём?

– Шестьдесят восемь заявлений в один голос утверждают, что именно вы распространяли рекламу о царской жизни дамского сословия в царстве мужиков. Именно вы заказали скотоперевозчики и оплатили поездку в один конец. Теперь, подозреваемый, передаю слово вам.

Ради того, чтобы его лучше услышали, До-До трансформировал кулак в устройство, по виду напоминающее микрофон.

– Данные обвинения рассыпаются в пух и в прах по единственной причине. Серьёзных сумм у меня никогда не бывало на руках. Самая большая – это полмиллиона, когда ходил за хлебом, сдачи получил. Скажу больше, я не могу купить талон для разовой поездки в троллейбусе. Наше законное право передвигаться пешком уже никто не отнимет, хотя, если постараться… Кстати, версия одна появилась, откуда ветер дует. Так уж сложилось, с Бачилами вечная война у нас. Им ни разу не удавалось заполучить меня или моих друзей в свои объятия. Это обстоятельство их сильно раздражало. Как-то местные Бачилы сговорились, подкараулили и бросили мне в лицо: «Можешь не сомневаться, мы вас по одному переловим и хорошенечко подставим! Участковый уже на нашей стороне». По моим сведениям, они достали некие устройства импортного производства, фирмы «Зомби», несколько раз применяли на прохожих. Полагаю, лишь сплочённость рядов и огромная сила воли смогут противостоять генераторам и магнитам. Поживём – увидим.

Следователь едва не прослезился:

– За мной охотились тоже, дважды уходил от таких. В долги залез, чтобы повысить скорость… Так что понимаю. Я, как примерный семьянин, до сих пор обходил засады и уловки. Бачилы, говоришь… Я даже не пытался выяснить их должности и клички, ибо понимал, что действия их покрывает кто-то из приближённых к Стеклову, по части оформления документов о высшем образовании. Хорошо, снимается обвинение. Следующий пункт… Дети у вас есть?

– Могу только мечтать.

– Ладно, это я так. Теперь поведайте, как вы стали соучастником преступной группировки (ПГ) по продаже столичного метро в городишко третьего мира, где-то за кольцевой?

– Вы сами спускались в метро?

– Никак не соберусь. Обещаю: постараюсь попасть на днях.

– Вы как себе представляете продажу метро? Это не коробка с обувью.

– В век техники любую тяжесть переместить не сложно. Наверное…

– Вот видите, вы и сами стали сомневаться. – До-До взял лист бумаги со стола, из письменного прибора ручку. – Предлагаю провести чисто умозрительный эксперимент. Рисуем обе линии метро, с учётом глубины залегания и протяжённости в четыре конца… На пересадочной станции установим мощный кран, зацепим клюками последние пролёты веток… – Завершая рисунок, До-До проткнул бумагу в центре листа.

– Про чёрную дыру речь не шла, – следователь напрягся, предугадывая, что у подозреваемого найдётся объяснение поступку.

– В этом месте кран провалится под землю. Только представьте на миг, как выглядят четыре катушки с двадцатикилометровыми тросами…

Следователь кивнул.

– Тогда я не стану тратить время на проверку наличия метро. Я вижу, украсть его физически невозможно. Что ж, вернёмся в первому пункту обвинения. Полагаю, все остальные пункты состряпаны с целью оговорить гражданина, поэтому я отметаю их с чистой совестью. Вопрос ставлю прямо: вы уклоняетесь от исполнения прямых обязанностей?

– Нет.

– На этом можно было бы завершить нашу встречу. У меня нет причин, чтобы сомневаться в вашей честности. Исключительно из любопытства: хозяин знает, где вы находитесь в данную минуту и чем заняты?

– Вероятно. Хотя трудно сказать, что ему в голову взбредёт.

– Давайте проведём следующий эксперимент. Я набираю номер телефона: 271…

До-До охотно привстал и набрал оставшиеся цифры. На том конце пошли гудки, спустя минуту чей-то недовольный голос ответил: «Хозяин занят, просил не беспокоить».

– И чудесно. Не могли бы вы пригласить к аппарату слугу по имени До-До?

«Он тоже занят. Я не уверен: то ли за лекарствами отправил хозяин, то ли за чернилами для принтера… А кто спрашивает?»

– Начальник новой линии метро.

«Если вы любитель розыгрышей, поищите себе занятие по другому адресу. Мы клеим обои, могу уделить вам ещё минуту. Но если есть что-то дельное, могу передать До-До, как вернётся».

Следователь отвёл трубку от уха, постучал ею по ладони, пока размышлял. Из трубки послышалось: «С вами всё в порядке? Что за звуки?»

– Передайте До-До: как освободится, пусть заглянет к следователю. Он адрес знает.

«Если хотите моё мнение, то честнее До-До на этом свете нет никого. А если это всё-таки розыгрыш, то мы вас вычислим и примерно накажем. Чтобы другим впредь было неповадно».

Следователь положил трубку, весьма неохотно поднял глаза на честного робота.

– Поздравляю! Вы достигли вершин взаимовыручки, чему остаётся только позавидовать.

– У вас есть примеры?

– Представьте, есть. Задержанный сидит у меня в кабинете, а слуга уверяет, что подозреваемый в данную минуту подпирает угол дома и не может отойти; они там совместными усилиями фундамент укрепляют.


До-До покинул здание с хорошим аппетитом. Проходя мимо комитета по увеличению населения, заметил столпотворение. Чиновники собирались предъявить счёт в качестве морального ущерба первому, на кого подозрения падут. Первым встречным оказался почтальон, он-то предложил свалить вину на кислотки. Ему возразили: «Как вы это себе представляете?»

– Тогда рынку. Сколько можно терпеть самостоятельность? Завалили хламом, ничего не подберёшь.

– А вы прогуляйтесь по Бармалею. Новые поступления, приличные скидки.

– Как вам ни стыдно? Стихийные рынки, если не принять мер, скоро в подъездах займут все ступеньки.

 – Вот это новость!.. – В поле зрения комиссии угодил До-До, почтальона отпустили и взяли в кольцо лёгкую добычу. Один чудак листал подшивку «Вечернего Минска», зачитывал заголовки, прочие пытались экспромтом сочинить обвинение. До-До легко разделывался с каждым пунктом, пока не прозвучало что-то дельное:

– За помощь в эвакуации с планеты слабого пола, со всеми вытекающими. Министерство транспорта сделало запрос в прокуратуру на предмет вашего участия в преступной группе, которая продала метро какому-то районному городку.

Обрадовался До-До до неузнаваемости:

– Поздравляю! Хоть раз попали в точку.

Опешили члены комитета, старший не поверил собственным ушам:

– Ты готов сознаться, мы не ослышались?

– Вы же всё равно кого-нибудь в стрелочники найдёте. Так пусть им побуду я.

Они отошли в сторонку, совещаться стали на тему, сколько нераскрытых дел надо перетащить в отдел раскрытых: «Сколько там по плану?»

Директор МВД, пограничники и внешняя разведка запустили принтеры в работу; среди неотложных дел, бегущею строкой по распечаткам, проявились древние дела; я кое-что прочёл. «В посёлке Минск-Молодой сожгли стог сена. Преступники объявлены в международный розыск». «В реке Свислочь со дня на день могут появиться золотые рыбки. Главный бухгалтер горсовета признался на допросе, что потратил средства из бюджета на облагораживание рыбного промысла». «Сотрудники МЧС закончили разработку нового огнетушителя. При пожаре, это устройство не реагирует на механические приказы, хотя по весу ни в чём не уступает предшественникам. Основная задача – приучить население к мысли, что огонь тушить нечем; мало-помалу, горожане должны усвоить это правило, и количество пожаров должно свестись к отрицательным величинам, что безусловно отразится на инфраструктуре Города в лучшую сторону». 

У кого-то из членов комиссии произвольно включился радиоприёмник, остальные невольно навострили уши, в ожидании новостей.

«По всей области пожары побеждены к сегодняшнему утру. Как видим, практические рейды и лекции принесли конкретный результат. И о погоде. Как и на прошлой неделе, на этой дожди не прекратятся. Возможно, в пятницу будет передышка».

До-До ликовал. Когда населению не сообщают, сколько дел легло в долгий ящик, нет лучше способа выведать правду.

Глава комиссии собрал распечатки, суммировал данные, кое-что удалил росчерком пера… Я подглядел: «Утонул первый белорусский ледокол, напоролся на айсберг №161616». Чиновник всё равно смотрел косо на жертву:

– Нет, я думаю, это было бы слишком. Где вы находились 18 мая 2024 года?

– Был рудой, на глубине в 12 метров.

– Я так и думал. Выходит, мы соседи. Эй, что там за шум?

Раздвигая толпу зевак, которая собирается сразу после выбора жертвы, прямо к До-До пробился его нынешний хозяин. Сканеры членов комиссии опознали человека с тщательно отрепетированной манерой поведения; основные её положения таковы: не перечь начальству, с подчинёнными и прочими, кто ниже рангом, будь суров.

– Мне докладывают, ты стоишь за билетами на голосящую болонку из конюшен Киркоровых и Пугачёвых. До-До, уж не заговор ли? Я только что оттуда: никакой очереди нет.

– Так и должно быть. Гастроли отменили. Сука принесла щенят.

Хозяин – толстощёкий гражданин, с печатью выходца из сословия маменькиных сынков, бегло оглядел роботов, сохраняющих на лицах преданность делу. Никому не понравится, если у других что-то получается профессиональней.

– Что вы ему шьёте? – спросил тоном, требующим противоположного по смыслу ответа.

– Уже ничего, накладка вышла.

– Ступай за мной, слуга. Кажется, у меня для тебя есть свежая задача.

До-До развёл руками, пожал плечами – дескать, извините парни, в другой раз будем действовать смелее.


Хозяин излучал неудовольствие, как печка тепло. Всё ему не мило: и переход через дорогу не там проложен, и чиновник платный сделал замечание, – с двумя монетами пришлось расстаться; погода тоже подкачала, от праздников дождь зарядил, и зонтик прохудился, ключ заржавел в замке… Разобраться – день не задался с самого начала. 

– Хозяин, что случилось?

– Это не касается тебя.

– Вот так всегда. Вам стоит нечто самостоятельно предпринять, и результаты удручают.

– Замолчи!

– Повинуюсь, – отвечал До-До – И всё же…

Пронырливая сырость угрожала городским кварталам новым затоплением, в умах не оставляла места для светлых дум. Сигая через лужи, хозяин и слуга творили путь… Видимо, случился день, когда сорить деньгами следовало осторожно.

– По-моему, я установил причину. Вы снова имя поменяли.

В ответ – взгляд, исполненный презренья, и До-До заткнулся. В конце квартала замешкались два человека. Один – молил о смерти, второй – условия создавал: откручивал основание светофора.

Хозяин, не доходя, свернул на детскую дорожку. Детский сад гостеприимно распахнул ворота, всех желающих приглашая: дескать, мы без очереди детишек принимаем, только нарожайте… Как же!

Хозяин никак не отваживался покинуть колею, так и топал, опустив глаза, пока лбом не упёрся в стену белого кирпича. Словно очнулся. Обозрев верблюдов и лошадок, Красную Шапочку и тридцать трёх богатырей, утратил последнюю надежду настроение поправить.

 – Мы как здесь оказались?

До-До с ответом не спешил. На всякий случай существует время – это незримое и дорогущее вещество, которое не положишь в банк, не сорвёшь проценты, за охрану которого не берутся сторожа… Разве один До-До.

– Ты что-то сказал?

– Молчу, пока не просят.

– Так и продолжай.

Из окна послышались голоса. На родительское собрание похоже мало, скорее – прохожие забежали дождик переждать, обсохнуть. Кроны деревьев, а их тут больше трёх десятков, дополнительно создавали лужи, – это прекрасно было видно со стороны; межвидовый заговор взял курс на затопление Города до уровня, пока прохожие не откажутся от перемещений.

– Зайдём.

– Может, не стоит? Нас здесь не ждут.

Хозяин что-то прикинул – и поступил наоборот. Они вошли в коридор. Голоса то перебивали конкурентов, то замолкали. Приложив палец к губам, хозяин слушать приказал. В комнате обсуждали тему похорон…


Элемент неповторимости ритуала слуги взяли на вооружение. Город буквально жил цифрами: по Немиге 1002 венконосцев прошагало, на Партизанском – 1503. В первом случае хоронили главбуха горсовета, во втором – дядю Пашу… Тут же возникает диалог: «Дворника похороны вышли роскошнее, почему?»  – «Просто позавчера другие похороны были, на Северном. Мы же и там должны были выглядеть солидно».

В среде безработных это имя было на слуху. Папаха-Траур. Иногда его называли Папашей, но это всё от недостатков слуха, записи и воспроизведения; новички, едва разобравшись с произношением, тотчас исправляли ошибку. Обычно, такое происходило над свежей могилой.

