Лабиринт

      Сол­нце го­рячо и тя­жело пе­чет го­лову, па­ля свер­ху, сбо­ку, ка­залось, что и сни­зу, от­ра­жа­ясь от прон­зи­тель­но-бе­лого кам­ня, и об­ли­зывая об­жи­га­юще-шер­ша­вым язы­ком ее ли­цо.

      Сколь­ко она уже идёт? Час? Три ча­са? Ког­да она прос­ну­лась и выш­ла из тем­ной ма­лень­кой ком­натки, сол­нце уже сто­яло вы­соко, опо­вещая о по­луд­не, но сей­час оно не сдви­нулось ни на мил­ли­метр. Оно ви­село пря­мо над ма­куш­кой де­вуш­ки и толь­ко все боль­ше жа­рило с каж­дым ча­сом.

      Она из­не­мога­ла. Но­ги ны­ли, ру­ки, ко­торы­ми она при­мер­но ми­нут трид­цать на­зад на­чала опи­рать­ся о сте­ны от ус­та­лос­ти, ны­ли так же, да еще и ла­дони ста­ли су­хие-су­хие от пес­ча­ной пы­ли.

      Она не смо­жет. Она не най­дет вы­ход из это­го ада. Воз­можно, де­вуш­ка хо­дит по кру­гу: все бы­ло из­де­ватель­ски-оди­нако­вым. Сте­ны тя­нулись друг за дру­гом, сли­ва­ясь в еди­ную, сло­жен­ную из ка­мен­ных бло­ко-че­шу­ек змею, ко­торая ши­пела по­рыва­ми об­жи­га­юще­го вет­ра и жа­лила ос­тры­ми пес­чинка­ми.

      Как тя­жело… И ведь не при­сядешь: пол так рас­ка­лен, что да­же че­рез сан­да­лии она ощу­щала бо­лез­ненный жар.

      Сан­да­лии? Но ведь на ней не бы­ло обу­ви. Ее но­ги… Ее ла­пы бы­ли со­вер­шенно го­лыми. Ка­залось, от тем­пе­рату­ры по­мутил­ся ее рас­су­док, но да, дей­стви­тель­но, у нее бы­ли ла­пы: че­тыре мох­на­тые и, ка­жет­ся, ль­ви­ные ла­пы. Они бы­ли кра­сивы­ми, та­кие длин­ные, мус­ку­лис­тые. На­вер­ное, до то­го как она ока­залась в той ком­на­те, она мно­го бе­гала.

      Ль­ви­ца прик­ры­ла гла­за, ста­ра­ясь вспом­нить род­ную са­ван­ну, пол­но­вод­ные ре­ки с кро­коди­лами или прох­ладный ве­чер­ний ве­тер, но, по­чему-то, ни од­но­го вос­по­мина­ния не наш­лось в ее го­лове. Это бы­ло стран­но, и очень грус­тно.

      Боль обож­гла ее пле­чо, и она от­пря­нула от рас­ка­лен­ной сте­ны, к ко­торой, ви­димо, приль­ну­ла, ког­да за­дума­лась.

      Не вре­мя ду­мать, Ти­на, вре­мя ид­ти. Ти­на? Это ее имя? Ка­кое стран­ное имя для ль­ви­цы, оно бы боль­ше по­дош­ло бе­гемо­ту или кро­коди­лу. Зна­ла ли она хоть од­но­го бе­гемо­та по име­ни Ти­на? И сно­ва вос­по­мина­ния не по­радо­вали ее. Ви­димо нет, ре­шила она и про­дол­жи­ла свой путь.

***


      Единс­твен­ное, что Ти­на пом­ни­ла на дан­ный мо­мент — это ма­лень­кая тес­ная ком­натка. Там не бы­ло ни­чего опас­но­го, толь­ко тем­но­та, но, от че­го-то, она вну­шала ей страх. Да­же, ско­рей, не она са­ма, а ти­хий звук где-то за сте­ной, ти­хий плач, ти­хое мя­уканье. Да, точ­но, мя­уканье! Там, за сте­ной бы­ли ко­тята, двое или трое, сов­сем ма­лень­кие, и они пла­кали без ос­та­нов­ки.

