КАТЬКА
Часть 1
Её все так и называли – Катька, наша Катька.
Почему? Может потому, что была вечной заводилой, поводырем и бригадиром одновременно. Катька - это дальняя наша родственница по линии бабушки. Она была инвалидом по зрению.
Работала на фабрике по изготовлению малярных кистей и жила там, в фабричном общежитии. Общежитие было небольшое и располагалось в при строе второго этажа, над конторой самой фабрики. Всем было удобно: работа рядом с жильем, всегда, когда нужно, можно выйти на работу и помочь с планом; и касса тут же, а главное был штатный поводырь, она же - помощник по жизни и в работе. Все её любовно звали – наша Натаха. Я не знаю почему, им казалось это красиво и приятно, но Наташа, всегда отшучивалась:
- Да, хоть горшком пусть назовут, только бы в печь не сажали. Они у меня, Оля, все родные. Когда кто умирает, плачу, как по своим, самым близким родным людям. Они же, у меня, как дети малые. Если, что со мной случится, кто за такие деньги сюда придет. Нет, наверное, никто… Развезут по разным сторонам, а им по отдельности нельзя, они все вместе - семья…
Впоследствии, так и случилось.Наступили лихие девяностые... Заболела наша Натаха, вышла на пенсию, и моим подопечным помогать не кому стало. Все, они, в то время, уже вышли на пенсию тоже, и не приносили пользу фабрике.И о чем говорила наша Наташа сбылось. Бригаду слепых и слабовидящих расформировали и выселили. Разбросала судьба, моих подопечных, кого куда, где они, так и не сумели адаптироваться в новой для них жизни, не прижились, и потихоньку один за другим ушли в мир иной.
Я не берусь давать оценку действиям руководителей фабрики и города, где это происходило, скажу одно – жизнь человеческая не идет в зачет, когда решаются материальные вопросы и запросы.
Катька была инвалидом по зрению с детства. Сначала она могла учиться писать и читать, но война все быстро перекроила. Не пришел с фронта отец. Вскоре умерла мать, и осталась она одна. Вот тогда ее пристроили на эту фабрику токарем на деревообрабатывающий станок. Опасности ни какой. Технологи разработали много всяких приспособлений и пресс форм по обработки ручек для малярных кистей, а инвалидам помогали помощники, устанавливающие приспособления и помогающие им в работе. Это давало инвалидам чувствовать себя нужными, и возможность зарабатывать себе на жизнь.
Катька получала маленькую пенсию и неплохую зарплату. Так и прожила почти всю свою жизнь в общежитии этой фабрики. Было много хорошего и смешного, но никогда я не слышала жалоб от неё и ее соседей по общежитию.
Мы с бабушкой навещали ее. Раз в месяц бабушка мне говорила:
- Ну, что давай будем собирать «ПОМОЧЬ КАТЬКЕ». Пойдем, отнесем, порадуем сердешных. Им без домашнего грустно живется.
Мы покупали молока. Бабушка пекла вкусные пироги для всех, кто там жил. Складывали в корзину и шли к Катьке.
Для меня все было в диковинку. Я всему удивлялась от чистого сердца, и с широко раскрытыми глазами, смотрела, как почти слепые, а порой слепые люди, живут: готовят пищу, стирают и чинят свою одежду. Я всегда удивлялась, как почти, в то время, слепая Катька, хозяйничает на малюсенькой, но своей кухне и почему она не разрешает мне ничего делать в ее комнате.
- Ну чего суешься со своей помощью, суяяядка... Не суйся, это я тебе, сколько раз могу повторять. Ты ж наведешь свой порядок, а мне нужен свой… Я ж потом долго ничего не найду – громко, как на плацу, четко выговаривала мне Катька.
А как они умели радоваться и веселиться… От всей своей, по- детски отрытой, души. Всегда подойдут, обнимут, погладят. Подарят частичку своего тепла.
- Ого, а ты вон какая уже девица стала! Совсем девушка стала, и титёшки вон выросли – смеялась Галина, подружка Катькина, обследуя мое тело руками.
Она была совсем слепая, и руки были ее вместо глаз. Она ловко, едва касаясь пробегалась по моему лицу, волосам,моему телу. Галина всегда подержит меня за руку и приобнимет, определяя, как я выросла и похорошела.
Я привыкла к их прикосновениям и поглаживаниям, потому, что иначе, как они могли меня увидеть?
Были, конечно, и минусы, и утраты, и любовь была, но это другая история. Сегодня я просто хочу рассказать о Катьке и ее семье, как она их называла.
Когда бабушки не стало, забота о Катьке автоматически легла на мои плечи. Хотя какая это забота. Просто навестить, принести вкусненькое, и немного поговорить. Катька уже вышла на пенсию. Много читала по Брайлю, и я ей меняла книги в библиотеке для слепых. Они были большие и тяжелые…. Катька умела все, даже сама себе шила одежду, вернее любила перешивать и собирать лоскутки для ковриков, которые сама и вязала для всех нас. Когда родился мой сын, она попросила меня принести ей маток махера. Я принесла, и она связала чудные, красивые пинетки для моего малыша. Я не знаю, кому больше было пользы от общения с ней. Наверное, мне. Её чуткие руки, кажется умели все.
И вот в очередной свой приход к Катьке, тогда у меня еще не было машины, я громко и четко стучу в дверь.
- Катя, открой это я - Оля - говорю, нарочисто громким голосом, у Катьки с возрастом слух притупился немного, стуча в дверь.
- Ну, чего барабанишь, слышу, иду… Чего орешь, так громко, чай не глухая я еще, а только слепая… - смеется она, открывая мне дверь, обнимая и ощупывая меня.
- Ты чего так похудела? И легко оделась? Не простудишься? - скроговоркой спрашивала она меня, не ожидая, пока я отвечу;
- А тыр принесла? - так она называла свое любимо лакомство- сыр.
- Принесла, Катя, принесла. И картошку с капустой и моркошкой тоже… Вари щи, ты их любишь.
- Да, щи сварю, большую кастрюлю, все неделю едим, и никто не клянчит чего – ни будь, дай, да дай… Вот с пенсии бутылочку купили, у Галины Новиковой юбилей, скоро. Отведешь нас? Нет нашей Натахи, заболела, уволилась. Осиротели мы. Может, последний раз сходим к ней.
Иногда, по необходимости я их сопровождала в аптеку, или на почту и магазин. Когда администрация уволили Наташу, другого поводыря мои подопечным не дали.
- Хорошо свожу. А когда юбилей? А подарок на новоселье купили?
- Нет, не купили. У меня большая пенсия, а у остальных маленькая. Не хватает, как Натахи не стало. Даем в магазин на продукты, а никто сдачи не несет, а деньги не все понимают, вот и живем скопом. Ты, Оля нас своди в магазин, мы возьмем тележку и все купим и привезем потихоньку, вот и месяц проживем. Как жить без Натахи? Директор вторую не дает и грозится всех пенсионеров выселить, а куда? Ты же меня не возьмешь? Да и я не хочу… Сама хочу... Я все умею… И в интернат не хочу… Ты только раз в месяц нас в магазин за продуктами своди, а хлеб нам принесут. Не хочу я одна без моих жить. Привыкли мы. Ну чего еще принесла? Нитки принесла? А мыло хозяйственное, я только им стираю, хорошо отстирывает… Еще мяса хочу…
- Да, Катя, вот пироги и молоко, как ты любишь с пенкой. А это сыр - держи вот пощупай, в пакете шелестящем, давай сама положи в холодильник. А пироги сегодня съедите вечером с чаем, вот смотри тут на столе, вот пощупай… Ага, тут лежат… - говорю я, показывая Катьке, как и где шелестят разнообразные пакеты, а Катька, тут же все проверяет на ощупь.
- Ладно, ладно, нашла. А картошку положи под стол, там коробка есть, ты знаешь.. Сейчас чай готов будет, давай чай пить, я всех позову. Они все тебя ждали.Хотят поговорить. Нужда нас заставляет тебя просить, знаем, что некогда, семья у тебя, но надо ... Нужда, Оля, иначе бы не просили.
Часть 2
Маленькая, немного склоненная, как бы в поклоне к земле, с широко расставленными ногами и разведенными в сторону руками, в сшитой ею ручным способом юбке и связанной кофточке, непонятного цвета, она смотрела на меня невидящими глазами. Голова была повернута, точно в мою сторону.
- Ну, что, звать всех можно? Чайник вскипел, слышу, уже не шумит. Все, пошла звать. Ты пироги то нарежь, и чашки там, в столе достань. А конфеты принесла? Да все не давай, по две и хватит. Остальные прибери.
Катька уверенным шагом вышла за дверь.
Каким - то непонятным чутьем иди осязанием рук, она все знала и видела. Один Бог знал, как это получается у нее. Он ее и направлял. Ходила она плавно, широко, расставив руки, как бы обнимая мир вокруг себя. Узнавая его, какой же он на ощупь и вкус. Как звучит чайник, мы даже не обращаем внимания. Для нас это не имеет значения, а для неё это целая симфония звуков, определяющих ее быт и жизнь. Для Катьки, каждый стук, каждый запах и каждый звук - значим, и каждая мелочь важна. Звуки, память рук и прикосновений и ощущения пространства и вкуса – это ее жизнь.