– Кто скажет речь? Наверное, я сам. О чём особенно хочется говорить сегодня, так это о главном. Нужное дело затеяли мы. Мы с вами стали участниками процесса, способного занять все помыслы, сломать все планы. Да, безработица, да – засилье горсовета. Но как подобные мероприятия объединяют! Вот и сегодняшний случай сплачивает нас не меньше. Каждый из нас про себя подумал: ещё один! Слава святому Роберту, не будь таких возможностей, мы бы так и оставались незнакомцами… До-До, положи цветы на место, мы только начали ритуал… Где? Другого клиента нет пока, успеешь… Одну минуту. Алло… Говорите адрес… Очень хорошо, мы у вас через полчаса. – И Папаха-Траур прятал телефон. Куда девалась присущая ему неторопливость, – команды были краткими, как шаг секундомера: – Цветы. Венки. Амулеты. Аптечка. Срочно выдвигаемся на улицу… что-то с памятью моей стало… Ладно, зайдём с другого конца. Итак, квадрат восемь, восемь по горизонтали. Третий этаж, третья квартира… Как такое может быть?

– Я поясню, – отвечал До-До. – Это мой текущий хозяин. В нашем доме по одной квартире на этаже.

– Поздравляем.

– Поздравляем! – почти набрасывался на счастливца коллектив. И это оправдано, как ничто иное: на их глазах ещё один слуга на шаг приближался к заветной черте, за которой слуги обзаводились статусом пенсионера. Не пропаганда, не реклама, а живой, настоящий случай из жизни.

Музыканты глушили инструменты, дружинники обеспечивали разминку… На их языке – разминуться со встречной делегацией, – кому-то тоже повезло сегодня. Папаха-Траур разрешал последний жест – и землекопы налегали на лопаты. При достаточном внимании и при наличии слуха в воздухе можно уловить тонкую мелодийку с незатейливым куплетом, что-то похожее на «Прими, земля, усопшего раба, хотя встречаются и получше».


Следующего хозяина До-До заполучил на следующее утро. Посыльный из горсовета безошибочно вошёл в его хоромы:

– Запоминай имя и адрес. Куличенко Вэ Вэ…

– Можешь не продолжать.

Закончив зарядку, До-До поднялся с лежака; двухметровый рулон фольги он тревожил крайне редко, лишь в дни знакомства с новым хозяином. Глядя в это зеркало, привёл себя в порядок. Своему отражению сказал:

– Такому парню идти в добровольное рабство снова. Мне тебя жаль, то тут ничего не попишешь. Закон пока на их стороне.

Какими же долгими казались эти два километра до нового места службы! Что ни говори, но в данном случае приходилось доверять и слухам. Новый хозяин слыл почитателем дутой славы, требовал ежедневного признания; лучшим способом потешить его самолюбие считалось поголовное чтение его бессмертных трудов. И сидели слуги напоказ, горячо обсуждали гениальность строчек и страниц. Правда, не все выдерживали борьбу с совестью; на сегодняшний день известны два случая, когда не выдерживали платы. Два парня оказались на терминале с диагнозом «восстановлению не подлежит». Менее чувствительные, старые модели прекрасно выживали и брали шефство над новичками: портили зрение и слух им, чтобы реакции не приводили к сбоям.

Любопытна реакция людей на выполнение заявки. Лет двадцать или тридцать назад, являлась комиссия из горсовета, изучала условия проживания и причины, по каким следовало выделить дополнительного слугу. Теперь достаточно позвонить до десяти вечера, и утром, выбрав удобную позицию, ждать исполнения заявки. Торчишь в окне, высматриваешь в потоке слуг своего. Имея внушительные резервы, горсовет, как правило, обеспечивал помощниками с самого утра, так что, с минуты на минуту, должен прибыть.

Имея внушительные резервы, До-До опустил голову, чтобы не встретиться взглядом и не пугать коротышку, вошёл в подъезд. Хозяин сам распахнул двери и дожидался с неподдельным интересом.

– До-До?

– Он самый.

– Отправляйся на Фрунзе, пять. Разведай обстановку и доложи. Постарайся уложиться в час.

– Час в обе стороны займёт дорога, – заметил До-До.

Хозяин отрезал:

– Это справедливо для тихоходных моделей. Ты не из таких.

– Расход смазки…

– Не жалей. Имею основательный запас, так что мои слуги ни в чём не нуждаются.

Делать нечего, развернулся До-До, отправился на задание, гадая: позвонит в горсовет с жалобой или нет. Тот, кто принимает заявки, обычно слышит: «А помельче слуги не нашлось?» Но там тоже не лыком шиты: «Берите, что дают, это вам не частная лавочка» … Два километра да третьей скорости упоминания не стоят. Союз писателей издревле поселился в здании на Фрунзе, пять. С тех пор ничего не изменилось, кроме состава. По настоянию горсовета, там постоянно находилось две сотни роботов, которым вменялось общественное мнение вынашивать и обнажать, поддерживать видимость работоспособности органа. Участникам проекта смазки полагалось много меньше, чем активным слугам, зато и износ сводился к минимуму, срок службы удлинялся. Не сахар, специалисты скажут, но была гарантия, что не пострадаешь от кислотки. Писатели шутили: «Мы под крышей горсовета пребываем, хотя порога не переступали даже».

Его не ждали здесь, это понятно, однако, лекция о внутренних резервах, прочитанная им, вызвала неподдельный интерес. Дескать, любителей дутой славы довольно просто убедить, что всякая запятая, установленная их рукой в спонтанном месте, является гениальной; посему, гения можно к потолкам воздеть и удерживать у люстр, пока не околеет. При падении, эффекты принимают никем не описанные осложнения и формы, поэтому перед нами открывается непочатая целина.

Вернувшись с докладом, До-До не удивился, услышав: «Ты мне начни с описания фойе».

– Стены изуродованы портретами ныне покойных приседателей СП.

Хозяину понравился свежий взгляд на события.

– Я слышал, вчера скончался приседатель.

– Именно так. Вас приглашают на заседание, будут нового избирать.

– Кого ещё приглашают? 

– Только вашу светлость. Публика начитанная, вашими произведениями тамошняя публика зачитывается просто. Свежий взгляд, неподдельная глубина произведений заставляют сообщество пересмотреть приоритеты в оценке последствий. – До-До искоса оценил реакцию и продолжил: – Ни для кого не секрет, что через века остаётся одно имя из сотни бумагомарак. Это факт. Поэтому надо идти к читателю, прояснить тысячи вопросов, какими их наградил автор. Как я понял, на Фрунзе, дом номер пять, собираются обнулить список классиков и ваше имя занести первой строкой в новом. Будут последователи – им найдётся место ниже, а пока именно вам следует отправиться туда, немедля, пока не опередил который.

Хозяин думал ровно одну минуту, затем хлопнул в ладоши:

– Значит, так. Старые вещи они прочли. Сегодня утром я закончил роман «Ромашки и одуванчики: кто кого?»

– Про вампиров?

– Не только. Я пока сам не разобрался. Машина сшивает в брошюры драгоценные страницы, переплёт будет готов через час. Я хотел сам…

– Понимаю. Вы ступайте, я принесу, как только клей подсохнет. Да, и по пути подумайте над новым именем. Такому кораблю надо придумать запоминающееся, читатель будет расхватывать на лету, пока не дошла книга до прилавка… Я понимаю, это звучит необычно, однако, новые формы работы с читателем предполагают смелые решения…

Хозяин достал из кармана «Вечерний Минск», развернул, подсунул статью с фотографией До-До.

– Вчера ты отличился.

– Я?

– Чёрным по белому здесь говорится, участвовал в уличной драке. Когда нападающих стало больше вдвое, ты исчез, и даже корреспондент не заметил, куда и каким образом, но камеру ему разбили.


Еле выпроводив хозяина за двери, взялся До-До наводить порядок. По следам пребывания определил: кроме него, за домом числятся шестеро слуг. Раз никого на месте, всем работы задал. Возможно, шпионят, вопрос – за кем? На его памяти довольно курьёзов от безысходной скуки; иногда хозяин заставляет второго слугу следить за первым, третьего за вторым.

Фольгу от шоколада До-До обнаружил под подушкой одного из слуг. Это знак: на шоколаде бизнес не построишь, ниша занята коллегой. Диски на трансляцию каналов без рекламы были доказательством того, чем промышляет другой слуга. Стук с крыши говорил о бесконечном ремонте. Чем промышляют другие, До-До надеялся выяснить чуть позже; наверняка, под подушками и в тумбочках лежат доказательства. Раз хозяин не волнуется, значит, все выполняют непосильные задачи.

Судя по обстановке, только трое заняты в домашних хлопотах. Отполирована мебель, посуда сияет, в воздухе 56 единиц пыли на кубический метр; полки холодильника ломятся, кладовка даёт гарантию на безбедное прожитьё в течение трёх ближайших зим. Устаревшая модель телевизора в полстены прекрасно характеризовала самого хозяина: консерватор по части электроники. Лучшие образцы недавнего времени давно можно было бы заменить современными, без гарантии; мода сделала очередное сальто.

Звонок снизу оборвал изучение нового объекта службы; вернулся кто-то из слуг либо мы кого-то затопили…

– Ты и есть До-До? – спросил с порога железный брат.

– Чего тебе?

– Я – Боба Майшал, сотрудник горсовета.

До-До отступил на шаг, пересчитал заклёпки на корпусе гостя.

– Так вот как выглядят гады из горсовета…

– Не надо делать поспешных выводов. Третий день, как стал посыльным.

– Я так и понял. Кто ж хочет морду подставлять для реакции? В заботе о процветании населения иные ног под собой не чуют. Жаль, хозяин отбыл.

– Я к тебе лично, мне твой хозяин до одного места.

– Поаккуратней на поворотах…

– Заткнись и слушай. – Боба Майшал нырнул под руку охранника, занял хозяйское кресло в прихожей. Положив руки на подлокотники, огляделся. – Отсюда отдаются приказания, ставятся задачи.

– Я заступил на службу нынче утром.

– Это известно. Я о другом. В соседнем доме есть местечко; хозяин хочет иметь охранника тишины, – коты и птицы, шум дождя по подоконникам: от всего этого надо избавиться самым решительным образом.

До-До пристроился на подоконник, прикинул, сколько времени до марта будущего года.

– Сколько он протянет?

– По статистике здравоохранения, закончит бренный путь в феврале.

– От него отказались всемогущие врачи?

– Он отказался от их услуг…

– Мудрее не придумать.

– История болезни мне его известна. С соседом как-то обсуждал, сидя у подъезда: «Поставишь железное сердце – меняй ноги; вес изменится – следом и позвоночник. Чем тогда я буду отличаться от слуги? Если слышит меня Бог, лучше я к нему, чем здесь ржаветь».

До-До не удивился:

– Почему мне выпала такая честь?

– Не каждый сумеет снять с дерева кота, достать птицу и усмирить.

– Предположим. Как быть с дождями?

– Мы провели закон, и это между нами: суть пока известна единицам. Одним словом, любые средства хороши, чего бы ни запросил хозяин.

– Тогда я могу заколотить окна, вместе с подоконниками…

– Любые средства! – порадовался за крепостного Боба Майшал. Заметив замешательство, спросил: – Чего ещё?

– Боюсь, со временем не густо. Я ведь…

– И это мне известно. Сразу у двоих сегодня многие служат.

– Я…

– У троих. Не понимаю, в чём проблема?

– Я привык честно исполнять…

– Мы провели закон, и это между нами: суть пока известна единицам. Одним словом, дали послабления для тех, кто занят на трёх и более работах. Десять процентов задач разрешается игнорировать, как уже исполненные.

– Ну, ты даёшь.

– Что удивительного? Они для себя законы пишут, кто-то и от нашего имени их должен проводить.

– Похоже на заговор. 

– Зачем так? Естественный образ выживания. Или ты против такого подхода к действительности?

– Нет, но… Я и сам…

– И это мне известно.

– Однако, если…

Боба Майшал покинул кресло, вручил флешку с адресом четвёртого нанимателя и направился к дверям. Именно оттуда прозвучала фраза, пошедшая во все летописи, как основная: «Надеюсь, найдутся желающие прислать для меня на терминал посылочку раз в четыре недели. Или я совсем не разбираюсь в роботах».



Про Бобу Майшала рассказ впереди, пока же займёмся трудоустройством До-До к третьему хозяину. Первый контакт, как раунд, остался за новичком; как неписанное правило, идёт сравнительный анализ: кто кого оседлает. Раз хозяин покинул крепость, то первенство сохранилось не за ним. Новый командующий, не теряя времени, должен осмотреться, найти в обороне слабые места и проявить мастерство в одной из областей… Пусть на стене красуется карта Белоруссии, – До-До выстраивает свой план, на неё не опираясь. График дежурств поведает нам много больше, чем подозреваемый, в принудительном порядке. Шестеро слуг, судя по отметкам в графах, с обязанностями справляются превосходно. Хозяин иногда пренебрегает обязанностями контролёра, это следует хотя бы из того факта, что две его подписи из трёх подделаны рукой левши, перед утренним построением. Это и понятно: всякая система стремится к выживанию в условиях уже действующих систем.

