пасхальные размышления.
"Богу нечего предложить нам кроме страха смерти, от которого мы бежим укрыться в его чертогах. Но Он всякий раз оставляет нас в реальности неотвратимых угроз, ожидая появления бесстрашных".
Люк Яхве
"Людям нужна открытая архитектура духа, open source. Но иудеохристиане очень хитры. Получается, любой, кто предложит людям такую архитектуру — это антихрист. Нагадить в далеком будущем из поддельной задницы, оставшейся в далеком прошлом — вот, пожалуй, самое впечталяющее из чудес иудеохристианства." В.Пелевин
Формально догматическое христианство со всеми "узкими местами" так по-пелевински и выглядит.
Другое дело, как ты его воспринимаешь душой в той последней реальности, которую принял на веру.
На многие досужие вопросы оно не отвечает, но это и не важно.
Все "узкие места" для христиан не имеют значения, они верят в реальность сотканную самой историей христианства.
"Как было" никого не интересует, есть и было так как я верю.
Вера сама себе доказательство.
В этом вся феноменология веры.
Вернее, фаноменология -- все мы фаны своей реальности.
Не только религиозная, любая реальность результат субъективных представлений.
Вера живет в противоречиях, сама того не замечая, и может поэтому наукообразные "доказательства" суровых апологетов так смехотворны.
Вера не глупа, она "иное" мудрости.
Миф, будь-то евангельская история или история просветления Будды, есть карта сознания с ориентирами на метафизическое, а не то, как было "на самом деле".
Даже если бы Иисус Христос был вымышленной фигурой, в миллиардократном фокусе вер живых и мёртвых его истовых последователей, он бы обрёл плоть и кровь, а с ним и вся евангельская история.
Ибо реально только то, во что веришь.
История не происходит, а фальсифицируется сознанием.
Миф это не дым над костром, а сам костер.
Религии всего лишь способ выхода в андреевские затомисы ("Роза мира").
Надо же где-то пристроить гипотетическую душу...
Примечательно, что во всех религиях присутствует архетип Лестницы Иакова, ступени которой символизируют постепенное восхождение в некую абсолютную реальность.
Возможно, в этой ступенчатой иерархичности Царствие Небесное является окончательной реальностью только до тех пор пока мы люди.
Христианство, вообще, ради человеческого в человеке, оно, человеческое, и есть божественное.
И Творец в этой имманентности себя находит как Богочеловека, -- а ради чего, собственно, затея с творением мира?
Ради шубы с барского плеча?
Нет, конечно...
Надо было заварить кашу, пересолить её потом и кровью, чтобы потом, рыдая, было что расхлёбывать.
Идеальный мир стал бы скучной обителью "благоразумных рабов", жмущихся к голенищу Создателя.
Сыновей никогда не покидавших отцовский сад в поисках своей неповторимой судьбы.
Человеку трудно полюбить холодный как лягушка Абсолют, нечто исполненное беспредельного величия и могущества, творящее от избытка, пустой забавы.
Ему подавай Бога с человеческой слабинкой, Бога-страдальца, ищущего уют в своем творении, Отца Небесного, "бога живаго", которого по-свойски можно и распять, а потом пару тысяч лет, расшибая лоб, каяться.
"Не страдающий Бог не оправдан"
Вроде верно, но, вникнув глубже, закрадывается подозрение, что Бог принёс себя в жертву за неудачное сотворение мира.
...Буддизм в отличии от монотеизма имеет целью надчеловеческое разоблачение всякой возможной реальности как иллюзии.
В том числе и иллюзии Бога.
Для него рай лишь углубление вселенского сна, сказка на ночь.
Для крота истина в пространстве его норы, для птицы в пределах неба, для человека в радиусе его осознанности.
Но и сознание, как последний редут эго, буддист стремится схлопнуть в ничто, таящем нирваническое нечто.
Буддизм с места в карьер начинает с бездны апофатики, может поэтому и не прижился в первоначальной версии.
Но время показало, принципы дорогое удовольствие и позиция смягчилась.
Теперь махаянистский буддизм говорит о сострадании ко всем живым существам, омрачённым неведением и движимыми страстями-клещами.
Однако здесь кроется противоречие -- как можно испытывать сострадание к иллюзии.
Культ бодхисатв ничем не лучше почитания святых.
Думаю, это поздняя уступка "человеческому слишком человеческому".
Тёпленького захотелось.
Ваджраяна почти православие -- иконы Спасителя, цветастые статуэтки, свечи, благовония, пышный алтарь, молитвы под кадило, литургическое песнопение...
Гаутама с ума бы сошел.
Ещё раз.
Понятно, человеку проще общаться с визуальными образами.
А вся пышная мишура это "упайя" -- уловка, обман для направления ума в ничтожащее его русло, ведущее в иссушающее никуда.
Временная уловка для пребывающих в дукхе, авидье, гунах невежества и пр.
Такие же методические хитрости есть и в догматическом христианстве.
В апофеозе, практики "умного делания" афонских старцев почти не отличаются от восточных медитативных упражнений с сознанием.
То же "убийства ума", мыслящего картинками и выход на чистое сознание, пустотное априори.
Но это для особо одарённых...
Пелевин, кстати, в "Трёх цукербринах" тоже смягчил тон до почти христианского звучания.
Видно, устал от петькиной Пустоты и ничтожащего пулемёта Будды.
И в буддизме появились направления на углубление сансарических иллюзий по причине сомнений в окончательном пробуждении.
Ведь и долгожданная шунья может оказаться сном воспалённого воображения.
Задача -- не следовать за майей, а научиться целенаправленно режиссировать её, взяв под контроль желания через мотивации.
Что-то вроде управляемого сновидения Кастанеды.
Но это возможно только в актах предельной осознанности.
Именно на пике такой осознанности Христос подобно Будде пришел разорвать цепь перевоплощений, "вытащить стрелу" сомнений ради возможности невозможного -- высшей реальности любви, в которой экстатически купаются все явленные сущности.
На первый взгляд это кажется гораздо предпочтительней малопредставимой нирваны.
Пока мы люди, разумеется.