Он прекрасно помнил роскошный дворец отца в Абиссинии, девятнадцать своих братьев и любимую сестру Лагань. Он помнил, как был похищен турками и стал заложником султана, который держал его в заточении. Если бы не царское происхождение, быть бы ему евнухом при султанском гареме: такова была судьба почти всех черных рабов в Османской империи.
Но произошло невероятное. Российский император пожелал раздобыть для себя «маленьких африканят с хорошими способностями». Трудно сказать, почему Петру Первому пришла такая идея и зачем ему понадобились маленькие негры. Но царская воля – закон.
В Африку ехать далеко и боязно, поэтому русский посол в Константинополе проведал, что в темнице при дворе султана томится маленький арап знатного рода, и вознамерился вызволить его, чтобы переслать в подарок своему императору.
С помощью богатых подарков главному визирю посол тайно освободил мальчика из заключения и вместе с двумя другими темнокожими мальчиками, купленными на базаре, счастливо переправил в Россию, в царский дворец.
Этот «африканенок» царского происхождения впоследствии стал прадедом А. С. Пушкина - Абрамом Петровичем Ганнибалом.
С 1706 года арапчонок был при царе всюду. Спустя год государь отправился в город Вильно для свидания с польским королем Августом и там в польской церкви – костеле вместе с польской королевой окрестил Ибрагима, дав ему при крещении свое имя Пётр.
Но маленький Ибрагим, дорожа именем, данным ему родителями, так плакал, когда его называли по-другому, что, в конце концов, вынудил окружающих уважить его волю, и все стали звать его по-прежнему Ибрагимом или Абрамом.
Судьба двух других негритят неизвестна, скорее всего, они не вынесли тягот дороги и перемены климата, а может быть стали жертвой какой-то болезни. Никаких сведений о них не сохранилось.
Зато сохранились свидетельства о том, что в Россию приезжал один из братьев Ибрагима-Абрама и предлагал за него богатый выкуп, но Петр I не согласился возвратить своего крестника.
Свою звучную фамилию (вместе с дворянством) крестник Петра получил в честь знаменитого карфагенского полководца, победителя римлян. Еще одна прихоть Петра – он желал, чтобы его крестник стал великим человеком и доказал всем, что от цвета кожи умственные способности никак не зависят. В 1709 году царь взял с собой юного Абрама Петрова на Украину, где тот участвовал в Полтавском бою в качестве барабанщика…
А после того, как шумно и весело отпраздновали победу (а заодно и рождение у Петра дочери Елизаветы), царь лично обучил своего арапчонка русской грамоте и начал было обучать всяким наукам, но потом, не имея достаточного времени (да и достаточных знаний) приставил к мальчику хороших учителей, прививая любовь к знаниям и к чтению книг.
Петр видел одаренность юноши и в 1717 году, направляя талантливую молодежь за границу для обучения разным наукам и художествам, послал во Францию и своего питомца, где тот в течение почти шести лет учился в высшей инженерной школе. Здесь он получил специальность инженера-строителя, стал ученым, педагогом, хорошо освоил общий «политес», изучил латинский и французский языки…
Из России Ибрагим уехал с рекомендательным письмом Петра Первого лично герцогу де Меню, родственнику короля Людовика Пятнадцатого, который командовал всей артиллерией во французской армии.
Париж трудно было удивить арапом: почти в каждом знатном доме прислуживали один или несколько арапчат. Но молодой, изящный, темнокожий ученый мгновенно стал объектом восхищения парижанок. И не только восхищения. Говорили, что во Франции у Ибрагима осталось несколько незаконнорожденных детей с самыми разными оттенками кожи. Но это – только ничем не подкрепленные слухи.
Именно в это время началась очередная война между французами и испанцами, и «арап Петра Великого» добровольно вступил во французскую армию. В этой войне он отличился во многих сражениях и получил от французского командования награду за проявленную в боях храбрость. Когда война закончилась, он поселился в Париже и рассчитывал безбедно прожить там остаток жизни, но...
Осенью 1723 года уже чувствовавший себя не вполне здоровым император Петр написал Ибрагиму, что очень хочет его видеть подле себя, но неволить его к возвращению не станет, только просит поступить согласно велению собственного сердца. Никогда не забывавший доброты к нему русского императора, Ибрагим выехал в Россию.
