Когда мне исполнилось пятнадцать лет, мы решили завести собаку. Жили мы до этого момента тихо и счастливо. Но нашему семейному благополучию, как нам тогда казалось, не хватало ярких и живых эмоций. И тогда в нашей жизни появился Томик.
* * *
Томик любил покушать. На завтрак он обожал вареные яйца. Заслышав стук разбивающегося яичка, он пулей летел на кухню, садился рядом у ног завтракающего домочадца, и принимал жалостливое выражение морды. Если это не помогало, он начинал сначала тихонечко всхлипывать, потом поскуливать, а потом и голосить во весь голос. Если все же завтракающий отказывался поделиться яичком, то Томик решался на беспрецедентные меры: запрыгивал на стол и пытался отобрать еду силой. Поэтому мы, домочадцы, научились разбивать яичко неслышно, и также неслышно очищать его от скорлупы, а потом быстро запихивать его целиком себе в рот.
* * *
Томик ненавидел кошек, потому что они его не боялись. Видимо, это задевало его самолюбие. Скатываясь с третьего этажа на прогулку, он громким лаем извещал всех дворовых кошек, что сейчас выскочит он - и им наступит горячая пора! Занеся лапу над кустиком, он грозно осматривал территорию вокруг: нет ли там этих длиннохвостых сволочей. Потом бежал к дырке в подвал и бесстрашно засовывал туда голову. Однажды из этой дырки на него выскочили, ощетинившись, две кошки. Они окружили Томика и стали лупить его лапами по морде, спине и упитанному заду. Томик оторопел сначала, попытался дать отпор, но увесистые оплеухи с заточенными когтями сделали свое дело: Томик ретировался и пустился в беспорядочное бегство. На его пути лежала длинная труба: он бросился в ее отверстие и попытался всем телом протиснуться в нее. Но, как назло, первая часть вошла, а вторая – в виде зада с поросячьим крючком и двух лап – осталась. Подоспевшие ко второй части тела Томика разъяренные кошки вошли в раж и стали отыгрываться на ней, видимо, за всех своих обиженных сородичей на свете, а Томик при этом истошно орал, и на эхо в трубе от его воплей сбежались все добрые люди.
* * *
Томик решил испугать хозяев. Взял, и прикинулся умирающим. Нос сухой и горячий, язык из пасти вываливается, глаза слезятся, словом, лежит на спине, раскинув лапы, и отходит в мир иной. Услышал, что хозяева бросились бежать за ветеринаром и дождался, когда захлопнется за ними входная дверь. А потом, на мое удивление, как ни в чем не бывало, встал, открыл лапой на балкон дверь, и через несколько секунд я услышала сильный грохот. Это Томик разбил там огромное старинное зеркало, которое мы собирались отдать на реставрацию. Зеркало на прощание очень печально звякнуло. Видимо, оно не предполагало такого вот банального конца.
* * *
Томику иногда было лень ходить на улицу делать свои дела. И поэтому по-маленькому он мог спокойно сходить на тряпочку. Ну, никак нам не удавалось его убедить, что он уже вырос, и из щенка стал взрослой собакой. Однажды Томик увидел знакомую тряпочку, лежащую на балконе. Через несколько секунд теплая, желтая струйка, игнорируя вышеуказанную тряпочку, заструилась змейкой по кафельному полу балкона и крупными каплями стала стекать вниз, аккурат на спину соседки со второго этажа, пересаживающей в это неудачное для нее время домашние цветы… А вечером моя мама, опустив голову, стояла, как провинившаяся школьница перед директором, и покорно выслушивала возмущенные крики соседки.
* * *
Томика нельзя было обижать. В смысле наказывать, угрожать, кричать. За это он мстил и подавал это блюдо холодным, неожиданно и, как говорится, ниже пояса. Как-то раз бабушка его наказала за то, что он прогрыз в ее сумке дырку и сожрал полкило шоколадных конфет вместе с фантиками. Через несколько дней я услышала визги в маленькой комнате: это бегала моя бабушка вокруг дивана, отчаянно держась за голову, а тем временем Томик под диваном с хрустом разжевывал ее вставную челюсть.