Катька пошла всех « звать», а я стала накрывать на стол. Накрывать на стол, для слепых - это тоже уметь надо. Нужно все разложить для каждого, нарезать пироги, поставить, каждому кружку с чаем, чтобы остыл и чтобы они не обожглись, если прольют. Все положить в определенную большую тарелку с бортиками или поднос, чтобы они сразу могли все взять, и попробовать, понюхать и потрогать. Со стороны это смешно смотреть, как взрослые люди, все пробуют и нюхают, и ощупывают, но для них - это жизнь, и при чем норма, как для нас чистить зубы на ночь… Я все сделала. Стол накрыла. Чай налила остывать. Пироги нарезала и положила каждому по кусочку пирога, по кусочку сыра и по две конфетки, и пошла в коридор за Катькой.
Общага была старая, обшарпанная. Стены выкрашены в грязно - темно-зеленый цвет, потолок давно не белили, пол - был, как мозаика, составленная из крашеных досок и грязных кусков фанеры, прикрывающими дыры. Из коридора вело семь дверей. Шесть дверей в комнаты общежития, одна в кухню общую, которая давно превратилась в склад под хлам, вот там и готовили Витьки и Степан свою еду. Двери, почему то были выкрашены в коричневый цвет, но в конце коридора, в самом углу, была еще одна дверь, она вела в санузел и душ, и была ярко оранжевой, с маленьким
окошечком - сердечком, вырезанным в верхней части двери. Наверно, для сквознячка, поскольку душем пользоваться было не возможно, только стирать. Вдоль стен были сделаны поручни, чтобы было удобно передвигаться слепым. Но самое главное, в коридоре всегда была выкручена лампочка, и свет только проникал из небольшого отверстия в оранжевой двери санузла. Почему? Наверное, потому, что ее не вкручивали никогда, поскольку свет слепым не нужен, а зрячие, сюда почти не заходили. Встанет кто – ни будь у входа в «скворешник», так называли общагу между собой жильцы, и кричит. Кто - ни будь, да и услышит. Только скворцы летать умеют, а слепым приходилось подниматься по крутой, раздолбанной лестнице каждый день и не по одному разу. И не смотря ни на что, это был их дом, где они все вместе прожили много, много лет и им нравилось жить вместе.
- Галя, а где Инка, опять в ванной закрылась? Иди, зови ее, берите табуретки и идите чай пить ко мне. Оля пришла с пирогами.
- Инка, долго там заседать будешь, хватит причипуряться, идем чай пить, а я Витьков крикну и Степу, и Матвевне скричу, чтобы Верку, Клавку и Таньку позвала… Оля, пришла, поговорить надо.
Катька ушла,я вернулась в ее комнату, а в дверь тихонько постучали и вошли Галина Новикова и Инка.
- Здравствуй, Оля, Мы тебя ждали. Мы погибаем без тебя. Поговорить надо. Нам много не надо. Раз в месяц проводить нас и все. А там мы сами.
- Ну, чего сами, то? Давайте скинемся ей, пусть продукты возит и все вклинилась в разговор Инка.
- Да, куда ты вперед паровоза опять бежишь, споткнешься. Что ей, больше не чем заняться? Только твоим обеспечением? Тоже мне цаца…нашлась… оборвала Инку Галина.
- А что? Имею право все же... - неуверенно, с обидой в голосе, проговорила Инка.
- Ну, ты ж погляди, Оля, на нее, нашла, где свои права качать…. Смех, да и только… - раздраженно обратилась ко мне Галина.
- Ну, чего собачитесь? - сказала, входя в комнату Катька.
- Вот, Оля, сколько их знаю, столько и спорят, как в сказке «Двенадцать месяцев» мачеха с дочерью. Я люблю ее слушать по радио. Всех позвала. Чай наливайте, скоро все соберутся. Табуретки принесли? - прервала спор Галины и Инкой, вошедшая Катька.
Катька подошла к подружкам и быстро провела руками по их фигурам и волосам, как бы проверяя наличие и их наряды.
Галина высокая, аккуратно одетая с белым платком на голове, завязанным концами на затылке. Она давно ослепла. Сейчас на пенсии. У нее у одной была дочь и была однокомнатная квартира в фабричной семейной пятиэтажке, но когда дочь вышла замуж и родила внучку, мать стала мешать. Галина сама собрала свои вещи и вернулась сюда в общагу. Они стали жить вместе с Иннкой,со старой ее закадычной подругой и аппонетшой. Без споров они не могли жить. Это огонек и поддерживал их дружбу. Галя носила черные специальные очки и ходила с тростью. Ей было грустно и обидно, что дочь почти не приходит и не дает общаться с внучкой. Но она понимала, что главное у ее дочери есть все - зрение, семья, жилье и дочка, ее внучка. Только она, Галина знает, каких трудов ей это стоило.
Инка – была совсем иного склада- маленькая, верткая. Неспокойная, как оса. Все жужжала и жалила всех. Она была инвалидом по зрению с детства. Жила в общаге с рождения. Ее мать работала на фабрике. Она была слабо видящая, но видела немного. Родила она Инку случайно, от одного слесаря зрячего, в надежде, что Инка будет зрячей. Родилась девочка, совсем слепая. Вот, так Иннка и стала - девочкой фабричной. Мать отказалась от нее, и уехала с каким-то шофером, подбросив ее в сторожку.
Девочку, не отдали в дом малютки, потому, что там слепых не брали, нужно было везти далеко, в Лаишево, в специнтернат, а везти было не кому. Нянчились всем скопом. Сейчас Иннке было уже лет 50. Глаза ввалились, высохли. Она носила очки и очень нервничала, когда приходили чужие. Она была одета в короткое , узковатое цветастое платьице. Оно явно ей было мало и очень выглядело на ней неприглядно. Какое счастье, что она это не видела, но чувствовала и все время, поддергивала его в разных местах.
Катька, быстро осмотрела ее и сказала:
- Иннка, ты как всегда, вырядилась… Что больше не чего надеть что ли? Я позвала Степу, он зрячий и что он увидит? Сколько раз можно говорить, надевай нормальную одежду, а не чужие обноски. Ну ка, беги быстро, скинь эти обноски и оденься прилично.
Иннка, быстро вышла, слегка обидевшись, но спорить не стала. Катька же главная, она – бригадирша и все ее слушались. Иначе нельзя, Порядка не будет.
В двери в друг осторожно постучали.
- Ну, чего там скребетесь? Заходите - Долго собираетесь позвала Катька.
- Можно? Катька, привет. Зачем звала?- сказал, просовываясь в узкий проем двери, огромный мужик.
Звали его все Витька-дылда. Был он огромного роста, с громадными руками-лапищами с темными пятнами мазута и угля. Жил в общаге лет 10, после того, как ослеп окончательно. Жена привела и оставила его, поскольку он здесь, на фабрике,
работал механиком. Был он зрячий, была семья, но что-то случилось, и он ослеп, и стал не нужен. О своем, наболевшем, как все мужики, он не любит говорить. Просто прижился тут в общаге со всеми. Помогал мотористам в котельной мазут перекачивать.
- Катька, а Кать, мы все пришли и Малек и Степа, че за сбор то? Заходить че ли? - неуверенно спросил Витька - дылда.
- Да, заходите, только не опрокиньте стол. Оля пришла, поговорить надо. Чай пить будем с пирогами. Проходите, туда к шкафу, сами со Степой на табуретки садитесь, А малька посадите на тумбочку. Да сам смотри не сядь, раздавишь. Скоро бабы придут с фабрики и Инка и начнем. Проходите осторожно напутствовала его Катька.
- Привет, Оля. Мы тебя ждем. Натаха наша ушла, а без нее туго… Ну пошли садиться - сказал Витка - дылда, пробираясь на свое место.
Осторожно просачиваясь в небольшую Катькину комнату, лавируя и ощупывая пространство своими ручищами, Виткек- дылда продвигался в угол комнаты, куда сказала Катька. Он быстро нащупал стол и все на столе, нашел табурет и осторожно, кряхтя, как медведь в берлоге присел на него.
- Все сел. Витек, Степа- идите сюда- крикнул он, почти шаляпинским басом.
В комнату вошел - старичок-подросток в огромных очках и спортивном костюмчике с чужого плеча. Это был Витек-Малек. Народ зря кликухи не придумывает. Малек, он и есть малек. Миниатюрный, худенький, с точеными маленькими, элегантными ручками и большими роговыми очками - Витька - счетовод, иначе еще его называли. Он всю жизнь проработал при фабрике. Сначала видел, носил очки, а потом почти совсем ослеп, только тени остались, но ему есть, что помнить и он видел окружающий мир во всей его красе. Он часто на посиделках рассказывал, о том, где бывал и что видел. Рассказчик он был замечательный. Семьи у него не сложилось, так и прожил до самой пенсии здесь, а когда Витка-дылду выперли из дома, приютил его, вдвоем веселее жить. Так их и звали – Витьки.
