Нева 1703
При переходе от Шлиссельбурга капитан инфантерии князь Федор Переславский попал в засаду с колонной пехоты. Было уже темно, северная лесная дорога, неожиданные выстрелы из темноты. Первая пуля ударила ему в грудь. Удар был силен и опрокинул Федора в придорожную канаву. Услышал, как наши не растерявшись, открыли такой ответный огонь, что кажется, все подавили. Затем забылся без сил.
Но очнулся. Услышал рядом женское бормотание на русском языке, но с каким-то чухонским акцентом:
- Этот вроде живой. А те двое мертвые. Возьми с них, что можешь, а тут живому человеку помочь надо.
Федор сквозь забытье и боль почувствовал, что его куда-то тащат. Но сил никаких не было.
Он пришел в себя еще раз, увидал деревянный потолок. Лежал на широкой лавке, под пушистой медвежьей шкурой, на душистой перине изо мха и подушке из трав. Очнулся от того, что его пытались поить каким-то травяным настоем. Над ним была пожилая женщина, которая сурово и заботливо на него глядела.
- А, очухался чуток. Это твое?
Показала Федору его собственную флягу со спиртом.
- Пей!
Налила в кружку. Послушно выпил.
- Теперь немного подождем.
Когда подождали и Федор почувствовал воздействие этого алкоголя, старуха сказала:
- Ну, теперь терпи, милок.
Она взяла какой-то узкий нож, промыла его тем же спиртом. Затем в руках ее появилась веревка, которой она примотала Федора к койке. Села на него и воткнула нож в рану. От боли Федор крикнул и опять забылся ненадолго. Открыв глаза увидел эту старуху, а рядом симпатичную молодицу. Они с интересом рассматривали чуть сплющенный свинцовый шарик. Старуха добро посмотрела на Федора:
- Поздравляю. Выковорила эту пулю из тебя. Крепко она засела. Посмотри, что тебе в грудь всадили эти.
Показала в угол домика, где стояли два мушкета и валялась куча тряпья. Федор взял в руки эту пулю. Да, досталось. Грудь у него была плотно перевязана. Спросил:
- Где я?
- В лесу мы живем. Давно. В этом домике еще дед с бабкой жили. Рыбу ловим, грибы да ягоды собираем, тут всего много, носим в Орешек или Ниеншанц, или как его сейчас зовут, на продажу. Солим, продается хорошо. А с лесных даров кормиться можно. Ягоды всякие заготавливаем, лес-батюшка кормит. Только знать и любить его надо. Посмотришь, какие бочата уже в подполе! А летом ягоды да травы от всяких хворей, вон, целые веники. Итебя ими лечим, на поправку идешь.
Сказала с какой-то гордостью. А вокруг суетилась молодая.
Подавала настоенное питье, поправляла перину и подушку. Глядела ласково.
На следующий день общими усилиями Федору сделали перевязку. Он вытерпел эту боль. Дыру в нем, конечно, сделали приличную. Федор посмотрел в угол, где были эти трофеи. Шведские мушкеты, две штуки, окровавленные тряпки являлись формой финских егерей. Так, наши гренадеры свое дело знают, не зря учили. Федор спросил:
- А где же эти погибшие егеря?
- Мы с дочкой хотели как-то похоронить. Да утром их не нашли. Волки утащили. Что ты думаешь, по ночам из дому не выйдешь, зимой особенно, глаза ихние из темноты светятся. Волк тварь трусливая, но когда их много и голодны, сам ты в добычу быстро превратишься.
Спустя время Федор стал выходить из дома. Поскольку приходил в себя, поближе познакомился с хозяйками. Они русские, потомки новгородцев, что издавна селились на Неве.
Мать звали Мария, молодая дочь Анна. Отец , Игнат, не так давно помер. Домик стоял в лесу на полянке. Рядом огородик. Близко протекала речка, весьма богатая рыбой. Эта рыба давала приличный доход семье. Закупалась шведская соль, когда был улов, наполнялись целые бочки, пересыпаясь этой солью, затем нанимались подводы и ехали на базар. Ловили в основном бреднем. Мать и дочь раздевались, брали эту сеть и шли против течения речки, постепенно сеть сворачивая, весь улов оставался в центре и доставался.
