Письмо из 1938 года
Из серии «Погружаясь в прошлое…»
Перечитывая это письмо подумал о том, как же мало осталось в семьях родственников документальных свидетельств той довоенной поры. И если фотографии ещё можно найти, то сохранившиеся различные бумажные документы и свидетельства можно посчитать по пальцам одной руки.
Автор письма, мой дядя Семен Дмитриевич Лембик, перед Великой Отечественной войной жил в хуторе Головатовский Новокиевского сельсовета Сталинградской области и работал бухгалтером в местном колхозе «Красный Октябрь». Но в 1938 году семья решила сменить место жительства, видимо не очень устраивала их жизнь здесь. В одном из колхозов на Кубани, где проживали родственники его жены Марии Федотьевны, ему предложили такую же должность и лучшие условия. В это время в семье уже были три дочери Нина, Катя и Зина. Перед тем как уехать, был продана хата на вывоз, распродана скотина со двора. Осенью они переехали на Кубань, и оттуда он регулярно писал письма в Головатовку.
Единственное сохранившееся письмо из той переписки уже в начале двадцать первого века показала мне средняя дочь Екатерина Семеновна Егорушина (Лембик). Сильно потертый на сгибах, с выгоревшей от солнечного света четвертой частью, этот тетрадный лист с неровными, надорванными краями был как послание из тех далеких времён.
Написанное чётким разборчивым почерком, со специфическими отдельными буквами письмо переносит нас в далёкий 1938 год. Вот что писал Семён Дмитриевич в первом письме родителям (орфография сохранена почти полностью):
"1938 года 17 ноября.
Здраствуйте примногоуважаемые родители посылаю я вам письмо и шлю свой пламенный привет папаши, мамаши, сестре Елене Дм. И Филиппу Петр. брату Иосифу и Марии Тр. Афанасию Фил., Кати, Шури, Таи, Вани и всем остальным родным и друзьям, а также и родине моей. Прежде всего спешу сообшить, что мы пока все живы и здоровы, чего и вам желаем, а также все в порядке. Принял я работу 15 ноября, с работой т.е с устройством на работу оказалося не так завидно т.е не так, как тогда обещалося мне правлением. Я немог принять, как только приехал в виду того что пред. к-за жалко было сымать того старого бухгалтера, но колхозники настояли и потребовали его освобождения, а моего приема, что и было сделано но и пока конечно, мне трудно, трудно в том что я еще не усвоил – движения и обстоятельств самого производства к-за. Это одно и другое то что не знаю людей и в общем все чужое и незнакомое. Вот вчем дело, но что касается в работе, то работа одна и таже, которою надеюся оправдать и справится кроме этого здесь люди не такие как у нас, люди сброд и не организованны, а также еще мало сознательны, не имеют большевистского сознания не покорливые и не дисциплинированы.
Багаж получили 16 ноября все в порядке, только разбито одна тарелка и два горшка.
Погода у нас сейчас не зачем и умирать теплая мягкая, как будто ранняя весна, как у нас бывает в конце апреля или в начале мая, правда были вот с 12 числа морозы ночью, и днем как солнышко взошло, так и обогрело все, ходим в летней одежде. Но в общем в части климатических условий говорить не приходится. Не знаю, как там у вас, но здесь так это просто красота. Может и вас хорошо также я надеюся, что вы напишите нам все подробно. Озимые хлеба хорошие, так что урожай должен быть.
Ну в части жизненных условий пока еще не приобретали ничего живем еще на средства с Сталинградской области, а Краснодарский край еще не обеспечивает ни чем, думаем только приобретать приговариваем здесь телку у соседа стельную. Ничего телка должны отдать примерно руб. за 550 или 575 , топки купили м-ца на два дров за 40 руб. хлеба еще не покупали живем на халтурку, как крепче устроимся тогда будем приобретать, а сейчас пока не разгляделись посмотрим дальше, но без условно сейчас так всего не узнаешь и не зделаешь.
