(из бесед с Лампадовной)
Ну кто же выбирает их, времена?! Они есть – и всё тут. А вот заполняются они разностно: деяниями, делами и, знамо дело, делишками. От последних – и весь сыр-бор: то заискрят они, делишки-то, а то тлеют потихоньку, пополняя личный рюкзачок- офшорку…
Про это лучше всех сказывает моя неугомонная Лонгина Лампадовна. Позвоню-ка ей.
– С не самым ранним утречком тебя, Лонгина! Кто же спит до шести, когда
солнышко – щекоткой по очам да ланитам… Встретимся? В десять, в аллее.
– Салют раноподъёмным! И что или кого люди боятся проспать, вскакивая ни
свет ни заря? Кто я солнышку, что ему дело … до моих очей да ланит? Я вот
люблю до десяти плутать по галереям сновидений, – издалека начала
Лампадовна, явно журя меня за ранний звонок.
– День добрый, природная совушка. Неиссякаемых тебе цветных галерей,
главное – здравия. Давно не виделись – как живётся-можется да сдушается-
мыслится в наши дни-времена?
Послушать бы. Только чур, без перехода на личности.
– Да за ради бога! Без личностей. Хочешь сказ про волка Сердюка да про его
(всей стране ведомо) незаконную волчицу Красаву? А хищники – какие
личности?! Их как впустили в благодать лесную бесхозную – они сразу и
показали свою ненасытную звериную утробу.
Для начала Сердюк объявил себя главным санитаром леса, решив, что от
всякой нечисти избавится один (ну разве что оставит в помощники себе
стайку-другую не столь резвых сородичей, чтоб добычу делить не очень
щедро).
А как же волку без молодой волчицы, коли старая стала совсем стара… И
присмотрел себе молодку-волчицу, лет этак (скольких, не буду считать,
поскольку чересчур ухожена: ну и что, что гриву кто-то изрядно проредил,
зато шерстка прочёсана, слегка осветлена, мордочка приемлема). Вот тебе
и волчья верность, про которую свет твердит…
И пошла-поехала охота за всем, что «ненадёжно стоИт» да «плохо лежит».
Он стреляет, тащит. Красава – разносит по графам: ему – ей, ему – ей.
Графам конца нет. Аппетиты играют…
Так бы всё шло и дальше, да старая волчиха нечто учуяла... И как
пустила в ход волчью ревность – от Красавы клочья по кустам. Тут и
«графы» обнаружились. Другие санитары сбежались – скандал. «Прищучат ужо
всю санитарию – как пить дать», – мысль у каждого.
Тут как тут и тот, кто назначал Сердюка главным санитаром, единственно
надёжным… «Если бы не старая баба-дура (простите, волчиха), никакого бы
шума», – путаясь в мыслях, соображал назначавший. И тут же план-решение:
«Его для прилику – на беседу с прокурором. И – к старой волчихе, чтоб
шума больше ни-ни… Молодуху, аппетитную, на нары…пока лесное сообщество
успокаивается. А там…»
На суде обвинитель держал такое слово: «Красава уворовала у мягкотелого
волка всё, чего он в лапах никогда не держал и слыхом про то не
слыхивал. У Красавы (отгадай, откуда?) – в первопрестольной немерно
обширные золочёные покои, чему сам царь-батюшка завидовал бы. А уж злата-
сЕребра – телегами вывозить, да не вывезти.
Уважаемый суд, она, Красава, и только она виновна в хищениях и пусть
вернёт в казну все ею умыкнутые миллиарды…»
Не успел обвинитель и до трёх досчитать, как всемогущий суд уже читал
приговор: « Именем… единомыслящего общества… волка Сердюка признать
напрасно оклеветанным, отныне считать его лицом неприкосновенным и
назначить Главным туда, где пасутся бараны, козлы, кролята и прочая
незначительность, разведение которой обходится обществу в миллиарды…
Незаконную волчицу Красаву признать виновной во всех хищениях.
Приговорить к домашнему аресту ( пусть малюет по мешковине свово
дружка, не по-волчьи разбухшего, да стихоплетёт былины о героях свово
вкуса).
Вывозить имущество Красавы – вне закона, поскольку телег нет и не
будет: устарел гужевой транспорт. Да и мастеровые по телегам давненько
перевелись-истребились по всей строгости закона так, чтобы все
«охотники» добротно охотились. А чтобы не способные к промыслу напрочь
забыли слова: ТРУД, ТЕЛЕГА, ОТЪЁМ…
Ходят в народе слухи, будто Красава, гуляя по центру первопрестольной,
ночевала несколько раз на нарах. Да мало ли чего можно услышать: голь на
выдумку щедра…» –заключила свой сказ Лампадовна.
– Да-а-а, Лонгина, от твоего сказа зачесался затылок… Моя репа не в силах
постичь сие варево. И кто его должен хлебать… Ужель опять сказители да
слушатели?
28.04.2016 г.