Я просыпаюсь и не понимаю где я, потом вспоминаю, что со мной произошло что-то ужасное, но что не помню. Я в аварию попала? Вроде нет. Да, не весело, голова болит, во всем теле слабость.
Я не знаю, сколько я проспала – час, два, сутки, или больше.
Я встаю и смотрюсь в зеркало. Нет, я не была в аварии. Только бледная какая-то. На стуле около кровати лежит розовый домашний костюм, а около стула стоят розовые тапочки. Надеваю эту одежду потому, что другой одежды нет. Выхожу в гостиную. Там Николай Николаевич и Артем наряжают елку. Пахнет еловой хвоей. Запах хвои перемешивается с запахом апельсинов.
То, что я вижу похоже на сон. Это сон! Во сне можно не стесняться. Я беру апельсин, чищу его и съедаю. Вкусно! Корки подбрасываю над головой и смотрю, как они падают. Тёма фыркает. Николай Николаевич и Тёма смотрят на меня и улыбаются.
Я спрашиваю:
- Сегодня Новый Год?
- Сегодня Рождество, - отвечает Ник Ник. - Сейчас нарядим елку и в церковь пойдем. А когда вернемся, будет ужинать. Как вы себя чувствуете?
- Хорошо, спасибо. Только мне не понятно, где я.
- Вы дома, - говорит Ник Ник.
- А Лиза где?
- Лиза у Стива теперь живет. Ты же ее благословила, - говорит Тёма.
- Точно, - вспоминаю я, - а все-таки жаль, что ее дома нет.
Я сижу и тру глаза. Входит Анна Ильинична и говорит:
- Инга Леонидовна, вы кушать хотите?
- Нет, спасибо. Я вот апельсин съела, вы не рассердитесь?
Все смотрят на меня и улыбаются. Что со мной не так? Анна выносит мне какой-то незнакомый брючный костюм, белую кружевную оренбургскую шаль и песцовую шубу. Где-то я видела эту шаль, и эту шубу.
- Мне это надеть? – спрашиваю я.
Анна Ильинична странно смотрит на меня и отвечает:
- Конечно, надеть. Идемте, я вам помогу переодеться.
Я возвращаюсь в гостиную. Все одеваются в прихожей. Николай Николаевич помогает мне надеть шубу. Мы идем по сказочной аллее, засаженной вековыми елеями. На ветках лежит снег, переливающийся в свете фонарей. Здесь неправдоподобно, невероятно красиво, прямо как в кино. Это точно сон! Воздух свежий, морозный, хочется им дышать и дышать. От свежего воздуха мои ноги перестают быть ватными.
Николай Николаевич с Темой идут впереди, а мы с Анной позади. Мы приходим в небольшую уютную церковь. С Николаем Николаевичем все здороваются. Мужчины за руку, а женщинам он вежливо кивает головой. Я становлюсь рядом с Темой, и мне кажется, что все смотрят только на меня и на него. Николай Николаевич приносит свечи, отдает мне, и говорит:
- Поставьте и помолитесь.
Я зажигаю свечи, от других горящих свечей и ставлю в большой круглый подсвечник. Молюсь:
- Отце наш еси на небеси…
На хорах начинают петь что-то очень красивое. Мне хочется стать на колени перед иконой, но все стоят, значит и мне надо стоять. Мне здесь очень хорошо, только очень жарко. Николай Николаевич спрашивает:
- Инга, вам не жарко?
-Очень жарко.
- Тогда снимите шубу, я вам помогу.
Я снимаю шубу, и он держит ее в руках. Через некоторое время он говорит:
- Вам хватит на сегодня. Идемте домой.
Я послушно иду к дверям, он помогает мне надеть шубу, и мы возвращаемся домой. Это что, теперь я здесь живу? С Николаем Николаевичем и Тёмой?
Все садятся за стол, уставленный всякими блюдами, посередине аппетитная индейка, но я не хочу есть. Я хочу пить.
- Я ничего не буду есть, - говорю я Анне Ильиничне, - У вас попить что-нибудь есть?
Николай Николаевич наливает мне стакан воды, я жадно выпиваю ее и чувствую, что очень устала и невозможно хочу спать.
- Можно я пойду спать, - спрашиваю Николая Николаевича, потому что мне ясно, что даже во сне он главный.
- Конечно, идите и отдыхайте, - отвечает Ник Ник с улыбкой.
- А где моя норковая шубка? – спрашиваю я его, - песцовая очень жаркая.
- Поищем, - говорит Ник Ник.
Анна Ильинична встает из-за стола и идет провожать меня в комнату, где разобрана постель.
- Ничего, температура уже спала, скоро совсем здоровая будете, - говорит она, накрывая меня одеялом. Надо же, оказывается, я болела.