      Ти­на пом­ни­ла как пы­талась го­ворить с ни­ми из-за сте­ны, но те, по­хоже, не слы­шали.

      Она не пом­ни­ла, что го­вори­ла им, да и мог­ли ли они ее по­нять? Хо­тя… Она ведь ль­ви­ца, на­вер­ное, мог­ли. Мо­жет быть, они то­же бро­дят те­перь где-то здесь, под па­лящим сол­нцем, жа­рящем их со всех сто­рон как бар­бе­кю? Бед­ные де­ти…

***


      Бес­ко­неч­ные сте­ны, бес­ко­неч­ные ко­ридо­ры, но, ка­жет­ся, не бес­ко­неч­ная жа­ра. Сол­нце нем­но­го дви­нулось на не­бос­кло­не, и те­перь све­тило сбо­ку, ра­ня все­го од­ну ще­ку. А еще, на ра­дость Ти­не, сте­ны ста­ли от­бра­сывать тень, и она шла впе­ред, ста­ра­ясь всег­да быть хо­тя бы нем­но­го в ней. Кошке бы­ло все рав­но, что, воз­можно, она идет об­ратно, мо­жет, она да­ёт круг, но сей­час это не важ­но. Важ­но лишь то, что ла­пы уже не так пе­чет, ког­да она сту­па­ет поб­ли­же к сте­не, и да­же в го­лове нем­но­го про­яс­ни­лось.

      За­чем она здесь? Она ни­как са­ма не мог­ла по­пасть в ту ма­лень­кую ком­на­ту. Это был ско­рее ящик. Да, точ­но, по­хоже на боль­шую де­ревян­ную ко­роб­ку из-под че­го-то мас­сивно­го, нап­ри­мер, из-под хо­лодиль­ни­ка. Хо­лодиль­ник? Что это? Сло­во са­мо со­бой воз­никло в го­лове, но она не зна­ла его, оп­ре­делен­но точ­но, не зна­ла. Но в нем бы­ло сло­во «хо­лод». Ль­ви­ца до­воль­но заж­му­рилась, пред­став­ляя ле­дяные ска­лы, снеж­ные бу­раны, ма­лень­ких пин­гви­нов, се­вер­ных оле­ней. И уже ни­чего не удив­ля­ло ее, ни то, что ль­ви­ца ни­как не мог­ла чувс­тво­вать по­доб­ной снеж­ности в род­ной са­ван­не, ни то, что в ней уж точ­но нет ни оле­ней, ни пин­гви­нов.

***


      Ее при­вез­ли сю­да. Да, точ­но! Ее ук­ра­ли! Под­лые бра­конь­еры, она так и зна­ла!

      Ти­на пом­ни­ла как ее об­хва­тили сза­ди дву­мя ру­ками, а по­том… По­том тем­но­та и ящик. Ящик и дверь. Дверь и лес­тни­ца. Лес­тни­ца и про­ход меж­ду сте­нами. Она по­бежа­ла прочь, че­рез рас­пахнув­шу­юся дверь, спот­кну­лась на лес­тни­це, от то­го ее но­га так но­ет, и ныр­ну­ла в про­ем, по­бежав ку­да гла­за гля­дели. Так она ока­залась здесь. Она ус­та­ла бе­жать, ме­тать­ся меж­ду сво­ротов и пош­ла, ка­са­ясь стен ру­ками. Ру­ки? Но ведь…

      Пря­мо пе­ред ее ли­цом бы­ло две, аб­со­лют­но точ­но, ру­ки. Они бы­ли де­вичьи, смуг­лые, с ак­ку­рат­ны­ми ро­зовы­ми но­гот­ка­ми и зо­лотой лап­кой на каж­дом ми­зин­це.

      Нет, я, оп­ре­делен­но точ­но, не ль­ви­ца, ре­шила Ти­на и вздох­ну­ла. Она взгля­нула на но­ги, но их не уви­дела, а об­на­ружи­ла впол­не се­бе ль­ви­ные ла­пы.

      Так, что-то я сов­сем за­пута­лась.

