Ольга Гарбуз
Женские истории.
( основано на реальных событиях )
Ольга ложится в больницу на операцию. В палате она знакомится с женщинами, которые рассказывают о своем прошлом. В жизни каждой из них были радости и печали, любовь и предательство. Они открывают свои сердца, лежа на больничных койках. Эти исповеди перед чужими людьми облегчают и очищают их души они по - другому смотрят на свое прошлое, на свои ошибки. Они надеются, что жизнь их не закончена. Будет еще впереди вера, надежда, любовь.
Опасно попадать в больницу с серьезной болезнью летом потому, что большинство штатных врачей в отпусках и пациентов оставляют на милость неопытного, молодого медперсонала.
На дворе был октябрь и на счет некомпетентности хирурга, которого ей посоветовали, Ольга могла не волноваться. Врач, опытная, зрелая женщина, прооперировавшая за свою жизнь не одну тысячу больных. Ольга обратилась в местную поликлинику с изнуряющим сердцебиением. И, после обследования, у нее обнаружили узлы на щитовидной железе. Напугали осложнениями на сердце, выпучиванием глаз, психозом и черте чем еще. Предложили операцию, естественно за деньги. Женщина замечала за собой неровности в характере, раздражение из-за всякого пустяка, резкие переходы благодушия в реальный гнев. Она устала, просто выбилась из сил, от своего состояния, от вечной вины перед близкими людьми за непроизвольные обиды, устала от, пытавшегося вырваться из груди, сердца. Поэтому она, почти с радостью, согласилась на операцию, попросив назначить ее на осень. Самого хирургического вмешательства она не боялась. Ей казалось, что после лечения она будет спокойна и уравновешена, будет такой, какой видела себя ночами, лежа в темноте и мучаясь от бессонницы.
Больница представляла громадный комплекс, занимавший не один квартал. Здания, построенные из кирпича и камня, посерели от времени и грязи. За входом в главный корпус располагалось большое помещение приемного покоя. Краска на стенах, накладываемая слой за слоем в течение многих лет, облупилась, а полы в коридорах были обшарпаны, с выбоинами, так как за это время по ним прошли, проковыляли на костылях и проехали в инвалидных колясках тысячи и тысячи больных. Несмотря на ранний час, жизнь в больнице шла полным ходом. По коридорам сновали больные. Пациенты были самые разные. Худые и толстые, высокие и низкие, испуганные и храбрые, спокойные и скандальные. Все они были человеческими существами, страдающими от боли, ждущими помощи и облегчения своим страданиям.
Побродив по извилистым коридорам, Ольга нашла лестницу, ведущую на четвертый этаж, где находилось эндокринологическое отделение. Открыв стеклянную дверь, она попала в другую больницу. С этого этажа начали делать основательный ремонт всего комплекса. Может быть и не всего, а лишь тех помещений, на что хватит бюджетных денег города. Разница с приемным покоем была громадная. Чистые стены, новые полы и батареи, стеклопакеты и добротная мебель. Все дышало чистотой и надежностью. Даже пациенты вели себя иначе. По длинному коридору парами, медленно прогуливались люди в халатах и спортивных костюмах. Никто не суетился, переговаривались вполголоса. В мягком, под кожу, кресле задремал мужчина, с торчащей из живота трубочкой. Из расслабленных рук выпала, читаемая им, книга. Резкий хлопок о пол заставил прохаживающихся вздрогнуть. Медсестра на посту подняла голову и укоризненно повела бровями. И опять тишина, в которой слышалось шарканье ног. Ольге велели присесть. Место в палате, которую вела ее хирург, было еще занято, и ей надо подождать, когда оно освободится. Сидеть было скучно, вся окружающая обстановка располагала ко сну. О предстоящей операции как-то не думалось. Хотелось лишь поторопить время, чтобы все уже было позади, и чтобы можно просто валяться с книгой на кровати. Напротив дивана, на котором сидела Ольга, распахнулась дверь и из палаты выкатили каталку с человеком под простыней. Испуганные глаза устремились на женщину. Ольга улыбнулась и подмигнула. Глаза беззащитно и жалобно улыбались в ответ. Каталка скрылась в шахте лифта, а благодушие Ольги быстро улетучилось. Из пакета с продуктами стала расползаться густая, розовая лужа. Запахло кислым.
- Это же мой любимый йогурт! Вот, черт возьми! Хорошее начало! Осталась без перекуса. – Растяпа медсестра неуклюже выкатила из палаты каталку, и та колесом наехала на пакет. – И я тоже хороша! Расположилась, как на базаре, - со вздохом горечи, ругала себя женщина. Зато, еще не разместившись на новом месте, она узнала, где находится туалет, душевая, столовая. – Так, все места жизнеобеспечения мне знакомы. Дело за малым- операция и приход в себя после наркоза, - размышляла она, отмывая липкие пальцы и прислушиваясь к голосу сестрички, которая называла знакомую фамилию. – Ой-ой- ой! Это ведь меня ищут! – заволновалась Ольга, выскакивая из туалета. Место в палате освободилось, и она могла начать там обустраиваться.
***
Четыре пары глаз внимательно следили за ее движениями место Ольге досталось хорошее, светлое у окна, теплое у батареи. Между двух широких окон стоял холодильник. Как выяснилось позже, это благодарный пациент снабдил несколько палат столь необходимой в таких условиях техникой. Ольге в холодильник, к сожалению, положить было нечего. Молочные продукты погибли под колесами, а любимую колбаску взять с собой пока не решилась. Но, вскоре узнала, что ходячие больные, в своих странных для улицы одеждах, через известные лазы выбираются на божий свет, то есть выходят с больничной территории в большой, можно сказать роскошный, магазин. Там привыкли к таким странным покупателям и не обращали на них внимание. Так что все складывалось удачно. – Лишь бы быстрее прошла операция, - торопила время Ольга. Соседки по палате общались между собой, как старые знакомые, пока не приглашая ее в свой, временно созданный, круг. И это устраивало ее. Переодевшись в домашние, уютные брюки и фланелевую мужскую рубашку, отвернулась к стене и крепко уснула. Будили ее несколько раз. Приглашали на обед, а потом и на ужин, мерили температуру. Сообщили, что операция назначена на утро следующего дня. Она спала так, будто неделю не смыкала глаз, будто впереди ей грозят бессонные ночи. Потом, анализируя свое состояние, она поняла, что нервная система дала отдых организму. Помимо своей воли, она уверовала в то, что скоро поправится, будет уметь радоваться жизни, перестанут трястись руки и все у нее наладится.
***
С промытым кишечником, пустым желудком, в одних трусиках, лежала она на каталке, наблюдая за соседкой по палате. Молодая, но очень тучная женщина обращала на себя внимание своей нервозностью. Ее операция была назначена на двенадцать часов и эти часы ожидания для нее напоминали пытки инквизиции, виденные в фильме. Она боялась так сильно, что было неприятно смотреть на ее пунцовое лицо и, почти безумно блестевшие, глаза. Удалять предстояло грыжу, эта операция считалась не столь сложной, чтобы так панически бояться. Ольга сделала попытку успокоить женщину, но та плохо соображала и не понимала приободряющих слов. Ольга отвернулась от нее. И тут ее повезли в операционную.
Третий блок был одним из самых больших. В этой операционной размещались приборы слежения за деятельностью сердца, аппарат «искусственное сердце и легкие» и другое сложное оборудование. Вся бригада находилась на месте, хирург, два ординатора, операционная сестра и две медсестры.
- Как настроение? – спросил хирург. Ольга улыбнулась.
- Раз уж будите резать шею, так может быть, заодно, лишнюю кожу срежете, чтобы меньше морщин было. – Молоденькие медсестры захихикали, вымыли все антисептическим раствором, обложили вокруг стерильными салфетками. Последнее, что помнила Ольга, это анестезиолога, который нагнулся над ее головой и у него с носа сползли очки. Мужчина с раздражением водрузил их обратно. А Ольга, заплетающимся языком, посоветовала ему закрепить их вокруг головы веревочкой.
Очнувшись в реанимационной палате, ее сразу стало тошнить. На наркозе, как и положено, сэкономили, и отходить после такой химии было тяжело. Но женщина не собиралась долго задерживаться среди охающих и стонущих больных, и к вечеру встала с постели. Ей пообещали, что она вернется в свою первую палату, в которой ей понравилось место у окна. Кроме окна ее успела заинтересовать и лежащая там компания. Она, почему-то, чувствовала, что атмосфера палаты способствует выздоровлению. В ней благоприятный климат, не дающий унынию и страхам завладеть человеком. Как оказалось позже, туда попадают люди с легким и общительным характером. Остальные после операций распределялись по другим койкам. Каким образом это происходит, оставалось загадкой. Впрочем, о ней никто и не задумывался. В «заговоренной» палате осталось три женщины с символическими именами, Вера, Надежда и, конечно, Любовь. Со временем, Ольга ближе познакомилась с ними и услышала три истории из жизни обычных русских женщин.
История Веры.
У родителей Веры долго не было детей. Когда на свет появилась белокурая, кудрявая девочка, все были счастливы. Ее любили, баловали, лелеяли. Верочка в полную силу своих детских лет пользовалась своим положением. Сначала была капризной в еде и игрушках, потом и в одежде. Когда пошла в школу и оторвалась от маминой юбки, характер у нее изменился. В шумном, веселом коллективе стала душой компании, любимицей девчонок и мальчишек. Училась ровно, не лучше и не хуже других. Жизнь казалась долгой, безоблачной и счастливой. Так думали родители и Верочка. Но судьба сама распределяет подарки и зуботычины, радости и горе.