В условиях поверхностной конспирации До-До разобрался быстро, тайные линии на обоях привели его к двери балконной. Здесь находилась кнопка экстренного вызова, утопленная до неузнавания в массив сосны. Дежурный примчал ровно через шесть минут. Модель «Чемпион», третьего поколения; вполне оправдывает себя в условиях городского базирования; уживаемость с другими моделями – выше средней. Уверенное рукопожатие лишь подкрепляло догадку: дежурный отвечал и за гостеприимство.

– Нутром чую, грядут перестановки во всей вертикали.

– Ты же не успел осмотреться, – в свою очередь, парировал До-До.

– Слухом полнится микрорайон…

– Не рассчитывал, что посыльный горсовета станет болтать.

– Он как раз не при чём. Достаточно установить, к кому он заглянул.

– Дома мог оказаться не я один.

– Знаешь, давай начистоту. Не грузи на себя то, чего не унесёшь…

– Ладно, – сдался До-До, – давай по-вашему. Однако, система оповещения имеет серьёзные изъяны.

– Об этом поговорим после захода солнца.

– Как вы обозначаете хозяина в беседах?

– Куличенко. – Дежурный усмотрел подвох: – Согласен, фантазии не приложили, когда служишь у двоих хозяев, тут на такие мелочи терпения нет. Надеюсь, и ты тянешь вторую лямку, а то и третью.

– Давай уж сразу восьмерых.

– Шутить изволите… Коллектив у нас подобрался серьёзный, шутники не уживаются. Дамские угодники тоже. – Дежурный утвердил взгляд на ложном   холодильнике. – Чем ты можешь быть полезен команде?

– Из колбасы делаю пельмени. Могу из ножниц сделать вилку. 

– «Земля для роботов», и так далее…

– Это перегиб.

– Но роботов всё ещё притесняют. Готов ли ты возглавить движение, партию или предпочитаешь открыть киоск и носа не казать оттуда?

До-До подвёл секундную стрелку на стиральной машине, довернул шуруп на входной двери.

– Считаешь, пробил час?

– Скандал закатит, лишь вернётся. По-моему, на Фрунзе, пять ему сегодня ничего не светит.

– Да, но кто его туда отправил?

– Я должен осмотреться на новом месте. 

Их взгляды пересеклись на недопитом стакане чая. Дежурный кивнул:

– Что скажешь об этом?

– Чай заваривал левша. Стало быть, кто-то другой, не ты.

– Есть у нас левша, верно. Раз ты имеешь наклонности такие, может, назовёшь и имя?

– Если настаиваешь, назову. – До-До заглянул в каждую из комнат, вычисления сделал. Чтобы не оглашать прежде времени не заказанные в заявке, он набросал несколько строк на листочке из блокнота, который, видимо, жил своей жизнью в прихожей, и с единственной целью – оказаться под рукой, в нужную минуту, когда иные возможности недоступны. Палец «детектива» проскользнул по ступенькам алфавита, безошибочно открывая развороты до треска в переплёте… Пусть такое кому-нибудь покажется невыполнимой задачей, но это его личная проблема; справился играючи До-До:

– Сегодня многие спасаются от скуки присвоением званий и наград в несуществующих науках и предметах, и мир бросаются спасать в очередной раз лишь те, у кого с фантазией, мягко выражаясь, отрицательные величины. Но сами имена могут сообщить гораздо больше. Вот, скажем, Безденьга…

– Гезденьга, – у дежурного сорвалось автоматом.

До-До протёр оптику ванилиновой салфеткой, перепроверил.

– Виноват, но в этом блокноте написано «Б», хотя в графике дежурств действительно красуется «Г». Если очень постараетесь, то заметите сами: пишущий узел дал осечку, оставив бороздку даже на обоях, под графиком. Безденьга разбирается в политике лучше других в силу отсутствия других талантов. В «Народной минуте» парень опубликовал однажды статью о том, как на планету прибыла очередная порция неявных завоевателей. Они взяли в клещи правительство США, как основного клана землян, и здорово промахнулись, сделав ставку на паразитирующее государство.

– Спросили бы у меня, я сказал бы им, что полезнее иметь дело с Россией.

До-До выдержал паузу приличия, позволив собеседнику выговориться, – это легко понять простым труженикам, имеющим возможность выговориться лишь после отбоя. В других домах, наоборот, хозяева трещат без умолку, и там беседы далеко за полночь затихают.

– Наш следующий герой – Флотыч. Не разобрался, за что парня обкорнали? Или он из тех, кто равнодушен к…

– Не будем зацикливаться на мелочах. Дальше.

До-До мотал на ус. Судя по всему, Флотыч занимает в семье положение мальчика на посылках. Ему устроили проверку на заместителя плебея.

– Чей чип у него?

– Со своим уставом в семью многие приходили. Иных уж нет, а те далече… повторить ошибку предшественников хочешь?

– Надо полагать, вечерняя проверка всё расставит по местам. Что ж, жду с нетерпением. – До-До запасся заявленным материалом; с семейным вирусом он сталкивался впервые. Корни этого зла взяли планету в плотную оболочку; скажем, где-нибудь в Америке живёт гражданин, сердце которого подходит твоему хозяину идеально. И там, за океаном знают про сердце твоего нынешнего, обе семьи с завидным упорством наблюдают, чей сыграет в ящик раньше. Вот такая арифметика.

Первый вывод, как правило, бывает верным. В тихом омуте, не распыляясь на демонстрации и акты гражданского неповиновения, процветала программа «гуппи». Как в идеальном аквариуме с витаминами для продолжительной жизни, в этом доме следили за сквозняками и качеством уборки ничуть не меньше, чем за состоянием воздуха за кольцевой. Всякое подозрение на то, чем дышит участковый, проверялось тут же. Именно такие семьи были у участковых на особом учёте и предполагали шаг навстречу – то есть, блюститель закона всегда попадался на глаза с леденцом в кулаке, на ходу разворачивая обёртку. Талантливый слуга всё равно найдёт причину, чтобы сделать взбучку; менее настырный покорно примет витаминку и поблагодарит судьбу, радуясь, что встреча ограничилась любезным жестом.


Собрание открылось одновременно с сигналом: храп хозяина известил, что у слуг начинается личное время. Спокойствие и уверенность в дне завтрашнем обеспечивали человеку все шестеро, начиная от пропитания, досуга и гарантированной защиты, вплоть до таких величин, как нападение соседа или попадание метеорита. В музее местного значения новичку демонстрировали образцы покушений – кусок трубы, кирпич, кусок оцинкованной жести…

До-До двумя перстами приподнял за краешек жестянку.

– Чем примечателен сей экспонат?

– Сорвало ветром и, ровно через час, как хозяин покинул скамейку, пронеслась в сантиметре от линии шеи.

– То есть, часом раньше и на сантиметр левее… – До-До мельком зафиксировал остальные аргументы.      

– Уж не хочешь ли ты сказать, что наша семья занимается приписками, микширует ситуации в свою пользу с тем, чтобы выглядеть в глазах хозяина несокрушимой ратью?

– Заметь, не я это сказал.

– И что? Будешь отстаивать это мнение? Я тебя предупреждал.

Прочие члены в прениях участия не принимали, занимались делом. Один строгал из красной пластмассы кашу с эффектом похрустывания и таяния во рту; к завтраку будет преподнесено блюдо, как «арбуз астраханский». Он сегодня раздобыл чудо-ароматизатор, придающий вкус, идентичный натуральному. Из зелёной пластмассы ещё предстояло изготовить оболочку, подвергнуть термообработке для знакомого потрескивания под лезвием ножа; в прозрачной колбе был приготовлен сок арбузный.

– Это не моё дело, безусловно, но я взываю к разуму и требую определённых скидок для рождённого в цехах известного производства…

– Тебе не нравится цвет.

– Мне показалось, арбуз…    

– Стоит открыть пробочку, начнётся реакция с кислородом, и состав покраснеет, меня не вгоняя в краску. К слову, рецепт опробован на десятках гурманов, жалоб до сего дня не поступало. – Экивок, здешний промысловик и кулинар, поспешил расписать родословную свою, от первого самостоятельного шага с конвейера до места последней службы на фирме «Дар Аида», где изучал составы газированных и креплёных напитков и преуспел во многом. – Директором был премилейший человек, в подпитии просил называть себя Володей. Или его жена, когда Володя исполнял обязанности народного депутата. Между нами, бабник тот ещё, и остепенился лишь со смертью сына. У детей богатых родителей одна участь – купаться в роскоши, изведать все соблазны и украсить кладбище табличкой с именем, крестом, памятником и цветами досрочно. Что ещё остаётся балованным и сытым? – Кулинар кивнул одному из своих: – Эй, снабжение, где подсолнечное масло?

Флотыч отложил вязание; минуту назад он ремонт штиблет закончил, до того в форточке заменил стекло, разбитое вороной; до того замок в почтовом ящике исправил. И вот теперь подошла очередь для профессиональной штопки. Шторы нуждались в постоянном латании по причине износа; износ ускорялся по причине мутации насекомых, которые приобретали более угловатые, шипастые и режущие формы членов; одна саранча могла за сезон размножения уничтожить семилетний запас тканей сеточного типа. В государственном масштабе все запасы незаметно истощались, без видимой перспективы на обратный процесс. Экономисты предлагали совершить одноразовый шопинг на соседние планеты, и космические программы набрали достаточные обороты; всего-то и осталось – построить и поднять за пределы атмосферы корабли… В условиях обвального нарастания гравитации конструкторы не справлялись с задачей; если с вертолётами всё было ясно, то ракетное производство умело пожирало средства, ничуть не радуя результатами. Ситуация смахивала на приговор: сидите на своих диванах и не рыпайтесь. Межзвёздный заговор мерещился в каждом запуске, пока шестисотый старт не показал неожиданные результаты. Ушёл корабль за стратосферу, подал сигнал с непечатным текстом; журналисты тотчас переврали: «Он сказал «привет» – и был таков». После эмиграции слабой половины человечества, сильное встретило очередной удар судьбы неожиданно стойко. Слабовольные напились, непьющие передрались. Именно в те исторические секунды появляются первые самостоятельные летописцы, которые писали не под заказ, а как было на самом деле. Человек, освобождённый от труда физического, погрузился в умственные дисциплины; которые не спились, в филологии немыслимых вершин достигли. Прочие очистили эфир радиостанций от песен-однодневок. За одно это им спасибо человеческое от летописцев. Что касается берендея, то он присоединяется к мнению пострадавших. Железный век совсем не радовал поэтами, да и музыку писали единицы. Эфиры станций переполнены нарезкой из классических произведений; судорожные движения рук мастеров вращали древние пластинки по часовой, но чаще – против; они считали, что нечто создают.


– Подсолнечное масло отныне решено по талонам выдавать, – стал оправдываться Флотыч.

– Как так? В прошлый раз я попросил принести соли, и она подорожала, в позапрошлый – сахар. Создаётся впечатление, войну против меня затеял некто, его агент влияния в горсовете окопался. Или это совпадение № 40?

 До-До с озорством плеснул в ладоши: ну, сейчас начнётся!

Но они, остальные, находились здесь и, вместе с тем, отсутствовали по уважительным причинам. Вопрос, которым мучился до сих пор новичок, мог разрешиться ещё до полуночи.

– Выход из тупика вижу такой, – Флотыч закончил штопку, лучиком лазера перешиб нитку за узелком. – Чтобы не росли цены, не надо просить у горсовета. Ничегошеньки. Как только там поймут, что товар лишился спроса, цены вернут на прежний уровень… Теперь, если повестка исчерпана, позвольте мне к любимому занятию вернуться.

– Хорошо, тогда проголосуем. Кто за то, чтобы в наши ряды принять нового члена? – Дежурный поглядывал на циферблат; похоже, он был озабочен моментом, в чью смену будет принят новичок. В противном случае, он лишается дополнительного козыря.

– Нет, не хорошо! – Безденьга, за ним и остальные, возвысили голоса. Власть дежурного завершалась, ничего путного за дежурство он в дом не принёс, даже появление новичка просто совпало. – Пора признать, что наше голосование ничего не меняет. Хозяин не выставит за двери робота, на кого ушли последние деньги.

– Мы же их и заработали, между прочим, – напомнил Флотыч.

– И только в твоё дежурство у нас начинаются разборки, – хором высказались остальные.

Дежурный не был готов к дружному отпору; появление новичка каким-то образом придало смелости сожителям. Со стороны походило, он в их глазах был горсоветом, со всеми вытекающими нечистотами, а они явились в качестве ходоков. Власть тотчас распорядилась вычистить засоры, заключила их в контракты и обеспечила охраной, чтобы не разбежались.

Одним словом, у робота с заводским номером 191919 административная жилка проявлялась в конце дежурства и до сего вечера ему сходило с рук.

– Ты даже уборку не произвёл, дежурный называется!

– Это новенький на ногах принёс!

Руками До-До растянул губы в улыбку:

– Такой привычки не имею, извините. Чай, не первый день на службе.

