Мы с братом Гошей, наконец, смогли долезть до верхней полки старенького шкафа. Нам запрещали туда лазить по двум причинам: во-первых, можно грохнуться со стула и что-нибудь сломать, а во-вторых, можно получить по шее непосредственно от хозяйки шкафа, маман. Но ничего необычного мы не нашли. На полке было пыльно, валялись дохлые мухи, какие-то платки и стопка полусгнивших деревяшек. Рассмотреть деревяшки мы сразу не успели, так как в сенях послышались шаги отца. Поэтому спецоперация была повторена спустя пару дней, когда из дома все разошлись.
Гоша стоял на стуле и снимал деревяшки, а я раскладывала их на кровати. Получилось пять деревяшек. Они действительно, как показалось в первый раз, были полусгнившие, вдобавок изъеденные жуками. На каждой мы увидели по местами стершейся картинке. Какие-то силуэты людей, подписи на непонятном языке.… Одна нам понравилась больше всего. На ней был изображен длинноволосый бородатый дядька с добрым лицом. Мы пришли к выводу, что это портрет какого-нибудь дальнего родственника и решили оставить себе именно эту деревяшку. Все равно в этот шкаф маман не заглядывала, у нее давно был другой. Дядьку мы засунули под матрац Гоши, туда тоже никто не заглядывал.
Один раз мы вытащили дядьку из-под матраца и сидели, смотрели на него. В этот момент в комнату зашла тетя Света. Она ужаснулась и сказала, чтобы мы немедленно убрали дядьку туда, откуда взяли, потому что это «бабушкины иконы», и трогать их нельзя.
- А что такое «иконы»? – поинтересовался Гоша.
- Это…ну как тебе объяснить… бог! – ответила тетя Света, вытаращив глаза. Позже, когда я слышала выражение «религиозный фанатик», в памяти вставал этот взгляд – полубезумный и слегка туповатый.
Как-то раз мы стали свидетелями следующей картины: склочная женщина из соседнего дома ругалась на маман, как всегда, без причины. Обычно маман проходила мимо, даже не повернув головы. Но нервы были не железными, и в тот день она сорвалась. Соседке такое поведение не понравилось. Она исказилась от ненависти и с яростью крикнула:
- Я на тебя красного петуха пущу, стерва!
- Какого петуха? У нее же нет петухов, - не понял Гоша.
- Не знаю, - я пожала плечами. – Но наверняка такого же красного, как ее рожа.
И мы рассмеялись.
Вечером в саду было тихо. Молчали собаки, никто не копошился в скворечнике, не ходил по пролету. Мы с Гошей качались на больших качелях, когда сад вдруг озарился непонятно откуда взявшейся вспышкой. Показалось, что в сад въехал огромный мотоцикл с очень яркой фарой, но никакого мотоцикла не было. Горел сарай отца. Он как спичка вспыхнул за пару мгновений.
Какая паника началась! Тетя Света закатывала глаза, отец и сосед дядя Коля носились с ведрами туда-сюда, маман старалась увести нас подальше.
- На дом перекинется! – в ужасе твердила она. И правда, пламя уже подбиралось к дереву, ветви которого спускались на крышу нашего дома. – Соседка красного петуха пустила…
Вдруг Гоша воскликнул:
- Я сейчас, - и бросился в дом. Маман даже не успела рвануть следом, как он уже появился с той деревяшкой с дядькой в руках. Тетя Света опять заохала, но Гоша отпихнул ее и вмиг оказался в опасной близости от горящего сарая. На него закричали отец и дядя Коля, но Гоша, казалось, никого вокруг не слышал. Он поднял дядьку над головой и зажмурился от жара.
Как только он это сделал, огонь начал таять. Языки пламени постепенно уменьшались, пока не исчезли совсем. Осталось лишь пепелище на месте сарая. Некоторое время стояла гробовая тишина. Гоша все еще держал дядьку над головой, не смея открыть глаза. Потом он, видимо, почувствовал, что жар спал, и осмотрелся.
- Это бабушкина икона, которая из поколения в поколение передается в нашем роду... - прошептала чуть слышно маман.
А утром соседка копалась на огороде и сломала руку.
- Не делай зла людям, называется, - сказала маман.
- Именно, - подтвердил вечно соглашающийся с ней Гоша. – Только я красного петуха, которого она нам обещала, не разглядел.
Мы с Гошей долго копались на пепелище в поисках красного петуха, но так и не нашли.
- Наверно, он сгорел вместе с папиным барахлом, - печально заключил Гоша.
Прошло время. Наш деревенский дом ограбили, пока мы зимовали в городе. Вынесли как раз те бабушкины деревяшки.
И только дядька лежал под матрацем, а не в шкафу. Воры его не нашли.
31.03.16-02.04.16