— Дело же не в Делёзе. Просто вместо добра и зла в его этике присутствует лишь плохое и хорошее, подходящее к отношениям только между конкретными индивидами, — Андрей бросил окурок в урну и снова взялся за метлу.
Сергей вообще не понимал, как Гозман сумел устроиться на работу дворником. Обычно муниципалы берут только таджиков без прописки. Азиаты бесправны. Можно половину зарплаты присвоить, можно полгода не платить, можно выкинуть, когда хочется, а у москвича все социальные гарантии и денежки капают на карту.
Сергей Паланский часто размышлял над этим в перерывах между чтением Бурдье и Витгенштейна. У них в ЖЭКе все сантехники делились на тех, кто читает Бурдье и тех, кто штудирует Витгенштейна.
В ЖЭК брали москвичей лишь потому, что мигранты еще не полностью освоили все премудрости сантехнической и водопроводной науки. Как-никак, но здесь требовался некоторый философский склад ума.
Неожиданно из арки вышел страховой агент, увешанный слоганами и буклетиками. Судя по всему это был выпускник Высшей Школы Экономики, обогащенный знаниями о волнах Кондратьева и Net present value, которого не взяли в штат и посадили на проценты. Теперь в поисках клиентов он бродил по Москве и в снег, и в дождь, и в жару, и в мороз.
— Уважаемые господа, — обратился к дворнику и сантехнику страховщик, приподняв бейсболку с красно-сине-белым логотипом, — наша высокотехнологичная, надежная, государственная компания предлагает застраховать Ваш дом, Вашу жизнь, Вашу смерть, Ваших жен и Ваших детей от возгораний, наводнений, убийств, изнасилований, порч и колдовства. У нас самые низкие страховые взносы и самые большие страховые выплаты.
— Пошел вон, холоп, — прикрикнул Гозман и угрожающе поднял метлу.
— Не гони его, Андрюш, — Паланский заслонил агента от удара и ласково потрепал его по плечу, — может он Хайдеггера читал.
— Великий немецкий философ Мартин Хайдеггер создал учение о Бытии как об основополагающей и неопределимой, но всем причастной стихии мироздания. Зов Бытия можно услышать на путях очищения личностного существования от обезличивающих иллюзий повседневности, — заныл агент.
— Смотри, знает! Выучил! — заулыбался дворник Гозман, — правда, похоже, только ранние работы.
— Ну что, брать будете, — выпалил приободренный страховой агент и сунул в нос Сергею и Андрею буклеты и брошюры.
— Ах ты, дрянь! — Паланский перестал защищать страхового агента и замахнулся на него вантузом. Теперь, честно говоря, бывшего выпускника ВШЭ стало жаль. Все-таки метла и вантуз — это жестокие орудия.
— Верите ли вы в Спасителя? Читали ли Вы Книгу? — раздался шепот со спины.
Наша бойкая троица остановила свои интеллектуальные беседы и обернулась в сторону прелестнейших, вдохновенных девушек, державших в руках толстые книги.
Гозману и Паланскому стало неуютно. В конце концов, Сергея ждали бедные клиенты с протечками, а Гозману надо было давно подмести тротуар и вывернуть вонючие урны на остановке.
— Кажется, это саентологи. Они все психологини, — сказал освободившийся и не потерявший присутствия духа страховой агент.
— Ну что, архетип финишд, — громко спросил он.
— Карл Густав Юнг развил учение о коллективном бессознательном, в образах которого видел источник общечеловеческой символики (архетипах), в том числе мифов и сновидений, — радостно заголосили девушки.
Страховой агент развязано шлепнул саентологов по задницам, но те юрко и, как бы привычно, увернулись и, хлопая длиннющими соблазнительными ресницами, двинулись вниз к Покровке, то и дело приставая к прохожим.
— Бедные, за идею работают, — протянул Андрей.
— За еду, — возразил Сергей.
Вдруг раздался неожиданный скрежет и визг, мат и ор и еще какие-то неприличные крики. На всех парах черная тонированная бэха последней модели въехала с проезжей части в столб, возле которого и происходили эти странные события. Участники нашего веселого действа разбежались. Столб угрожающе накренился. От грозного, тяжелого, тупого удара капот автомобиля превратился в кучу металлического ненужного хлама, спасительно зашипела подушка безопасности.
Андрей, Сергей и страховой агент бросились на помощь к водителю, еле-еле открыли дверь и вытащили наружу, боясь взрыва бензобака, молодого набриолиненного человека в блестящем костюме. Положив его на скамейку и собравшись кружком, они вызвали «Скорую помощь».
Но тут окровавленный водитель открыл глаза, обвел взглядом все честнУю компанию, посмотрел на птичек, на облачка, на листики деревьев и с трудом разжимая синюшные потрескавшиеся губы произнес:
— Как страшно жить!