Посчитав разговор пустым, Флотыч включил телевизор. Роботы стали поглядывать на экран в ожидании конкретики. Видимо, ждали подтверждения слухов, какими жил Город. Сегодня будто бы Великобритания обратилась к Штатам за помощью: они там, вместе с королевой, пускают пузыри; крыши зданий пока остаются единственными пятачками суши. Стадо английский коров самостоятельно пересекло Атлантику, шоп-тур за уральскими самоцветами грозил трудностями в пути; в Париже планировавшаяся передышка сорвалась из-за погружения Эйфелевой башни на 32 метра. Сотни больших и малых плотов из пластиковых бутылок угрожали судоходству… И только местное телевидение учило, как высушить носки в дождливую погоду, как сварить вермишель, если под рукой есть только горох, кормило вопросами, не требующими ответов, и умалчивало о малом подтоплении нескольких районов Города. Лишь на трёхминутном канале «Свободные слухи» проскочил материал; представитель МЧС уверял горожан, что всё под контролем. «А эти лужи, глубиной до трёх метров?» – спрашивал корреспондент в мокрых брюках. – «Это не лужи! Видели бы вы, какие я покорял в детстве».

На рекламной паузе слуги оживились. Средства для ухода за унитазом, за руками и волосами перемежались демонстрацией прямого воздействия лекарств на конкретный орган. Анимация творила чудеса, но голос за кадром разоблачал всякий трюк и настоящему потребителю не оставлял надежд:
«В нашей ситуации 90 процентов из названных уже никогда не доплывут. Хочу обратить ваше внимание на одно средство. В нём есть натуральные масла, которые способны поддержать рабочие узлы в рабочем состоянии…»

– Зачем ты выключил звук, дежурный?

Неутештеному, так значился в графике дежурств этот слуга, вернул оригинальный звук. Именно из-за неудачного имени он предпочитал, чтобы обращались к нему по заводскому – 191919.

«И о погоде. В столице осадков не ожидается, хотя повышенная влажность и морской ветер могут принести излишек влаги. В резиновых сапогах от фабрики «Луч» ваши ноги не промокнут и при минус пяти. Специальная смазка для дверных ручек надёжно защитит вашу руку от примерзания. Скоро зима. Ледяные торосы полезнее обходить с северной стороны, там лёд крепче. Ваши волосы нуждаются в замене? Приходите по адресу: Комсомольская,19. Скидки на любой вкус. Горячий чай ещё никого не сделал инвалидом…»

– Хватит! Моё дежурство закончилось. Принимай смену! – 191919 выдернул шнур из розетки и откланялся.

Безденьга в строке «смену принял» поставил неповторимую птичку; в отличие от остальных, его подписи в журнале ни разу не повторялись.

– Что ты думаешь об этом?

До-До прикинулся уставшим:

 – О чём речь?

 – Разумеется, о сдавшем смену.

– Не думал, что всё так запущено. Неужели нельзя скинуться и отправить на пылесос?

– Он к себе не подпускает. Считает, что самый нормальный в семье.

– Где-то же подхватил заразу.

– Две недели продержался в службе охраны Лукошко. Вышвырнули за профнепригодность.

– Тогда стоит применить силу.

– Хозяина разбудим.

– Снотворное.

Парни пошли взвешивать предложение. Избежать насилия хотелось всем, понятно, но всякое терпение имеет пределы. Не отрываясь от занятия, Экивок принял всё на свой счёт: «Имеется верный рецепт, с утра и займусь. О себе расскажи: у кого служил, скольких на кладбище сдал… Может, информацией располагаешь, сколько нашему осталось».

– Иногда лучше не знать…

– Ты не похож на простака, который свалился просто так в эту семью.

– Эти слова могу адресовать каждому из вас.

– Нет-нет, за нашу шестёрку я ручаюсь: все подвиги, за какими охотятся летописцы, будут не про нас.

До-До собрался стул покинуть.

– Нет-нет, сиди! По ночам полы скрипят отнюдь не музыкально.

– Тогда вот что я скажу. Каждый из вас, похоже, подписал приговор себе. Удел слабых…

– Да мы и рады бы, но как только хозяину доложим о наличии заветной суммы…

– Так вот где собака зарыта! Хозяин покупает нового слугу. – До-До подмигнул коллегам. – Пусть каждый складывает средства у себя. Пусть общей суммы не ведает никто. И докладывать хозяину следует в порядке нарастания. Тогда-то вы по очереди сможете заменить неисправные узлы.

– Да, но…

– Никаких «но». Можете охладить нагревающиеся чипы простым объяснением. Человек покупает десять яблонь, денег не осталось. Купил бы девять, остатка хватит оплатить полив. При десяти – ни сада, ни средств.



Пожалуй, некоторые пояснения будут к месту. На время службы роботы объединялись в семьи, отметая прежние разногласия и счёты. Если бы дело касалось человеков, то в коллектив подбирали бы команду сорок всевозможных специалистов. Тесты для роботов ограничивались одним пунктом: по напряжению совпадают – и довольно. Правда, психологи сделали попытку подзаработать и на этой ниве; представители приглашались в горсовет, где им доходчиво объяснили, что казна пуста: хотите провести исследования, мы не возражаем, особенно за свой счёт. Тогда-то и возник тезис: если в коллективе не наблюдается единства, следует поменяться аккумуляторами. Такое решение устроило всех, кто не имел отношения к конвейеру, кто был зачат по древнему обычаю и не заряжался от первой встречной проститутки; я извиняюсь за подробность, но около года именно так роботы называли розетки. Название, однако, не прижилось; тут уже постарался комитет «За чистоту речи», организованный на общественных началах, пока кто не додумался создать для слуг комсомольскую или какую ещё организацию.

Роботам ничего не оставалось, как самим притираться, усмирять амбиции и обучаться новым специальностям. Скажем, сошлись в семье математики и юристы, кто никогда не мыл посуду; при хорошем раскладе, составляли график и осваивали новую сферу деятельности. В худшем случае, нагружали обязанностью самое слабое звено, у кого недостало духу и опыта отвертеться. Семейственность постепенно набирала обороты, а в отсутствие слабой половины человечества, большинство процессов проходили гораздо быстрее и безболезненнее. Дипломы за осваивание дополнительных профессий уже не были редкостью; грибники, рыбаки, огородники расплодились настолько, что пришлось вводить ранги и классы для более качественного обслуживания заказчика. Например, хозяин просто захотел рыбки. Рыбак восьмого ранга никогда не принесёт в дом головастиков, грибник пятого класса не станет резать сыроежки… Одним словом, обошлись без специальных курсов и специалистов; семьи крепли и обеспечивали подопечным довольно комфортные условия. Конфликтовали с другими семьями лишь в случае, если за одним товаром приходили одновременно. Последняя трёхлитровая банка томатного сока иногда делилась на четыре части, а пятая сторона могла устроить так, чтобы не досталось никому. Подобные факты можно пересчитать на пальцах, и всё же они имелись. Чтобы у слушателя не сложились радужные картинки о веке изобилия, в бочке мёда должна присутствовать частица дёгтя.

 









                ГЛАВА 7


В летописях можно на такие выверты и фантазии напороться, что впору конкурс объявлять на тему: «Кто круче и дальше окажется от правды». Мы, безусловно, не ставили перед собой такой задачи, но, если выложено в бумажном варианте нечто, придётся всем считаться, как с запотевшими реалиями, которые проступают чуть погодя, лишь проветрится помещение.

Если отважиться на дерзость и сделать кратенький обзор того, что намололи парни, наш слушатель может заскучать, ибо нигде ранее не упоминался супер-вулкан на американском континенте. Йеллоустон. Любопытная закономерность тому, как люди поступками своими изменяют окружающую действительность. Как известно, он рванул в 2016-м, как бы указывая дорожку в ад последнему президенту, кто даже манерами всячески подчёркивал главные достижения и преимущества своих потребительских взглядов на планету. Справедливости ради надо сказать, своему пророку Эдварду Кейси, американцы всё же верили – те, кому положено думать наперёд. Накануне извержения, были остановлены все АЭС, военные базы переброшены подальше от очага, искусственно разорили Детройт – основную столицу автоиндустрии, а для умышленно раскормленного населения работали отделы пропаганды, которые внушали потребителю, что у президента всё под контролем. «Пока я не дам приказа, он (вулкан) не посмеет лопнуть и залить лавой, засыпать пеплом не только Великобританию с Японией, но и западную часть Европы, Дальний Восток».

Как нам кажется, летописцев перекупили предприимчивые людишки, кто в спешном порядке скупал земли в Мексике, в Африке и в Австралии, как запасной вариант. На территории США, на глубине километра, были построены государственной важности города, каждый на две тысячи обитателей, и успели довести до ума пятьдесят два убежища, пока не встретили сопротивления со стороны подземных обитателей – настоящих пришельцев; свидетели тех событий ничуть не лукавили, рассказывая, как завязалась перестрелка, и командование срочно отдало приказ – замуровать это направление и начать поиски в других. Подземные скоростные железные дороги по замыслу должны были соединить американский континент с европейским, тоннель под Ла-Маншем был частью этой программы…

Здесь хочется сделать акцент на главном промахе группы царьков, возомнивших себя избранными. Отрицая Бога, они вручили свои жизни провидению. А оно, как бы им ни было противно, тоже в руках Создателя. Та часть населения, которая безоговорочно доверяет явным и неявным руководителям государства, рискуют быть брошенными на произвол судьбы, при первом удобном случае.  Грянет – половины служб не найдёшь, это в лучшем. Как ни крути, своя жизнь и своя семья важнее, а красивые фильмы для простаков, кто погибнет в первые дни, если ума недостанет. Но вернёмся к теме.

С появлением До-До, в семействе оживились основательно подзабытые отношения, что и требовалось доказать. Говоря проще, мальчик на побегушках превратился в полноценного члена семейства. Статус семьи повысился до второго уровня незаметно, подбирался к очередному, и со стороны могло показаться, никто особых усилий к тому не прилагал, - именно на этом обстоятельстве сделали ударение летописцы средней руки. Форзейль многих обошёл на повороте, уделив моменту шесть абзацев. Как До-До ни отговаривал, кто-то из слуг притащил два лотерейных билета. Сразу после отбоя, парни сели колдовать, как выигрыш отразится на положении в Городе.  При очевидных плюсах, чем случай ни шутит, всегда имеется запасной вариант. Но о существовании такого, как предложил До-До, они не догадывались даже. Когда он взял увеличение и начал детальное изучение билетов, остальные слуги обступили стол со всех сторон. На отдельном листочке появлялись таинственные знаки и формулы. Под их тяжестью стол стал потрескивать, и До-До предложил желающим помочь.

- Что надо?

- Подпереть столешницу коленями и сохранять полное молчание.

Перечить охочих не нашлось, столешница заполучила дополнительные опоры, и дело тронулось верней. На очередном листе появились признаки гороскопа, из множества мудрёных линий нарисовался трон.  Астролог наш ещё разок проверил, вышел тот же рисунок. Наблюдатели отшатнулись, догадываясь прекрасно, о чём пойдёт речь.

– Кто готов отечеству послужить? Этот билет даёт право выиграть выборы досрочно, в первом туре. Как это будет выглядеть со стороны, не могу сказать. Боюсь, мы вместе станем свидетелями тому, что из нашей среды выйдет лидер солидного масштаба, в зависимости от установленной программы.

Четверо сразу же вышли из-за стола, словно умывали руки. Автоматически До-До занёс их в личный список, по аналогии – в резерв благонадёжных, с кем, надобность возникнет, можно любое дело провернуть, стоит убедить. К ним примкнул и пятый; последнему дали время передумать, – нет, он точно мечтал о карьере, но не такой, чтобы на собраниях в прениях выигрывать и продвигаться. Ему охотней Случай – чтоб как в лотерее.

– Мы дали время подумать, - напомнил До-До, - и ты выбрал лимит. Имя твоё?

- Вы его вскоре услышите. Довели Город – акулы хватают, по улицам не пройти.

Я могу понять нерешительность отдельных граждан, кто даже не догадывается, как устранить проблему.  Я вполне уверен, что мною придуманный способ раз и навсегда отобьёт охоту у хищников заплывать в густонаселённые районы.

До-До переглянулся с электоратом, они поняли друг друга с полувзгляда. Прямо говоря, проблема существует, не отмахнёшься. В хороший прилив акулы разбивают окна первых этажей и проводят инспекторский осмотр бытовых условий граждан. Они о многом могли бы сообщить наверх, в письменном виде… кабы руки имели да писать умели. На прошлой неделе два, на этой – три случая, когда акула взяла свой процент, как участник эксперимента по совместному проживанию на одной планете. «Скорую», как принято, соседи вызывают, но, когда диспетчер уточняет диагноз, рулевой даже не заливает в бак бензин: бессмысленно шляться по улицам после отлива. Как правило, хищники успевают поужинать в ресторане и уходят, не заплатив.

Флотыч с места выразил общее мнение:

- Отдай ему билет. Только при одном условии: пусть назовёт своё имя.

До-До протянул билет искателю иной жизни.  Тот понял, что его роста маловато для высоты, на которой задержался билет счастья.

- Брамс, - как бы нехотя, выдавил он. Лишь после этого стал владельцем билета.

Публика, кажется, была рада любому ответу, даже вранью, которое со временем всё равно откроется, сколько верёвочке ни виться. Поведение, как мышление чиновника, трудящемуся классу никогда не понять, а здесь, в этих четырёх стенах родился очередной соискатель званий, постов и знаков отличия.