Следом в комнату просочился Степа. Степа - здоровенный мужик, опухший от вчерашнего. Он просто жил в сторожке. Он был - зрячим, вольно - наемным помощником на фабрике. У него была семья, жена и дети, но однажды по пьянке потерял один глаз. Второй немного видел, процентов на 25-30 и он был надеждой всех, проживающих в общаге, но надежды на него нельзя было возлагать из-за его пристрастию к спиртному. Он все делал, через магазин, а вернее винный отдел магазина, а пенсии этого не позволяли.
- Здрасти всем.- Сказал Степа.
- Оля, а ты не принесла шкалик? Да я знаю, ты не носишь..А как бы поправиться? - мечтательно и очень неуверенно почти шепотом проговорил он, проходя мимо меня и добавил:
- Ох, и скусные у тебя духи...Дорогие наверно?
- Перетопчешься… Совсем охамел! Сиди уже. Сейчас чай пить будем. Вот женщины идут с фабрики - прервала его Катька.
В Комнату потихоньку вошли три женщины в синих халатах и белых косынках. Это были Вера, Татьяна и Клава. Они еще работали на сортировке, на фабрике, но тоже последние месяцы. Директор решил всех вывести на пенсию и уволить.
- Привет всей честной компании. Чего звала, Катька? Мы в столовой были. Нас приглашают пообедать. Сегодня осталось там, и Надежда крикнула, сказала, чтобы все приходили и банки взяли. Выливать жалко свиньям, директора сегодня нет, можно с собой взять будет, что останется. А то деньги Сереге отдали, а он даже хлеба ни купил, вот бессовестный. Нужно Степу просить, в магазин сходить. Чего-то решать надо… Как доживать будем, если всех сократят и общагу закроют. Кому мы нужны? - рассуждала Клава, проходя в комнату и здороваясь со всеми.
- Ну, что за сбор- то? В столовую пойдем?- переспросила Татьяна.
- Обязательно пойдем. Спасибо, Надежде, правда наша Надежда, выручает, когда совсем нам туго. Оля пришла. Проходите, садитесь на кровать. Будем чай пить и поговорить надо - пригласила их Катька.
Женщины спокойно, поочередно прошли и сели на свои места.
- Ой!!! Чуть не опоздала!!! - влетела в комнату Иннка.
Часть 3.
Иннка каким-то чудом протиснулась на свободное место и притихла.
Все потихоньку успокоились и примолкли. Стояла давящая, нудная, вынужденная
тишина.
Первой не выдержала, Катька. Во всем, она была лидер и заводила, а в самые трудные минуты, всегда брала огонь на себя.
- Ну, чего расселись, как в гостях? Чай стынет… Оля Вам пирогов принесла и шанег, а Вы чего сидите? Ешьте и хвалите? Вкусно, ай нет?
Все быстро задвигались, и каждый почти безошибочно нашел, свою тарелку и кружку. Они смаковали вкусные шаньги с картошкой и сладкие пирожки, запивая теплым чаем. Потом я еще им налила чай и мои подопечные стали пить его, смакуя, с конфетками и сыром.
- Очень вкусно. Спасибо, Оля, вечно ты нас балуешь вкусненьким - сказала за всех Галина.
- Но мы хотим с тобой поговорить. Беда у нас. Все бы ничего, да наша Натаха ушла на пенсию, нас всех сокращают и выводят на пенсию, за штат. Как жить будем. Хорошо, сказали, что плату за отопление брать пока не будут, мол живите, а кто его знает, что у руководства на уме. Воды горячей нет, а мыться хоть раз в месяц нужно и в магазин тоже. А на почту, как без пенсии, нам сюда одним носить не будут за всех начала разговор Галина.
Проговорив это, она задумалась и опустила свою голову на руку, подперев ею щеку.
Все сразу перестали жевать и завозились.
- Ну, вот, Оля, мы хотели тебя всем обществом просить о помощи. Все мы тут собрались. Ты всех знаешь. Помоги нам. Мы много не просим. Раз в месяц своди в баню, в магазин, да аптеку и на почту. Мы возьмем тележку, Степа еще видит и привезет всю провизию нам. Если мы не организуемся, то нас просто разгонят по домам престарелых, а мы привыкли жить вместе, да и идти нам некуда еще пока. Директор никого давать в помощь не хочет, дескать, один перерасход, пенсионеров содержать удрученно, как то просительно - противно начал канючить по привычке Витек - малек.
И тут у всех наболело и прорвало.
- Знаешь, как нас обманывают. Недоплачивают, это что, привыкли. Хлеба заказываем в столовой и то не привозят, а если привезут в втридорога заплати за доставку. А где деньги то, пенсия чай не резиновая – подытожила Вера.
- Да вот тут неделю перебивались, отдали деньги Сереге, водителю, чтобы купил хлеба, да молока по пути привез. Так он забыл и пропил все. Хорошо Надежда, когда остается кормит в столовой в долг или вообще даром, если останется, а если не останется, с голоду помирать. Жить то, ведь и нам хочется - вставила Клавдия.
- Да, что не говори, туговато жить без Натахи. Она нам всем все покупала. Возьмет машину у директора на час и всем привезет и сдачи отдаст, а то кому не дай и сколько не дай, сдачи не проси. Жалеем мы ее, да что делать, никого нам больше не дадут, что и говорить … Помоги нам Оля, без тебя пропадем - Заговорила Татьяна.
- Чего мужики пришипились и молчите? - выговорила им Катька?
- Если в баню, то всем ведь скопом придется идти и в магазин тоже. Десять раз отдельно, никто возить не и водить не будет - продолжила Галина.
- А что, Катька говорить, то? Все ясно… Если Оля не поможет, никому не нужны. Вот тут грозились в кухню поселить двух молодых новеньких. Мол пусть пенсионеры теснятся или выселяются. А как жаловаться? И кому? Привыкли мы тут своей семьей жить, да видать конец пришел – резюмировал Витек - Малек: - всю жизнь проработал и на комнату не заработал, и то грозят выселить. На все, согласен. И в баню хочется. Оля доведет, а в бане ну как – нибудь сами. Степа немного видит, не промахнемся. Соглашайся, Оля… Нам без твоей помощи плохо, не выжить. Да и если всем оформляться в дома престарелых, то слепых не берут, только специнтернаты, а у нас таких нет. Раскидают по всему Поволжью. Я узнавал… Да и чтобы оформиться, нужно много чего побегать. Мое мнение, нужно держаться обчеством, всем вместе, тогда и выживем.
- Так, то ого так, а потом все равно придется расстаться, ведь дряхлеем и стареем… Сейчас еще в силе, а потом?- спросил Витек - дылда.
- А чего тебе то печалиться - парировала ему Иннка- у тебя дети есть, приспичит, все равно заберут, а мне куда? Вон Галину рано или поздно дочка заберет, хоть и зять не хочет, а все ж квартира ейная, а Степа домой тоже вернется, пить бросит и вернется… А как нам быть? Даже не придумаю. Оля, а ты Катьку возьмешь к себе?
- Не знаю, не думала я над этим.- сказала я честно: - Да и будет ей хорошо у нас. Она привыкла жить самостоятельно.
- Ну, что ты нам скажешь, Оля? Мы тебя обчеством просим,- сказал Витек - Малек.
Я сидела и молчала. Мне было грустно и тяжко на душе. У меня было трое детей и забот полон рот, но как я могла отказать в помощи удивительным и гордым, замечательным , и так обделенным судьбой близким мне людям.
Я глубоко вздохнула, как бы набирая в грудь воздуха, чтобы нырнуть и сказала:
- Вы не оставили мне выбора. Хорошо. Я буду Вам помогать. Раз в месяц поход в баню совместный с мужчинами, два раза в месяц в магазин, на почту и в аптеку или поликлинику. Больше я не могу. Я работаю и у меня своих забот полон рот. А потом может, что и придумаем. Попрошу соц работника к Вам прикрепить.
Все загалдели, как грачи на дереве. Сразу стали спрашивать когда в баню, а то больше месяца не мытые, и в магазин надо, да и за пенсией скоро.
А я сидела и думала, как же мало нужно людям, чтобы почувствовать себя людьми.
Часть 4
- Ну, чего загалдели? Тихо. Времени уже нет. Пошли в столовую. Банки берите и авоськи. Раз Надежда обещала, значит даст. А когда, Оля, придешь?
Все сразу притихли и замолчали.
Я немного подумала и вспомнила, что по средам в бане благотворительный день. По средам после выходных в бане прохладно, парилка слабая, народу мало ходит, и хозяева придумали льготный день для пенсионеров, инвалидов и участников войны за 50% от стоимости помывки. Народу бывает не много, но дешевле. И все сразу, как клубочек начало разматываться, встало на свои места. Космос всегда отзывается на просьбы, а это была слезная просьба о помощи. Просьба, дать возможность слепым людям, оказать такую малость, как помыться в бане. Я сразу вспомнила объявление в местной газетке о приглашении в баню и вспомнила, что один предприниматель, Леша, готов за умеренную плату доставлять продукты на дом с базы, под заказ. И еще много всякой не нужной для меня, а необходимой для моих подопечных, информации стало выдавать мое подсознание.