Сейчас у нас проходит так называемая рассовая закупка хлеба Государству у колхозников на почве добровольной сдачи, а также и продажа хлеба по Госзакупка у колхозов, наш колхоз продал 500 цент.
Ну теперь я хочу вам описать почему я так долго не мог написать вам письма вы поверьте что не мог выбрать свободной часыны и написать. Я и не знал куда и деваться эти полтора месяца т.е. со дня как произведена продажа хаты я не знаю мне кажется это время так прошло много, что можно считать не полтора месяца, а полтора года. Напишите как с работой у Афанасия Филиповича, как наш колхоз крепит свое хозяйство, как кто живет и в каких условиях, какие новости, какие перемены и изменения в нашем колхозе и персонально у колхозников, какая погода. Ну в общем все опишите, Как Леня наш и как Николай, какие им жизненные условия, Напишите как в части продажи коровы, как в части сбора денег за кизеки и в продажи овцы, в каких условиях находится «Беркут».
На этом письмо обрывается, и следующий листок не сохранился. Что же читаем мы в этом письме? Как обычно идёт сначала привет и перечисление всех родных и близких, живущих в то время в хуторе, но не забывает он передать «свой пламенный привет…и родине моей». Крепки корни, и хоть сорвала его судьба с родного места, но не отпускает память. А может просто времени мало прошло, из следующих строк поймем мы, что всего полтора месяца назад покинул он родной хутор.
Дальше пишет о том, ради чего переехали – о новой работе, новой жизни. Но не всё складывается так, как обещано, и чувствуется, что расстроен он этим. Трудно ему, труднее, чем ожидал! Вспоминал он и сравнивал, видимо, с родным колхозом. Нелегко проходила коллективизация, пострадал даже отец, считавшийся зажиточным крестьянином-кулаком. Пришлось отдать в колхоз всё нажитое: землю, коней вместе с конюшней, домашний скот, имущество из хаты. Даже занавески с окон сняли активисты. Оставили только корову, да некоторую утварь. А ещё пришлось писать отцу покаянную расписку, что признаёт новую власть и будет честно трудиться в колхозе. А может сыграло роль то, что в комиссии по раскулачиванию был зять Филипп, убедивший добровольно отдать всё и написать расписку. Да и он сам, как знающий грамоту, был назначен в колхозе бухгалтером, или как тогда говорили – счетоводом. Ну а тех, кто сильно противился советской власти, после раскулачивания отправили в ссылку. Но со временем постепенно привыкали люди и к колхозной жизни.
Ну а на новом месте пишет он, что здесь люди «сброд и не организованны, не имеют большевистского сознания, не покорливые». Сразу вспоминается, что приходилось читать в краеведческих работах о том, как тяжело шла коллективизация на Кубани, что госзакупки зерна не выполнялись. Благодатная кубанская земля кормила тружеников и никак не хотели они за бесценок отдавать выращенный ими урожай. И заносились тогда отдельные семьи, а иногда и целые станицы на «черные доски» до тех пор, пока не будет выполнен план поставок зерна. Заканчивалось это для сельчан часто либо высылкой, либо голодной смертью. Потом заселяла власть эти места приезжими, и можно предположить, что именно так и пригласили дядю Семена. А может и жильё дали после выселенных, или умерших. Но всё равно остался в людях дух непокорности, ещё не забыли голодные годы и расправы.
А скорее всего, в этом колхозе набранных по найму жило много, что было обычным после голода 1933 года на Кубани. Некоторые ехали и думали, что тут «булки на дереве висят», а столкнувшись с реальностью, разочаровывались и начинались шатания, увиливания от работы. Вот и появились в письме слова «сброд, не организованны».