Федор как-то захотел помочь им, но голая Аня выскочила из воды, вся облепленная водорослями, как русалка, схватила его, закричала:
- Нет, нет, тебе нельзя. С ума сошел, Федя, у тебя на груди не зажило!
По вечерам жгли лучины, благо этой щепы в лесу хватало. Женщины начинали прясть и шить. Подолгу, заодно пели песни. В результате получались нити из купленной пряжи, шерстяной, льняной, потом полотно, потом домотканные платья либо какой-то домашний текстиль. Все украшалось какой-нибудь древней вышивкой. У них получалось недурно. Кое-что даже продавали.
Мария была не старуха, просто жизнь ее быстро состарила. Аня не сказать красавица, но у нее молодое искреннее лицо, что глядеть было очень приятно. Федор пытался колоть дрова, но от такой работы приоткрывалась рана.
Он брал корзину, ходил по лесу, занимался сбором. Лес карельский был богат. Приносил наполненные корзины, чем заслуживал благодарность и похвалу женщин, что московский офицер владеет такими лесными умениями. Потом решился. Осмотрел трофейные шведские мушкеты, заряды, пошел, подстрелил несколько рябчиков. К столу пригодились.
У женщин аж засияли глаза. Наконец, мужик в доме. Затем, поскольку Федор был опытным охотником, постоянно ходил с мушкетом в лес и болота, без добычи не возвращался. Женщины все это готовили с какими-то местными лесными приправами, чрезвычайно вкусно, а из ощипанных перьев и пуха получилась дополнительная подушка.
Однажды Федор пошел по лосиному следу. Лось был недалеко от дома, что неплохо, видимо, унюхал помойку и объедки. Федор подготовил мушкет, а также на всякий случай пистолет за поясом, топор там же да нож в сапоге. Пошел вперед. Лось - зверь своенравный. Может сильно драться передними копытами и мощными рогами. Кстати, если между этими рогами пулей попадешь, может и не пробить. Федор это знал. Когда огромный лось на него пошел, положил с первого выстрела.
Потом рубил, разделывал, сам весь в крови и слизи, таскал по частям в дом. Женщины ахали, охали, но принялись за засолку добычи, поскольку холодильников и прочих средств хранения тогда в лесу не было. Говорили, что Федор им мяса на год заготовил, а еще продать можно. Благодетель нашелся.
Кроме того, был великолепный ягодный сезон. Они все с корзинами шли в лес, ягод было масса.
Почему-то женщины не брали ранние грибы сыроежки, которые тоже расплодились под ногами. А ведь весьма съедобные грибы, Федор показал, что их можно есть даже сырыми, подсолив, не зря их так прозвали. Готовить по-всякому.
Благодаря травяным примочкам да присыпкам грудная рана снаружи затянулась быстро, хоть внутри боль долго ощущалась. Федор чувствовал, что пора в поход.
Вечером, когда ели печеных пойманных накануне лещей, Федор объявил хозяйкам, что надо идти. Те обмерли, переполошились. Не уходи, тут хорошо, рай лесной.
Но Федор помнил лица своих сослуживцев, офицеров, солдат, что несли тяжкую кровавую службу. Шла война. Он не мог их оставить, своих товарищей. Надо собираться.
Женщины шептались меж собой. Ночью Мария собралась и ушла в лес, Анна осталась с Федором. Стемнело, горели две лучины, хотя и без них при луне все было прекрасно видно. Аня привычно и естественно сбросила сорочку, потянулась. Молода, красива. Огонь лучин бросал интересные переменчивые тени на ее теле. Она вздохнула, качнула бедрами. Федор приподнялся с лежанки. Не стерпел, бросился к Ане, схватил, повалились на ложе. Она крепко обняла его, он ее. Любовь была сильна. Хороша же эта юная лесная девушка. Шептала, чтобы он не уходил, они так хорошо будут жить в лесу!
