Почтальонша Валя горько вздохнула, тайком перекрестилась и толкнула калитку тети Ани. Она не любила свою работу. Раньше любила, а теперь даже можно сказать ненавидела. Раньше ей нравилось бросать в почтовые ящики свежие газеты, яркие журналы и письма с разноцветными марками. Валя любила вручать телеграммы, где смешно писали без точек и запятых «скоро будем ждите», «мама папа у нас мальчик и девочка» и другие хорошие слова. Они были потому хорошими, что были мирными. Добрыми. Неопасными. И Валюше радовались в домах. И она сама тоже радовалась. Увидев ее, люди начинали светиться надеждой и ожиданием хорошего. Плохие вести она тоже, конечно, доставляла. Но очень редко. Очень. А теперь что началось? Из-за войны этой проклятой стала Валя часто приносить в дома горе вместо радости. Слезы. Отчаяние.
…ТЕТЯ АНЯ УСЛЫШАЛА, как залаял Полкан. Поспешила с огорода во двор. Вдруг почтальонша? Давно не было вестей от старшего, Сережи. Как ушел в ноябре 42-го на фронт разведчиком, так с тех пор лишь два письма и было. Может, принесли наконец еще одну весточку. Тетя Аня бежала, и лицо ее светилось надеждой. «Валюша! От Сережи что-нибудь?» - только и смогла спросить, так запыхалась. «Здравствуйте. Вот тут вам…» - та замялась. Спрятала глаза. А сумку с корреспонденцией почему-то руками прикрыла. «Отдай то, что принесла», - едва слышно прошептала тетя Аня. И села на крыльцо. Не глядя села, словно ноги перестали держать. И лицо сразу серым стало. «Да живой ваш Сережа! – заторопилась Валя. – Нету похоронки, тетя Аня, нету! А пропал без вести – это все ерунда. Бывает, что ошибаются, путают, а потом солдаты находятся!» Почтальонша что-то еще тараторила и махала руками. А мать читала и перечитывала извещение. И в голове стучало: сынок пропал без вести, пропал, пропал мой Сереженька.
ЭТО ДЛЯ НЕЕ, для матери он был Сережей, Сережкой и Сергунькой. А для людей – Сергеем Дмитриевичем, потому что к своим 28 годам стал он большим серьезным человеком – прокурором района. Ему полагалась бронь, которая освобождает от армии. Однако Сергей не захотел отсиживаться дома: его брат воевал, и друзья-товарищи все как один пошли бить фашистскую гадину. Что же он – калека или трус?
Анна Андреевна восприняла решение сына как должное. Воспитывала она своих ребятишек в строгости. А строгость и порядок - это и есть любовь, считала Анна. Разве любит мать свое дитя, если балует его, жить не учит? Как он потом по жизни пойдет, ничего не умеющий и не знающий?
Своими детьми мать гордилась. Вырастила она четырех дочерей и двоих сынов. Одна растила: муж погиб, когда дети были маленькими. Не любила она об этом вспоминать: некогда лясы точить, работы мало, что ли. И вообще, слыла тетя Аня среди соседей и знакомых женщиной строгой и даже суровой. Зато на внешность была редкой красавицей – высокая, статная, коса толщиной с руку, а глаза ясные, синие, как небушко. А как она пела! Ни одну свадьбу не начинали без Ани, ни один праздник. Голос ее, как птица, летел ввысь, и сердца людей замирали от радости и восторга. С годами красота не ушла, морщины и седина совсем ее не испортили, и голос таким же остался. Только вот петь стало негде и не для кого. Горе поселилось в каждой семье…
Как хорошо, что теперь ее никто не видел: выла Анна, как собака побитая, закрывшись в доме. Прижимала к груди извещение это проклятое и приговаривала лишь одно: не верю, не верю!
ВСКОРЕ ПОЕХАЛА в район, в военкомат. Сосед дядька Иван посоветовал. Пока рассказывала молодому офицеру свою беду, глаз с него не сводила: тот после фронтового ранения без руки был. Обритая голова вся в шрамах. «Зато живой, - думала Анна. – Счастливая его мамка». Военком посоветовал писать запросы в разные места. Рассказал, как это делать. Но обнадеживать не стал: не имею права, говорит, мать, вселять уверенность. Ты, говорит, жди, ищи. И едва слышно добавил: «Молись. Материнская молитва – она сильная».