Все сидели и молчали. Они ждали, что я скажу.
Я, вздохнула тяжко, или скорее всего продолжительно. Набирая воздуха в легкие и подбирая правильные слова, понятные им и сказала:
- Хорошо, так и решим. Сегодня понедельник. Продуктов Вам на два дня даст Надежда, а Катька сварит борщ, Продукты на борщ я принесла. Возьмите в столовой хлеба. В среду я приду в 16 часов, отпрошусь с работы на два часа пораньше. Ваше дело приготовить белье, документы - пенсионные, собраться всем, не опаздывать и пойдем в баню. После бани зайдем в магазин, все купим, что надо, а я попробую договориться с доставкой. Пенсию и аптеку потом решим. Все. Идите в столовую, Надежда ждет, а я пошла домой.
Все, молча, выслушали, встали и вышли. Только Витек - Малек, подошел, потрогал меня за руки и сказал:
- Горячие у тебя руки. От сердца говоришь… Спасибо… Соберемся, только приходи. Ждать будем.
- Ну, чего, телитесь, бегом, бегом все в столовую. Да банки не забудьте. Два дня еще жить, до магазина. Пакеты берите, хлеба побольше просите – командовала своим адмиральским голосом Катька.
Все быстро разошлись и я услышала, как захлопали двери в коридоре и затопали ноги на лестнице. Все пошли вниз и в столовую.
- Оля, а Оля, а как ты нас поведешь? Не застесняешься? Ведь мы пойдем друг за другом, с палками , а ты впереди. Натаха, та привыкла. А в баню, ты с нами пойдешь, ведь у женщин зрячих нет?
- Ну, конечно, Катя, с Вами. Рассажу и покажу все. А потом как – ни будь сообразим. Народу будет мало, после выходного, правда и не очень жарко, но помыться можно будет. А потом договоримся с кем - ни будь, может и возить, кто будет. Сейчас мне надо подумать. Я пошла домой, пойдем, провожу в столовую тебя.
Мы вышли из комнаты. Катька закрыла свою комнату на ключ, и почти не держась за поручни, пошла к выходу. Шла она ровно, довольно быстро и уверенно. Она знала здесь все, каждую ямку на полу и каждую ступеньку на лестнице. Свет ей не был нужен, а я в темноте, едва за ней успевала и выбирала осторожно место на ступеньке, чтобы ступить и не упасть. И кто из нас сейчас был неполноценный? Она, Катька – слепая на оба глаза или я зрячая, потерявшаяся в темноте.
- НУ, чего отстала? А лампочка не горит. Так нам и не надо. Иди жду тебя.
Я спустилась с крутой, раздолбанной лестницы с трудом.
- Ну, все, Катя, я пошла. Приду в четыре часа в среду. Баня открывается в 17.00, за час дойдем. Пока.
- Пока, Оля, Спасибо тебе, что не бросила.- сказала Катька и пошла в столовую.
Там уже все ее ждали.
Я пошла через проходную. Там стояла тетя Маша, вахтерша.
- Ну, что, Оля покормила свою ватагу? Что будет с ними? Никто не знает… Никому, они не нужны. Тут слышала, новый хозяин выселить их собирается, а куда? Всю жизнь здесь прожили и куда теперь? Наташа уходила, вот тут плакала. Говорила, хозяин даже, собирается им молодежь подселить, чтобы выдавливали, мол, у всех кто-то есть, а не хотят уходить, а у него не дом престарелых. Что будет? А? - как бы во вселенную адресовала она свой вопрос, а заодно и мне тоже. Она заранее знала, что ответа не последует.
- Ну, что будет, то будет. Пока живут. Вот попробую договориться с баней и магазином, чтобы не обдирали, а то Ваши обворовывают. Они привыкли Наташе доверять, вот и доверились. Ладно, тетя Маша, каждому видно своя судьба. Иногда все в порядке и дом и здоровье, а ни кому не нужны пенсионеры, только все отдай. Приду с среду, пойдем в баню. Нужно кого-то бы еще с собой взять в помощь, а то в самой бане трудновато будет с ними.
- А когда пойдете?- спросила тетя Маша.
- В среду, в четыре от сюда.
-Жалко, аккурат работаю, но подумаю, может кого и найду. А мужики пойдут? Могу своего деда послать в помощь, ему все равно делать не чего.
- Хорошо было бы, а то Степа без очков не видит, а очки запотеют, снять придется.
- Ну, вот , так и решим. Дойдете сами, а дед будет ждать в бане. Во сколько ему туда?
- к 17.00. К открытию. Спасибо тетя Маша. Я пойду, надо в баню зайти, договориться.
- Ступай. Бог тебе в помощь - перекрестила меня вслед тетя Маша.
Я поблагодарила и пошла.
- Ну, вот, так и потихоньку организуемся. Мир не без добрых людей – подумала я, представляя, как состоится наш первый поход в баню. Вроде бы простое действие, сходить в баню, помыться, а сколько хлопот и счастья, что есть возможность помыть тело и облегчить душу.
ГЛАВА 5
Прошло два дня, я отпросилась с работы, взяла заранее приготовленные банные принадлежности и пошла в общагу.
Я шла со смешанным чувством неуверенности и необходимости этого. С детства моя мама всегда твердила:
- Нет слов - не хочу, не могу, не буду. Есть одно слово - НАДО!!!
- Надо, так надо… Значит - надо - твердила я, успокаивая сама себя.
- А что делать? Бросить их? Сказать, что не могу, взять ответственность? Или вообще не могу… Слабовата оказалась… ну, как им всем объяснить все это… Что их все бросили и никому они не нужны и на фик… Раньше хоть налоговые льготы были и дивиденды всякие, кто имел рабочие места для инвалидов, а сейчас в период перестройки и здоровые не нужны никому…
- Ну, чего хмурая пришла? Что случилось? Ай, в баню не идете? - застрочила, как Анка - пулейметчица, тетя Маша, вышедшая меня встретить за проходную.
- А ведь ждут. Уже цельный час сидят вон под тополем у курилки. Все собрались и тележку припасли. Только больно большая, в баню не пустят.
- Здрасти, тетя Маша - сказала я, вздыхая.
- Да все хорошо. И в баню пойдем. Дед твой придет к бане?
- Да, обрадовался. Сказал, что одному скучно в баню идти, а так с компанией веселее. Жаль, я на работе, и заменить не кому. Ну, с Богом, идите. Сейчас кликну. Ты, не бойся. Они хорошо ходят. Здесь все привыкли, что живут слепые. Не глядят. Не стесняйся. Все ж люди, понимают. Ты только иди впереди и держи кого - ни будь за руку, а остальные сами пристроятся. А у автобуса встань и пока все не сядут, не давай дверь закрывать, и на выход тоже. И не забудь, нужно громко и четко говорить, чтобы все слышали. Они не потеряются. Главное всех назад приведи - напутствовала меня тетя Маша.
- Хорошо, тетя Маша. Когда - то надо начинать. Зови, пойдем. Время. Да, а тележку пусть на склад отвезут. Договорилась с Лешей, привезет заказы. Зайдем в один ларек, тут у рынка есть, там заказы на доставку продуктов оформим.
Тетя Маша убежала, выполнять мое поручение, а я стояла у проходной и думала, как все сложится.
- Ну, чего стоишь, молчишь? Оля, ты пришла? Ты где? – прервала мои размышления Катька.
- Здравствуй, Катя. Скоро уже четыре часа. Пора идти в баню. Там я предупредила, и дед тетин Машин ждет, с мужиками пойдет - ответила я, оборачиваясь к подошедшей сзади Катьке.
- Хорошо. А тележку брать или не надо? - спросила она.
- Нет, не берите. Поедем на автобусе, а продукты Леша привезет, и потом возить будет, я договорилась с ним. Дорого не возьмет, буду проверять, и подписывать накладные. Иди всех зови ответила я.
- Хорошо, я побежала…- сказала Катька.
Я смотрела и не могла понять, как быстро она пошла, почти побежала, расставив руки. Одну - вперед, другую - слегка в сторону. Я стояла и смотрела, как Катька бежала к складу, где Степа ставил тележку, под руководством все той же, вездесущей, тети Маши. Удивительной женщины, любившей всех людей и весь мир вокруг себя.
Мне хочется немного рассказать о таких вот тетях Машах, какой была наша охранница. Без них ни куда. Они всегда все знают и всем помогут. Они стараются предупредить и охранить от всего и вся. Наша тетя Маша, была не высокого роста, пухленька, и скакала, как мячик. Ей не сиделось на месте и хотелось всем помочь и услужить. Она соблюдала во все порядок и знала, где и что лежит и когда и куда можно, а куда нельзя. Она четко отслеживала жильцов общаги и всегда была на чеку, если те, со слепу, шли не туда.