Но надо идти. Мария утром пришла. Взглянула на них, на строгого Федора, заплаканную Аню, все поняла. Покорно склонившись, стала собирать Федора в дорогу. Аня плакала, но помогала. Постиранное обмундирование с зашитой дыркой на груди. Узелок с едой. Предложила один из мушкетов, что пригождались на охоте, но Федор посоветовал негласно продать местным охотникам. Припрятать трофейные финские егерские тряпки, чтобы ни в коем случае никто не видел. Оставил им деньги. Себе взял свою кавалеристскую шпагу, пистолет за пояс, некоторое количество зарядов. Поблагодарил, поцеловал женщин и пошел в Путь.
Мушкет действительно был не нужен. Тащить тяжело и больно. Дорога все равно контролировалась казаками. Они строго опрашивали Федора, но убедившись, что он не швед, пропускали дальше. Сказали, что основная армия с царем сейчас возле города и крепости Ниеншанц. Пришлось делать ночевки в лесу. От ночного апрельского холода рана болела. Но его подобрал попутный обоз, который двигался в главное расположение. Наконец, основной лагерь. Располагался вокруг разгромленной и сожженной крепости. Сохранилось некоторое количество деревянных домиков, каменная лютеранская церковь. Стояли пушки, телеги, палатки. Ружья и пики в пирамидах. От них попахивало порохом. Дымили кухни и костры. Обычная обстановка военного лагеря.
Федор явился в штаб Репнина, доложился. Там на него сначала сурово посмотрели, как на дезертира, но зная его и видя дырку на груди, поверили. Сам генерал Репнин, командующий дивизией, разрешил Федору пока быть в расположении своего полка без выполнения обязанностей до восстановления сил.
В полку приняли приветливо и сочувственно. Глядели на пулевую дыру, говорили, что Федору здорово повезло. Все-таки личный состав пороху понюхал, опыт имелся.
Вечером угостили водкой, рассказали про бои у Ниеншанца. Основная масса мирного населения заранее сбежала на судах куда-то в Выборг. Главный город вне крепостных стен (который назывался Ниен, то есть "новый" по-русски) шведы спалили. Гарнизон был невелик, человек 700, пушек штук восемьдесят, вот эти пушки, почти все здесь, две железные оставили им для почета. Командовал престарелый полковник Иоганн Аполлов, только это перекрещенный в лютеранство русский Иван Полев.
И могли бы вообще обойтись без стрельбы и разгрома. Когда наша разведка сюда подскочила, даже на вал ворвались, но командир разведки с перепугу велел убежать. А так расположили артиллерию вон там и там, знатно стреляли. А потом первого мая на валу появился барабанщик, дал сигнал о сдаче, подняли белый флаг. Шведов с семьями, с оружием, знаменами и этим Иваном лютеранским во главе, переправили на южный берег Невы, а там они потопали по Большой Копорской дороге к Нарве.
Историческая справка.
Когда бывший гарнизон Ниеншаца прибыл в Нарву, там командовал жестокий и энергичный бывший полковник, а теперь генерал Хенниг Рудольф Горн, что был комендантом еще в семисотом году. Дай такому волю, он и самого Абрахама Крониорта, шведского командующего в Ингирии, сгноит. По слухам, с уважением и благодарностью относился к генералу Отто Веллингу, герою Нарвы 1700, который тогда наступал, возглавляя колонну пехоты против русского левого фланга, против дивизии Адама Вейде, где, по нашей повести присутствовал главный герой. Кстати, победить их не смог.
Горн заключил Аполлова, или Полева, в тот же каземат, что и коменданта Нотебурга полковника Шлиппенбаха. По иронии судьбы, после взятия Нарвы русскими войсками, Петр Первый после хорошего удара Горну в челюсть, заключил его в ту же камеру.
Теперь в крепости Ниеншанц виднелись часовые-преображенцы, а на палисадах - семеновцы. Федор пошел к своим новгородцам.