В один из ярких весенних дней, когда Верочка еще была в школе, родители решили съездить на дачу, отвезти рассаду и кое- какую мелочь. Но доехать до места им было не суждено. На встречную полосу, лоб в лоб, вылетел подвыпивший лихач. Столкновения избежать не удалось. Верочкины родители скончались, не доехав до больнице. Родственников у нее не было, и девочка попала в детский дом. Ее жизнь круто изменилась. Привыкшая к доброжелательному отношению, Вере было очень трудно осваиваться в новой обстановке. Здесь каждый за себя, каждый боролся за свое теплое место под солнцем. Не раз приходилось ей горько плакать, забившись в дальний угол туалета. Очередной раз, получив порцию обид, она убежала из ненавистного дома. В свои тринадцать лет Верочка выглядела совершенным ребенком. Сидя в парке на скамейке, она казалась малышкой, от которой только что отошла мама. Девочка успокоилась и с интересом разглядывала окружающую обстановке. В парке расцветала весна. Белые деревья алычи кружевом разрисовали синее небо, золотые лучики солнца, драгоценными сережками пронизывали чудные, сказочные ветки. Клумбы накрыты желтыми и красными покрывалами из тюльпанов. Нежно-зеленая пелена окутала деревья. Птичьих голосов было такое множество, что шум большого города слышался далеким жужжанием мухи. Забавно морща носик, Вера прикрывала то один глаз, то другой, ловя солнечные блики. Когда глаза устали, стала разглядывать играющих на детской площадке ребятишек. В памяти всплыли чудесные дни с мамой и папой. Она даже вспомнила свои капризы, и ей стало стыдно за свое прошлое поведение. Девочка мысленно попросила прощение у родителей. Стало опять грустно и одиноко. Сами сабо потекли слезы. Подошла сердобольная женщина, поинтересовалась, кто она, где живет, с кем пришла в парк. Горько всхлипывая, Верочка рассказала о своей жизни. Рассказала, что не хочет возвращаться в дом, где ее обижают, а идти ей больше некуда. Женщина взяла в свои мягкие, теплые руки ее ладошку и стала водить пальцем по морщинкам и складочкам.
- Верочка, запомни мои слова. Много в жизни у тебя будет невзгод и горе не обойдет стороной. Но, каждый раз будешь ты подниматься, будешь сильной. Счастье и любовь будут в твоей жизни, - женщина продолжала водить пальцем по ладошке, - имя твое недаром тебе дано. По судьбе своей ты пройдешь с верой в добро. Вера эта не даст тебе сгинуть в этом суматошном мире. Твое имя будет вести тебя.
Верочка удивленно смотрела в добрые глаза говорившей. Ей казалось, что они излучали свет.
- А сейчас ты должна вернуться в детский дом, закончить учебу, получить специальность. Ты должна вырасти, стать настоящей женщиной. Будешь ты еще и очень симпатичной девушкой, кавалеров будет у тебя много. Смотри, не растрать себя попусту. Береги себя.
Женщина говорила и говорила. А Верочка вся превратилась вслух, боясь пропустить хоть одно слово. Старушка прижала ее к своей груди и поцеловала белокурую головку.
- Теперь беги. Ничего не бойся, ты все сможешь.
***
Два года пребывания в детском доме, как и предсказывала незнакомка, прошли без особых неприятностей. Девочка вела себя уверенно, не боялась ответить обидчику и от нее отстали. Окончила школу Верочка неплохо и поступила в торговое училище. Пока была в детском доме, одну комнату в родительской двушке отдали очереднику, женщине с пятилетним мальчиком. Вторая, со всей мебелью, была опечатана и ждала возвращение молодой хозяйки. Часть мебели Вера отвезла в комиссионку, а из оставшихся необходимых вещей уютно обставила свое жилье. Учеба нравилась, она узнала много интересных и нужных вещей. В выходные, вместе с подружками бегала на танцы и ждала своего «принца». Настал знаменательный день, закончилась учеба. Получать диплом продавца-кассира пришла очень хорошенькая девушка. Зеленое приталенное платье подчеркивало тонкую талию, белокурые волосы упругими кольцами лежали на плечах. Белая сумочка и такие же босоножки дополняли наряд. Девушка знала, что выглядит очень эффектно, и шла с гордо поднятой головой. На выпускной вечер приглашены курсанты летного училища, и Верочкиным ногам не было отдыха. На каждый танец ее приглашал новый кавалер. Было шумно, весело, легко. Когда закончился бал, девушку ждало несколько претендентов, желающих проводить ее. Но, отказав всем, Верочка весело застучала каблучками, направляясь к дому. В голове звучал последний вальс, мелькали лица молодых людей, хотевших познакомиться с ней ближе. Но ни от одного взгляда, ни от одного прикосновения не дрогнуло ее сердечко. Подняв голову, она увидела миллиарды звезд, которые подмигивали и загадочно манили. Вера улыбнулась и погрузилась в мечты о своей, теперь уже взрослой, самостоятельной жизни. Чтобы свернуть на свою улицу, ей оставалось пройти самое неприятное место, площадку, густо заросшую кустарником. Витая в мечтах, она замедлила шаг и не заметила, как от стены соседнего дома отделилась темная фигура. Вскрикнув от неожиданности, остановилась. Мужские руки тянулись к ней, хриплое, зловонное дыхание заставило подавить вдох.
- Что вам нужно? Не трогайте меня, - Вера не узнала своего голоса. Хотела закричать, но колючий ком ужаса застрял в горле. Она потеряла способность двигаться. Тем временем, мужчина схватил ее за плечи и толкнул на землю. Острая ветка вонзилась в спину и от боли Верочка очнулась. Годы, проведенные в детском доме, не прошли даром. Она превратилась в злую, дикую кошку. Сопротивляясь, исцарапала и искусала мужика так, что кровь ручьем стекала по его гадкой физиономии. Но силы были не равные и, больно ударив ее в грудь, насильник заломил ее руки за спину. Изловчившись, девушка с силой лягнула его. Удар острого носка туфли пришелся в пах. Мужик зарычал и ослабил хватку. От боли и крови он совсем озверел. Желание насиловать у него пропало. Он просто хотел убить ее, задушить. Грязные пальцы сомкнулись на шее Веры. Она успела еще раз закричать и погрузилась в темноту, прорезаемую красными вспышками. Очнулась несчастная девушка от похлопывания чьих-то рук по щекам. Открыв глаза, увидела над собой склоненное лицо. Оно опять было мужским. Хотела закричать, но услышала добрый голос.
- Тихо, тихо. Все позади, не бойтесь, я не причиню вам зла. Как вы себя чувствуете? Вы можете встать? К сожалению, этот поддонок убежал. Так хотелось размозжить его ненормальную голову.
Сильные руки приподняли Верочку с земли и помогли ей встать. Девушку трясло так, что она не могла вымолвить слово. Мужчина накинул на ее плечи свой пиджак, прикрыв белевшее через разорванное платье тело.
- У меня здесь рядом стоит машина, пойдемте. Вам надо посидеть, прийти в себя, - он вывел пошатывавшуюся девушку из кустов. В машине, даже при свете, он разглядел ее и завел двигатель.
- Что вы делаете, я ни куда не поеду. Отпустите меня, - Вера все еще была в шоковом состоянии.
- Вам нужен врач. Здесь рядом травматологический пункт. Вас осмотрят и дадут что-нибудь успокаивающее. О нападении необходимо заявить в милицию, - лицо мужчины было решительным и не принимающим возражения.
***
Так в ее жизни появился надежный друг, сильный и уверенный человек, добрый и ласковый любовник. Она видела в Сергее только эти качества и никакие убеждения подруг о том, что они не пара, не могли изменить ее мнение. Девчонки говорили, что это только чувство благодарности с ее стороны, что не может быть настоящей любви к человеку, почти вдвое старше ее. Уговаривали одуматься и встречаться с ровесниками. Но Верочка только молча выслушивала и тихо улыбалась. Она была уверена в себе, в своих глубоких чувствах. Сергей переехал к ней. Свою комнату он оставил бывшей жене, с которой прожил десять лет и развелся, а себе оставил машину. Через год они расписались и сыграли веселую свадьбу. Само собой получилось, что они придумали для себя что-то вроде игры. В выходные дни выезжали за город и осматривали ближайшие селения, как будто подбирали для себя домик. Такие прогулки будоражили воображение и заставляли искать способ заработать деньги. Сергей устроился в нефтяную компанию. В бригаду, которая занималась добычей нефти в море и работала вахтенным методом. Получалось, что каждые три месяца его не было дома. Верочка решила согласиться на предложение знакомой заняться своим маленьким бизнесом. Они стали «челноками». Ездили в Польшу за товаром, а туда возили сигареты и водку. Сначала было довольно тяжело. Приходилось искать способы и знакомства на границе, в таможне. Но двум молодым, улыбчивым женщинам шли навстречу и закрывали глаза на небольшие нарушения. Дорожка стала накатанной, все наладилось. В доме появились деньги, но Сергей и Вера жили очень экономно, откладывали каждую копейку на сберкнижку. Что было игрой в поиске домика, стало приобретать реальные очертания. Они скучали из-за постоянных разлук, они уставали от работы. Но впереди была цель, к достижению которой решили идти рука об руку, преодолевая все трудности и невзгоды. Верочка верна своему имени и верила в свою счастливую судьбу.
***
Домик они подобрали в ста километрах от города на берегу речки. Продали комнату Веры и небольшую сумму заняли у знакомых. Площадь домика была не велика, но Сергей засучил рукава и принялся за работу. Было решено, чердак переоборудовать во второй этаж и пристроить светлую застекленную веранду. Когда рассчитались с долгами, Сергей стал настаивать, чтобы Верочка оставила свою беспокойную работу и подумала о ребенке. С первой женой детей не было, и в мужчине заговорил инстинкт самца, надо оставить после себя потомство. Верочка и сама ловила себя на том, что с завистью поглядывает на детские коляски. Решила пока мужу ничего не говорить, но перестала принимать противозачаточные таблетки. Съездив еще раз в Польшу, предупредила знакомую, что больше этим заниматься не будет. Хочет всю себя посвятить дому и мужу.
