Руслан Мохов очень долго отказывался признаваться себе в том, что он стал необратимо зависим от этих чёртовых игровых автоматов. Поманившая раз своей неверной улыбкой коварная Фортуна, похоже, навсегда увлекла его в мир азартных игр, где звук праздничных выигрышных джинглов и перезвонов слышится райской музыкой, подмигивающие огоньки и анимация завораживают гарантированней, чем кролика взгляд удава, заставляя ладони потеть, а сердце учащённо биться.
Ничто не может сравниться с ощущением витающей где-то здесь, совсем рядом, удачи. Лёгкая вибрация воздуха от её невидимых крыльев, их случайное касание гонит по коже будоражащие табунки мурашек, невнятный, еле слышный, щекочущий ухо шёпот, обещает все богатства подлунного мира.
Руслан и знать не знал, что так азартен. Серьёзная игра в карты его никогда не привлекала, все эти сложные правила, напряжение умственных сил, невозможнось бросить игру в любой момент, эти более искусные в игре партнёры, которых после окончания партии хочется убить с особой жестокостью. То ли дело три семёрки! Сделал ставки на несколько ходов и комбинаций вперёд, и лови кайф. Здесь всё зависит только от везения, думать не надо.
Впервые Мохов обратил внимание на игровые автоматы в аэропорту. Он тогда встречал жену с дочкой, гостивших в Питере у деда с бабкой.
Приехав заранее, и бесцельно слоняясь по залу ожидания, Руслан заметил людей, толпящихся у ярко раскрашенных, мигающих разноцветными огоньками автоматов. Машины периодически разражались бравурными мелодиями и перезвоном, напоминая ярмарочных зазывал, приглашающих посетить их балаган, чтобы окунуться в мир невероятных чудес, и Мохов, влекомый неведомой силой, пошёл на их зов, не подозревая, что сделал шаг к пропасти, ко дну которой будет лететь на протяжении двух последующих лет.
Руслана неприятно поразили лица некоторых из наблюдавших за игроками. Запавшие глаза, нездоровый румянец на небритых щеках, помятый вид, складывалось впечатление, что эти люди находятся здесь не первые сутки.
Он какое-то время понаблюдал за сидящими у автоматов, вникая в суть игры, и уже собрался уходить, когда услышал за спиной чей-то дребезжащий голос.
- Желаете сыграть? – тронул его за рукав неопрятный старичок, напомнивший Руслану одного из «пикейных жилетов», отиравшихся когда-то у кафе «Флорида», в славном городе Черноморске, не хватало только шляпы из панамской соломы.
- Да вот, думаю…
- А вы не думайте! - старичок заглянул в замусоленный блокнот с обтрёпанными по краям страницами, - садитесь за третий автомат, там давно выигрыша не было.
Мохов неуверенно уселся на освободившийся, согретый задом предыдущего игрока стул…
Игра увлекла его. Руслан сделал несколько спинов, и выиграл, вознамерился, было, продолжить игру, но тут, сквозь электронную какофонию, создаваемую автоматами, расслышал объявление о прибытии ожидаемого им рейса. Когда он протиснулся сквозь толпу зевак к выходу, его снова поймал «пикейный жилет»:
- Я же говорил! Система! – поднял он над головой руку с блокнотом, как некогда Моисей скрижали.
По дороге домой, слушая вполуха одновременно делящихся впечатлениями от поездки жену и дочь, Руслан мысленно препарировал ощущения, испытанные им во время игры. Прилив адреналина, нетерпеливое ожидание результата, разочарование от проигрыша, без перехода сменяемое эйфорией от победы, всё это воспринималось как острая приправа к пресному, уже приевшемуся блюду его поблекшего с годами, словно старая семейная фотография, бытия.
Нет. У Руслана и в мыслях не было сетовать на свою жизнь, по большому счёту, в эти непростые для многих времена, он довольно твёрдо стоял на ногах.
Руслан родился в интеллигентной семье. Мать журналист, отец, подающий надежды инженер. Родители познакомились на заводе, где его будущий отец подавал надежды, а будущую мать направили туда из газеты, обнародовать его успехи.
