Следы оленя на Млечном Пути

Евгений Гудан
   Старый уйльта сидел на корточках, покашливая от едкого дыма костра, и, причмокивая губами, старательно прикуривал трубку от тлеющего уголька.
   Рядом, пристроившись на стареньких нартах, находилось ещё одно живое существо - мальчик лет одиннадцати-двенадцати. Он был внуком пастуха. В кухлянке, в торбасах из оленьего камуса ему было тепло даже в лютый мороз.
В свободное время он мог часами сидеть у костра, и слушать дыхание природы. Ну, а поскольку длинной зимой не услышишь пение птиц, не увидишь, как растёт молодая зелёная поросль, то ему ничего не оставалось делать, как смотреть на звёздное небо, и слушать, как далёкие планеты о чём-то перешёптываются между собой.
   У этих странников тундры, похоже, не было иного дома, чем чум, который мог быть установлен в любом месте кочевья этих двух родственных душ. У них не было иного жизненного маршрута, чем тот, которым они проходили из года в год, а их предки - из века в век, пася домашних оленей на сахалинских просторах.
   Куря трубку, старик забывал обо всём на свете. В это время он был занят размышлениями о том, что же происходит там, за пределами той земли, где ему удалось побывать за долгую кочевую жизнь. По радио он не раз слышал, что на Чукотке, в Якутии, где-то ещё далеко-далеко на Севере, в бескрайней тундре водятся большие стада оленей. Когда-то они были частными, и потом, с приходом советской власти, совхозными. Государство заботилось о пастухах, о пополнении и сохранении стада. Оленеводство было уважаемым делом, и для многих хозяйств - прибыльным.
   Старик размышлял о том, что же изменилось с тех пор, когда его олени, кроме браконьеров, стали никому не нужными? Почему оленеводство стало нерентабельным и неперспективным промыслом?
   Мальчик, видя, что дед опять "куда-то ушёл", для порядка покашлял в кулак, надеясь, что тот его услышит, и, может быть, уделит внуку хоть немного внимания.
   Дед же в этот момент не слышал никаких звуков, он, представьте себе, ничего не видел, кроме густой россыпи звёзд на небе, которые переговаривались между собой, помаргивая и подмигивая друг другу тусклыми огоньками.
Старик заговорил первым, видимо, вспомнив о внуке.
   - Вот, смотрю я, внучек, на небо. Вижу звёзды. Вижу Млечный Путь. По нему проложена тропа, по которой кочуют олени. Весной они идут на север, осенью - на юг, идут туда, где есть ягель. Хорошо им там. Там, наверное, браконьеров нет, волков нет. Плодятся олени, много их на Млечном Пути!
   - Деда, дедушка, расскажи мне о звёздах, о Млечном Пути, что ты знаешь о них?
   - Сперва олени живут на Земле. Кочуют по тундре, приносят потомство. А затем они попадают на Млечный Путь...
   - Вот смотри, - сказал старик, - видишь едва заметную тропку? В полную Луну эту дорогу хорошо видно. А когда Луна на ущербе, то погода у нас обычно меняется. В конце месяца может пойти снег, и тогда в тундре начинает буранить. Тогда заметает все оленьи следы и на земле, и на Млечном Пути.
Старик закашлял, и, увидев, что трубка погасла, вновь зарядил её табаком, прикурил от головёшки. А когда кашель утих, подкинул дрова в затухающий костёр, и продолжил неторопливый разговор.
   - На Млечном Пути живут не только уйльта, но и эвенки, эвены, чукчи, якуты, ханты, манси, ненцы и другие народы. Все они оленные люди. У них большие стада. А ушли на Млечный Путь люди вместе со своими оленями не оттого, что на Земле перевёлся ягель, а потому, что люди стали жестокими. Убивают, почём зря, наших оленей десятками, сотнями.
   Мальчик сидел молча, слушая дедушкины откровения. Каждое слово, произнесённое стариком, он воспринимал как правду, как истину.
   Старик продолжал: "Сахалин большой, тундра большая, корма много. Оленям - раздолье! Но тогда почему оленя стало так мало, что, пройдя такие расстояния, мы ни разу не встретили своих сородичей вместе с оленями? Куда ушли Надеины, Чикаины, другие наши сородичи, которые век от века кочевали вместе с нами?".
   Внуку показалось, что на морщинистом дедушкином лице появилась слеза. Но он никогда не видел, чтобы его дед когда-либо плакал. Значит, это была не слеза. Наверное, просто показалось.
   -Дедушка!, - обратился к старику мальчик, - а у тебя было много оленей?
   - Да нет, внучек, никогда у меня не было своего стада. В советские-то времена олени были общие, государственные. А я, ещё парнем в те годы, был пастухом от совхоза. Затем, когда началась война, наши олени были нужны на фронте. Их забивали сотнями, и мясо отправляли на фронт - солдатам. Поэтому мы даже себе не могли взять на пропитание ни одной головы. Если бы мы себе это позволили, то всё - тюрьма. За нами тщательно смотрели. В первую очередь за нас отвечал председатель. А он отвечал перед НКВД. Строго было. Сколько наших людей сгинуло в лагерных застенках. Почитай, в каждом роде кто-нибудь да пострадал. Причём, страдали и от своих, и от японцев. До окончания войны, весь южный Сахалин до Поронайска, находился под Японией. А нам же надо было пасти оленей. Ведь животное не спрашивает, чья это граница? Оленю тундру подавай, ягель. Без него ему - смерть...