- Ну, куда ты ее тычешь? Куда? Вот, так, так… Давай, быстрей… А то тебя ждут… Автобус ждать не будет… А где вещички в баню? А вижу… Сейчас, сердешный…. Сейчас…. - покрикивала она, командирским голосом на Степу.
- Ну, вот и все собрались… - доложила тетя Маша.
- Все, Оля мы готовы. Сейчас все пойдем гуськом, друг за другом.
Последний пойдет Степа, а первой я, меня поведет Оля. Все молчим и слушаем Олю. Она будет говорить громко, куда идти. Да вы наверно еще не забыли, но с Натахой все было проще и по - другому. Оля первый раз - громким голосом конферансье, проговорила Катька.
Все, замолчали и пошли.
- Веди Оля. Мы готовы.
- Ну, с Богом. Ждать буду на телефоне. Если что, звоните перекрестив нас на дорожку, почти прокричала тетя Маша.
Я махнула тете Маше рукой, и мы пошли.
Описывать, как мы шли не берусь. Я громко говорила, как идти и куда поворачивать и сколько шагов нужно… Они молча шли и считали, изредка спрашивали:
- Ну, мы потерялись в счете, правильно идем?
- Правильно. Еще два шага влево и выйдете на тротуар. Ждем.
Мое ощущение было жуткое, не сказать значит ни чего. Я была в панике. Мечтала только об одном, благополучно привести их обратно в этом же количестве 9 человек без потерь. У меня был опыт возить заводских детей в цирк и в лагерь, но здесь я просто спасовала. Катька, каким-то десятым чувством догадалась об этим и тихонько мне шепнула:
- Да, не бойся ты. Все дойдут. Просто привыкли к Натахе и ее командам, а ты плохо командуешь. Они не понимают. Ладно, учись. Я буду повторять за тобой.
- Внимание, сейчас через 10 шагов автобусная остановка. Народ на остановке стоит. Считаем и останавливаемся - сказала громко я.
- Ну, что все поняли?- крикнула зычно Катька.
- Все слышали, через 10 шагов остановка ответил замыкающий Степа.
Мы подошли к остановке и остановились.
Я решила осмотреть моих подопечных. Зрелище конечно странное и жалкое. Но держались они достойно. Одежда самая простая и ухоженная. Правда не все пуговицы были застегнуты правильно и все поглажено, но должна сказать, что если бы я не знала, что они слепые и сами все делают, то можно было подумать, что простые старики и старушки с ближнего дома престарелых. Держались они уверенно и спокойно.
- Оля, ты нас заранее предупреди, когда автобус. Мы гуськом пойдем. Водители знают, что здесь часто садятся слепые, подождет – дала команду мне Катька.
Показался автобус. Я громко сказала, что едет наш автобус. Все приблизились к друг - другу и ко мне почти в плотную. Я подошла к передней двери и пропустила всех в автобус. Водитель подождал, пока все расселись и взялись за поручни, и мы поехали.
- Сопровождающий. Сопровождающий группы слепых, подойдите к водителю - гаркнул динамик.
- Иди. Тебя зовут - подсказала Катька.
Я даже и не сообразила, что это меня приглашают.
- Куда едем? - спросил водитель.
- В баню - ответила я.
- Хорошо. Остановлю у светофора, недалеко от бани. Перейдете и все. Только, на зеленый. Новенькая? А Наташа ушла на пенсию?
- Да. Ушла на пенсию.
- Обратно тоже ждите у светофора. Сколько пробудите? А ладно скажу диспетчеру, предупредят, чтоб остановили. Иди, готовьтесь... Сейчас остановка, а потом Вас высажу.
- Спасибо - только и смогла я сказать.
Меня душили слезы и волнение.
- Катя, нас высадят у светофора. Вас всегда, так высаживали с Наташей, скажи всем, чтоб готовились.
- После остановки выходим, как обычно. Готовьтесь - команднула Катька.
Все потихоньку налаживалось. Я успокоилась.
После того, как на остановке водитель высадил пассажиров, динамик объявил:
- Остановка по требованию Баня. Инвалиды выходят.
Мы вышли. Дождались зеленого и пошли. Я - впереди, за мною Катька, а за ней, вся ее семья, замыкающий Степа. Уже горел красный, но не одна машина даже не газанула, все ждали пока мы пройдем.
У бани нас встретил Тимофей Трифоныч, так звал деда тети Маши.
- Ну, наконец. А то я уж и заволновался, вдруг чего. Ну, че, пошли че ли? Баню уже открыли. Нас приглашали. Выбегала молодуха, спрашивала Вас. Не пришли ли. Сказывала, как придут, пусть заходят, не ждут. Пошли.
В бане Тимофей Трифоныч и Степа с мужчинами ушли в мужское отделение, я же пошла со своими - в женское. Нужно отдать должное Катьке, как четко она командовала своими, как шла за мной и как рассаживала их по шкафчикам. Я заранее попросила оставить нам рядом шкафчики, чтобы удобно было всем помочь, если помощь потребуется.
Банщица нам помогала. Принесла и раздала каждой по тазику и коврику под ноги. Она провожала женщин в помывочное отделение, а так же просила передвинуться зрячих, освобождая соседние скамеечки, для нас.
Я помогала им расположиться и убрать вещи. Женщины, не торопясь, все делали сами и только спрашивали:
- Оля, а какой номер моего шкафчика, не забыть бы.
Тела их были белыми, и не знавшими солнечных лучей. Стройные, девичьи тела, с прозрачной кожей, крутыми бедрами и красивыми грудями с маленькими, розовыми сосками. Они прикрываясь тазиками, тихонько в сопровождении банщицы, пробирались вдоль стен в помывочное отделение.
Я подождала, пока все разденутся, и пошла следом.
Женщины сидели, стояли каждая у своего места. Банщица налила им воды и они, как обычные люди мылили мочалки, терли друг другу спины, щебетали, брызгались и подтрунивали друг над другом. Я взяла ведро и всех обливала с ног до головы теплой водой, смывая пену. Все напряжение спало. Я была счастлива, что все получилось, что всем хорошо и приятно. Баня, это чистилище души и тела. Вода, она все смывает и грязь, и плохое настроение и волнение. Все на время забыли, все плохое и почувствовали себя просто счастливыми, как мало, все так для счастья надо.
Мы промылись почти два часа. Я сводила их в парную. Там похлестала их березовым веником. Тела порозовели, лица засветились, ожили. Напряжение спало. Пар душу греет, а вода омывает. Это, правда, так и есть. Напоследок, я их выстроила в ряд. Мне дали шланг с теплой водой и я всем устроила душ ополаскивающий. Господи, как же мы резвились… Я всех обрызгала с головы до ног. Смыла всю пену и ополоснула. Все были очень довольны и счастливы. Я даже и не знала, кто больше получил удовольствия, наверное, я.
Выйдя из женского отделения, мы встретили мужчин. Они сидели в буфете и пили пиво.
- Ну, почему нарушаете договоренность?- спросила я.
- Оля, мы по маленькой… После бани сам Бог велел… Ты не бойся… Если не хочешь, больше ни- ни…
- Ну, смотрите, еще одна выходка и не пойдете с нами в баню - отрезала Катька.
Обратная дорога домой всегда короче.
Я уже не переживала. Я знала, что нам помогут.
У светофора мы простояли минут 10, первый наш автобус тормознул и водитель объявил:
- Внимание пассажиры, в автобус входит группа инвалидов по зрению, потеснитесь.
Люди, повставали с мест и помогли всем сесть. Все было, так волнительно и приятно. Не хочу ни кого обвинять и упрекать, но мы сами должны себя уважать и других тоже. Тогда и жить станет легче.
Как и обещала, на обратном пути мы зашли в небольшой магазинчик, где работали два замечательных продавца. Они выслушали все просьбы моих подопечных и сформировали им заказы. Я помогла им оплатить . А Леша пообещал привезти наши заказы в течении часа, как раз к нашему возвращению в общагу.
Обратный путь короче. Это точно. Все были очень усталые и довольные. Шли уже более внимательно, или я уже не переживала за себя и за них, а у нас сложился диалог и понимание.
- Спасибо, тебе, Оля. Раз в месяц в баню и раза два в магазин. Жить то можно - сказала Катька.
- Ой, Оля, как сто пудов слетело. Я уж думал все, ан нет еще поживем… А пиво больше не будем. Просто напарил нас дед, еле выползли. Давно такого не было… Спасибо тебе - сказал за всех Витек – Малек.
- И то верно. Главное организоваться - добавила Татьяна.
Мы гуськом, друг за другом подходили к проходной. У ворот маячила тетя Маша, и стоял красненький москвичонок - сапожок.
- Ну, чего, так долго. Дед то был?- сходу, без предисловия, покричала, под бегая к нам, тетя Маша.
- Да был, был. Так нас отходил веником еле выползли. Пусть приходит, пивком побалуемся.
- Ишь, ты чего удумал. Ему нельзя, но разве немного в поощрение. Ладно, придет. А Вас тут ждут уже почитай минут 15. Алексеем зовут – доложила тетя Маша.