      Де­вуш­ка вы­дох­ну­ла и се­ла на нем­но­го по­дос­тывший пол, зак­рыв гла­за. Ей на­до бы­ло сос­ре­дото­чит­ся. Она не лев, она и не де­вуш­ка, она в ла­бирин­те…

      В го­лове все мед­ленно, но вер­но дви­нулось, слов­но шес­те­рён­ки ог­ромно­го ме­ханиз­ма вста­ли на мес­то, она сфинкс! Оп­ре­делён­но точ­но! И эти зо­лотые лап­ки на ног­тях.

      Ко­неч­но, сфинкс! Как же она не до­гада­лась рань­ше, ох, глу­пая Ти­на. Тог­да и имя бы­ло кста­ти: воз­можно она по­томок ве­ликих сфин­ксов Егип­та, и ее, до­пус­тим, ба­буш­ка, омы­вала свои ла­пы в во­дах древнего Ни­ла, а мо­жет Ев­фра­та или Тиг­ра.

      Вспом­нив наз­ва­ния трех рек, юная сфинкс при­утих­ла, боль­ше в го­лове ни­чего не всплы­вало.

      Глу­пая, глу­пая Ти­на, и как те­бе не стыд­но? Ты — по­томок древних существ, и сов­сем не пом­нишь сво­ей ис­то­ричес­кой ро­дины. Ви­димо, сей­час она жи­ла где-то сов­сем в дру­гом мес­те, или вов­се не лю­била ге­ог­ра­фию. А сфин­ксы дол­жны учить ге­ог­ра­фию?

***


      Это так стран­но, всё-таки по­чему она в ла­бирин­те? Ес­ли ей не из­ме­ня­ет па­мять, сфинкс дол­жен ждать при­ходя­щих на вер­ши­не го­ры. Ну, и где го­ра? Вот не­учи, по­дума­ла Ти­на, и, гор­до под­няв го­лову про­дол­жи­ла ид­ти про­тив ча­совой стрел­ки.

      Так, раз она ве­ликий сфинкс, и это ее ла­биринт, то она здесь хо­зяй­ка, и на­до вес­ти се­бя по­доба­юще. Ти­на вы­шаги­вала, сту­пая по гра­нице све­та и те­ни, оце­нива­юще гля­дя на свои вла­дения. Ох, скуч­но же тут. Ког­да она най­дет лю­дей, то оп­ре­делен­но точ­но при­кажет им иг­рать му­зыку, а еще при­нес­ти фрук­тов, раз­ноцвет­ных стек­лы­шек и ма­лень­ко­го кро­лика. Нет, ей вов­се не хо­телось съ­есть его, ей хо­телось по­иг­рать. Еще бы, она все-та­ки не какая-нибудь обыч­ная ль­ви­ца.

      Из раз­мышле­ний ее вы­вел гром­кий рык где-то сов­сем ря­дом. Вся спесь вмиг уле­тучи­лась, как и уве­рен­ность. В не­бесах, не­замет­но став­ших си­зыми, свер­кну­ла мол­ния. Она слы­шала как ог­ромный зверь хо­дил где-то за сте­ной. Его ша­ги от­зы­вались эхом по мра­мор­но­му по­лу. По­хоже, она здесь сов­сем не од­на, и на­вер­ное, это, все же, не её ла­биринт.

***


      При­жав­шись ухом к сте­не, Ти­на слу­шала цо­канье, но цо­канье стран­ное, шли все­го две ла­пы. А еще, по­хоже, зверь та­щил что-то в ру­ках.

      Ко­пыта… Ру­ки… Ла­биринт… Да, по­хоже, по­пала она. Это, оп­ре­делен­но точ­но был ми­нотавр. Ти­на неп­ло­хо зна­ла древ­негре­чес­кую ми­фоло­гию, ну, еще бы, раз уж она сфинкс, не знать ее бы­ло бы стран­но.

      И ми­нотавр этот был ог­ромным, Ти­на слы­шала его шум­ное ды­хание где-то вы­соко над сво­ей го­ловой. А мо­жет это она бы­ла сов­сем юной? Мо­жет и так.