Вечером опять выпили водки за спасение и возвращние Федора, затем за победы под Шлиссельбургом, затем Ниеншанцем, затем другими делами, за прекрасных дам, далее за господина провиантмейстера, который обеспечил банкет и так далее. Сослуживцы расстегнулись, сняли металлические горжеты, пояса, ленты, шпаги, уже без чинов, разговорились. Рассказали про эти недавние события, что крепость Ниеншанц слабая, а также о том, что на этом приключения не закончились.
- Ты, господин капитан, не видел самого интересного, когда валялся и шлялся по своим болотам. На самом деле нам или повезло, или разведка четко сработала, или шведы опоздали, лопухнулись, или Государь все четко сделал. Не знаю. Смотри!
У говорившего капитан-лейтенанта на груди была медаль с надписью "Небывалое бывает". Приглядевшись, Федор увидел такие же медали на некоторых присутствующих.
Выпили за победу. Затем капитан-лейтенант Шульгин продолжал, а остальные господа офицеры поддакивали, периодически выпивали и закусывали.
- Ха-ха-ха. Шведский флот на пару дней опоздал. Или наши опередили. Короче, они всем флотом идти сюда побоялись, послали авангард, два фрегата, боты или шнявы, я во флоте не разбираюсь. Наши их потихоньку шлюпками окружили, у нас кораблей-то нет, на абордаж! А в морском деле сухопутчики, что мы, пехота, что гвардейцы наши не понимают, то поэтому во главе первого отряда шлюпок встал Алексашка Меньшиков, во главе другого сам государь Петр Алексеевич. Поелику больше некому было. Они же в Голландии учены. Вот и пригодилось на море. Жаркое дело было. Подошли сперва незаметно, потом началось. Знаете, что есть стрельба из пушек, да мушкетов в упор?
- Знаю.
- Было, что людей одним пороховым духом на части рвало. Обозлились наши сильно. Много шведского народу побили. А корабли сии вот, стоят, сам гляди.
После пирушки Федор вышел на вал. Перед ним была широкая, по-весеннему полноводная Нева. Пахло морем. Действительно, стояли на якорях два военных корабля шведского типа, без флагов, парусов, признаков экипажа. Назывались, судя по бортовым наименованиям Астрил и Гедан. Огляделся.
Нева вовсе не река. Это мощная протока между Ладогой и Финским заливом Балтики. Река - это совсем другое. Там есть исток, она вбирает притоки, ручьи, набирает полноводье и куда-нибудь впадает.
Местные говорят, что Финский залив мелководен, подобен воронке. Если ветер с запада задует, то может нагнать страшную волну. И эта вода встречается с основным течением Невы, которое идет с востока. Тогда все затопляет. Вот здесь, в Ниеншанце высокое здоровое выгодное место. Здесь впадение реки Охты в Неву, будто Яуза в Москву-реку.
Никогда не затопит и народ издавна живет. А люди знают, где здоровые места. С вала вся Нева из пушек хорошо простреливается, можно защищать. Царь, по своему обыкновению, переименовал Ниеншанц. Повелел называть его Шлотбург (Замок-город, по-голландски). Все штабные документы теперь подписывали местом Шлотбург.
Все идет к тому, что Шлотбург станет опорным пунктом и одним из главных городов, если не столицей.
Потом поглядел на устье. Сплошные болота. Там, кажется, Заячий островок, дальше большой Васильевский остров, все болотистое, низкое, унылое. Отдельные избушки, никаких населенных пунктов. Гиблые места, затопляемые. Никто там постоянно не селился. Государь скорее всего, сделает главной опорной базой именно Ниеншанц (теперь по его указу Шлотбург), как самое выгодное место.
А на море, где остров Котлин, можно сделать линию фортов против шведов и прочих врагов. Если подсыпать повыше Заячий остров, можно и там крепостишку устроить, и достаточно, Неву защитим.
К этому все идет, есть надежда. У Государя должна быть государственная мудрость.
Загорянка, апрель 2016.