Прошло какое-то время и это свершилось. Верочка сходила к врачу и узнала радостную новость, она беременна. Сергей должен был вернуться через месяц, и она много раз прокручивала в голове их встречу. Представляла его реакцию на известие. Вере казалось, что этому месяцу не будет конца. Но вот настал долгожданный день. Она приготовила праздничный ужин, в садике нарезала несколько букетов цветов. При встрече, а потом за столом пыталась рассказать о событии, но ей казалось, что пока не время, не к месту. Сергей много говорил, пересказывал смешные истории с буровой, шутил, дурачился. За столом засиделись допоздна, и вышли в садик подышать свежим воздухом. Ночь была колдовской. С неба струился свет луны, легкие порывы ветерка нежно играли листвой деревьев и кустов. Прижавшись, друг к другу, они зачарованно смотрели на этот сказочный мир.
- Сережа, я беременна, - прошептала Вера. Ей показалось, что он перестал дышать. Потом почувствовала на губах его нежный поцелуй, и сильные руки подняли ее над землей. Он нес ее, как хрустальный сосуд, а ей чудилось, что она парит в небе и поднимается все ближе и ближе к звездам. Счастье казалось осязаемым, звенящим и трепетным, как крылья белой голубки, которая прилетала в их садик и ворковала, греясь в лучах солнца. Редко человеку удается испытать такие сильные чувства. Верочке выпало такое счастье. И эти минуты останутся в ее душе на всю оставшуюся жизнь.
***
Мальчик родился крепенький и хорошенький. Когда стал подрастать чертами лица все больше походил на отца, а от матери взял характер. Этот ребенок, зачатый в любви и согласии, желанный и ожидаемый, от родителей перенял все самые хорошие качества. Казалось, природа соединила в мальчике все положительное, чтобы проверить, что из этого получится. Насколько жизнеспособно может быть такое существо в нашем грешном мире. Родители и провидение оберегали его и любовались им. Вера была счастлива и довольна жизнью. У нее дом, который Сережа привел в порядок. Любящий и любимый мужчина, который оберегал ее и уважал. Ребенок, который в сравнении с другими детьми был разумным и покладистым. Сережа так и работал на буровой, чтобы скопить денег на образование сына. Вера занималась ребенком и домом. Ничего не предвещало беды. У нее не было дурных снов, не мучили плохие предчувствия, не сжималось в страхе сердце.
В один из самых обычных дней, проводив сына на занятия, она зашла в магазин бытовой техники. Сын оканчивал школу, и они с отцом решили подарить ему хороший магнитофон. В технике она особо не разбиралась, просто захотела посмотреть, прицениться. На полках стояли большие и маленькие телевизоры с включенными экранами. На всех была одна и та же картинка. Развороченная платформа буровой, перекатывающиеся через груды металла волны, спешащие к месту аварии суда и голос диктора, говорившего о неустановленной причине взрыва. У Веры подкосились ноги она не слышала, где это произошло, в какой части света стоит эта буровая. Она только знала точно, Сережи больше нет. И оказалась права. Их, жен вахтенных рабочих, собрали в актовом зале фирмы, где работали их мужья и сообщили, что завтра они вылетают к месту аварии. У кого мужчины в больнице могут остаться с ними, гробы с погибшими погрузят в самолет и за счет фирмы привезут домой. С похоронами помогут и выплатят кое-какие деньги.
- Сережи больше нет, Сережи больше нет, - эта фраза раскаленной иглой засела в мозгу. Почва ушла из-под ног, мир поблек и затуманился.
- Сережи больше нет, - повторяла она вслух, медленно идя домой. Как такое горе перенесет сын? Он был очень привязан к отцу, любил его и гордился. – Мой папа только родить не может, а все остальное, пожалуйста, - любил повторять он своим друзьям. Ночь они провели без сна, в слезах и недоумении. Какая у них была счастливая жизнь, которой, казалось, не будет конца. Что же они совершили, что сделали не так или, наоборот, чего-то не сделали, чтобы им было послано такое горе, такое испытание. За какие грехи перед Богом, перед людьми они принимают такие муки? Утром сын собрался лететь с ней за телом отца, но Вера объяснила , что папа был бы недоволен его поведением. Он должен учиться, сдать экзамены. Должен выполнить волю отца, продолжить образование. Мальчик, молча, выслушал ее и решил, что папе не будет стыдно за него. Он выполнит все, о чем мечтал его любимый папа.
Прошел день опознания, день перелета со страшным, скорбным грузом. Прошел и день похорон. Проходит все. И хорошее и плохое. Только на сердце остаются разные следы от прошедшего. От пережитого хорошего, кажется, сердце здоровеет. От плохого остается рубец, который сначала болит, а со временем, ноет и мешает дышать.
Сын окончил школу, поступил в институт. Заработанных Сергеем денег ему хватит на время обучения, а на жизнь Вера решила заработать сама. Возвращаться к работе «челнока» она не хотела. Пришлось вспомнить о дипломе продавца-кассира. Магазины были все частными и хозяева во всю пользовались своими не писаными законами. Выжимали из работниц все силы, платили копейки. А если были не довольны, им показывали на дверь. И Вера стала подыскивать себе другое место работы. Поздно вечером, возвращаясь с работы, устало сидела в холодном, грязном вагоне электрички. Ноги ныли невыносимо, спина разламывалась, в голове тупо мелькали фразы покупателей, цена на товары, визгливый голос хозяйки магазина. Завтра выходной день, а ей опять ехать в город искать работу. Тоскливо заныло сердце. – Сережа, родной мой, - слезы закапали, заливая руки, оставляя пятна на коже сумки. Дрожащими пальцами нащупала в косметичке капсулы валерьянки, больно прикусила губу. Чтобы отвлечься, прислушалась к разговору двух женщин, сидевших в соседнем купе. Из их веселой беседы поняла, что обе работают проводницами в поездах дальнего следования. Странно, что о таком варианте она не думала. – А ведь мне не в новинку мотаться по дорогам. Только здесь работа без этих, дурацких, тяжелых сумок, - она прислушалась внимательней, - да «челночниц» и за женщин-то не считают, а тут другое дело. Завтра же все разузнаю, - решила Верочка. Опять появилась надежда. Другими глазами стала она смотреть на мелькавшие за окном деревья и серенькие домики. Вспомнились слова старой женщины, сказанные в те далекие годы, когда она убежала из детского дома. Она должна верить в хорошее, должна держаться, не раскисать. У нее есть такой чудесный сын, Сережин сын. Вот и ее остановка. Она легко поднялась, подхватила сумку с продуктами и, проходя мимо купе, тихо сказала: «Спасибо». Ничего не поняв, обе женщины улыбнулись ей.
***
Верочке предложили работу в вагоне-ресторане. Ей выдали маленькую, верткую тележку, на которую раскладывала разную мелочь: чипсы, сухарики, лимонад, пиво. В черной юбке, белой блузке, с приколотым кружевным передничком и маленькой накрахмаленной шапочке она выглядела мило и даже соблазнительно. Многие пассажиры мужского пола пытались оказывать ей знаки внимания. Верочке, как и любой женщине, это нравилось, заставляло держать себя в тонусе. Поездки продолжались по две недели. Столько же времени она проводила дома, занимаясь обычными домашними делами. Их маленьким садиком и балуя сына разными вкусностями, иногда самой придуманными рецептами. К третей годовщине со смерти мужа, Вера привезла из поездки диковинные кустики, которые решила посадить на кладбище. На тонких ветках изумрудами блестели узорчатые листики. Среди зелени большими плошками белели цветы. Яркая желтая сердцевина притягивала пчел. В одном из городов, на базаре, она увидела эту красоту и купила сразу несколько кустов. Всю обратную дорогу укутывала их во влажные тряпки, пряча на верхней полке служебного купе. На следующий день, после возвращения из поездки, Верочка с сыном пошли на кладбище. Вымели, нанесенный ветром, мусор вырвали сорную траву, посадили новые кустики. В молчании присели на скамейку. Каждый задумался о своем. В тишине провели полчаса. Потом Вера встала, протянула руку и дотронулась до памятника. Необъяснимое беспокойство, переходящее в жуткую тоску, наполнило ее душу. Она оглянулась и внимательно всмотрелась в родной профиль сына. Возникшие неприятное ощущения были связаны с ним. В этом она была уверена. Сердцем услышала женщина голос покойного мужа. «Крепись, Верочка. Еще большее горе ждет тебя. Готовься и будь сильной». Вера так отчетливо поняла каждое слово, что даже не оглянулась по сторонам. Но, кроме шелеста листьев березы, скорбно склонившей ветки над могилой, да жужжания мошкары, ничего больше не услышала.
Как в тумане прошли выходные дни, и она стала собираться в поездку. Из рук все валилось, глаза постоянно на мокром месте. Сын, видя состояние матери, как мог, утешал ее и больше времени проводил дома. Уезжая, она взяла с него слово, по возможности, не садиться за руль машины. С тревожным сердцем отправилась Вера в поездку.
Начальник станции, через которую проходил поезд, сообщил ей о гибели сына. Возвратившись, она узнала подробности. Один из друзей сына попросил отвести его на станцию. Было ранее солнечное утро, друг без умолку болтал. Он спешил на поезд, направляясь к невесте в другой город. Они ехали через мост. Солнечные блики, отражаясь в воде, слепили глаза. Ночью какие-то «шутники» сломали перила и металлические пики торчали в разные стороны. Среди света и блеска сын не заметил этого жуткого препятствия. Пробив ветровое стекло, поручень пронзил его насквозь. Мальчик умер мгновенно, ничего не поняв. Пассажир остался невредим.
***
Верочка натянула до подбородка больничное одеяло и уже шепотом закончила
- На нервной почве образовались узлы на щитовидной железе. И вот я теперь здесь лежу и удивляюсь, сколько может вынести человеческое сердце,- она глубоко вздохнула, - как оно у меня не разорвалось еще. И ведь борюсь, цепляюсь за жизнь, операцию сделала. А сама понять не могу, зачем?