А ведь мог и не согласиться. И никогда бы не взошло «солнце русской поэзии», не учился бы в лицее смуглый отрок с курчавыми волосами, не…
Но «арап Петра Великого» вернулся в Россию. Император Петр за двадцать восемь верст от Петербурга по осенней распутице выехал его встречать и повез к себе прямо с дороги!
Абрам (Ибрагим) Ганнибал – впоследствии крупный инженер-строитель, один из высокообразованных людей петровского времени, остался жить при особе великого царя. Служил ему камердинером, секретарем, писцом, переводчиком, толково исполнял многие важные поручения царя, копировал чертежи проектов зданий и сооружений, парковых затей в Петербурге, Петергофе, Стрельне и прочее и прочее.
Кончина Петра I была, казалось, крушением всей судьбы его воспитанника. Мало кто разделял петровские причуды и уж совсем никому не был нужен черный высокообразованный человек, пусть и ставший вполне европейцем. Меньшиков, открыто ревновавший Ибрагима к императору и ставший после смерти последнего всесильным при особе императрицы Екатерины, очень скоро нашел способ избавиться от «арапа».
Единственной отдушиной для вольномыслящих людей в ту пору был салон княгини Волконской, урожденной Бестужевой-Рюминой, сестрой ваоследствии всесильного канцлера. Аграфена Петровна, или, как ее звали друзья, Асечка, не нашла счастья в браке с князем Никитой Волконским, прославившегося своей глупостью. Зато Асечка наслаждалась обществом своих молодых друзей, которые часто приезжали к ней по вечерам. Среди них были: Александр Бутурлин, Семен Маврин, дипломат Исаак Веселовский, Егор Пашков, Иван Черкасов — в будущем влиятельный кабинет-секретарь императрицы Елизаветы Петровны.
Часто в салоне Асечки бывал и знаменитый Арап — Абрам Петрович Ганнибал, крестник Петра Великого, блестящий гвардейский офицер и инженер, совсем недавно вернувшийся из Франции, где он прославился как военными, так и любовными подвигами. Конечно, всех этих молодых людей притягивала хозяйка салона Асечка, обаятельная и веселая женщина.
Как это часто бывает в молодежных компаниях, друзья создали некий собственный мир шутливых отношений со своими обычаями, смешными церемониями, словечками и прозвищами. Они любили собраться вместе, поболтать, потанцевать, выпить вошедшего в моду «кофию», без которого после Петра уже не могло жить русское общество. Непринужденная обстановка вечеров у Асечки не походила на натужное веселье ассамблей.
О сердечных, шутливых отношениях говорят сохранившиеся письма Асечки и ее друзей. «Милая сударыня Асечка Ивановна!» — начинает свое письмо Ганнибал, шутливо описывает свою жизнь и заканчивает письмо приветом от «Черного Абрама».
Салон Асечки погубила, как часто бывает, болтовня. Асечка была гоф-дамой Екатерины I, и как-то раз весной 1727 года она принесла в салон самую свежую сплетню: Меншиков уговаривает государыню завещать престол великому князю Петру (сыну казненного царевича Алексея) и хочет выдать за него свою дочь Марию.
Как только Меншиков узнал об утечке из дворцовых покоев столь важной для него информации, он тотчас же расправился с Асечкой и ее друзьями. Княгине Волконской было велено немедленно ехать в ее подмосковную деревню, Семена Маврина сослали в Сибирь, Абрама Ганнибала отправили в дальнюю командировку, остальных понизили в должности.
Екатерина I умерла 6 мая 1727 года, а уже 8-го Ганнибал скакал в Казань, дабы, как предписывалось ему, инженеру-фортификатору, «осмотреть тамошнюю крепость», составить проект и строить новую цитадель. Такое задание дается не одному человеку и не на один год.
Но не успел Абрам, фактически высланный из столицы без средств к существованию, достать из походного сундука свою готовальню, как получил новый указ Меншикова: «ехать без всякого замедления» в Тобольск и там строить новую крепость.
Ганнибал был в отчаянии. Он понимал, что обуявшая Меншикова градостроительная лихорадка — лишь предлог для ссылки «Черного Абрама». Из Казани он послал на имя светлейшего редкостное по самоуничижению письмо:
«Не погуби меня до конца имени своего ради; и кого давить такому превысокому лицу? Такого гада и самая последняя креатура на земле [раздавит], которого червя и трава может сего света лишить: нищ, сир, беззаступен, иностранец, наг, бос, алчен, жажден. Помилуй, заступник и отец!»