Я открываю глаза, потому что надо мной склонился доктор. Я вижу, как блестят стекла его очков. Он говорит:
- Глаза открыла. Молодец.
Я закрываю глаза. Потому что мне больно смотреть.
- Она все какую-то бабу Лёлю зовет. Просит взять ее с собой, - говорит голос Анны Ильиничны.
- Бредит. Температура высокая. У нее хрипы в легких справа. Воспаление легких.
- Это она в церкви простыла. Продуло ее. Она и так слабая была, а тут продуло.
- Госпитализировать будем? - спрашивает доктор.
- Не надо, я не хочу, - шепчу я.
- Не хочет в больницу, - говорит Анна Ильинична.
- Можно ее дома оставить? - говорит голос Николая Николаевича.
- Ей надо антибиотики колоть 4 раза в день. У вас кто-нибудь сможет это сделать.
- Я медсестра, - говорит Анна, - буду колоть.
- Сейчас еще раз послушаю ее со спины, - говорит доктор. Он поворачивает Ингу, и видим кровавую лужицу под ней.
- Ее надо срочно госпитализировать, у нее маточное кровотечение, вызывайте скорую, - командует доктор.
Я открываю глаза и вижу, что я в больнице. Темно, светит только синяя ночная лампа. В воздухе застоялый больничный запах - смесь остатков запаха хлорки и больничной еды. Все-таки я попала в аварию. Только я не помню, как это случилось. Но я была одна, это я точно помню, значит, с детьми все в порядке. Это хорошо. Ничего, я выкарабкаюсь. Я живучая как десять кошек. Я снова проваливаюсь в сон.
В следующий раз я открываю глаза и вижу Ник Ника. Его рука прикасается к моему лбу. Он улыбается глазами и тихо спрашивает меня:
- Как вы себя чувствуете, Инга?
- Хорошо.
Он качает головой и говорит:
- Вот и хорошо, вы - молодец. Вы чего-нибудь хотите?
- Я домой хочу. Заберите меня домой.
- Сейчас поговорю с доктором, если можно, то заберу вас домой. Вы на поправку идете. Вы такая умница, Инга.
Я проболела почти 2 месяца. Сейчас начало марта. Я уже гуляю. Сижу во дворе на плетеном кресле, вся закутанная в шубы. Ноги мне закрывает жаркая песцовая шуба. Анна Ильинична поправляет эту шубу и шепотом говорит:
- Ваш муж приезжал…
Я удивленно поворачиваюсь к ней:
- Разве Николай Николаевич куда-то уезжал?
Анна смущенно отводит глаза. Я еще раз спрашиваю:
- Николай Николаевич уехал? Где он?
- Он поехал на кафедру. Скоро вернется.
- А Тёма в школе?
- Тёма теперь дома учится. В школу ездит раз в неделю. Тесты сдает, контрольные пишет. Они сегодня вместе поехали в Москву. Все, Инга Леонидовна, идемте в дом. Вам больше 15 минут пока гулять нельзя.
- Скажите мне, когда они вернутся. Сегодня я хочу поужинать вместе с ними.
- Конечно, скажу, не беспокойтесь. Отдыхайте.
Я иду на поправку. Николай Николаевич и Тёма ходят со мной гулять. Мы гуляем по волшебному вековому еловому лесу. Я кормлю орехами белок. Одна белка укусила меня за палец, так что брызнула кровь. Тёма завязывает мне палец платком и говорит:
- Мама, ты как маленькая. Тебя одну оставить на 5 минут нельзя.
- Она случайно, - оправдываю белку, хотя мне больно.
- Николай Николаевич предупреждал, что их нельзя кормить с рук. Почему ты его не слушаешь?
- Я его слушаю! Такая белка красивая, общительная. Она случайно.
Опять все дни напролет я читаю художественную литературу. Что мне еще делать? Теперь это женские детективные романы.
Если они есть в библиотеке Ник Ника, значит, он их одобрил! Николай Николаевич с улыбкой смотрит на пестрые обложки, спрашивает:
- Интересно?
- Очень интересно. Скоро я тоже напишу детектив.
- Зачем вам писать детектив? Вы можете написать что-нибудь более полезное.
- Что, например?
- То, что начали писать. Но всему свое время, скоро окрепнете и возьметесь за работу.
Однажды Ник Ник возвращается из института очень веселым и сообщает:
- Инга, пришло финансирование на ваш грант. Пора приниматься за работу.
- Надо увольняться из ИКИ?
- Конечно.
- Хорошо, в понедельник поеду к ним, - говорю я, стараясь отсрочить время, когда мне придется столкнуться с тем, что было до моего появления в этом доме.
- Я думаю, что вам неплохо было бы почитать лекции студентам. Я дам вам курс, по вашей теме. Возьмете себе дипломников, аспирантов. Согласны?
- Согласна. Начинать готовить лекции?