Когда Руслану исполнилось семнадцать лет, отец уже был директором завода, а мать главным редактором не пользующегося у населения особой популярностью издания, что её, если честно, особо не волновало.
Младший Мохов особыми дарованиями отметиться не успел, несмотря на посещение всевозможных кружков и секций, вследствие чего, на семейном совете было принято решение, что он будет поступать в институт, в котором учился отец.
По окончании учебного заведения, Руслан отслужил два года офицером в одной из подмосковных воинских частей, и по увольнению ожидаемо устроился на завод возглавляемый папенькой. Через год началась «перестроечная» вакханалия, и отец, уже без оглядки на контролирующие партийные органы, стал подталкивать своё чадо вверх по служебной лестнице.
С приходом рыночных отношений от завода отпочковался цех, преобразовавшийся в фирму, поставляющую головному предприятию жизненно необходимые для того комплектующие. Генеральным директором фирмы стал, разумеется, Руслан Мохов.
Ещё во время службы в армии, находясь в командировке в Ленинградском военном округе, Руслан познакомился с очаровательной девушкой, как выяснилось впоследствии, дочерью командира дивизии, в которой командировал лейтенант Мохов.
С будущим тестем отношения не сложились с момента их знакомства. Генерал узрел в лейтенанте ловкача, желающего через его дочь сделать карьеру, и с армейской прямотой изложил свои подозрения в присутствии Руслана. Оскорблённый до глубины души потенциальный жених, с не меньшей откровенностью, поведал потенциальному тестю в какой части тела он видит военную карьеру в частности, и армию в целом, вскользь упомянув о своём отце, директоре одного из крупнейших предприятий столицы, при сравнительном анализе реальных доходов которого с генеральскими, возможный родственник будет иметь очень бледный вид, и находиться, соответственно, в уже ранее названном малопривлекательном месте.
Свадьба в конечном итоге состоялась, но отношения с тестем, после того разговора по душам, так и не наладились. Потому-то жена, Татьяна, и навещала родителей с дочерью, но без главы семейства.
Спустя год, со дня, когда Руслан вступил в должность инженера на заводе, отец устроил молодым квартиру из директорского фонда. До этого они жили у родителей, на Кутузовском.
Вскоре Татьяна родила девочку. Назвали Катериной, в честь бабушки Руслана.
С тех пор прошло одиннадцать лет. Старший Мохов умер в прошлом году, сердце старика не справилось с темпом приватизации страны. Потеряв отца, и лишившись его покровительства, Руслан, уже через полгода из положения хозяина фирмы перешёл в разряд «свадебного генерала». В память об отце его оставили генеральным директором, с более чем приличным окладом, но все серьёзные вопросы, минуя его, решали назначенные ему замы.
«Если тебя поимели, сделай вид, что всё произошло по обоюдному согласию», - сделал хорошую мину Руслан, и смирился со своим положением. Не будучи от природы дураком, он понимал, что его, так или иначе, аннигилируют, и притворившись бесхребетным рохлей, втихую разработал схему, благодаря которой часть прибыли фирмы регулярно оседала на его счетах. Когда его попросили «изволить выйти вон», подчистив концы, Руслан, изобразил громом поражённого, и с поникшей головой покинул занимаемый им кабинет, на американский манер сложив личные вещи и семейные фотографии в рамках в картонную коробку, подсчитывая в уме, на какую сумму он опустил это мнящее себя пупами земли шакальё.
Не имея тяги к накопительству, они с женой довольно скоро потратили уведённые с фирмы деньги.
Татьяна, искусствовед по образованию, чтобы не терять форму, и в лучшие годы не бросала работу в Пушкинском музее. Руслан же, якобы находясь в перманентно активном поиске подходящего места, перевёз семью на квартиру матери, сославшись на необходимость пригляда за ней, в связи с ухудшением её здоровья, сдал внаём освободившееся жильё, и зажил праздной жизнью рантье.