Голос из-под одеяла затих. Вся палата примолкла, задумалась. Они услышали только что не книжный рассказ, а историю человеческой жизни. И жизнь эта не была еще завершена. Что еще ждет Верочку впереди, как сложится судьба, им будет неведомо. А сейчас они были вместе с ней , сочувствуя ей и желая добра и веры в это добро.
***
Наступил час, разрешающий вход посетителей. В коридорах стало шумно, многоголоса. Застрекотали детские голоса, зашуршали разбухшие от гостинцев сумки и пакеты. В столовую на ужин пришли единицы. Только те, к кому никто не пришел, да кто готов съесть все, что не приколочено и которым не портили аппетит их болячки. Остальные удобнее устроились на больничных койках, сортируя принесенную провизию по разным кучкам. Часть в холодильник, часть в тумбочку и, главное, что можно пожевать сейчас. На кровати, которая стояла в углу, рядом с умывальником, сидела пожилая женщина. Она выжидающими и беспокойными глазами уставилась на дверь.
Ей раскладывать по кучкам пока было нечего, а в животе начинало бурчать и призывно булькать. Из ее бока торчала трубочка, заканчивающаяся сборником какой-то жидкости. Казалось, голос желудка эхом отдавался в этой емкости, от чего женщине было неловко и тревожно. А вдруг, сегодня к ней никто не придет? Она не могла решить, сидеть ей в палате или не рисковать и сходить в столовую. Дверь резко распахнулась, и женщина всем корпусом подалась вперед.
- Больные, на обед.
Голова санитарки мелькнула и исчезла. Лицом она походила на птицу, с острым носиком и пучком волос воробьиного цвета. Своим появлением она напомнила кукушку из часов. Сходство было так велико, что всем стало весело. Опять открылась дверь и вошли две прехорошенькие девушки. Они вежливо поздоровались и подошли к женщине с трубочкой.
- Бабушка Надя, привет. Мы с подружкой на минуточку. Вот мама передала что-то и еще…- девушка нагнулась к самому уху женщины и страстно что-то зашептала. Похоже, она о чем-то просила, просто умоляла, помогая словам жестикуляцией рук. Было понятно, что она описывает платье и безумно хочет его. Бабушка Надя вздохнула, от чего заколыхалось все ее тучное тело вместе с больничной койкой, и громко сказала: «Я подумаю. А сейчас иди, устала я». И две пары длинных ног, оголенных до предела, гордо покинули палаты. На ходу небрежно повернулись головки – Выздоравливайте. До свидания.- В воздухе осталось облачко духов, а в ушах страстный, умоляющий шепот. Надежда Васильевна еще раз вздыбила свою полную грудь и, недовольно вздохнув, принялась за более интересное занятие. Стала раскладывать продукты, бормоча под нос то слова одобрения, то недовольно морща лоб, что ее совершенно не портило. В свои преклонные года она выглядела еще очень неплохо. Было видно, что в молодости она блистала красотой.
Когда были распакованы все сумки, съедено все самое вкусное, рассказаны и услышаны все новости. Когда затихли последние слова прощаний и отстучали задержавшиеся каблучки, пациенты этой огромной больницы стали взбивать плоские, похожие на лежалые валенки, подушки. Они пытались придать им более дородный вид. Затеем стали укладывать свои больные, настрадавшиеся тела на казенные простыни. Надежда Васильевна, растревоженная рассказом Веры, ни к кому не обращаясь, произнесла:
- Да, жизнь. Каждому дан свой крест и отмерено свое время. Дана своя доля горя и радости, свои грехи и возможность раскаяния в них, - и она опять тяжело вздохнула, - ты, Верочка, счастливая. У тебя в жизни любовь было и память о ней осталась. У тебя еще есть возможность наладить свою жизнь. Попытайся. Мой-то срок уже заканчивается. А вспомнить есть что.
История Нади.
- Это не больно, девочка,- эти слова жуткой вспышкой врезались в память. Рот отчима дышал хрипло и водочно, - тебе будет хорошо. Он резко раздвинул ее ноги и вонзил между ними что-то твердое. Чтобы она не кричала от боли, зажал рот рукой. Ей было четырнадцать лет. Отца она не знала, мать работала на фабрике по сменам. Отчим, после несчастного случая на заводе, чаще был дома и много пил. Когда мать уходила в вечерние и ночные смены, он тащил девочку в кровать и ублажал себя, грозя Наде избиением, если она расскажет матери. Так продолжалось довольно долгое время. Как-то она не выдержала и решила все рассказать матери. Мама положит этому конец, защитит ее. Выслушав девочку, мать залепила ей пощечину. – Как смеешь ты врать!- Был один выход, уйти из дома. И она уехала к тетке. Там определили, что она беременна и тихо сделали аборт. Жизнь ее изменилась. Девочка постепенно училась радоваться, появились подруги. Все бегали на свидания, но она сидела дома. Мужчин Надя возненавидела. Повзрослев, она из гадкого утенка превратилась в прекрасного лебедя. Кроме красоты природа наделила ее разумной головкой. Правда, ее ум и хитрость были направлены на возможность мстить всему мужскому семени. А уж семя это толпилось вокруг ее ног целыми пригоршнями. Еще учась в институте, она приворожила всех парней старших курсов, не говоря о своих одногодках. Однажды, Надя сделала для себя открытие. Ее хитрая ненависть к мужчинам воплощается в вполне конкретные, страшные события. На примерах своей жизни она убедилась в материальности мыслей.
Как-то на лекции по истории искусства серебряного века она внимательней присмотрелась к лектору. Многие девчонки- студентки пытались обратить его внимание на себя, но у них ничего не получалось. Это был профессор, декан факультета, отец семейства. Никаких порочащих его связей не имел. Надежда решила сломать эту стену. «Расколоть орешек, выесть серединку, а скорлупу выбросить» - мысленно любила она повторять, выбирая себе жертву. Лекция закончилась, и она подошла туда, где его обступили студенты, уточняя и задавая вопросы по теме. Задала, наспех придуманный, вопрос. Он рассеянно кивнул ей, что-то договаривая толстяку. Вдруг, резко оглянулся, ловя взглядом ее лицо. Она пошла к выходу, спиной чувствуя, как он торопливо складывает в папку материалы лекции и бросается следом. И с этой минуты все покатилось лавиной. Роман, как водится, очень скоро стал достоянием общественности. Закрутилась обычная карусель-жена, профком, местком, скандал. Жена была дама активная и не собиралась отдавать нажитое. Подруги Надежде завидовали. Еще бы, отхватить, влюбить в себя такого мужчину. Такая связь обеспечивала хорошие результаты в учебе и повышала ее престиж. Саму Надежду это забавляло и льстило ее самолюбию. Она все ловчее и ловчее плела свою сеть, затягивая в нее ошалевшего от давно забытых чувств мужчину. Девушка оттягивала завершение этого романа, чтобы нанести как можно чувствительней удар. Профессор, правда, из семьи не ушел. Он метался, будто в горячке, между болезненной любовью и долгом перед женой и детьми. Когда сын и дочь закончили аспирантуру, он решил окончательно расстаться с женой. Она его предупредила, если он уйдет из семьи, обратной дороги не будет. Дети и она проклянут его, и пусть он забудет об их существовании. Профессор был согласен на все условия, лишь бы быть с любимой. В эту умную голову не приходили мысли, что его могут предать. Как и все мужчины, он не допускал мысли, что над ним, таким серьезным, способным, состоявшимся могут просто посмеяться. Он, мужчина, царь природы, не может быть отвергнутым. Тем более девчонкой, годящейся ему в дочери. Ведь он безумно любил, желал ее. А значит все должно быть так, как решил он. Но Надя тоже приняла свое решение, пора порвать эту затянувшуюся связь. Она осознавала, как глубоко увяз в своих чувствах мужчина, и ей стало скучно. Захотелось увидеть его реакцию, его действия, когда он услышит о разрыве. Ей даже стало жалко его. Но она заставила себя побороть эту жалость. Перед глазами предстал отчим. И этот образ заслонил все добрые чувства, непрошено возникшие в душе. Профессор, слушая ее, глупо, бессмысленно моргал глазами. До него не доходило сказанное. Разрыв. Она его не любит. Он слишком долго собирался уйти из семьи. У нее все перегорело. Да и вообще, у них слишком большая разница в возрасте. Замуж, а тем более жить гражданским браком, она не готова. До, потерявшего голову мужчины, дошел смысл ее слов. И, ничего не сказав, он ушел. На следующий день институт гудел, как потревоженный улей. Убирая кабинет, уборщица обнаружила профессора с прострелянной головой. Он сидел за своим массивным столом, уронив голову на папку с документами. Кровавое пятно, страшным пауком, расползалось по зеленому сукну. На полу лежал пистолет.
Как Надежда выпуталась из этой истории, ей до сих пор было непонятно. Женский коллектив ополчился на виновницу смерти профессора. Все были уверены, до такого поступка его довела эта красивая и опасная девушка. Мужчины выражали другое мнение, хотя при дамах старались отмалчиваться. Не у одного из них мелькали, будоражащие кровь, мысли. Все мужское племя считало свои головы разумными, нервы крепкими, решения продуманными. Каждый считал, с этой девочкой было бы интересно завести романчик, пощекотать нервишки. А уж такого конца, какой произошел на их глазах, не один из них не дошел бы. Так считали те, на кого Надя даже внимание не обращала. А им казалось, решение завести роман остается за ними. И это давало им повод снисходительно поглядывать на нее и не дать возможности женщинам выгнать ее из института. Тем более, прямых улик против нее не было. Все всё знали, а доказать связь профессора с Надей не могли.