Николай Николаевич смеется:
- Инга, мне очень нравится, что у вас сохранился студенческий энтузиазм.
- В вас тоже сохранился студенческий энтузиазм.
Сегодня среда, до понедельника еще почти неделя. Значит, у меня есть время, чтобы обдумать, как я буду жить дальше.
Понедельник наступает слишком быстро и мне надо ехать в ИКИ. Я стою перед вешалкой в прихожей в нерешительности, потому что сегодня мне придется столкнуться с суровой действительностью, а я еще не готова. На вешалке висит моя новая норковая шубка, в которой я гуляю. Откуда у меня эта шубка? Это Николай Николаевич купил мне, когда я спросила о шубке. Все это время он заботился обо мне. Пока я была больна, мое пребывание в доме Никольского было оправдано его милосердием. Но сейчас я здорова. Мне надо искать квартиру и уезжать из этого дома. Нам с Тёмой надо будет жить самостоятельно на мою небольшую зарплату. Раньше я всю свою зарплату тратила на книги и бензин, а теперь ее должно хватать на все нужды. Как я справлюсь? Хотя, справлялась же я в Зеленчукской и сейчас справлюсь.
Из библиотеки выходит Николай Николаевич.
- О чем вы задумались, Инга?
- У меня много проблем. Даже не знаю, с чего начинать,- говорю я грустно.
- Едете в ИКИ? – спрашивает он.
- Да, надо ехать, отовсюду уходить, - грустно говорю я.
Николай Николаевич внимательно смотрит на меня и говорит:
- Инга, дорогая моя, я очень хочу, чтобы вы не уезжали отсюда. Оставайтесь столько, сколько вам будет нужно. Просто живите здесь. Для меня ваше присутствие – большая радость, если не сказать больше. Вы с Темой мои самые близкие люди. Я очень люблю и вас, и Артёма. Это ваш дом. Не надо никуда уходить!
У меня на глаза наворачиваются слезы, которые я не могу сдержать.
Николай Николаевич обнимает меня за плечи, и я утыкаюсь хлюпающим носом ему в грудь.
- Ну, Инга! Да что же вы все время плачете? Не плачьте, а то я подумаю, что вы плакса. Вы же никогда не плакали, а теперь у вас глаза все время на мокром месте. Я никому не дам вас в обиду. Все у вас будет хорошо.
Ну, все. В таком виде никуда нельзя ехать. Завтра поедете. Идемте пить чай. У меня интересная мысль появилась. Рассказать?
- Рассказать, - улыбаюсь сквозь слезы я.
На следующий день я еду увольняться из ИКИ. Отдаю свой больничный лист и подаю заявление об уходе Володе Ладожскому. Он должен его завизировать.
Володя читает заявление и спрашивает:
- Почему уходишь от нас?
- Мне надоело быть на подхвате.
- Почему от мужа ушла?
Я смотрю на него удивленно.
- Почему ушла? Все наоборот. Я вернулась к мужу. Он меня принял.
- Сегодня?
- Почему сегодня? Я давно вернулась, - улыбаюсь я.
- Я вчера был у вас, что-то я тебя не видел.
- Вчера ты у нас не был, - продолжаю улыбаться я, - ты у нас, вообще, никогда не был. Но, я обещаю, что когда-нибудь приглашу тебя.
Володя вытаращивает свои янтарные глаза и смотрит на меня, как на тронувшуюся умом.
- А где ты работать собираешься, если это не секрет?
- Не секрет, у мужа на кафедре. Сейчас начинается грант по моей теме. Пока буду работать только по гранту, а со следующего семестра еще и лекции буду читать.
- У мужа на кафедре? Это ты про кого говоришь? Про Никольского?
- А про кого же еще?
- Так это правда, что в Зеленчукской ты жила с ним. Я слышал, но думал, что это сплетня.
- Что значит жила? Я его жена.
- Ты была его женой?
- Почему была? Я и сейчас его жена.
- Инга, ты с Женей еще не развелась.
- Это тут при чем? Какое это имеет значение? Разведусь, если еще не развелась! Браки совершаются на небесах.
- А разводы? - спрашивает Володя, улыбаясь.
- А разводы совершаются в аду!
- Вот это да! Я всегда завидовал вам. Вы с Женей были такой красивой парой, и такие счастливые. У вас дом роскошный, изысканный.
- Нашел чему завидовать, – морщусь я, - все не так, как кажется со стороны. Володя, не начинай про Женю. Не хочу говорить о нем. Мы с ним слишком разные. Не подходим друг другу. Как он сказал, у нас не было ничего общего, кроме секса, а секс – это ничто. Я думала, что у нас семья, дети, а оказалось, что у нас был только общий секс. А секс – ничего не стоит.
Вот и Александр Сергеевич подтверждает:
«В одну телегу впрячь не можно
Коня и трепетную лань.