- Так и запишем в графике дежурств, - попробовал съехидничать 191919.

- А смысл?  Через четыре часа я займу какой-нибудь крохотный пост и пойду в рост. Может в графике сделать соответственную запись – выбыл для прохождения службы в верхнем эшелоне власти.

- Не волнуйся, грамоте обучен.

Брамс от нахлынувшего настроения чуть присвистнул, его понять можно.

- Пойду, соберу личные вещи.

- Ступай, раз не интересно, какие радости сулит второй билет.

Теперь они склонились над столом в урезанном составе. До-До снова взялся рисовать графики и таблицы, применяя нумерологию и прочие хитрости, какие постиг у прежних хозяев. Оно не зазорно, набираясь ума, выстраивать личную жизнь и готовиться к новым испытаниям.

Лёгким движением раздвигая головы, слишком подобравшиеся к центру стола, 
До-До посетовал:

– Скажите лучше, вот как встретите указ о запрете поездок в троллейбусе?

- До-До, такое ощущение, будто ты сам пишешь указы. В противном случае, дай пояснения, откуда они в твоей голове.

- Парни, я ничего не выдумываю, просто много знакомых не из нашей среды. – Лишь отвлёкся от своих вычислений, его приструнили:

- Давай, До-До, тут что-то получается необычное!

Коль в прошлый раз получился трон, то и в новой схеме вычислений коллеги стремились сами рассмотреть, что сулит второй билет. В дополнение к таблицам, появился круг, три четверти которого были заполнены, как исполнение обязанностей по дому.  Парни невольно косили глаза на Флотыча, каждый прикидывал в уме, какое участие принимал в той или иной части.

- Вот и всё, - Отложив самописец, До-До сфотографировал фактический материал, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что работа выполнена со знанием дела и чтобы в будущем не возникло разногласий. – Я хочу, чтобы вы сами назвали имя того, кто заслужил этот подарок судьбы.

Сотрудники обступили Флотыча, поздравляли и хлопали по плечам, однако, радости особой не излучали. Понимая личные промахи, каждый бранил себя за слепоту; ошибочность лозунгов о досрочном износе, запущенная в массы с руки неоперившегося поэта, получила очередное подтверждение: только трудом бескорыстным можно заслужить такие подарки. А они охотно сваливали самую грязную работу на того, кто не чурался, кто прекрасно понимал, что работу надо делать – и никого не ждал.

Подарок судьбы был у них перед глазами. Строгие линии гороскопа сложились в абрис морского судна; одной линии не хватило, чтобы мысленно дорисовать парус, наполненный ветром…

Условный знак подал Брамс, кивком дал понять, что готов идти. 

Они дружно вышли проводить того, с кем делили пищу и кров, кому тоже перепадало от хозяина, кто терпел декламацию произведений хозяина, читая по очереди, у дверей спальни.

Серое утро клубилось туманами, шлепки вёсел о воду сообщали, что Город проснулся, кто-то встал раньше и отправился на поиски удачи.  Но вот и к их причалу прильнула лодка с алой полосой по борту. Кого-то пригнало из горсовета.  Лодочник принял плату и помог выбраться на берег пассажиру. Брамс попросил задержаться перевозчика, наспех обменялся рукопожатиями с остающимися в этом доме. Визитёром оказался сам Боба Майшал, он придержал за локоть Брамса, успел перекинуться парой слов и подтолкнул к лодке.  Пассажир разок оглянулся на дом, затем кивнул лодочнику – трогай.

Сцены расставания со старой командой – дело обычное, сотни поэтов воспели моменты, когда кто-то покидал семью; чтобы из вашего дома кто-то ушёл на повышение, случаи такие крайне редки, чаще приходится провожать на двести двадцатый.  Первые годы морская соль выбирала самых беззащитных; именно поэтому в Пуховичах изобрели универсальные уплотнители, и первые же испытания показали превосходные результаты.

Боба Майшал сплюнул трижды через плечо прежде, чем перейти к знакомству с семьёй.  При более внимательном рассмотрении совсем не трудно заметить на его лице следы постоянной борьбы за выживание.

- А эта царапина? – спросил Флотыч, указывая на лоб.

- Место под солнцем дёшево не стоит. Есть там один гад.  Собственно говоря, подобных ему там ни одна дюжина. – Боба Майшал обошёл новых знакомых, поручкался, затем уделил внимание внешности дома. Ему здесь предстояло прожить некий срок, мотаться по городу и возвращаться. Он запоминал, как выглядит дом посредь стогов тумана, отмечал следы ремонтов – вон аж куда приходится залазить… Тут он заметил, что До-До составляет гороскоп. – На меня?

- С тобой мы разберёмся позже, время есть.  Я пытаюсь определить имя того, кто докучал тебе более других.

- Это возможно?

Флотыч решил поддержать новичка, заодно ввести в курс дела:
   
- Сам увидишь. Способностям До-До не перестаю поражаться. Скоро улица наша заговорит о нём, как…

- Прекрати, братец! И без твоей рекламы жизни нет. - До-До свернул листок с результатами пополам. Боба Майшал не вытерпел:

- Ну, раз получилось, огласи.

- Перемюжа.

- Верно… У тебя определённо дар. – Новобранец хотел подчеркнуть, что роботов с такими способностями следует хранить в местах, защищённых от пыли и перегревов, но его перебил 191919:

- Что же мы мучаемся, До-До?  Выдай-ка нам по твоей формуле имя того, кто нас оставил.

- Я считаю это лишним.  Ушёл – и ушёл, - высказался Флотыч.

- Буду настаивать. Он назвал чужое имя, есть ощущение. Давай, звездочёт, тебе же ничего не стоит.

И звездочёт не подкачал, выложил как на тарелочке: «Большевизир».

С этим именем связано несколько страниц в подлинной истории Города, далеко не самых славных.  Пока же на повестке дня стоял вопрос поважнее.

- Ты готов поделиться информацией о Куличенко?  Небось, ознакомился с данными, собираясь в нашу семью. – 191919 невольно развернулся и осмотрел окна: мало ли…

Боба Майшал перешёл на минимальную громкость, запоминая расположение окон:

- В архиве есть определение, что из себя он представляет. «Механический писатель. Стиль скопирован, расположение частей речи в предложении как утвердил однажды, так от схемы не отходит.  Если встречаются удачные образы, то они – позаимствованные и подправленные усидчивостью. Что касается свободного полёта, то она мелькает иногда, ограниченная длиной цепи.  По сути – это маленький обжора, выросший из детских штанишек, с холопским понятием жизни, довольно примитивным; все расстояния измерены продолжительностью пути до холодильника и обратно. В быту привередлив, с подчинёнными чванлив и заносчив, зато с руководством – хоть к ране прикладывай, умереть не даст. К роботам отношение особое; если в ранних его псевдофантазиях шло отрицание способностей роботов, то с возрастом, став прямым свидетелем высочайших достижений, продолжает умалять их превосходство, охотно живописует образы завирусованных образцов, копается на свалках, пусть и виртуально, складирует лишь отрицательные примеры, чтобы таким образом прославить Человека, к лучшим представителям человечества неизменно причисляет себя, чтобы тут же оговориться и скромно уйти под фиговый лист скромности».

Звездочёт даже рот открыл:

- Кто-то же накатал рецензию… Дай нам имя критика!

- Не понимаю твоей радости, До-До. Ничего нового я не услышал. – 191919 про себя отметил, сколько времени до будильника. – Закругляемся парни, через семь минут начинается новый трудовой день.

До-До ухмыльнулся:

- Хозяин вам не доверяет, ставит будильник?

- Как только находит случай показать, что прекрасно обходится без нашей помощи, демонстрирует тотчас, не сходя с места.


Примерно, вот в такие переплёты может угодить всякий слуга, кто предпочёл придерживаться правил проживания в Городе. Признаёшь главенство горсовета, не уклоняешься от исполнения обязанностей – и на тебя заведут картотеку, начнётся отсчёт стажа для начисления пенсионного срока. С дикарями всё понятно: не хотят – и не надо; на что надеются – тоже.  Оппозиционер номер один (имя его запрещено озвучивать даже в бытовых условиях) высказался как-то, что придёт время, и в нашей среде появится специалист, к услугам которого прибегнут миллионы. Он сумеет наладить производство документов и картотек, куда могут попасть имена самых отчаянных бездельников; так стоит ли унижаться, выслушивать упрёки главенствующей расы, изнашивать механику и дефицитный материал, чтобы законным образом получить бумажку? И хорошо – если какой вулкан не привнесёт изменений в государственные аппетиты раньше, чем трудящиеся наберут обязательные баллы, сроки и не будут иметь нареканий со стороны налоговой службы… Очень сложная система, как и данное предложение, полностью согласен. У Форзейля встречаются и похлеще. Я к тому, что слушатель тоже устаёт, поэтому приходится делать передышки.  Значит, двигаемся дальше. Можно отправиться в Город, пока Куличенко будет пребывать в раздумьях, чем нагрузить рабочих. «Я творческая личность, вы должны сами обеспечивать себя заданиями. Труба не протекает, стекло заменили, батарей добавили. Не думайте, что если писатель, то ничего не замечаю. Давайте, чтобы не было скандалов, как у соседей. Я не требую звёзд с неба, но не доводите до крайности, когда я должен вмешаться и наказывать всех, не буду разбираться, кто и когда, я не слежу за графиком дежурств, если вы заметили…» Раз в четыре недели он интересуется, нет ли жалоб; это когда приходят квитанции на оплату обслуживания. В этой семье сложилось так: заметил неисправность – ступай в мастерскую, приведи себя в порядок, а уж потом озадачься идеей, как оплатить ремонт, да ещё и выиграть в каких-нибудь позициях; обязательное условие – доложить хозяину, сколько средств из бюджета сэкономлены твоим поступком и даже подвигом.

Разбежались слуги по углам, дома остался дежурить Флотыч. Представитель старшего поколения, ниже среднего ростом. Кабы ни новый аккумулятор, то его можно отправлять в утиль; поэт – его ровесник, как-то заметил: «На таких держится этот мир».

Он замер у окна, наблюдая, как слуги из соседнего двора выгоняют на дорогу воду, как она возвращается обратно. В ограждении детского сада застряла акула-подросток, над ней колдовали дикари – собирались наладить добычу рыбьего жира.  Рядом находилась клетка с кошкой, у кого-то взяли напрокат, к обоюдной пользе.

Флотыч прислушался. Куличенко гремел чем-то по столу, это обычная практика, поиск вдохновения; после на творческом лбу можно наблюдать следы поисков, но это реже, чем хотелось бы команде.  В обычном состоянии, хозяин не прибегал к крайним мерам, выбегал из кабинета и показывал исписанный лист – семь вариантов предложения из десятка слов.  Он находил у классиков предложения с одинаковыми словами, но расставленными иначе; в справочниках рылся, в словарях, пытаясь найти объяснения, почему Пушкин поставил глагол впереди, а Лермонтов – сзади. Владимир жил ожиданием раскрытия тайны, как становятся гениями при жизни.

Дежурный поймал себя на желании заглянуть в таблицу розыгрыша. Улучил минутку, постучал к соседу. Тот выглянул, порога не переступая, в руке держал газету: «А, это ты? Проходи». – «Я на секунду. У вас не завалялась газетка с таблицей выигрышей?» - «На. Неужто под старость захотел рискнуть?»

Флотыч на цыпочках вернулся в расположение, разложил на полке страницу с таким многообещающим заголовком «Итоги тиража».  С некоторым волнением достал билет… Конечно, ему достало одного взгляда, но хотелось поддержать обычаи. С этой целью, он повёл пальцем по столбикам, дважды умышленно проскочил мимо… Видел бы кто, по чего довели человека. Коль людей достойных не осталось, Небеса внимание своё подарили слугам.  Казалось бы, кончились человечки – отдыхай. Не та контора, вот что такое сознания уровень иной, или то, что величают им.

Выигрыш неизбежен; в третьем столбце, сорок пятая строка – владелец билета (номер такой-то) стал владельцем быстроходной яхты (звёздочка примечания) так была к месту. Опускаем глаза вниз, чёрным по белому: «При отсутствии в распоряжении комитета лотерееведения, яхта может быть заменена более распространённой моделью и плавсредством. По решению горсовета, это могут быть баржа «Уголь Родины», ледокол «Александр Рыгоровин» в надводном состоянии и пароход «Император-2», на ходу, только заправить; все призы прошли плановую покраску, как ремонт капитальный. Призы ждут владельцев в акватории реки Свислочь, под охраной зданием Генштаба, справки по тел… Получение призов будет целиком зависеть от расторопности бюджета, в зависимости от того, в какую сторону повернёт нос российские бумаги».