- Это - я, Ольга Александровна, привез заказы. Девять заказов со всех по 40 рублей итого: 450 рублей.
- Спасибо, Леша. Сейчас заберем.
- Там, в каждом заказе счет и фамилия. Я сейчас достану.
- Хорошо. Катя, получайте продуктовые заказы, и потом соберешь со всех по 40 рублей, как пенсию принесут. Я написала заявку, чтобы носили.
Уставшие и счастливые мои подопечные разбирали заказы. Благодарили и тихонько, все так же гуськом втягивались в темную дверь своей общаги - скворечника.
- Спасибо, Оля, что не бросила. Устала? А когда еще придешь?
- Катя давай договоримся, я ходить часто не могу, но буду приходить хоть раз в 10 дней. Если будут продуктовые заказы, собирайте все вместе, буду относить в магазин, и Леша будет привозить, но он будет брать по 40 рулей за заказ. Это не дорого. Скажите тете Маше, она мне позвонит в экстренных случаях. Потом сообразим все остальное. Телефон я написала в журнале на всякий случай домашний и рабочий. Ну, с боевым крещением и легким паром. Побегу, а то дома ждут. Пока - ответила я Катьке и собиралась идти домой, где меня ждала моя семья.
Я попрощалась с Катькой и тетей Машей. Леша вызвался меня подвезти. Я села в тесный сапожок. Мне показался он таким уютным и теплым. Мысли мои были, там в бане и в автобусе. Я даже не могла представить, как можно, так жить и радоваться жизни и быть счастливой. А они, могли, быть счастливыми вместе, и нужна была им самая малость, небольшая помощь - проводить в баню…
Часть 6
«Вот так они и жили. Спали врозь, а дети были» это любимая присказка тети Маши.
Да, вот именно, врозь и в месте, единой семьей жили мои подопечные.
Со временем все утряслось. Пенсию носили. В баню, Лешка нанимал микроавтобус раз в месяц не дорого. Продукты и лекарства привозил опять же Леша. Катька и ее соседи успокоились. Жизнь налаживалась.
Я навещала своих подопечных два раза в месяц. Они были рады мне всегда, особенно, когда мы с Лешей приезжали за ними в баню. Для них это был праздник, а для нас удовольствие общения.
Так прошло года полтора.
И однажды перед Пасхой, я купила яиц, покрасила и решила отнести им, пусть порадуются. Подойдя к проходной, я не увидела тети Маши. Железные новые ворота были закрыты наглухо. С территории доносилась, как лязг какой – то непонятной какофонии, музыка в стиле тяжелого рока.
Пока я бегала вдоль закрытых ворот, у меня разболелась голова. Ко мне вышел вразвалочку мужчина в черной форме охранника.
- Ну, чего стучитесь, дамочка? Не видите, фабрика закрыта. Чего надо?
- Добрый день, я родственница, Катьки, она живет в общаге, я ее всегда навещаю. Можно мне пройти? Она слепая, и я ей помогаю.
- Все, отпомогались. Хозяин решил закрыть общагу. Безопасность, прежде всего. А то шастают всякие слепые тут. Мало ли чего? А мы отвечай…
- А где тетя Маша? - спросила я, стараясь перекричать музыку.
- Нету ее. Все спекся ваш божий одуванчик и помощник сирых. Уволили по профнепригодности.
- Можно мне пройти. Вот я яички принесла.
- Нет. Раз пропуска нет, значится не можете, дамочка. Поворачивайте назад.
- А как же они там жить будут? И что это за музыка такая глушит?
- А это у них там временно поселили двух парней слабовидящих. Это они гуляют, новоселье отмечают.
- Может, позовете Катьку, я ей передам.
- Нет. Не могу, приходи завтра, получи пропуск и пройдешь, а я не хочу там шею себе сломать, себе дороже.
Спорить я с ним не стала. Да и видно было, что администрация решила выселить неугодных под любым предлогом.
На следующий день, я отпросилась с работы и пошла в общагу.
Ворота по - прежнему, были закрыты. На воротах стоял все тот же охранник.
- Ну, чего пришла? Начальства нет и не будет.
- А мне не нужно твое начальство, мне нужно пройти в общежитие. Если не пропустишь, такой резонансный шум подниму. Начальство не похвалит.
- А я че мне, я не против, выписывай пропуск и проходи. Вон иди в контору, там в кадрах сидит деваха.
Наконец-то я прошла на территорию фабрики. Пошла в кадры и выписала пропуск. Отметила его на проходной.
Я с большим волнением, пошла в общагу.
Там стояла тревожная темнота и вонючая прохлада, после дикой пьянки.
Запах мочи и блевотины витал повсюду. В темноте я заметила, что в общую кухню поставили дорогую металлическую дверь с глазком.
На полу было сыро, как мне показалось, кто просто помочился на пол.
Я подошла к двери Катькиной комнаты и громко постучала. Дверь долго никто не открывал. Я постучала снова.
- Кто там?- осторожно отозвалась Катька.
- Катя, открой, это я Оля. Ты меня слышишь? Открой.
Медленно в замке повернулся ключ, и я вошла. Катька лежала на кровати. В комнате было душно и неприятно. В углу стояло помойное ведро накрытое крышкой. Из него пахло мочой.
- Катя, что случилось? Почему ты закрытая сидишь? Где все?
- Ой, Оля. Что будет, не знаю... Директор поселил двух парней. Они пьют, наших обижают. Деньги воруют, а как доказать и жаловаться. Три дня не могли выйти ни куда. Бухгалтерша сказала, что общага скоро закрывается, нерентабельна, а нас куда. Вызвали социальных работников с милицией. Будут нас освидетельствовать. А че нас освидетельствовать. Хотели Лешу позвать, пошли на проходную, а там сказали, что тети Маши уже нет, уволили, и все ее книжонки выкинули. Ни тебе, ни Леше не дозвониться. Хуже, чем в тюрьме. Галину вызвали к директору вместе с месткомом, и выселили домой. Мол ей квартиру дали, вот там и живите.
Степана и Витька - дылду не пускают на территорию. Куда ушли не знаю.
Витек - Малек сидит взаперти. Сходи, позови, поговорим. А еще постучи Татьяне. Они с Верой тоже дома. Мы уж думали ты не придешь, не пустят… взволнован громким шепотом говорила Катька.
Я вышла из комнаты и почти столкнулась с двумя парнями, бомжеватого вида, новых соседей Катьки.
- Эй, ты слепошарая, давай на бутылку, а то музыку врубим.
- Чего, чего тебе дать? - спросила я.
- А ты кто? Мы тебя не знаем? Новенькая? А прописка есть?
- У меня все есть. Сейчас разберусь со всеми и Вами займусь.
Соцобеспечение. Зачем инвалидов обижаете? И мне хамите? строго с нажимом спросила я у новоселов.
- А, нам говорили, что придете… Ивиняйте.. Ошиблись.. Думали кто-то из слепошарых в коридор ползет. Ладно, мы пошли. Спать охота. А может, дашь на пивко. Общее дело делаем? - стали канючить они.
- Нет. Не дам - сказала я и пошла, звать Татьяну с Верой и Витька - Малька.
Все собрались, кто остались. Их осталось пятеро - Катька, Витек - Малек, Инка, Татьяна и Вера. Пять человек, отработавших на фабрике всю жизнь, не заработавших своего угла, и приличной пенсии на достойную старость. Все сидели удрученные и притихшие.
- Мы не знали, что делать и как быть. Лешу не пускали на территорию, сами выйдут, могут сюда не вернуться. Прописки, как таковой нет, как приблуды какие. Документов на право собственности тоже никаких. У собаки, и та конура была добротная у проходной, а них ничего нет и идти не куда - тихо, с оглядкой на дверь, говорила Татьяна.
- Знаешь, Оля у меня есть несколько адресов специнтернатов. Напиши туда, может нас всех, скопом возьмут. А мы тебе сбросимся, ты нас проводишь, как в последний путь, еще живыми. Обидно, до смерти, а не берет она, лихоманка - сказал и заплакал Витек - Малек, тихо заплакал без слез.
- Ведь стыдно признаться, в ведро серу, боюсь этих …. Даже не знаю, как назвать, Жить еще хочется… Вот тетрадка, пока видел все нашел и записал, как знал, что придется искать пятый угол в жизни... А сама знаешь, нет его пятого угла в темной комнате, как не ищи... А Вы чего молчите?
- Все верно, Витя, все верно.- сказала Вера.
- Оля, поторопись, а то боюсь, угробят эти отморозки нас здесь или спаля. Сгорим и никаких проблем.. . Тут приходила Галя за вещами, так ее не пустили, пришлось ей пропуск выписывать. Хорошо зять у нее здоровый, как тряхнул одного, сразу замолкли. Как она там? Директор ее выселил, сказал раз квартиру давали, значит – живи там. Тоже правильно, а как же дочка? И дочь понять можно… Но кто нас то поймет? Мы всю жизнь здесь оттарабанили и ничего, кроме этого скворечника не видали… И теперь, как бешенных собак гонят, а куда? Не знаю… Вон Степа ушел, а где он сейчас болтается? Даже вещи не отдали.. Хорошо Витек - Дылда домой поплелся, кто- то его проводил. Два дня сидел у проходной…. Ужас... Оля, попробуй договориться. Витя прав, нужно всем вместе - скороговоркой проговорила Татьяна и всплакнула.