Забылся я неосторожно:
Теперь плачу безумствам дань...»
- Ты, конечно, трепетная лань? – улыбается Ладожский.
- Ну, не конь же! Конь, он больше по кобылам…а тут лань…ничего не получится.
- Говоришь, секс это ничто. Это, смотря с кем, - задумчиво говорит Ладожский и продолжает, - это он в пылу ссоры так сказал…А ты не поинтересуешься, как он все это переживает?
- Переживет как-нибудь, не маленький. Он обычно алкоголем лечится.
- Он чуть не умер, почти до чертиков допился без тебя. Если бы не Лиза, ты была бы уже вдовой. Его еле откачали.
- Володя, я не могу быть его вдовой, потому что я ему не жена.
- Ну, да, извини, ты жена академика Никольского, - улыбается Володя, - Инга, спустись на землю. Желаемое и действительное не всегда совпадают.
- Не хочу на землю. Не надо меня стаскивать с моего облака. Ты сомневаешься насчет Никольского?
- Не сомневаюсь. Женька плакал, что ты к академику ушла. Только я не верю, что все это серьезно. Ты же…ты вернешься...
- Ты не понимаешь, о чем говоришь. Для тебя, может быть, все это не серьезно, а для меня очень серьезно. Все, Володя, прощай! О положительном отзыве от Николая Николаевича даже не мечтай. Я напишу тебе отрицательный отзыв.
- Я-то, в чем провинился?
- Зачем ты Женьке сказал, что я не дисер пишу, а просто где-то и с кем-то гуляю?
- Я так никогда не говорил. Я сказал, что ты все время куда-то уходишь с работы. Разве я был не прав? Вот сейчас все выяснилось - с кем и где ты гуляла.
- Я гуляла? Ничего себе прогулки на стороне!
Мне становится смешно. Оказывается, что это я во всем виновата! Володя меня обвиняет!
- Володя, ну, как же ты не понимаешь, что я тупо писала дисер, правда под руководством Никольского. Но это было так невинно. Какой же ты завистник, ты настоящий Яго.
- Ты только что сказала, что ты жена Никольского! Это невинно?
- Ладно, Володя. Спасибо тебе. Вот теперь я действительно стану женой Никольского, а то бы так и мучилась с твоим друганом. Даже не знаю, чтобы я делала, если не участие Николая Николаевича. Оставалось только под груженый самосвал или под поезд, как бедная Анна Каренина. Чао. Привет семье. Отзыв тебе напишу разгромный. Я твою работу знаю.
Из ИКИ я отправляюсь в суд и подаю заявление о разводе. Узнаю, кто из адвокатов лучше всех защищает интересы женщин при разводе, и обращаюсь к этому адвокату. Это, конечно, женщина. Мне нравится ее образ, корректной по форме и беспощадной по содержанию, ненавистницы разводящихся мужиков. Я поручаю ей вести мое дело. Я в суде не появлюсь. С меня разбирательств достаточно.
Хотя свое хождение по мукам я еще не закончила. Что это я наплела Володе, что я законная жена Никольского. С чего я это взяла? У меня просто помрачение рассудка. То, что Николай Николаевич заботился обо мне и Тёме, пока я болела, для него естественно. Он же порядочный человек. Потом, он думает, что Тёма его сын. А я так не думаю. Необходимо с ним объясниться. Что будет после этого объяснения, я боюсь себе представить.
Я долго не решаюсь поговорить об этом с Николаем Николаевичем. Хочу хотя бы немного оттянуть момент отрезвления. Можно было бы просто промолчать, но моя совесть и уважение к Николаю Николаевичу не позволяют мне промолчать. Наконец, я набираюсь мужества. От этого разговора зависит очень многое в моей жизни, и в жизни Артёма. Я должна это сказать Никольскому.
Утром, сразу после завтрака я прошу Ник Ника задержаться и поговорить со мной.
- Да, Инга. У вас встревоженный вид. Что случилось?
- Николай Николаевич, мне трудно будет сказать вам, то, что я собираюсь сказать. Но я не могу врать вам, я не могу допустить, чтобы вы находились в заблуждении. Я должна была сказать вам это еще тогда в Архызе, но я не была уверена, я боялась вас огорчить, я еще не знала, к чему приведет мое молчание.
Я собираюсь с духом и продолжаю:
- В общем, когда вы дали мне месяц на размышления, неожиданно приехал мой бывший муж. У нас с ним была близость. Я думаю, что Артём его сын. Можно сделать генетическую экспертизу.
Николай Николаевич долго молчит, закрыв глаза, а потом отвечает.
- Артём мой сын. Я это знаю без генетической экспертизы. Он похож на меня. Я узнаю в нем себя. Вы не знали меня в моей молодости, поэтому не можете судить об этом. Он любит все, что любил я. У него даже привычки, такие же как у меня. Я никогда не откажусь от него, и ни при каких обстоятельствах. Вы думаете, что мы с ним случайно встретились среди тысяч людей? Даже имя, которое вы дали ему не случайно.