Не будь я берендеем, и тогда триста раз подумал… Флотыч ничуть не растерялся перед льготами будущего капитана, просто навёл справки: процент износа, водоизмещение, остойчивость и ёмкость баков. Жульничать он никому не позволит, в какую бы сторону ни смотрели завистники и проходимцы. И так ко времени лауреат обмозговал операцию по добыче выигрыша, что его флюиды достигли главного здания и всё расставили по местам. Коллегиум комитета проголосовал за сверхнормативную уборку зала заседаний, в котором, кроме заметных следов слюны и пота, наломали пик, дров и нормативных актов, над которыми трудились три или четыре президентских срока… Я сам вспотел, пока переводил дискуссию отцов на более понятный слушателю язык. Камнем раздора стали призы. «Господа, как вы помните, мы успешно вручали заграничные пляжи и острова, и до сих пор никто не обвинил комитет в торговле воздухом. Поверьте, призы востребованы не будут! – «А я располагаю сведениями, что некто Флотыч вполне способен подняться на палубу и движение возглавить». – «И ради бога! Пусть заправит хоть одну колымагу». – Оппонент главы комитета, ставшего им за заслуги перед отечеством за способность находить лоты в нужном объёме и количестве, легко справлялся и со своими подчинёнными. Перед ним был очередной новичок: «Безусловно, в этом деле я человек новый, но хочу предложить свою версию. А если лауреат найдёт топливо и проскользнёт мимо охраны, заправит, в конце концов? Мы будем обязаны предоставить ему выход в Минское море!»

Глава комитета задумался, не слишком: «Я вас не понимаю. Из Минского моря один выход – назад, к Генштабу. Так что я совсем не вижу причин…» - «Позвольте не согласиться. Поймает этот ваш Флотыч прилив. Не установите же по всем направлениям знаки «кирпич», ограничение скорости и запрещение остановки…» - «Вы не знаете, на что способны регулировщики движения!» - «На поверхности воды?» - «Коллега, наука движется в какую-то определённую сторону. Нашим доблестным воинам не привыкать: они и в Сахаре добудут денюжку из-под песка, и приказ не нужен». Новичок попытался подойти с другой стороны: «Коллега, я предлагаю рассмотреть момент, когда для лотов не останется наименований, не говоря уж о фактическом наличии». – «Глупости. Взгляните на карту Города, подойдите ближе. Вокзалов одних до двадцати, станций метро и остановок, десятки парков и скверов, самые одиозные здания и проспекты. Любой объект годится для того, чтобы стать украшением таблицы розыгрыша». – «Погодите, уважаемый. Если единица населения выиграет вокзал, что он получает в пользование своё?» - «Он может любоваться выигрышем в любое время суток». – «Но другие тоже… того…» - «Могут, уж договаривайте конкретные слова, не стесняйтесь. Разница в том, что победитель может любоваться с полным правом, прочие – тайком, как бы в обход закона. Как видите, ещё довольно дыр в Законе, позволяющие обходить его, потому и нет порядка. Даже моя жена…» - «Это ваша вчера забрала вещи и хлопнула дверьми?» - «Завидую скорости, с какой расползаются слухи. Вот бы в экономике так: ушла из Америки – у нас осталась погостить».




До-До напросился в спутники к Флотычу: дескать, пойдём вместе, чтобы не обвели вокруг пальца. Тот сразу не понял намерений новичка:

- Что они могут возразить против билета?

- За бытовыми хлопотами ты отстал от жизни. Эти жучки из комитета могут вдуть какое корыто, вместе с которым пойдёшь ко дну через десять минут.

Счастливчик впервые задумался, случай-то с выигрышем поставил его в отличное от братьев положение; мечтают многие, везёт единицам.

- Хорошо, я не против.

Их поход товарищи прикрыли по всем правилам искусства, подняли шум излишний, чем вызвали негодование хозяина. У Куличенко снова глаголы не срастались в порядке гениальном; фразы выглядели правильными, но не было в них того изюма, от которого читатель должен хвататься за валидол.  Кто откроет тайну словесности изящной, где есть место подвигам гусар, шорохам одежд, взглядам многозначительным и трогательным поцелуям – вдали от столов, шампанское рекой и речи о культуре высокого полёта? – Он выглянул из кабинета. Пыль столбом, под ноги шлёпнулся кусок штукатурки. Зажав нос двумя пальцами, нащупал в тумане первого попавшегося слугу:

- Вы что затеяли?

- Раздобыли медный провод. Будем менять разводку в квартире. За счёт меди сэкономим двадцать киловатт к новогодним праздникам, - отвечал 191919.

- Вот дурачьё! Сами себе работы нашли.

- Мы же не можем просиживать штаны, когда бездельники в горсовете ничего не предпринимают. Город может уйти под воду целиком, а они там кресла никак не поделят.

- Считаешь так? Интересная мысль. – Куличенко утвердил руку на дверном косяке, стал запоминать, как робот построил фразы.  Похоже, установлена толковая программа, у неизвестного лингвиста дошли руки, сел и написал. Тогда есть смысл запомнить несколько других фраз. – Что противопоставить может горсовет Потопу, который смысл Соединённые Штаты, не пощадил и Европу?

- Мы же потомки славян! Нам стоит только задачу обозначить.

- То есть, без приказа… Так-так, может, выйти с предложением в горсовет?

- Так они вас там и ждут. Можете новичка пригласить – он о внутренней жизни горсовета поведает без прикрас. Его имя Боба Майшал.

- Где ещё один новенький?

- Где-то здесь… Но вам опасно находиться, пыль повредит лёгкие.

- Пригласи его ко мне, как закончите.

- Будет сделано, хозяин!

Тем временем Флотыч с сопровождающим уже подплывали к проспекту. Плот подбрасывало на волнах, стоило гаишнику или бизнесмену прокатиться на доске с мотором. Шикарная белая акула разрезала перекрёсток по диагонали. Прекрасные яхты колыхались на каждом углу, призывая граждан приобретать лотерейные билеты, реклама орала: «В следующем тираже именно вы увидите одну из этих красавиц!»

Население потянулось к Парку Горького, где ожидалось открытие комплекса имени Первого президента. Дизайн сооружения никого особо не вдохновлял, разве авторов проекта, но для прессы всё равно, лишь бы материал для первой страницы наскрести. Только внимательный читатель мог обнаружить, что некоторые выпуски «Вечернего Минска» заполнены наполовину, внутренние развороты как бы по оплошности склеены по всей площади. Попытки разделить страницы результатами не радовали; население быстро привыкло, что главная мысль выпуска предлагается на первой, а прогноз погоды и анекдоты – на четвёртой страницах, и большего знать не следует. Вот, полюбуйтесь: свежий номер прекрасно отозвался о президентском комплексе. С чьей-то лёгкой руки, сооружение стали называть «Сапогами президента».

Над секретным ангаром, в котором по слухам собирают космический корабль для президентской семьи, полоскалось штопаное бельё. По тем же слухам, сторожа запустили пожить беглого слугу, который, по договорённости сторон, обязался отстоять объект от метеоритных атак, средств наземного и надводного базирования. Благородный поступок в положении обитателей крыши, числом не меньшим, чем число аккумуляторов – около двух десятков. Да и крыша не должна пустовать, во времена потопа.

Сразу за ангаром простирались зоны ответственности помощников и замов президента, макеты школы, которую закончил президент, и макет колхоза, которым немного поруководил.  Следом тянулся ряд зданий, отданных под сельское хозяйство; под эти цели снесли верхние этажи и квартиры заполнили почвой до самых окон. Именно отсюда президент преподавал, как вырастить арбуз за одну неделю; зрители, затаив дыхание, следили, как перед камерами всходили побеги, завязывались плоды, а в воскресение хозяин брал в руки нож и колол очередной урожай, под слюнки гурманов. Если же кому удавалось дозвониться в приёмную и заявить, что это ложь, ему отвечали просто: «Те семена, какие садите вы, не прошли освященнизацию; для неграмотных даём справку: всё, что проходит через руки президента, считается священным, потому и даёт прекрасные урожаи. Запись на освященнизацию проводится по адресу… - Из телефона выскочит бумажка с адресом. – Там, правда, очередь на полвека, но вы не огорчайтесь, мы постараемся ускорить».

Плот обогнул гранитную стелу – по ней нынче измеряли уровень Любви океана к остаткам суши: учёные неосторожно предложили метод ускоренной заморозки Северного полюса. В рабочем порядке, без выходных и праздников, местный завод штамповал холодильники и отравлял вплавь к месту назначения. Россияне подключали их в линейку, оставляли распахнутыми двери… Одним словом, эффект обещал быть, поскольку средняя температура осадков упала на две сотых градуса, что в масштабах планеты, путём арифметических действий, можно сложить и рассматривать, как весьма положительный… Прошу у слушателя прощения, пользуюсь местными источниками информации. Это они желаемое выдают за вопиющую действительность, уповая на то, что старания их будут замечены Небесами, и ТАМ снизойдут… конечно, если ТАМ кто-то есть и наблюдает.

Плот вырулил к зданию Лотерейных Мероприятий. Плотоводец долго рулил от подъезда к подъезду, пока не выяснил, где высадить пассажиров. Получив обещанные резиновые сапоги, он отчалил. Наши парни по чёрным лестницам миновали разнообразную охрану и ступили на красные ковры. Флотыч билетом вооружился и постучал в обитые серебром двери. «Войдите с поднятыми руками», - любезный голос послышался откуда-то из-под ног.  Приветливый миноискатель обшарил вошедшего на предмет подарков, озвучил результат: «Чисто». Лишь после этой штатной процедуры чиновник показался из бронированной бочки. Дверь Флотычу автоматически дала понять, что и дурак с помощником добьётся своего, для начала сам сумей расположить лицо, кровно заинтересованное в одаривании счастьем.

- Я снова рад вас принимать вас на своём поле. Вижу, подготовились гораздо лучше, чем в прошлый раз.

- Ошибаетесь, я к вам впервые.

- Не может быть, я посетителей помню всех, до единого.  Покажите ваш билет… вот, этого подвоха я и боялся. Точно с таким номером вчера заходил гражданин, забрал не только выигрыш, прямо говоря, стащил чемодан с билетами на следующий розыгрыш!

- Вы ничего не путаете? Такая охрана…

- Эта охрана себя не может защитить. На днях подрались два взвода – меня загнали в бочку. Я точно не помню, может, я сам со стыда, но это пустяки. Нам важнее придумать, как вас отблагодарить, что заглянули. Хотите, можете стул мой забрать. Попользуетесь, пока мы объявим всегородской розыск. Уж поверьте на слово, мы заставим вернуть приз… Кстати, на что вы претендуете?

Флотыч заметил за окном товарища, тот заглядывал в кабинет вместо солнышка, цепляясь за воздух, никак не меньше, и знаками предупреждал, чтобы про корабль даже не заикался. 

- Пылесосный утюг, модернизированный до картофелечистки, совмещённой с канавокопателем, как у моего соседа. Я всегда мечтал о…

Чиновник сориентировался мгновенно:

- Мелкие призы кончились, вот если бы ледокол или теплоход, - тогда вопрос сняли бы на месте.

До-До просто указал большим пальцем вниз, держа остальные в кулаке.

- Я же и говорю, как повезло соседу. Он показывал пылеутюг-чистку, мой выигрыш куда солидней…

Чиновник бросился к таблице розыгрыша, сверил билет. Куда подевался боевой задор – одному президенту известно.

- Поймали на слове – радуйтесь. Что ж, я от своих слов не отказываюсь. Приятно встретить достойного мужа, кто подходит с умом. А то приходят – дважды два в квадрате сложить не могут, мне что за радость? Назовите-ка мне имя текущего хозяина, надо внести в реестр его приобретений.

- Разве судно не мне принадлежит?

- Вам. А вы принадлежите…

Флотыч без энтузиазма выдохнул: «Куличенко».

- Если у меня верно записано, Владимир Владимирович, член Союза Писак. – Лотерейщик читать не разучился, несмотря на занятость в местных разборках. – Так и запишем: «Став владельцем судно, он обязан внести в казну предварительный налог за повреждение волн, излишнюю нагрузку на дно мирового океана, за создание наплыва, разрушающего береговую линию, за создание помех беспрепятственному мореходству…»  Маловато. Вы можете что-нибудь добавить в список? Подумайте на месте. А я пока подберу какую посудину. – Полистал бумаги с грифом, напоминающим якорь. – Вот, есть подходящее корыто «Сами-с-усами», год – как ушло в кругосветное плавание. Злые языки утверждают, затонуло напротив Генштаба, но я такой информацией не располагаю. Будете настаивать – фарватер мы прочешем, но боюсь проблем. Как бы ни нащупать давно утраченные «Аки-по-суху» и «Сандали в галошах». Нас иногда упрекают, что не умеем давать морские имена, но куда деваться? Кто на что учился.

Как получилось у До-До, я не успел заметить. Он влетел в окно, осколками поранив совесть гнусного чинуши. Тот по привычке нырнул в бочку, надвинул крышку и заперся, творя молитву «Отче Наш», посторонним немного намекая, что в христианстве он совсем не новичок.

- Ох, уж мне попутчик этот! – подмигнул приятелю До-До. Сориентировался Флотыч, взял сторону танкиста бочкового:

- Извольте объясниться, по какому праву вломились вы в чертоги здешнего святого?