Не помогло! Не успел Абрам приехать в Тобольск, как сибирский губернатор М. В. Долгорукий получил указ Меншикова: Арапа немедленно отправить строить, конечно же, новую крепость на китайскую границу. При этом учредить за ним «крепкий присмотр», чтобы — не дай Бог! — не ушел в Китай.
Ганнибал предвидел предстоящие испытания. Уезжая из Казани, он написал Асечке, что в Тобольске его наверняка ждет «третий ордер, куда дале ехать, как изволят. Я всюду готов ехать без всякой печали, кроме того, что меня лишили моих друзей».
Впрочем, сибирский губернатор, прежде чем послать Абрама в Селенгинск, на китайскую границу, сжалился над крестником Петра Великого и выдал ему на прокорм сто рублей. У Ганнибала оставалась единственная надежда — на заступничество своих верных друзей, которым он часто слал отчаянные письма.
Друзья хлопотали, но проходили недели, месяцы, потом потянулись годы, а курьера с указом о возвращении все не было. Это казалось Ганнибалу странным. Ведь осенью 1727 года ему стало известно, что ненавистный гонитель его, Меншиков, низвергнут и отправлен в Сибирь.
Но Арап не знал старинного русского правила: власть никого зря не наказывает. И раз уж ты оказался в опале, не жди, что тебе тотчас даруют свободу, если прежнего тирана сменит новый. Увы, граф Петр Толстой, сосланный в 1727 году Меншиковым, умер в 1729 году, почти одновременно с Меншиковым, в сырой башне Соловецкого монастыря. Его «подельники» Антон Девьер, Григорий Скорняков-Писарев, Франциско Санти выжили, но выбрались из Сибири почти двадцать лет спустя, по воле императрицы Елизаветы. Опальный человек — меченый, чумной, иметь с ним дело никто не хочет, проявлять к нему гуманность опасно.
Пашков писал Черкасову о своих напрасных хлопотах о судьбах Ганнибала и Маврина:
«Многие об них сожалеют, а заступаться при дворе никто не хочет за повреждением себя».
Более того, после крушения Меншикова дела Асечки и ее друзей пошли еще хуже. На княгиню донесли «куда надлежит» ее же дворовые: она-де в своей деревне, где ей предписано начальством быть неотлучно, смирно не сидит, тайно ездит в Москву, встречается с приятелями, пишет какие-то письма.
Асечку тотчас арестовали, забрали все ее бумаги и открыли новое следственное дело. «Верховники» (члены Верховного тайного совета), прочитав с большим интересом личную переписку княгини Волконской, в 1728 году постановили, что она и ее друзья «все делали партии и искали при дворе Ея императорского величества для собственной своей пользы делать интриги и теми интригами причинять при дворе беспокойство». К этому делу следователи привязали покойного к тому времени австрийского посланника Рабутина. Получился почти настоящий заговор. Асечку заточили в монастырь, Черкасова сослали в Астрахань, а Веселовского — еще дальше, в Персию.
Бомбардир-поручика Преображенского полка Абрама Ганнибала приказано было перевести в майоры Тобольского гарнизона и за переписку с государственной преступницей княгиней Волконской взять под арест.
Так в декабре 1729 года закончилась сибирская командировка «Черного Абрама». По указу из Москвы сибирский губернатор направил в Селенгинск нарочного офицера, которому было предписано явиться к Ганнибалу «на квартиру незапно», арестовать преступника, отобрать «все обретающиеся при нем письма», обыскать все вещи, пролистать каждую книгу, нет ли там какого крамольного клочка бумаги. Затем Ганнибала отвезли под конвоем в Тобольск.
Сидение Ганнибала в тобольской тюрьме длилось несколько месяцев. Наконец из Москвы пришло радостное известие: власть «верховников» кончилась, новая государыня Анна Иоанновна разогнала Верховный тайный совет. Но Абраму и его друзьям от этого легче не стало.
Императрица предписала ужесточить для княгини Волконской монастырский режим, посадить ее на хлеб и воду. Не выдержав неволи, Асечка в 1731 году умерла. Пашков, Черкасов, Маврин выбрались из своих тмутараканей только через несколько лет. Салон прелестной Асечки уже больше никогда не собрался вновь.