Плакали они только голосом. У многих слезные мешочки высохли и атрофировались, поэтому выглядело это несколько наигранно и потому, страшно. Я не могла понять, как же так и из каких коммерческих соображений это все придумал директор. Но мне простой смертной этого не понять.
Мы договорились, что они не будут выходить из скворечника, пока я не приду и не скажу им, что у меня получилось. До первого мая оставалась еще неделя. Я предполагала, что успеем найти прибежище, тем более у моих подопечных были пенсии, и им хватало на содержание в интернате. Продуктов им хватало. Были в запасе крупы, макароны и сахар с чаем. Хлеб я принесла с куличом и крашеными яичками.
На том мы и расстались.
Я зашла в контору, выписала еще пропуск на посещение общаги без даты, чтобы могла бесприпятственно пройти в следующий раз, и пошла в отдел соцобеспечения.
Не буду описывать, все, что мне пришлось выслушать и сказать. Весь этот набор слов и предложений, когда - нибудь каждый выслушивал. В итоге я оставила заявление и решила начать обзванивать специнтернаты. В одном меня успокоили. Сказали, что если у них хватает пенсии на содержание, они их примут. Я обрадовалась. Пенсии у всех хватало и даже оставалось на небольшие покупки для себя. Витя передал мне копии документов на всех пятерых. Я скопировала все документы, и отправила факсом в интернат. Осталось подождать немного времени пока ответят. Два дня ответа не было, и вот 27 апреля мне пришел факс с вызовом всем пятерым. Это был маленький специнтернат в одной из деревень Самарской области.
Я обрадовалась и решила идти вечером к моим подопечным и обрадовать их. Для верности взять с собой Лешу. Но, увы… Нашим планам не было возможности осуществиться.
Часть 7.
Рано утром позвонила мне домой взволнованная тетя Маша.
- Оля, Оля беда. Увезли их, вчера вечером, всех увезли, пятерых. Даже вещи забрать не дали… Как в концлагерь, какой. Приходите к проходной с Лешой, хоть вещи соберем…
- Да, что ты тетя Маша, как же так? Когда они успели? Я же вчера получила приглашение от специнтерната, их всех принимают. Давайте встретимся через час у проходной.
Я быстро отправила детей; кого в школу, кого в детский сад, отпросилась с работы, позвонила Леше и поехала в общагу. Я не могла поверить, что их просто собрали и увезли… Куда увезли и, что с ними будет. У меня в мозгу рисовались различные ситуации одна, одной страшнее.
Когда я подошла к проходной меня уже ждала тетя Маша и Леша. Через проходную их не пускали, и они ругались с охранником.
- Я, Вам еще раз говорю, что их увезли в интернат, а одежу им там всю новую дадут, зачем им ихнее тряпье. А пустить не могу. Идите к директору, он на месте. Берите пропуск и идите… Если разрешат, открою комнаты отбивался от тети маши и Леши все тот же охранник.
- Вон Оля идет, сейчас … Ты нас все равно пустишь…. Оля, Оля нас не пускают… кинулась мне навстречу тетя Маша.
- Здрасти, тетя Маша. Привет Леша. У меня есть пропуск на одно лицо. Я сейчас пройду в местком и к директору, и все выясню, а Вы ждите. Выпишу пропуска, и все пройдем. Давайте паспорта.
Тетя Маша и Леша отдали мне документы. Я молча предъявила пропуск и пошла к директору.
В приемной никого не было. В полуоткрытую дверь я услышала довольный голос Иван Семеныча, директора этой фабрики.
- Ну все, решили. Выселили всех подчистую… Сам все решил, вчера и увезли их. Конечно пришлось немного помочь с ремонтом… Но не без этого. Поди уж и помыли, и обмыли, и одели… Пусть живут и здраствуют.. Сытые и в тепле… А где ж я им всем жилья наберусь… А общага числится складом. Вот сделаем ремонт. Тогда и переведем… Погоди, там кто- вошел… Кто там?- спросил он, выходя в приемную.
- Здравствуйте, Иван Семёныч - сказала я, собираясь войти к нему в кабинет.
- А, это ты, мать Терезия, или Тэреза… Как ее там… Чего пришла? Нет их. Всех вчера отправили в элитный дом - интернат. Нет их, все. Кончилась твоя повинность. Порадуйся… - загоготал он, радуюсь сам себе и своему успеху, в борьбе за место под солнцем.
- Я слышала весь Ваш разговор. Вы их просто обманули и обманом увезли. А их нельзя ни в какой элитный дом – интернат… Вот документы с приглашением. Их всех берут в специнтернат… Вчера пришло. Дайте адрес учреждения, я их переведу. Ведь никто их дееспособности не лишал. Только обокрали. Но они ничего не скажут. Они семья и должны жить вместе.
- А ты, что ж краля, меня еще и учить взялась… Ходишь тут подслушиваешь и вынюхиваешь… Ты кто ж такая? Дочка или жена? А может мамаша? Дальняя родственница… Ты же сама ходила в соцобеспечение и писала заявления, взывая о срочной помощи. Вот они и откликнулись. А я здесь причем? Чего молчишь?- наступал он на меня.
- - А что я скажу? Я все слышала и видела. Это вы их кинули с жильем, да еще и выселили, подселили им парней, чтобы выживали. Парни мне все рассказали. Они приняли меня за представителя соцобеспечения. Поэтому мы и начали искать, куда их всех вместе переселить. Вот адрес и документы. Дайте мне адрес интерната, мы сами их перевезем и соберем вместе. Им же по - одиночке не выжить… - переходя на повышенный тон. горячилась я.
- Ишь, ты…. Учить меня вздумала…- резко прервал меня Иван Семеныч, вытирая лысину мятым носовым платком.
- Не лезь ты в это дело. Никто тебе их не отдаст. Ты кто? Никто… И зовут тебя - никак….. Была создана медкомиссия, в соответствии с законодательством в присутствии юристов. Их признали недееспособными. Семьдесят пять процентов пенсии переводить будут интернату, а остальные на личный счет, под патронаж учреждения, на их личные нужды.Что я с этого имею, да ничего, только расходы. А как я назад средства свои , выделенные на ремонт интерната заберу? В каком виде? Я уже перевел, как я их назад получу? Да, что я тебе толкую, в чем бы ты разбиралась, только нюни распускать можете да соваться куда не следует....- почти кричал директор.
- Ну, хорошо, какая разница соцобеспечению, куда поедут они? Ведь этот интернат маленький и находится в деревне. Им там удобней будет и все вместе… - только и упела проговорить я, как директор взревел в мой адрес, с полным правом хозяина положения:
- Все, хватит!!! Вопрос решен и точка. Через неделю от этой общаги ничего не останется. Ты чего пришла? Поспорить со мной? Бесполезно. Я позаботился о больных людях. Обещал помочь с ремонтом интернату. Не просто помочь, при условии, что за ни ми будут приглядывать, и им там будет хорошо. Я же тоже человек, а не горбыль….. Ты чего хочешь? Отправить их в тьму таракань? Они сейчас в элитном доме для ветеранов ВОВ, там и снабжение, и содержание лучше. Все отстань от меня со своими придирками. Наташа!!!!!!!!!! Проводи мадам восвояси… Ничего я тебе не скажу… У тебя, что других дел нет? Вот и занимайся своими, а это наше дело… Иди… Ну, что еще?
- Я все поняла, Иван Семеныч… У меня еще одна просьба. Нам нужно пройти в комнаты в общаге и забрать библиотечные книги. Они по брайлю и очень дорого стоят, а я их на себя брала. Нам нужны пропуска и разрешение на вывоз личных вещей. Вот документы. Их же увезли, а вещи все остались. Взяли только документы.
- А ключи от сейфа, где хранятся деньги тебе не выдать - взревел директор.
Он был невысок ростом, полноват. Рубашка на животе расходилась на пуговицах. Рукой он стукнул по столу, а живот лег рядом на газету, которую он не дочитал. Лысоватая, круглая его физиономия перекосилась в устрашающую гримасу… Из – под носа капал пот. Лицо покрылось пунцовыми пятнами.
Я поняла, что ему есть что терять, и он будет за это стоять насмерть. Встала и решительно подошла к столу.
- Иди уже от сюда, ничего я тебе не дам. Все закончилось. Все… Иди и жалуйся куда хочешь… Мы все сделали по закону.
- Я не уйду, пока Вы не дадите команду открыть хотя бы Катину комнату, там остались мои вещи.
- Вон пошла… Наташа, - позвал он секретаршу.
- Наташа, где шляешься? Выведи ее за проходную и никогда больше не пускайте… орал он на секретаршу, уже не обращая на мое присутствие.
Я очень расстроилась. Вышла в приемную и села на стул. В приемную вбежала запыхавшаяся Наташа.