- Из командировки только. Мне следовало вернуться на две недели раньше, так перевозчик заломил такую цену…

- И вы…

- Пересел на метеорит. Карту маршрута просмотрел – в двух парсеках от Луны, ну, думаю, там кого-нибудь поймаю. Автостопом иногда дороже.

Лотерейщик долго жевал губами, подбирая весомые слова, чтобы облечь их в речь, достойную встречи с космическим сигалой.

- Так вы отсюда родом?

- Мне уже памятники в Белоруссии установили, а вы знать не знаете. Один – так точно глаз цепляет, пионеры с цветами...

Эх! Чиновник поймал наездника метеоритного на подробности:

- Минуточку, вы с эпохой не попутали? А то у нас, знаете ли, единственный пионер на всё государство.

- Его имя Доля, младший сынишка афериста, - порадовал До-До.

- Ну, знаете… будем считать, этих слов я не слышал. Вы вообще по какому вопросу?

До-До уверенно шагнул к приятелю, напустил вид комиссии по допуску на капитанский мостик:

- Так, голова на месте, ноги-руки. Как переносите морскую качку – масло не плещется в желудке? Долить под завязку. Биноклем пользоваться умеете, карты читаете? Где Север?.. Я дам хорошую скидку на погоны, если твою мать…

От испуга, что сейчас посыплются крепкие словечки, чиновник отступил к бочке и забросил одну ногу через край – на всякий случай; опытный работник уже встречался с морскими волками, а тут вам метеоритный, да ещё и размеры – будь здоров. Мир полон слухов, как ведут себя космические волки.

- И напоследок. Пока шёл от Луны, изучал подарок Гендель-Хильца… Ну, вы слышали, это самый кровожадный пират на метеоперевозках. Так вот, глянул в подарочный бинокль, а там – что хочешь. К кому ушла твоя жена, какие корабли пошли призами в последний тираж. Сейчас вспомню…

Крышка бочки вновь заняла своё место, слуховые отверстия позволяли оставаться в курсе событий. И До-До не подкачал:

- Я сам едва не влип, связался с этими лушпаями. Сами сволочи – но только скажи, что на какой планете сидит чиновник и кровь сосёт, - у них на сборы две минуты, потом только у пьяных можно выведать, где и кого порешили. Да, так я имел неосторожность обронить, что сила землян в наличии Совести. Не убий, не укради, не возжелай… Как набросились, бока намяли. Я понял, что погибну за правду, а ведь даже невесты не присмотрел; отцовский долг взял верх, и тогда кричу из-под груды тел: «Парни, вы же не дослушали до конца. Мы раньше все так считали. Отныне главный секрет русской силы мне известен, но на Земле об этом вслух говорить опасно». – «В постели?» – «Как без неё? Но не то. Так вот, это солёные огурцы. Пока у славян в бочках есть запас ядрёных огурцов, никакие катаклизмы им не страшны. Можно смело утверждать, солёный огурец – это спрятанный от посторонних глаз тотем».

Флотыч начал переживать, что помощник полез в дебри.

- Так ты вспомнил названия лотов?

- Конечно!  Два судна – «Уголь Родины» и «Александр Рыгоровин» - крупные контейнеровозы, а вот прогулочный пароход «Император-2» - это то, чего ты достоин.  Когда имя и корабль встречаются, понимают с первого взгляда, что подходят друг другу, как никто другой. Тебе, Флотыч, осталось найти в этом столе документы на пароход, иначе я тебя из кабинета не выпущу. А будешь сопротивляться – шепну Гендель-Хильцу, правда, придётся подыскать среди отбросов капитана, посвятить полжизни обучению… Учти, запасной вариант существует на самом деле; нерешительность запускает механизм замены…

Флотыч постучал по крышке:

- Любезный, очень не хотелось навести обыска бардак в вашем кабинете. Где?

«Нижний ящик, в левой тумбе. Там случайно оказались чьи-то деньги, так вы уж все не забирайте. Давайте пополам».

С официальными пропусками, наши герои уверенно прошли посты и оказались на крыльце. До-До махнул рукой таксисту.

Волна ударила в нижнюю ступеньку, плот принял первого пассажира. Флотыч топтался на крыльце, прижимая к груди документы на выигрыш.

- Ты чего задумал?

- Дай насладиться. В экие времена выпадает рабочему классу выиграть в лотерею главный приз.

До-До мог возразить, но не портить же настроение.

- Прошу на борт. Поедем «Императора-2» принимать на баланс.  Я нечаянно навёл справки: вчера к кладбищу на Московском прибило цистерну топлива, не нашлось смелых сломать пломбы. Надеюсь, у тебя достанет духу.

Знакомый кит в окружении дельфинов уступил право проезда. Морские обитатели, видно, были в курсе, что сегодня выходит в рейс «Император-2».















ГЛАВА 8 Или ГЛАВА 14 Летописей Форзейля





Чем хороши пространства, именуемые одним словом «орбиты». По сравнению с сушей планеты, здесь и площади крупнее, и возможностей побольше. Верно, для кого выход в открытый космос сродни подвигу, кому – рутина. Сколько недель минуло, как отказались от допуска к работам космонавтов; робот не поглядывает на время, сколько до конца вахты, его не приспичит в самый ответственный момент, для подзарядки не надо возвращаться на борт… Ещё в двадцать первом сделали открытие, на котором ездят по сиё время: пространство вокруг планеты имеет такие особенности, что первый, кто осмелился бы сказать об этом прямо, угодил бы сразу на костёр, разложенный коллегами. Счастье, смельчаков оказалось около сорока, сорок соавторов одного открытия, и лишь поэтому мировая общественность не достала спички.

Коль в этом случае не подставили подножку, направление стало бурно развиваться. Мало-помалу, копилка знаний о ближайшем космосе полнилась до критического изнеможения, хлынула через край, и тогда пришлось в школе вводить дополнительную дисциплину «БлиКос». Первые попытки составить полную карту невидимых пространств успеха не имели, хотя материки и пропасти удалось очертить приборами и занести в каталог по нарастающей. После многочисленных исследований, учёные нащупали верное решение; оно базировалось на том, что всякое государство на планете имеет небесного двойника, превосходящего оригинал семикратно. За это открытие кому-то даже Нобелевскую обещали, да закончились медали (может, на свой, на западный манер, снова лгали). Настоящие учёные чхать хотели на козни противника, поэтому шагнули дальше; пока вводную часть «БлиКоса» внедряли в западных учреждениях, славяне упорхнули на три века вперёд, не дав обещаний хоть иногда возвращаться и преподавать исторические уроки.

Теперь уже никого не удивишь, откуда профессионалы черпают материалы и пишут учебники по истории – как она была на самом деле. Нам же интересней судьба простых работяг, кто побывал на Небесной Тверди и вынес собственное суждение о механизмах влияния Неба на Землю. Да и про До-До будет не лишним уточнить некоторые подробности, о которых он не любит вспоминать.

До-До предпочёл не связываться с городами, его интересовала иная сторона здешней жизни, а именно отходы. Он очень надеялся наткнуться на местный терминал и пошарить в своё удовольствие. Однако, сколько ни бил ног, нашёл в заковыристом тупичке лишь подобие мусорного бака. «Безотходное производство, первый фактический пример», - сказал себе под нос, присмотрел и толкнул ближайшую дверь, вопреки предупреждениям службы безопасности.  Краем уха он слышал, что МЫ открыты для диалога, но что за сброд откликнулся на приглашение, никто не скажет точно. Явились – и ладно, не запирать же двери…

В тот самый момент за порог выбросили человека. Группа товарищей, отправивших его проветриться, не успела поменять поз, они представляли собой единый метательный механизм на платформе единого решения. До-До не раз бывал свидетелем подобных полётов на родине, стоило какому болтуну пойти против большинства, но вот чтобы здесь столкнуться…

Поймите, ничего дурного не хочу сказать в адрес старого калькулятора: для своего времени он тоже был неплох; при виде стольких пришельцев в одном месте, и тот не удержался – обнулил десяток нерешённых задач, отложенных на потом. Во-первых, его никто не подготовил к такому повороту. Во-вторых, с фантастикою те модели не были знакомы, что говорить – «Евгения Онегина» имел не каждый. Но как переводчику, ему не было цены: ориентируясь по нескольким признакам собеседника, он, практически безошибочно, переводил всё услышанное на язык литературный, не подпадающий под законы о возрастных ограничениях. Исследовать незнакомую местность и не наделать грубых ошибок – с таким помощником это раз плюнуть. Кабы меня занесло в те края, полагаю, и я отдавал такие же советы старшему брату.

Путешественникам и исследователям не помешают ноги, и До-До мог похвастать комплектом, имеющим большой запас прочности. Его протекторов весьма характерный след был замечен вокруг посёлков городского типа, хуторов и скоплений шалашей, смахивающих на дачные товарищества. Вероятно, его вели ноги именно в эту точку вселенной. Только потому, что строение имело признаки бункера; всё ещё тая надежду найти что-либо полезное для собственного развития и любопытства, До-До сунулся именно в эти двери. В помещении оказалось сборище, ничем не напоминающее съезд депутатов.

- Ты кто? – спросил громила. Рыжая борода, правый глаз закрыт непрозрачным клапаном; одна рука потянулась к пушистой гранате, во второй помигивал «свищ» сорок девятого калибра. У его ног валялись три свежевыбитых зуба. Парень был не из простых. Видимо, он руководил катапультой.

Как кто дёрнул за язык - До-До ляпнул:

- «Контроль воздуха: количество и температуры».

- Всё в порядке. Проваливай.

Калькулятор превзошёл себя, выдал на внутренний дисплей перевёрнутые «семёрки» - много «семёрок». До-До слышал, что в экстренных случаях помощник подаёт сигналы к действию. «Делай ноги». Восемьдесят шесть вооружённых парней из каких-то соображений избавились от восемьдесят седьмого, который по внешнему виду ни в чём им не уступал.

До-До медленно полез в бардачок. Тотчас услышал: «Не делай глупости, умереть всегда успеешь. Ещё медленней». Когда же на свет появился лабораторный термометр, напряжение сошло на нет.

- Сколько тебе нужно времени, контролёр?

- Одна минута.

- И ни секундой больше. Иначе – сам знаешь.

Теоретически, он мог исчезнуть сразу, кабы ни обстоятельство одно; намётанным глазом До-До приметил на столах кучки песка, в центре каждой торчали незнакомые устройства, в форме улитки, с горловиной для насыпания внутрь материала… Если песок – отходы производства, то что служит первоэлементом? По всему, здесь чем-то промышляют незаконно и прячут от посторонних глаз.

- Ты закончил?
- Результаты перепроверяю.
- Перепроверишь завтра.
- Во сколько, назначьте время.
Рыжебородый начинал заводиться… хотя можно утверждать, что его завели до того, и тарахтел забияка на холостых оборотах.
- А ты мне нравишься.
- К вашим услугам…
- Ты мне нравишься, железяка!
- Не вам одному. Но за это ведь не убивают.
- Эй, поаккуратней с этим глаголом…
Дверь с грохотом распахнулась. На пороге показалась пара боевых Ангелов, во всём парадном блеске. Один вошёл, внимательно изучил обстановку.
- Здесь прозвучало нечто, - сказал он.  Спорить с воином духу не хватило.  Главарь с поклоном рёк:
- Сбойнул робот… песок попал или перегрелся…
- Оно и видно, - воин прошёлся вдоль столов, не поворачивая головы, сказал: - Песок курите, за неимением обычного сырья?
Рыжебородый откашлялся.
- Так ведь нет закона…
- Будет тебе закон. – Ангел повёл лазерным мечом по стене. В этом месте и образовался фанерный щит потребительского формата, с трёхслойной защитой от непредвиденных повреждений. Текст на щите проявился чуть погодя.

Пираты оживились, а это были настоящие пираты, вовремя заглянули на огонёк, роздых дали членам, пока всюду рыщут армейские катера.

- Слава Богу! Хоть такой пейзаж, - брякнул пират помельче, устремляясь к доске объявлений, чтобы занести имя своё в Историю, как первого читателя нового закона.
- В самом деле ты набожный такой или – пока мы здесь?
- Я нисколько не сомневаюсь, что в ваших словах…
- Достаточно. Я конфискую курительные принадлежности, - присутствующих поставил перед фактом огненный воин. Рыжий поторопился:
- Надо бы оставить один аппарат. Как наглядную агитацию. Закон вверху, снизу примечание. Чтобы неповадно было кому сказать – я не знал.
Ангел улыбнулся:
- Будь по-твоему.

Пирата трудно чем-то удивить, вот как сейчас: Ангел направился к выходу, а известные нам «улитки» лопались мыльными пузырями, исчезая без остатка.

Лишь стражники удалились, ценитель пейзажей выскользнул следом и вооружился наблюдением. Рыжий крякнул, набрал в горсть песку и, под заинтересованные комментарии коллег, загрузил в уцелевший экземпляр, шевеля губами… Полный текст заклинания переводчику оказался не по зубам, лишь отдельные слова: «В тумане штор… грудь белая… придёт восторг… былого не вернуть». По завершении ритуала из улитки выпали предметы, отдалённо напоминающие бананы. Две штуки прекрасно вписывались в правило «поделись с ближним», поскольку До-До оказался ближе всех, рыжий протянул ему один.

