Без рук из сборника Вид из окна

Даилда Летодиани
17-летний юноша лежал спиной к матери, упорно делая вид, что спит. Наталья подняла одежду сына, как обычно, неопрятно скинутую на пол, и, встряхнув брюки, увидела выпавшую бумагу. Макс не успел схватить купюру, мать первая подняла деньги и молча воззрилась на сына. Парень тоже молчал. Не дождавшись ответа на свой немой вопрос, Наталья унесла деньги и бросила на середину накрытого к завтраку стола. Юноша оделся и пошел умываться, через несколько секунд в ванной появился вернувшийся с утренней пробежки отец. Макс поспешил выйти. Когда наконец сели за стол и начали было завтракать, отец увидел деньги
– Наташа, откуда на столе эта грязь? – складывая и кладя 50-долларовую купюру себе в карман, раздраженно спросил муж
– У сына своего спроси. Из его кармана выпала, – пристально рассматривая заметавшегося сына, ответила женщина
Никак не получалось делать вид, что разговор не имеет к нему отношения, и Макс признался, что у него было 100 долларов, подаренных дядей Сережей перед отъездом.
– Где остальные? На что потратил? – грозно повышая голос спросил отец
– Я не могу сказать, – не желая да и стесняясь признаться, что первый раз был с женщиной, промямлил парень.
– Когда сможешь ответить, тогда и отдам остальные – сухо и безаппеляционно буркнул Владимир.
Женщина ела с удовольствием, и с не меньшим удовольствием наблюдала сцену, разыгрывающуюся на ее глазах. Всегда, даже когда ее сын был малышом, Ната мечтала что муж будет наставлять сына и в случае необходимости выговаривать ему. Ей нравилась интонация и стиль речи Владимира. Мужественный и твердый человек всегда вызывал в ней благоговейный трепет. Потерявший аппетит юноша хотел встать из-за стола, но отец не позволил.
– Я хочу поговорить с тобой, – вдруг спокойно, но достаточно твердо, беря сына за руку, сказал отец. Паренек напрягся. Слово «поговорить» имело, как правило, негативный смысл в устах отца. Почти всегда «разговор» заканчивался для Макса страхом, болью и стыдом. Ремень был самым веским аргументом в «разговоре» отца.
– Не дергайся! Я хочу объяснить тебе, на какую примерно сумму ты очередной раз «накрыл» семью!
Максим, да и Наталья с удивлением посмотрели на прохаживающегося по комнате Владимира.
– Не прерывайте меня, и я все вам разъясню, и ты, Ната, поймешь меня, почему я так взбесился. Коля выбыл из тренировок на месяц! Это значит, что на чемпионат мира, где я расчитывал на серебро, для него, он не едет. А призовой фонд за второе и третье места по 16000 долларов. Как ты думаешь, сын, кто должен эти деньги Николаю?
Юноша не успел поднять глаза, как отец продолжил.
– И все это в лучшем случае. Если после сотрясения мозга у него обнаружится дискоординация вестибулярки – конец карьере и ему как спортсмену. На тренерскую работу ему рано. Ты, дрянь, человеку жизнь испортил. Прикрываясь дурацким чувством справедливости. Не надо теперь за голову хвататься и прощение просить. Думать надо было раньше. Ты посмел, используя мой авторитет, влезать в жизни людей, а сейчас сидишь, как не знаю что, с поникшей головой. Никому не надо твое расскаяние. Да и не уверен я, что ты понимаешь, как ужасно и глупо поступил. К тому же не имея на это право!
Наташа хотела что-то сказать, но муж остановил ее жестом.
– Вчера ты убежал, как последний трус. Убежав от разговора, думал, от проблем убежишь? Пора, Максим, тебе становиться старше!
Все время, пока отец говорил, парень действительно сидел с поникшей головой, и гул, звон и картины вчерашней драки проносились у него перед глазами.
– Но Коля бил ребенка, – тихо, почти беззвучно пробормотал юноша.
– Он старший брат и мастер спорта. Он имеет на это право! Да, я понимаю, что тебя раздражает его поведение. Жалуется на мать, а сам туда же. Но это не так. Мать его истеричка, а он спокойный и выдержаный человек. Идет простым и коротким путем, добиваясь результатов. К тому же за помощью он обратился ко мне. Ты являлся только посредником. Я авторитет и взрослый человек. Ты же всегда путаешь себя со мной. Не равняйся!!! – стукнув по столу кулаком, прямо перед лицом сына, закончил, почти крича, свой спитч отец.
Макс вздрогнул всем телом и инстинктивно прикрыл голову руками. Слова и движения отца пугали и унижали его. Мать молчала, казалось, она почти не дышит. Ее сердце готово было лопнуть от страданий, которые она наблюдала. Муж говорил верно, но очень уж прямолинейно и жестко. Наталья видела, какие муки доставляют эти слова ее мальчику, но понимала, что отец прав. Приласкав сына, она уничижит и обесценит педагогическую силу слов мужа. Ей приходилось сдерживать себя, хотя сердце рвалось на части. Хотелось обнять сына, защитить от жестокой правды, прикрыть своим телом от отцовского гнева. Хотелось также обнять и успокоить, отвлечь от горьких мыслей и проблем любимого мужа. Сердце не выдержало, и мать вышла в коридор за лекарством. Слезы сами по себе фонтаном хлынули из глаз, и она, чтоб не показать их своим мужчинам, вбежала в ванную.
«Маме все равно, что отец меня растоптал. Она пошла макияж поправить» – подумал юноша, глядя в спину молодой женщине. «Они меня презирают. Я униженная тварь. Не имею право защитить ребенка да и свою честь»
– Папа, Коля унизил меня, и я психанул. Не собирался я его бить.
– Вот это уже ближе к правде. Я так и знал. Ты же эгоист каких мало. И чем он тебя унизил?
– Он смеялся надо мной
– Ты выглядишь смешно, когда пытаешься из себя Владимира Петровича строить. Знай свое место, и никто тебя не будет унижать! – резко и зло говорил отец.
Макс опустил голову на руки, и головная боль охватила его существо полностью. Он не мог говорить, думать. Так и сидел побитый, униженный и раздавленный. Плечо болело после вчерашнего отцовского удара, и только нервно подергивающаяся бровь выдавала, что юноша жив, и не является каменным извоянием. Владимир вышел из квартиры громко хлопнув дверью. Мать плакала, открыв в раковине кран. В комнате же тихо погибал молодой мужчина.
Сегодня обошлось без рук!