Жить пришлось на порядок скромнее, но ни он, ни Татьяна, а уж тем более Катя, этого практически не ощутили. Таня никогда не испытывала тяги к роскоши, не страдала «шопингоманией», искренне считая непростительно пошлыми новоявленных «светских львиц», от безделья скупающих барахло в бутиках вагонами и маленькими тележками. Она любила свою работу, к тридцати двум годам защитила кандидатскую диссертацию, писала какую-то монографию, Руслан не вдавался в подробности, а к его безделью относилась со снисходительной иронией, называя «Обломщиковым».
Вот в этот релаксно-плавнотекущий период жизни и свела Руслана судьба-злодейка с «однорукими бандитами».
Соскучившись по семье, Мохов проводил с женой и дочерью всё время, на несколько дней забыв об интригующе непривычных ощущениях, овладевших им во время игры. Но, до обидного скоро, у Кати кончились каникулы, а у Татьяны отгулы, и жизнь вернулась в прежнее русло. Привычная сытая скука затащила Руслана на диван, отлёживать бока и затуманивать разум потоком всевозможной мути, льющейся в глаза и уши с экрана телевизора.
«Больше всех орали: «Зажимают! Не дают снимать!». Ну вот, дали. И? За что не возьмутся, всё равно порнография получается», - сетовал Мохов телевизору, и отворачивался к стенке, в попытке забыться сном.
В один из таких паточно-тоскливых дней ему по какой-то странной цепи ассоциаций припомнилось здание аэропорта, ряд призывно подмигивающих игровых автоматов и уже подзабытое ощущение ожидания праздника, возбуждающий букет эмоций, выводящих из состояния сытого анабиоза.
Соскочив с дивана, Руслан забегал по квартире, на ходу одеваясь, доставая из «кубышки» деньги, суетясь, как тинейджер, опаздывающий на первое свидание.
«Вот, что мне сейчас нужно! Взбодрюсь, развеюсь», - размышлял он, выруливая со стоянки.
Никогда до этого не интересовавшийся игрой на автоматах, Мохов не знал ни одного места, где они ещё располагались, кроме аэропорта. Потратив два часа времени на дорогу, он припарковал машину, и вприпрыжку побежал в зал ожидания, как мантру повторяя: «Только бы не сорвалось! Только бы не сорвалось…».
Ещё издали, прежде, чем он увидел толпу любопытствующих и желающих сыграть, Руслан услышал призывные, как голоса коварных сирен, звуки работающих автоматов.
Он просидел за игрой до поздней ночи, не замечая ничего вокруг. В конечном счёте он проиграл, но в то время о деньгах Руслан ещё не задумывался, его интересовал сам процесс.
- Ты где был? – с порога спросила его Татьяна, - второй час ночи!
- Дружка встретил, заболтались, - с ходу соврал Мохов, и сам себе удивился. Раньше за ним такого не водилось.
Жена, хорошо изучившая его за годы совместной жизни, внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала.
Много позже, Руслан не раз задавался вопросом, почему он в тот раз сказал неправду. Или уже тогда почувствовал, что его новое увлечение постыдно, сродни какому-либо извращению, порочной зависимости. Что его смутило? Ведь ничего страшного не произошло. Ну, проиграл какую-то мелочь… ну, хорошо, не мелочь, для их теперешнего бюджета, но ведь это всего только раз, это же не система!
Системой это стало через несколько месяцев, когда ушлые предприниматели не догадались поставить игровые автоматы только что в общественных туалетах.
Москва стала походить на Монте-Карло, Лас-Вегас и Рулетенбург вместе взятые.
Руслан воспринял такое обилие соблазнов с двояким чувством. Он, ещё до конца не осознавая этого, становился зависим от игры. Но раньше, круглосуточно играть на автоматах можно было только в аэропорту. Автоматы были установлены и на железнодорожных вокзалах, но там Мохову не понравилось, толкотня, суета, запах, доносящийся из туалета, да и публика, ни чета той, что была в аэропорту, какие-то подозрительные личности, бродяги, цыгане.