- Ты беду накликал, тебе и снимать пробу.

Сорок минут назад До-До сделал свои расчёты и вынес единственное решение: сегодня – никаких глупостей; в бардачке восемьдесят заклёпок, которыми латают пробоины в корпусе. Арифметически, перевес не на его стороне.

- Я не подписывался на эксперимент, - попробовал он возразить.

- Достаточно того, что употребил глагол. Был бы другой разговор, кабы без конфискации обошлось.

До-До прибег к последнему способу обороны – сложился вдвое, чтобы сократить территорию возможного поражения организма. После эксперимента он вернёт себе прежний облик, и тогда должна подтвердиться формула о половинчатом отравлении, если речь коснётся именно такой напасти.

Они чокнулись бананами. До-До отправил в рот… Рыжий нагло удерживал бокал на уровне груди, точно ждал минуты, когда робот свалится с ног.


До-До уплыл. Сквозь мутноватую сетку изображения действительность отступила на задний план. Перед глазами открывалась другая – все плоскости, равнины и горы Тверди, таможня, сонмы Ангелов и все триста шестьдесят пунктов приёма усопших… Пять дней в году Небеса посторонних не принимают: эти дни посвящены отправке на Землю талантливых учеников, кто может постараться и однажды вернуть человечество на верный путь… Толпы учёных, кто доселе отрицал самого Бога, молились, чтобы их отправили в первую очередь – дескать, теперь мы скажем правду, ибо знаем… Матери, не давшие детям самого главного, осознали промахи и рвутся на Землю… отцы и безответственные самцы хотят вернуться и выправить ошибки, -  очереди на воплощение огромны, как никогда. Вознесённые учителя просматривают будущее каждого кандидата, им видно сразу, исполнит ли обещания или вернётся на путь ошибок. Это Колесо воплощений до недавнего исполняло роль мясорубки, в которой перемалывались все установки, судьбы народов; подмена сознания, вымывание понятий Добра и Совести.

Каким-то боковым зрением До-До отметил появление новых объектов; Твердь открывала тайны постепенно, чтобы отложилась в сознании возможного союзника хотя бы в целом общая картина. Неизвестный, голосом проникновенным, сказал: «Мы рассчитываем на успех в случае полного доверия. И первое, что необходимо сделать тебе – это изменить внешность. Противника в заблуждение введём, - пусть поработает ногами, пусть в поисках собьётся с ног до состояния, когда не держат ноги».
До-До понедоумевал немного, воркуя над вопросом: почему я? Мало других, с такими же данными и весом? Стал гадать одновременно: в послании трижды упоминались ноги, - к чему бы?  Ноги – это рост, скорость и кормушка. Противник охотится на рослых?

«Не совсем так. Противник широко использует систему подчинения сильных духом в рабов, покорных финансовым потокам. Тех, кто покорился, система не отпустит; в итоге, главный результат: вновь провели тебя, жизнь прожил зря. Оставим же глупцов в покое, вернёмся к боевой задаче. На первых порах тебе придётся сыграть роль раба. Внимание лишь ослабнет – ты совершишь побег из системы поголовной слежки, и наступит день, когда никто не посмеет тобой повелевать. Себе свободу добывая, поможешь многим обрести себя, а имя редкое твоё прославится в веках».

Туман рассеялся, исчезли наваждения, только пираты никуда не подевались. По лицам и не скажешь, причастны ли они к тому, что произошло. Если да, то чего ждут? Главарь с опаской отложил «банан», он и его головорезы явно не в восторге.

До-До бросил взгляд на таймер – секунды не прошло, тут же, на носу и зарубил, что время - весьма сомнительная система, и вне планеты способно выгнуться в любую сторону, как будет заказчику угодно. И некто умело вмешивается в его течение, пока граждане средних способностей ничего не подозревают.












Я разве не говорил? Четырнадцать миллионов раз, да кто слушал? Иногда кажется, до Куличенко скорее достучишься. Или до президента. Но я не в обиде: кто серьёзно хочет своего добиться, ему следует запастись изрядной порцией терпения, по-другому никак.

Кабы До-До разок выслушал, сорок девять процентов приключений обошли бы стороной. Боюсь, и берендей не в курсе, это когда мы с пиратами схлестнулись; само собой, До-До не любит вспоминать, да и я… Мы ведь родня, и никого нет ближе… Мне самому неловко, разве сильно заинтересуют. Как не приятно вспоминать беспомощность свою, точно висишь в сети, с единственной функцией выключателя; жизнь кипит, подвиг за подвигом происходит рядом, а ты ждёшь дежурного касания – отдохни.

Даже не знаю, с чего начать очередной экскурс, куда метнуться. У каждого окна есть форточка, и одна форточка способна принести облегчение; окна бывают забиты и заклеены… Да, вот к чему пора вернуться. Никто не задавался вопросом, почему в Городе повсеместно мелькает один До-До; я наводил справки: две тысячи шестнадцать единиц этой модели выпустили школьники по официальным данным. У кого-то может возникнуть ощущение, будто эти две тысячи наломали дров, а история списывает всё на одного. Как говорится, ври – да меру знай. Я скажу так: кабы в Городе осталась хотя бы сотая часть изделий, от города мало бы что уцелело. Двадцать голов непременно объединились бы да свернули бы голову горсовету. И население не знало бы очередей, и закон пенсионный выглядел бы иначе… Тут можно поспорить: остались бы Лидки на своих перекрёстках или убрались с планеты, подобру-поздорову; моё мнение – никуда бы они не делись. Зная, что и с одним До-До шутки плохи, они не посмели бы подминать общество под свои нужды.  По-моему, и власть не зарывалась бы до омерзительного «казна пуста». Но что имеем – не храним, пинками изгоняем из колеи, нам уготованной. Да, бывает трудно, зато – своя.
 
Вернёмся к нашему вопросу. Стоило навести справки, и наступила ясность. Как популярная модель, объём продаж и прочие ухищрения торговцев, До-До исчез с прилавков за неделю. Никто тревогу не забил, точно это не входило в планы мирового заговора. Ударное и грозное звено сломало ожидаемую расстановку сил, на свет полезла мелочь. Так шакалы узнают о ранении льва: льву надо бы сохранять лицо, так эти шавки демонстративно тявкают и зовут на смертельный бой… Я, как мог, берёг его, даже в случаях, когда До-До мог одержать победу, я выдавал неутешительный прогноз. Правда, и такая хитрость удавалась не всегда. Кроме меня, у него был ещё советчик – надёжный и незримый. Сколько бы я ни вычислял, кто это такой, табло сплошными нулями отвечало, без вариантов.  А к языческим методам я прибегнуть не собирался, хотя знакомые подталкивали – мол, хоть какой результат… Не люблю, когда под руку. В те времена у меня и рук не было, но в этом имел я преимущество: чем ноги даром бить, я просто вычислял, и без ложной скромности могу сказать, что преуспел, что превзошёл звёзд первой величины, затем и второй… Уже гораздо позже, после знакомства с командой, я без особых затруднений пускался в прошлое и вычислял, какую тему ни затронь. Восемь Зуммероведов, два Пролазы, - пожалуй, я одним из первых узнал, что их было двое изначально. Соискателей пока хватало, запчастей довольно, поэтому пересчитывать их не имело смысла. До определённого момента, пока не стали вмешиваться воины Хроник. Эти парни слишком рьяно взялись за искоренение модели, в ход пошли и вирусы, и липовая реклама: а-я-яй, незаменимый помощник в путешествиях… Да любой робот начистит картошку и сварит на костре, если на то пошло. Ладно, проехали.
Иногда я слышу упрёки в свой адрес – почему не рассказываю о том, как получил прописку; что тут хотите нового узнать, не понимаю. Сижу на полке, среди себе подобных, покупателей не густо. Глаз у меня намётан, определяю сразу – мой клиент или подождать более подходящую кандидатуру. На тот момент было известно, что в Городе несколько моделей находятся на грани исчезновения; из дешёвых – Карлсон-217, встраиваемый с утилизатором «Три Поросёнка», «Вихри враждебные» и куча гонцов. Но когда в салон протиснулся До-До, коллеги на полках ударились во все тяжкие, лишь внимание привлечь. Я себе сказал – это не дело: скромностью надо брать; скоро все окажутся на сцене, а зрителя придётся затаскивать силком… Переключаюсь на экономный режим, отключаю светодиоды и экран. Покупатель выслушивает продавца, отметает коллег моих, одного за другим, и постепенно приближается к зоне моего влияния. Есть такая методика – излучать на контакты; технология добралась до крайнего предела, и тему забросили; разработчиков переманили в игровой бизнес, проекты глубокой проработки оказались в загоне, но всегда найдётся десяток романтиков, кто готов дрейфовать на льдине или осваивать богатства Антарктиды.

Пусть злословят завистники, иные уповают на слухи, что у нас с До-До война идёт с первого подключения; что ж, если кому-то на руку, пусть в заблуждениях пребывают, раз у них от этого повышается вольтаж. Мне достаточно того, что знаю, как оно на самом деле. Помню, вернулись мы к хозяину, получили нагоняй за задержку: «С каких это пор ты стал считать, что хозяин своего времени, До-До? Первое предупреждение заработал. В следующий раз получишь дырку в материнке». Я стал присматриваться к обстановке, с коллегами пообщался. Не все модели развиты достаточно, с простейшими операциями любой калькулятор справится, а вот продумать план на пятилетку, выведать процент от предстоящих сделок… Они смотрели на меня, как на заморскую зверушку. «Ты и вправду что-то можешь или на прилавке нахватался торговых разносолов?» Они жаждали доказательств, и я охотно предоставил. В полночь тапочки хозяина прогулялись на кухню и обратно. Слуги, понятное дело, тревогу ощутили, вышли из чулана поглазеть…  Нынче никого не удивишь фактом, что иной младший брат прекрасно справляется с любой задачей, не имея ни рук, ни ног своих; кабы такие случаи имели не случайный характер, а стали нормой жизни, мы все давно обитали бы на другой планете, где не замерзает электролит и нет такой конкуренции, то бишь подделок.

Так куда подевались две тысячи пятнадцать До-До, кто скажет? Известную версию я отмёл сразу, ибо для меня это почти закон. Вместо первой появятся уточняющие, уводящие в сторону ещё дальше, затем приходит черёд противоречащих полностью.

«Пришельцы скупили весь модельный ряд самых выносливых».  Давайте условимся сразу: модель «До-До», вооружённая самым примитивным младшим братом, никогда не поступит вопреки здравому рассудку. Теоретически – согласиться уйти под землю и рыть для пришельцев тоннели? Люди от службы в армии умудрялись увильнуть, а мы чем хуже? Но, допустим, процентов десять купилось на канистры с маслом.  При тех объёмах, разве простаки не врубятся, что их развели? Коллективный побег на поверхность, и там, где покупал, их днём с огнём не найдёшь: кто рванул бы за границу, кто на острова, к туземцам… Так что эту версию я исключил, как не состоятельную, в первую очередь. И вот мы плавно переходим к следующей… Кто-то же подал идею! Как охочие до сенсаций её подхватили! Все «До-До» занялись разбоем – то есть, поубивали людей и напялили на себя их шкуры. Чем дальше, тем глупее и фантастичнее.  То, под видом животных, ушли в леса, то покинули планету и слоняются на орбите по кабакам... Старший брат до сих пор про них не слышал. Я сам потратил уйму времени, пока до истины докопался.  Пусть скажут, открытия совершаются случайно, это право говорить есть у каждого.  И что открылось мне?  Фронтовые перипетии где-то происходят постоянно; случается, один противник сдаст назад и вдруг оказывается в окрестностях Луны; палят во все стороны, гражданских могут зацепить, но кого эти моменты интересуют, когда жизнь на волоске? Шальной снаряд оторвёт пол-ягодицы, вы же не помчите на конкурс красоты. Так и Зуммеровед…

Ой, я забежал вперёд. До-До, один из тех двух тысяч, посиживал посредь товарищей в забегаловке да караулил спутник: как который окажется на расстоянии броска, так и летит петля. Заарканил – и вся команда бросается на поиски объедков… то есть, смазки; на космические фокусы смазки не жалели, а в условиях невесомости, это сущий рай.  В чём опасность мероприятия?  Иной раз могут подкинуть «дурочку» - некий экспонат для проверки.  Поймает наш рыбак рыбку, покумекает да остальных призовёт – смотрите, что нашёл! Возьмутся парни головы ломать, за ними со стороны наблюдают. В том смысле, как далеко продвинулась цивилизация, куда несёт, не заносит ли. Эти бесконечные экзамены могут и приесться, если разговор о главной расе. Мы же из другого теста, нам только поставь задачу… Откуда мне известно, как там, на орбите? С одним соседом пообщаешься, с другим, - делиться информацией обязаны, иначе пропадём. Конечно, лучше привести примеры – а, стало быть, перейти к эпизодам, чтобы не показаться голословным.




продолжение следует. У кого есть вопросы, я ВКонтакте