      Ти­на мед­ленно, кра­дучись, шла па­рал­лель­но ми­нотав­ру и ду­мала: «Ну и лад­но, по­дума­ешь-ка, ог­ромный ми­нотавр. У не­го ведь толь­ко го­лова бы­ка и си­лища, а у нее и ког­ти, и взгляд, прев­ра­ща­ющий в ка­мень, или это не сов­сем про сфин­ксов?»

      Это­го де­вуш­ка не пом­ни­ла, но заж­му­рив и от­крыв гла­за, она ус­та­вилась в пол, ко­торый, прав­да, уже и так был ка­мен­ным, и, ока­менеть силь­нее не мог. Ти­на вздох­ну­ла. А что, ес­ли это она ока­мени­ла его? Ведь она шла боль­шую часть вре­мени, опи­ра­ясь на сте­ны и смот­ря в пол! Точ­но! Де­вуш­ка ра­дос­тно зас­ме­ялась. Те­перь уж ей ни­чего не страш­но! Она уло­жит это­го ми­нотав­ра од­ной ле­вой!

      И вдруг, Ти­на за­мер­ла. Цо­канье и шум­ное ды­хание прек­ра­тилось, ви­димо, ми­нотавр ус­лы­шал её смех. Му­раш­ки про­бежа­ли по ее спи­не, под­ни­мая шерсть ды­бом, но она сжа­ла ру­ку в ку­лак, и храб­рясь, зак­ри­чала: «Я не бо­юсь те­бя, глу­пый ми­нотавр! Иди и сра­зись со мной!»

      Как раз кста­ти, сте­на, за ко­торой он сто­ял, за­кан­чи­валась сов­сем ря­дом. И Ти­на, уже ни кап­ли не бо­ясь, бе­гом пре­одо­лела это рас­сто­яние, заш­ла за сте­ну и по­вер­нувшись, изо всех сил заж­му­рилась, и от­кры­ла гла­за.

***


      Он сто­ял пе­ред ней, вы­сочен­ный, прос­то ог­ромный. Бычья го­лова ды­шала влаж­ным, пах­ну­щим пь­яным ви­ног­ра­дом, па­ром, а на мас­сивном но­су си­дели по­косив­ши­еся оч­ки.

      «Стран­ная ве­щица для ми­нотав­ра» — по­дума­ла Ти­на. Ви­димо, он лю­бил по­читать в детс­тве, ре­шила она.

      Монстр сто­ял в от­да­лении от нее и смот­рел свер­ху-вниз. Прав­да не сов­сем на Ти­ну, ско­рее на ее грудь. Ли­цо де­вуш­ки пок­расне­ло, и она, скрес­ти­ла ру­ки, пря­ча ее.

      — Что­бы ты знал, это со­вер­шенно нор­маль­но для сфин­ксов!

      Ни кап­ли не ока­менев­ший бык удив­лённо пе­ревел взгляд на ее ли­цо, а по­том гром­ко, но звуч­но зас­ме­ял­ся, во­няя ал­ко­голем еще силь­нее.

      — Это ты то сфинкс, ко­тёно­чек? Не слиш­ком ли ма­ла? Зуб­ки то уже вы­пали мо­лоч­ные?

Ти­на сжа­ла зу­бы, ко­торые уж точ­но бы­ли ко­рен­ны­ми, и сде­лала шаг впе­ред.

      — Вот и вы­пали! И у те­бя вы­падут, ког­да я уда­рю по ним ла­пой!

Ми­нотавр зас­ме­ял­ся еще гром­че, от­сту­пая на­зад и са­дясь на пол от сме­ха.

      — Ты? Ты хо­чешь драть­ся со мной?

Его ру­ка рез­ко взмет­ну­лась и уда­рила в сте­ну, ос­тавляя в ней до­воль­но круп­ное уг­лубле­ние. Улыб­ка рас­тя­нулась на бычь­их гу­бах.

      — Ну поп­ро­буй, ко­тено­чек.