А девушка, тем временем, быстро оправилась от неожиданного конца ее связи. И сделала шаг, который помог многим усомниться в ее романе с почтенным господином. Второкурсник Юрий давно и мучительно был влюблен в Надежду. Бледный, прыщавый, с оттопыренными ушами, юноша издали наблюдал за девушкой, боясь даже дышать в ее сторону, не говоря о том, чтобы подойти и заговорить. И, вдруг, его «королева», его недосягаемый ангел уделил ему внимание. Во время перерыва между лекциями, когда толпа галдящих студентов расселась за столиками в буфете, Надя взяла юношу за руку и подвела к автомату с кофе. В их сторону повернулись заинтересованные головы. Стало тихо.
- Юрочка, - обратилась она к парню, - мне, пожалуйста, кофе, каким ты меня угощал пару неделек назад. Мы с тобой на следующий день на лекцию проспали. Помнишь?- и она задорно засмеялась, незаметно больно дернув Юру за рукав. Юноша смотрел на ее пухлые, розовые губы, шевелящиеся как в немом кино, голос не доходил до него. Он просто оглох от неожиданности и потерял дар речи.
- Ну ладно, не хочешь кофе, дорогой, пойдем, погуляем.- Надежде надо было срочно спасать положение, и она обвила руками его шею, прошептав в самое ухо
- Очнись, идиот. Делай, что велят.
Юрий прохрипел, что-то невнятное и послушно направился за Надеждой. С этого дня их часто видели вместе. Везде, где собиралось достаточное количество народа, Надя устраивала спектакль с воспоминаниями об их прошлых встречах. Она так искусно преподносила эту сказку, что многие, поражаясь, верили в их отношения. Юрий не ходил-летал. Он решил, произошло чудо, его мечта сбылась. Он держал за руку, смотрел в глаза, слушал голос ее, своего божества, своего идола. Надежда позволяла ему любоваться собой, дотрагиваться до себя. Но все это было позволено на глазах посторонних. Когда они оставались вдвоем, ее настроение резко менялось. Из мягкого, пушистого котенка превращалась в презрительную, высокомерную хищницу. До нее нельзя было дотронуться, нельзя было перечить. Но и эти перемены настроения Юрий принимал, как высший дар, как подарок небес.
Прошло два месяца. Трагическая смерть профессора и связь с этим девушки, начала стираться из памяти. Ведь у нее, оказывается, был молодой человек, а связь со стариком, видимо, была кем-то выдумана из зависти к ней. Юрий тоже поверил в свою значимость в жизни Нади. Стал смелее поглядывать на любимую, хвастать перед друзьями своими мужскими победами, которые на самом деле существовали только в его мечтах. Но он свою роль в планах девушки выполнил и был больше ей не нужен. Надежде стало скучно. При каждой встрече она все больше раздражалась и подумывала об эффектном конце этого романа. Наблюдая за ним в коридоре института, она представляла, как они сегодня пойдут в гости к ее подруге, и там при всех она посмеется над ним, опозорит, унизит. Ей очень хотелось отыграться на нем за его осмелевший голос, за его убежденность в ее романтические отношения к нему. Как он посмел поверить в это, наглец. И Надя передернула плечами, брезгливо сморщив носик.
***
У сокурсницы собралось много народу. Квартира у нее просторная, красиво и дорого обставлена. Родители Сонечки имели деньги и жили на широкую ногу. В дочери они души не чаяли. И, когда та объявила о женихе, поворчала, поголосили и сдались. Раз так хочет Сонечка, так тому и быть. Устроили что-то вроде обручения. Родители пригласили несколько родственников, а Соня институтских друзей. Свадьбу решили сыграть после окончания института. Торжество устроить пышно, с размахом. За оставшееся время надо было продумать и заказать платье, тщательно составить список гостей, придумать оригинальное меню. Сонечка мечтала все устроить грандиозно и дорого. Сегодняшний вечер она хотела провести с друзьями, без старшего поколения. Родители и родственники пообщались с гостями, выпили за любовь, хорошенько рассмотрели и оценили выбор дочери. Пожелали хорошо повеселиться и уехали на дачу. Молодежь, почувствовав свободу, встрепенулась, закурила, загалдела. Зазвенели фужеры, застучали вилки. Андрей, Сонин жених, был статен и красив. Девушка влюблено заглядывала в его карие глаза, счастливо улыбалась и тянула его танцевать. Ей хотелось прижаться к его крепкому, мускулистому телу. Андрей нежно держал ее за талию, низко склонив голову, вдыхал тонкий аромат ее духов. Его дальнейшая жизнь складывалась удачно. Мало того, что женившись на этой девушке, он получал престижную работу, состоятельных родственников, обеспеченную жизнь, но он еще и любил ее. Ему нравилась ее внешность, задорный характер, способность жизнь превратить в праздник. С ней было легко и весело. На этой вечеринке не одна Сонечка заворожено смотрела на Андрея. Многие девчонки завидовали и хотели оказаться на ее месте. С интересом на юношу стала поглядывать и Надя. Юра, который ни на шаг не отходил от нее, смотрелся на фоне Андрея невзрачным заморышем, притом жутко надоевшим. Надежда вышла на балкон покурить, зазвав с собой девчонок и парней. Юра, конечно, был рядом, всем своим видом давая понять окружающим, какие права он имеет на эту красивую девушку. Когда все дружно закурили и стали болтать о разной чепухе, Надежда решила, пора. И тут раскрылся весь ее талант. Анекдоты, шутки, уколы по самолюбию. Вся эта лавина насмешек, зачастую не справедливых, как ушат грязной воды, вылилась на бедного, не ожидавшего ничего подобного, юношу. Лицо и шея Юры стали похожи на спелый помидор.
- Оказывается, этот цвет тебе идет. Прыщи сливаются с общим фоном, - глядя в глаза парня, смеялась Надя. Он сделал попытку уйти в комнату, спрятаться за танцующие пары, убежать из квартиры. Но Надежда заслонила путь к отступлению, спиной встав к двери. Чтобы преодолеть препятствие, ему пришлось бы оттолкнуть ее, на что не хватало мужества. Юноша стоял в кругу смеющихся лиц, до боли кусая губы. Этих чужих лиц он не видел. Перед глазами были только ее глаза, излучающие холод и презрение, ее губы, произносившие обидные слова, ее трепещущие от возбуждения крылья носа. Сейчас она напоминала красивую, тонкого фарфора чашу, до краев наполненную ядом. Было видно, что ей самой это содержимое доставляет огромное удовольствие. Но, наконец, все докурили и заспешили к столу. Надежда напоследок бросила еще один презрительный взгляд, пренебрежительно передернула плечами и сделала шаг в комнату. Эта страница жизни для нее была перевернута. Впереди ждала интригующая, задевающая за все клеточки игра. Своей очередной жертвой она выбрала Андрея. Ни сияющая Сонечка, ни скора свадьба не были помехой. Даже, наоборот, это подливало масла в огонь, заставляло чаще биться сердце, четче работать мозг. Остаток вечера и часть ночи Надя провела а разработке плана.
***
Утро следующего дня встретило ее солнцем и веселым щебетом птиц. На душе было легко и радостно, план составлен. Начиналась захватывающая игра, в которой все правила придуманы ей и все участники этой игры будут придерживаться этих правил. Надежда решила узнать все о семье Андрея. Где и с кем он живет, кто где работает, чем интересуется. Она понимала, что этого парня будет тяжело добиться. В его глазах светилась любовь к другой девушке, и материальный достаток будущих родственников играл не последнюю роль. Тем значимее для нее будет победа. А в ней Надежда не сомневалась. Слишком большой был опыт в таких делах.
Оказалось, что мать Андрея, больная женщина. Часто ходит в поликлинику и за год не один раз ложилась в больницу. В семье жила пятилетняя девочка, которая, почти с пеленок, воспитывалась бабушкой. Как выяснила Надя, она была дочерью старшего брата Андрея, о котором говорили, что он работает на какой-то полярной станции. Подняв свои связи, приложив немало усилий, Надежда узнала тайну семьи. Работник севера сидел в тюрьме за разбойное нападение, а его супруга, мать маленькой девочки, лишена родительских прав за пьянство. Недавно она скончалась от своего пристрастия где-то под забором. Узнав столь неприглядные подробности о родственниках Андрея, Надежда получила в руки большой козырь, которым решила воспользоваться в ближайшее время. Близился день свадьбы, надо было спешить.
Выбрав свободное утро, она разложила приготовленные вещи и встала перед трюмо. Постепенно отражение в зеркале стало меняться. Парик изменил цвет волос, длинная юбка, с неаккуратно подшитым подолом, скрыла красивые ноги, а бесформенная блуза прикрыла высокую грудь и тонкую талию. Лицо тоже не осталось без внимания. Светлая пудра, темные тени вокруг глаз, лиловая помада сделали свое дело. Из зеркала на нее смотрела женщина неопределенных лет, но с определенными привычками. Надежда брезгливо сморщила носик, но осталась довольна. В таком виде ее было не узнать. Уже подойдя к двери, она спохватилась. Из под юбки выглядывали острые носочки элегантных туфелек.
- Ой,ой,ой!!! Какая же я невнимательная! Чуть все не испортила!- она скинула обувь и сунула ноги в растоптанные, заляпанные жирными пятнами, тапки грязно-желтого цвета. В таком наряде девушка шла к дому Сонечки. Голова ее была опущена. Надя стеснялась своего вида. Она пыталась убедить себя в правильности своих действий, но ей было неловко и непривычно выглядеть замарашкой. Казалось, все головы поворачиваются вслед и ухмыляются. Пройдя мимо нескольких ларьков, она заметила, что такого вида женщин, оказывается, довольно много. Она просто раньше из не замечала. Они были для нее чем-то вроде приложения к этим бесконечным, грязным торговым точкам. Это открытие приободрило и развеселило. Ведь для нее это не стиль жизни, а игра, в которую она сама решила поиграть.
