Когда письмо рука твоя откроет
И взгляд по строчкам быстро пробежит,
Меня уже казённый люд зароет
И всё как надо ворон откружит.
Но это так... я о другом, родная,
Я перед тем как... вспомнил вот о чём,
Когда один из жизни увядает,
Другой всегда пожмёт ему плечо.
Другой всегда над тем, кто был, склонится,
Чтоб у него крупинку перенять.
Дрожат твои, как бабочки, ресницы,
Тебе смешно, смешно меня понять.
Конечно кто ж ко мне сгорбатит спину?
Таких за деньги даже не найдёшь.
Ты прикопай мне саженец рябины,
Я на неё был больше всех похож.
Она одна когда завоет ветер
И все собаки проклянут пургу,
Согнёт ко мне с охапкой ягод ветви
И всё расскажет, что там на верху.
Она одна в косынке над крестами
Качаться будет до последних сил,
И никогда просить меня не станет,
Чтоб я её к другому отпустил.
Она одна и днём и длинной ночью,
Меня ни в чём не будет упрекать,
И если вдруг, бродячий кто захочет,
По ней мой крест сумеет отыскать.
Ну, вот и всё, прости меня дурного,
И что писал, и что тебя прошу,
И не сердись: теперь ты знаешь, снова
Я никогда уже не напишу.
Ну, вот и всё, душе моей осталось,
Все сорок дней смотреть кто вдалеке,
А не твоя ль фигурка закачалась?
А не рябина ль у тебя в руке?