В палате шесть коек, - тесно, как в столыпинском вагоне: зэк на зэке и сверху - зэк. Проходить между койками возможно только боком, как в театре между кресел. Правда, не знаешь, куда жопу повернуть: и справа сидят, и слева – тоже. Шесть коек, шесть мужиков, шесть глаз на всех! Все - только что после замены хрусталика.
Сапоги – под кроватью, костюм – под подушкой, куртка на матраце - под ногами. Один стул на всех, стола нет, гардеробчика – тоже, ни радио, ни телевизора, ни газет; в раковине то и дело гуляет рыжий таракан борька, все удобства – в коридоре. Кормят не лучше, чем в местах отсидки, - та же баланда, но умереть не дадут, за что спасибо! Это - за 2200 рублей в сутки, как в трёхзвёздочной гостинице. Не круто ли? Не хрен собачий, а - бесплатное российское здравоохранение! Государству некогда читать свой Основной закон, а уж тем более следовать ему.
В начале длинного коридора есть особая, первая, палата, которая редко открывается. Но, когда дверь приоткрывается, любопытные могут увидеть единственную койку, умывальник, стол, электрический чайник, стул, стоячую на треноге вешалку с плечиками, телевизор, небольшой холодильник, дверь в туалет. И свободного места посреди, - хоть пляши.
Ковка-пятница, да вы его знаете, пошёл прогуляться по коридорам перед тихим часом, и забрёл в "Административный блок". Из одного кабинета тут же выскочила медсестра, особо не страдающая присутствием вежливости:
- Здесь пациентам не положено ходить!
- Так ведь только сюда женщина зашла.
- Им можно, а тебе - нет!
- Так их-то было только одна, одна женщина.
- Всё равно нельзя! А Им можно.
В это время пациентка из первой палаты высказывала претензии завотделением:
- Позвоню Лёшеньке о том, какую здесь антисанитарию развели. В моём туалете - тараканы. Ужас! Вашу бурду я не могу есть. И потом, что за беспардонность: Фомичёва - на уколы, Фомичёва - на капли, Фомичёва в кабинет осмотров, а у меня есть имя и отчество.
Завотделением заскрипел на металлическом стуле:
- Не извольте беспокоиться, (прочитал по медкарте: Е.И., а про себя подумал: "Дал чёрт такое имечко!"
- Ты что-то сказал?
- Я сказал о том, какое у Вас прекрасное имя и отчество.
- Евлампия Ипполитовна! - уточнила пациентка.
Да, я так и сказал, уважаемая Евлампия Ипполитовна. В палате сей же час проведём десинсекцию, искореним тараканов, еду будем приносить из кафе, а всех медсестричек я построю и научу правильному обращению.
Пациентка с трудом поднялась и сказала холодно и отстранённо "благодарю", - обычного тёплого, душевного слова "спасибо" в его словаре не было.
Впереди был ежедневный приём доктора.
В сопровождении медсестры Евлампия Ипполитовна направилась к кабинету. Она как бы не шла, а несла себя, подняв подбородок и смотря только вперёд.
Справа и слева сидели пациенты, на них она не обращала ни малейшего внимания: голытьба с пластырями на глазах, одним словом - несчастные! Живущие от пенсии до пенсии, от зарплаты до зарплаты.
А она - и есть она: всё у неё есть.Главное - у неё есть Алёшенька, который может купить врачей, обслуживающий персонал и больницу со всеми её потрохами. Вот такая она!
Остановились возле кабинета врача. Медсестра безо всяких церемоний сказала:
- Мужчина, подвинься, здесь Евлампия Ипполитовна сядут.
- Так я же первый.
- Будешь вторым или на сегодня никаким.
Из кабинета пациентка вышла подавленной. Врач сказал. что есть осложнения, придётся ещё полежать неопределённое время.
На этот раз Евлампия Ипполитовна не задирала подбородок и даже глядела по сторонам: те же люди сидели на скамейках, смеялись, переругивались. Их не тяготила очередь, не обижала теснота в палатах, не пугали даже тараканы в раковине. Они ели то, что подают в тошниловке. Терпели даже очередь в коммунальный туалет.
Но их сейчас осмотрят, выдадут бумаги и выпишут домой.
А ей с неопределённостью придётся остаться. И впервые Евлампия Ипполитовна позавидовала не заводам и пароходам, а маленькому человеческому счастью.