Как Надежда заметила раньше, перед подъездом Сониной квартиры стояли лавочки, на которых постоянно сидели старушки. Кто с вязанием, кто с внуком, но с неизменно говорящими ртами. На их болтливость девушка и рассчитывала. Присев на краешек широкой скамейки, она шмыгнула носом и хихикнула. Женщины, как по команде, притихли и повернулись к ней. Будто смутившись, запинаясь, она сообщила, что выследила своего хахаля. Он, якобы, таскается сюда к бабе, так надо ей космы повыдергивать. Войдя в роль, Надю понесло. Из дырявого пакета достала бутылку пива и предложила старушкам. Те, чтобы услышать интересные новости, заговорили с ней по-доброму, даже ласково.
- Да ты, голубушка, выпей сама-то. Небось, голова болит, поправь здоровье. А хахаль-то твой кто? А кто баба?- Вот этих вопросов Надежда и ждала. Описала внешность Сони, назвала имя своей жертвы. Одна из старушек подозрительно посмотрела на нее.
- Да неужто, такой приличный молодой человек будет с такой знаться? Врешь, ведь, небось?- Девушка была готова к такому повороту событий и рассказала о семье Андрея. О брате и его жене, которая, якобы, не просыхает. О каком-то странном ребенке, живущем у них, неизвестно в качестве кого. Рассказ получился складным и убедительным. Тем более , что мимо них прошла пьяная парочка, которым Надя дружески помахала рукой. Дело было сделано и можно уходить. Девушка еще раз предложила женщинам пиво, затем сунула бутылку в пакет, попрощалась, сказав, что придет завтра, и ушла. Сделала она это вовремя. Из-за угла дома показалась пара. Мужчина и женщина шли спокойно, с достоинством. Мирно беседуя, он поддерживал даму под локоток. Это были родители Сони, и они приближались к скамейке, где сидели, наполненные до краев новостями, женщины.
***
Прошло несколько дней. Встретив Сонечку, Надя обратила внимание на ее припухшие глаза. «Похоже, лед тронулся» - вспомнились слова любимого героя. Девушка отвела в сторону грустную Соню. Та рассказала, что дома был серьезный разговор с родителями. Они и так не очень благоволили к будущему новому родственнику, а после того, что услышали у подъезда, вовсе стали отговаривать дочь от опрометчивого шага. Сонечка им не верила, говорила, что кто-то ей завидует и хочет разлучить с любимым. Пыталась оправдать мать Андрея, рассказывая об ее болячках. Родители пока не запретили ей встречаться с женихом, а лишь просили серьезно подумать.
- А вот теперь пора приступить к выполнению второго пункта моего плана, - подумала Надя.
***
Вечеринку решили устроить на даче Сони. Там было вольготно и, как всегда, сытно. Холодильник ломился от продуктов, куплено хорошее вино. Родители девушки не возражали по поводу вечеринки, решив тоже побыть с молодежью. Чтобы не смущать компанию, они часто уходили в беседку и подолгу там разговаривали. Конечно, обсуждали наряды девушек, достоинства парней. Но внимательней всего наблюдали за Андреем. Тем временем, Надежда ждала удобного момента. В ее сумочке лежала доза наркотиков. Их она собиралась подсыпать в бокал парня. Такой момент настал. Попросив Андрея найти упавшую в траву губную помаду, она взяла в руки его бокал. Доля секунды и дело сделано. В красном вине быстро растворился порошок. Парень отличался крепким здоровьем, и зелье долго не действовало на него. Надежда даже забеспокоилась, представив провал своего злого замысла. Но, вдруг, Андрей громко и глупо засмеялся. Все подумали, что он рассказывает анекдот и, заранее улыбаясь, собрались вокруг. В какой-то момент его глаза остекленели и, размахнувшись, он с остервенением, ударил рядом стоящего парня. Все оцепенели от неожиданности. Парень, хлопая ресницами, вытирал разбитый нос. Завизжали девушки. Андрей опять размахнулся, но потерял равновесие и рухнул на землю. Его хотели поднять, но он матерился и пытался опять кого-нибудь схватить. Всю эту картину видели родители Сонечки, которая была в полуобморочном состоянии. А Надя выбежала на улицу, поймала такси. Когда Андрей немного утих, его подхватили под руки и затолкали на заднее сидение. Девушка села с водителем и назвала свой адрес.
***
Незнакомый плафон бра над головой. Отраженные от него лучи света острым клинком врезались через глазные яблоки в самую середину мозга. Все болело, все качалось, все было незнакомо. Его охватил ужас. Зажмурившись, юноша пытался хоть что-нибудь вспомнить. Перед глазами проплывал освещенный дом, беседка, губная помада и еще что-то не уловимое.
- Ну что, проспался?- где-то он слышал этот голос, - вот попей, легче станет. Сфокусировав взгляд, Андрей увидел протянутую руку, которая держала хрустальный бокал. Противиться он был не в силах. Осушив до дна, не почувствовал вкуса шампанского. Но ему стало спокойней, не захотелось ничего вспоминать и потянуло в сон.
Окончательно юноша пришел в себя, проспав больше десяти часов. Надежда, он узнал ее, подробно рассказала о безобразии того вечера, упорно обращая его внимание на ее поведение. Если бы она не нашла машину (а это не так просто в дачном поселке), не уговорила ребят загрузить его (а они испугались его поведения) и, главное, на ее сообразительность в этом некрасивом деле. Ведь родители Сони собирались звонить в милицию и разыскивать его мать. А она, Надя, слышала, что его мама болеет и может не перенести такого удара.
- Мне надо позвонить, успокоить маму.
- Не волнуйся, я ее предупредила. Сказала, что ты задержался у меня.
Мы занимались. Приведешь себя в порядок и уйдешь.
После случая на даче, Сонечке строго настрого запретили встречаться с Андреем. Пугали дурной наследственностью, корыстными целями парня, красочно описывали его подружку, говорившую с местными сплетницами. Рыцарский облик померк в глазах избалованной девушки, и она согласилась с близкими людьми.
Праздновать победу Надежда пока не решалась. Надо еще освободить сердце юноши от влюбленности и самой очаровать его. Но это уже дело техники, которая пока еще, ни разу не давала сбоев. Применив некоторые из своих уловок она, как паук, затянула его в свои сети. Задурманила голову, закружила в вихре страсти. И сердце его дрогнуло. Тут было все. И чувство благодарности, и разрыв с Соней, и новое увлечение. Вот теперь у Нади стал пропадать интерес. Она добилась своего. Отбила, укротила, влюбила. Игра подходила к финалу. И это было уже не так захватывающе.
***
Прошло несколько месяцев. Надежда томилась от скуки. Ничего интересного на горизонте не было. Все обыденно хорошо, без интриг. А это наводило тоску. Наблюдая за снующими в небе ласточками, она пыталась что-нибудь придумать. Сегодня опять придет Андрей и опять все будет как всегда. Шампанское, слова любви, постель. Раздался звонок в дверь. Она не спешила открывать, пусть потомится. В конце концов, распахнув дверь, увидела на пороге девушку.
- Вам телеграмма, - звонко отчеканила она и протянула бланк.
Единственный родной для нее человек ушел из жизни. И, вдруг, она почувствовала такую усталость и пустоту, что ноги перестали держать, и Надя опустилась на пол. Она никогда не испытывала особой любви к сестре. Она просто знала, что на свете есть еще кто-то с похожей кровью, с одними и теми же корнями. Матери и тетки давно нет на свете, и теперь она осталась совсем одна. Взяв себя в руки, она собрала чемодан и вышла.
Тяжелый груз лежал на ее плечах. Эта ноша давила на грудь, на мозги, на сердце. Она ощущала его каждой клеточкой своего организма. Он был не только тяжел, но и смердяще ядовит. Этот груз состоял из ее поступков, совершенных за прожитую жизнь. Оглядываясь назад, Надежда видела череду обиженных, оскорбленных ею людей. Они мучились и страдали из-за ее ненависти к отчиму. Они не были виноваты в ее прошлой, детской жизни. Но им, этим людям, просто не повезло, что они встретились на пути Нади. Так пыталась девушка оправдаться перед собой, перед своей совестью. Но сейчас, стоя у могилы двоюродной сестры, она осознала, все, что творила доставляло ей удовольствие. И отчим был не причем. Ей нравился азарт игры с человеческими судьбами, нравилась власть над влюбленными в нее мужчинами, нравились слезы и разбитые сердца соперниц. Здесь, в тишине кладбища, среди могил и крестов, пришло озарение. Слезы душили, хотелось выть и кричать. «Господи! Если бы можно было все вернуть вспять»! – громко простонала Надежда. На нее стали оглядываться. Вдруг, она почувствовала в своей руке маленькую, шершавую ладошку. Рядом стояла девочка. Полные страдания глаза смотрели на нее. Это была осиротевшая дочь сестры. В этот момент Надя поняла, как будет жить дальше, как попытается искупить свои грехи. Всю себя, все свои силы она отдаст ей, этой одинокой девочке. Из ее глаз полились слезы очищения и надежды на другую жизнь.
***
Опять послышались вздохи, протяжный скрип кроватей. Пружины были старые, и каждое движение больного тела заставляло их жалобно, как бы сочувственно, постанывать. Эти вздохи и скрипы тягостным смогом повисли под потолком. Все молчали и думали каждый о своем. А, в общем-то, тема раздумий была скорее одна. Есть ли на этой грешной земле счастливые женщины? Самые обычные, с самым обычным женским счастьем? Ведь большинству из них, вроде, и надо-то не так много. Чтобы был дом, здоровые и послушные дети, чтобы рядом чувствовалось крепкое мужское плечо. Ведь некоторые из них и стервенеют из-за отсутствия этих, на первый взгляд банальных ,составляющих обычную человеческую жизнь. В борьба за выживание, за это пресловутое женское счастье меняются характеры, ломаются судьбы.