Ганнибалу повезло больше других. О нем вспомнил набравший силу при Анне Иоанновне фельдмаршал Миних, знавший Абрама как дельного инженера. В 1731 году Миних добился перевода Ганнибала из Сибири в Эстляндию, к инженерным делам прибалтийских крепостей. Нам стоит сердечно поблагодарить за это Миниха. Не вытащи он арапа из Сибири, так и увял бы сын Африки в захолустном, заснеженном Тобольске, возможно, спился бы, пропал ни за грош — и никогда на свете не появился бы Пушкин.
Воевать больше Ибрагиму Петровичу не пришлось. Всю свою дальнейшую жизнь он только строил: крепости, доки, арсеналы. Вел фортификационные работы в Кронштадте и Петропавловской крепости.
Все происшедшее с ним потрясло Ганнибала до глубины души. Веселый «Черный Абрам», экзотичный любимец парижских и петербургских дам, крестник Петра, блестящий гвардеец переменился до неузнаваемости. Он стал желчным мизантропом, впадавшим в панику при звуке дорожного колокольчика, так как полагал, что приехали за ним. Это и немудрено, ведь он испытал унижение автора рабских челобитных, тоску адресата недошедших и неполученных писем, отчаяние ссыльного без единой копейки в кармане, ужас заключенного в тюрьму неизвестно за что, вечный страх человека, к которому приходят ночью «незапно на квартиру», чтобы шарить по полкам и рассматривать каждую бумажку в поисках подозрительных записок, а потом увозят в закрытом возке в неизвестном направлении, не объясняя ничего.
Словом, вернувшись из сибирской «командировки», Абрам Ганнибал перестал быть иностранцем — он превратился в природного русского.
Тем не менее он решил, что пора заняться и личной жизнью, то есть продолжением рода. Но ни повесть Пушкина «Арап Петра Великого», ни фильм «Сказ о том, как царь Петр арапа женил» не имеют к действительности ни малейшего отношения. Петр давно умер, а его крестник озаботился поисками достойной невесты лишь в 1731 году. Да и характер у Ибрагима Петровича с годами стал крутым.
Первый брак оказался крайне неудачным, хотя супругу Ганнибал выбирал долго и тщательно, да и женихом был завидным – пусть ликом черен, да в чинах и при деньгах. Красавицу-гречанку Евдокию Диопер, дочь капитана галерного флота, сосватал Ибрагиму сам отец, невзирая на слезы и мольбы дочери, любившей совсем другого – флотского поручика Александра Кайсаровича. Гордая гречанка ему и отдала свою невинность в ночь накануне свадьбы, о чем, разумеется, стало известно ее супругу, и с самого начала обрекло брак на несчастье.
Когда Ганнибал получил новое назначение в город Пернов, он повез туда с собой не только жену, но и своеобразный гарем из крепостных девок. О первом любовнике пришлось забыть, но Евдокия быстро завела себе новую пассию – флотского кондуктора Якова Шишкова, о чем, разумеется быстро стало известно обманутому мужу – городок-то крохотный.
Когда Евдокия забеременела, Ганнибал простил ей неверность и с нетерпением ждал появления на свет первенца. Но на свет появилась совершенно белая девочка, ни единая черта которой не указывала на отцовство Ибрагима. Впав в неописуемую ярость, он жестоко избил жену и запер ее дома – в подвале, в цепях и на соломе.
Год спустя, обвинив жену в измене и намерении отравить его, он начал против нее бракоразводный процесс, окончившийся лишь в 1753 году. За это время Ганнибал принудил прекрасную гречанку постричься в Тихвинском женском монастыре.
Сурово расправившись с изменницей, он все-таки пощадил дочь Евдокию и воспитывал ее вместе с другими детьми от второго брака. Дал ей тщательное воспитание, богатое приданое, но никогда не пускал ее себе на глаза.
Бракоразводный процесс еще не закончился. Когда Ибрагиму сосватали новую жену, дочь офицера Перновского полка немку Христину фон Шаберг. Сначала молодые жили невенчано и лишь в 1736 году предстали перед алтарем. Ганнибал долго был двоеженцем, потому что официальный развод он получил лишь в 1753 году. Но это не мешало Христине любить и почитать мужа и исправно приносить ему детей – пятерых сыновей и четырех дочерей. Все дети рождались черными или очень смуглыми.
Христина Матвеевна пользовалась не только любовью, но и уважением своенравного мужа.