* * *
Больше всего на свете Томик любил мороженое. Поэтому – берегитесь маленькие дети! Завидев ребенка, держащего в руках желанное лакомство, он внезапно подбегал к нему и прыгал на грудь. От неожиданности маленькая девочка или мальчик, завидев у себя под носом сопящую черную морду, выпускали из ручек заветный кулечек. Что, собственно, и требовалось. И потом, под аккомпанемент жалобного рева, Томик торжественно разжевывал свою добычу. Ему было так вкусно, что он больше ничего не видел и не слышал, только тягучие слюни капали на асфальт. А нам ничего не оставалось делать, как извиняться и откупаться мороженым в двойном размере.
* * *
Томик оттачивал свою собачью ярость вдумчиво. Он любил подбежать к забору и заливисто облаять с ног до головы цепного кобеля. Насытившись своим превосходством над хрипящим от ярости противником, задушенным цепью, Томик победоносно поворачивался к нему задом, делал пару небрежных движений задними лапами, как бы закапывая его, и приветливо бежал обратно к хозяину.
* * *
Еще Томик был бесстрашным. Он с яростью бросался под колеса машин любого размера, доводя до сердечного приступа и водителя, и своего хозяина.
* * *
Томик любил охотиться на кур. На его счету было пару загубленных душ. Нам, естественно, приходилось замаливать эти грехи перед хозяйками, откупаясь от них свежекупленными в магазине тушками. Однажды моя мама пришла домой и с ужасом схватилась за сердце: вся прихожая была покрыта белым пухом. «Откуда он взял курицу?» - этот вопрос молнией пронесся в голове у мамы. Оказывается, все просто. Томик очень хорошо умел прыгать в высоту. Он допрыгнул до вешалки, где висела белая песцовая шапка, и удовлетворил свою страсть к пернатым: аккуратно разорвал шапку на мелкие клочки, которые потом кружились по прихожей и тихо падали на пол.
* * *
У Томика не складывались добрых отношений с другими животными. Впрочем, он и не стремился к этому. Однажды, в поле зрения Томика попала беременная коза, которая мирно паслась на лужайке, привязанная к колышку. Томик тут же оценил обстановку и понял, в какую увлекательную игру он может поиграть с привязанной козой… В сотый раз прогнав козу по кругу, Томик, наконец, потерял к ней интерес. А вечером у бедной козы случились преждевременные роды.
* * *
Однажды моя мама пошла с Томиком на рынок. Завидев полные прилавки продуктов, Томик опрометью вскочил на них, и в несколько секунд в молочном море плавали огурцы, шерстяные носки и квашеная капуста. Под визги торговок моя мама незаметно скрылась в толпе, делая вид, что видит Томика впервые в своей жизни.
* * *
Томик не любил запах алкоголя. Однажды, в доме отмечали какой-то праздник. Подвыпившие гости затянули щемящую душу песню. Томик тем временем уже давно выпросил всю оставшуюся закуску и лежал у ног, мирно посапывая. Растроганный после песни дядя Миша близко наклонился к Томику и попытался с ним поговорить. Томик встал, сладко зевнул, и захлопнул нос дяди Миши в своей пасти с кривыми зубами.
* * *
Лето для Томика было все равно, что маленькая жизнь. Он проводил его на даче и всегда ждал с нетерпением его наступления. В электричке он ехал плохо. Хулиганил, выпрашивал у попутчиков семечки и мороженое, и не успокаивался, пока не отдерет все прилепленные жвачки под скамейками.
* * *
Однажды Томика серьезно наказали за то, что он отгрыз стволы доброй половины только что посаженных помидор в теплице. Отгрызанные верхушки саженцев жалко болтались на ниточках, что вызвало справедливый гнев бабушки. За это Томик получил удар шваброй по хребтине. Томик взвизгнул, потом посидел и задумался о чем-то. И его упрямый характер победил страх соприкоснуться со шваброй еще раз. Он встал и засеменил обратно к теплице. Его все же беспокоило, что начатое дело он не смог довести до конца.
* * *
В августе зацветали астры, любимые цветы Томика. Каждое утро он подбегал к грядке, срывал головку у самого крупного цветка и приносил нам на крыльцо. Этим поступком, он, видимо, выражал нам свою собачью любовь.