      И тут Ти­на осоз­на­ла, что уве­рен­ность — это, ко­неч­но, хо­рошо, но ей, все же, сто­ило при­думать план пе­ред тем как вот так ло­мит­ся на ми­нотав­ра. Ей нуж­но бы­ло по­думать, ей нуж­но бы­ло прос­чи­тать все за­ранее, но те­перь вре­мени не ос­та­лось. Надо дей­ство­вать, и, же­латель­но, не си­лой.

      Стоп, а ведь сфин­ксы бы­ли очень ум­ны в тех ми­фах. Точ­но, они за­гады­вали за­гад­ки, и ели не­от­га­дав­ших. Бе-е-е… От мыс­ли, что ей при­дет­ся съ­есть ми­нотав­ра, ста­ло про­тив­но, да­же за­тош­ни­ло нем­но­го. Но лад­но, не сто­ит де­лить труп не уби­того еще бы­ка.

      — Я по­дума­ла и ре­шила, — ска­зала Ти­на. — Я за­гадаю те­бе за­гад­ку, ес­ли ты не от­га­да­ешь, то вы­пус­тишь ме­ня из сво­его ла­бирин­та.

      — А ес­ли от­га­даю?

Бычья мор­да улы­балась. Чёрт по­бери, он дей­стви­тель­но был уве­рен, что от­га­да­ет. Го­лос де­вуш­ки нем­но­го дрог­нул.

      — Ну, тог­да ты съ­ешь ме­ня. Или, я ос­та­нусь тут с то­бой, что­бы те­бе не бы­ло скуч­но. Те­бе ведь, на­вер­ное, сов­сем оди­ноко.

Ми­нотавр за­думал­ся и кив­нул.

      — Да, мне дей­стви­тель­но оди­ноко, ко­тено­чек. Ну, раз так, то да­вай свою за­гад­ку. Толь­ко не ту, что про че­лове­ка, ее я уже знаю.

      «Черт, » — по­дума­ла Ти­на, за­пас за­гадок в ее мыс­ленном хра­нили­ще рез­ко упал до ну­ля.

***


      Что же мог не знать ми­нотавр? Эти оч­ки на его но­су, хоть и по­косив­ши­еся, нас­то­ражи­вали ее. Мо­жет он ка­кой-ни­будь уче­ный? Тог­да он точ­но хо­рошо учил­ся в шко­ле, и смог бы наз­вать ку­да боль­ше рек, из­ви­ва­ющих­ся на тер­ри­тории Егип­та.

      Де­вуш­ка вздох­ну­ла и се­ла, за­дум­чи­во смот­ря на ми­нотав­ра. Он был взрос­лым, силь­ным, по­лубы­ком в оч­ках. Не очень то мно­го ин­форма­ции.

      На нем сов­сем не бы­ло одеж­ды, но все, что мог­ло вы­зывать сму­щение, за­рос­ло шерстью. Его ко­пыта бы­ли глад­ки­ми и блес­тя­щими, как и ла­биринт был аб­со­лют­но чис­тым — ак­ку­ратист, пусть по­косив­ши­еся оч­ки ее не об­ма­ныва­ют. А еще он был пь­ян. Сов­сем пь­ян, в хлам пь­ян. А мо­жет… Ей и не при­дет­ся за­гады­вать ни­чего?

      Нем­но­го нак­ло­нив го­лову, де­вуш­ка взгля­нула за спи­ну ми­нотав­ра, и уви­дела то, что дей­стви­тель­но хо­тела уви­деть: ста­рую, де­ревян­ную, очень стран­ную для та­кого мес­та, дверь, с уз­ким от­вер­сти­ем для поч­ты.

      Поч­та… Под дверью стоп­кой ле­жали ка­кие-то бу­маж­ки и кон­верты. Он не чи­тал ее, и, ско­рее все­го, не счи­тал.

      Быс­трый взгляд сколь­знул по те­лу бы­коче­лове­ка, и де­вуш­ка уви­дела то, что нуж­но: не­боль­шой ключ, ви­сящий на це­поч­ке, на его шее. Ее го­лос проз­ву­чал ти­хо, но уве­рено.

      — Сколь­ко си­них кон­вертов ле­жит у тво­ей две­ри?