Скажите, почему вы его назвали Артемом?
- Это было модное имя и мне захотелось назвать малыша Артемом. Ласковое имя – Тёма, Тёмочка. Мне очень понравилось это имя.
- Это имя моего деда, Инга. Моего отца звали Николай Артемович! Это фамильное имя Никольских, так же как имя Николай.
- Николай Николаевич, я так виновата перед вами. Если можете, простите меня, - говорю я, и опять на мои глаза накатываются слезы.
- Да что же такое! Опять вы плачете! Инга, дорогая моя, не винитесь передо мною. Это я виноват перед вами. Я должен был жениться на вас сразу, как только вы пришли ко мне с рисунками сына и стали смотреть на меня влюбленными глазами. Или тогда, когда вы пришли в мой дом. Это я струсил. Я не мог поверить, что такая молодая и прекрасная женщина может всерьез увлечься мною. Не моей должностью, не моим званием, а мною. Я не хотел быть старым ослом, но от природы никуда не денешься, если уж ты осел, то ты осел. Это я должен был бороться за вас, защитить вас и сына!
- Что вы говорите! Вы всегда были лучше всех, - от возмущения у меня даже слезы перестают литься.
- Я обжегся и боялся заводить семью. Но глядя на вас, мне захотелось семью и детей. Я слишком долго колебался и откладывал окончательное решение. Чего я ждал? В тот вечер, когда я пришел за вами, я знал все, о том, что произошло с вами. Но я не хотел этого знать, поэтому не стал откровенно говорить с вами. И хватит об этом. Я не сомневаюсь, что Артем мой сын. Никогда не сомневался. Вы тоже не сомневайтесь. Инга, хватит посыпать голову пеплом. Вы очень нужны мне. Как воздух.
Николай Николаевич говорит с такой уверенностью, что я тоже начинаю верить. Я вообще, всегда верила каждому его слову. Правда, это были слова, относящиеся к отвлеченным материям, а не к живой ткани моей жизни.
Николай Николаевич подает мне платок и говорит:
- Обещайте мне больше не плакать!
- Я больше не буду, - говорю я, и слезы опять подступают к горлу.
Слава богу, что к Ник Нику приехал его аспирант. Они вместе уходят в библиотеку. Сейчас еще поплачу в последний раз, пока он не видит, а потом и мне надо приниматься за работу. С этого дня я больше ни о чем не думаю, кроме моей работы!
Почти все мои книги, вещи, остались в прежней жизни, в доме, где я больше никогда не буду жить. В основном я ношу вещи, которые мне купил Ник Ник 15 лет тому назад. Некоторые из них смотрятся как настоящее ретро. Я очень удивилась, что их не выкинули даже при переезде в Москву. Когда мне стало легче после болезни, Анна Ильинична сказала, что я могу надеть что-нибудь из моей гардеробной.
- Моей гардеробной? - изумилась я.
- Да, я сохранила все ваши вещи – платья, костюмы, пижамы, белье. Даже сапожки, туфельки и тапочки. Николай Николаевич не велел их выбрасывать. Все ждал, что вы вернетесь, - говорит она доверительным шепотом.
Надо же, а я жила и ничего не знала о том, что Николай Николаевич ждет, когда я вернусь, я даже не догадывалась. Он любил меня? За что?
Почему никогда не говорил мне об этом?
Мое любимое время года зима. Зимой мне хорошо, я чувствую себя бодрой и упругой. Я люблю снег, морозец, зимнее солнце. Я люблю бегать на лыжах, люблю сидеть у огня, когда за окнами завывает метель. Зимой мне легко работается, и в голову приходят умные спокойные мысли. Моя диссертационная работа идет хорошо. Ник Ник доволен мной.
Ник Ник – жаворонок. Он встает рано, еще до рассвета. Работает, а потом отправляется в лес бегать на лыжах. Каждое утро он пробегает 10 километров. Потом растирается снегом. У него всегда хорошее настроение.
Я сова, поэтому иногда катаюсь на лыжах ночью. Здесь, в лесу, вокруг поселка проложена освещенная лыжная трасса. Ночью в лесу особенно красиво и торжественно, и сердце иногда замирает от звуков, доносящихся из леса. Иногда я вижу, или это мне только кажется, что я вижу, зеленые огоньки, светящиеся из темноты. Конечно, это волки пришли полюбоваться на возможную добычу. Сердце уходит в пятки, и я мчусь быстрее. Правда, люди говорят, что волков здесь уже лет 100 не видели, а я их иногда вижу…
По воскресеньям мы с Тёмой едем кататься на горки на берегу Москва реки. Это Тёма любит кататься по горкам, а я не хочу отпускать его одного.
