В квартире было тихо. Константин из Ленинграда спал. Он находился в
"полукоматозном" состоянии, вследствие употребления накануне ну очень уж
большого количества портвейна "777", именуемого в народе-"три топора". Я,
лёжа на кровати, читал рубайяты Хайяма. Тишина. Гарнизон замер. Лишь где-
то в отдалении лениво перетявкивались собачки. Ничего необычного не
предвидилось. Скучновато как-то.
Стук в дверь раздался часа в два ночи и не дожидаясь ответа, в прихожую
кто-то вошёл. Дверь, по нашей традиции, мы не запирали. К нам постоянно кто-
то заходил. За долгое время этой командировки, мы приобрели массу хороших
приятелей. А так, как все друг-друга знали, то и соображения безопасности
напрочь отсутствовали.
Раздалось покашливание-это неизвестный прочищал глотку. Естественно,
я узнал кашлюна. Наш самый главный кореш-капитан Соколов, в народе- Сан
Саныч. Для нас-просто Саныч. Я скрипнул кроватью и в ответ на скрип,
раздался хриплый рык:
-Костяра, Бурый, спите?
Пришлось встать и выйти в прихожую. Саныч стоял, расставив по привычке
ноги пошире, уперев руки в бока. Он был чуть навеселе.
-Ну как там Костяра?-спросил Саныч.
Я ответил:
-В ауте. Даже не дёргается.
Саныч полез в карман, вытащил три червонца и потряхивая ими, произнёс:
-Премию дали, вот я и решил с вами часть её "усидеть". Давай, собирайся,
сейчас к полустанку "Океан" подойдёт. Надо успеть. В вагоне ресторане
возьмём "Крымского портвейна". Он у них настоящий, не халтурный.
"Океан" -это поезд-экспресс, ходивший по маршруту-Хабаровск-Владивосток.
Мы находились ближе к Хабаровску, но-в Приморском крае.
-Я на УаЗике,-сказал Саныч.
Собрался быстро. Всё, поехали.
Прибыли ко времени. Поезд уже затормозил. Саныч сунул мне три бумажки и
жестом направил в сторону вагона-ресторана. Я зашёл и увидев ресторанного
халдея -корейца, показал ему деньги и сказал:
-Три Крымского.
Этот прохиндей, взял деньги и кивнув, "Мол, жди", двинулся к стойке,
находящейся в другом конце вагона. Нагнулся и зазвенел бутылками. Поезд
дёрнулся, вздрогнув. Пришлось идти в тот конец вагона, куда ушёл халдей.
Поезд тронулся. Стал постепенно набирать ход. Стоянка -всего три минуты!
Приблизился к стойке, перегнулся через неё и увидел две "хитрые косенькие
бусинки" глаз халдея. Он сидел под прилавком, гремел бутылками и сжимал в
руке три Санычевы десятки. Назвав его почему-то "хунвейбином", выхватил у
него три бутылки, подумав секунду, взял четвёртую-за попытку "кидалова" и
бегом кинулся к открытой двери вагона, через весь ресторан. А поезд, всё
ускорялся! Выскочил в тамбур-поезд быстрее завертел колёсами. Саныч бежал,
растопырив руки в стороны и орал:
-Бурый! Прыгай! Не ссы! Я поймаю! Только бутылки крепче держи!
Он был похож на "балеруна", танцующего танец маленьких лебедей! Я, не
помня себя от страха, закрыв глаза, сделал шаг и оттолкнулся опорной ногой.
Как летел-не помню. Через мгновение, был заключён в медвежьи объятия
здоровенного Саныча. А после, произошло то, от чего я стал ещё более уверен
в несокрушимости нашей Армии.
Саныч, поймав меня, пробежал по инерции несколько метров спиной вперёд,
а потом, со всего размаха, всем своим весом, утяжелённым мной и бутылками,
врезался задом в бетонный фонарный столб! И затылком-тоже. Я затих. Продержав
меня немного на весу, Саныч потом задал один-единственный вопрос:
-Не разбил?
Пошли к УаЗику. Доехали мы быстро. А Саныч? У него ничего не болело.
Ни-че-го!