Анна уже давно привыкла к тихому течению своей жизни. В этом не было ничего особенного, мало кто хочет плыть против течения. Для этого нужны характер, обстоятельства, причины. Анна плыла по течению. Река её жизни была спокойной, неторопливой. Анна была одинока.
Говорят, что человек приходит в этот мир один и уходит один. Может быть, оно и так, но когда он приходит, его встречают, когда уходит, провожают. А ещё у всех есть близкие и дальние родственники, друзья и знакомые, коллеги и соседи, врачи и парикмахеры. Многим удаётся встретить любимого человека, создать семью, родить детей, дождаться внуков и правнуков.
Анна жила среди людей. И были те, кто встречал её у ворот этого мира, наверное, найдутся и те, кто проводит её в последний путь. Были и родственники, и знакомые, и соседи, и врачи.
Анна находилась в больничной палате. Белые стены, белый потолок, белая простыня, которой она накрылась с головой, чтобы спрятаться от реальности. Вошла медсестра. Сдёрнула простыню с лица и рук. Поставила капельницу.
— Следите за лекарством, как закончится, срочно зовите, — сказала она Анне.
— Какие у меня анализы? — спросила Анна.
— Завтра на обходе скажет врач. В назначениях изменений нет.
— Значит, плохие.
— Ничего это не значит.
Анна попала в больницу неделю назад. О своей болезни она узнала случайно. Уже несколько месяцев у Анны ныли ноги, часто хотелось пить, иногда кружилась голова. Всё это казалось ей естественным. Анна работала продавцом и целый день проводила, стоя за прилавком. Короткий перерыв на обед, а в остальное время вместо перекуса просто выпивала стакан воды. Говорят, полезно. Похудела на восемь килограммов. Считала это достижением. Ну, а голова у любого закружится, если мало есть и много работать.
Пришло время плановой диспансеризации. И вот словно гром среди ясного неба! Случилось так, что в крови у Анны нашли слишком много сахара. Так много, что её запугали комой и положили в больницу. Теперь уколы, капельницы, бесконечные анализы, строгая диета и беспокойные мысли занимали всё её время.
Анну никто не навещал. С работы звонили, предлагали приехать, если нужно. Но ей это было не нужно, а им тем более. Её отношения с коллегами начинались и закачивались у двери магазина. Она привыкла плыть по своей тихой реке жизни одна. А магазин был всего лишь островом, с обитателями которого приходилось считаться.
Ещё у Анны была тетя Варя, сестра мамы. Она воспитывала Анну с восьми лет, после маминой смерти. Тетя Варя была очень хорошая. Но она была глухонемая, жила, будто в скорлупе, иногда качала головой, хмурилась или улыбалась, а из дома выходила только в случае крайней необходимости.
Восемнадцать лет назад Анна родила мальчика. Ей было двадцать четыре года. Она была еще молода, но уже тогда казалось, что годы идут, а жизнь не движется. Слишком скучной была ее жизнь. Тогда ещё хотелось всплесков, событий, хотелось выйти замуж, родить ребёнка.
Анна считала себя некрасивой. Она была в этом уверена и внушила это другим. Все ребята смотрели на нее равнодушно, но какой-то заезжий парень не успел узнать чужих мнений, и Анна ему понравилась. Они встретились несколько раз, потом парень уехал, а в животе у Анны остался мальчик, сын Алёшка.
Анна спокойно приняла в свою жизнь сына и спокойно отпустила его отца.
С тех пор Алёшка вырос. Жизнь текла дальше. Алешка был теперь далеко. И он не мог прийти к Анне в больницу. Три месяца назад его забрали в армию.
Врачи говорили, что большой скачок сахара мог быть спровоцирован стрессом. Эта была очень правдоподобная версия. Анна простилась с Алёшкой как будто навсегда. Он был сложным ребёнком. Да и что же этому удивляться, если рос он без отца и жил в тесной квартирке с двумя несчастными женщинами. Анна любила его какой-то неправильной пессимистичной любовью. Она боялась всего, даже успехи сына пугали её возможными последствиями. Ей хотелось научить его жить тихо и славно. А ему хотелось вырваться на свободу, из омута в океан. Он ушёл в армию и предполагал там остаться, хотел стать офицером и служить на Чукотке, зарабатывать большие деньги и быть подальше от проблем, придуманных мамой и бабушкой.