Мне очень нравится жить в доме академика. Мне нравится это торжественное академическое спокойствие, всегда уважительное отношение ко всем людям, попадающим в круг общения, спокойная уверенность в себе, умение парить над действительностью на крыльях знаний и интеллекта. Я думаю, что нет ни одной проблемы, которую Николай Николаевич не мог бы разрешить, будь то научная или житейская проблема. Он обладает уверенностью, что все будет так, как он задумал. Это его естественное состояние. Я такой уверенностью никогда не обладала. Я всегда была как былинка на ветру. Я чувствую себя былинкой, которая попадала в область тени от большого дерева, защищающего ее от злого северного ветра.
Николай Николаевич занимается с Артемом физикой и математикой. Это меня приводит в восхищение. Иногда я потихоньку, стараясь не мешать им, захожу в комнату и слушаю, о чем они говорят. Ник Ник обсуждает с Темой сложные темы. Я сама заслушиваюсь. Я очень люблю учиться. У меня натура ученика, а не учителя. Вечером у камина они играют в шахматы. Тёма, конечно, проигрывает, но это пока что. Иногда они сидят и разбирают шахматные этюды, а я читаю очередной детектив. Ник Ник обязательно заглядывает в мою книгу, прочитывает несколько строк на раскрытой странице и удивляется:
- Это интересно? – с недоумением спрашивает он.
- Еще как! – говорю я, - не пытайтесь понять, это написано для женщин.
Николай Николаевич смеется: - Загадочные существа эти женщины и кровожадные.
Я беспокоюсь о Лизе и звоню ей каждый день. Когда я не вернулась домой, она изменила свои планы о совместной жизни со Стивом. Моя Лиза осталась дома с отцом. Она решила не оставлять его одного. А Стив, в свою очередь, настоял, чтобы их свадьба прошла в доме его родителей.
Лиза уже оформила заявку на визу невесты и сейчас ждет вызова в посольство. Они собираются уезжать в этом месяце. Я пообещала, что обязательно приеду на их свадьбу. Леве я тоже звоню, но он принял сторону отца, поэтому мне трудно с ним разговаривать. Кроме того, Лева каждый раз простит, чтобы я помирилась с отцом и вернулась домой. Я его хорошо понимаю, а он меня совсем не понимает.
Сегодня Лиза улетает в Нью-Йорк. Мы с Темой идем проводить ее в аэропорт. Мы стоим в кружке и разговариваем – Лиза, Стив, Лева со своей девушкой, Артем и я. Посередине стоят чемоданы. Такое ощущение, что у меня заложило уши от шума и нереальности происходящего. Моя Лиза улетает из страны. Теперь нельзя будет подойти и обнять ее, побаловать ее вкусным завтраком, послушать, как ее пальчики перебирают клавиши, погладить ее по светлой голове, выслушать все ее новости и тайны.
Слезы стоят близко-близко, но я не разрешаю им пролиться, не надо расстраивать мою девочку. Я вижу, что и она готова заплакать. Вдруг разговор прерывается на полуслове, и дети смотрят куда-то в сторону. Я тоже поворачиваюсь и вижу Женю. Он пришел со своей пассией. Я поворачиваюсь в тот момент, когда он освобождает свою руку, от ее руки, держащей его «под ручку». Он что-то говорит ей и направляется к нам. Я вижу, что всем стало неудобно, а Лиза огорчилась. Мы с Артемом быстро прощаемся с Лизой и Стивом. Прощаюсь с Левой и его девушкой Зоей. Женя подходит и говорит:
- Привет!
Я ничего не отвечаю, беру за руку Артёма и мы уходим.
- Все-таки, какой он идиот, этот Женя! Не обязательно было портить наши последние минуты перед расставанием с Лизой. Зачем он притащил эту девицу? Оставил бы ее в машине. Не понимает, что мы семья? Что мы родные, а она чужой человек, формально ставший причиной нашего семейного несчастья? Как я могла быть женой этого человека? Как я могла любить его? Не понимаю.
Мой бракоразводный процесс никак не сдвигается с места, он буксует... По закону половина движимого и недвижимого имущества принадлежит мне. Женя категорически не согласен с таким разделом имущества. Он официальный владелец и дома, и земли. Его адвокат доказывает, что я не работала, что все строилось на деньги супруга, подтверждая это счетами из банка. Доказывает, что даже когда я работала, то зарабатывала в 10 раз меньше супруга, что тоже подтверждается документами. Самое ужасное, что Женя желает проведения генетической экспертизы для Тёмы. Если Тёма не его сын, то это будет аргумент для уменьшения моей доли в имуществе.
