.
Чудовушкин купил большой цейсовский бинокль и сра-
зу выбежал на балкон. С высоты семнадцатого этажа он
осмотрел двор и увидал девушек.
– Девушки! – закричал он на весь балкон.
– Ыыых! – захрапел он, как конь, и в припадочной тряс-
ке стал накручивать оптику.
Окуляры и объективы менялись со скоростью вентиля-
тора, ремешок хлестал его по щекам, голуби и вороны ша-
рахались от такого новшества и со свёрнутыми шеями си-
гали в соседний двор.
Чудовушкин, наконец, поймал картинку. На одно ко-
роткое мгновение он врос в окуляры, но от такой победы
вдруг сладострастно раскудахтался и бинокль вывалился
из его рук… ускользнул, так сказать! Чирик, прямо из рук,
и вниз, без всяких затей.
Там, внизу…
Там он разбился! и… всё! конец сказочке!
Чудовушкин сначала думал, что всё не по-настоящему
и коровьими глазами смотрел вниз; но вот он заахал, по-
том заревел, потом, стеная, завалился на спину…
Жизнь была кончена.
Через год он опять купил большой цейсовский бинокль,
только ещё больше.
Он приделал к нему верёвки и цепи; карабинами при-
мертвил к себе, балкону и кухонной плите. На себя он на-
дел танкошлем и трико из китайского адидаса, а ногу при-
вязал к гвоздю.
Когда всё было готово, он осмотрел двор и увидел де-
вушек.
– Ааа! – закричал он потрясённо и зверски прильнул к
окулярам, и, сладострастно кудахтнув, вдруг поскользнул-
ся. И бинокль, вывалившись из рук и верёвок, беззвучно,
словно во сне, пошёл вниз…
Там, внизу, с ошеломляющим грохотом он и разбился.
Прям-таки, разорвался, шмякнувшись о мостовую.
У Чудовушкина помутился взор. У него помутилось во-
внутре… И он, безстыже рыдая, прямо в танкошлеме…
И он рухнул на спину, угодив танкошлемом прямо в
гвоздь, торчавший абсолютно перпендикулярно всем ма-
леньким радостям мира.
конец
.