НАСТУПИЛ 1945-й. Вернулся домой младший, Володенька. «Мама, ты не горюй! – сказал он. – Теперь будем все вместе искать. Я тоже не верю, что Сережки нету. Братишка – он живучий! Мы тебе не рассказывали, а сколько всего до войны было, чего ты не знаешь: и как на него волк в лесу напал, а он отбился, и как мы чуть в степи не замерзли в метель, и всякое другое. Мы тебя берегли, мама, чтоб ты не переживала…» «Родненькие, - думала мать. - Сколько же я про вас не знаю. Мужички мои…» Она смотрела на Вовку и видела в нем Сережу. Ее сыновья были поразительно похожи. Только у Сергея черты потверже, глаза построже. И на подбородке ямочка. А у Вовки не было. Зато появилась отметина на носу.
Володя смеялся, когда рассказывал про это единственное за всю войну ранение. После окончания скоростного обучения в лейтенантском училище стал он летчиком, бил фрицев в небе. И однажды при посадке в сумерках, чтобы оглядеться, открыл люк, фонарем называется, голову высунул, а при резком торможении фонарь этот на место пошел. Вот и снес часть носа!
…Володя разработал целый план по поиску пропавшего без вести брата. Подключил к работе сестер и всю родню. Однако на все их запросы приходили короткие сухие ответы: мол, в списках не значился. Каждый вечер Анна доставала фотокарточку старшего сына, смотрела на родное лицо и шептала молитву. Свою собственную, материнскую. И верила, что ее сынок обязательно отыщется. Шел уже 50-й год.
«Мама, я в Новосибирск собираюсь, - сказал вскоре Вова. – Там есть один госпиталь. Поищу Сережу». Больше ничего говорить не стал, уехал.
Госпиталь оказался хорошим – большое просторное здание располагалось в тенистом парке где-то на окраине города. Погода стояла замечательная, щебетали птицы.
ПЕРВЫЙ, КОГО ОН УВИДЕЛ в коридоре госпиталя, был странный человек. Мужчина сидел на полу и раскачивался из стороны в сторону. Лицо его было перекошено болезненной гримасой. Он то ли мычал, то ли плакал. Тут же прибежала медсестра и, ласково что-то приговаривая, помогла ему подняться с пола и увела в палату. Володя шел дальше и видел, что таких людей здесь очень много. Одни ходили, размахивая руками, другие разговаривали сами с собой, третьи сидели в инвалидных колясках с поникшими головами и руками, повисшими, как плети. И отовсюду слышались то ли всхлипы, то ли стоны.
«Многие из этих бойцов после контузий и тяжелых ранений потеряли память, - объяснил Володе завотделением. - У кого-то из них нарушилась психика. Есть и такие, кто превратился в тяжелых калек, без рук и ног. Они в себе, но их не забирают домой. Жене или сестре такой инвалид будет в тягость. Мать бы забрала, да вот только родители многих этих отказников погибли… Пойдем по палатам искать твоего брата. Под описание, которое ты мне дал, подходят восемь человек».
Да, Володя был военным летчиком, боевым офицером. Он убивал врага и сам много раз был на краю гибели. Ему, как и всем бойцам, было страшно на войне. Но столько боли, горя и безысходности, как в этом госпитале, он еще не видел. Вместе с доктором он подходил и заглядывал в лица изуродованных войной людей. Многие из них прятали глаза: мало кто верил, что их, убогих, будет кто-то искать, что они кому-то нужны.
…АННА АНДРЕЕВНА зашла с огорода в дом. Все это время, как уехал Володя, она с утра до вечера занимала себя делами. К ночи падала на кровать и забывалась тяжелым сном. Сколько еще ждать? Когда вернется Вова? Отыщет ли брата? И снова взяла она в руки фотографию Сергея, и снова начала шептать молитву. Вдруг услышала стук в окно. Коротенький такой стук, но звонкий. Соскочила со стула да обмерла: по подоконнику расхаживал голубь, тюкал клювом в стекло и даже, кажется, заглядывал через окно в избу.
А к вечеру рванул цепь старый пес Полкан, зашелся лаем, аж завизжал. Анна выбежала из дома и увидела, что подъехал грузовик. Из машины выскочил ее младший сынок, Володя, и водитель что-то свалил ему на руки. Грузовик отъехал, подняв клуб пыли. Анна не могла понять, что тащит Вовка. А когда подбежала ближе…
Она увидела обоих своих сыновей. Младший, Володя, нес на руках старшего брата. Тот не мог идти, потому что был без ног. Его лицо было изуродовано страшными шрамами от ожогов. На правой руке не было пальцев.
«Не плачь, братишка, - услышала она голос Володи. – Вон нас мамка встречает. А это самое главное – когда кто-то верит и ждет». И громко-громко, наверно, до самого неба, Вовка радостно заорал: «Мама, я нашел его! Я же говорил, что мы с Серегой живучие!»
P.S. Рассказ написан на основе реальных событий.
Иллюстрация - картина В. Игошева "Она все сына ждет"