А проблемы были не только придуманные. Вот эта болезнь, например. Когда Анна узнала о ней, то сразу захотела умереть. Это значит, не надо барахтаться, бороться, выплывать. Можно съесть килограмм конфет, напиться сладкого чаю, впасть в кому, которой её так пугали врачи, и не вернуться. Утонуть. Но она поплыла дальше по течению, которое само решит, куда её принести.
Она размышляла.
Во-первых, узнала всё о своей болезни. Болезнь оказалась хорошей, если можно так сказать о болезни. С ней можно долго жить, принимая таблетки или делая уколы. Она приносила много ограничений в жизнь, но многое позволяла. Болезнь была невидимой, не мешала ходить, говорить и даже работать. Болезнь была приличной, не заразной, её не нужно было стесняться.
Во-вторых, Анна понимала, что нужна тёте Варе, как тётя Варя когда-то была нужна ей. А пока ты кому-то нужен, ты не имеешь право уйти. Глухонемой тете Варе уже семьдесят семь. Бросить её было бы предательством.
В-третьих, где-то за сотни километров был Алёшка. Он писал ей и звонил. Ему было трудно. Вполне возможно, что он отслужит положенный год и вернётся. Будет учиться, работать, а потом женится, и появятся у Анны внуки. А даже если решит служить далеко на Чукотке, то всё равно когда-то вернётся. Там не остаются навсегда..
Это была чаша оптимизма. Живи, плыви…
Но на внутренних весах Анны была и другая чаша. На ней большим грузом рядом с болезнью лежало одиночество. Не то чтобы оно тяготило Анну само по себе. Но на этой чаше весов болезнь была ужасной, переживания мучительными, надежды обманчивыми.
Медсестра увезла капельницу. Потом был скудный ужин и таблетки. Потом Анна стояла у окна, не решаясь нарушить режим и выйти на улицу. Погода была мартовская, слякотная, ветреная, но уже весенняя, с особенным запахом в воздухе. Анна открыла форточку, чтобы поймать этот запах.
— Дует, — буркнула соседка по палате.
Анна послушно закрыла форточку. Она привыкла быть послушной. Тетя Варя не могла повторять дважды или кричать. Она только дотрагивалась и смотрела, иногда качала головой. Этого было достаточно.
Зазвонил телефон. Это был Ираклий. Ещё один человек в жизни Анны. Он жил в соседнем доме и работал парикмахером в ближайшем салоне. Анна как-то попала к нему на стрижку, потом она привела к нему подросшего Алёшку, которого до этого тетя Варя дома подстригала машинкой. Ираклий и Алешка подружились. Сначала Анна не видела в этом ничего плохого, но потом её одолели подозрения. Ираклий был старше Алёшки на двенадцать лет, смазливый, неженатый, с немужской профессией. Что ему надо было от парня?
Она пыталась поговорить с сыном, намекая, заходя издалека, задавая наводящие вопросы. Алёшка хохотал, да и только. Тогда она пригласила Ираклия в гости. Анна хотела обсудить с ним свои подозрения. Но он принёс цветы, конфеты, вино. И она решила отложить разговор на неудобную тему, ей было стыдно.
После этого они виделись нечасто: то в парикмахерской, то во дворе, то в магазине. Разговора так и не получилось. Алёшка прекратил эту дружбу сам, без объяснения причин. Но Анна уже привыкла к Ираклию. Он был очень милый. После того, как сын ушёл в армию, она пригласила Ираклия ещё раз. Тётя Варя качала головой. Ираклий пил чай. На этот раз он принёс торт. Анна ела торт. Тогда ей ещё можно было есть сладкое, или она ещё не знала, что уже нельзя. Она чувствовала себя непривычно. И ей опять было стыдно.
Прошло больше двух месяцев, как они не виделись. Анна поменяла парикмахера и берегла себя от случайных встреч во дворе. Ираклий был из её двора, но из другой реки. Он не мог быть ей ни другом, ни мужем, наверное, и любовником не мог быть. Так что же это за отношения? Зачем они? Просто капля тепла в холодную воду одиночества?
Анна не ответила на звонок.
— Почему к тебе никто не приходит? — спросила соседка.
— Некому.
— Непонятно. Ты же молодая женщина. У тебя должен кто-то быть.