А ещё я обратил внимание на слова "Сейчас у нас проходит так называемая рассовая закупка хлеба Государству у колхозников на почве добровольной сдачи, а также и продажа хлеба по Госзакупке у колхозов, наш колхоз продал 500 цент". Если с продажей хлеба по Госзакупкам всё понятно, то первая часть предложения вызвала вопросы. Меня зацепило "РАССОВАЯ ЗАКУПКА", причём буква «Р» в письме четкая, ошибка в прочтении невозможна. В чём смысл этой фразы?
Просматривается первый вариант толкования - РАЗОВАЯ ЗАКУПКА, но просто написанная с ошибкой. Ну и второй вариант - МАССОВАЯ ЗАКУПКА, но уже злыми языками переиначенная, что подчеркнуто словами «так называемая». Да и речь идёт о закупке у колхозников на почве добровольной сдачи. Получается так, что выдали зерно как заработанное в колхозе, а потом «добровольно» продай его обратно. Да и мой земляк-краевед Тараненко А.Ф. склоняется к версии о «массовой закупке».
Как обыкновенный человек радуется Семён Дмитриевич климату и хорошей погоде, как крестьянин - озимым, будущему урожаю. Пишет он об устройстве на новом месте: о удачно пришедшем багаже, покупке дров, хлеба, тёлки, что «разглядывается» он к новой жизни.
Но снова проскальзывают в письме грусть и забота. Что не было у него за это время «свободной часыны», что пролетели эти полтора месяца, как полтора года. Как будто именно полтора года не был он дома, на родине, не видел родных. Чувствуется, что живёт он ещё хуторской жизнью, помнит всех своих близких. Заботят его дела племянника Афанасия Лымаря, осваивающего работу колхозного счетовода-бухгалтера на его бывшем месте. Хочется ему узнать о «жизненных условиях» младшего брата Алексея, находящегося в Красной Армии, среднего брата Николая - начинающего учителя Бузиновской школы Калачевского района Сталинградской области. Интересны ему такие подробности как продажа коровы, овцы, сбор денег за кизяки. Ну а «Беркут», скорее всего, его собака, которую пришлось оставить или отдать из-за переезда.
Судя по письму у него было желание обосноваться на Кубани, но отношения на новом месте не сложились, ожидания на лучшую жизнь не оправдались, и семья вернулась обратно. Когда это произошло, сколько и где именно, в какой станице или колхозе, они там прожили, неизвестно. Екатерина Семеновна также предположила, что это произошло из-за опасений о скорой войне: "Отец грамотный был, газеты много читал. Мог понять, что война будет. Поэтому решили вернуться домой к родным".
Как вспоминала одна из землячек-старших двоюродных сестер, вернулись тогда в хутор девочки в белых панамках, что было диковиной в местах, где основным головным убором был платок. Вот и осталось это детское впечатление в памяти на всю жизнь.
После возвращения семье пришлось покупать в казацких хуторах дом и ставить его уже на другом месте, на другом краю хутора: недалеко от плотины и ближе к колодцу. До войны успели привести в порядок только первую переднюю комнату, а вторая – дальняя была обустроена во время войны. В шестидесятые годы от этой усадьбы оставалось только несколько плодовых деревьев, посаженных еще в довоенное время дядей Семеном. Когда-то мне их показывал отец, а, мы - ребятня, обрывали с них яблоки, как ничейных или бесхозных.
Жизнь продолжалась с надеждами на лучшее, семья ждала четвертого ребёнка, и он родился в 1941 году – долгожданный мальчик.
Но впереди была война... Семена Дмитриевича призовут на фронт осенью 1941 года. Будет плен в 1942 году, освобождение в 1943, и сложит он свою голову в январе 1944 года в боях на Украине. И напишет о нём штабной писарь в донесении о потерях: место захоронения - в братской могиле0,5 км южнее отдельного дома в р-не села Петрова Долина Софиевского района Днепропетровской области.
А семья, оставшись без кормильца, потеряет сына и хлебнёт полную чашу горя и лишений.
Но это уже другая история.
Апрель 2016 года