Выслушав рассказ Нади, каждая из женщин, лежащих в палате, пыталась примерить прозвучавшие ситуации на себя. Как бы она поступила, чтобы сделала, что сказала. Как отреагировала на обиду, на внимание к ней. Каждая решила, что именно она поступила бы правильно, сделав все не так, как Надежда. И им стало до слез жалко эту состарившуюся, полную, рыхлую женщину. Сейчас было трудно представить, что из-за этой «горы» колыхающегося тела, когда-то происходили такие «смертные бои», столько было страданий и мужских мук. Чтобы сгладить тягостный отпечаток, оставленный рассказом, все дружно вспомнили о только недавно приходившей молодой особе, внучке Надежды. Извинившись, Люба спросила:
- Если не секрет, чего от вас хотело это прелестное создание?
Все разом оживились, заговорили. Хотелось как можно быстрее сменить тему, стряхнуть с себя липкое, не привлекательное. В дверь просунулась серая голова медсестры.
- Дамочки, шумите, веселитесь, а на уколы идти? Забыли что-ли? Ну –ка живехонько поднялись и строем в процедурную.
И опять заскрипели пружины, но уже как-то по - другому. Звук не был таким жалобным и протяжным, как в прошлый раз. Пружины ойкнули, вздохнули и успокоились. А мы дружно запахнули халаты, подтянули брюки и, шлепая тапками о пятки, засеменили в коридор. После уколов, смене повязок и принятия микстуры, опять цепочкой, утиной походкой пошаркали в столовую. Пюре с кусочком вареной рыбы было не самого плохого качества, и наши тарелки быстро опустели. А вот чай скорее напоминал темную жидкость из лужи у какого-нибудь завода. Пахло от него толи дустом, толи хлоркой. В общем, какой-то гадостью. И наши полные стаканы дружно сошлись в центре стола. Все встали, решив немного прогуляться по коридору, а потом продолжить трапезу уже на своих кроватях, доставая домашнюю еду из заветных пакетиков и казенных тумбочек.
Ольге нетерпелось услышать исповедь еще одного лица. Средних лет женщина с глубокими карими глазами была самой тихой и неразговорчивой среди сдружившейся компании. Улыбка краешками губ мечтательна и загадочна. На это лицо хотелось смотреть, прочитать тайны ее сердца. Чужим, случайным людям легче излить свою душу. Они промелькнут в твоей жизни на какое-то время и исчезнут в своих судьбах. Наверное, это далеко не всегда надо делать, но когда складывается такая ситуация, и люди остаются друг с другом в замкнутом пространстве, главное, если они тебя слушают, надо высказываться. От слов, произнесенных вслух, ты четче видишь ситуацию, трезвее оцениваешь свои поступки. Да и люди в основе своей отзывчивы, пусть даже некоторые притворяются таковыми. Но ты услышишь в ответ и слова поддержки, и участие в твоих невзгодах. «А на миру, как говорится, и смерть красна».вот на это и рассчитывала Ольга исподтишка поглядывая на Любу.
Этот день подходил к концу. За окном наплывали сумерки. Последние лучи багряного солнца сплетались с желтыми и красными листьями кленов, бойко росшими в больничном дворике. Утихомирились вороны, затихли шумные галки. Из открытых форточек лился свежий, здоровый воздух. Хотелось надышаться им вдоволь, очистить больно тело, юркнуть под теплое одеяло и погрузиться в сон, надеясь увидеть своих близких и любимых людей живыми и здоровыми. Пожелав всем спокойной ночи и закрыв форточку, Ольга прикрыла глаза и стала вспоминать услышанные истории. Незаметно сон овладел ею и она уснула.
***
Весь следующий день Ольга пролежала в постели. Без всякой причины поднялось давление, и она чувствовала себя очень плохо. Не хотелось ни кого и ни чего слушать, не хотелось есть, сидеть, лежать. Было только одно желание, вывернуться наизнанку, прополоскать в каком-нибудь снадобье внутренности и вернуть их на место очищенными и здоровыми. Чтобы понизить давление сестричка дала таблетку, от которой стало легче, но совсем немного. Как сказали соседки по палате, здесь дают самое слабое лекарство, самое дешевое. А если нужно что-то другое, пусть принесут из дома, потому что «спасение утопающих дело рук самих утопающих». На всех желающих лекарства не хватает, каждый должен выкручиваться сам. Ольга не хотела волновать близких. При очередном телефонном разговоре с ними не упомянула о таблетках, притворяясь веселой и почти здоровой. Она решила сама сходить а аптечный киоск. Как выяснится позже, когда она уже будет дома, это был первый «звоночек». Операция для ее организма не прошла бесследно, и она два месяца промучилась с высоким давлением, которое приходилось сбивать даже при помощи неотложки.
Наконец, и сегодняшний день пережит. С еще одной таблеткой от давления она попросила снотворное. Соседки ушли на вечерний променад по коридору, а она, приняв лекарство, немного посидела, глядя в окно, выпила соку и, свернувшись калачиком, закрыла глаза.
Ольга проснулась от шума льющейся воды. Потоки дождя струились по окнам, образуя серую, почти непроницаемую, завесу. Глядя через эту водную преграду, ветки деревьев казались шевелящимися щупальцами чудовища, которое билось в окно, пытаясь проникнуть в комнату. Куда-то спрятались птицы. Через двор, к кухонной двери, на большой скорости, пронеслось какое-то существо. Приглядевшись, Ольга поняла, это больничный пес чуть не вплавь, преодолевая лужи, спешил к завтраку. Ему было холодно и сыро, но голод гнал к заветной двери, которая в скором времени открылась и из нее высунулась рука с миской горячей дымящейся похлебкой. Быстро поставив миску на крыльцо, которое было под навесом, рука исчезла и дверь захлопнулась. Пес, не дожидаясь, когда еда остынет, стал с жадностью есть. Ольга с интересом наблюдала за дворовой жизнью. Любопытно было, через струи дождя, выхватывать кусочки пазил, складывать их в единую картину. Пес быстро справился с едой и опять через весь двор бросился бежать. На другой стороне от кухни находился вход в подвал, где проходили горячие трубы отопления. К ним-то он и стремился. После сытного завтрака приятно оказаться в тепле и просушить намокшую шерсть. Проводив его глазами, Ольга прислушалась к себе. Похоже, давление в норме, голова просветлела и она чувствовала себя отдохнувшей. День покатился по своему распорядку – градусник, умывание, анализы, завтрак, перевязки, обед. Наконец, все вернулись из столовой, пошуршали пакетами и разлеглись по казенным койкам.
- Люба, может быть, Вы нам тоже расскажите о своей жизни? – попросила Ольга. Она специально задала этот вопрос, чтобы его не задали ей. Хотелось услышать Любину историю.
- Да мне, собственно, и рассказывать нечего. Жизнь моя обычная, ничем не примечательная. – Люба встала и подошла к окну. Дождь прекратился, но небо было серым и тяжелым. Она долго молчала, наблюдая за сороками. И, наконец, тихо заговорила.
История Любы.
Это была тихая, ничем не приметная девочка. Отец умер, когда она перешла в восьмой класс. Лето в том году выдалось жарким. Июль звенел пчелами и острыми косами, в разгаре сенокос. Мужчины и женщины, каждую, свободную от колхозных дел, минуту спешили на свои участки. Ребятишкам вся работа была в радость. Хоть они и старались подольше задержаться в неглубоком, но чистом озере, прыгая с тарзанки, но родителей слушались и помогали им по мере своих детских сил. С малолетства каждый был приучен к крестьянскому труду. Если в ватаге появлялся лодырь, его дразнили и бутузили до синяков. Так что воспитание, зачастую, происходило на лужайке за околицей. Люба не было ленивой, но и особого рвения у нее не было. Ей хотелось больше читать и одной гулять по укромным, только ей известным, уголкам березовой рощи, уютно белевшей стволами неподалеку от деревни. Дети ее не задирали. Она была просто безмолвным приложением к их играм и забавам. В один из таких веселых дней пришла в дом Любы беда. Насадив на вилы большущую охапку сена, отец крякнул и поднял душистый ком на верхушку стога, где его принимала мать. Вдруг, вилы выскользнули из рук и мужчина стал заваливаться набок. Девочка стояла рядом и видела полные боли глаза отца, его побелевшие губы и сразу состарившееся лицо. Этот образ преследовал ее долгие, долгие годы. Любочка еще больше замкнулась и ушла в свои мысли и фантазии. Кроме нее у овдовевшей женщины, осталось еще трое детей. Братья и сестры были младшие, и мать пыталась их воспитание возложить на Любу. Та не возражала, но и не проявляла никакого интереса к маленьким, озорным родственникам. Она для них стирала, разогревала еду, присматривала на улице. Но душа девочки все ждала чего-то, к чему-то стремилась. Она не могла понять, почему так тоскливо внутри нее, почему она не может и не хочет быть веселой, беззаботной, как ее сверстники. От непонятности состояния, она больше замыкалась и отдалялась от всех.
***
Наступила осень. Сено давно убрано на сеновалы и голые, без стогов, поля казались пустыми желтыми скатертями, с которых хозяйки убрали еду в свои закрома и подвалы. Заморосил мелкий, игольчатый дождь. Опустив голову, повязанную клетчатым платком, Люба медленно брела из школы. Резиновые сапоги были на несколько размеров больше и цеплялись за каждый корень, торчащий на тропинке. С дрожащих листьев за шиворот заползали холодные капли. Она ежилась и еще больше горбилась. Вдруг, на ее пути возникла преграда. Голова Любочки уткнулась во что-то мягкое. Подняв глаза, она сначала увидела большущий живот, обтянутый черной материей. Затем черную с проседью копну волос, которая оказалась бородой и только спустя некоторое время увидела глаза. От этих глаз ей было не оторваться. Она тонула в них, задавала им вопросы и получала ответы, делилась с ними своими тайнами и слушалась их приказам. Глядя в эти глаза, душа девочки перестала необъяснимо трепетать, голова как будто прояснилась и на губах заиграла улыбка. Отец Никон, отпев усопшего, возвращался в свое село. Увидев сгорбленную, промокшую фигурку, одиноко бредущую по лесной тропке, решил подбодрить девочку и ласково положил руку на ее плечо.