      Но она не да­ла ему от­ве­тить или по­вер­нуть­ся. Ти­на мед­ленно вста­ла, и гля­дя пря­мо в мут­ные от ал­ко­голя, бычьи гла­за улыб­ну­лась, опус­тив ру­ки и вы­пятив впе­ред грудь, с нап­рягши­мися от стра­ха и ад­ре­нали­на в кро­ви, со­сками.

      Ми­нотавр зас­тыл, слов­но ока­менел. И пусть это сде­лали не её гла­за, но эф­фект то нуж­ный! Ра­дос­тная и до­воль­ная со­бой, де­вуш­ка мед­ленно пош­ла впе­ред, рас­крыв ру­ки как для объ­ятий.

      Ми­нотавр встал и удив­лённо, но неж­но улыб­нулся, смот­ря на нее и так же рас­па­хивая свои.

      И в этот мо­мент Тина сде­лала ры­вок впе­ред. Она дер­ну­ла тон­кую це­поч­ку, и, сор­вав ключ, бро­силась к две­ри. Ми­нотавр еще по­вер­нуть­ся не ус­пел, а она уже, под­ра­гива­ющи­ми, но силь­ны­ми паль­ца­ми от­кры­ла за­мок и тол­кнув дверь, бро­силась прочь.

***


      Прох­ладный ве­тер овевал ее ли­цо, во­лосы стру­ились по ще­кам, бо­сые но­ги боль­но сад­нил ас­фальт. Она ос­та­нови­лась толь­ко ког­да по­няла, что он точ­но ни­ког­да ее не до­гонит, ни­ког­да не най­дет. Она дер­ну­ла дверь собс­твен­но­го до­ма и заш­ла, пос­пешно за­перев ее, и спол­зла по ней спи­ной, зак­рыла ли­цо руками.

      Слё­зы са­ми-со­бой по­бежа­ли по ще­кам, по пыль­ным, пот­рескав­шимся ла­доням, ще­кот­но по­щипы­вая их, и де­вуш­ка зас­ме­ялась. Она слы­шала как дверь кух­ни хлоп­ну­ла, слы­шала вздох и пос­пешные лег­кие ша­ги ма­мы. Го­лос Ти­ны проз­ву­чал ра­дос­тно: «Я до­ма.»

***


      По­лиция за­дер­жа­ла его. Муж­чи­на пы­тал­ся скрыть­ся, но был в сос­то­янии ал­ко­голь­но­го опь­яне­ния и вре­зал­ся в де­рево, вы­ез­жая со дво­ра, удар вы­рубил его.

      Учи­тель ис­то­рии, кто бы мог по­думать. В под­ва­ле его до­ма наш­ли дво­их за­колоченных в ко­роб­ках из­можден­ных де­тей, шес­ти и вось­ми лет. У вход­ной две­ри об­на­ружи­ли по­лураз­ло­жив­ший­ся труп еще од­но­го ре­бен­ка, пред­по­ложи­тель­но, де­сяти лет. Эк­спер­ти­за ДНК по­каза­ла, что это был, уто­нув­ший в на­чале ме­сяца, сын похитителя.

      По-ви­димо­му, он всю­ду тас­кал тело за со­бой, по­тому что на по­лу до­ма бы­ли об­на­руже­ны по­лосы кро­ви и сли­зи.

      Семья спас­шей­ся де­вуш­ки от­ка­залась ком­менти­ровать или да­вать ин­тервью. По их сло­вам: «Глав­ное, что этот уб­лю­док за ре­шет­кой.»

***


      Строй­ные мох­на­тые но­ги, неж­ные де­вичьи ру­ки, силь­ное и прек­расное те­ло сфин­кса. Она бе­жала навс­тре­чу вет­ру, под­став­ляя прох­ла­де ли­цо и ра­дос­тно сме­ясь. Вок­руг нее кру­жились раз­ноцвет­ные стек­лышки, пе­рели­ва­ясь все­ми цве­тами ра­дуги, а отов­сю­ду ли­лась му­зыка. «Вот бы ма­ма и па­па по­дари­ли мне кро­лика на день рож­де­ния» — по­дума­ла Ти­на, и заж­му­рилась, про­сыпа­ясь.