   Вспомнив те далёкие годы, старик вновь замолчал. Мальчик тоже притих. Он смотрел на звёзды, и думал о чём-то своём.
   Рядом, метрах в тридцати-сорока, раздавался с детства знакомый звук. То олени жевали жвачку, похрапывая во сне.
   - Деда, а почему ты не пошёл учиться? Был бы сейчас большим начальником, а я твоим помощником!
   - Ишь, чего захотел! А чем тебе труд оленевода плох? Не были бы мы уйльта, если бы не пасли оленей. Я не жалею о своей жизни...
   Видишь ли, внук, для меня олени - это всё! Это мясо - основная наша пища. Это шкура, из которой мы делаем чум. Это кухлянка, это торбаса - благодаря этой одежде мы зимой не мёрзнем. Из камуса охотники делают лыжи. Вот видишь, какая польза от оленя!
   Старик, на редкость, улыбался. Мальчик, видя, что у дедушки поднялось настроение, тоже улыбался во весь рот.
   - А ты, деда, где-нибудь учился?
   - А как же! Три класса я закончил. Мне этого хватает. Расписаться могу. Газету могу читать. Я грамотный, внучек! А вот тебе учиться бы надо.
   - Да я бы пошёл в школу. Сильно хочу учиться, но ты же не пойдёшь со мной в школу?! А куда я без тебя?
   - А чтобы учиться, нам нужны деньги. Одеться надо, обуться. Чтобы ты был не хуже, чем другие.
   - И где же мы возьмём деньги? Кто нам поможет?
- Деньги, внучек, мы можем заработать сами. Вот продадим наших оленей...
Старик внезапно умолк. Он думал о том, как будет продавать оленей. Ведь они, эти кочевые животные, всегда сопровождали его по жизни. В них был смысл его жизни. И вдруг - продать их! Но и внука надо учить. У него впереди длинная жизнь. А кто, как не он, родной дед, должен помочь устроиться в жизни одинокому мальчику?!
   В стаде у старика было всего семнадцать голов. В прошлом году было сорок оленей. Два года назад - около семидесяти.
   Нет, старик оленей не продавал. Но они таинственным образом исчезали, не оставив после себя никаких следов. Наверное, уходили по тропе Млечного Пути?
Значит, он плохо пас своих оленей? Не то пастбище выбирал, не тот ягель?
Старик не раз задумывался об этом. Он мог часами вспоминать день за днём, прожитые в суровую зиму на северных просторах. Правда, при редких встречах со своими сородичами да него доходили слухи о том, что браконьеры повадились на вертолётах истреблять домашних оленей, пасущихся в тундре Сахалина.
Им, вертолётчикам, что - подлетели на вертушке к оленям, отстреляли их из карабинов, закидали туши убитых животных в нутро воздушного судна, и улетели восвояси.
   Тогда пастухи не досчитывались в своих стадах десятков голов. Бывало, отстрел домашних животных происходил на глазах пастухов. Но что они могли сделать против хорошо вооружённых браконьеров? Не у каждого уйльта есть даже простое охотничье ружьё. А если и есть, то это старые, давно отжившие свой век одностволки.
   Понятно, что простой человек не сможет охотиться с вертолёта. Откуда у него деньги на это дорогое удовольствие? А вот люди, наделённые властью, позволить себе это могли.
   Многие олени в это время отбивались от стада, и уходили в поисках спокойного места в другие места. Они становились дикими. Но всё равно животный инстинкт напоминал им о том, что человек - их друг, их хозяин.
Поэтому, увидев в тайге или в тундре человека, олени не боялись людей. И они часто ошибались, повстречавшись с человеком, расплачиваясь за это своей жизнью.
   Старик знал, что в советские времена на Сахалине было около двадцати тысяч голов оленей только совхозных. А сколько было диких - никто толком и не знал. Сейчас же, слышал он по радио, на Сахалине всего осталось не больше трёхсот голов оленей, в том числе и домашних.
   Многие из беглых оленей, объединившись в стада по двадцать-тридцать голов, часто зимой выходили на западное побережье острова, на лёд Татарского пролива, чтобы перебраться на материк. Расстояние всего ничего - семь километров через пролив, а дальше - материковая тундра. Приволье!
   Жители материка, знавшие пути миграции сахалинских оленей, поджидали оленей, и производили нелегальный забой животных.
Олени, увидев людей на мощных снегоходах, не боялись их, и продолжали своё путешествие к Млечному Пути.
   Старик сидел рядом с внуком, и продолжал рассуждать: "Всё равно продам оленей, всё сделаю, чтобы мой внук стал грамотным, учёным человеком!".
   Старый уйльта ещё не знал, что в эту ночь у него осталось всего семь оленей...
   А мальчик удивлёнными глазами смотрел на Млечный Путь, стараясь увидеть оленьи следы в ночном небе...