Дорога до аэропорта и обратно занимала много времени, часто не наездишься, опять же, слишком долгое отсутствие вызывало у Татьяны уже плохо скрываемые подозрения. Она пока ещё молчала, но неприятные вопросы могли прозвучать в любой момент. Всё это вкупе удерживало Руслана от более частых поездок, тем более, что денег, получаемых от квартиросъёмщиков могло просто не хватить до очередного взноса. Руслан и так уже врал жене, что откладывает средства на случай непредвиденных обстоятельств, и семья жила на скромную зарплату Татьяны. Мать, и без того не испытывавшая особой радости от их переезда, оформила раздельный лицевой счёт, купила и поставила в своей комнате холодильник, отдельно от семьи сына готовя себе пищу.
Если раньше Мохов играл исключительно ради удовольствия, то теперь его всё настойчивее одолевали мысли о большом куше, который он непременно должен сорвать, чтобы поправить своё заметно пошатнувшееся финансовое положение. Даже тот факт, что он нередко выигрывал, при подведении итогов приводил к неутешительному результату – Руслан всегда оставался в минусе.
Сейчас же, когда игорные заведения находились в шаговой доступности, а желание играть становилось всё непреодолимей, Мохов вообще оказался в положении sans le sou. Один раз он взял с квартиросъёмщиков плату за месяц вперёд, проиграл все деньги за неделю, и попытался выпросить ещё, переходя от униженного выклянчивания к угрозам, но это привело лишь к тому, что по окончанию оплаченного срока жильцы съехали.
Остатки здравого смысла, бледной тенью отца Гамлета, ещё являлись ему, делая попытки предостеречь о пагубности его привычки, но было поздно, не играть он уже не мог.
Мохов, не поставив жену в известность, продал квартиру.
Играя, он всё ещё тешил себя надеждой, что сумеет всё поправить, что он не такой, как те опустившиеся, аутичного вида люди, которых он нередко встречал в игорных заведениях, сутками напролёт сидевших за автоматами. Самокритичности Руслану явно не хватало. В глазах стороннего наблюдателя он именно так и выглядел.
Крепкая некогда семья тоже начала рушиться, подобно стенам дома Ашеров, с той только разницей, что обломки не похоронили тщательно оберегаемые секреты, а обнажили их во всей своей неприглядности.
Татьяна, видя его состояние, нездоровый цвет лица, чёрные круги под глазами, бегающий взгляд, ответы невпопад, и главное, частое отсутствие по ночам, сделала, казалось, единственно правильный вывод – муж ей изменяет.
Не в силах больше находиться в таком унизительном для себя положении, она вызвала его на прямой разговор.
Правда, которую она с трудом выдавила из мужа по капельке, оказалась не менее отвратительна, чем она предполагала, хотя и не имела никакого отношения к её подозрениям.
Так, или иначе, он её предал. Он лгал ей в глаза всё это время. Ещё полбеды, что она тянула семью на свою жалкую зарплату, отказывая себе во всём, но то, что из-за его нездоровой страсти страдала Катя, было выше её понимания. Когда же Руслан сознался, что продал их квартиру, она ни слова больше не говоря, собрала вещи, и утренним поездом, брезгливо морщась от его жалких попыток оправдаться, забрала дочь, и уехала к родителям в Питер. Не в её характере было спасать утопающего, который собственными руками повесил себе камень на шею. Для неё лудомания ничем принципиально не отличалась от алкоголизма или наркотической зависимости.
Уже на следующий день, словно очнувшись от иссушающего его душу морока, и ужаснувшись степени своего падения, Руслан, в состоянии близком к панике, купил билет на ближайший рейс до Санкт-Петербурга, и не заезжая домой, помчался в аэропорт. По дороге он думал о том, что скажет Тане, как будет валяться у неё в ногах, только бы вымолить у неё прощение, как изменит свою жизнь, найдёт работу…
Поставив машину на платную стоянку, Мохов вошёл в здание аэропорта.
Он не сразу понял, что ноги сами несут его в зал игральных автоматов, слух уже уловил знакомый перезвон и призывные джинглы: «Ну, а что? До регистрации ещё целый час. Последний раз, на удачу…».