Когда Тёма был маленький, можно было бы сделать это сто раз, но мы любили друг друга, и Жене это было не важно. А сейчас у нас такие отношения, хуже которых не бывает, теперь можно проводить генетическую экспертизу. Хуже уже не будет. Но это подлость. Я не позволю вмешивать моего 15 летнего сына в эти разборки полетов, потому что результат может очень разочаровать всех …
В первую очередь я думаю об Артёме и Николае Николаевиче. Моя адвокатша стоит на смерть, но у противной, во всех отношениях противной, стороны есть козыри и нужно искать компромисс.
Уже прошло полгода, как мы живем в доме Ник Ника. В один пасмурный, дождливый день в дверь дома академика Никольского звонит приличный с виду человек. Ему открывает Аннушка, и застывает в дверях, не пропуская непрошеного гостя в дом.
- Мне надо поговорить с Ингой Леонидовной, - говорит Женя.
Анна Ильинична захлопывает дверь и приходит ко мне в комнату.
- Инга Леонидовна, там пришел ваш бывший муж, хочет поговорить.
- Аннушка, будьте так любезны, скажите ему, что я не буду с ним говорить.
Пусть разговаривает с адвокатом.
Анна передает мои слова и закрывает дверь. Я слышу, что Женя опять звонит в дверь. Я не хочу, чтобы кто-то, тем более он, побеспокоил Николая Николаевича. Поэтому я одеваюсь, подхожу к Анне, стоящей у дверей.
- Ну, если человек так хочет поговорить, то надо поговорить, - успокаиваю я себя, но не двигаюсь с места, потому что не хочу его видеть.
На шум выходит Николай Николаевич и спрашивает:
- Что у вас тут происходит?
- Ничего, все нормально, - отвечаю я.
Мне стыдно, что здесь, в приличном доме, из-за меня происходит скандал.
- Кто это так звонит, и почему вы не открываете? - интересуется Николай Николаевич.
- Это этот Ирод пришел поговорить, - отвечает Аннушка.
- Николай Николаевич, вы не беспокойтесь, - тороплюсь я, - я сейчас с ним поговорю.
- Однажды вы уже поговорили, - с упреком говорит Ник Ник.
- Леди, идите, пожалуйста, по своим делам.
Мы с Анной уходим на кухню. Я переживаю, что Ник Ник рассердится на меня, из-за этого визита.
Никольский открывает дверь. Женя, не ожидавший увидеть академика, отступает на несколько ступенек вниз.
- Я хочу поговорить со своей женой, - говорит Женя.
- В моем доме не может быть вашей жены, - отвечает Николай Николаевич.
- Мне надо поговорить о разделе имущества.
- Разговаривайте с адвокатом.
- Ее адвокат ничего не понимает. Я хочу поговорить с Ингой лично. Это несправедливо.
- Инга Леонидовна не будет разговаривать с вами.
- Почему? Она должна меня выслушать.
- Нет, не должна! Пожалуйста, не беспокойте нас больше.
- Это вы мне говорите, чтобы я вас не беспокоил? – с отчаянием говорит Женя, отступая по дождь,- Вы украли у меня жену и сына, и я не должен вас беспокоить?
Я сижу и переживаю, что Николай Николаевич стоит на сквозняке, он же может простудиться.
- Я у вас ничего не крал. Моя жена и мой сын вернулись домой, - отвечает академик на обвинения.
Идет дождь, Женя стоит без головного убора. По его лицу катятся то ли капли дождя, то ли слезы.
Академик, глядя на представшую его глазам картину, смягчается и говорит:
- Евгений Михайлович, приведите ваши аргументы в пользу того, что вы считаете справедливым разделом, и отдайте адвокату. Инга Леонидовна рассмотрит их. Она честный и порядочный человек, она не станет претендовать на большее, чем ей принадлежит по праву. Пожалуйста, не приходите сюда больше.
Ник Ник закрывает дверь, а я иду ему навстречу, обнимаю и говорю с упреком:
- Ники, почему вы не набросили куртку. Здесь же дует! Вы можете простудиться! И вам нервничать нельзя. Совсем себя не бережете!
- Что со мной может случиться? Я же бессмертный, вы сами говорили, - улыбается Николай Николаевич.
- Да, вы бессмертный, но для этого вы должны себя беречь!
- Я вас берегу, - вздыхает Николай Николаевич и слегка отталкивает меня:
- Инга, зачем вы что-то делите с этим человеком? Вы сомневаетесь, что я могу обеспечить свою семью?
- Я хочу справедливости, только и всего. Я не хочу быть бедной родственницей. В этой собственности есть моя доля, и я ее получу!
Николай Николаевич смеется:
- Я не знал, что вы прямо Жанна Д' Арк! Законный трон законному королю!
Я тоже улыбаюсь:
- Сейчас говорят: Только бизнес, ничего личного!
- Ах, вот как сейчас говорят!