- Вот, возьмите. Это реквизиты, того учреждения, куда их перевезли. Больше ничего не могу. Татьяна Николаевна - наша бухгалтерша посмотрела, куда деньги перечислялись. Там и адрес есть. Вот попейте водички…
- Наташа!!!- ревел директор, выбегая в приемную…
- Ну, что , ты еще тут? Мне еще слез и сердечных приступов не хватало… Дай им пропуска в общагу. Пашке скажи, пусть проводит и пропустит через проходную. Пусть хоть все забирают. Через неделю все вывезем на свалку. Ремонт будем делать. Все. Всего хорошего, дамочка. Удачи. Наташа чаю принеси… - и ушел сам собой довольный, сменив гнев на милость.
Наташа отнесла ему чай. Написала разрешение на моем пропуске на посещение общаги, и я пошла на проходную.
Настроение было тяжелое. Не знала, что сказать тете Маше и Леше.
На территории у проходной меня поджидали Леша, тетя Маша, Галина и Паша. На Галину пропуска не было, но Паша не стал спорить. Он получил указание нас проводить и выпроводить. Он этим и занимался, усердно служа своему хозяину….
Не буду описывать, что мы увидели в общаге. Там царил страшнейший разгром… В комната чего-то искали. Все перерыли. Думаю - это те два молодца искали деньги и ценности. Я не знаю, что они нашли, но книги и дорогие нам вещи находились в комнатах. Мы собрали некоторые вещи, фотографии и документы, сложили их в мешки. Леша с Пашей вынесли их к машине. Себе на память я взяла домотканые дорожки ручной работы. Это Катя ткала, когда жила дома. Эти дорожки еще и сейчас существуют, правда, изрядно обветшали.
- Ну, присядем на дорожку - сказала тетя Маша и заплакала.
- Господи, как в КПЗ забрали после обыска. Страшно. Как они там. Они же не смогут жить там. Вот судьба то, какая…. А как же доживать? Вот ведь как придумали и все по закону… А какому закону, если людям плохо. Всю жизнь здесь отработали, а их как лагерников… раз и все... и даже одежу не разрешили взять, там дадут… Господи, помоги им…
Тетя Маша сидела и плакала, вытирая, платком красные глаза. Леша и Паша присмирели, стоя в дверях. Галина, прижала ладонь к подбородку и губам, молча, сидела на кровати, покачиваясь.
Мне было тяжело видеть все это.
- Ну, ладно, что есть, то есть. Думаю, найдем их. Но если их лишили дееспособности, то мне их не отдадут. Опекуном наверно назначили юрлицо или директора интерната. Будем навещать. Думаю, этого запретить нам не могут. Как все узнаю - позвоню. Ну, пошли. Пора… Вон Паша ждет.
- Господи, прости нас всех, грешных, за их. Они, ведь Богом отмечены. Он их сразу в рай примет…
Тетя Маша перекрестилась, на иконку в углу, отбила поклоны, и мы пошли на выход.
Настроение, было, прямо скажу, тягостное, грустное. Говорить не хотелось.
Человеческая жизнь ничего не стоит, если маячит золотой телец. Мы все это отлично поняли.
Часть 8 и окончание.
Конечно, я разыскала Катьку.
Привезли ее в хороший интернат для участников войны. После долгих уговоров мне разрешили с ней встретиться. Я с волнением шла к ней в комнату. Мне хотелось ее увидеть и поговорить. Я без стука открыла дверь и увидела Катьку.
Она сидела ко мне спиной, облокотившись на подоконник. Пополневшая, в цветном линялом халате, растрепанная и безучастная ко всему живому. Я не сразу ее узнала.
В четырехместной палате, комнатой ее назвать было сложно, поскольку в комнате стояли вдоль стен четыре кровати, четыре тумбочки и стол посредине с четырьмя пластиковыми стульями. Две кровати, были застелены, а две раскрыты и было видно, что на матрацах лежали клеенки, едва прикрытые старым тряпьем из простыней. На окне стояла в горшке и росла квелая герань. Окна были законопачены на зиму и не открывались. В комнате стоял затхлый запах старости, мочи и лекарства.
Я стояла в нерешительности. Что это? Палата, для умирающих или элитный дом - интернат для заслуженных людей?
Я подошла к Катьке и громко сказала.
- Катя, здравствуй - это я, Оля. Наконец – то я тебя нашла. Ты меня помнишь?
- Кто? Оля? А ты чья будешь?- переспросила она меня.
- Я - Оля, Сашина жена, твоего племянника. Помнишь, я тебе помогала. Я приехала тебя навестить.
- Нет, не помню. Вы все предатели, все бросили нас… Отправили в больницу. Все предатели… причитала она, качаясь на стуле.
- Катя, я не знала, что Вас увезли. Я договорилась со специнтернатом, но опоздала. Я тыр привезла и пирожки. Пойдем в буфет чай пить. Посидим, поговорим - звала я ее, поднимая со стула.
- Не хочу в буфет. Я туда не хожу. Дороги не знаю и боюсь заблужусь. Все смеются надо мной, обижают. Только Вася, хороший. С пенсии мне покупает шкалик. Мы сидим здесь пьем и закусываем тыром. Он тоже плохо видит, но ходит в очках. Я даже в туалет боюсь одна ходить. А меня нарочно к мужикам провожают. Плохие соседки, вредные. Хочу домой. Я уже не болею, когда меня выпишут домой. Кормят не вкусно. Вася ходит в магазин тыр и колбаску покупает, денег мало дают, не хватает. Ты, что мне привезла?- наконец спросила Катька.
- Да, Катя, всего привела понемногу, привезла, а холодильника у вас в палате нет? Куда положить?- спросила я ее.
- Не надо класть, порежь, скоро Вася придет, шкалик принесет и съедим. Старухи меня ругают, а мне жить не хочется. Один Вася, меня понимает, остальные все плохие резюмировала она.
Как я ни старалась вытащить Катьку погулять или в буфет, у меня так и ничего и не получилось. Катька постепенно деградировала и уходила в свой мир, закрываясь от внешнего обидой и недоверием всем и всему, что с ней происходит.
Я ехала домой и не могла успокоиться, как же так. Почему, так получается. Пока может человек может работать - нужен, а что потом? А инвалиду как быть?
Катя, так и не поняла, где она находится. Она потерялась, испугалась нового. Не смогла подружиться с новыми друзьями. Они платили ей тем же. Они ее обижали и обманывали. Забирали у нее самое вкусное, отдавая , что не доели. Меняли новые вещи, на свои старые, поношенные. Обманом приводили в мужской туалет и душ, где мужчины надругивались над ней, наливая ней спиртное. Кто в этом виноват? Не знаю, а вернее знаю и виню себя, за то, что взялась помогать им, и не смогла все предусмотреть. У меня не хватило житейской мудрости убедить их в целесообразности переехать в специнтернат. Но, «знать бы, где упасть - соломку подстелил..» - гласит народная мудрость. Все сделали по закону, но какому и чьему? Явно не по человеческому.
Я навещала Катьку в этом интернате. Часто не получалось, но раз, в два месяца я приезжала на машине в соседний город в интернат. С каждым разом все больше и больше Катька превращалась в бомжиху и пьяницу. Ей уже было все рано, кто приехал и зачем. Встречала только одним вопросом :
- Выпить привезла? А тыр? Порежь колбаски, и давай выпьем.
Я не знаю, кому это нужно было, но спорить с опекуном от государства, чужому человеку сложно. И сейчас я пишу эти строки и понимаю, что до сих пор чувствую свою вину за них. Ведь вопрос не в том, чтоб помочь, а в том, чтобы не навредить.
Что случилось с остальными, я не знаю. Их раскидали по разным домам - интернатам.
Однажды, мне позвонили на работу. Старческий пропитой голос со скрипом сказал:
- Ты, Оля? У Катьки нашли твой телефон в тумбочке. Умерла Катька, сегодня 9 дней, а выпить не чего. Может, привезешь и помянем? А ? Катька тебя любила…
- А Вы кто? - спросил я.
- Я - Васька… Ейный Васька. Мы жили... Приезжай, муторно на душе…
И я - поехала. Заехала за тетей Машей и Галиной. Купили венок, выпить, закусить, конфет соседкам и колбаски с сыром.Катька очень любила "тыр".
Зашла к дежурному врачу. Спросила, где похоронена и почему не сообщили.
- А мы и не обязаны. В документах числится – одинокая. А похоронена на кладбище в могиле за номером 3456. Мы всем ставим таблички, такие черные с белыми цифрами, там наш целый ряд… Да вот еще, там личные вещи Вася забрал, претендовать не будите.
- Нет, не будем. Единственно просим отпустить его с нами на кладбище.
Мы долго искали эту Катькину могилку, с табличкой и номером.
Потом долго стояли и плакали.
Я плакала от бессилия перед обстоятельствами. Тетя Маша, добрая душа, из жалости, а Галина от безысходности... И только Вася, присев на корточки, наливал и закусывал, и разговаривал с Катькой, как с живой, и не хотел верить, что опять остался один.