- И куда такая овечка идет? Почему без друзей и грустная? Наверное, полный портфель плохих оценок несешь? Иль ошибаюсь?- лукаво заискрились глаза. Знал он с какой семьи эта девочка, как и знал всех живущих в округе. Не раз видел Никон одинокую Любу и жалел ее.
- А вот и ошибаетесь! – открыто засмеялась она, - сегодня-то как раз две четверки получила, по пению и русскому. Надежда Петровна, наша учительница по пению, похвалила меня. Сказала, будет в школе хор, я смогу приходить. – Любочке хотелось говорить. Рассказывать этому человеку школьные новости, поведать о домашних делах, посоветоваться о младшем брате, который поранил ногу, перелезая через забор. Но дождь сильнее забарабанил по лужам, ветер закружил отжившие свой недолгий век прутики и желто-красные листья, и девочка замолчала.
- Да, не очень уютное местечко мы с тобой выбрали для беседы, - стряхивая с бороды капли, сказал отец Никон, - в воскресенье я тебя буду ждать в нашей церкви. У нас-то хор уже есть. Послушаем, как ты поешь. Придешь?
У Любочки даже сердце зашлось
- Вот это да! Вот это повезло!- она быстро закивала головой и с клетчатого платка серебром посыпались капли, - я приду, я обязательно приду!
Казалось, этой недели не будет конца. Сутками шел дождь. Все напоминало губку, брошенную в таз с водой и забытую до лучших времен. До чего бы ни дотрагивалась рука или нога, источало нескончаемый поток холодной воды. Люба подгоняла эти дни, как только могла. После школы дольше засиживалась за домашними заданиями, старалась помочь матери, играла с младшими. За этими заботами, и правда, дни ускоряли свой бег. Долгожданное воскресенье начиналось уже следующим утром. Мать, услышав о желании дочери петь в церковном хоре, внимательно посмотрела на нее, глубоко вздохнула и, в знак согласия, кивнула головой.
- Странная ты у меня, доченька. Не от мира сего. Бог с тобой. Делай, как знаешь. – Девочка подошла к матери и прильнула к ней своим худеньким тельцем.
Люба проснулась от странных криков петухов. Все последние дни они кукарекали охрипшими, глухими голосами. Из-за дождя курицы попрятались в курятник, и это не доставляло им большой радости. Впереди была долгая зима и это жилище им еще успеет надоесть. А сегодня петухи радостно и звонко встречали утро, сидя на заборах. Люба босая в цветной ночной рубашке выбежала на крыльцо и ахнула. Краски яркого утра ослепили, заставляя жмуриться. Она засмеялась звонко и радостно. Дождь прекратился и солнце, как цветной леденец, цепляясь за макушки деревьев, выкатилось из бархатной коробочки ночи. Помогая матери обрядить скотину, накрывая на стол для завтрака, Любочка удивлялась, как сегодня у нее все споро и ладно получается. Какая она сегодня ловкая и быстрая. Наконец, мать подозвала ее к себе, заглянула в глаза и поцеловала в лоб.
- Ну иди доченька. Вижу, рвешься из дома. Беги в свой хор. Может, что и получится у тебя.
Дорога до села была не близкая, и Люба заспешила по лесной тропинке. Деревенские дети привыкли к большим расстояниям. Извилистая дорожка, то поднимающаяся в горку, то сбегающая вниз, не пугала ее. Девочке просто хотелось быстрее прийти на место. Нетерпелось увидеть людей, поющих в хоре. Она и боялась новых знакомств и ждала их. Сначала она увидела дом отца Никона. Невысокое строение с низкими окнами и покатой черепичной крышей. Вокруг необузданно разросшийся цветник. Все выглядело очень живописно. По другой тропинке к дому подошел батюшка. Любу он не заметил. Снял ключ, висевший на высоко вбитом гвозде, чтобы не потерялся. Отряхнул рясу и вошел в дом. Девочка растерянно остановилась. Она не могла решить, то ли ей идти сразу в церковь, то ли зайти в дом к батюшке. Из стопора ее вывел мальчишеский голос.
- Ну, что стоишь? Чего тебе надо?- Люба оглянулась. Перед ней стоял парень, примерно ее возраста. На нее внимательно смотрели глубоко посаженные глаза. На широком, шишковатом лбу под шапкой непокорных светлых волос поблескивала испарина. Было видно, что мальчишка только что мчался во весь опор. Только Люба открыла рот, чтобы объяснить, зачем к кому пришла, как из дома показался отец Никон.
- Ага! Вот и наша новая певунья пришла. Ну что Сергунька, веди ее в церковь, послушаем, что она может, - он подтолкнул парнишку к девочке, - да ты, Люба, не робей, знакомься. Это сынишка мой, средний. Он тоже в хоре поет. Идите, идите ребята. А мне еще одно дело сделать надо. Я позже приду.
Отец Никон подобрал рясу, по-мальчишески перепрыгнул через лужу и размашисто зашагал к центру села. Потом, спохватившись, обернулся и спросил сына
- Сережа, матушке кушать отнес, не забыл? Я сейчас зайду в больницу, узнаю как там дела, - мужчина тяжело вздохнул, - вот, девочка, беда у нас. Болеет мой младшенький. Беда, беда…- в его голосе было столько боли, любви, грусти, что Люба даже зажмурилась от сострадания. Еще ничего не зная об этих людях, ей стало их так жалко, что она, забыв про робость, спросила, не нужна ли им помощь. В ответ отец Никон только махнул рукой и заспешил прочь. Потом, когда прошло время, когда она стала часто ходить в церковь и петь в хоре, узнала, что младший сын батюшки был гидроцефалом. Как-то, проходя мимо больницы, она увидела в окне маленького мальчика с ненормально увеличенным черепом. Как ей рассказал Сережа, у братика была водянка мозга, и он должен умереть.
***
Затяжная осень сменилась суровой, морозной зимой. Люба каждое воскресенье ходила в село. Она с удовольствием учила ноты, запоминала сложные церковные песнопения. Эта музыка наполняла ее душу, ее сердце любовью и состраданием ко всем приходящим в церковь. Она наблюдала за людьми и видела, что к Богу обращаются, в основном, с просьбами. Видела мольбу в глазах людей и очень редко благодарность. Девочка понимала, что люди больше страдают, чем радуются. Больше просят, чем отдают. Ей хотелось всем помочь, всех пожалеть. Отец Никон успокаивал девочку, говоря, что своим пением она уже приносит пользу. И это заставляло Любу еще больше стараться, еще лучше петь.
В одно из воскресений Сережа, который стоял в хоре рядом с ней, не пришел. Когда Люба освободилась, пошла к нему, узнать что же случилось. Приближаясь к дому отца Никона, она поняла, что произошло несчастье. Так и вышло. Маленький Сережин братик умер. Девочка боялась помешать оплакивать ребенка и, спросив, не нужна ли помощь, медленно побрела домой. Почему люди умирают, почему не живут вечно и куда уходит душа? Как нестерпимо больно терять близких. Знать, что никогда, никогда ты не увидишь их, не услышишь их голос, не почувствуешь тепло их рук. Перед ее глазами всплыло лицо отца, большая голова маленького мальчика и она зарыдала. В заснеженном, звенящем от мороза лесу стояла девочка и плакала. Она тоже стала просить Бога. Просить здоровье и долгих лет жизни своим близким, себе, и всем людям.
На третий день были похороны. Люба не пошла в школу. Ей хотелось поддержать Сережу и проститься с бедным мальчиком. Сельское кладбище располагалось рядом с церковью. Ребенка отпели, и маленький гробик понесли к зияющей чернотой на белом снегу могиле. Когда стали прощаться, к гробу подошел юноша. Любочка раньше не видела его и не знала кто это. В этот момент с ней произошло что-то странное, непонятное. Она никак не могла оторвать взгляд от этого незнакомца. От его круглой головы, от широко расставленных ярко-голубых глаз, от его пушистых бровей, которые напоминали ей светлых гусениц. Она разглядывала его курносый нос с россыпью веснушек, золотистые волосы, которые вспыхивали в солнечных лучах.
- Кто это? – она дернула за рукав Сергея.
- Это мой старший брат. Он учится в семинарии. Через два года к нам вернется. Папа болеет, так он его заменит, - прошептал Сережа и пошел к матери.
Любочкина душа успокоилась, сердце определилось. Раньше она любила всех и эта любовь была непонятная. Просто любовь и все. А теперь в ней жило другое чувство. Это чувство было сильное и твердое. Она четко знала, чего хочет и что должно быть дальше. Эта уверенность сделала ее взрослее и мудрее. Люба, как в кино, увидела свою жизнь. Через два года вернется этот юноша, она будет его женой и родит ему столько детей, сколько пошлет Бог. И она будет счастлива. Будет обращаться к Богу с благодарностью за свою жизнь, за посланные им радости и невзгоды.
Люба отвернулась от окна, помолчала и тихо закончила.
- У меня пятеро детей и четверо внуков. Жизнь наша не богатая, но мы счастливы, - она улыбнулась, - у нас в доме есть главное-любовь и уважение. Завтра меня выписывают и сюда придут все мои близкие. Мне больше ничего и не надо.
***
На следующий день выписали не только Любу, но и Надежду с Верой. Ольга тепло распрощалась с женщинами и осталась ждать своей выписки. Перед сном она перебирала в памяти услышанные истории и мысленно желала каждой своей новой знакомой домашнего тепла и душевного покоя.