Ник Ник отправляется в библиотеку, а я иду на кухню. Анна говорит мне:
- Инга Леонидовна, он не уходит, так и стоит под дождем.
- Ничего, постоит и уйдет, у него терпения стоять под дождем надолго не хватит.
У Лизы назначена дата свадьбы. Она прислала приглашения мне и Артему, и мы получили американские визы. Мы улетаем на 2 недели. Билеты на самолет уже куплены. Артем весь в предвкушении этой волнующей поездки. Он уже наметил, что он хочет посмотреть после Лизиной свадьбы, когда молодожены уедут в свадебное путешествие. Для него поездка в США то же, что в детстве посещение магазина игрушек в день зарплаты родителей.
Я уже собрала чемоданы. Сегодня я бродила по магазинам, покупала последние русские подарки для родственников Стива. Дома меня встречает встревоженная Анна.
- Инга Леонидовна, Николай Николаевич вернулся с собрания академии наук совсем больной. Он отдыхает в своей комнате.
Я стучусь и захожу в спальню Николая Николаевича. Он лежит на кровати. Он очень бледен.
- Что с вами, Ники? Как вы себя чувствуете?
- Ничего страшного, полежу немного, и мне станет лучше,- отвечает Ник Ник, - Не беспокойтесь, занимайтесь своими делами. Готовьтесь к поездке.
- Ники, у вас боль в области сердца? Пожалуйста, не шутите такими вещами.
Вы приняли нитроглицерин?
- Да, принял.
- Надо еще принять таблетку аспирина, и на всякий случай корвалол и валидол.
- Анна, вызывайте скорую, - кричу я в коридор.
Даю лекарства, сажусь рядом с кроватью и кладу свою руку на область сердца Ник Ника. Я вижу, что ему очень плохо.
Через сорок минут приезжает скорая. Они говорят, что у Ник Ника гипертонический криз. Делают ему укол, выписывают лекарства, понижающие артериальное давление. Ник Ник засыпает, а я сижу рядом с его кроватью. В комнату заглядывает Артем.
- Мама, что с Николаем Николаевичем?
- Гипертонический криз. Это когда внезапно сильно повышается давление.
Это опасно. Тёма, я не могу лететь на Лизину свадьбу, веселиться там, зная, что Николай Николаевич болен. Я останусь с ним.
- Мама, я так мечтал об этой поездке. Это Лизина свадьба. Она огорчится, если мы не приедем.
- Я сейчас позвоню ей, она поймет. Ты, если хочешь, лети сам. Лиза тебя там встретит.
- Нет, мама, я не полечу без тебя. Я останусь с вами. Вдруг потребуется моя помощь.
- Молодец, Тёмка. Нельзя близких людей бросать в болезни. А билеты можно поменять на более поздний срок. Самое главное сейчас, чтобы Николаю Николаевичу стало лучше.
Всю ночь я сижу рядом, у постели Ники. Наш утренний самолет в Нью-Йорк улетает без нас, но это не важно.
Когда Николай Николаевич просыпается и видит меня, дремлющую в кресле, он спрашивает:
- Инга, почему вы здесь? Почему вы не в аэропорту?
- Потому, что я никуда не полечу! Я останусь с вами.
- Что за интерес сидеть здесь со мной, если вы можете веселиться на свадьбе своей дочери в Нью-Йорке?
- Свадьба в Нью-Йорке – это, конечно, замечательно. Но мне интереснее сидеть здесь с вами! Давайте я вам померяю давление.
- Это вы так хотите меня лечить? - спрашивает Ник Ник, слабо улыбаясь,
- Когда я был маленький, я думал, что когда человеку ставят градусник, то это лечение и от этой процедуры больной вылечивается .
- Правильно! – говорю я, - но, я не так хочу вас лечить. У меня руки лечебные.
Я кладу одну руку ему на грудь, а вторую подсовываю под затылок, и Николай Николаевич закрывает глаза. Через некоторое время спрашиваю:
- Что вы чувствуете? Вам лучше?
- Мне замечательно, - улыбается Ник Ник, - у вас чудесные горячие руки.
- Я всегда так детей лечила.
- От чего вы их лечили?
- От всего!
- Вы уже опоздали на самолет?
- Давным-давно.
- Артем улетел без вас?
- И Артем никуда не полетел. Остался с нами. Сидит за компьютером.
Николай Николаевич улыбается и говорит:
- Мне уже лучше. Я сейчас встану. Приготовьте мне чаю.
- Нет, Николай Николаевич. Вот доктор разрешит вам вставать, тогда встанете, а сейчас вам надо отдыхать. Я сейчас принесу вам чаю.
Николай Николаевич улыбается и спрашивает:
- Нравится в сиделку играть?
- С вами мне все нравится! Разве вы еще не поняли этого? Мне хорошо только с Вами.
http://www.proza.ru/2016/04/15/1396