Они прожили в согласии полвека, имели одиннадцать детей, из которых зрелого возраста достигли семеро – четыре сына и три дочери. Третьим сыном стал родившийся в 1742 году Осип (младенца нарекли Януарием, но мать-немка не могла выговорить это имя) – будущий отец Надежды Ганнибал – матери Пушкина.
Ганнибал счастливо избежал наказания за двоеженство: лишь выплатил небольшой штраф по гражданской линии, а по церковной получил легкую епитимию.
Уже второе поколение «ганнибалов» стало приобретать европейские черты и цвет кожи: сказывалась немецкая кровь Христины и то, что ее дети сочетались браком исключительно с белокожими людьми. Были и голубоглазые, и белокурые, и черноглазые, и смуглые – разные.
В феврале 1742 года Фортуна вновь улыбнулась Абраму Петровичу. В связи с коронацией Елизавета Петровна, дочь Петра I, объявила длинный ряд пожалований, множество опальных людей были возвращены из ссылки в столицу и получили в награду большое имущество, земельные угодья и другие блага.
«Понеже они за отечество страдали», - говорилось в манифесте царицы. Пожаловала она своей милостью и «арапа Петра Великого», жестоко гонимого при разных временщиках. Царица пожаловала Ганнибалу генеральский чин, назначила оберкомендантом города Ревеля и наградила богатыми землями в Псковской губернии, в «вечное владение» - имением Петровским.
За Ганнибалом числилось еще в селе Михайловском 806 душ мужского пола, не считая находившихся на оброке (41 деревня, около 5 тысяч десятин земли).
В 1761 году «арап Петра великого» вышел в отставку и долгих двадцать лет жил с женой в одном из своих многочисленных имений. Умер он в 1781 году на 93-м году жизни, будучи генерал-аншефом и кавалером ордена Александра Невского.
В семье Пушкиных часто говорили о Ганнибалах, о маленьком Ибрагиме, крестнике и любимце великого Петра, о его удивительной жизни и необыкновенных приключениях.
Один из сыновей Ибрагима Петровича – Осип Абрамович служил на флоте и, будучи в служебной командировке в Липецке, влюбился в дочь тамошнего воеводы Алексея Пушкина Марию, признанную красавицу, хотя по меркам того времени уже немолодую – 28 лет.
Очень быстро провели сговор, обручение и сыграли свадьбу. Через год родилась очаровательная дочь Надежда – «прекрасная креолка», как ее будут позже называть в свете. У нее были темные волосы, темные глаза и желтоватые ладони – наследство африканского деда.
Брак оказался неудачным. Через три года супруги разъехались, причем Осип Абрамович оставил дочь у себя, а в 1779 году незаконно обвенчался с Устиньей Ермолаевной Толстой. Этот брак был расторгнут в 1784 году, но красавица успела почти разорить своего супруга.
В «Записках» А.С.Пушкина о нем сказано так:
«Дед мой, Осип Абрамович... служил во флоте и женился на Марье Алексеевне Пушкиной, дочери тамбовского воеводы, родного брата деду отца моего... И сей брак был несчастлив. Ревность жены и непостоянство мужа были причиною неудовольствий и ссор, которые кончились разводом. Африканский характер моего деда, пылкие страсти, соединенные с ужасным легкомыслием, вовлекли его в удивительные заблуждения. Он женился на другой жене, представя фальшивое свидетельство о смерти первой. Бабушка принуждена была подать просьбу на имя императрицы, которая с живостию вмешалась в это дело. Новый брак деда моего объявлен был незаконным, бабушке моей возвращена трехлетняя ее дочь, а дедушка послан на службу в черноморский флот. Тридцать лет они жили розно. Дед мой умер в 1807 году, в своей псковской деревне, от следствий невоздержанной жизни».
P.S. Двоюродный дед Пушкина, сын «Арапа Петра Великого», генерал-майор в отставке. Летом 1817 года А. Пушкин приехал в Михайловское и посетил село Петровское, где доживал свои дни семидесятипятилетний Ганнибал. Сохранился в небольшом отрывке рассказ поэта о посещении деда: «Подали водку. Налив рюмку себе, велел он и мне поднести, я не поморщился – и тем, казалось, чрезвычайно одолжил старого Арапа». Поэт получил от «старого арапа» рукописную биографию Абрама Петровича Ганнибала и начало автобиографии самого Петра Абрамовича. Тот воспользовался ими при создании повести «Арап Петра Великого».