— Кто-то есть.
— И где же он?
— В командировке.
Вдруг захотелось, чтобы пришёл Ираклий. Она стала думать о нем. Зачем он звонил? Как узнал, что она в больнице? Или он не знает?
Да причём тут вообще она? Может, с тётей Варей что-то случилось или с Алёшкой?
Анна вышла в коридор, набрала номер Ираклия.
— Это Анна. Ты мне звонил. Что случилось?
— Привет. Я заходил в магазин, спросил у девчат, где ты. Они сказали, что ты в больнице, что у тебя диабет. Пошёл к тёте Варе, она плачет. Я ей продуктов принёс. Она попросила, чтобы я к тебе в больницу съездил.
— Спасибо. Не стоит беспокоиться, меня скоро выпишут.
— Тебе кефир можно, гречку…
— В Интернете прочитал?
— Я привезу завтра.
— Не надо. Как там тётя Варя?
— Убитая. А ты как?
— Оживаю потихоньку. Ты не приезжай.
— Как хочешь. Звони, если что. Встретить могу, когда выпишут.
— Я на такси доеду. Пока.
Что на уме у Ираклия? Вдруг он хочет втереться в семью, дождаться Алёшку, возобновить эту подозрительную дружбу. А вдруг он приставал к Алёшке? Как мерзко. Нет, всё, Ираклия больше не будет в её жизни. Пока ещё есть тётя Варя, хоть она и глухонемая. Алёшка есть, хоть он и далеко. Не с кем поговорить? Анна к этому привыкла. А помолчать можно и в одиночестве.
Утром пришёл врач.
— Как ваши дела?
— Я хорошо себя чувствую. Какие у меня анализы?
— Немного лучше.
— Я выздоравливаю?
— Всё расскажу при выписке.
— А когда меня выпишут?
— Через неделю, надеюсь.
Врач ушёл. Анна уткнулась носом в подушку, ей хотелось плакать.
— На 8 марта нас не отпустят, — сказала соседка, — крепко мы здесь засели.
— Да и ладно. Отпустят когда-нибудь.
— А у меня дома муж, дети. Они праздника хотят, и я хочу.
Анна промолчала.
Она, как все одинокие люди, не любила праздники. Не любила она и пустых разговоров. Она даже не знала, как зовут соседку по палате, только фамилию её слышала, когда медсестра звала на уколы.
— А как вас зовут? — вдруг спросила Анна.
— Таня. Да ты мне не выкай. Я, поди, моложе тебя.
— Может быть.
Анна отвернулась к стене. Сделала вид, что читает книгу, но слёзы текли, капали на страницы.
— Командировочный твой скоро вернётся? — спросила Таня.
— Он вернулся. Звонил вчера. Но я не хочу, чтобы он видел меня больной.
— Ух ты.
Анна пыталась сдержать слёзы. Не хотела, чтобы Таня поняла, что она плачет. Но Таня уже поняла.
— Поплачь, поплачь. Легче станет. Больные мы, конечно, хуже, чем здоровые. Но зато нас жалеют, о нас заботятся.
— Некому обо мне заботиться.
— Что, совсем никого нет, кроме командировочного?
— Сын, тётя.
Таня подошла, погладила Анну по голове.
— Давай, я тебя пожалею. Это всё болезнь. Привыкнешь. И они привыкнут. Всё наладится.
— Я хочу быть одна, — сквозь слёзы пробормотала Анна.
— Побудь.
Таня вышла из палаты.
Анна вытерла слёзы. Достала из сумочки телефон. Покрутила его в руках и положила обратно.
Нет, не сейчас, потом. Она выйдет из больницы, сделает новую стрижку, купит пальто розового цвета, разместит фотографии в соцсетях и на сайтах знакомств, будет ходить по вечерам в кофейню, позволит Ираклию иногда дарить ей цветы и даже подружится с Таней.
По телу Анны пробежала дрожь. Она ничего этого не хотела. Она хотела спать. Во сне Анна была вполне счастлива. Ей снилось, как сидит она у окна и смотрит на струи дождя, стекающие по стеклу. И после сна она была вполне счастлива, без розового пальто, новой стрижки и без букетов Ираклия.
Её выписали через неделю, как обещали. Она вернулась в своё унылое, желанное, приятное одиночество. Тихая река жизни несла её дальше по течению.