Ну, здравствуй, Москва

Лариса Бойцова
На улице был август 1968 года. 
Я стояла в большой полупустой комнате коммунальной квартиры, в двухэтажном старинном особняке, расположенном в центре Москвы, у Курского вокзала, и думала: "Когда же закончится моё бесконечное сумасбродство? Ведь лет-то уже - прилично... И чего-то это я, вдруг, поменяла Ленинград на Москву? Ленинград-то мой родной город, где родилась, училась в школе и институте, много лет успешно работала, имела семью, массу друзей, была уважаема и любима коллегами, наконец, имела колоссальные возможности и связи...
  И вот, пожалуйста! Захотелось поменять место жительства.
  Москва-то мне вообще не была нужна, я и знала-то её плохо, так, наездами, больше по автоспорту.
Звала мужа в Ленинград - категорически отказался.

  И вот я в Москве. Осматриваюсь и представляю себя в новой квартире.
Потихоньку начинают шевелиться волосы на голове...

  Квартира расположена на первом этаже старинного полуразвалившегося здания. Состоит из трёх съёмщиков: моего мужа, въехавшего из великолепной квартиры по обмену, семьи милиционера из трёх человек, и одинокой соседки.
  Все коммунальные удобства во дворе, с выходом в противоположную сторону.
  Правда, высоченные, около пяти метров лепные потолки, изразцовые старинные камины в комнатах, и необъятные просторы. Фантазий для ремонта хоть отбавляй!

  Женившись на мне, мой муж, конечно, точно знал особенности моего характера и предполагал какая ему предстоит жизнь после моего переезда в Москву. Но он знал и другое, постоянные разъезды и командировки редко задерживали его в Москве. А потому,  все мои буйные фантазии в плане обмена квартир, мебели и ремонтов, естественно, ложились на мои плечи всю нашу долгую совместную жизнь.
  Ну что ж, это было моё, абсолютно добровольное желание, а мужу только оставалось приводить всех приятелей и сослуживцев домой и демонстрировать, не без гордости, послеремонтные хоромы.

  Всё это было потом.

  А сейчас, муж, поставив автомобиль под окнами, вернулся в квартиру, но не один, а с соседом - милиционером по имени Миша.
Это был невысокого роста и хилого телосложения мужчина, с приятным лицом, говорившем о нём, как о любителе алкоголя. Был он в форме постового милиционера, очень складно сидевшей на нём, и при оружии - пистолете, о чём свидетельствовала кобура.
  Когда же Миша снял кобуру и вытащил оттуда больших размеров свежий огурец, у меня началась икота.
  Прослужив к тому времени почти пятнадцать лет в милиции, я такого не видела, да и предположить не могла, насколько широка и многогранна фантазия наших доблестных сотрудников.
  Поскольку я долго пребывала в столбняке, Миша добродушно объяснил мне, что не готов умирать молодым, а настоящий пистолет привлекает внимание преступников.
  По закону он должен сопротивляться, а при его мелкой комплекции пострадает только он сам. Поэтому спокойнее держать пистолет дома, а затрещины разочарованных нападающих, проходят довольно быстро.

  Пока мы разгружали свои вещи, пришла с работы Мария Ивановна жена Миши.
Очень миловидная хрупкая женщина, ткачиха с фабрики.
  К вечеру мы уже подружились, и на кухне делились впечатлениями о жизни.
 Позднее, уже прожив пару недель в этом доме, мы узнали, что Миша, будучи в сильном подпитии, не только ссорится с Марией Ивановной, но и поколачивает её.
  Этого не мог терпеть мой муж: Мишу он быстро приводил в порядок мужскими методами,а с Марией Ивановной ему приходилось вести длительные дипломатические переговоры, поскольку она категорически отказывалась заниматься рукоприкладством.
 Муж предлагал слегка "поддать" ему в ответ, а она боялась уголовной ответственности, хоть муж и уверял её, что самое жестокое наказание - это лишить её ткацкого станка на работе, да и то ненадолго.

  Так на кухне улаживались семейные конфликты соседей, и мне казалось, что они были счастливы, что мы появились в этой квартире.   Я же, наблюдая всё это, думала:"Как же я должна была любить своего мужа, чтобы уехать из Ленинграда и поселиться в этом общежитии?"
  И я его действительно любила, все долгие сорок с лишним лет, и никогда ни о чём не пожалела, несмотря на все безумно сложные периоды нашей жизни.

  Наконец, появилась следующая квартирная соседка - запамятовала её имя. Куда она периодически исчезала, никто не знал.
  Но однажды я обнаружила в смежной с нашим помещением комнате, с которой соседствовали камины и заколоченная дверь, какие-то странные звуки, вроде бы, по утрам пели петухи. Я поинтересовалась у соседей и они честно рассказали мне, что в подполе и в камине соседка держит кроликов и кур, выращивает их, а потом продаёт на рынке,и что соседствующая с нами комната принадлежит моему мужу по обмену.

  Честно говоря, я даже предположить не могла, что у меня такой непутёвый муж!
  На следующий день, предварительно побеседовав с соседкой, я уже шла из домовой конторы с документами на обе комнаты.
  Так я снова оказалась при деле - чистила подпол, камин и жилое помещение из-под животноводческого хозяйства соседки.
  Она с сожалением смотрела на всё происходящее и, вслух подсчитывала убытки.

  Прожили мы в этой квартире около двух лет, пока, после марафона "Лондон-Сидней", директор АЗЛК В.П.Коломников не предоставил всем участникам этой поездки по новой квартире, Муж был среди них.

Должна сказать, что более счастливого периода в нашей жизни не было никогда, хотя потом были великолепные квартиры, учитывая мою страсть и способности к риэлтерскому делу.
  И никогда не было столько верных друзей, собиравшихся возле наших окон за "стаканчиком", который использовался по назначению и непременно возвращался на подоконник в идеально чистом состоянии и с благодарностью.
  Благодарность заключалась в охране моей одинокой персоны: я могла спокойно спать с открытыми окнами, живя на первом этаже.
  Периодически они справлялись, не нужна ли мне их помощь по хозяйству.
И однажды она понадобилась.

  Была зима 1969 года, и наши гонщики участвовали в марафоне "Лондон-Мехико",
  По "вражескому голосу" мы узнали, что советский экипаж свалился в пропасть, где-то там - далеко.
  Мгновенно среди жён гонщиков началась паника, и все побежали ко мне, поскольку я была единственной раллисткой.
  А.В.Ипатенко - участник ралли "Лондон-Сидней" находился в госпитале после операции,  потому участия в соревнованиях не принимал.
  И я решила ехать к нему за информацией.

  Под окном стояла моя машина "Волга-21", но она не хотела заводиться.
Только потом я узнала, что двоюродный брат мужа Сеня Соколов, тоже гонщик, успел промыть её бензобак горячей водой - в зимнюю стужу.
  К счастью, вокруг моих окон уже толпились наши друзья-соседи, узнавшие об этой новости.
  Машину вместе со мной покатали по улице и завели.
  Все они уважали моего мужа, гордились соседством с ним, ну и, за компанию, со мной.
  Тогда я впервые поняла, что такое настоящая дружба.
  В подмосковном госпитале мы с А.В.Ипатенко рассчитали, какой экипаж упал в пропасть: да, это был наш, советский экипаж Ивана Астафьева, Александра Сафонова и Геннадия Гаркуши. К счастью, всё завершилось без очень серьёзных последствий, хоть могло быть намного хуже.
  Это - соревнование,  не прогулка!